Текст книги "В отражении неба (СИ)"

Автор книги: Фелисити Шилдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

– Да потому что именно такими маленькими шажками ты придёшь к цели.

– Ты, правда, так думаешь? – он приподнял брови.

Я помолчала. Была ли я на сто процентов уверена в этом?

– Да, правда, – уверила его я. В этот момент по губам Тео пробежалась благодарная улыбка. – Мы постараемся вспомнить всё. Вместе, – я взяла его руку и слегка сжала её. Я знала, что должна была попытаться помочь другу. И я знала, что сделаю это. Мы сделаем.

Часть 23

С этого вечера моя жизнь вновь приобрела новые краски. Утро встречало меня тёплым солнечным светом, в школе я даже сумела завести пару друзей, среди которых была одна милая чёрноволосая вегетарианка и мальчик, увлекавшийся футболом. Оба были хорошими ребятами, и с ними было приятно проводить время, но только в стенах школы. Вне их я посвящала всё своё время Тео, да и немного урокам по поздним вечерам. Джо я внимания практически не уделяла. Он этого и не требовал, постоянно убегая то поболтать с Мартой возле порога дома, то погулять с ней по ночному городу. Я не узнавала своего Джоэла и считала, что сильное влияние на него оказывала именно эта странная девушка. Только я ничего не могла с этим поделать. Стоило мне лишь взглянуть, как загорались глаза у моего брата, когда речь шла о Марте, или с какой прытью он сбегал из дома на очередную встречу, я моментально передумывала что-либо говорить. Просто я видела, что именно творилось с моим братом. И я прекрасно знала, что не должна была его останавливать.

Я и сама была занята, поэтому у меня не было особо много времени на то, чтобы отвлекаться. После школы я постоянно забегала в магазин, чтобы купить фрукты или какой-нибудь сок, потом ехала к Тео, а там вечер проходил, как одно мгновение. Мы с моим другом гуляли в парке, наслаждаясь ароматом расцветавших ирисов, сидели на скамье, а то и частенько оставались в палате, вдыхая немного горький запах лекарств. Нам было весело везде, хотя порою и не очень, когда дело доходило до грустных разговоров. По большому счёту мы с Тео разговаривали о его прошлом, потому что это была самая интересовавшая нас обоих тема. Я рассказывала ему случаи, происходившие с ним, до аварии. Начинала я с далёкого детства, плавно переходя на юность, а там и в деталях описывала наше путешествие. Объясняла я ему и причину нашего отъезда, говорила об отчиме. Несмотря на это, я не пыталась внушить Тео неприязнь к его «новому» отцу – она появлялась у него сама, когда он слушал рассказы из собственной прошлой жизни. Правильно ли я делала, делясь с ним его же собственными воспоминаниями, пусть и утерянными? Не знаю. Но умолчать об этом я не могла. В том числе и про наши отношения, про которые я мельком рассказывала ему по вечерам, но не подробно. Не хотелось быть навязчивой. Он должен был всё вспомнить сам.

За собой я также замечала, что сильнее и сильнее привязывалась к Тео. Ещё сильнее, чем раньше. Тем не менее, в наших встречах не было ни намёка на романтику, как я ни старалась. Случайные касания руками, взгляды украдкой, видимо, совершенно не смущали Тео. Он продолжал улыбаться и разговаривать, как ни в чём бывало. Наверное, зря я это делала. Зря я старалась вернуть наши прежние чувства.

Но я надеялась, что всё выйдет.

Я верила, что всё получится, потому что, однажды, когда мы в очередной раз гуляли по парку, Тео неожиданно спросил меня:

– Мод, а как сказать девушке, что я её люблю?

Услышав это, я внезапно смутилась, отвернувшись в другую сторону. Сумев-таки перебороть себя, я чуть тише произнесла:

– Лучше прямо. Просто сказать и всё. Но тут ещё очень важно найти нужный момент. Например, когда на небе звезды, или когда вокруг полнейшая тишина, – в это мгновение меня унесло волной воспоминаний в ту самую ночь, когда Тео признался мне в своих чувствах. На губах проступила тёплая улыбка.

В тот день, когда мы гуляли, по этому поводу парень больше ничего не ответил, сменив тему. Мне казалось, что он сделал это, потому что тоже засмущался.

С этого самого момента я ждала, когда Тео скажет мне заветные слова. Время шло, но пока ничего не менялось. Прежние прогулки, смех, улыбки, разговоры и воспоминания – по вечерам. С утра – нелюбимая мною школа.

***

Утром четвёртого дня же что-то во мне перевернулось. Я, наконец, взяла в руки сотовый телефон, чтобы позвонить маме. Совесть жгла меня изнутри, и я чувствовала, что не смогу больше терпеть. Я не могла поверить в то, что до сих пор не звонила родителям. Именно поэтому медленно, аккуратно, словно боясь пропустить нужный номер, я пролистывала список контактов. Нашла его. Коснулась пальцем самого родного слова, и звонок пошёл. Секунда-другая. Ещё несколько. Ответа нет, и только через три-четыре гудка я услышала родной голос. Волна тепла прошлась по моему телу, отчего я прикрыла глаза и на выдохе произнесла:

– Мам.

Сначала она не ответила, но вот до меня снова донесся её голос. Я не заметила, как мы разговорились. Мне было ужасно неприятно лгать, я буквально чувствовала, как по спине пробежалось что-то липкое. Наверное, собственная ложь аккуратно обнимала меня скользкими пальцами. От таких мыслей мой голос постоянно сбивался, и все мои рассказы звучали до ужаса неправдоподобно. Только мама в это верила, заботливо спрашивая, наедаюсь ли я, как себя чувствую. Мне было так плохо от собственного двуличия, но нельзя было ничего поделать. Приходилось терпеть. Так было надо. Я в любом случае знала, что обязательно расскажу своей маме и своему папе правду. Обязательно. Однако всему своё время.

Как следует, налгав маме в этот день, а после, поболтав с отцом, я думала, что ничего хуже этого точно не могло произойти. Ах, как я же я всё-таки ошибалась.

***

Уроки закончились, я была свободна, как ветер, гулявший в чистом поле. Да, была задана домашняя работа, но это была последняя вещь, которая могла меня волновать. Я не задумывалась о ней, предпочитая думать о нашей скорой встрече с Тео.

Обед, сборы в больницу, как и всегда, прошли быстро. Я попрощалась с миссис Флетли, коротко стиснула брата в объятиях и тут же побежала на автобусную остановку. У меня было хорошее настроение от того, что, наконец, Тео должны были выписать. Наконец, он должен был пойти со мной в школу, сидеть со мной за одной партой, а там, я верила, мы вместе бы продолжили вспоминать наше прошлое, творя будущее.

Боже, о каких странных вещах я задумывалась в тот день.

Легкой, почти подпрыгивающей походкой, я забежала в больницу, где всё-таки сбавила шаг, едва не натолкнувшись на выходившего мужчину с тростью. Взгляд его выражал полнейшую обескураженность от моего приподнятого настроения, поэтому меня вмиг бросило в краску. После этого я уже спокойнее прошла по коридору, поднялась на второй этаж, поздоровавшись со знакомыми врачами, улыбнувшись им, и уже через минуту оказалась в палате, ставшей мне за это время почти родной.

Я могу поспорить, что мои глаза светились, щёки были покрыты румянцем, а на губах красовалась улыбка. Только в одно единственное мгновение всё это исчезло. Всё пропало.

Он аккуратно придерживал Кэсси за плечи, подвернув под себя колени на её койке, и целовал её в губы. Так боязливо, не спеша. Это был их первый поцелуй. Такой же был и у нас. Я помню его: лунной ночью, возле мотеля и проезжей части. Однако нам это не мешало, ничуть. Я помню лёгкие касания губ и румянец на наших с Тео щеках. Проникновенные, пропитанные юношеским максимализмом, слова. Тогда я задыхалась от любви, переполнявшей меня и поцелуя, от которого у меня появлялись крылья за спиной.

Сейчас я задыхалась, потому что меня сломали. И сломали нашу вечность. Причём, сделал это сам Тео. В его небесных глазах отражалась уже не я.

Время остановилось, вокруг всё затихло. Я видела только поцелуй, только два силуэта, застывших в проявлении чувств. Мою щёку обожгла солёная слеза. Я не выдержала – не выдержала, сорвалась и, хлопнув дверью в палату, оказалась в коридоре. Я не видела того, что произошло после моего громкого ухода, не слышала и не хотела слышать слова Тео и Кэсси.

Не разбирая дороги, я неслась куда-то впёред, всхлипывая, нарываясь на пациентов, осыпая их многочисленными «извините, простите». Я не осознавала, как оказалась на улице, с пакетом шоколада в руках, с которым я пришла навестить Тео. Глянув неприязненно на пакет, я тут же бросила его куда-то в сторону, понесшись к автобусной остановке. Конечно, сладости не были ни в чём виноваты, но тогда я этого не понимала. Мне казалось, что этот шоколад напоминал мне о Тео, поэтому я была рада от него избавиться.

Когда я стала ждать автобус, пытаясь справиться со слезами, я услышала ещё довольно далеко голос Тео, звавший меня. Не в силах этого вытерпеть, я принялась ловить такси. Быстрее-быстрее, я так спешила.

Запрыгнула в первый попавшийся автомобиль, моментально назвала адрес, и вот машина рванула вперёд, оставив после себя запах жжёной резины и отметины на асфальте. Совсем скоро я оказалась у дома Флетли, и я бы ни за что не пошла бы туда, если бы не тот факт, что в этот день Мириам работала, а миссис Флетли пошла в гости к старым знакомым. Джо в это самое время должен был либо писать реферат по истории в ближайшем кафе, либо сидеть дома у Марты. Так что, дом был свободен, и я могла переждать порыв эмоций там. Я могла разобраться в произошедшем, могла порвать мою любимую фотографию, где мы с Тео были запечатлены на празднике в честь моего шестнадцатого дня рождения.

Вставив ключ в замочную скважину, я повернула его, но привычного звука не последовало. Дверь, на удивление, не была заперта. Тут я передумала идти в дом, и хотела развернуться, чтобы пойти, куда глядели мои глаза. Но что-то меня остановило, и я прошла внутрь, направившись на кухню, чтобы налить себе немного соку. Меня мучила ужасная жажда после бега.

Позади послышались шаги. Вероятнее всего, это был Джоэл, поэтому, открывая холодильник и не поворачиваясь, я глухо произнесла:

– Джо, пожалуйста, не говори Мириам и миссис Флетли, что я возвращалась. Пусть думают, что я у Тео.

– У Тео, говоришь? – пропитый мужской голос проскрежетал практически за моей спиной. До меня сразу же донесся отвратный запах спиртного.

Я повернулась, чтобы закричать, но не успела.

Часть 24

– Отвечай! – гаркнул отчим Тео, в эту же секунду оказавшись в нескольких сантиметрах от меня. От неожиданности я выронила пачку сока из рук, которая глухо стукнулась об пол, и в страхе взглянула на морщинистое, почти полностью жёлтое лицо алкоголика.

– Где мой чёртов сын? И где та дура, чью фамилию я взял, вот чёрт меня побрал? – выплёвывая ругательства, как кожуру от семечек, хрипел он. Весь в бешенстве, с горевшими от злости глазами, мужчина смотрел на меня, ожидая моего ответа. Его не последовало, потому что я не знала, что сказать – я проглотила язык, боясь проронить хоть одну букву. Тогда руки отчима резко схватили меня за шею, чуть приподняв меня над полом. Я в страхе попыталась уххватить ртом воздух, заболтала ногами, и только тогда от меня послышалось какое-то булькающее предложение. Я просто почувствовала, что играла с огнём, мне стало ужасно страшно, сердце, как сумасшедшее, забилось в моей груди с двойной скоростью. Казалось, жизнь выходила из меня с каждым хрипящим звуком, кислород покидал мои лёгкие. Шея запульсировала.

– Я… не… знаю, – хрипя от недостатка воздуха, послышалось от меня.

Глупо. Вновь попытавшись ухватить хоть немного кислорода, я ощутила привкус железа на языке и пока ещё лёгкое головокружение. Виски заболели. Я вжалась рукой в руку отчима, державшего меня, и острым движением чиркнула по ней ногтём указательного пальца. У меня получилось.

Отчим ослабил хватку, но только для того, чтобы вскрикнуть и молниеносным движением бросить меня на кухонный гарнитур в нескольких шагах позади меня. Меня будто снесло сильнейшим ветром, и я только успела вскрикнуть, скорчиться после сильнейшего удара и упасть на пол. Ужасная боль пронзила всю мою спину, я инстинктивно сжалась, обхватив руками колени. Из моих глаз потекли слёзы – в этот раз от боли физической, а не душевной. Это было куда хуже.

Мне стало ещё страшнее. Я не могла пошевелиться и не знала, что делать. Мне казалось, что меня били по спине целую ночь огромными дубинами, не останавливаясь ни на минуту. На секунду я даже подумала, что у меня мог сломаться позвоночник. Мне будто и впрямь сломали все кости каким-то тупым предметом. Я попыталась привстать, и пусть я чуть не упала, но, к счастью, ощутила то, что могла двигаться, как и раньше. Я немного успокоилась, но боль не собиралась уходить. Она только становилась сильнее, прожигая огнём мои мышцы.

И ещё я не имела ни малейшего представления о том, что же мне стоило сделать сейчас. До боли закусив губу, я посмотрела на отчима глазами, в которых стояли слёзы, отчего зрение расплывалось. Он стоял неподалёку, желчно улыбаясь, но ему было меня не сломать. В свой взгляд я попыталась вложить всю свою неприязнь к этому человеку, всё желание ему отомстить. Теперь я понимала Тео так хорошо, как никогда. До этого мне приходилось только слышать и слушать о том, что же творил этот гнусный человек с семьей Флетли, но в этот день я на себе ощутила, что это значило. И тогда я поняла, что не зря решилась помочь Тео.

Утерев рукавом лёгкой кофты свой нос, я, молча, продолжала играть с мужчиной в нечто вроде «гляделок». Пусть я и хотела действовать, но не знала, как, и очень боялась выступить первый. Тогда отчим Тео не заставил меня долго ждать.

Его бровь чуть дёрнулась, словно от нервного тика, и он низким тихим голосом произнёс:

– Ну и где этот?

Побоявшись следующего удара, я всё-таки приглушенно ответила:

– Я не знаю.

Вновь вышло очень дерзко и неправильно. Вот только я не могла сказать ему правду, не могла. Пусть даже Тео совершил по отношению ко мне такой неприятный поступок, от которого мне хотелось плакать, но сейчас это играло едва значимую роль. Сейчас хотелось плакать от ужасной боли и осознания того, что мы с отчимом были один на один. В большом доме. Совсем одни. Ничто не мешало ему отыграться на мне, избить меня до синяков и крови, как делал он с Тео. Жаль, выбора в любом случае не оставалось – я знала, что нужно было держаться.

– Да как ты?! – взорвался мужчина, и гримаса ярости исказила его лицо. Быстрыми шагами он направился ко мне, в мгновение ока, сократив расстояние между нами. Я почувствовала, как вся вспотела, и пот тонкой струйкой стал стекать по моей спине. Спасаться было невозможно – позади кухонный гарнитур, а до лестницы ещё бежать, и это был бы очень опасный шаг. Но что-то стрельнуло мне в голову, и я сорвалась с места, бросившись на второй этаж, даже невзирая на пожар, который разгорался в мышцах спины. В тот момент я не понимала, куда могу побежать. Для меня главным было то, что я могла хотя бы попытаться спастись.

В ответ мне послышался громкий и яростный крик, словно рык дикого зверя. Однако было уже поздно, ведь адреналин попал мне в кровь, и я стрелой взлетела по лестнице, почти ступив на пол второго этажа, как моя нога предательски соскользнула, зацепившись за ступень. Что-то во мне моментально оборвалось. Тут же я кубарем полетела вниз, набивая себе синяки везде, где только было можно, раздражая и без того больные места. Я крепко зажмурилась, но не успела опомниться, как уже оказалась лежавшей внизу, свернувшейся в клубок. Падение прошло, как одно болезненное, но мгновение. Мышцы спины заныли с большей силой, когда их растравило это неприятное соединение с белыми ступенями.

Я, не открывая глаза, решила полежать так какое-то время, словно я была мертва, отчаянно прислушиваясь, стараясь уловить хоть какие-то звуки. Как назло, отчим смолк, притаившись где-то неподалёку. Я знала, я чувствовала это. Он был рядом. Вот уже послышались неспешные шаги в мою сторону, и я зажмурилась с двойной силой, приготовившись к чему-то страшному. Я ощущала себя мышью в лапах кота, но кот был слишком жестоким и изощрённым в своих действиях, а мышь была такой юной, совершенно беспомощной и не вовремя оказавшейся в этом месте.

Ещё пара шагов, и вот ступни мужчины возле моего лица. Мне страшно. Моё дыхание перехватывало, хотелось провалиться под землю. Куда угодно, только подальше отсюда. Что же ждало меня дальше? И ведь я даже не могла закричать, чтобы сюда сбежалась помощь – за это я могла поплатиться очень и очень сильно, я была уверена в этом.

Тишина. Сначала почти неслышный, потом чуть более громкий голос отчима сказал то, чего я боялась больше всего:

– Ну и куда ты хотела сбежать?! – крикнул он, после этого посыпав на меня тонну ругательств – жестоких, желчных, страшных. – Как ты не понимаешь, что я хочу отомстить всем? Своей дурацкой семье, да и тебе. Вы все хотите меня посадить, но разве я просил об этом?! – закричал он и со всей силы ударил меня в ребро носком ботинка, отчего я вскрикнула, неожиданно хрипнув от боли. – Разве я просил?! Кто просил лезть ко мне?! И кто просил меня жениться? Теперь вы все лезете ко мне, пытаетесь отучить меня от бутылки. Но это не ваше чёртово дело! – услышав это и почувствовав гадкое ощущение страха, у меня хватило сил, чтобы подняться и, бросив затею лежать в надежде, что меня не тронут, ринулась к выходу. В голове были только мысли: зачем он это делал, и как я могла спастись? Почему ему нравилась эта жестокость?

Только потом я узнала, что ему просто нужно было куда-то девать свои чувства и эмоции. Он страдал от алкогольного параноида, по причине которого был очень мнителен, ревновал жену к любому человеку, искал доказательства того, что она изменяла. Каждый раз, избивая пасынка или его мать, он пытался добиться от них ответа – кто же этот любовник? Он просто не мог остановиться, хотел добиться правды, но суть в том, что никакой такой «правды» не было. Всё это была лишь придумка, лишь фантазия, навеянная болезнью. Болезнь же создавал этот гадкий, этот отвратительный алкоголь. Именно его действие разрушило семью Флетли, некогда вполне счастливую. Некогда вполне обычную, как и у многих людей на этой Земле. Отчим не сумел противостоять влиянию спиртного и погряз в собственных мыслях и подозрениях, растворялся в каждом следующем стакане и постепенно отдалялся от жены с пасынком, разрывая нити, которые скрепляли его с ними. И ни Тео, ни миссис Флетли не сумели ему помочь. Слишком сложно было увидеть за простой, казалось бы, алкогольной зависимостью что-то более глубокое. Что-то, от чего можно было бы избавиться. Вместе.

Кашель в это мгновение опять прорвался из моего горла, и несколько капель крови вылетели на идеально чистый пол. Перед глазами помутнело, стало до ужаса тошно, всё вокруг закружилось я едва сумела запомнить, как упала в двух шагах от выхода. Ударившись головой об пол, я стала проваливаться в некое подобие сна. В моей памяти также запечатлелись те моменты, как кто-то выбил дверь, послышалось множество голосов, звук рации, топот ног и мольба отчима: «Нет, вы не смеете, не смеете». Жалким тоном, совершенно непохожим на прежний. Кажется, это было всё, что осталось в моей памяти.

***

Едва отойдя от страшного сна, в котором меня до синяков и крови избивал отчим, пока я лежала на полу, я попробовала пошевелить руками. Глаза мои были по-прежнему закрыты. Слабо сжала ладонь одной руки в кулак, потом другой. Услышала сопение неподалёку. Такое знакомое, родное.

Аккуратно приоткрыла глаза, пытаясь привыкнуть к яркому свету палаты. Так же легко и почти неслышно повернулась, чтобы спустить ноги в синих носках – в тех самых, в которых я была, когда встретилась с отчимом, – на пол. Подумав об этих носках, я пришла к выводу, что меня сразу же отвезли в больницу после того случая. Глубоко задумавшись и поболтав ногами в воздухе, я и не заметила, как кто-то резко заключил меня в крепкие и тёплые объятия. Я взвизгнула.

– Ребро!

– Прости! – вскрикнул голос в ответ, и человек дёрнулся назад. Теперь мне стало легче, когда ничто не давило на мою самую израненную часть тела после спины, которая, кстати, уже почти не болела. Я выдохнула и посмотрела в лицо своего любимого брата. Одного из ближайших людей на этой планете. Да, это был он, и, Слава Богу, он был жив и здоров.

– Джо, милый! – я поджала губы, когда почувствовала, что мои глаза стали наполняться слёзами. Я протянула к нему свои руки, которые украшало несколько синяков (вероятно, после падения с лестницы), чтобы вновь попытаться обнять его, но теперь осторожнее.

Когда я прижала его к себе, почувствовав тепло, исходившее от него, и такое родное, худощавое тело под своими руками, я больше не сдерживала слёз. Ручейками они стали стекать по моему лицу, освежая его, очищая взгляд и одновременно – моё сознание. Я, наконец, поняла, что я была самым счастливым человеком на этой Земле. У меня был брат, что сейчас крепко сжимал меня, не отпуская и ничего не говоря. Он охранял меня от окружающего мира, хоть и был младше меня.

У меня были отец и мать. Отпустив Джо, я потянулась за телефоном, который, по-видимому, кто-то любезно принёс мне в палату и положил на тумбочку, и стала набирать набрать номер, чтобы разгорячено воскликнуть:

– Мама, я тебя люблю! И передай папе, что я его я тоже очень люблю. И Джо вас любит, мама! – наверное, кто-то позабавился бы в тот момент моим чувствам, которые одним резким скачком вырвались из глубин моей души. Мне чрезвычайно сильно захотелось сказать тёплые слова своим родителям, просто поделиться с ними тем, что я по-настоящему чувствовала. Хотелось передать им частичку своей любви, хотя бы через сотовый телефон, чтобы там, на другом конце провода, их губы осветила улыбка. – Я вам перезвоню, – закончила я, попрощалась и сбросила вызов.

Находясь в состоянии полнейшего блаженства и полнейшего счастья, я снова затискала своего братца, потрепала его по волосам и глубоко выдохнула, вытерев слёзы. Слёзы счастья. Всё прошло. Всё закончилось. Ведь так? Мне хотелось в это верить.

– Джо, – неожиданно тихо обратилась к нему я, пока он, немного ворча, поправлял свою причёску, добавляя что-то вроде: «Ни слова не сказала, а вдруг такая весёлая, да ещё и всем в любви признаешься, сестрица. Ну, даёшь». – А что с отчимом Тео?

– С ним? – переспросил он, поглядев на меня несколько беспокойно, но тут же уверил меня. – Не бойся, его не оставили просто так.

Тогда он поведал мне историю, что произошла после моего отключения.

Тео нос к носу столкнулся со своей мамой возле больничной автобусной остановки, сходу спросил её, куда я могла поехать, и, поблагодарив её, кажется, даже поцеловав её крепко в щёку, поймал такси и поехал вместе с ней к дому тётушки. Он успел явиться как раз в тот момент, когда отчим хотел замахнуться на меня то ли бутылкой, то ли тяжёлой книгой, пока я была без сознания, но успел вовремя. Как раз вовремя к приезду полиции, которую вызвали соседи, увидевшие полчаса назад то, как неизвестный пробрался в чужой дом. Полицейские успели задержать отчима и отправиться с ним в полицейский участок, где над мистером Флетли провёли тщательный анализ, который показал истинную сущность всех проблем. Да, причиной всему был именно алкогольный параноид, и только он. Теперь же мужчине предстояло и лечение, и немалый срок за причинённое насилие. Для доказательства того дали показания и мать Тео, и сам сын. Кэсси же тоже подтвердила их слова. Как оказалось, она тоже была жертвой подобных издевательств, правда, от другого человека. Вот откуда были её синяки. В полицию она не подала – побоялась. Тео же, познакомившись с ней, поддержал её, помог ей справиться с теми эмоциями, что захлёстывали её после подобного происшествия. Тео и Кэсси нашли то, что связывало их и спасли друг друга.

Я в свою очередь тоже стала ещё одним примером жестокости отчима. Поэтому можно было не беспокоиться о дальнейшей судьбе мужа миссис Флетли. Он был в надёжных руках.

В это же самое время, пока мистера Флетли везли в участок, меня отправили на «скорой» в ту же больницу, где лежал и Тео. Он не покидал меня вплоть до входа в палату и просил врачей остаться со мной, но ему не позволили. Мой друг и так нарвался на выговор, когда сбежал из своего отделения на улицу за мной, поэтому его отправили обратно.

Услышав этот рассказ, я не могла поверить своим ушам. В голове тогда была самая настоящая каша из мыслей, чувств и эмоций. Все они ещё более переполняли меня, чем несколько мгновений назад. Было похоже на какой-то остросюжетный фильм, нежели чем на реальность.

Я вскочила с кровати:

– А где же он сейчас?

Джо тоже неожиданно поднялся, видимо, поддавшись моему настроению, и бодро ответил:

– Вперёд по коридору, налево, а дальше – думаю, помнишь!

Я одним кивком поблагодарила его, бросив в ответ короткую улыбку, и прямо в синих носках и просторной сорочке выбежала из палаты, захлопнув за собой дверь и сразу же встретившись взглядом с тем, кого я хотела увидеть. Он сидел напротив, на одной из этих кремовых скамеек, стоявших почти возле каждой палаты в этом узком, холодном коридоре.

Я поймала взгляд его голубых взгляд на себе. Этих голубых, пронзительных, но одновременно каких-то тёплых глаз.

Мы без слов поняли друг друга: парень вскочил, расплывшись в широчайшей улыбке, в одно мгновение оказавшись рядом со мной, едва не столкнувшись лбом о мой лоб. Мое сердце затрепетало, как бабочка крыльями, но сейчас это не было похоже на мои прежние чувства к Тео. Это было что-то более глубокое, приятно разливавшееся по всему моему телу.

Тео прижал меня к своей груди, и я почувствовала, как быстро, как резво стучало его сердце. Как и моё. Не отрываясь от меня, он быстро-быстро заговорил, сбиваясь, пытаясь ухватить воздух. Он так торопился, словно боялся, что мы больше не встретимся. Его дыхание щекотало моё ухо, и я пыталась не засмеяться.

– Мод, мне так жаль. Прости, что так получилось. Представляешь, я много вспомнил после того, как тогда увидел тебя в палате. Ты была такая грустная, и я не сразу понял, почему, вот дурак. Я вспомнил всё, что нас с тобой связывало. Прости меня за то, что тогда замолчал, когда ты предложила мне деньги перед Маком, я такой дурак был. И за то, что вёл себя так непонятно, за то, что напугал тебя, отчего у тебя не случился инфаркт, кажется. Ну, помнишь, когда подкрался сзади после твоего разговора с отчимом. Боже, Мод, – он оторвался от меня, чтобы взглянуть в мои глаза, улыбнуться. Я видела, что его глаза стали мокрыми. Он, как и я, не сдерживал эмоций, вихрем прорвавшихся из нас. Столько всего накопилось. – Я, конечно, многого ещё не вспомнил и, вряд ли, вспомню, но я не могу так, понимаешь? Я влюблен, я просто не могу сдержать своих эмоций, и я не знаю, зачем я тебе сейчас это говорю, – чувства просто лились из выражения всего его лица, из взгляда, из чуть грустной улыбки, из приподнятых бровей. – Я не знаю, что с этим делать, Мо. Прости. А ты – ты одна из самых близких для меня. Прости же меня.

– Нет, Тео, я тоже хочу извиниться! Прости, что была эгоисткой, – запинаясь, как и мой друг, начала я. – Теперь, когда я поняла, что между тобой и Кэсси, на самом деле, я пришла к выводу, что мы…

Я хотела сказать, что приняла его решение, потому что знала, что Тео имел право на другие чувства. В конце концов, наши с ним отношения запомнились мне, а это было главным. Теперь же, когда потеря памяти разделила жизнь моего друга, как говорится, на «до» и «после», он был волен сам решать, как же начать жизнь и как же жить. Я доверяла его чувствам и больше всего на свете хотела, чтобы Тео не стесняли мои желания. Пусть он хоть когда-то станет счастлив. Пожалуйста.

Я не успела договорить, как:

– Друзья?! – воскликнул он, перебив меня. Я не поняла то ли радостно, то ли грустно. Словно весь спектр эмоций смешался в этом предложении.

– Друзья! – весело вторила ему я, улыбнувшись ещё ярче.

– Лучшие друзья! – он тоже улыбался всё бодрее, пока счастье полностью не захватило всё его лицо и всего его.

– Самые-самые лучшие друзья, Тео! – крикнула я изо всех сил с той радостью, что сейчас искрилась в моём сердце.

– Самые-самые, Мо! – в этот раз крикнул он, и я посмотрела в его глаза. В его светлом и ярком небе я видела себя, своё счастливейшее отражение. И это дорогого стоило.

Конец истории

Как так получилось? До сих пор не могу точно сказать. До сих пор не могу точно ответить, как нам с Тео удалось прочесть мысли друг друга. Наверное, дело было в нашей многолетней дружбе, которую было не сломить ничему и никому, даже этой аварии. Наверное, мы поняли друг друга по взгляду, по блеску глаз. Я знала, что Тео был влюблен, нет – был по уши влюблен. Это то состояние, когда перед глазами стоит только образ любимого человека, и всё. Всё остальное отходит на задний план. Я знаю об этом, потому что сама влюбилась однажды. Влюбилась в Тео, но сейчас поняла, что наша дружба была куда важнее. Важнее был факт того, как долго мы были с ним и через что мы прошли. Не хотелось, чтобы мой эгоизм всё разрушил. Именно поэтому мои чувства к нему остыли. Осталось только то ощущение, что он – мой лучший друг. И мы всегда будем вместе, во что бы то ни стало.

С того самого разговора между мной и Тео тогда, в больнице, когда мы долго-долго обнимались, под светом тусклых больничных ламп, прошло три дня. Три дня, а складывалось такое чувство, словно шёл уже третий месяц. Казалось, ещё никогда я так не привязывалась к тому, что происходило в моей жизни.

Я не могла представить ни единого момента, когда не была либо в компании Марты и Джо, либо в компании Тео и Кэсси, а то и всех вместе. Наверное, мне будет очень не хватать этого, когда я уеду. А я ведь уеду. Прихвачу с собой брата и лучшего друга. Зато Тео сумеет зайти в свой родной дом и не обнаружить там ненавистного отчима, который сейчас за решёткой. Боже, мне до сих пор не верится, что во многом этому поспособствовала именно я! Могло ведь меня угораздить оказаться в доме в тот самый момент, когда туда зашёл он. Самое страшное же в том, что, если бы не Тео, я бы не знала, что со мной стало. Скорее всего, я бы тоже сейчас лежала в больнице, как и Кэсси, которую до сих пор не выписали. Бедняга она, в отличие от Тео. Сейчас он, счастливчик, ходит в школу вместе со мной, братом и Мартой, хотя и навещает девушку. Да и мы навещаем: всё-таки сложнее теперь Кэсси приходится, когда палата пустует. Иногда заносим ей что-нибудь съестное, а потом разговариваем вплоть до позднего вечера. Хорошая она оказалась. С ней всегда весело, и она чем-то напоминает мне Джо.

Закончив думать о подобном, я вновь подключилась к разговору между мной, Тео, его девушкой, братом и Мартой, пока мы сидели в больничном парке, осторожно попивая какао из высоких кружек. На улице была весна, но редкие промозглые дожди, скорее, твердили об обратном. Для полноты картины не хватало только жёлтых листьев, покрывавших ветки деревьев.