Текст книги "Карманная школа"
Автор книги: Феликс Кривин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
БИССЕКТРИСА
Заспорили Стороны угла, никак между собой не поладят.
– Я, со своей стороны, считаю… – говорит одна Сторона.
– А я считаю, со своей стороны… – возражает ей другая.
Ничего не поделаешь: хоть у них и общий угол зрения, но смотрят-то они на мир с разных сторон!
Проходила как-то между ними Биссектриса. Обрадовались Стороны: вот кто будет их посредником! Спрашивают Биссектрису:
– А вы как думаете?
– А ваше мнение каково?
Стоит посредник посрединке, колеблется.
– Ну скажите же, скажите! – тормошат Биссектрису со всех сторон.
– Я думаю, вы совершенно правы, – наконец произносит Биссектриса, кивая в правую сторону.
– Ах, какая вы умница! – восхищается правая Сторона. – Как вы сразу все поняли!
А Биссектриса между тем поворачивается к левой Стороне:
– Ваша правда, я тоже всегда так думала.
Левая Сторона в восторге:
– Вот что значит Биссектриса! Сразу сообразила, что к чему!
Стоит Биссектриса и знай раскланивается: в одну сторону кивнет – мол, правильно, в другую сторону кивнет – мол, совершенно верно. Мнение Биссектрисы ценится очень высоко, поскольку оно устраивает обе стороны.
УРАВНЕНИЕ С ОДНИМ НЕИЗВЕСТНЫМ
Разные числа – большие и малые, целые и дробные, положительные и отрицательные – впервые встретились в уравнении.
Они любезно, хотя и сдержанно, обменялись приветствиями, а затем стали знакомиться.
– Четверка.
– Очень приятно. Двойка.
– Тройка.
– И я Тройка. Значит, тезки!
– Одна Четвертая…
– Две Четвертых…
– Три Четвертых…
Очень быстро все перезнакомились. Только одно число не назвало себя.
– А вас как зовут? – стали спрашивать у него числа.
– Не могу сказать! – важно ответило это число. – У меня есть причины…
– Ах, подумайте, какие загадки! – затараторила Одна Девятая. – Как можно жить в обществе и совсем не считаться с его мнением!
– Спокойно, спокойно, – вмешался Знак Равенства, самый справедливый знак во всем задачнике. – Все выяснится в свое время. А пока пусть это число остается неизвестным. Мы назовем его Иксом. Что поделаешь, будет у нас уравнение с одним неизвестным.
Все числа согласились со Знаком Равенства, но теперь они вели себя еще сдержанней, чем даже во время знакомства. Кто его знает, что за величина этот Икс? Здесь нужно быть осторожным.
Некоторые попытались заискивать перед. Иксом, по он так важно себя держал, что даже у дробей отпала охота добиваться его расположения.
– Ну нет, – прошептала Двойка Четверке. – Ты как хочешь, а я перебираюсь в другую сторону уравнения. Пусть я буду там с отрицательным знаком, но зато не буду видеть этой персоны.
– И я тоже, – сказала Четверка и вслед за Двойкой перебралась в другую сторону уравнения. За ними последовали две тезки – Тройки, а потом и дроби – Одна Четвертая, Две Четвертых, Три Четвертых – и все остальные числа.
Икс остался один. Впрочем, это его не встревожило. Он решил, что числа просто не хотят его стеснять.
Но числа решили по-другому. Они сложились, перемножились и поделились, а когда все необходимые действия были произведены, Икс ни для кого уже не был загадкой. Он оказался мнимой величиной, такие тоже встречаются в математике.
То-то он так мнил о себе, этот Икс!
ТРЕУГОЛЬНИК
Задумал Угол треугольником стать. Нашел подходящую Прямую линию, взял ее с двух сторон за две точки – и вот вам, пожалуйста, чем не треугольник?
Но Прямая оказалась строгой линией. Сдерживает она угол, ограничивает. Теперь ему не та свобода, что прежде.
А вокруг, как назло, ломаные линии вертятся, выламываются:
– Ну как ты, Угол, со своей Прямой? Ладите?
Что им ответишь? Молчит Угол. Молчит, а сам думает: «Зря я такую прямую линию взял. Ломаные куда удобней!»
За этой мыслью пришла и другая: «А вообще-то, чем я рискую? Можно такую ломаную найти, что она с моей прямой и не пересечется».
Такая ломаная линия быстро сыскалась. Соединил ею Угол те же две точки, что и Прямая соединяла, и – доволен.
Потом еще одной ломаной обзавелся, потом еще одной. А Прямая верит Углу, ни о чем не догадывается.
Но вот ломаные линии, как набралось их много; стали между собой пересекаться. Так закрутили Угол, так завертели, что его среди них и не видать.
Еле выпутался бедняга.
«Хватит, – решил, – возиться с этими ломаками. Лучше уж прямой линии держаться».
И опять остался Угол со своей Прямой. Дружно живут. Хороший треугольник.
Оно и понятно: через две точки, как свидетельствует геометрия, можно провести только одну прямую.
А ломаных – сколько угодно.
ПРОИЗВЕДЕНИЕ
– Смотрите, – говорят соседям, – это наше произведение. Ну, каково? Двузначное число, не то что мы, однозначные.
А произведение и не смотрит на сомножителей. Воротит нос, боится, как бы знакомые сотни чего не подумали. Как-никак сомножители – однозначные числа, стыдно произведению иметь такую родню.
– Произведение ты наше единственное, погляди на нас, хоть словечко молви!
Куда там! До того ли сейчас произведению! Произведение давно забыло, кто его произвел на свет. Теперь произведению с самой Тысячей помножиться в пору!
ФИГУРА
Прибежала Трапеция к Окружности.
– Ох, ты даже себе не можешь, не можешь представить! Сверху плоско, снизу выпукло, а о боках нечего и говорить!
– Что плоско? Что выпукло? Ты объяснишь толком?
– Вот послушай, – стала объяснять Трапеция. – Появилась у нас в учебнике новая фигура. Откуда она взялась, никто не знает. Может, ее кто нарисовал так, для смеха…
– Что же это за фигура?
– Как, ты еще не поняла? Ну пошли, сама посмотришь.
Пошли они смотреть на Фигуру. А там уже, такое творится! Треугольники, Квадраты, Параллелограммы… А в центре эта самая Фигура красуется…
При виде ее Окружность так и покатилась со смеху, но не успела откатиться особенно далеко – остановилась, призадумалась.
– Ты знаешь, – сказала она Трапеции, – в ней что-то есть. Вот эта линия, обрати внимание. Она выглядит вполне Современно.
– Пожалуй, – согласилась Трапеция. – А поверхность? Видишь, какая у нее поверхность? У нас все слишком плоско…
– Да, мы привыкли к симметрии, – вздохнула Окружность. – А кому теперь нужна симметрия?
Подоспели и другие геометрические фигуры. Они с восхищением глядели на незнакомую Фигуру и в один голос вздыхали:
– Как это асимметрично!
И вот – Фигуры давно уже нет, а поглядите, что делается в учебнике. Ни одной геометрической фигуры невозможно узнать.
Все они на одно лицо: сверху плоско, снизу выпукло, а о боках нечего и говорить.
Мода, ничего не поделаешь.
Закон моды!
Вопреки всем известным законам геометрии.
ЗНАКИ
Стоит Пятерка в задачнике, что-то тихонько подсчитывает. Вокруг много знакомых цифр, они то и дело окликают Пятерку, справляются о здоровье, желают всего наилучшего. И вдруг:
– Стой! Отдай половину! Пятерка растерялась.
– Я стою, – забормотала она, – но почему вы так со мной разговариваете?
– А как с тобой разговаривать? Сказано, гони трояк, и баста! Или не узнала меня? Я – Минус!
Пятерка попятилась в ужасе. Она много слыхала об отчаянном и жестоком Минусе, атамане разбойников, которые держали в страхе весь задачник.
– Ну давай, а то отниму! – сказал атаман, свирепо шевеля усами. Но Пятерка от испуга не могла двинуться.
Тогда Минус отнял у нее три единицы и пошел себе как ни в чем не бывало. Он шел и пел свою атаманскую песню.
Я считаю
– Нечего считать,
Я предпочитаю
Вы-чи-тать!
– Эге, да ты, я вижу, с прибытком! – вдруг окликнули его. – Ну-ка, что там у тебя, выкладывай!
Бравый атаман разбойников сразу узнал этот голос. Он съежился и хотел проскочить мимо, но его бесцеремонно взяли за шиворот.
– Ты никак спешишь? – ласково спросил толстый Плюс, для верности дав Минусу по загривку. Известный в задачнике коммерсант и делец, Плюс сам ни у кого ничего не отнимал, он только складывал то, что отнимал Минус.
– Да нет, куда мне спешить, – стал оправдываться Минус. – Просто не заметил вас, извините.
– Ладно! – сказал Плюс. – Давай, сколько там у тебя?
Он взял три единицы, отнятые Минусом у Пятерки, отпустил атамана на все четыре стороны и пошел себе, напевая:
Я не сплю и не лежу,
Я за цифрами слежу,
Все они у меня в услужении.
Все, что хочешь, я сложу,
Я ничем не дорожу,
Потому что я служу
Сложению.
Потом он остановился, чтобы прибавить новый заработок к прежней сумме, но ему помешали.
– Рад вас приветствовать! – сказал, подходя к нему, Знак Деления. – Кажется, у вас есть что разделить?
– Какое там есть! – несмело запротестовал Плюс. – Жалкие три единицы.
– Всякое деление благо, – сказал Знак Деления. – Делитесь и умножайтесь, как сказано в чистописании, то бишь в арифметике.
– Но нас двое, – все еще сопротивлялся Плюс, – а три на два не делится.
– Не печальтесь, поделим. Дайте-ка сюда эту троицу.
Он взял три единицы и удалился, оставив Плюс в полном недоумении, каким же образом тройка делится на два.
Мать-и-матика!
– тянул Знак Деления, уходя.
– Мать-и-ма…
– У вас отличное настроение! – сухо сказал ему Знак Умножения.
– О, я счастлив вас… – начал Знак Деления, но Знак Умножения его не слушал.
– Тут ко мне приходила Двойка, – продолжал он, – Она была Пятеркой, но ее ограбили. Позаботьтесь о ней, это по вашей части. И, кроме того, у вас что-то есть ко мне?
– Да так, ничего особенного, – замялся Знак Деления. – Пустяк… три единицы.
– Давайте их сюда, – сказал Знак Умножения.
И затянул свою песенку:
Богатство нужно так нажить,
Чтоб никого не потревожить,
Умножить – значит умно жить,
А умно жить – умножить!
И, пряча полученные три единицы, крикнул вдогонку Знаку Деления;
– Так не забудьте об этой Пятерке! О той, которую ограбили!
ВЕЛИЧИНА
Позавидовала Единица Десятке: «Конечно, с такой кругленькой суммой, как этот ноль, я бы тоже кое-что значила!»
Поэтому, когда Единице удалось наконец, обзавестись нолем, она не поставила его сзади себя, как Десятка, а выставила наперед – пусть, мол, все видят!
Получилось очень внушительно:
0,1.
Потом какими-то способами Единица добыла еще один ноль. И тоже выставила его наперед. Глядите, дескать, какие мы:
0,01.
Единица стала входить во вкус. Она только и думала, как бы скопить побольше нолей, и после долгих стараний ей удалось собрать их в большом количестве.
Теперь Единицу не узнать. Она стала важной, значительной. Куда до нее какой-то Десятке!
Теперь Единица выглядит так:
0,00000000001.
Вот какой величиной стала Единица!
КОСТЕР В ЛЕСУ
Костер угасал.
В нем едва теплилась жизнь, он чувствовал, что не пройдет и часа, как от него останется горка пепла – и ничего больше. Маленькая горка пепла среди огромного дремучего леса.
Костер слабо потрескивал, взывая о помощи. Красный язычок лихорадочно облизывал почерневшие угли, и Ручей, пробегавший мимо, счел нужным осведомиться:
– Вам – воды?
Костер зашипел от бессильной злости. Ему не хватало только воды в его положении! Очевидно, поняв неуместность своего вопроса, Ручей прожурчал какие-то извинения и заспешил прочь.
И тогда над угасающим Костром склонились кусты. Не говоря ни слова, они протянули ему свои ветки.
Костер жадно ухватился за ветки, и – произошло чудо. Огонь, который, казалось, совсем в нем угас, вспыхнул с новой силой.
Вот что значит для костра протянутая вовремя ветка помощи!
Костер поднялся, опершись на кусты, встал во весь рост, и оказалось, что он совсем не такой уж маленький. Кусты затрещали под ним и потонули в пламени. Их некому было спасать. А Костер уже рвался вверх. Он стал таким высоким и ярким, что даже деревья потянулись к нему: одни – восхищенные его красотой, другие – просто, чтобы погреть руки.
Дальние деревья завидовали тем, которые оказались возле Костра, и сами мечтали, как бы к нему приблизиться.
– Костер! Костер! Наш Костер! – шумели дальние деревья. – Он согревает нас, он озаряет нашу жизнь!
А ближние деревья трещали еще громче. Но не от восхищения, а оттого, что Костер пожирал их своим пламенем, подминал под себя, чтобы подняться еще выше. Кто из них мог противиться дикой мощи гигантского Костра в лесу?
Но нашлась все-таки сила, которая погасила Костер. Ударила гроза, и деревья роняли тяжелые слезы – слезы по Костру, к которому привыкли и который угас, не успев их сожрать.
И только позже, гораздо позже, когда высохли слезы, деревья разглядели огромное черное пепелище на том месте, где бушевал Костер.
Нет, не Костер – Пожар. Лесной пожар. Страшное стихийное бедствие.
ГРОМ И МОЛНИЯ
Грому – что, Гром не боится Молнии. Правда, с глазу на глаз переговорить с ней у него все как-то не получается. Больно уж горяча эта Молния: как вспыхнет!
В это время Гром и носа на свет белый не показывает. Ни видать его, ни слыхать. Но зато как заметит, что Молнии нет на горизонте, – тут уж его не удержишь.
– До каких пор, – гремит, – терпеть все это?! Да я за такое дело!..
Так разойдется, так разбушуется – только послушайте его! Уж он не смолчит, уж он выложит все, так и знайте!
…Жаль, что Молния слышать его не может.
РАБОТА
Стул забрался на стол с ногами и рассеянно наблюдал, как Щетка растирала мастику, стараясь довести пол до блеска. Потом ему захотелось поговорить.
– Трудная работа? – участливо спросил он и сам себе ответил: – Черная работа – она всегда трудная. Образование-то у нас, небось, никудышнее?
– Среднее техническое, – скромно ответила Щетка.
– Среднее образование? – изумился Стул. – И вы не могли найти более подходящую работу? Что-нибудь такое, умственное?..
Щетка посмотрела на Стул, который важно восседал на письменном столе, и сказала:
– Не всем же быть начальниками.
Стул выгнул спинку, минуту помолчал и проронил:
– Да, не всем… Но вы заходите… Я постараюсь что-нибудь для вас сделать.
На следующий день Щетка вымылась, причесалась и пришла в канцелярию Стула устраиваться на работу. Она подошла к столу, на котором он вчера восседал, но Стула там не оказалось. За столом сидел человек и что-то быстро писал.
Щетка обошла вокруг стола и вдруг заметила Стул. Он стоял под человеком, крепко упершись в пол четырьмя ногами, и, казалось, целиком ушел в работу. Щетка хотела окликнуть его, но в это время человек сердито заерзал, очевидно, делая Стулу замечание, потому что Стул что-то проскрипел, словно оправдываясь.
И Щетка поспешила убраться из комнаты. Стул сейчас занят. Стулу нельзя мешать, у Стула серьезная, срочная работа.
Умственная работа!
О ТРЕНИИ
Носок оказался нелегким участком работы, и все нитки были натянуты до предела. С одной стороны на них ботинок жмет, с другой – нога нажимает. Попробуйте поработать в таких условиях, попробуйте не допустить прорыва! Но нитки тесно сплелись между собой, крепко держались друг за дружку. И вдруг – Дырка.
Совсем незнакомая Дырка, прежде таких дырок здесь не встречалось.
– Что – тянетесь? – крикнула Дырка, разинув пасть, что должно было означать улыбку. – Тянитесь, тянитесь, может, и вытянетесь прежде времени!
– Почему ты смеешься? – удивились Нитки. – Разве тебе никогда не приходилось работать?
– Работать? Мне? – еще шире улыбнулась Дырка. – Да вы, я вижу, меня совсем за дуру считаете. Не-ет, ребятки, это вы работайте, а я и без работы не соскучусь. – Так сказала Дырка и – показала ногу.
Это был до того неприличный жест, что нитки просто опешила.
– Как вы себя держите! – укоризненно заметила одна из них. – Где вы воспитывались?
– В самом лучшем обществе, – ответила Дырка. – Разве это не видно по мне? Разве у меня не достаточно изысканные манеры? – И – опять показала ногу.
Стали Нитки совестить Дырку, стала наставлять на путь истинный. Ничего не получается! Нитки, которые были поближе к ней, прямо надорвались, ее уговаривай, а Дырка ничего, даже больше от этого стала. Так разошлась, что всю пятку заняла, вверх по носку потянулась.
Пришлось вызвать Штопальную Иглу. Та прибыла с тол с толстым клубком штопальных ниток и грибком – чтобы растянуть на нем носок и хорошенько разобраться, в чем дело.
Но разбираться-то особенно было нечего. Дырка – дырка и есть, и с какой стороны на нее ни смотри, все равно дырка.
Штопальная Игла даже не стала разговаривать с ней, а так – один стежок, другой стежок, – и все. Дырка сидит за решеткой. Крепкая решетка, надежная, из толстых штопальных ниток. Уж теперь-то Дырка не разойдется, как прежде, уж теперь она ногу не покажет.
Какую там ногу! И самой-то Дырки не видно совсем, будто ее и не было.
ВНУТРЕННЕЕ СГОРАНИЕ
Слышите? Вы слышите, о чем шепчутся травм? Они вспоминают о Маленьком Угольке, который принес им счастье.
Когда-то здесь была грязная свалка. Только Объедки да Огрызки были счастливы в ней. Трава и цветы никли и гибли от смрада. Казалось, некому о них подумать, некому их снасти. И вот тогда-то и пришел на свалку маленький рыжий Уголек.
Он увидел погибающие растения и сразу загорелся. Гнев и любовь, жалость и ненависть – вес это, соединившись, создало прекрасное, сильное пламя, которого хватило бы не на одну свалку. Но одиночество – плохой помощник. «Пойду-ка я, поищу себе товарищей, – подумал Уголек и отправился в путь.
Не успел он сделать и нескольких шагов, как увидел первого жителя этих мест. Пятна грязи и копоти не могли скрыть чистоты и благородства, которые светились во всем облике незнакомца.
– Как тебя зовут? – спросил Уголек.
– Меня зовут Чистый Листик, сын Белой Бумаги, – ответил незнакомец. – Вот уже много дней пытаюсь я вырваться из этой грязи и нищеты – но все напрасно. Здесь властвуют грубые и жестокие Объедки, с которыми трудно бороться.
– Пойдем вместе, – предложил ему Уголек. – Я уверен, что вдвоем-то нам удастся справиться с Объедками.
Чистый Листик немного смутился.
– Понимаешь, Уголек, – замялся он, – я бы пошел с тобой без разговоров, но у меня… у меня…
– Что у тебя?
– У меня семья, – сказал Чистый Листик, потому что он был очень чистый и не умел ничего скрывать. – Я только недавно женился…
– Да, семья – это такое дело, – согласился Уголек. – С этим стоит считаться.
– Но что же делать? – вслух раздумывал Чистый Листик. – Жить среди этих Объедков, да еще с семьей, просто невыносимо… А что если, – вдруг предложил он, – что если я жену прихвачу? Она у меня крепкая, выдержит.
– Трудно ей будет, – усомнился Уголек. – Но если выдержит – бери. Втроем – это даже сподручней.
Чистый Листик быстро слетал за своей женой.
– Вот это – Уголек, – познакомил он их, – а вот это – Щепочка.
Уголек посмотрел па маленькую, худенькую Щелочку и на всякий случай предупредил:
– Мы идем на трудное дело. Неизвестно, вернемся ли назад. Не испугаетесь?
Щепочка прижалась к своему Чистому Листику и прошептала:
– Не испугаюсь.
И началась упорная, тяжелая борьба. Объедки не сдавались. Их поддерживали Огрызки, и даже старое, гнилое Полено, в котором когда-то тлело что-то справедливое, тоже выступило на стороне правителей – Объедков.
Но маленький Уголек сумел так зажечь своих товарищей, что в конце концов вся грязь, наполнявшая свалку, была уничтожена. На месте бывшей свалки поднялась высокая, стройная трава, зацвели чудесные цветы.
…Слышите? Вы слышите, о чем шепчутся травы?
Они говорят о том, как приятно дышать полной грудью, как хорошо не знать власти хищных Объедков. Они говорят о том, что в мире осталось еще немало грязи, что ни в коем случае нельзя допустить ее сюда, в светлую страну счастья, за освобождение которой погибли маленький Уголек, Чистый Листик и Щепочка.
ИСТОЧНИК ЗВУКА
Много лет провели вместе Смычок и Скрипка, и все любовались ими.
– Чудесная пара! – гудел Контрабас.
– И живут-то как! – добавлял Рояль. – Дружно, сыгранно.
Все было хорошо, но вдруг…
Старый Смычок решил, что Скрипка ему не пара. «У нее слишком узкая талия», – подумал он и отправился искать себе другую подругу.
– Какая вы очаровательная, – обратился он к первой встречной Гармони. – Не согласитесь ли вы быть моей Скрипкой?
Гармонь только посмеялась в ответ: к чему ей Смычок?
«Вот с кем можно связать жизнь», – подумал Смычок, увидев Флейту.
Но и Флейта не захотела быть его Скрипкой.
Все отвергали предложение Смычка. Даже старая, всеми забытая Труба – и та от него отвернулась. Только легкомысленная Балалайка с радостью приняла его, и они зажили вместе.
Однако ничего путного из этой жизни не вышло. Балалайка привыкла обходиться без Смычка и теперь без него обходилась: бренчала в свое удовольствие. А Смычок переживал, переживал, да и пошел на все четыре стороны, как ему посоветовала Балалайка.
Теперь Смычок уже не мечтает о Скрипке. Постарел он, сдал. И когда встретит на улице что-нибудь струнное – сгорбится, проскользнет мимо и – ни звука.
ГРОЗА
Как только в небе загремело и засверкало, дождевые капельки в панике ринулись на землю. Они были так перепуганы, что, даже приземлившись, продолжали бежать по канавам и сточным желобам, выискивая самые спокойные, укромные местечки. Трудно было поверить, что эти грязные дождевые капельки еще недавно питали в облаках и даже закрывали собой солнце.
Успокоились дождинки лишь тогда, когда окончательно сели в свою лужу. И сначала с опаской, а потом все смелей они стали поглядывать на покинутое небо, которое теперь прояснилось, посвежело и переливалось всеми цветами радуги.
– Откуда она взялась? – недоумевали дождинки, глядя на Радугу. – Ее раньше не было, это мы хорошо видели!
– Счастливая! – завидовали другие. – Мы здесь в луже сидим, а она заняла все небо. Наше небо…
– Стоило ради зтого перенести грозу…
– Подумаешь – гроза!
– Велика важность!
– В другой раз и мы будем умнее!
Так говорили дождинки, глядя на Радугу, рожденную грозой. А она сверкала, смеялась, но не над ними, а так, вообще. Разве можно смеяться над маленькими глупыми дождинками?
