Текст книги "Афонские монашеские молитвенные дневники"

Автор книги: Феодосий и Никодим Карульские

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

7. СВЯТООТЕЧЕСКІЙ ГОЛОСЪ

Сердце Каруліи – рѣдчайшая любительская фотографія. Старецъ Ѳеодосій съ другомъ и ученикомъ Никодимомъ стоитъ лицомъ къ дорогѣ на тропинкѣ въ церковь Пресвятой Троицы, которую онъ построилъ. Куполъ церкви тотъ, что былъ при Старцѣ и келлія въ томъ же видѣ.

Старецъ Ѳеодосій не считалъ себя писателемъ монашескимъ, но онъ писалъ отъ лица Святыхъ Отцовъ Церкви и хотя и не много, но сдѣлалъ свой вкладъ въ защиту Святоотеческаго міровоззренія. будучи большимъ авторитетомъ, не столько словами, сколько всѣй своей подвижнической личностью. Вскорѣ послѣ прибытія на Аѳонъ Iгуменъ Свято-Ильинскаго Скита просилъ его опредѣлить авторство найденной имъ рукописи, подъ названіемъ «Крины Сельные». О. Ѳеодосій опредѣлилъ, что авторомъ былъ самъ великій Старецъ Паисій Величковскій, и книга была издана подъ его редакторствомъ.

Существуетъ цѣлый списокъ его статей. Наиболѣе важныя его писанія были на тему о несостоятельности ученія «Имябожниковъ», о пагубности «новостильниковъ», осужденіе новаго ученія о Спасеніи Митр. Антонія Храповицкаго, объ ученіи о спасеніи по письмамъ Святителя Ѳеофана Затворника, присланнымъ самому Старцу, «Голосъ съ Аѳона» и т.д.

О. Никодимъ, присный ученикъ О. Ѳеодосія, пробирается въ свою келью.

Его дневникъ (печатается ниже) можно считать какъ руководство въ «художественномъ дѣланіи» Іисусовой молитвы. Его переводы и сокращенія еще не всѣ опубликованы. Но, какъ было сказано выше, значеніе его как великаго Старца было отмѣчено его современниками, что заслуживаетъ обнародованія. Хотя заметки малыя, но меткія, отражающія въ лицѣ его явное наличіе святоотеческой древней мудрости въ нашей безбожной современности.

Былъ Старецъ Ѳеодосій и любящій богоносный батюшка-утешитель, какъ явствуетъ изъ краткихъ заметокъ его келейника О. Никодима, записанныхъ и присланныхъ намъ для помѣщенія въ его первое жизнеописаніе. Вотъ три примѣра, какъ старецъ Ѳеодосій молился за другихъ:

1. Одинъ монахъ, Схимонахъ Иннокентій, больной тяжко, и мучился, желая померѣть, но не могъ. Три дня прошло; пришли просить Старца, чтобы помолился. Старецъ сталъ предъ своей любимой иконой Божіей Матери Иверской и тайно молился долго одинъ, безъ меня. Черезъ часъ пришелъ келейникъ его и сказалъ: «Слава Богу, Отецъ Иннокентій скончался».

2. Сестра старцева р. Б. Матрона постриженная въ монахини, но во время натиска коммунистовъ потеряла вѣру, сбросила съ себя рясу и монашество, вышла замужъ. Старецъ сдѣлалъ большой выговоръ ей и умолялъ ее, чтобъ она развелась съ мужемъ, но она еще больше разсердилась, и такъ долго жила блудно и перестала отвѣчать и писать брату-старцу. Это было еще до моего прихода. Я виделъ и слышалъ какъ скорбелъ и молился старецъ за сестру свою. И уже за годъ до своей смерти получилъ письмо отъ сестры съ раскаяніемъ, она указывала причину, зачемъ она бросила монашество... Въ покаяніи надѣла опять на себя монашескую одежду и живетъ у своихъ братьевъ, молится Богу и читаетъ Псалтырь по «покойникамъ».

3. Был у Старца постриженникъ его Схимонахъ Алѵпій. Это было до моего прибытія; онъ развратился: не сталъ слушаться Старца, пересталъ ходить въ церковь къ службамъ, проводилъ жизнь самочинную замкнутую ото всѣхъ насъ карульцевъ. Старецъ скорбелъ и горячо и долго молился за погибающаго ученика своего; а за годъ до кончины Старца, за молитвы его, образумился, раскаялся и опять прилѣпился къ Старцу на радость намъ всѣмъ, сталъ ходить къ церковнымъ службамъ и смиренно повиновался Старцу.

Подобный и другой случай: нашъ Карульскій Іеромонахъ Парфеній, хотя не развратился, но не понравилась ему старцева жизнь, т.е. церковная и обиходная, что Старецъ ведетъ жизнь съ своими карульцами по семейному, особенно за трапезами послѣ литургій, каждый праздникъ. Въ эти случаи Старецъ занимался воспитаніемъ своихъ прихожанъ, а Отцу Парфенію не понравилось это, и онъ не сталъ ходить къ намъ въ церковь и сталъ жить особнякомъ и причащался запасными дарами у себя. И такъ 10 лѣтъ. А передъ кончиной Старца образумился и былъ духовникомъ Старцу и похоронилъ его.

8. УХОДЪ ВЪ ГОРНІЙ МІРЪ

Схимонахъ Никодимъ cъ мощами (главой) Старца Ѳеодосія.

Послѣ 19 сентября Старецъ Дневника своего уже не писалъ и обычное молитвенное правило пересталъ совершать, а лежалъ въ постѣли и переживалъ болѣзненное состояніе. Съ этого дня и не вставалъ съ постѣли до самой смерти.

Болѣзнь его началась 7-го сентября отъ простуды. Послѣднѣе время Старецъ послѣ обѣдняго отдыха до вечерни 2 часа удѣлялъ для писанія, т.е. сокращалъ Житія Святыхъ (см. 18 августа); и въ этотъ день онъ открылъ оба окна въ своей двухметровой келліи для пролетнаго ветерка, чтобы было не такъ душно ему, хотя и ветерокъ-то былъ маленькій и не такъ еще холодно, но какъ онъ всегда слабенькій, то его и просквозило, потомъ каждый день ощущалъ маленькую лихорадку, подъ вечеръ ознобъ и жаръ по ночамъ. Но правила своего молитвеннаго онъ не оставлялъ до тѣхъ поръ, пока не слегъ уже окончательно въ постель. Къ лихорадкѣ пристала еще болѣзнь въ животѣ съ коликами; а какъ отъ нашей пустыни далеко живетъ докторъ и позвать его не на что было, да и самъ Старецъ къ нему не расположенъ былъ и лекарства не было никакого, так и терпелъ онъ безъ всякаго леченія. Очень хотелось ему помереть безъ людей, для этого не велелъ мнѣ никому сказывать, что онъ больной уже къ смерти. Ему было таинственное извѣщеніе, что онъ помретъ на Покровъ, и за недѣлю, совершивъ елеосвященіе надъ больнымъ ученикомъ своимъ Схимонахомъ Алѵпіемъ, сказалъ ему: «Я помру на Покровъ, а ты на третій день послѣ меня». Такъ и сбылось. Готовясь къ смерти, Старецъ каждые послѣдніе десять дней ежедневно причащался Святыхъ Христовыхъ Таинъ Тѣла и Крови Господней. Самъ уже не могъ ходить въ церковь, то я какъ иподіаконъ приносилъ ему въ келлію запасныя Св. Таины и онъ причащался ими. Я не выдержалъ и сильно ослабелъ безъ сна, служа Старцу одинъ, и потому за пять дней до смерти вынужденъ былъ позвать другихъ на помощь, чтобы по очереди дежурили днемъ и ночью. У него напослѣдокъ начало болѣть еще и въ груди подъ ложечкой и къ этому открылись почти непрестанныя икота и кашель, а по ночамъ сильный жаръ и потъ. Сердцебіеніе доходило до 110 ударовъ въ одну минуту. Часто меняли белье; а къ тому еще не могъ онъ терпеть и десяти минутъ въ одномъ положеніи, требовалось переворачивать его черезъ каждыя десять минутъ то на одинъ бокъ, то на другой, и на спину, и сажать на постели, склонясь головою на столъ. Сна почти совсемъ не зналъ.

28-го сентября съ вечера отъ 1-аго часа до 5-ти часовъ (счетъ времени по Византійски) ночи Старецъ былъ спокоенъ, а съ пяти часовъ открылся сильный жаръ, а также и бредъ. Съ 6-ти часовъ уснулъ и спалъ до утра. Утромъ выпилъ 3 чашки чаю безъ всего и былъ спокоенъ. Приходилъ духовникъ. Поговоривъ съ нимъ немного, выразилъ тяжесть продолжать бесѣду. Послѣ ухода духовника Старецъ вспомнилъ, что забылъ сказать ему, что онъ наяву видѣлъ злобу вражію. Велелъ мнѣ передать ему: «Предстала предо мною злоба вражія, подобно злому звѣрю льву или собакѣ съ ярыми глазами и въ сильной, очень сильной злобѣ хотѣлъ броситься на меня и пожрать меня, но благодать Божія не допустила. Это было, можетъ, въ продолженіи одной минуты или полминуты». Я спросилъ: «Какъ, Батюшка, Вы видели эту злобу – тѣлесными глазами или умомъ?». Онъ сказалъ: «Умственными очами». Къ вечеру съ 8 часовъ опять открылась икота и продолжалась до 11 -ти часовъ. Обращаясь ко мнѣ, Старецъ сказалъ: «У меня ужъ разсудокъ естественный теряется», и вроде какъ бы въ бреду началъ разсуждать о духовникѣ своемъ съ немногою непріязнью, и спросилъ меня, что можетъ это не хорошо. На это я ему сказалъ: «Да. Батюшка, не хорошо. По Вашему теперешнему состоянію ничего не надо разсуждать, а только молиться, а то врагъ запутаетъ Васъ». Онъ послушался, успокоился, пересталъ и икать, и съ усердіемъ слушалъ мою молитву, даже и не шевелясь, какъ бы замеръ. Во все время болѣзни его я, сидя около него, вслухъ раздельно каждое слово читалъ Іисусову Молитву краткую «Господи Іисусе Христе, помилуй мя», помогая ему повторять умомъ за мною. Я спросилъ его, держится ли молитовка ли? Онъ ответилъ: «Чуть-чуть».

Въ другое время бѣсъ представилъ Старцу горделивый помыслъ, желая уловить его высокоуміемъ. Говоритъ мнѣ Старецъ: «Вотъ мнѣ кажется, что я, страдая въ такой болѣзни, терплю больше, чемъ Христосъ на крестѣ». Видя, что это съ нимъ уже отъ слабости ума, я ему сказалъ: «Что Вы, Батюшка, опомнитесь. Вѣдь это Вамъ отъ врага Какъ можно подумать, что Вамъ тяжелѣе, чѣм: Господу было на крестѣ, вѣдь Его-то всѣ оставили и Онъ одинъ страдалъ, никто не помогалъ Ему. А Вамъ-то неотступно я служу и спрашиваю, чѣм: могу помочь». Отъ этихъ словъ Старецъ успокоился и чуточку прослезился. Это было подъ Покровъ, нашъ второй престольный праздникъ. Послѣ этого Старца отнялся языкъ и говорилъ онъ духомъ своимъ, мнѣ одному только всё было понятно. Так духомъ говорилъ и святитель Тихонъ Задонскiй передъ смертію со своимъ только келейником Іоанномъ.

Въ этотъ день всѣ духовныя его чада приходили попращаться съ нимъ. Просили, кому что надо, и онъ черезъ меня давалъ имъ послѣдніе совѣты: и говорилъ мнѣ духомъ и все мнѣ было понятно, и тогда я уже каждому передавалъ его слова. Это было прямо чудо. А еще къ заходу солнца у насъ остановились часы и не знали сколько времени, а было пасмурно. И мы спрашиваемъ: «Сколько теперь времени?» А Старецъ духомъ мнѣ: «Постановите 11 часовъ». А когда проверили на другой день по солнцу, то точно такъ и было. Когда Старецъ всѣхъ благословлялъ, а меня благословить окончательно все отлагалъ, то я сталъ уже побаиваться, что Старецъ, не успевъ благословить меня, умретъ. Тогда я посмѣлъ даже напомнить ему еще: «Батюшка, я боюсь, что Вы не успѣете благословить меня и помрете», на что онъ ответилъ: «Успѣю».

Подъ самый праздникъ ночью у Старца жару уже не было, но большое изнеможеніе. Заказано пораньше кончить бденіе и служить скорѣе литургію, чтобы успѣть передъ смертью причаститься. Но спустя немного Старецъ послалъ меня сказать, чтобы какъ можно скорѣе кончали бденіе и послѣ 6 часовъ съ полночи начать литургію и часто посылалъ меня узнавать скоро ли начнется литургія. Такъ и сдѣлали. Когда началась литургія Старецъ заставилъ меня прочесть три молитвы къ Св. Причащенію и по окончаніи ихъ говоритъ мнѣ духомъ: «Ну, лобызаемся». Я сразу не понялъ, онъ еще повторилъ, и мы поцѣловались; благословилъ меня далъ мнѣ наставленіе въ трехъ главныхъ словахъ. (эти слова остались тайной)

Послѣ причащенія онъ спокойно лежалъ, пищи и воды ничего не принималъ. Всѣ духовныя чада его близкія и издалека пріехавшія на праздникъ, не хотели послѣ литургіи разходиться. Предувѣдомленныя тѣмъ больнымъ, кому Старецъ сказалъ, что на Покровъ скончается, они остались ждать его смерти. Съ утра Старецъ пожелалъ, чтобы прочитали ему Страсти Господни изъ Евангелія отъ Іоанна отъ зачала 46-го. «Нынѣ прославися Сынъ Человѣческій...» Прослушавъ всё, попросилъ свѣчу и заставилъ читать отходную себѣ. Во время чтенія Старецъ лежалъ на спинѣ скрестивъ руки на груди, держа зажженную свѣчу. Прочитали всю отходную до конца и «со святыми упокой» пропѣли, а старецъ не умеръ. И, отдавая свѣчу, сказалъ: «Возьмите». Суди объ этомъ какъ кто хочетъ, а я догадываюсь, причина тому была та, что помѣшали люди. Ему хотѣлось встретить смерть безъ людей, такъ и исполнилъ Господь его желаніе: на другой день 2-го октября онъ умеръ безъ людей. Тогда онъ мнѣ говоритъ: «Хочу и завтра причаститься, но не знаю, проглочу ли Св. Причастіе?» Теперь онъ не могъ уже и съ чайной ложки глотать воду, какъ давалъ я ему послѣдніе три дня, ибо теперь выкашливалъ назадъ. «А ну-ка», говоритъ, «дай-ка мнѣ водицы-то съ ложечки подъ языкъ». И правда, черезъ минуту проглотилъ безъ кашля. Попробовали ешё и такъ до трехъ разъ. Потомъ говоритъ мнѣ: «Скажи духовнику, чтобы завтра, причащая меня, опустилъ бы Причастіе подъ языкъ. Не забудь предупредить его». Такъ и причастили его передъ смертію.

Ночью ему было очень тяжело, хотя жару и не было, а все время проситъ то посадить, то опять положить, и всю ночь безпрестанно не могъ и десяти минутъ побыть въ одномъ положеніи. А къ утру и причастился Св. Христовыхъ Таинъ. Послѣ причастія, проводивъ духовника, мы остались вдвоемъ со Старцемъ, и онъ попросилъ посадить его, какъ и прежде, на постель, опершись головою въ подушку на столъ такъ, чтобы носъ и уста его были свободны для дыханія. Взявъ своею рукою подъ подмышку его лѣвой руки, а правой держа его правую руку, я сталъ творить Іисусову краткую молитву въ тактъ подъ его біеніе пульса. Пульсъ его былъ ровный и твердый, какъ у здороваго. Прислушался къ его дыханію и замѣтилъ, что оно совпадаетъ съ моимъ и при выдыханіи воздуха, и что онъ шопотомъ выговариваетъ «помилуй мя». Такимъ образомъ, приспособленно ко мнѣ, онъ молился Іисусовой молитвой. Такъ продолжалось минутъ около дѣсяти. Потомъ замѣтно пульсъ его началъ дѣлать перебои и ослабевать. Въ это время вошелъ къ намъ въ келлію Отецъ Іоиль. Я говорю ему: «Отецъ, зажги лампадьсу, а то она только сейчасъ потухла». И когда онъ зажигалъ, Старецъ глубоко вздохнулъ. Заметивъ, я крикнулъ: «Отецъ Іоиль! Старецъ помираетъ». Послѣдовалъ еще вздохъ, и душа его тихо вылетела изъ тѣла. Въ моихъ рукахъ такъ онъ и померъ, спокойно, безъ всякаго вздрагиванія.

Мощи – священная глава Старца Ѳеодосія; на челѣ начертанъ крестъ и: «Іеросхимонахъ Ѳеодосій. Старецъ и строитель храма Св. Троицы на Карулѣ, скончался на 69 году отъ рожденія, Окт. 1937 г.»

Причастивъ старца Св. Таинъ, духовникъ возвращался къ себѣ въ келлію. Неуспевъ и пяти минутъ пройти и войти въ свой дворъ, какъ услыхалъ колокольный звонъ, повѣстка о смерти старцевой. Когда всѣ собрались, начали отпѣваніе и по окончаніи у всѣхъ какая-то ощущалась радость подобно праздничной. А послѣ, черезъ нѣкоторое время, читая въ книгѣ Епископа Игнатія Брянчанинова, я встрѣтилъ изреченіе его: «Если по смерти кого въ этотъ день у близкихъ его ощущается на сердцѣ радость, то это признакъ того, что душа эта Богомъ принята».

Старецъ почилъ на 69-ом году отъ рожденія.

Вѣчная память Іеросхимонаху Ѳеодосію, Старцу моему. Со святыми въ мѣстѣ блаженнаго упокоенія упокой, Господи, душу его. И меня, грѣшнаго ученика его, за молитвы его, помилуй.

Схимонахъ Никодимъ

Молитвенный дневник старца Феодосия Карульского

ПРЕДИСЛОВИЕ

До настоящего занятия молитвой Иисусовой Старец Феодосии молился обычно: по книгам и “четкой” исполнял свои молитвенные церковные и келейные правила, и после, в свободное время днем, творил простую словесную Иисусову молитву устно и умно, по возможности. Сладость молитвы Иисусовой памятна Старцу еще от детства его, когда молился он ею непрестанно, но потерял ее за обидчивость свою на товарища по семинарии, шалуна, часто досаждавшего ему. Мне очень было желательно, чтобы Старец взялся серьезно за молитву Иисусову, и я часто напоминал ему о ней. Мы с ним вместе сокращали жития святых, он по Четьи Минеи, а я по Прологу. Последнее время я заманил его сокращать Св. Симеона Богослова с намерением подвигнуть на желание заняться ему Иисусовой молитвой. Повлияло на него, спрашивает: “Могу ли я начать, и как?” Я по неопытности посоветовал ему “Странника”. Он говорит: “Да у меня и дыхания то не хватит, я и без того чуть дышу”. А я ему говорю: “Для этого и не требуется большого дыхания, и слабое-то велят удерживать. Попробуйте-ка и увидите, что хватает дыхания у вас”.

Взялись для пробы за четки. Протянули одну, спрашиваю:

“Ну как, хватает ли?” – “Да, – говорит, – хватило”.

– “Ну вот, и начинайте с Богом”.

Взялся Старец горячо по “Страннику” с дыханием и по биению пульса в сердце, и скоро привилась молитва непрестанная к сердцу. Седмицы две занимается и утешается. В один день к вечеру, придя из церкви, говорит мне: “У меня началась молитва благодатная, сподобил Бог”. Спрашиваю: “Как это?” – “Да вот, – говорит, – я, облокотившись на престол, на коленях молился, и вдруг загорелось сердце, и молитва со слезами умиления из сердца потекла ключом, и теперь не престает эта сладость”. Я говорю: “Не верьте. Батюшка, чтоб не впасть в прелесть. Это у вас от усердия и горячности, кровяное” (по Игнатию Брянчанинову). Поспорили. Старец настоял на своем: “Я так и без молитвы Иисусовой сподоблялся часто”.

Через два дня в большом смущении Старец спрашивают: “Что это со мной? От непрестанной молитвы у меня в сердце чувствуется, как собака брешет (лает) “гам-гам”, а молитвенных слов не могу ясно слышать. И так этот “брех” отвратителен, страшно становится. Навязалось это на сердце так, что не могу отбиться никак. Боюсь, не прелесть ли уж начинается и не сойду ли с ума от этого?” Говорю: “Успокойтесь, это от усердия у вас. Молитесь другими молитвами”. (После по опыту узнал я, это у него перебой пульса случился от усталости и долгого упражнения. Не должно бы бояться, а отдохнуть надо.) “Молюсь, – отвечает, – да не перебью”. И так бедняга всю ночь мучился, не мог заснуть, и ко дню сильно заболел... Позвал духовника и долго одни беседовали, и в результате присоветовали молиться не тихой молитвой, а по-прежнему обычной и простой. Успокоился Старец и от болезни поправился.

Но как уж усладился от хороших переживаний молитвы Иисусовой, то не мог забыть того и часто вспоминал: “Как хорошо тогда было!”

Проходит год в обычной молитве и сокращении Слов преп. Симеона Нового Богослова. Однажды говорит мне Старец: “Как хочется опять взяться за молитву Иисусову, да только боюсь”. А я ему говорю: “Не надо горячо, а с ощупью, как советует Игнатий Брянчанинов. Представьте такой пример. Вы заболели неизлечимой болезнью. Нашелся доктор и дает вам такой совет-рецепт: обойти кругом всю Афонскую гору, но пути-дороги нет. От давности получились обвалы и пропасти и заросло все кругом большим непроходимым лесом: вместо дороги стала непроходимая дебрь с разными страшными зверями и гадами, так что по боязни никто не решается на ходьбу туда. Это образ забытой монахами “художественной” молитвы. Вот вы дерзнули и попробовали “художественную” молитву. Этим путем дошли до Керашей (местность на Афоне под вершиной Афона, от Карули два часа ходу). Теперь по знакомому пути легко дойдете до того, а дальше с осторожностью, “ощупкой”, потихоньку пойдете и так весь путь совершите и исцелитесь от болезни своей”.

Принял Старец мой совет и начал опять занятие Иисусовой молитвой, но не сразу художественно, а по “Страннику”: считать четки...

МОЛИТВЕННЫЙ ДНЕВНИК СТАРЦА ФЕОДОСИЯ КАРУЛЬСКОГО

20 июля 1937 г.

Слава Богу. Со дня памяти Св. Пророка Божия Илии снова начал свой молитвенный труд “умной молитвою Иисусовою”, часто мною начинавшейся и по моей немощи прекращавшейся. За молитвы Пресвятыя Богородицы, святаго славного Пророка Илии и всех святых помози ми. Господи Иисусе Христе. Аминь.

В продолжение суток, с вечера 20-го числа до вечера 21-го, с понедельника на вторник, выполнял свое первоначальное правило суточное: 100 четок или 10 000 молитв Иисусовых попеременно, то одною половиною всей полной молитвы, т. е. “Господи, Иисусе Христе, помилуй мя”,то другою половиною “Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя” – в различном положении телесном: стоя и сидя, и ходя. После каждых 20 четок отдыхал ночью 4—5 часов, а днем – 1 час и полчаса. При медленном произнесении молитвы старался каждое слово произнести словом или умом со вниманием, заключая ум в слова молитвы. Ум в продолжение молитвы иногда рассеивался и даже на минуту забывался, но опять заключался в слова молитвы. Молитва шла иногда претрудно, а иногда легко от навыка-повторения, особенно, когда сердце, хотя мало, ощутит присутствие Божие – Господа Иисуса Христа в произносимом устами или одним умом Его Всесвятом Имени. Душа моя теперь довольна и первоначальною немощною своею молитвою, что занята молитвенным трудом “единым на потребу” и получает от него покой от помыслов различных греховных и суетных, и в таком мирном (устроении) сравнительно с прежней рассеянностью помыслов, желал бы встретить смертный час, память о котором соединял я с непрестанной молитвою, как и вспоминание своих грехов. Когда душа и тело утомлялись от непрестанного молитвенного труда, то сердце располагалось к сокрушению и умилению, но я не уделял пока сему особенного внимания и не останавливался сердцем на нем, чтобы незаметно не рассеяться помыслами, а продолжал более внимать умом словам молитвы, особенно святому и сладчайшему Божественному имени Спасителеву.

22 июля

С навыком правило совершается легче. Но при легком совершении правила требуется большее внимание ума, чтобы он не рассеивался, ибо тогда незаметно вкрадывается поспешность при повторении умнословесной молитовки. Для поддержания внимания надо останавливаться при каждом новом зернышке-версточке, передыхая по совершении каждой молитовки. В конце правила ум уже утомляется и не в силах делается ко вниманию отдельно ко всякому делу молитвенному, тогда достаточно для него вообще памяти Божией – веры в присутствие Христа Спасителя во святом имени Его, как это бывает при псалмопении. Когда правило исполняется нетрудно и мир помыслов бывает, то враг завистливый, чтобы осквернить молитву, действует на ум и сердце тонкими прилогами тщеславия и высокоумия, если душа во время молитвы оставит память о греховности своей и о смертном часе. Если этим внутренним искушением, при бодрости ума и ненависти сердца ко всему греховному, не достигнет враг своей лукавой цели, тогда он старается смутить душу чрез внешние искушения при встрече с людьми душевно неустроенными и при различных затруднительных обстоятельствах. Сохранение в этом случае спокойствия духа с упованием на Бога и преданием себя Его святой воле и трезвение с молитвою побеждает и это вражие искушение.

23 июля

Пришлось победиться гневливостью в обращении с братом: сам смутился и его смутил; но вскоре и попростились. По уходе его начали смущать неприязненные помыслы против него, так что от смущения стал терять и дерзновение продолжать молитву, как уже впадший в большой грех. Ученик напомнил скорее браться за молитву, и взялся опять за нее. Припомнился рассказ в Прологе о том, как некий инок, падший грехом плотским с женою, мужеством победил вражие отчаяние, отвечая на помыслы отчаяния: “Я не согрешил”. Об этом известил Бог другого, жившего близ него, пустынника. Вразумленный сим рассказом и я, изгоняя память о происшедшем смущении, какое с разными неприязненными мыслями и чувствами продолжал наносить враг и во время молитвы, при помощи Божией скоро восстановил свой мир душевный: стал потом укорять не брата, а себя самого и жалеть его в происшедшем между нами смущении. Слава Богу, явно помогающему нам в молитвенном подвиге в борьбе с завистником нашим, врагом.

24 июля

С большим все навыком к постоянной молитве все более изощряется и устанавливается внимание ума к словам молитвы и ощущается в них присутствие Божие, проявляемое чувством сокрушения и умиления. А вместе с сими сердечными чувствами и ум все более и более приближается к сердцу – вместилищу и органу их.

25 июля

В сей день, сверх ожидания, по побуждению ученика не оставлять и в трудностях правила молитвенного, исполнил все свое положенное правило 10 000 молитв, вместе со служением Божественной Литургии и требо-исправлением – причащением больного брата в его келий, потребовавшим около трех часов. Когда, при помощи Божией, внимание ума установится и чувство ума пробудится, тогда и молитвенное правило совершается легче и во времени успешнее, не принося, однако, ущерба качеству молитвы, вниманию и чувству.

26 июля

Посетил гость – знакомый благодетель, обительский монах. Разговор с братом о неустройстве обительской жизни и, более того, о делах мирских, которыми заняты мысль и чувства посетителя, затрудняет блюсти собранное в предыдущее уединение трезвение и молитвенное настроение. Боишься и Бога оскорбить невольным как бы невниманием к Нему во время беседы, ради суетной во многом беседы, не относящейся к “единому на потребу”. Боишься, с другой стороны, и ближнего смутить как бы безучастием к беседе с ним, что выражается и в лице, и в тоне речи, и от тонкого наблюдателя собеседника не укрывается. Однако по окончании вынужденной беседы опять скоро возвращается прежнее молитвенное настроение, когда сам добровольно не увлекался ею.

27 июля

За молитвы Святаго Великомученика Пантелеймона, память которого сегодня празднуется. Господь сподобил и Литургию отслужить, и молитвенное правило свое исполнить. Во время Литургии почувствовал благодатное присутствие святаго великомученика, святые мощи которого в престоле нашей, освященной архиереем, церкви. Также милость Божия ощутительно восчувствовалась в сердце по усердной моей молитве к великомученику, как бы извещение некое божественное и прощение Господом прежде бывших доселе моих грехов. В сердце водворился глубокий мир Божий. Смирение, сознание своего духовного убожества, горестное сознание своей греховности с рабским страхом претворилось в радостную “печаль по Бозе” – жалость больше о том, что своими грехами оскорбил Тебя милосерднаго Спасителя моего. Помоги мне, Господи, всегда хранить эту радостотворную печаль о Господе и бояться лишиться этого драгоценного для кающихся грешников дара великого неизреченного милосердия Твоего и человеколюбия.

28 июля

На прощание гость прочитал выписки из Номоканона (кажется, игумена Глинской пустыни Филарета) о строгости правил общежительной обительской жизни, с одной стороны, а с другой – многие большие нарушения их в обителях, и сим он много соблазнялся и недоумевал, как и спастися теперь в обителях. Закрывать глаза от истины строгости правил нельзя, ибо они – каноны Вселенских и Поместных Соборов и частных свв. отцов Церкви – выражение святой воли Божией, и с легкомыслием, с каким они нарушаются иноками, нельзя извинять слабости жизни нынешней. Правду нужно сказать, чтобы не оправдался от дел закона никто из нас, иноков. Нам грозит неминуемый суд и наказание, но отчаиваться по сему одному не нужно. Есть убежище для нас – покаяние, если будем искренне осуждать себя и каяться с сокрушением во грехах и слабостях своих, по сем исправляться, то получим помилование по бесконечному милосердию Божию. Самая строгость закона побуждает идти в это убежище. В строгости закона тайно действует милость Божия, спасающая грешного человека страхом.

Итак, при взгляде на современную нашу жизнь, требуется покаянный плач о себе и о ближних наших, подобных нам грешникам, смирение, уничижение себя самого и сострадание к ближним, а не фарисейский соблазн и жестокое осуждение грешников, которые могут быть евангельскими мытарями, оправдываемыми неведомым нам судом Божиим, паче фарисеева. В подвиге молитвенном особенно нужно памятовать притчу Христову о мытаре и фарисее и держать в сердце внушаемое ею христианское чувство смирения и не осуждать ближних. При молитве умносердечной, когда она углубляется внутрь сердца, ум чистый от помыслов просветляется, тонко начинает уразумевать божественные истины священного откровения, печатлеемые в сердце Божией благодатию; довольствуйся тем, что печатлеет на сердце благодать Божия, не углубляйся в это самодеятельно умом в созерцание и разумение сих тайн, когда ум твой не очищен от помыслов человеческих. И берегись в это время тонкого, незаметного высокоумия, которое обнаруживается начинающимся тонким внутренним каким-то смущением сердца. Это знак, что начинаешь из области света и мира вступать в противоположную область тьмы и смущения вражия.

29 июля

По отбытии гостя стало спокойнее на душе. Но покой сей ослабил внимание ума и чувства к Богу, бывших в тесных внутренних прежде обстоятельствах. Так духовное внутреннее дело Божие спеется более и крепнет в попускаемых внутренних подвигах и борениях, чем во всегдашнем покое: “Кто не в борении и подвиге, тот в прелести” (Епископ Феофан Затворник).

30 июля

А вот приспел и новый подвиг и борение: погонщики мулов перевозить начали груз с моря наверх мимо нашей калибы и моего помещения. Сначала не возмущался шумом и гиканием, и звонками, и подпольным гулом от проходивших мимо мулов по подпольной скале. В молитве Бог подавал духовное рассуждение к успокоению сердца. Воспоминался и преподобный Макарий (Египетский), прежде бывший погонщиком ослов, и преподобный Андрей Христа ради юродивый, среди шума царьградского на улице соблюдавший внимание и постоянную молитву к Богу, и другие Христа ради юродивые, хранившие внутреннее безмолвие среди шума городской жизни. Припоминалось из жизни святых, как бесы и во сне не давали покоя некоторым святым своими мечтательными страхованиями и явными нападениями. Когда это духовное рассуждение держалось внутри своей души, оно имело силу успокоительную от шума и молвы; а когда оно открыто было другому (может быть, самодовольством и тщеславием), оно потеряло свою прежнюю благотворную для спокойствия сердца силу и явилось уже нетерпение, потом и смущение. На монаха-старца-муларщика сначала смотрел как на преподобного Макария, а потом готов уже был считать его неистовым бесноватым, пока не одумался и не увидел здесь вражиего искушения, попущенного для смирения. (Тайные брани и защищения не всегда и не всем нужно открывать, чтобы не потщеславиться по немощи и не дать врагу повода к большему нападению.)

31 июля

Два дня совершал молитву Иисусову полную: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного. Чтобы внимать каждому слову полной молитвы требовалось больше времени и напряжения ума, для исполнения положенного правила, с ущербом для чувства сердечного. С охлаждением же от непосильного труда чувства сердечного в непрестанной молитве стало ослабевать и внимание к словам молитвы, и духовное дело молитвы переходило по временам в дело механическое – совершение правила с забвением и сухостию. После порассудил паки держаться, как вначале, половинной молитвы, со вниманием особым к качеству молитвы: светлости ума и живости сердца.

1 августа

Вот уже десять дней миновало моего молитвенного труда. Внешний порядок наладился: с вечера, после ужина, 20 четок (2 000 молитв); на утрени столько же (после четырехчасового ночного отдыха); после чая утреннего до обеда – столько же; (после часового отдыха) после обеда столько же и, наконец, за вечерню – столько же до ужина. Правило совершал в разном положении тела: по три четки и сидя, и стоя, и ходя. Поклоны малые совершал стоя по три четки. На каждые 10 четок (1 000 молитв) испробовал и полную и сокращенную молитву. В конце остановился на сокращенной, более удобной по немощи моей, первоначальной для внимательного совершения правила. Правило успевал совершать и в те дни, когда совершал Литургию, и когда отвлекаем был посетителями. С учеником же только занимался беседою во время трапезы, или кратко, по разной надобности, в продолжение суток. Для чтения или для другого какого-либо занятия (напр., писания) не осталось времени. Слава Богу, что словесной молитвы непрестанной (хотя и не всегда одинаково внимательной) навык: когда не было какого-либо постороннего развлечения. И после перерыва во время какого-либо развлечения, снова восстанавливалась, при напряжении внимания, постоянная непрестанная молитва, которую при помощи Божией охранялось трезвение ума и прогонялись происходившие вышеуказанные смущения сердечные, каково произошло и еще.