Текст книги "На крыльях мечты"

Автор книги: Ферн Майклз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Глава 2

Билли остановила свою маленькую итальянскую спортивную машину на стоянке рядом со студией. Напряжение все еще давило на плечи. Сцена с Мэгги сегодня утром стала повторением многих предыдущих, но все равно Билли расстроилась. Она была вынуждена еще раз осознать, что как мать потерпела поражение. Мэгги нужен Мосс. Всем им нужен Мосс. Не только Райли, благослови его Бог, должен претендовать на внимание отца.

Пересекая небольшую пыльную стоянку, Билли уже чувствовала запахи терпентина и масляных красок, распространявшиеся из-за закрытой двери. Ей нравилось приходить сюда, отвечать на вызов, который бросали ей чистые холсты. Здесь, среди картин, в атмосфере непринужденного товарищества молодых художников, она могла забыть Санбридж, неприятности с мужем и семьей, двести пятьдесят тысяч акров земли и дом в двадцать комнат. Она приходила именно сюда, чтобы обрести уединение и успокоение.

Сама мастерская-студия представляла собой большую комнату с двумя светильниками: северным и южным. Помещение было удобным и красивым, с холстами, выстроенными вдоль одной длинной стены. В этой комнате жили яркие цвета. Цвета успокаивающие, возбуждающие, мрачные, даже пугающие. Великолепие жизни, подумала Билли, вешая короткий жакет и занимая свое место. Кроме нее, сегодня здесь работали двое учеников. Третий из присутствующих поднял глаза при ее появлении и улыбнулся – широкая согревающая сердце улыбка, интимность которой, казалось, обволакивала Билли. Джордан. Джордан Марш, ее учитель и друг; высокий и тонкий, с песочного цвета волосами, седеющими на висках, когда он улыбался – а сейчас он именно улыбался, – то становился почти красивым: в улыбке открывались безупречные зубы. Билли почувствовала, как напряжение начинает понемногу оставлять ее, и улыбнулась в ответ. По крайней мере он рад видеть ее.

Огорчение стало отступать, когда Билли принялась смешивать краски. Сегодня она собиралась закончить натюрморт, начатый на этой неделе. Одна-единственная ромашка в маленькой вазе, похожей на короткую, пухлую ручку ребенка. Ручонку Райли.

Через час Джордан подошел и остановился за спиной у Билли, наблюдая, как она делает смелые, уверенные мазки.

– Случилось что-нибудь плохое, Билли? – участливо спросил он.

Билли повернулась на стуле и подняла на Джордана глаза. Как давно никто не говорил с ней таким мягким голосом. Она даже не смогла припомнить, когда в последний раз ее спрашивали, все ли в порядке. Вот так, с искренней заботой. Слезы навернулись на глаза.

– Не знаю, Джордан. Наверное, все у меня разладилось.

– Я могу помочь? Хочешь поговорить? Нет смысла продолжать работу сегодня. Цвета у тебя подобраны неправильно. Стебель этой ромашки похож на дохлую змею.

– Ты прав, Джордан. Сегодня не следовало браться за работу. Я бы выпила кофе, если у тебя есть.

– Целый кофейник. Сварил как раз перед твоим приездом. Пошли в мою квартиру. Там мы можем побеседовать без посторонних.

В квартире Джордана (она была рядом с мастерской) Билли до этого довелось побывать лишь однажды, когда он устроил импровизированный обед по поводу своей персональной выставки. Квартира была такой приятной, такой уединенной, а главное – в любое время Джордан мог пройти в мастерскую, если захочется поработать. Ему не нужно было куда-то ехать, как ей.

Джордан мимоходом показал свое жилище. Комнаты отражали его индивидуальность. Смелая и яркая гостиная, кухня, которую так оживляли собственноручно сделанные рисунки на дверцах шкафчиков. На окнах висели занавески из натуральных тканей, убранные алыми лентами. Этого было вполне достаточно. Зеленые растения и медная утварь дополняли уютную, притягательную обстановку.

Но больше всего Билли понравилась спальня. Джордан выбрал для нее землистые тона. Наверное, это была самая спокойная, манящая к отдыху комната, которую Билли когда-либо видела. Она задумалась, каково заниматься любовью в такой комнате… и сразу же вспыхнула.

– Понимаю, понимаю, что за грешная мысль тебя посетила! – сказал Джордан с улыбкой. Билли рассмеялась, но пятна румянца оставались на ее щеках, пока они возвращались в кухню и беседовали за чашками с горячим луизианским кофе, налитыми до краев.

Они поговорили о приближающейся выставке одного из учеников Джордана. Потом художник спросил:

– Ну а теперь расскажите мне, прекрасная леди, что случилось?

– Я уверена, что придаю этому больше значения, чем следовало бы. Не с той ноги встала сегодня, – сказала Билли. – Вчера вечером мой свекор устроил в клубе прием в честь моего дня рождения. Получилось все не так, как мне хотелось бы. Я была разочарована, Джордан. Причины не так уж и важны.

– Нет, важны, Билли. Они важны для тебя. Если поговорить о них, то можно наметить перспективы. Посмотри на меня, Билли. Где был бы я сейчас, если бы мне не с кем было поговорить, некому было помочь мне, когда меня убивала бутылка? Я бы уже валялся где-нибудь в сточной канаве, стараясь выклянчить побольше денег, чтобы купить побольше дешевого вина. Кое-кто проявил достаточно большую заботу, чтобы помочь мне. Открой свою душу, девочка, поделись своими проблемами. Знаю, я не принадлежу к тем кругам общества, где вращаешься ты, но потолкался вокруг богатых, видел жизнь и хочу помочь тебе.

– Кто ты и из какого общества – не имеет к этому отношения, Джордан. Мне трудно даже признаться, что есть какая-то проблема. У Коулмэнов не бывает проблем. Нам это не разрешается. Поэтому мы игнорируем неприятные вещи. Мы знаем, что рано или поздно они улетучатся. – Билли глубоко вздохнула. – Но эта проблема не улетучивается.

Джордан проявил настойчивость.

– Билли, ты должна рассказать мне, что ты имеешь в виду – что не улетучивается? Друг помогает своему другу. Не исключай меня из числа твоих друзей.

– Я не могу переложить свои трудности на твои плечи, потому что сама не настолько сильна, чтобы справиться с ними.

– А ты пыталась? Или просто катишься вниз с горы без тормозов?

– Именно это я и делала, – с несчастным видом призналась Билли. – Я терпела поражения на протяжении всего пути. Не знаю, где и как жизнь пошла наперекосяк. Не могу назвать ни часа, ни дня, когда это случилось. Неурядицы незаметно подкрались ко мне. У меня такое чувство, будто какое-то черное облако нависло надо мной и опускается все ниже и ниже. – Билли потрясла головой, словно стараясь прояснить мысли. – Наверное, я просто хочу поплакаться и пожалеть себя, – сказала она с наигранной веселостью.

– Не верю, что ты на самом деле так думаешь. Ты никогда бы не зашла в мою квартиру, если бы не была расстроена. Сколько раз я приглашал тебя сюда? По крайней мере, сто. Ты бы никогда не пришла, потому что замужней даме неприлично посещать жилище мужчин.

Билли рассмеялась. Как он добр к ней. Если она еще в состоянии смеяться, то, может быть, есть надежда.

Джордан откинулся на спинку деревянного кухонного стула и внимательно посмотрел на Билли. Знала ли она, как жаждал он заключить ее в свои объятия? Чувствовала ли жар, исходивший от него при одном лишь взгляде на нее? Останется ли он навечно ее учителем и никем больше?

– Не думаю, чтобы ты мог помочь мне, – вздохнула Билли, – но если хочешь выслушать, я хотела бы поговорить.

Джордан порылся в кисете, отыскивая трубку – которую, впрочем, никогда не курил, – и зажал ее в зубах. Потом кивнул. Он готов слушать. Билли снова засмеялась.

– Когда-нибудь ты не сможешь найти эту трубку и что же тогда станешь делать?

– Вверх по реке без весел, – усмехнулся Джордан. – Это помогает мне сосредоточиться. Ремень безопасности, если хочешь. Все мы в таком нуждаемся, ты ведь знаешь.

– Нет, не знаю. Не думаю, что когда-нибудь меня поддерживало и утешало нечто в этом роде. Ведь именно об этом ты говоришь, не правда ли, об утешении?

– В некотором роде. Начинай, Билли.

Билли излила душу. Слова хлынули водопадом. Джордан сидел не шевелясь, зажав трубку в зубах. Он не делал резких движений, опасаясь прервать или затормозить поток излияний Билли. Даже не кивал.

Постепенно она выдохлась, медленно, как локомотив на остатках пара, сбавляя стремительный бег. На щеках снова вспыхнул румянец. Она распахнула душу, рассказала о том, чего, казалось бы, уже и не помнила… И не знала теперь, лучше ей стало или хуже.

Наконец Джордан заговорил:

– Страшно тяжелую ношу несла ты все эти годы. Но ты чувствуешь некоторое облегчение после того, как выговорилась?

Билли задумалась.

– Да, – тихо призналась она, – чувствую. Но еще не знаю ответов на мои вопросы. Что ты об этом думаешь, Джордан?

– Я думаю, твои трудности ты можешь преодолеть только сама. Я не могу сказать тебе, что надо делать, Билли. Ты должна определиться с порядком вещей, прийти к решению и не отступать от него. Ты не можешь позволить другим людям управлять своей жизнью. Оба мы это знаем. Я кое-что расскажу тебе, а это я узнал на своем собственном опыте, так что могу поделиться с тобой. Моей проблемой стал алкоголь. Он меня разрушал. А моей любовью было и остается искусство. Я должен был решить, что для меня важнее. Бывают дни, когда я так сильно хочу выпить, что, кажется, способен на убийство ради выпивки. Тогда я смотрю на одного человека, который обучается у меня, и знаю, что никогда даже не притронусь к бутылке снова. Я послан на землю ради чего-то. Я выражаюсь так неуклюже, но… Билли, знаешь, я люблю тебя.

– Я так и думала, – улыбнулась Билли. Джордан выглядел немного удивленным и счастливым.

– Это помогло тебе говорить? – спросил он.

– Думаю, да. Мне нужно о многом подумать. Нужно что-то придумать насчет Мэгги, пока не поздно.

– Может быть. Но не лучше ли добраться до корня проблемы и начать оттуда? Я не говорю, что Мэгги – это не важно, но, пока ты не решишь других проблем, не представляю себе, сможешь ли ты многое сделать для нее. А отчаяние она познает в любом случае.

– Я трусиха, Джордан.

– Все мы трусы.

– Я могу все испортить.

– Тогда тебе придется жить с этим. Но что лучше: пытаться или ничего не делать?

– Я должна подумать.

– Конечно, должна.

– У меня такие странные чувства к тебе. – Билли удивлялась своему собственному спокойствию, ощущению искренности, возникавшей в ее отношениях с Джорданом.

– Сдается мне, что так оно и есть, – улыбнулся тот.

– Время.

– Да.

– Кофе был великолепным. Разговор получился еще лучше. Мне приятно было сидеть здесь с тобой, но, наверное, надо пойти порисовать. Может быть, самое подходящее время поработать над моим сердитым морским пейзажем.

– Я бы сказал, отличное время.

– Время, Джордан. Дай мне его.

– Все что угодно. Я никуда не собираюсь уезжать.

* * *

По пути домой в Санбридж Билли чувствовала, как горят ее щеки при мысли об этом разговоре. Она удачно повернула дело с признанием Джордана. Он влюблен в нее. Любовь ли это? И все-таки приятно знать, что такой привлекательный, талантливый человек, как Джордан, питает к ней особые чувства. В последние дни ее чувство собственного достоинства сильно пострадало.

Любовная связь с Джорданом. Об этом стоило подумать. Она попыталась представить себе, как можно заниматься любовью в его красивой спальне. Джордан был не таким, как Мосс. Джордан – мужчина, художник. Джордан – любовник. А когда все кончится, потому что любовные связи всегда в конце концов кончаются, что останется? Горечь? Разочарование? Будет ли пепел адюльтера так же холоден и враждебен, как пепелище брака, которым пренебрегли?

В то время как колеса автомобиля накручивали мили, так же безостановочно мчались мысли Билли. Еще не добравшись до дома, она уже твердо знала, что женщина не падает в объятия мужчины невинной и несведущей. Во всяком случае замужняя женщина. Это дело добровольное, когда глаза открыты и признания сделаны. Билли призналась самой себе, что нуждается в мужчине, которому желанна. Нуждается в объятиях, в нежных, чудесных обещаниях грядущей любви. Она жаждала доброго слова, любящего прикосновения. Но знала также: в конце концов именно она разорвет эту связь. Никогда больше не отдаст себя мужчине с таким самоотречением, так полно, как отдала себя Моссу.

Билли остановила свою голубую машину рядом с солидным «поршем» мужа. Он дома. Прежде чем решиться упасть в объятия Джордана, она попытается еще раз поговорить с Моссом. Прильнуть к нему, увидеть тот огонек в его глазах, который всегда говорил ей, что и она, Билли, и их супружество ему желанны.

Билли замедлила шаги. Она действительно тянется к Моссу, всегда ей будет нужен только Мосс. Почему-то она все еще любит его. Какую часть своей души оставляет она для Джордана? Будет ли лежать в его объятиях и представлять себе, что ее обнимает Мосс? Каблуки ее туфель застучали по плитам холла. Внезапно захотелось видеть Мосса, видеть, как он улыбается ей. Как он мог до сих пор так действовать на нее? Как мог заставлять кровь быстрее бежать по жилам, а руки – тянуться к нему? Она, должно быть, сошла с ума.

– Принесите мне, пожалуйста, джин с тоником на террасу, Шарлотта, – рассеянно попросила Билли. Ей нужно еще немного подумать, прежде чем встретиться с мужем. Привести мысли в порядок.

Несколько лет тому назад она впервые узнала о его изменах, но боль оставалась все такой же острой, как будто это случилось вчера. Она была так уязвлена, так унижена, что хотела умереть. Чем она нехороша, если Мосс решил искать любовные утехи на стороне? Настигнувший ее гнев был страшен, он разъедал душу подобно раковой опухоли. Она так и не смогла полностью оправиться от этого удара.

В темноте спальни, пронизанной одиночеством, она приняла решение не идти против мужа. Пообещала самой себе, что измена Мосса преходяща. Он вернется к ней, и их брак станет таким же прочным, как раньше. Иногда любовные интрижки укрепляют браки. Она простит… но никогда не забудет. Пусть это будет ей наказанием; в чем-то есть, наверное, и ее вина.

С того времени Билли всегда узнавала об изменах своего мужа. Каждый раз он возвращался к ней таким же любящим и милым, как в первые дни их супружества. Дарил дорогие подарки, три раза в неделю делил с ней ложе, нашептывал красивые слова на ухо. Она терпела, потому что любила его.

Билли допила джин с тоником и поставила стакан. Пора найти Мосса. Она сунула дрожащие руки в карманы жакета. Все это было так нелепо, что хотелось плакать.

– Мама? Смотри, папа, мама пришла! – воскликнул Райли.

– Билли, что тебя сюда привело? Что-нибудь случилось? – спросил Мосс.

– Разве может что-нибудь плохое случиться в раю под названием «Санбридж»? – с наигранной веселостью ответила Билли. – Райли, я хочу поговорить пару минут с твоим отцом. Почему бы тебе не пойти на кухню и не попросить Шарлотту сварить нам кофе?

Билли осталась наедине с Моссом. Она посмотрела на мужа, как ей казалось, объективно. Все еще высокий и статный, правда, сейчас уже немного огрубевший с виду, Мосс оставался до сих пор чертовски красивым. Волосы, густые и темные, на висках серебристая изморозь седины, и эти голубые глаза, проникающие в глубину ее сердца. Но самым примечательным в ее муже оставались исходящие от него энергия и сила. Немудрено, что женщины к нему так и льнули. Даже в этой маленькой комнатке, среди мешанины из бумаг, школьных вымпелов и призовых кубков, которые он когда-то завоевал, Мосс выглядел могущественным человеком. Это чувствовалось по развороту плеч под тонким трикотажным свитером, по тону голоса, по огню в глазах.

Билли набрала в грудь воздуха, понимая, что должна заговорить до того, как будет упущен момент и решимость иссякнет.

– Мосс, что ты думаешь о вчерашнем вечере?

– Было очень мило. Тебе понравилось? Папа готов на все ради тебя. Надеюсь, ты поблагодарила старика?

– Да, было очень мило и приятно. И, конечно, я поблагодарила Сета. Но вечер стал бы еще более приятным, если бы ты провел со мной некоторое время. Все-таки это был мой день рождения.

– Ты жалуешься? – холодно поинтересовался Мосс, поворачиваясь, чтобы взглянуть ей в лицо.

– Нет… хотя, да, жалуюсь. Я попала в неудобное положение: люди вокруг шептались. Почему они шептались, как ты думаешь, Мосс?

– Откуда, черт побери, мне знать, Билли? Я понимаю, что никогда не умел быть внимательным мужем. Просто не знаю, как этого добиться.

– Может, и не знаешь, но ты же не дурак. Я тебя спросила, почему люди шептались.

– У тебя разыгралось воображение. – Он снова повернулся к своему письменному столу. На этом этапе во время любого разговора Билли как бы должна была понять, что ей предложено удалиться, но не теперь.

– Я задала тебе вопрос, Мосс.

Он насторожился. Что-то происходит. Так не похоже на Билли – приставать с подобными вопросами. Мосс снова повернулся к ней и взглянул на жену уже более внимательно. Свет из окна за его спиной падал на ее лицо, придавая коже золотистый оттенок, освещая ее волосы и ясный лоб. Красивая она, его жена, его Билли. И очень расстроена.

Теплая волна захлестнула ее, окрасила щеки румянцем.

– Я ждала тебя, Мосс, – прошептала она. – Ждала всю ночь. Хотела, чтобы ты пришел. Что-то неладное происходит между нами, Мосс. Кажется, мы теряем друг друга, и не знаю почему, но это меня пугает.

У Билли дрогнул голос. Господи, она вовсе не хотела, чтобы ее слова прозвучали с такой просительной интонацией. Но разве она сейчас не просит его о милости? Не умоляет Мосса не дать ей упасть в объятия Джордана Марша?

– Билли, мы женатые люди, прожившие вместе много лет. Медовый месяц не длится вечно. Все устоялось. Сама понимаешь, разношенные туфли.

– Мосс, я не хочу разношенных туфель. И не хочу терять то, что мы имеем. Это все равно что медленная смерть. Когда ты в последний раз приходил в мою комнату, в которой мы обычно спали вместе? Ты даже не помнишь! Нам нужно разговаривать, общаться между собой, у нас есть дети, которым нужны мы оба. Когда-то мы были счастливы. Скажи, что случилось? Скажи, в чем я виновата, почему ты больше не хочешь меня?

Не хотелось ей выплескивать все это вот так; не хотела она казаться потерянной и отчаявшейся. Однако высказать наболевшее необходимо и именно сейчас. Может быть, Мосс даже не понимает, как сильно обижает ее.

– Билли, что за разговоры об общении? Ты заговорила, как один из этих битников.

– А ты говоришь, как человек, которому есть что скрывать. У тебя кто-то появился, Мосс? Ты любишь ее?

– Тебя вечно нет дома, Билли. Всегда ты занята то работой в мастерской, то детьми или еще какими-нибудь вашими женскими проблемами. А у меня дела, обязательства. Ранчо, бизнес. Все это требует своей доли. Видишь, какой здесь беспорядок, сколько всего навалено? – показал он на полки и письменный стол с грудой бухгалтерских книг, чертежей и калек. – Я здесь единственный мужчина. Папа зависит от меня.

– Я все понимаю, но ты мог бы взять кого-нибудь в помощь. Да, я бываю занята. Это способ заполнить свои дни. А как же насчет ночей, Мосс? Ночью я не занята, зато занят ты. Ты не ответил на мой вопрос. Ты кого-то нашел себе? Если нашел, то скажи. Нам надо поговорить.

– Мы и разговариваем. Только тебе не нравится то, что я говорю. – Она знает. Боже, знает и не сказала ни слова. Это похоже на Билли. Не обращать внимания, и неприятность уйдет сама собой. Интересно, знает ли Агнес. – Нет, я никого не нашел. Мы женаты, Билли. И всегда будем женаты. Ты должна это знать. У нас есть обязательства.

– Если так, то почему мы не спим вместе? Ты очень горячий мужчина. Последний раз мы занимались любовью два месяца тому назад, и то мне едва ли не пришлось принуждать тебя к этому. Мне не нравится то место, которое ты мне определил. Совсем не нравится. – В голосе Билли зазвучала решительность. Она заговорила уже более твердо. – То, что ты не интересуешься жизнью со мной, может означать только одно. У тебя кто-то есть. Мы уже достаточно взрослые люди, чтобы обсудить такой вопрос.

– Ты хочешь знать все пикантные подробности, так, что ли? Какого цвета кружева на ее нижнем белье? Страстная ли она? Это ты хочешь знать?

– Мосс! – возмущенно воскликнула Билли. – Нет, нет, я не хочу знать. Хочу только, чтобы мы поговорили. О детях, о нас, о нашей жизни. Что-то не ладится. Ты чувствуешь? Разве не видишь, мы настолько отдалились друг от друга, что, если в ближайшее время не примем меры, будет слишком поздно?

– Ах, Билли, Билли, – вздохнул Мосс. – Билли, откуда ты все это взяла? Ничего не изменилось. Мы стали старше, дети подросли. У тебя свои интересы, у меня – свои. Так обычно и бывает в супружеской жизни. Так было у моих родителей. Знаю, ты потеряла отца в детстве, ты была слишком мала, поэтому тебе не с чем сравнивать. Поверь мне, Билли, все у нас нормально, все отлично, никаких неурядиц. Ты слишком романтична. Думала, что медовый месяц будет длиться вечно. Мама тоже так думала, пока папа ей все не объяснил.

Внезапно Билли захлестнули сомнения. Слова, жесткие и ранящие, комом встали в горле.

– Я боюсь, Мосс, что мне этого мало. Я хочу большего. Хочу, чтобы у нас была семья, дружная семья. Ты нужен Мэгги. Разве ты не видишь, что делаешь с нею, что уже сделал с нею? Ты ведешь себя, совсем как Сет, и обращаешься с Мэгги, как он обращался с Амелией. Только о Райли ты думаешь и заботишься, но нужно помнить, что у тебя есть еще двое детей. Мэгги особенно нуждается…

– …чтобы ее оставили в покое, – договорил за нее Мосс. – Ты права. Она вылитая Амелия. Маленькая дикарка и бунтовщица, но она сама успокоится. Чем больше мы будем наседать на нее, тем хуже она будет становиться. Уверяю тебя, я знаю, о чем говорю. Твоя проблема в том, что ты создаешь себе излишнее беспокойство, Билли. Расслабься, радуйся жизни.

– Как это делаешь ты, Мосс? – В голосе Билли звучала горечь обвинения.

Их взгляды скрестились.

– Да, как я.

– Хорошо, Мосс, именно так я и сделаю. – Жгучие слезы горечи и унижения готовы были пролиться по щекам. Он подстрекает ее пойти по его стопам и завести любовную связь! Только не верит, что у нее хватит духу сделать это. В глубине сердца не верит, будто может когда-либо потерять ее. Он так уверен, что ее эмоциональный мир начинается и кончается им одним, теми крохами, что он ей мимоходом швыряет.

В чем она допустила ошибку? Разве недостаточно любила? Разве мало отдавала? Билли заглянула в свою душу. Ни одно из этих обвинений не имело смысла.

Мосс подошел к Билли и нежно приподнял ее подбородок.

– Билли, дорогая, не расстраивайся так. У нас все нормально и всегда будет нормально. Ты моя жена и всегда будешь принадлежать мне. Разве ты этого не знаешь?

Прежде чем ей пришлось бы стыдить саму себя за то, что упала в его объятия и молила о любви, о его прикосновениях, Билли отступила назад и отвернулась от Мосса. Расправив плечи, высоко подняв голову, она уходила из комнаты, ставшей прибежищем для ее мужа.

Он устало вздохнул, совсем как она вздыхала о Мэгги.

– Куда ты, Билли? Я думал, ты хотела поговорить. Иди сюда.

– Я собираюсь наслаждаться жизнью, Мосс, в точности как ты советуешь. Собираюсь следовать твоему примеру. – И она спокойно закрыла за собой дверь.

* * *

Мосс сидел молча, борясь с желанием побежать за нею. Он всегда так ужасно себя чувствовал, когда не мог полностью держать под контролем ситуацию и людей, которые имели к нему отношение. Но что-то сейчас подсказывало ему, что догонять Билли бесполезно: сейчас она слишком обижена и уязвлена, и виноват в этом он. Мосс сознавал, чего ей стоило прийти сюда и буквально умолять его больше внимания уделять ей, их семье. Он очень сожалел об этом, но в то же время терпеть не мог, когда ему предъявляли требования. Билли всегда предоставляла ему возможность расправить крылья, преследовать свои собственные интересы. Что же теперь изменилось?

Она говорила с отчаянием в голосе. Он догадывался, что следовало быуделять Билли побольше внимания, проявлять больше любви. Черт, он любил ее, по-своему. Билли, наверное, лучшее, что было у него в жизни. Потому что у него от Билли сын, Райли, и одному Господу ведомо, как сильно любит он этого мальчика.

Мосс вернулся к своему столу с беспорядочно наваленными бумагами. Как только он закончит работу, поднимется наверх. Долгие любовные объятия с Билли все поставят на место. Он извинится. Билли очень снисходительна. Может быть, потом они поужинают в ее комнате и поговорят о Мэгги. Наверное, так и нужно сделать. Отношения с Билли наладятся, и она снова станет счастлива.

В дверь постучали, и в комнату заглянул Райли с несколькими книжками в руках.

– Что у тебя там, сынок?

– Домашняя работа. Я подумал, может, ты поможешь мне с этим научным проектом. Тот, кто сделает лучший плакат о том, как работает насос, получит приз. Ты мне поможешь, пап?

– Приз? – задумчиво повторил Мосс. – У тебя есть какие-нибудь соображения насчет того, какой тип насоса ты хочешь сделать? – Он улыбнулся, вспомнив насос, который сам сконструировал, когда был в таком возрасте, как Райли. Парень – молодая поросль их старого коулмэновского древа. Гордость распирала Мосса.

– Я думал изобразить ветряную мельницу, как она получает энергию от ветра, чтобы качать воду для скота. Как ты считаешь, пап?

Мосс уже расчищал место на своем столе для книг Райли.

– На мой взгляд, отлично. Но ты все-таки Коулмэн, Райли. Что, если мы покажем, как насос качает нефть из земли?

Райли сгрузил книги на освобожденное отцом место на столе. Ему хотелось построить насос ветряной мельницы, подающий воду для скота. Коровы такие милые, а он любит животных.

– Мне нравится, папа. Нарисуем нефтяную скважину.

– Хорошо, сынок. Что бы ты ни делал, это всегда должно быть что-то солидное. Нефть важна. Мы используем ее для получения горючего, а оно обогревает наши дома и позволяет летать самолетам…

* * *

В своей комнате Билли сбросила туфли и глянула на то, что давали ей деньги Коулмэнов. Ничто здесь не делало ее счастливой. Ни атласные драпировки, ни такое же покрывало на кровати, ни старинная мебель, ни шкафы, набитые одеждой. Она чувствовала бы себя счастливой и в уютной двухкомнатной квартирке, если бы каждую ночь проводила в объятиях Мосса. Такую мечту она лелеяла, когда впервые встретила его, еще ничего не зная о Коулмэнах, их деньгах и могуществе. Мосс позволил ей считать его простым скотником, грязным фермером, а не тем, кем он был на самом деле. И, разрази ее гром, она полюбила его. Да и все еще любила. Ничто не сделало бы ее счастливее, как его появление сейчас здесь, в этой комнате, если бы он пришел к ней сию минуту, обнял и любил бы ее.

На тумбочке у кровати мелодично зазвенел телефон. Один раз, второй, третий. Наверное, Шарлотта далеко от аппарата. Билли сняла трубку и поднесла к уху.

– Алло. Миссис Коулмэн, пожалуйста. Это Эстер Истланд из Перрет-Скул.

– Да, миссис Истланд. Говорит миссис Коулмэн. Что-нибудь случилось?

– Мы беспокоимся о Маргарет, миссис Коулмэн. Она лучше чувствует себя? Сегодня ее не было в школе.

– Я хотела позвонить вам, миссис Истланд. Мэгги поехала с Кэрол Ламберт и ее семьей в Галвестон на уик-энд. Прошу прощения, что не уведомила вас. – Билли рассердилась. Ох уж эта Мэгги! Ни слова не сказала о том, что не пойдет в школу. Билли предполагала, что Ламберты собирались отъехать лишь в конце дня. А это уже совсем другое дело. Она собиралась позвонить Дотти Ламберт и поблагодарить за то, что они пригласили Мэгги. Казалось, все вываливается из рук, она теряет контроль над происходящим, потому что так погружена в свои горести.

– Ничего не понимаю, миссис Коулмэн. Кэрол Ламберт сегодня в школе. Она только что принесла кое-какие бумаги в мой кабинет. Миссис Коулмэн, вам известно, где ваша дочь?

– Полагаю, что нет. Я думала, она сегодня пошла в школу, но она также говорила что-то о намерении отправиться за покупками в магазин. Я уверена, что беспокоиться не о чем.

– Как вам известно, миссис Коулмэн, у Маргарет проблемы с дисциплиной. Уверяю вас, мы проявляем заботу о вашей дочери. Однако, если вы уверены, что проблем нет…

– Нет проблем, миссис Истланд. – Билли, недовольно нахмурившись, опустила трубку на рычаг. Не стоит звонить Сьюзан в школу и спрашивать, не знает ли она, где Мэгги. А Райли будет держать рот на замке, чтобы не выдавать сестру, как он всегда делает. Оставалось только ждать. Потом в голову ей пришла одна мысль. Она снова подняла трубку и набрала номер Ламбертов.

– Алло, Дотти? Билли Коулмэн. – Билли, повинуясь внутреннему голосу, из осторожности говорила непринужденным тоном. Не стоило ставить в неудобное положение эту женщину. – Я тут подумала, будете ли вы делать покупки в Галвестоне, когда поедете туда. Моссу так понравились эти домашние шоколадные конфеты из того магазинчика в городе.

– О, я была бы рада привезти их вам в следующий раз, когда мы поедем туда, но не знаю, скоро ли сможем выбраться. Закари поправляется после ветрянки. Это какой-то кошмар! Не помню уже, когда в последний раз мы уезжали из дому! Бедный мальчик только и делает, что расчесывает язвочки – боюсь, он расцарапает себя до смерти.

Билли нетерпеливо слушала рассуждения Дотти Ламберт, лихорадочно думая. Ламберты не изменили планы в последнюю минуту, если Закари уже неделю болен ветрянкой. Никаких планов насчет поездки у них и не намечалось. Где Мэгги? Пошла по магазинам? Почему обманула?

Когда Билли смогла наконец закончить неудобный разговор, она опустилась на стул, чтобы успокоить дрожь в коленях. Она беспокоилась о своем ребенке, но беспокойство еще не переросло в страх. Оставалось несколько часов до ужина. Тогда Мэгги придет домой. Придет… Должна прийти.

Начиналась головная боль, которая скоро превратится в мигрень. Тогда она не в силах будет что-то предпринять. Билли вытянулась на кровати, мечтая заснуть. Мэгги вернется домой к ужину…