Текст книги "Кто меня оклеветал?"

Автор книги: Феликс Вибе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Я РЕШИЛ БЫТЬ ВЕЖЛИВЫМ

Конечно, когда-нибудь в будущем все будут вежливы. Но на данном этапе еще очень многого нам недостает. В трамвае иной раз смотришь: одни грубияны едут. Ты ему сделаешь замечание:

– Если не выходишь на следующей, зачем стал в проходе, козел?

А он и пойдет, и пойдет…

А ведь если бы каждый контролировал свое поведение в общественных местах, мы бы выглядели совсем иначе. Я, например, с сегодняшнего дня решил быть предельно деликатным в каждом своем поступке. Надо же кому-то начинать!

Вот о чем я размышлял в телефонной будке, пока листал записную книжку в поисках нужного номера. Вот он наконец! Я немного помедлил, волнуясь, и набрал дорогое сочетание цифр. Ответил мужской голос. Брат? Отец? Сосед?.. Мне не терпелось воскликнуть: «Дружище, позови-ка к телефону Олю!». Но вежливость прежде всего.

– Если вас не затруднит, я хотел бы попросить вас об одном одолжении, – сказал я.

– Пожалуйста.

– Вы очень любезны. Но если вам трудно, вы так прямо и скажите, я не обижусь.

– Нет, почему же.

– А то, вы знаете, есть такие случаи, когда соседи бывают очень недовольны. Или притворяются любезными, а за спиной клевещут.

– Кто клевещет?

– Нет, вы не подумайте ради бога, что я косвенно намекаю на вас. У меня нет для этого ни малейших оснований. Я с вами еще не знаком.

– Я тоже вас не знаю, и, признаться…

– Договаривайте, договаривайте. Я только поблагодарю вас за прямоту и откровенность.

– Собственно, что вы хотите?

– В самом деле. Простите. Совершенно верно. Я должен объяснить. Дело в том, что вчера в кинотеатре «Салют» я с ней познакомился. Нет, я сразу вас предупреждаю, что у меня исключительно честные намерения, и если я решился позвонить, то это вовсе не значит… Вы меня понимаете?

– Вполне. Кого вам надо?

– Надеясь на вашу скромность, я скажу вам честно, что хотел бы с ней поговорить… Я не слишком злоупотребляю вашим терпением?

– Договаривайте, черт возьми! Я все равно опоздал на работу!

– На работу?! Вы себе не можете представить, как я огорчен. Так вот она, Оля то есть…

– Какая Оля! У нас нет никакой Оли! Это молодежное мужское общежитие.

– Ах, простите, пожалуйста. Я должен вам сказать…

– Одну минутку. Тут подошел дежурный. Передаю ему трубку. Он, наконец, обязан выслушивать до конца каждого… А я пошел.

– Ты сам дурак, – сказал я подошедшему дежурному и повесил трубку.

Сквозь надпись на стекле: «Разговаривать не свыше трех минут» я увидел, что будка телефона-автомата окружена несколькими спиралями «дружелюбно» настроенной очереди. Я ведь не заставлял их тут ждать целый час! Прекрасно могли бы воспользоваться ближайшим автоматом в каких-нибудь пяти-шести трамвайных остановках отсюда.

Но хотя мне все это не очень понравилось, выходя, я заставил себя приятно улыбнуться и сказать:

– Извините, если я вас немного задержал.

– Немного?!

– Он еще издевается! – послышались голоса.

Если кто-то проявляет предупредительность, это не значит, что его может безнаказанно оскорблять любой грубиян. Я всегда могу постоять за свои убеждения! С такими мыслями я вцепился в волосы ближайшего ко мне любителя разговаривать по телефону.

Я не учел, что я был один, а нахалов – целая очередь. Теперь я сижу в милиции, и дежурный старшина составляет протокол. Я не возражаю, чтобы он зафиксировал: «нанес оскорбление действием нескольким незнакомым людям, в том числе пожилого возраста». Так оно и было. Но он пишет: «проявил невежливость и грубость». Вот скажите теперь, где искать правду? Ведь причина происшествия именно в том, что я, вопреки многим, решил быть вежливым и отстаивал это до конца.

КАК ПОБИЛИ РЕКОРД

– Не хочу я, – сказал Слава Мороз и стал царапать ногтем лак директорского стола.

– Да ты пойми, голова два уха, – рассердился Николай Петрович, – пойми, что больше выдвигать некого. Строгалей у нас двое: Сонька Несытых и ты. Сонька – дурочка, все смешки у нее на уме. Остаешься ты. А шумок некоторый… то есть рекорд, так сказать, в городском масштабе ой-ой-ой как нам нужен! Станок тебе поставим самый новый. Двух подсобников определим, пусть заготовки таскают. Пусть и устанавливают их на станок, пусть бегают за резцами и стружку убирают. А ты только кнопочку будешь нажимать, осуществлять общее руководство, хе-хе-хе… Но чтобы завтра было пять норм. Не меньше! К концу смены придут корреспонденты тебя фотографировать. А на телевидение вместе поедем выступать. И пусть кто-нибудь еще скажет, что мы не растим новаторов!

– Не могу я, – плачущим голосом сказал Слава, – не могу, неудобно перед товарищами.

Но Николай Петрович счел вопрос решенным и позвонил секретарше в знак окончания аудиенции. Он был директором доброй старой закалки, и те, кто ему возражали, неизменно оказывались вне заводской территории.

Любимым каламбуром Николая Петровича была фраза:

– Не желаешь? А по собственному желанию?..

Слава Мороз побрел в цех.

На его рабочем месте царил беспорядок большой стройки. Старый станок был убран, и из бетонного фундамента, как руки потерпевших бедствие на море, торчали погнутые анкерные болты и стальные прутья арматуры. А многотонный мостовой кран уже тащил, позванивая, новый матовый от смазки строгальный станок.

На следующее утро, когда Мороз пришел на работу, два подсобника кончали обтирать станок ветошью. Рядом бригада маляров красила розовой краской персональный шкафчик для инструментов. На специальном стеллаже лежала гора заготовок, хотя обычно их всегда не хватало. Ближе к окнам стояла кадка с гигантским фикусом.

– Нет, – пробормотал Слава, – нет. Обманывать людей я не стану. Выполню полнормы – и баста.

Но все пошло по-иному. Едва Слава поставил заготовку и нажал кнопку, как станок запел так четко и ритмично, что Славе неудержимо захотелось испробовать его на максимальных режимах. Он увеличил подачу, и деталь была изготовлена мгновенно. На таком замечательном оборудовании он еще никогда не работал. Руки его сами потянулись за очередной заготовкой, потом за следующей. Слава увлекся, и подсобники едва успевали подносить одну заготовку за другой.

Одним словом, когда цеховая сирена возвестила о конце смены, нормировщик несколько театрально указал рукой на большую гору обработанных деталей и объявил всем собравшимся:

– Строгаль Станислав Мороз выполнил восемь с половиной норм!

Щелкнул фотоаппарат.

Это прибывший на место установления рекорда корреспондент сделал первый снимок. Потом он снял Славу рядом с директором. Потом крупно снял директора и крупно станок. И еще раз снял Славу в позе охотника, убившего льва.

Одним словом, торжество получилось на славу. Правда, чуть не испортила все Сонька Несытых.

– А малую механизацию почему не снимаете? – крикнула она.

– Какую механизацию? – осведомился корреспондент.

– Которая автоматически заготовки подтаскивает!

С этими словами Сонька вытолкнула вперед двух подсобников.

Но скандала не получилось. Корреспондент сфотографировал и подсобников.

Через день в газете появилось большое фотообвинение под названием «Как очковтиратели побили рекорд».

Через два дня, не вынеся позора, директор уволился по собственному желанию.

А Слава Мороз до сих пор мучится вопросом: случайно разоблачил их корреспондент, или он все знал заранее и немного хитрил?

АРИФМЕТИЧЕСКАЯ ДУША

Пока трудовой героизм в цехе металлоконструкций измеряли только процентом выработки, все было спокойно. Семен Чибис, талантливый старший нормировщик, играл главную роль при подведении итогов соревнования.

Жизнь шла так, как будто она была разлинована оранжевым Чибисовым карандашом. Кончился месяц – вывели цифры, определили передовиков и дело с концом.

И вдруг все стало по-другому.

На предсменном собрании Юрий Сырников, сварщик, ни с того ни с сего закричал:

– А почему Пилюгу опять на Доску почета повесили?

Этот Сырников – несолидный парень. Вечно трещит, как пулемет, или хохочет без причины. Однажды до того затараторил, что вместо: «Я – Юрий Сырников» «Я – Сырий Юрников» закричал. Теперь все его не Юрием, а Сырием зовут.

Семен Чибис встал и с достоинством ответил:

– Когда ты, Сырников, на 123 и три десятых норму выполнишь, то на Доске почета будешь ты, а не Пилюга. А у тебя пока только 100 и три десятых.

– Да ты пойми, – закричал неугомонный Сырий, – пойми, арифметическая ты душа, что неподходящая он кандидатура. Прямо при нем скажу: плохой он в коллективе человек.

– Что верно, то верно, – подтвердил немногословный Аржанов. – Неуютно с тобой, Пилюга, рядом работать.

Чибис тотчас же хотел спросить, с хитринкой так спросить: «Что значит неуютно? Нельзя ли конкретнее?» Но никакой полемики не получилось.

– Уберем, – просто сказал начальник цеха, и собрание перешло к решению текущих вопросов.

Первый раз за много лет старший нормировщик почувствовал себя неуверенно. Когда все разошлись, начальник сказал:

– Ты, Чибис, старайся быть в курсе новых веяний. Надо не только счетами работать, но и головой.

На следующий день Семен Чибис спустился по крутым металлическим ступенькам, испещренным веселыми швами и точками электросварки, из конторы в цех. Он проделывал этот путь туда и обратно по нескольку раз в день. Но сегодня он спустился в цех принципиально по-новому: не для того, чтобы утрясти парочку цифр, а в порядке изучения «новых веяний».

Как это ни странно, вездесущий Юрий Сырников сразу это понял. Откуда-то сверху, с высоты мостовых кранов, раздался его насмешливый голос:

– Хо! Наконец-то наш старший и единственный нормировщик решил познакомиться со своим цехом.

Нормировщик поднял голову, чтобы достойно ответить, но в переплетениях металлических ферм он увидел не менее десятка защитных масок электросварщиков. Какая из них принадлежала Сырникову – определить было невозможно.

– Не сердись, Чибис, печенка лопнет, – раздалось сверху.

Раньше любую шутку Сырникова можно было выслушать снисходительно. Чибис вспоминал процент: 100 и три десятых. Это снижало любой юмор до уровня непритязательного зубоскальства. Но сегодня нормировщик почувствовал, что шутка имеет, так сказать, самостийное значение. Вне зависимости от процента.

Чибис мужественно продолжал осмотр цеха. Он разговаривал с людьми и с досадой убеждался, что Сырников был прав: многое он узнавал впервые. И то, что он узнавал, его удивляло. Там взяли на поруки безнадежного пьяницу, выполняющего норму на 37,2 процента. На механическом участке сократили двух крановщиков. Решили сами за них работать. Бесплатно.

Иван Гапонец, монтажник-верхолаз, отказался получать дополнительную оплату за обучение новичков.

– Это я не могу, – сказал он. – Совесть рабочая не позволяет.

А еще через несколько дней цех решил соревноваться за звание коллектива коммунистического труда. Все было не так, как раньше, и старший нормировщик понял, что надо срочно поднимать авторитет фирмы «Чибис и К°», оказавшейся на грани банкротства.

…Ночь Чибис провел беспокойно. На рассвете он встал, зажег свет и сел за письменный стол. Трижды прав тот, кто впервые сказал: утро вечера мудренее. Именно на рассвете повеселевший Чибис совершил открытие. «Таблица учета производственных и морально-бытовых показателей соревнующихся» – так называлось оно.

Никогда еще сложные человеческие взаимоотношения не были отражены так гениально просто и в то же время точно. В «Таблице» было шестнадцать пунктов. Эти пункты давали исчерпывающую характеристику каждому монтажнику. За положительные качества человеку начислялись плюсовые очки. За отрицательные – минусовые. К примеру. Выполнил норму выработки – плюс 20. Ходит в школу рабочей молодежи – плюс 15. Курит – минус 10. Пьет – минус 20. Пьет, но не курит – минус 15. И так вплоть до таких тонкостей, как помощь жене (плюс 10) и правильные взаимоотношения с соседями по квартире (плюс 5).

Простая сумма всех этих показателей и давала искомое: производственное и морально-бытовое лицо человека. Такого еще не было ни в одном цехе. Ликующий Чибис свернул ватман в трубочку и помчался к начальнику цеха. «Шестнадцать пунктов, шестнадцать пунктов», – пело что-то в чибисовой душе.

– У себя? – спросил он секретаря, кивая на дверь начальника.

– Да. Петр Павлович с монтажниками составляют комплексные планы механизации на каждом рабочем месте.

– Комплексные? На каждом?

– Да. Вы входите…

Но Чибис уже бежал обратно в свою конторку.

– Как же это я? – шептал он в отчаянии. – Не предусмотрел технического прогресса!

Дрожащей рукой Чибис очинил оранжевый карандаш и начертил еще две графы. «Выполняет план комплексной механизации – плюс 15…»

– А рационализация?

Нормировщик прибавил еще две графы. «Член Всесоюзного общества рационализаторов и изобретателей – плюс 10. Нет – минус 10». А если не член, а внес рацпредложение?

– Надо посоветоваться с Аржановым. Он, кажется, возглавляет, это дело.

Чибис спустился в цех.

– Не видели Аржанова?

– Он уже ушел. Они сегодня всей бригадой в университете культуры…

Чибис снова поднялся к себе. Родились еще две графы: «посещает университет культуры – плюс 15. Не посещает…»

Рабочий день конторских работников давно кончился, а старший нормировщик все сидел, мучительно припоминая все новые плюсы и минусы. Когда он далеко за полночь шагал домой, «Таблица» разрослась до 28 пунктов.

На следующий день, придя на работу, он взял новый лист бумаги и расчертил его уже на 34 графы.

– Теперь все, – радовался Чибис. – Покажу «Таблицу соревнующихся» начальнику цеха. Пусть узнают, каков Семен Чибис.

Но по дороге к начальнику на кузнечном участке он увидел Сырникова. Сварщик большими клещами ловко поворачивал розовую прозрачную болванку, а кузнец Борщер ревниво наблюдал за ним и говорил в такт ударам молота:

– Так, так, так, так.

– Категорический привет! – закричал жизнерадостный Сырий и вытер с лица пот.

– Что это ты кузнецом заделался? – спросил Чибис.

– А ты разве не знаешь, что мы обязались овладеть вторыми профессиями?

– Овладел второй профессией – плюс 15. Не овладел – минус 15.

– Что ты говоришь?

– Это я так, про себя…

– А-а-а. А то мы вчера приходим в детдом, мы там ребятам автомобиль помогаем собирать, а один…

– Посещает подшефный детдом – плюс 10. Не посещает…

– Что?

– Да нет, ничего. Ну, пока…

К вечеру пунктов стало сорок восемь. На следующий день прибавилось еще шесть. Еще через день старший нормировщик лихорадочно вписывал в «Таблицу» новые пункты. «Участвует в сборе средств на подарок ко дню рождения друзей – плюс 10». «Ходит в кино с бригадой и женой – плюс 5».

Именно в этот день в его душу впервые заглянуло сомнение: можно ли выразить цифрой все, что делает, чем живет, думает и дышит человечество? Пунктов было уже 82. Правда, последние смущали: «идет в ногу с коллективом – плюс 15. Не идет – минус 15…» Чибис вытащил цветной платок и вытер лицо…

На следующий день бригада монтажников Аржанова получила письмо от птичниц подшефного совхоза, в котором был вызов на соревнование. Чибис вписал новый пункт: «Соревнуется с подшефными птичницами – плюс 10. Не соревнуется – минус 10».

Потом пришла многотиражка, в которой сообщалось, что сварщик цеха металлоконструкций Беглецов С. И., проходя мимо замерзшего городского пруда, заметил в проруби и так далее.

– Что же мне писать очередным пунктом? «Вытащил мальчишек из проруби – плюс 10…» Боже мой!

Дверь открылась, вошла секретарша и сказала, что Чибиса вызывает к себе начальник цеха. Петр Павлович положил телефонную трубку и сказал:

– Ты что-то от вопросов соревнования отклонился. Сидишь, на счетах щелкаешь. Кого бы ты предложил на Доску почета?

– Сырникова, Юрия Сырникова, Петр Павлович, – ответил нормировщик.

– Процент выработки высокий?

– Да. Он в этом месяце 120 процентов дал. Но дело, Петр Павлович, не только в цифре. Как он работает! Учится! Второй профессией овладевает. Рационализатор. В быту ведет себя прекрасно. Хороший парень, одним словом.

– Гм, – сказал начальник, – гм. А еще говорят, что ты арифметическая душа, за цифрами не видишь человека. А ты так душевно сказал про товарища. Молодец, Чибис.

Нормировщик вернулся к себе в конторку, разорвал «Таблицу» и спустился в цех. Просто так, поговорить с людьми, узнать что-нибудь новенькое…

ТРЕЛИ СОЛОВЬЯ
Сценка

За столом председатель ученого совета и оппонент. На кафедру поднимается диссертант.

П р е д с е д а т е л ь. Товарищи! Вашему вниманию предлагается диссертация на тему: «Шепот, робкое дыхание, трели соловья в творчестве Афанасия Фета». Есть вопросы у членов ученого совета? Нет? Пожалуйста, товарищ диссертант.

Д и с с е р т а н т. Прежде чем приступить к защите моей диссертации, разрешите мне поблагодарить члена ученого совета, оппонента, оказавшего мне неоценимую помощь. Хочу выразить… (пожимает руку оппоненту). Уважаемые товарищи! Тема шепота, робкого дыхания и трелей соловья взята мной не случайно. Эта тема волновала меня с детства. Соловей – это небольших размеров птица, коренной особенностью которой является пение. Это было отмечено еще древними римлянами, которые говорили: «Люсциниа парва, сед вокс магна», что означает: «мал соловей, но голос велик». Именно о соловье говорил великий русский баснописец Крылов: «…защелкал, засвистал». Глубокими корнями уходит тема соловья, этой, казалось бы, скромной птицы, питающейся козявками и муравьиными яйцами, в толщу устного народного творчества. Однако мы вынуждены сегодня со всей ответственностью и с сожалением признать, что на определенном этапе исторического развития соловьи играли реакционную роль. Вы, наверное, уже догадались, что я имею в виду Соловья-Разбойника, агента Кощея Бессмертного. Однако народный характер соловьиного пения для нас совершенно ясен.

 
Соловей, соловей, пташечка,
Канареечка жалобно поет…
 

П р е д с е д а т е л ь. Простите, а почему вы поете на кафедре?

Д и с с е р т а н т. Я привел цитату.

П р е д с е д а т е л ь. Канареечка – это особая тема. Вопросы есть у членов ученого совета? Нет вопросов? Слово предоставляется официальному оппоненту.

О п п о н е н т. Товарищи! Диссертант, лично мне кажется, собрал и обобщил богатый фактический материал. Однако в его работе имеются крупные недостатки. Тема соловья обращена у диссертанта в прошлое, в то время как необходимо повернуть соловья лицом к нашей, лично мне кажется, кипучей современности. Тенденция к голому академизму проявилась у автора диссертации и в том, что он, диссертант, на странице первой, на странице второй, на странице третьей, на странице четвертой, на странице пятой…

П р е д с е д а т е л ь. Простите, не ясно, что вы хотите сказать?

О п п о н е н т. Я хочу сказать, что работа на странице первой, на странице второй, на странице третьей…

П р е д с е д а т е л ь. Вы скажите от и до.

О п п о н е н т. Что работа от страницы первой до страницы сто двадцатой состоит из сплошных цитат. На остальных двадцати страницах диссертант перечисляет список использованных работ… К этому надо прибавить также вопиющие ошибки в языке диссертации. Автор пишет на странице тридцать седьмой: «Бабушка дедушки, лично знавшего тетушку племянника поэта, говорит в своих воспоминаниях о встрече с внучкой шурина»… и так далее. В результате небрежности, ускользает важная мысль о близости поэта к двоюродному дедушке, у которого, как известно, и жил вышеизложенный соловей. Совершенно очевидно, что здесь надо было написать не «бабушка дедушки, лично знавшего», а «дедушка бабушки, лично знавшей».

Г о л о с  и з  з а л а. Позвольте задать диссертанту вопрос. Имеет ли его работа практическую ценность?

Д и с с е р т а н т. Безусловно. Представьте себе, товарищи, такую картину: доярка, назовем ее доярка Икс, слышит пение соловья. Что происходит далее? Доярка Икс начинает вздыхать. Сначала робко, а потом все более и более интенсивно. А соловей между тем продолжает петь и петь. Отсюда резкий рост продуктивности. Далее. Мне удалось установить, что петухи не являются певчими птицами. Поэтому я предлагаю на колхозных птицефермах заменить совершенно бесполезных петухов соловьями, в расчете по три соловья на сто гектаров пашни.

О п п о н е н т. Я считаю, что ученый совет должен отметить огромную работу, проделанную диссертантом в изыскании архивных материалов о соловье, шепоте и, в особенности, о робком дыхании…

Д и с с е р т а н т (поет).

 
Со-ло-вей мой со-ло-вей,
Го-ло-систый со-о-о-ловей…
 

П р е д с е д а т е л ь. Вторично делаю вам серьезное предупреждение. (Оппоненту.) Продолжайте, пожалуйста.

О п п о н е н т. …Считаю необходимым диссертацию в корне переработать: на странице первой, на странице второй, на странице третьей…

П р е д с е д а т е л ь. От и до?!

О п п о н е н т. От страницы первой до страницы сто двадцатой исправить вопиющие ошибки, выразившиеся в том, что он перепутал дедушку с бабушкой.

П р е д с е д а т е л ь. Вопросы есть у членов ученого совета? Нет вопросов? Объявляется пятиминутный перерыв. После перерыва – защита диссертации на тему: «Канареечка жалобно поет».