355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Феликс Рябов » Двойная смерть » Текст книги (страница 5)
Двойная смерть
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 23:40

Текст книги "Двойная смерть"


Автор книги: Феликс Рябов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Валерке сориентировался по атласу.

– Прекрасно просто… Может быть, и это не все?

– Ты знаешь, есть еще какие-то непонятные бумаги… Они, по-моему, очень старые. Желтые такие, потрепанные. На одной наверху – герб и напечатано «Князь Дмитрий Розенталь», сам текст – от руки. Похоже на письмо. Вот послушай:

«Моим алчущим родственникам… Пережить меня – заслуга невелика. Но небрежение к труду моему, плоды которого столь желанны для каждого смертного, налагает на вас обязанность отыскать ключ к столь влекущему вас…» Тут страниц десять… Ладно, потом сам почитаешь. И еще несколько: «План имения»… Что-то насчет склепов при Киновеевском монастыре… кстати, он рядом здесь был, там и сейчас кладбище… А следующая… Слушай, тут идет кто-то. Мне сейчас вниз надо, а попозже, если порошок в машине есть, я попробую отксерить. Встреть меня с работы, хорошо? Все, целую. И, Валера… лучшая лесбиянка – это ты.

Раздались короткие гудки.

– Что она там откопала?

– Хрен поймешь… Вечер скоро, поехали обратно. Там узнаем.

Телефон опять зазвонил. Коллега нажал кнопку.

– Иванов это. Мы тут с людьми переговорили – хватит с этим мудаком церемонится. Я рассказал кое-кому про его номера… думаю, он нам сам скажет, кто там с ним второй был, что они делали и зачем… Хотите – поехали с нами. Он, кстати, где сейчас?

– Я не в курсе, но мы как раз в его контору собирались. Там девушка знакомая работает, может быть, она что-то знает.

Я влез в разговор:

– Только не маячьте перед зданием. К нему сейчас у многих дела, вы же видели. Остановитесь квартала за два.

– Хорошо. Не найдешь нас – звони на трубу.

– Договорились.

* * *

Мы сидели в машине неподалеку от «Заката».

Рабочий день давно закончился. Ближе к горизонту в домах сначала зажглись, а потом стали постепенно угасать огни, на проходящем через мрачные пустыри Дальневосточном проспекте тускло светили фонари. Порывы ветра гремели крышами гаражей на другой стороне дороги, завывали в полуразрушенных башнях химкомбината, шелестели высохшей травой на насыпи, отделяющей болота Веселого Поселка от асфальта.

Я посмотрел на часы: второй час ночи. Света из здания так и не вышла. Мы звонили ей несколько раз из автомата, но трубку в конторе никто не брал.

Братки резались в карты в стоящем неподалеку джипе. В салоне горел свет, играли они на раздевание, и издалека машина напоминала передвижной гей-клуб. Изредка оттуда выбрасывали окурки и пустые банки из-под пива.

Иванов сидел с нами и молча курил. От идеи брать контору приступом мы отказались, о чем я начинал уже жалеть… Что происходило внутри? Пара окон на втором этаже продолжала гореть, и можно было предположить, что у них какая-то срочная ночная работа… Но верил я в это с каждым часом все слабее, мрачные предчувствия понемногу выветривали охотничий азарт. Похоже, что секретаршу мы подставили.

Ближе к двум ночи к воротам подъехал фургон с черной полосой. Валерка на всякий случай включил камеру и стал снимать.

Дверь открыл, кажется, Павлов. Из кабины вылезли несколько хмырей и вошли внутрь. Через несколько минут они стали выносить тела, завернутые в простыни.

– Что они там делают?

– Хрен их знает… А, помнишь, Света говорила, что в крематории холодильник сломался, и они по договору хранят до сжигания собранных на улицах бомжей? Наверно, за ними и приехали.

Машину грузили долго. После первых сорока минут хмыри достали из кабины пару бутылок водки и сделали перерыв. После этого работа пошла веселей, только грузчики то и дело спотыкались на ступеньках; хорошо что тем, кого они носили, было все равно, уронят их или нет.

Еще минут через сорок санитары передвигались уже с большим трудом. Хватаясь за двери, перила, стены, они героически преодолевали нелегкий путь от крыльца до машины, но получалось у них все хуже и хуже. И вот, наконец, с громким матом державший впереди носилки алкоголик грохнулся мордой об асфальт, следом за ним упал и второй, а тело с носилок покатилось по наклонному въезду к воротам, освобождаясь от простыни. В слабом отблеске фонарей мелькнули знакомые крашеные волосы…

У меня похолодело в желудке. Внезапно вспотевшими руками я нашарил на приборном щитке Москвича клавишу и включил фары на дальний свет.

Валерка чуть не выронил камеру, Иванов выплюнул в форточку сигарету и рванул дверцу, из джипа полезли голые бандиты… На асфальте лежала мертвая секретарша похоронной конторы.

* * *

Розенталя в конторе мы не нашли. Если верить его заместителю, получалось, что он уехал куда-то примерно в то время, когда мы последний раз говорили со Светой по телефону. От клиента с бригадой толку не было никакого, а Валера из-за секретарши страшно расстроился, и той же ночью напился до поросячьего визга.

Мне оставалось только ждать.

Целый день я сидел на балконе, наблюдал за плещущимися под окнами верхушками деревьев, курил и думал, что нам делать дальше. Постепенно стемнело, в девятиэтажке напротив зажглись окна, далеко внизу заскользили блуждающие огни окурков, в кустах мелькали отблески костра, зажженного местными хулиганами. Тревожно выл ветер.

Поздно вечером протрезвел коллега. Выглядел он ужасающе, как и все в этом деле. Неправда, что все проспиртованное хорошо сохраняется: Валера был похож на мумию, изготовленную без применения консервантов. Думал и говорил он с трудом, был мрачен:

– Второе убийство в этой конторе… Что-то с ней не то.

– Да, странно. Сначала Нина решила рассказать что-то про родственников Розенталя, немедленно поскользнулась и разбила голову в морге. Теперь Света нашла какие-то бумаги на эту тему, и ее тут же попытались кремировать с бомжами… Может, там и правда есть, что скрывать?

– Ты знаешь, – Валерка отхлебнул кока-колы, и его чуть не стошнило, – мне кажется, следующим будет Павлов. Он нам столько о Розентале рассказал… А те две только собирались.

– Да ну… Как раз наоборот: если он уже все рассказал, мочить его поздно. А кроме того, когда мы говорили, дверь в кабинете была закрыта, и подслушать нас вряд ли кто мог… Похоронная контора – это не посольство, жучки там вряд ли есть. Скорее червячки.

Но я-то думал, тебе понравилась версия о некрофилии. Обрати внимание, погибают пока только девочки. Может быть, убийца руководствуется половым признаком?

– Интересная мысль… То есть длинный язык – это только лишь предлог… Убийце важнее длинные ноги, высокая грудь, еще что-нибудь… Над этим стоит подумать.

Но скотина этот Розенталь, однако. Такая женщина была… Убил бы гада. Надо его найти и стать Иванову.

– А почему именно он? Убить мог кто угодно. То, что на него все указывает – скорее довод в его защиту. Что он, дурак совсем, сам себя подставлять?

– А может, псих? Не сдержался, бывает.

– Это, тоже возможно… Кроме гадостей, которые все подряд о нем рассказывают, мы, в общем-то, о Розентале толком ничего и не знаем. Ты его видел один раз издалека, а его вообще не встречал… Он может оказаться кем угодно.

– Света говорила, что он здорово изменился после погрома. Когда ему крышкой гроба по голове заехали – всякое могло произойти.

– В общем, да. Надо бы на него посмотреть.

– Согласен.

– Деваться ему в общем-то и некуда… Скорее всего, он в загородном доме. Ты когда за руль рискнешь сесть?

– Ну… завтра давай попробуем. Сегодня отдохнуть надо.

– Ладно, завтра – так завтра… Но особенно тянуть не стоит. Розенталем этим интересуется столько народу, что долго он не проживет.

* * *

Бывшее имение князя находилось в глухом лесу.

Осматривать дом мы собирались без разрешения владельца, да и спугнуть Розенталя был бы обидно, поэтому выехали мы ближе к вечеру. В окнах машины проплывали пожелтевшие деревья, заваленные павшими стволами овраги, черные поляны сгоревшего торфа. Ветра не было, но сверху медленно падали сухие листья, в свете фар они отбрасывали скользящие тени, похожие на летучих мышей.

Мне показалось странным, что место, в котором неплохо сохранились, как я слышал, некоторые каменные постройки, никого так долго не интересовало. Агент по загородной недвижимости, которого мы наняли проводником, по пути рассказал, что земля со всем, что на ней было, досталась Розенталю почти даром.

– Ладно что вообще взяли. Мы когда начали работать с этим участком, думали, он сразу уйдет. Расписали в каталоге: «бывшее дворянское имение, с фрагментами оригинальных построек восемнадцатого – начала девятнадцатого веков.» От города, правда, далековато, но ладно, и не такое брали. Сейчас модно покупать землю со старыми зданиями, на них тратят большие деньги, сносят все, кроме фасада и каминов, и отстраивают заново. Вариант казался очень перспективным.

Я, правда, тоже сначала удивился, почему там так долго никто не жил. Место, конечно, мрачноватое, но я решил, что о доме просто забыли. И потом, добираться неудобно – дорога через лес почти заросла; электричество проводить дорого – километров сорок надо столбы ставить… Но оказалось, дело не только в этом.

Как только мы стали показывать место покупателям, пошли какие-то странные разговоры. Я сначала не понял, с чего они начались. Потом подумал на историка – возил я туда одного типа пару лет назад, он, кажется, книгу писал о бывших владельцах. Профессор с бородкой, в очках, козел козлом. Он тогда дня три там копался, нашел какие-то старые подвалы.

– Шаройко?

– А, так вы его знаете?

– Да нет, слышали просто. И что он, сплетни стал распускать?

– Нет. Он, по-моему, написал статью, и там были легенды, связанные с этим местом. Кто-то ее прочитал не тем местом…

Отыскались вдобавок старушки сумасшедшие, они жили когда-то поблизости. Километрах в пяти от развалин раньше деревня была, лет двадцать назад она сгорела. Бабки эти в юности наслушались всякой ерунды, и когда после статьи Шаройко пошли разговоры, какой-то журналист, мать его в задницу, отыскал старух и записал плоды их старческого маразма… А может быть, сам все придумал. После этого цена участка стала быстро падать, еще немножко – пришлось бы приплачивать, чтобы взяли.

– Печально. А что бабки-то наболтали?

– Да бред полный… Лучше бы сериалы смотрели, проститутки старые.

– А все-таки? Вы же участок продали, теперь можно говорить.

– Продал… Я на бензин, пока покупателей возил, больше потратил, чем со сделки получил.

– Ну расскажите, интересно.

– Ммм… В общем, сначала прошел слух, что на этом месте было когда-то кладбище.

Там действительно что-то находили странное, только было это очень, очень давно. Еще, кажется, в девятнадцатом веке хозяина, Розенталя, убили. С его смертью началась какая-то чертовщина.

Хотя наследники у него были, родственники, жить они здесь не стали. Я сначала не понял, почему – дом крепкий был, это видно даже из того, что от него сейчас осталось.

В общем, после смерти князя в деревне стали ходить слухи о каких-то огнях ночами в имении, шуме непонятном… Это было странно – там уже не жил никто. Пару раз ночью люди ходили туда посмотреть, что происходит, да так и не возвращались. Некоторых утром находили около дома, некоторых в доме, а остальные так и пропадали.

В принципе, весь этот бред еще можно как-то объяснить – мало ли, лазают всякие по брошенному дому, ищут, чего бы спереть. Кто застукает – убивают. Хуже то, что наутро в имении появлялись свежие ямы, в некоторых были непонятно откуда взявшиеся трупы… Мертвы они были давно, но сохранились совсем неплохо.

Вот тут бредни пошли на полную катушку. Получалось, что земля здесь какая-то странная, покойник лежит в ней целым десятки лет. Треп пошел еще дальше. Трупы уже стали вылезать по ночам из могил, гулять вокруг, вроде бы их даже кто-то видел… Примерно в это же время наследники князя решили, что жить им здесь необязательно, но продать землю так и не смогли. Тут я пошел дальше их.

Я когда занимался участком, долго пытался понять, откуда эта чертовщина могла пойти… Во-первых, транспорт, естественно, был тогда не тот, место считалось довольно диким – от города далеко, железной дороги рядом нет. И главное, это не только сейчас участок находится в лесу, тогда было то же самое. Что там творится – в деревне могли лишь догадываться, видеть огни и слышать шум можно было разве что с колокольни церкви, оттуда много не разглядишь… Плюс к этому про князя, которого убили, говорили странные вещи – как я понял, у него были у него были проблемы с головой… Кстати, родственник его, который у меня дом купил, тоже, кажется, того.

– Интересно… А в чем это проявляется?

– Да взгляд у него какой-то дурной… Ладно, черт с ним. Смотрите, приехали почти. За этим поворотом будет прямая просека, в конце – ржавые ворота. За ними начинается имение.

– Отлично. Валер, сворачивай в кусты. Нечего на дороге торчать… Вы нас тут подождите, ладно? И не зажигайте свет.

Непонятно, дома ли Розенталь. Может, нас и не ждет никто.

* * *

В рисунке ржавых завитков ворот, опиравшихся на башни с осыпавшимися кирпичами, на фоне ночного неба угадывались инициалы бывшего владельца – Д. Р., Дмитрий Розенталь. Фонарики у нас были, но включать мы их не решались. Розенталь-младший, который, возможно, находился где-то совсем рядом, мог сбежать, а мог и выстрелить: человек со странностями, заранее угадать его настроение очень трудно.

Мы шли в полной темноте, никаких огней видно не было. Метрах в ста впереди виднелись контуры полуразрушенного дома, кажется, когда-то в нем было как минимум два этажа. Слева угадывались следы каменного забора, а справа я разглядел среди деревьев остатки беседки. Когда-то вокруг дома, наверное, был парк, но он давно смешался с лесом. От дорожек не осталось и намека, и мы постоянно спотыкались о попадавшиеся тут и там холмики.

– Чертовщина, – прошептал коллега, – какие-то подозрительные кучи. Может, здесь и правда кладбище?

Я не стал спорить.

– Да запросто. Это было бы неоригинально. Знаешь, от метро «Проспект ветеранов» пройдешь вглубь кварталов пять – там хрущевка стоит, огороженная забором таким, а внутри – братские могилы. Живут люди, и ничего. О Волковском проспекте я и не говорю, там те же хрущевки стоят прямо посреди кладбища. Никогда этого не понимал – земли, что ли, в шестидесятых было мало?.. Но Розенталь был человек особенный, может быть ему так даже нравилось.

– Б…., извращенец. И где он сам? Вот сидит сейчас с ружьем на каком-нибудь на дереве.

– Это не исключено. Наверно, поэтому и света нигде нет… Давай вокруг дома обойдем. Может быть, с другой стороны окна горят.

Стараясь не грохнуться в темноте, мы повернули направо и пошли в обход. Здание во многих местах было здорово разрушено. Парадный подъезд, выглядевший когда-то, по всей видимости, весьма внушительно, из четырех колонн сохранил только две, а крыша над крыльцом обвалилась. Стена с правой стороны тоже основательно осыпалась. Но странно: в двух местах, как мне показалось, дыры в стене были довольно свежими, и осыпались камни, похоже, не сами собой. Я захотел поделится своим наблюдением, но коллега, вместо того чтобы меня выслушать, тихо вскрикнул и провалился куда-то вниз.

– Вот зараза, – прошептал он снизу, – Какого черта тут яма? Это же не город, чтобы трубы менять.

Я лег на траву и, прижав фонарик к стенке, включил его.

Обрыв шел вдоль самого дома, и уходил куда-то вниз, под полуобвалившуюся стену. Тянуло сыростью, не видно было почти ничего. Ободранные стены с одной стороны, и оплывшая земля с другой. Наверно, это и был вход в подвал, раскопанный профессором.

Я спрыгнул вниз. Вместе мы прошли метров десять вглубь. Пол был засыпан осколками камней, несколько раз попадались ведущие вниз ступеньки. Щелей я не заметил, и бояться, что свет увидят, не стоило. Сначала под лучи фонарей попадались только старые камни, кое-где стена была из кирпичей. Через полукруглую арку мы попали в довольно высокое для подвала помещение, в углу которого была изъеденная червяками дубовая дверь с набитыми на нее железными полосами. Стараясь не наступать на скрипящие под ногами обломки чего-то похожего на цемент, мы медленно подошли и прислушались. С обратной стороны было тихо.

Замок из двери был выломан. Когда я на нее надавил, мне показалось, что скрип должен услышать оставленный нами километрах в двух отсюда агент… Но либо хозяина не было дома, либо звукоизоляция здесь была, как в студии звукозаписи: никто не появился… Мы вошли.

Это был странный зал. Окна отсутствовали – потолок был, наверно, метра на три ниже земли. Вдоль стен висели полки, по углам стояли старинные шкафы, некоторые были стеклянными, как в магазинах… В углу под лучом блеснуло что-то светлое, в человеческий рост. Я вернул луч фонарика… оп-па. В углу стоял скелет.

– Кабинет биологии, значит? – Коллега подошел поближе к скелету и стал рассматривать, на чем он держится. – Его за шкирку к потолку прицепили.

На большом столе из красного дерева стояли колбы и что-то вроде самогонного аппарата, а также несколько горелок. Все это было покрыто вековым налетом пыли, как и книги на полках. Названий на потемневших переплетах разглядеть я не смог.

Что там было в шкафах, через грязные стекла тоже было не видно, но в некоторых предметах угадывались заспиртованные части человеческих тел. А вот на железном шкафу напротив двери стояла закрытая наглухо стекляшка с настоящей человеческой головой. Глаза открыты, подстриженные под горшок волосы слегка взъерошены, выражение лица растерянное… Куда мы попали?

– Ты знаешь, это все, похоже, от прежнего хозяина. Смотри, мебель старая, пробирки какой-то странной формы – наверно, раньше такие делали… Помнишь, заместитель Розенталя говорил, что у них в роду были врачи и ученые?

– Да, что-то в этом роде… Только вот эта штука в интерьер не вписывается.

В углу на полу стоял длинный цинковый ящик. На крышке был обрывок бумаги с печатью и вписанными от руки цифрами с подписью, а по бокам крышки – следы сургучных печатей.

– Интересно… – Валерка подошел и сдернул с него крышку. Я посветил фонариком.

Внутри лежала девушка лет двадцати. Сохранилась она неважно. Кожа была в пятнах, нос торчал как-то криво. Но судя по прическе, слишком старой покойница быть не могла – жила она примерно в семидесятых – начале восьмидесятых… И пахла ужасно.

Я понял, кто это.

– Из коллекции Розенталя-младшего. Помнишь, я тебе говорил, как мне адвокат своим музеем хвастался? Он тогда еще рассказал, до чего ревность доводит… Вот результат.

– Ага, так он тут, наверное, некрофилией занимался? – Обрадовался коллега.

Я с сомнением посмотрел на девушку:

– Уж не знаю даже…

Валерка махнул рукой:

– Да брось ты, точно. Слушай, есть тут, где спрятаться? Давай попробуем снять как-нибудь, как он это делает.

– Посмотрим… Но даже если он не для этого ее здесь держал… Не понимаю я таких глупостей. Зачем ему это надо?

– Я тоже не понимаю, но извращенцев трудно понять. С дедушкой они, наверно, похожи… Что-то мне это все напоминает. Помнишь историю про водочного миллионера? Он любил одну стриптизершу, а ей деньги были нужны на наркотики, она его шантажировала. Из клуба, где работала, выходить боялась. Он послал людей, они ее убили, распилили на части и вынесли в коробках из-под платьев. Все потом долго пытались угадать, как она из охраняемой гримерки исчезла…

– Да, помню. Он ее склеил и хранил в аквариуме со спиртом как память о разбитой любви… Но эту же вроде сам Розенталь не убивал?

– Кто знает… Ладно, пойдем. Надо будет как-нибудь вернуться с камерой… Тут есть, на что пленку извести.

Мы выбрались на улицу. Выйти из полного расчлененных трупов вонючего подвала на свежий воздух было приятно. К тому же, когда мы обошли вокруг здания, стали попадаться, наконец, признаки наличия хозяина. У черного входа в дом стояла девятка Жигулей, в двух окнах рядом с дверью виднелись тусклые отблески свечей.

Мы подошли к девятке. Задняя дверь была другого цвета – значит, меняли.

– Это ее клиент сшиб трупом Сереги… Все сходится.

Отблески свечи неожиданно погасли. Из дома раздался стук закрываемой двери.

– Зараза… Неужели он нас услышал?

Но он не услышал. Из-за угла дома, куда мы успели спрятаться, мы видели, как из дверей не спеша вышел тощий высокий человек. Он подошел к машине, сел на водительское место и завел двигатель. Прогрев мотор, развернулся и медленно поехал в сторону ворот.

Валерка шепнул:

– Похоже, это Розенталь. По крайней мере, рост – точно его.

– Б…, не хватало его теперь упустить. Хорошо, здесь дорога плохая. Быстро он не поедет.

* * *

Нам повезло. Когда мы добрались до Москвича, кормовые огни девятки еще мелькали вдали. К тому же, у Жигулей было что-то с глушителем, и из-за треска своего двигателя Розенталь вряд ли мог расслышать наш Москвич, а мы не теряли его даже за поворотами. Фары мы не включали.

За рулем был Валера, агент дремал, а я смотрел в окно на ночной лес и пытался понять, к чему привело наше расследование… Вопросов пока оставалось слишком много.

Во-первых, неясно, связано ли друг с другом все, что мы выяснили? И если да, то когда и как началась эта история? Этой осенью, когда кто-то изуродовал труп владельца казино? Или еще раньше, когда неясная причина заставляла Розенталей шляться ночами по кладбищам? Извращенцы среди них могли попадаться, да они наверняка и были, но в наследственную некрофилию я все-таки не верил. Это было бы уже полным бредом.

В то же время ужасы, рассказанные заместителем Розенталя, не были похожи на чистые сплетни. За годы разведения журналистских уток я с высокой вероятностью научился отличать придуманную историю от настоящей. Павлов излагал все довольно складно, и в целом его рассказ выглядел достаточно правдоподобно, но все же он явно чего-то не договаривал… Чего? И почему?.. Понять этого я пока не мог.

Не мог я понять и того, кто убил двух женщин в похоронной конторе. Случай с Ниной был уже давно, вряд ли нам удастся что-то с ним выяснить. Но вот со Светой мы здорово лоханулись. Смерть ее была на моей совести, надо было быть осторожнее… Кто-то подслушал наш разговор или видел, как она просматривала бумаги.

Поскольку бумаги касались дел Розенталя, первым кандидатом в убийцы был, вроде бы он… Но не все так просто. Если предположить, что зло исходит от кого-то одного, вряд ли можно поверить, что похороны Сташенко испортил тоже Розенталь, которого за это били долго и больно, а потом еще повесили на него кучу бабок.

В принципе, подозрительной фигурой можно считать Павлова, который был один в офисе, когда мы нашли тело Светы. Но с какой стати ему так пакостить шефу? Подрывая бизнес Розенталя, он здорово теряет в деньгах, может и без работы остаться. В то же время кто угодно из персонала мог быть куплен владельцами конкурирующего похоронного бюро. Деньги в этой сфере крутятся достаточно большие, дела у Розенталя до этого шли совсем неплохо, и игра стоила свеч.

Но интереснее всего мне было понять, как диверсия в морге связана с наследственными странностями Розенталей. Конечно, события могли просто совпасть во времени, но мне хотелось верить, что связь здесь есть. Она превратила бы всю историю в один большой и хорошо закрученный сюжет, в котором каждая мелочь была на своем месте, а в конце объяснялось все… Но объяснение это нам еще только предстояло искать.

Что за чертовщину мы только что нашли в княжеских развалинах? По моему, это скорее похоже на древнюю лабораторию, а может быть, так должен был выглядеть в то время кабинет каждого деревенского интеллигента… В истории я совсем не силен.

Это сейчас стекляшки ассоциируются с любительским изготовлением наркотиков, а в то время они могли указывать на некие химические опыты. Заспиртованные части тела, в моем понимании, должны быть интересны прежде всего врачу или биологу… Хотя насчет спирта это тоже спорный вопрос. Цвет жидкости был каким-то необычным.

Что там Павлов говорил насчет родственников Розенталя?.. Тоже – врачи, биологи. Но все-таки больше эта комната была похожа лабораторию алхимика. И почему в подвале? Для чего нужна была такая секретность? Даже вход в подземелье, находившееся, как я понял, еще ниже подвала, профессору пришлось искать несколько дней.

Наконец, вся эта чушь про кладбище рядом с домом. Гулящих покойников вряд ли следовало принимать в расчет, но я по опыту знал, что слухи не появляются на пустом месте. Было ли это как-то связано с опытами князя Розенталя в найденной нами комнате?

И что за привидение видел незадолго до смерти Дмитрич, выслеживавший насильника своей мертвой жены?

Черт возьми, что же делал Розенталь на кладбищах? Если в каких-то моментах еще можно было сомневаться, то его поездки подтверждались вроде бы независимым свидетелем – адвокатом. Оснований не верить ему у меня не было, хотя опять же, получалось, что все так и норовили рассказать о Розентале какую-то гадость. Такой уж он человек?

И куда понесло на ночь гладя Розенталя, чего ему не спится? Чем больше я думал, тем меньше понимал, чем же все кончится.

Через несколько часов мы поняли, что он едет в город. Высадив агента на перекрестке с Народной, где в любое время суток можно было поймать машину, мы выдали ему сверх гонорара небольшую премию попросили молчать. К тому времени стало ясно, что Розенталь едет в свой офис.

Около трех ночи девятка остановилась перед бывшим кино на Дальневосточном. Слово «Закат» горело багровым неоновым светом, а «бюро ритуальных услуг» терялось в темноте. В окнах света не было, вокруг было пусто, только на площадке перед входом стояли автобус-труповозка и чья-то легковая машина.

Розенталь отпер служебный вход и вошел внутрь. Что он собирался там делать? Мы вглядывались в окна, ожидая, в каком появится свет. В это время со стороны автобуса послышался негромкий звук, похожий на хлопнувшую дверцу… Но рядом никого не было.

Неожиданно загорелось одно окно на втором этаже «Заката», тут же оно и погасло. Через пару минут из служебного входа появился Розенталь, в одной руке у него поблескивали ключи, в другой была лопата. Он шел к автобусу.

Валерка машинально потянулся к камере. Глаза его сияли.

– Уникальные кадры некрофила за работой… Это то, что нам нужно! Такое не сыграешь… Не дай бог упустим.

Розенталь завел автобус, включил фары и выехал на Дальневосточный.

* * *

Ехали мы недолго. Уже через пару километров автобус свернул в сторону Невы. Я быстро посмотрел карту города: мы находились перед Киновеевским кладбищем. Перед самой смертью секретарша сказала по телефону, что некоторые бумаги в столе Розенталя касались кладбища при монастыре, который был здесь когда-то.

Обидно, но ехать дальше было нельзя. В любой момент Розенталь мог заглушить двигатель, тогда бы он сразу услышал сзади шум нашей машины. И теперь, пока мы его там найдем, он мог успеть сделать что угодно, даже выехать с другой стороны на набережную.

Отогнав машину в тень и взяв камеру, мы быстрым шагом двинулись вперед. Автобус к тому времени скрылся из вида, мы не слышали ничего, кроме шума ветра в старых деревьях… Ситуация выходила из-под контроля.

Так мы шли минут пятнадцать. Автобуса нигде не было, но и свернуть он никуда не мог: единственной дорогой, пригодной для машин, была та, на которой находились мы.

Справа что-то блеснуло. Прятаться было уже поздно, да и свет шел совсем не с той стороны, куда скрылся Розенталь… Неторопливые шаги приближались, наконец на дорожку вышел древний дед с фонариком и палкой. Дед сурово посмотрел на нас.

– Чего вы тут ночью шляетесь? Заблудились?

– Добрый вечер… А вы кто?

– Сторож. Сторож на этом кладбище. А вот вы кто?

Я полез в карман за своей просроченной журналисткой ксивой и протянул ее деду, прибавив к ней сотенную бумажку.

– Газета «Криминальная столица»… Нам звонили в редакцию, говорят, что-то здесь не то… У вас тут некрофилов нет?

Дед внимательно осмотрел сотню, направил фонарик себе в лицо поглядев ее с на просвет. Ксиву он открывать не стал, вернул ее мне и пожал плечами.

– Некрофилов давно не было.

Достав из кармана пальто бутылку водки, он жестом предложил нам; когда мы отказались, хлебнул сам.

– Последний раз, помню, ловили их году в девяносто четвертом. Я уже здесь работал в то время… Зима, помню, была. Делаю обход ночью, смотрю, около ямы двое… Там девушку как раз перед этим похоронили. Знаешь, девственниц в свадебных платьях в гроб кладут, чтоб они, значит, на том свете старыми девами не остались… Эта и не осталась. Два мудака ее раскопали, а покойница как камень, холодно было… Один ее на голову поставил – по другому, видно, не вставить, затвердело там все. А второй рядом стоял и сам себе дергал… посмотреть пришел.

Ну, я заорал, прибежал напарник. Хорошо что он трезвый был, когда пьяный – его можно самого зарывать, не проснется. А те, значит, ругаться стали… Потом денег предложили.

А мы зачем-то отказались, ментов вызвали. Вот дураки были… Нам потом за тот случай на двоих премию дали – сто пятьдесят тысяч, это сейчас сто пятьдесят рублей… Суки! Б…и! Ненавижу! Некрофилы нам два лимона давали… Ох, вспомнить страшно.

Дед опять достал бутылку, допил и яростно отбросил в сторону. Бутылка попала в бронзовый памятник и разлетелась на куски; осколки блеснули при свете звезд. Коллега поинтересовался:

– Что же эти некрофилы зимой пришли? Летом, наверное, копать удобней, земля не такая твердая.

– Да понимаешь, летом светло, люди ночами шляются. И покойницы здорово воняют. Нет, некрофилы – они чаще зимой ходят… Щас пока не сезон.

– Жалко, жалко… Но, может, повезет? Давайте пройдемся по кладбищу. Только вы фонарик погасите, ладно? А то если есть кто, разбегутся. Я слышал, они пугливые очень.

Сторож погасил фонарик, и мы долго шли в темноте и тишине между покосившихся крестов, памятников, военных пирамид… Страх заползал в сознание постепенно. Сначала начинало казаться, что к шуму шагов Валерки и сторожа примешиваются еще какие-то поскрипывания рядом в кустах. Потом среди пятен лунного света, скользивших через просветы между деревьями, стали чудиться отблески прогнивших черепов и решетки грудных клеток, чуть позже к запаху опавших листьев как будто прибавился запах гниения… В голове почему-то крутились слова деда Ильи: «…как будто идет мужик с лопатой. А за ним, чуть дальше, что-то белое. Оно двигалось… за тем мужиком с лопатой двигалось. Потом уже, после, Дмитрич сказал, что по контуру это как бы фигура человеческая, но какая-то странная, и что-то белое на ней. Как саван…» Зараза, наслушался всякой ерунды.

В похоронный автобус с выключенными огнями мы чуть не врезались. В темноте он выглядел как черная дыра среди деревьев. Похоже, он был пуст. Двигатель успел остыть, люк багажного отсека, в который обычно задвигали носилки или гроб, был почему-то открыт… Зачем? Неужели Розенталь заранее запихал туда чье-то тело, чтобы закопать ночью на кладбище? Если так, то зачем ему это надо, не проще ли было сделать все днем?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю