Текст книги " Заурядный человек (СИ)"

Автор книги: Фил Бандильерос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Следующим на раздачу слонов был Акисаме-сан. Вот с ним возникла проблема – чёрт его знает, что ему может приглянуться. Пришлось купить коллекцию из сорока холстов-репродукций известных картин эпохи возрождения.

Ма-сану взял стопку журналов эротического содержания, с местными красавицами.

Дальше путь мой лежал к часовщикам. Конечно же, логичней было бы в Швейцарии взять их, но раз уж пролетели… В часах я разбирался лучше, чем в платьях. У меня была только одна любимая марка и это не пафосный «ролекс», и не кичливый «патек филипп». Продавцы в магазине обрадовались… хотя вернее – совсем описались от счастья – я взял сразу четыре штуки часов. Vacheron Constantin – приличная марка, я такие носил уже больше тридцати лет и изменять своим привычкам не собираюсь. Хорошо, что в этом мире есть кое-что неизменное. Правда, стоили они примерно по сто с хреном тысяч долларов, но, увы, привычки требуют жертв… к тому же по работе нареканий не было вообще – это дорогого стоило.

С Апачаем проще всего – ему перед отлётом возьмём пиццу, в спецупаковке, что бы дотянула до прилёта в Японию. Ставший привычным шум туристического города и блеск бесконечных витрин постепенно вошёл в норму и остальное время мы уже целенаправленно тратили время.

С задачей растраты денег мы справились вместе с мастером Сакаки первоклассно – уже через четыре дня, когда была готова одежда для Миу, от гонорара ничего не осталось. Можно было улетать. Обратно летели, нагруженные по самое не балуй – по два чемодана на рыло, и ещё ящик вина у Сакаки-сана. Даже немного затормозились на посадке – Сакаки-сан никак не хотел выпускать из рук святое – ящик вина, но мне удалось разлучить их, хоть и ненадолго. Подарков родителям и сестре не дарил – у папы, как и у меня, было двойное гражданство и слетать в Швейцарию он мог без проблем, в любое время, поэтому не такая уж это и экзотика для нашей семьи.

Возвратились мы в Японию поздно ночью, или рано утром – это смотря с какой стороны посмотреть. Сакаки, упившись в самолёте по самое немогу, при моей помощи дошёл до такси, где и захрапел. Багаж пришлось таскать мне, пока пьяный мастер изволил храпака давить… Таксист неодобрительно поглядывал на пахнущего алкоголем громилу, но по адресу додзё нас привёз, где и выгрузил, вместе с вещичками. Сакаки сразу же отправился на морально-волевых в сторону своего домика, а я, нагруженный как вол, потащил добро в главный дом додзё. Никого не разбудили.

К моему удивлению, никто не залез в мои вещи, пока я дрых – дали поспать аж до полудня, после чего я всё таки оторвался от подушки и первым делом обнаружил в коридоре… Миу.

– Кенчи-сан, ты вернулся! – она обрадованно бросилась ко мне, ненадолго задушив своими буферами и только после этого отошла в сторону, покраснев.

– Вернулся, куда ж я денусь, – потянулся я, – Сакаки уже проспался? Ну и бухарик же он – всю дорогу только и делал, что пил.

Миу отступила на пару шагов:

– Кенчи-сан, ты наверное голодный?

– Совсем нет, зато… точно, я же Апачаю кое-что привёз… пойдём скорее, а то испортится… – я прошёл вниз и выхватив пакет с пиццей, отдал её Миу:

– Это Апачаю, десять суперброльших пицц с двойной порцией салями и грибов.

Миу улыбнулась и понесла нямку на кухню, а я, подхватив сумки, пошёл за ней следом.

Завтрак, как оказалось, перенесли на полдень – Сакаки и я отсыпались.

Войдя с сумками в обеденный зал, я застал всех мастеров додзё, сидящих за столом. Сакаки не было.

– Утречка доброго, а где Сакаки-сан?

– Сейчас придёт, – сообщил Ма Кенсей, – что за сумки ты тащишь?

– Просто парочка сувениров, – отмахнулся я, слыша, как закашлялся Ма.

Под раздачу пряников попали все – Ма взяв у меня из рук стопку журналов, тут же хотел их все зачитать до дыр, но грозный оклик старейшины заставил его спрятать стопку под стол, где он пытался украдкой посмотреть…

Акисаме-сану был вручен большой тубус с картинами – он тут же развернул их, отойдя в сторону и начал осматривать.

Апачай, получив сразу десять коробок с пиццей, чуть не задушил меня в объятьях, но аромат пиццы спас меня и великан набросился на еду как голодный зверь, поглощая куски пиццы в один присест. Старейшина на это посмотрел, усмехнувшись в усы.

– Так. С этим разобрались. Остались… – я порылся в чемодане и выудил коробки с часами, – часы. Эти Миу, – я передал подошедшей девушке коробку, – эти Ма-сану, эти… Коэтсудзи-сану, а эти – Сигуре.

Сигуре тоже присутствовала, но находилась поодаль от остальных мастеров. Она единственная, кто распечатал подарок сразу и надела часы на руку, придирчиво осмотрев:

– Спасибо.

– Не за что, – улыбнулся я в ответ.

На этом раздача сувениров закончилась и Миу подала завтрак. Апачай к своему не притронулся – к тому моменту он уже успел схарчиить пять пицц и улыбался, довольный жизнью. Вообще, японской кухней сложно насытится – она какая-то… скупая, что ли? Вернее не слишком разнообразная. Остальные тоже взяли у Апачая по кусочку, он поделился.

========== 15. Размышления о смысле жизни ==========

        * * *

Миу всё же одела школьную форму, которую ей сшили в Италии. Она явно качественней серийной поделки, и удобней, судя по всему. Миу, по крайней мере, понравилось, а это уже обнадёживало.

Девушка насела на меня с расспросами о том, как прошла поездка и пришлось ли мне с кем-нибудь драться. Пришлось мне, как только мы слезли с мотоцикла и пошли в гардероб, рассказывать ей о том, как прошла поездка. Конечно же, ситуацию с трофейными деньгами я опустил, зато в красках расписал как мне пришлось подраться. К сожалению, как дрался Сакаки я не видел, но тушку наркобарона он доставил в полицию исправно.

Как только я переобулся и мы пошли в класс, я заметил поглядывающих на меня людей… Пришлось пояснить кое-что для Миу – что бы повернула часы на запястье, так, что бы снаружи был виден только ремешок. Незачем лишний раз светить слишком дорогими вещами – я то всегда их носил на внутренней стороне запястья. Не то что бы я был привязан к дорогим вещам – с таким же удовольствием я носил и советские недорогие электронные часы, но, как говорили нам мудрые люди – «хороший торговец всегда ходит в дешёвой одежде и кажется нищим». Сам смысл понтов в самоутверждении за счёт демонстрации своего материального положения, но мне было откровенно пофиг на мнение окружающих, как и на материальное положение. Поэтому в демонстрации дорогих вещей я не видел смысла вообще. С моей формы были отпороты все ярлычки с названиями фирм, часы на внутренней стороне запястья, повседневные расходы почти полностью через карты, что бы не носить в карманах стопки денег. Слава богам, в Японии карты принимали даже в придорожных забегаловках и киосках с газетами.

В школе я сразу же приступил к поискам Спока. Почуял он меня ещё на подходе, но я его догнал и схватив за шиворот, выволок из школы под удивлённые взгляды окружающих. Прижатый к стенке в прямом смысле мистер Спок начал извиваться как червь, вытащенный из земли:

– Кенчи-кун, ты уже вернулся? – изобразил он удивление.

Ответил я ударом в зубы, как и обещал, Спок взвыл и я его отпустил, собирать выбитые передние зубы.

– Я слов на ветер не бросаю, Ниидзима Харуо. Надеюсь, ты уже записался к стоматологу, прежде чем начал опять разносить обо мне грязные слухи.

– Ниффиво не ффлязные, – пршепелявил он, скривившись от боли.

– Значит, то, что я с кем-то подрался ты посчитал достаточным поводом что бы рискнуть здоровьем? Учти, если ещё раз попробуешь меня подставить, сломаю обе руки и обе ноги.

На этом расправа над балаболом была завершена и я двинулся в класс. Было откровенно скучно. Сидя в классе я кое о чём раздумывал, но решил поговорить с Миу после школы.

Случай представился, когда пора было начать клубную деятельность, но я вместо этого повёл Миу в кафетерий рядом со школой. Была небольшая кафешка, явно рассчитанная на посещение учениками. С виду как фаст-фуд, только без самого фаст-фуда, но со всеми атрибутами макдака в виде стойки кассиров-продавцов и самообслуживанием. Миу, которую я потянул после школы туда, заинтересованно поглядывала на местечко, но спросить прямо, зачем мы идём туда, не решилась. Пока девушка нашла укромный столик в углу, я взял нам чисто символический обед в виде суши.

– Угощайся, – выставил я перед Миу поднос с тарелками. Под суши было удобно разговаривать, чем я и воспользовался, быстро проглотив свою порцию:

Кстати, Миу, ты не знаешь, почему в Японии столько внимания уделяется школьникам?

– Ась? – удивилась девушка, положив палочки, – что значит «столько внимания»?

– Поясню, – я откинулся на спинку дивана и приготовился к разговору, – в аниме, какое не посмотри, герои – школьники. То есть люди, не до конца сформировавшиеся, ещё не достаточные для своей роли. Это только один пример из тысячи. С другой стороны посмотреть, так оно тоже – в кино, в театре, да и везде.

– Не знаю, – пожала плечами Миу, – я не смотрю аниме… никогда не задумывалась.

– Зато я задумывался, – кивнул я, – изучил жизнь простого японского человека, вдоль и поперёк, так сказать… Честно говоря, удовольствия у меня наблюдаемая картина не вызывает.

– Это ещё почему? – надулась девушка.

– По многим причинам. Школьника с детства учат некоторым правилам. Даже не правилам, ему вбивают в мозги надёжно некоторые установки. Он должен ходить в форме. Белый верх, чёрный низ. Не должен опаздывать, должен участвовать в коллективной деятельности, должен соперничать с другими… взять те же клубы – это конечно хорошо, правильно, но где-нибудь в английском университете клубная деятельность направлена на формирование связей между единомышленниками и всестороннее развитие личности. А что я вижу в Японии? Клубная деятельность часто замыкается тематикой клуба. Это уже не сборище людей с похожим взглядом на мир, а маленький профкружок единственной целью которого становится воспитание профессионала и прививка ему установок. Что он должен делать своё дело, что он должен подчиняться главе клуба, что он обязан конкурировать с другими клубами за новобранцев, что он должен принимать как данное бюрократию… Мне это очень не нравится.

– Чем? – только и спросила Миу, так как загрузил я её неслабо.

– Что бы понять, чем именно, надо отступить от Японии и посмотреть на жизнь других людей на всей планете. В Японии жизнь человека слишком, на мой взгляд, протоколирована, загнана в рамки традиций и даже культуры. Японец ориентирован на работу, таково его место в мире. Причём очень немногим удаётся избежать этого. После школы японец ещё учится, после чего начинает трудовую деятельность. Вот тут то и собака зарыта.

– Кто-кто? – Миу удивлённо посмотрела на меня.

– Ну, фигура речи. В этом вся суть. Со школы нас учат железной дисциплине, устраивая выбраковку тех, кто не вписывается в рамки. Вот скажи, по строгим японским меркам я вписываюсь в рамки?

– Не знаю, – Миу задумалась, – наверное, не очень.

– «Не очень» – это слишком мягко сказано. Для меня школьных каникул слишком мало, поэтому начиная со средней школы я регулярно «болею» в Альпах или на каких-нибудь тёплых островах. Клубной деятельностью никогда не занимался – все попытки провалились. Учусь выше среднего, однако вообще не вписываюсь в коллектив. Соперничать ни с кем не хочу – пусть сами друг друга назначают врагами и вечно сравнивают свою жизнь с жизнью других, я не из таких. Опаздываю часто, а от толпы однообразно одетых людей, с лицами, не обезображенными целеустремлённостью или хотя бы целью в жизни, у меня уже скоро будет изжога. И это только приблизительная характеристика. Зато где-нибудь в небольшой стране, вроде Новой Зеландии такого я не замечаю. На улицах не так много людей в офисной форме… для меня было шоком, когда я узнал, что офисные работники в Японии часто ночуют в парках на лавочках, потому что иначе они не смогут выспаться… И это только один эпизод из многих. Много людей после увольнения сводят счёты с жизнью, а на работе их часто прессуют собственные руководители. Вся суть свелась к тому, что бы человек родился, выучился, работал и сдох где-нибудь подальше от следующего поколения работающих…

– Ты слишком утрируешь, – не согласилась Миу.

– Да ну? А сколько, прости, в год у рабочих свободного времени? И это мы не дошли до главного, согласно чисто японской традиции работник, уволенный из одной фирмы, не может претендовать на такую же должность в другой. Даже если он сам ушёл, по собственному желанию, всё равно он стоит перед выбором – терпеть всё, или потерять всё. И всё это начинается в школе. За опоздание в школу строгое наказание, клубная деятельность обязательна, при этом от самой идеи английских клубов не осталось даже скелета, всё переформатировано в условно-добровольное форматирование в офисный планктон. Система, конечно, амбициозна, третья экономика мира даже без внушительных природных ресурсов, передовые технологии, социальные гарантии, и всё такое прочее, но кое-чего в системе никто не замечает. Человек обыкновенный превращён в муравья, который вынужден работать в таком графике, по которому ни один человек в мире работать не стал бы. Двенадцать часов на работу при семичасовой рабочей неделе, неоплачиваемая сверхурочная работа, всё это лишает всю Японию людей творческих… подумай, сколько в Японии людей?

– Сто пятьдесят миллионов, – тут же отозвалась Миу.

– Вот. А сколько известных японских поэтов, музыкантов, композиторов, художников, певцов, режиссёров, известно в мире? Если кто-то из местечковых знаменитостей и известен, то крайне небольшому числу людей, да и то любителям японского. А почему?

Миу не ответила, и я, налив новый чай, продолжил, – да потому, что система никак не учитывает потенциал человека и общества в целом. Что бы пробиться в известные люди, нужно обладать ярким талантом, но даже тогда, кто может написать, скажем, вроде того же «Евгения Онегина» или «Властелина Колец» в обществе, в котором вся соль заключена во всеобщем рабочем процессе, а неудача приравнивается к выбраковке человека? Да и те, кто решатся, что они смогут показать миру? Кроме японской истории и околоисторических тем, вряд ли что-то найдётся интересное. Вот поэтому люди так относятся к школьникам в Японии. Это не преимущество, это крик о помощи. В детстве, в подростковом возрасте, японец ещё не стал офисным хомячком, он ещё не разучился мечтать, не разучился поддаваться интересующим его увлечениям, не разучился общаться свободно, а не поминая через каждое второе слово свою работу и начальника. На почве всеобщего воспитания человека-рабочего иногда появляются те, кто не согласен со своей уготованной ролью в жизни – бунтовщики. Да и хулиганьё откровенно распоясалось – в обществе, в котором люди привыкли мыслить одинаково, где нет оригинальных людей, воинственных, способных дать отпор, они могут спокойно запугивать всех. И все будут надеяться на полицию, так как это тоже в части установок. Нельзя самому сопротивляться – надо обязательно дожидаться приезда полицейского… в крайнем случае, иногда, встретится тот, кто всё же не побоится дать отпор, но это редкость, да и то скорее всего выходец из таких же хулиганов.

– Кажется, я поняла, – кивнула Миу.

– Это хорошо, – улыбнулся я, – ладно, иду дальше. Вот в школе, скажем, есть Ниидзима. Типичный продукт своего круга – журналист обыкновенный. Амбициозная личинка журналиста. Собирает обо всех информацию, подмазывается ко всем более-менее опасным хулиганам, шантажирует, использует свои связи для распускания полезных ему слухов. Обычный продукт системы, ничего примечательного. Тебе это нравится? Ну, то, что все японцы, работающие в международном искусстве так или иначе уехали из Японии и большую часть жизни проводят подальше от родины? То, что на родине, в Японии, невозможно стать, скажем, великим поэтом или музыкантом, потому что не о чем писать стихи и петь песни – реальность серая и унылая. Аниме популярно потому, что там показывается цветная реальность, цветастая, вместо унылых пейзажей – цветные, вместо унылых и скучных, уставших от жизни людей – весёлые и целеустремлённые, вместо реальной действительности – выдумка. Это единственный японский медиапродукт, который популярен вне Японии, что тоже показательно. Фильмы о японской жизни не пользуются популярностью, так как нечего нам показать миру, кроме сёгуната и самураев...

– Мне совершенно не хочется быть японцем. Абсолютно. Я не питаю любви к школьной форме, для меня она скорее символ закрепощения людей, ни к чему другому японскому, так как какая страна, такая и культура. Эпоха, когда Япония была развитой и вместе с тем оригинальной страной с интересной культурой уже ушла и вряд ли вернётся вновь…

– И к чему ты мне это рассказал, – мрачно спросила Миу, – ты говоришь так, словно хочешь покинуть Японию навсегда…

– Нет, что ты, я уже давно покинул Японию навсегда. Сейчас я и вся моя семья – граждане Швейцарии, у меня там резиденция и я вполне себе хотел уехать сразу после окончания школы… пока не встретил тебя и Рёдзанпаку…

Миу оживилась, но только внешне:

– А сейчас?

– А сейчас я по прежнему считаю, что рано или поздно покину Японию. Я не вписываюсь в формат этой страны, а жить так, как мастер Акисаме, талантливым, но никому неизвестным и всеми позабытым, я не желаю. В конце то концов, когда японские писатели и драматурги станут известны по всему миру как пишущие о современной Японии, а не историки или эмигранты, то тогда можно будет уже говорить о том, что эта страна свободна.

– И к чему это всё? – не поняла Миу, – я имею в виду весь этот разговор?

– Ох, даже не скажу точно, – задумался я вслух, – я думал, что с этим всем делать, но так ничего и не придумал. И уж точно я не похож на революционера, хотя видеть это всё вокруг себя… надоедает.

Миу загрузилась надолго, как и я.

Свалить из страны сейчас – не вариант, хотя учитывая мои регулярные прогулы и больничные, школа меня почти не держит. Денег я себе заработал достаточно. Была, конечно, идея съехать в Швейцарию, там и воздух чище, и годик там проучившись, можно будет сдать экзамены... Идея хорошая, но оставить додзё на столько времени – плохая. А если взять с собой кого-то из мастеров и устроить тренировки в Альпах? Было бы неплохо.

Закончив с мыслительным процессом, я собрал чашки на поднос и мы с Миу отправились в додзё.

Там нас уже ждали, а если быть точным – меня. Началось всё с очередного разноса за опоздание от Акисаме-сана и усиленная тренировка в его адском тренажёре под очередным интересным названием «бей или беги». Пришлось залезть в эту страсть и изо всех сил стараться не сдохнуть в процессе – Акисаме отрывался на мне за не использующего ки Такеду, которого он тоже учил. После того как я вывалился из тренажёра, особо адского, на мой взгляд, по сравнению с теми тренажёрами, которые он использовал раньше, я поплёлся учиться великой силе джиу-джитсу…

Броски, захваты, уворачивания… не так то это и просто, если учит мастер и надо всё это повторять на макиварах до посинения. Особенно хорошо удалось ему поставить перекладину над жаровней и заставить меня вялиться на ней, зацепившись ногами. Что бы не прожариться, приходилось изгибаться во все стороны…

========== 16. Ужасы нашего городка. ==========

        * Токийский Аэропорт. 20.03.2004 *

Я стоял в очереди на посадку. Все документы оформлены, всё сделано, мосты сожжены. Немного грустно оставлять Миу-чан и всех остальных, но раз ситуация того требует… да, я решился перебраться в Швейцарию, на свою «дачу». Там можно было и школу закончить, причём европейскую, а не японскую, и потренироваться – мастер Акисаме сказал, что если я захочу с ним потренироваться «в поле», как с мастером Сакаки, то лучше всего это делать в горах. Идею уехать на год в Швейцарию,  маленькую деревушку, расположенную практически у подножья Альп, он одобрил. Правда, была одна закавыка. Вместе с мастером Акисаме напросилась Сигуре. Скандал со стороны Миу и сцены ревности были неслыханными, только на природном пофигизме я смог это всё выдержать и выстоять под её бурей негодования. Собственно, мне не нравилось, что девочка уже смазала лыжи по направлению отношений со мной, поэтому побыть отдельно – хорошая идея. Вот не понимаю я женщин, никогда не понимаю. И не пойму – если вдруг какая-то девушка имеет отношение с одним парнем, но принимает знаки внимания от другого – то она «популярная», а если парень имеет отношения с одной девушкой и только оказывает знаки внимания другой, то он уже подлец, шельмец, и так далее по списку. Я за равноправие полов, то есть отсутствие льгот и равное отношение в равных ситуациях. Сигуре же вообще, судя по её лёгкой, мимолётной улыбке, забавляло всё происходящее. Она и без того знала, что с Миу у меня нет таких чувств, как с ней. Сама же Сигуре была моей отрадой и прелестью – чем больше я с ней общался, тем больше влюблялся в её классическую самобытность и схожее с моим мировоззрение.

Очередь медленно двигалась через последний металлодетектор. Сигуре с трудом рассталась с последним оружием, из-за чего жалась ко мне и регулярно пыталась нащупать рукоять меча, которого при ней не было. Акисаме-сан, наоборот, выглядел оплотом самурайского спокойствия. Мы сдали билеты и прошли на борт – для нас троих я заказал секцию первого класса, хоть для этого и пришлось выкупить ещё одно место. Стюардессы в первый класс заглядывают только по необходимости – все их служебные места находятся между эконом и бизнес-классом, лестница наверх там же…

Стюардесса, миловидная японочка, приветствовала нас, выдала инструкции и спросила, чего желаем… мы не желали ничего, кроме Сигуре, которая очень тяжело переживала расставание со своим мечом. Сигуре села рядом со мной и я положил свою руку на её:

– Сигуре, не волнуйся так…

Она посмотрела на меня, руку, после чего немного успокоилась.

Через десять минут мы наконец взлетели. Акисаме-сан спросил:

– Кен-чан, чем займёшься в полёте?

– Буду медитировать, – пожал я плечами, – Ки не преодолевает стены, поэтому опасности в этом нет никакой. Сигуре? – привлёк я её внимание к себе. Сигуре посмотрела на меня вопросительно.

– Я же обещал научить тебя той медитации…

Сигуре коротко кивнула.

– В таком случае, начнём. Для начала, нам понадобится ровная поверхность… – я посмотрел на довольно просторный пол, – подойдёт. Сигуре отстегнулась и встала. Я тоже, после чего принялся учить, как учили меня. Через пару минут мы сидели друг напротив друга, в позе лотоса.

Однако медитация тройного цветения – вторая на очереди техника. Первая – медитация, а потом и техника божественного ока. Без неё приступать к МТЦ бесполезно – ничего не получится.

Самолёт уже набрал высоту и летел ровно, в салоне первого класса было тихо и спокойно, так как располагался он дальше всех от двигателей. За тишину, а не за мягкие кресла и обслуживание, я любил летать первым классом.

Время в пути мы потратили с пользой – Сигуре быстро схватила суть и через несколько часов уже могла почувствовать моё ки. Это не могло не радовать.

– И всё таки, я не чувствую никого… – приоткрыла один глаз Сигуре.

– Это не так то быстро, – улыбнулся я ей, – я оттачивал эту способность несколько лет. Каждый день, по нескольку часов. Вместе с практикой чёткость и дальность восприятия повышаются.

– Понятно, – Сигуре закрыла глаза и дальше медитировала. Акисаме-сан наблюдал за нами, но пока что не вмешивался. Именно в медитации мы скоротали столько времени – пока самолёт летел от Токио до Пулково. Как я и говорил, вопреки двухмерным картам, это находится как раз на трассе Токио-Цюрих.

Прибытие было таким же муторным, но очень и очень долгожданным. Во-первых, Сигуре вернули её меч, Акисаме-сан неплохо шпрехал на немецком, и пользовался случаем, что бы подтянуть своё знание языка, а я – был просто рад подышать свежим воздухом. После выхода из аэропорта мы сели в такси, и поехали… дорога тут не слишком дальняя, ровная, все уже выспались, поэтому были относительно бодрыми. Акисаме-сан, как и Сигуре, человек не разговорчивый, да и я тоже, поэтому ехали в молчании, любуясь видами. Через час такси остановилось около ворот моей маленькой, но гордой резиденции. Хотя Акисаме-сан так не считал – ему дом понравился, своей архитектурой. Опять же, большой двор перед домом, территория в пару гектаров обнесена забором, деревья, двухэтажный домик… погода, разве что, подкачала – была весна, то есть не тепло, около десяти градусов, но и не слишком холодно, время, когда все луга рядом становятся гигантским ковром сочной зелёной травы, ещё не пришло, а время «зимней сказки» уже ушло.

Мы зашли в главный зал, Акисаме-сан принялся осматривать убранство, за которое я отдал приличные деньги, и картины на стенах. Кое-где репродукции, или недорогие оригиналы, в основном – пейзажи. Люблю пейзажи, да настоящие, масляными красками, на холсте…

Сигуре, Акисаме-сан, располагайтесь, где вам будет удобнее. Шесть гостевых спален на втором этаже, в правом крыле, в левом две хозяйские… в принципе, я человек не требовательный…

– Кхм, – кашлянул из угла Акисаме, которого я отвлёк от созерцания произведений искусства, – спасибо, Кеничи-кун. Когда мы приступим к тренировкам?

– Ох, – я подумал о графике, – мне же нужно завершить школьное образование. И ещё тренироваться… я уже узнавал, местная школа готова меня принять, так что смогу сказать только после разговора с директором…

Акисаме задумался, а Сигуре посмотрела на меня слегка удивлённо:

– Зачем? Ты не можешь закончить школу?

– Мочь то могу, да у них есть требования, – пожал я плечами, – надо обучаться, прежде чем сдавать экзамены. К сожалению, даже если я могу сдать экзамены прямо сейчас, они могут потребовать обучения в школе.

– Понятно, – тихо буркнула девушка и развернувшись, пошла наверх.

– Кенчи-кун, не волнуйся, мы успеем потренироваться…

– Я и не волнуюсь, – с полным безразличием ответил я, – но постараюсь выгадать максимальное количество времени для нас. Кстати, наши мотоциклы привезут следующим рейсом… я оставил заказ транспортной компании…

– Это хорошая новость, – согласился Акисаме, – в таком случае, не будем тебе мешать, – он последовал за Сигуре.

Чему мешать – я так и не понял, судя по всему, просто хотели пока обжиться и разобраться в деталях.

Никогда не думал, что я настолько европейский человек – ну вот хоть убейте, но меня воротит от некоторых чисто японских заворотов, вроде сверхплотного графика без сверхурочных, какой-то стандартизации «служащих», превратившихся в оплот офисного планктона, и много чего ещё. Но, раз японец, значит японец. Хорошо ещё,  что не негр в какой-нибудь конго.

Остаток дня я убил на обживание в доме. Несмотря на то, что дом вроде бы стоял на консервации и был в любой момент готов принять нас, пришлось потратить время на мелочи – к примеру, моющие средства для посудомоечной машины, пришлось осмотреть весь водопровод, прежде чем я включил его. И так далее, и тому подобное. Ещё одна проблема – одежда для Сигуре. Акисаме взял с собой чемодан со всем необходимым, а у Сигуре нашлось только холодное оружие и броня…

– Сигуре, так же нельзя! – возмутился я, – за окном не Япония с её мягким климатом. Поэтому придётся нам озаботиться твоей одеждой! – радостно ответил я. Зная покладистый и смиренный характер Сигуре, скорее всего проблем с капризами не будет. Мы выехали в ближайший городок, Гисвиль. Замечательное место, кстати, небольшой городок, прямо рядом с Альпами, и главное – там была хорошая одежда. В результате принудительного шопинга Сигуре за пару часов обзавелась рубашками, майками, шортами, прочей красивой одеждой и белой песцовой шубкой, выше колен, с такой же шапкой. Где-то на середине пути она потеряла ориентацию в пространстве и просто надевала то, что я ей покупал. Мне же доставляло удовольствие переодеть мастера меча во что-то более подходящее. Я прям таю с такого её вида. После пары часов примерок, получив чемодан вещей для Сигуре, самых разных фасонов, мы отправились домой. Одета она была на этот раз не в такой сексуальный костюмчик, как обычно – джинсы, женская кожаная куртка, стилизованная под лётчицу, и лёгкие кроссовки. Довольно удобные для тренировок, такие же, как у меня. Сигуре пока не проронила ни слова, однако признаков недовольства пока не наблюдалось. Да и как-то ревниво я относился к тому что моя любимая ходит в таких сексапильных нарядах в казалось бы, чопорной и консервативной Швейцарии.

Вместе мы отправились домой – уже стемнело, по дороге я захватил продукты в магазине – два увесистых пакета полетели в багажник таксо.

* Следующий день *

Директор оказался достаточно вменяемым человеком. Достаточно – я ему рассказал все подробности моего положения, он попытался в него войти и даже поспособствовать решению вопроса. Добровольная взятка в виде пожертвования школе способствовала разговорчивости – сорок тысяч марок я уплатил на счёт школы, в сугубо гуманитарных целях. Однако на сговорчивости директора это сказалось мало – он промурыжил меня несколько часов, после чего отпустил. Насколько я понял, закончить школу реально, если переведусь в выпускной класс и сдам экзамены вместе с остальными учениками. Проблем это не составило, и в этот же день меня записали в итоговый девятый класс. Директор опасался, что из-за проблем с языками я не смогу сдать экзамен, но я его разубедил – Немецким и Французским я владел свободно.

После первого учебного дня я с нескрываемым удовольствием завалился обратно, домой. От особняка до школы путь был не близкий, примерно девять километров, так как особняк стоял на отшибе городка, поближе к природе. Любуясь видами, я пробежался до дома, где уже радостно провозгласил:

– Акисаме-сан, Сигуре, у меня хорошие новости!

Ответили мне не сразу – я успел пройти в дом, и только сейчас почувствовал запах гари. Рванув в в грязной обуви на кухню, я выключил сковородку, на которой, судя по всему, кремировали останки поросёнка, то бишь свиные отбивные подгорели. Как ни странно, на кухне сидел Акисаме-сан и что-то увлечённо читал.

– Акисаме-сан, – тоном, которым милиционер говорил «Семён-Семёныч…», обратил я его внимание на себя.

– А, ты уже вернулся?

– Акисаме-сан, что ж вы за едой то не следите! Тут же дым коромыслом…

– Ох, – он подскочил, но было уже поздно. Я свалил в ведро фунт отборной свинины, доведённой до угольного состояния, – вижу, вы к готовке не привычные…

– Есть такое дело, – повесил голову мастер джиу-джитсу, – в додзё обычно готовит Миу, поэтому…

– Понятно, – помрачнел я, – я только хотел сказать, что меня зачислили в девятый класс школы Гисвиля и директор разрешил сдать экзамены этой весной…