Текст книги "«Эскадрон смерти» из космоса. Звездные каратели"

Автор книги: Федор Вихрев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Самолеты действовали более эффективно, да. Особенно когда бомбы кидали. У двух гигантов броню проломили, у одного то ли дым, то ли пар из корпуса пошел, один захромал. Когда из пушек молотили, аж искры летели от брони, несколько раз гиганты вообще непонятно как на ногах удержались.

– Капитан, а как далеко они от объекта отходили?

– Да недалеко, метров триста, не больше. Как привязанные.

– Внутрь заходили?

– Да вроде нет. Люк с другой стороны открыт, поэтому не видел и точно сказать не могу. Но никто долго за объектом не находился, это точно.

– Хорошо, продолжайте. Расскажите, почему вы решились на атаку?

– К концу авианалета посланный в обход БРДМ сержанта Васина вышел в указанную точку и доложил мне результаты наблюдений. От него я узнал об открытом люке и что в люке он видит людей, которые что-то там ремонтируют и…

– ЛЮДЕЙ?

– Так точно, людей. Я специально его переспросил, сам удивился. Сержант подтвердил – да, людей. Бегают с инструментами и какими-то приборами. Еще сказал, что у одного точно в руках лом был. Говорит, очень похоже, как у них в боксе ТО проводят, просто один в один.

Но потом он сообщил, что аппарель стала подниматься, потом встала и опустилась. Я решил, что объект получил повреждения при посадке и сейчас ремонтируется. Была вероятность того, что после ремонта гиганты погрузятся на объект и улетят. Тогда я решил атаковать сейчас силами танков и БМП, пока идет ремонт. Скрытно, под прикрытием домов, развернул танки в цепь, приказал БМП стрелять только издали. Еще расставил наблюдателей – в основном снайперов и экипажи БТР и БРДМ – и дал им приказ при угрозе уничтожения отходить и ни в коем случае не ввязываться в бой. Толку от них против брони никакого, а так хоть расскажут, что было. Командовать мотострелками оставил своего зама, Самохина.

– Что ж, понятно. Расскажите про ваши атаки. Можете курить, если хотите.

– Спасибо, товарищ генерал. Не курю. А атака… Первая атака началась в четырнадцать пятьдесят. Танки вышли из-за прикрытия домов и начали движение в сторону объекта. БМП просто вышли и остановились около домов. Почти сразу все открыли огонь – танки били из пушек, БМП выстрелили «Малютками». Правда, ПТУРы почти все прошли мимо – гиганты продолжали маневрировать, а у операторов, похоже, опыта нет. Попали только две, если верить наблюдателям. Танки попадали чаще, было видно, как в месте попадания во все стороны какие-то брызги летят. Гиганты дергались, думали, упадут – нет, устояли. Когда подошли чуть ближе, где-то на километр – по нам открыли огонь. Пушки, ракеты, какая-то хрень непонятная. Напоминала то ли разряд, то ли струю дыма, то ли фейерверк.

Я видел, как танк вдруг остановился и почти сразу загорелся. Другой встал, и из него экипаж стал выскакивать. Потом по рации крики услышал – кричали, что ничего не видят. Я приказал отойти. Четыре танка и две БМП мы тогда потеряли.

– А БМП где подбили? Около домов?

– Никак нет. Четыре БМП тогда решили поближе подойти, чтобы из пушки нормально выстрелить. После приказа они отошли – те, что остались.

– Какие повреждения были, можете сказать?

– Да, могу. Я специально расспросил тогда и наблюдателей, и те экипажи, что спаслись, и командиров танков – всех, кто что-то видел или мог видеть. В общем, выяснилось следующее. Один танк поймал очередь из пушки. Броню не пробило, но гусянку порвало и башню заклинило. Еще мехвод говорил, что прибор наблюдения просто снесло, а остаток ему прямо на ногу свалился. Всех оглушило, экипаж до сих пор плохо слышит, и стоять они толком не могут – шатаются. Как добежали до домов – непонятно.

Один танк вдруг вспыхнул и через несколько секунд взорвался. Экипаж не вылез, соседи не заметили никакого попадания. По рации вдруг раздались крики, и все. Экипаж другого танка рассказал, что вдруг заглох мотор, температура охлаждающей жидкости резко поднялась, стало жарко. Решили, что загорелся мотор, и вылезли наружу. Пожара не было, а на боку танка была пробоина с кулак величиной в районе двигательного отсека.

Один танк был оставлен экипажем относительно целым, никаких внешних повреждений у них не было. По словам экипажа, было резкое повышение температуры в танке и все получили удар током. Рация замолчала, стабилизатор начал работать сам по себе. Наблюдатели сказали, что в танк ничего не попало, попало рядом. Как раз та самая хрень непонятная.

Она также попала и в БМП, прямо в лоб. Броня просто расплавилась. Экипаж не выжил, башню сорвало внутренним взрывом. Вторая БМП получила несколько ракет – больше рядом и перед ней. В результате перевернулась. Экипаж вылез нормально, но потом близким взрывом убило мехвода и ранило командира. Командира вынесли, он жив.

Три человека из экипажей танков ослепли, из них двое – водители. Несмотря на это, смогли вернуться. В чем дело – неясно. Все описывают вспышку черного цвета.

После боя я решил в лоб больше не атаковать и бить с коротких остановок, выезжая на несколько секунд из-за домов. Работали только танки, БМП вначале выстрелили несколько раз из пушек и выпустили несколько ракет – все ушли в молоко. Танкисты попадали, наблюдатели четко фиксировали попадания, но не похоже, чтобы гигантам это мешало. Все так же вокруг объекта ходили и по нам иногда стреляли.

– Из чего стреляли? Поподробнее, пожалуйста.

– Из пушек своих скорострельных, ракеты иногда пускали, хренью своей постреливали. Пушка – что-то вроде нашей зенитки, которая калибром пятьдесят семь миллиметров. Мы даже болванку нашли, почти целую. Прошла сквозь стену и срикошетила. Сейчас лежит в ящике, вон там, в углу. И кусками еще несколько.

Ракеты – те взрываются примерно как граната РПГ-40. В основном из-за них столько домов и порушило.

Хрень эта… Не знаю. Она вроде и как пушка бьет, и жар от нее, как от напалма, да еще и молнии от нее разлетаются. Не знаю, что это такое.

– Ясно… От обстрела потери были?

– Да. Тринадцать человек убито, пять ранено. Кусок бетонного блока упал на БМП. Экипажу ничего, а вот пушку согнуло, и пусковую сплющило, хорошо, без ПТУРа была.

– Ладно, а вторая атака зачем была нужна?

– По сообщению сержанта Васина, ремонт аппарели почти закончился. Я решил, что дальше ждать нельзя. В приказе четко указывалось: «захватить или уничтожить». К тому же на связь вышел командир шестидесятой дивизии и сказал, что идет подкрепление и меня поддержат несколько вертолетов. Дал частоты и позывные для подкрепления и летунов.

Я связался и дал указание выйти к объекту со стороны аппарели, там в трех километрах лесополоса есть, БРДМ Васина как раз там спрятался. С летунами согласовали время начала атаки. Потом связался с химиками, они поставили дымовую завесу. Не очень сильную, правда, мало у них было дымовых зарядов.

Атака началась в тринадцать двадцать пять. «Крокодилы», прижимаясь за лесополосой, подошли и обстреляли гигантов. Сначала ПТУРами, потом подлетели и стали поливать НАРами. Когда противник отвлекся, пошли танки. Нам удалось подойти метров на восемьсот. Мы еще были прикрыты дымом и ничего не видели толком. А гиганты, похоже, чихать хотели на дым. По нам открыли огонь. В рации постоянно раздавались крики. То слева, то справа что-то вспыхивало, и танки просто разрывало внутренними взрывами. Когда мы вышли из дымовой завесы, у нас оставалось двенадцать машин. Я отдал приказ стрелять по тому противнику, который сейчас под огнем вертолетов. Мы его свалили, я сам видел, как у него разлетелась броня на груди, как подломилась его рука, как он рухнул! Я видел… Только к этому времени вертолеты были сбиты, и я приказал отходить. Отходить начали пять машин. До домов добрались только две.

Когда я вылез из танка, ко мне прибежал Самохин и сказал, что уничтожено два гиганта. Я удивился, как это могло быть. Оказалось, что замок… извините, товарищ генерал, замкомвзвода химиков сержант Лихович взял огнемет и самовольно пошел в сторону объекта. Своим идти с собой запретил. Его неплохо видел один из наблюдателей, он и рассказал все как было.

Сержант перебегал от одного танка к другому, воронки использовал, где-то полз. В общем, когда он был на полпути к объекту, один из этих гигантов отошел от объекта метров на пятьсот и начал обстреливать отступающие танки и окраину поселка из пушки и ракетами. От сержанта он оказался довольно близко. Тогда сержант поднялся из-за подбитого танка и выстрелил в грудь этого гиганта.

Тот закачался и рухнул. Потом в нем что-то стало взрываться – похоже, боекомплект. Сержанта тут же накрыло огнем. Стреляли все оставшиеся гиганты, про танки они сразу забыли. Там сейчас все перепахано и сожжено, от танка только остатки бронекорпуса остались.

После этого все три гиганта методично стали взрывать все подбитые машины. Сейчас там все поле покрыто металлическими обломками, ничего более-менее целого нет.

Тут на связь вышел командир головного дозора подкрепления. Он высадил мотострелков в лесополосе, те начали окапываться. Сам он попросил отвлечь противника, чтобы операторы ПТУРов и танкисты могли нормально прицелиться и поразить гигантов в спину. Я отдал приказ. Все, что могло стрелять, открыло огонь в сторону объекта. Гиганты начали нам отвечать. Вдруг один из них взорвался, другой на бегу перевернулся, сломал ногу, да так и остался лежать. Самый здоровый устоял. Он крутанулся на месте, обстрелял и поджег лесополосу, потом начал движение вдоль окраины поселка. Из лесополосы выехало несколько БТРов и поехало за ним. Близко не подъезжали, стреляли из пулеметов. Когда гигант обернулся, шустро рванули в сторону объекта и укрылись за ним. Началась игра в кошки-мышки. БТРы высовывались, стреляли и тут же уходили обратно. Минут через пятнадцать такой чехарды гигант вдруг свалился – его БМП и танки в спину достали. Пока его гоняли, один танкист из вновь прибывших уложил два снаряда точно внутрь объекта. Хотел еще, но я запретил. Я собрал мотопехоту и выехал в поле. Вот и весь бой.

– Какие потери?

– Двадцать девять танков, все под списание; три БМП, одной требуется замена вооружения и легкий ремонт, остальные – списывать. Погибло восемьдесят семь человек, двенадцать ранено.

– Какие трофеи?

– Один гигант – который кувыркнулся – вроде цел, только нога сломана. Второй – лишился руки, разбита броня на груди, что внутри повреждено – не знаю, но горелым оттуда отчетливо несет. Третий – тот, которого вертолетчики изувечили, я про него говорил. И у последнего, самого здорового, вся спина в дырках. Когда шел – хромал, да и грудь у него вся побита.

– Как объект?

– Стоит, аппарель откинута, движения не замечено. Внутреннее пространство под прицелом, там танк и БТР прямо около люка стоят. Внутрь мы не заходили.

– Это все?

– Никак нет, еще пленный есть.

– ЧТО?! Откуда?!

– Когда мы подъехали, увидели, что около одного гиганта – того, которого мы свалили, – лежит кто-то. Подъехали – а это женщина лежит, похоже, из гиганта вывалилась.

– Как выглядит? Где она?

– Обычно выглядит. Рост где-то метр восемьдесят, волосы короткие, рыжеватые, лицо ближе к азиатскому типу. Одета во что-то вроде летного комбинезона. Лежала без сознания. Ранений не видно, следов крови нет, пульс вроде нормальный. Оружия не было. Сейчас она лежит связанная, вон в том здании. С ней пять человек охраны в той же комнате и взвод – вокруг дома.

– Проверили – других нет?

– Так точно, проверили все. В том, около которого ее нашли, никого. Кабина на одного человека. Тот, который без головы, – там следы крови, какие-то ошметки мяса, куски аппаратуры и какой-то жилет, весь издырявленный и окровавленный. Солдатики потом минут пять блевали. Который огнеметом подбили – не знаю, он до сих пор горит, не прикоснешься. Вряд ли там кто выжил. Который взорвался – от него только ноги и остались. Остальные – не знаю. Который кувыркнулся – у него сквозь триплекс видно человека. Лежит, не шевелится, уж третий час пошел. А которого последним достали – упал триплексом вниз, не видно ничего. Около каждого гиганта стоит парный пост, около последних двух – утроенный.

– По-о-онятно… А где сейчас остальные?

– Раненые отправлены в Дзержинск. Остальные в оцеплении вокруг объекта.

– Ну что ж, капитан, ты молодец. Честно, молодец. Все сделал правильно. Жаль пацанов, конечно, но результат того стоит.

А теперь слушай внимательно. Скоро сюда подойдет батальон ВВ и основная колонна из Шестидесятой дивизии. Они ставят оцепление в два слоя, своих тогда снимешь. Пусть поспят ребята, им это надо. Ночью должна прилететь спецгруппа из Комитета Госбезопасности, главный – капитан Свиридов, Кирилл Олегович. Ему сдашь свою пленную с рук на руки. И поступаешь в полное его распоряжение. Понял?

– Так точно, товарищ генерал, понял. Разрешите идти?

– Иди, капитан. И готовься много писать и говорить. Очень много. Сейчас такое завертится…

Солнечная система. Планета Земля. СССР. Где-то около Дзержинска. 22 октября 1977 года. 22 часа 15 минут

Библия говорит, что сначала было слово. Некоторые шутники даже уточняют, какое – почему-то чаще всего нецензурное. В данном случае вначале было чувство. Ощущение того, что что-то не так и надо что-то сделать. Человек попытался сделать это что-то, не понимая даже толком что. Но тут уже другое чувство ворвалось в его сознание, словно поток, и смыло серую пелену беспамятства. Это была резкая вспышка боли. И, словно последовательно включающиеся блоки самодиагностики, стали просыпаться остальные чувства.

Боль локализовалась – ладонь правой руки. Левая рука зажата и затекла. Ноги согнуты в очень неудобной позе. Болит голова. Затем плавно пришел слух. Какой-то гул, неразборчивые голоса, удары по металлу. Человек открыл глаза. Сначала он видел только расплывчатую черно-серую мешанину пятен. Потом словно начали наводить резкость, и пятна получили четкость, объем и цвет. Потом пришло воспоминание: он – Вэнс Стиллман, командир второй роты боевых роботов в наемном подразделении «Эскадрон смерти». Потом пришло понимание – он в рубке боевого робота.

Пилот повис на ремнях лицом вниз, один ремень то ли порвался, то ли расстегнулся, из-за чего оставшиеся врезались в тело. Левую руку он не чувствовал – то ли затекла, то ли ранение. На нем нейрошлем, причем разбитый: перед левым глазом – паутина трещин, сквозь которую почти ничего не видно, перед правым – почти целое пластиковое забрало, сквозь которое видно приборную панель и окровавленную правую руку. Панель мертва, не горят ни огоньки – индикаторы, ни информационные экраны. А потом Стиллман вспомнил все.

Вздохнув, пилот попытался снять шлем. Не вышло – правая рука скользила из-за крови, левая не поднималась и вообще ни на что не реагировала, нейрошлем казался страшно тяжелым. Тогда Вэнс начал расстегивать крепления пристяжных ремней. Наконец это ему удалось, и он мешком осел на главный информационный экран, ставший полом. Ноги не удержали тело, и Стиллман улегся в позе эмбриона.

Последующие несколько минут он сосредоточился только на том, чтобы не кричать, не шевелиться и не блевать. Левую руку скручивало и кололо, поясница ныла. Голова вообще превратилась в комок боли, где после каждого удара сердца словно взрывалась граната. Тем не менее пилот пытался сделать выводы из своего положения. Похоже, левая рука была зажата и затекала где-то час. Судя по голове, у него сотрясение мозга средней тяжести. Плохо, если не сказать грубее.

Через несколько минут уровень боли снизился до терпимого. Пилот попытался пошевелиться. Опять вспышка боли. Снова перетерпеть и снова пошевелиться. И еще. И еще. И еще раз. Наконец левая рука отозвалась на попытку поднять ее, а не попыталась взорваться болью. Хорошо. Теперь двумя руками снять нейрошлем. Черт, голова по-прежнему просто взрывается от боли. Нужно просто полежать и подождать, когда боль немного успокоится. Чуть-чуть. Несколько минут. Совсем немного…

– Товарищ сержант, разрешите обратиться!

– Ну, обратись.

– Товарищ сержант, можно сбегать за лопатой?

– А на фига она тебе? Окоп рыть? Так не поможет.

– Никак нет, товарищ сержант. Я вот думаю, что если подкопать землю вон там, около того бугра, то можно будет внутрь посмотреть.

– Ну и зачем это тебе? Что, поработать хочешь? Так я тебе это щас в момент обеспечу.

– Никак нет, товарищ сержант. Просто на душе легче будет, хоть увидим, что там внутри.

– Черт с тобой, валяй. Заодно воды прихвати, попить. На фляжку. Давай беги.

– Есть!

Солнечная система. Планета Земля. СССР. Где-то около Дзержинска. 23 октября 1977 года. 00 часов 45 минут

Вэнса разбудил шум. Кто-то скреб по металлу прямо около уха, причем звук становился все сильнее. Голова болела уже не так сильно, но чувствительно. «Черт, кажется, я вырубился». Стоп, а что за шум? С трудом поднявшись, Вэнс посмотрел вниз. «Так, судя по направлению, кто-то роет слева. Зачем? Или меня засыпало? Да вроде бы не было такого. Тогда зачем? И почему до сих пор не открыли люк? На любой, даже самой задрипанной планете знают, как это сделать. А сколько времени прошло?» Решив начать с последнего вопроса, Вэнс подтянулся к креслу и стал шарить по его спинке.

«Каждый пилот робота – ценность, многократно превышающая ценность машины» – таков был постулат Вооруженных Сил Земного Союза. Поэтому каждый робот имел систему катапультирования, прообразом которой стала аналогичная система на боевых самолетах. И любое катапультируемое кресло имело либо за спинкой, либо непосредственно в ней небольшой быстросъемный ящик. В нем хранился носимый аварийный запас, или «комплект выживания», основной состав которого оставался стандартным и неизменным на протяжении столетий. В него входила мягкая фляга – «медуза», пищевые концентраты, складной стакан, набор устройств и химикатов для очистки воды, нож в ножнах с комплектом выживания в рукоятке, набор сигнальных средств (дымы, фальшфейеры, сигнальные ракеты) и индивидуальная аптечка. Каждый пилот вносил в этот набор небольшие коррективы и дополнения сообразно своим предпочтениям и особенностям местности, где воевал. Не меняя основного. Согласитесь, глупо класть в комплект теплый комбинезон, если воюешь в джунглях.

У Вэнса, к примеру, там лежал миниатюрный прибор, напоминающий не очень толстую книгу, более объемная аптечка и пистолет с запасом патронов. Причем пистолет – не игольник и не лазер, а обычный пулевой, калибра десять миллиметров. Патроны к нему можно найти на любой планете, и он не выдавал причастности хозяина к водителям роботов. Если ты презираемый миром наемник, то это совсем не лишнее. Жизнь – такая штука, которая любит преподносить сюрпризы, и чаще всего – неприятные или очень неприятные.

Вытащив ящик, Вэнс тяжело опустился на экран, ставший полом, и несколько минут сидел неподвижно. Потом открыл ящик, вытащил мягкую сумку с красным крестом на боку и аккуратно расстегнул ее клапан. «Так, сначала анальгетик – голова болит просто жутко. Никакое похмелье даже рядом не стояло, а мне есть что вспомнить. Хотя бы прощальная вечеринка после выпуска из Академии. Боже! Ну что за гадость! Где вода? Это надо срочно запить!»

Отложив сумку, Вэнс быстро достал из ящика пластиковую флягу и буквально присосался к горлышку. Оставил он ее только тогда, когда выпил всю воду с микроэлементами и тонизирующими добавками. Внезапно вспыхнувшая жажда просто не дала оторваться. Посидев еще несколько минут, Вэнс снова потянулся к ящику и вытащил прибор. Достав его, он улыбнулся. О, это был не простой мини-компьютер, какие продаются в любом магазине. Это был весьма хитрый прибор, сделанный под заказ. Стоил он очень дорого, но он того стоил. Корпус из титана, водонепроницаемый. Сенсорный экран прикрывает защитная крышка. Прибор мог работать и в воде, и под водой, не боялся ударов и падений. Начинка представляла особый интерес. Источником тока служил миниатюрный изотопный реактор. Сильно удорожив и утяжелив прибор и сделав невозможным его выключение, он дал ему возможность работать непрерывно более десяти лет без перезарядки. А электронная начинка включала в себя микрокомпьютер, всечастотный радиосканер, передатчик, многофункциональную камеру, несколько датчиков и систему ориентирования. В памяти компьютер содержал множество баз данных и программ. Он мог взламывать несложные шифры и шифровать сам, определял тип передатчика, мог отслеживать его положение и перемещения. Мог выдать подробнейшую карту практически любой планеты Сферы Цивилизации и части планет Окраины. Мог определить положение на планете по сигналам орбитальных спутников или карте звездного неба. На коротком расстоянии мог заменить прибор ночного видения и магнитный сканер. Мог идентифицировать любой робот по комплексу признаков и выдать его описание. Про такую вещь, как точное время, можно было бы даже и не говорить.

Достав прибор и проведя идентификацию, Вэнс глянул на экран. Если верить ему, то с момента высадки прошло почти четырнадцать часов.

– Ну, как земляные работы? Идут?

– Так точно, товарищ сержант.

– А что так невесело?

– Да не видно ничего! До стекла вроде докопал – а оно затемненное. И посветить нечем.

– А как же у второго все разглядели?

– А там внутри свет был, поэтому и разглядели.

– Получается, зря работал? Ладно, не горюй. Сменимся – схожу к старшине, попрошу фонарик. Может, даст, вот тогда и посмотрим. Ладно, заканчивай.

Вэнс, спрятав прибор в ящик, встал и прислушался. Шум прекратился, его окружала тишина. Головная боль почти унялась. Потянувшись, Стиллман открыл приборный щиток и посмотрел в угол диагностического экрана. Там горел одинокий желтый огонек. «Так, аккумуляторы разряжены примерно наполовину. Включаем систему диагностики. Гироскоп… в хлам. Защита реактора… пробита, сам реактор заглушен в аварийном режиме. Значит, запустить можно только после ремонта, сейчас это невозможно. Оружие… все выведено из строя. После такого удара о землю – неудивительно. Аварийная катапульта… в порядке. Вот радость-то! Как сейчас катапультироваться? Лететь вдоль земли на высоте несколько сантиметров? Смертельный аттракцион, исполняется до первой кочки. Более подробное тестирование… не надо, и так все ясно».

Результаты диагностики не оставляли пилоту иного выбора. Вздохнув, Вэнс надел пояс, прицепил кобуру, закинул ящик с аварийным комплектом на спину, словно ранец, и потянулся к потолку.

Выйти из робота можно было двумя способами – либо через люк, расположенный в «затылке» головы робота, либо отстрелив «макушку», как перед катапультированием. Вэнс решил пойти по первому пути. Еще существовал мизерный шанс уйти незамеченным.

Люк открылся легко – даже удивительно. Аккуратно высунувшись, Вэнс осмотрелся. Ночь, темно. Тихо. Интуиция молчит. Высунувшись по пояс, Вэнс достал свой прибор, активировал «кошачий глаз» и оглядел окрестности. Никого, ничего. Видно только тушу шаттла. Странно как-то. Охрану что, не поставили?

Только спрыгнув с торса робота на землю и услышав откуда-то сбоку истошный вопль по-русски: «Руки вверх, стрелять буду!» – Вэнс понял, что охрана все-таки была. Она просто затаилась, услышав шум открывающегося люка. Боль в голове, вспыхнувшая после вопля, поставила крест на мысли оказать сопротивление.

Медленно обернувшись, Вэнс увидел молодого парня, одетого в незнакомую форму и направившего на него какое-то оружие. Уловив едва ли половину из того, что сказал солдат, но догадавшись о смысле остальных слов, Вэнс медленно расстегнул пояс и бросил его на землю. Потом так же медленно поднял руки.

Солнечная система. Планета Земля. Где-то на территории ФРГ. 22 октября 1977 года. 11 часов 20 минут

Десантно-транспортный кокон, опаленный ядерным пламенем, но спасший жизнь Кота, увлек его на дно Рейна. Сковав движения робота, устройство еще раз спасло жизнь пилота, хоть он понял это не сразу. Ах, Рейн… Источник легенд и вдохновения для поколений поэтов. Да уж… Если Рейн образца 1977 года и мог вдохновить поэта, то разве что на длительный запой. Сточная канава наиболее промышленно развитых регионов Европы, жидкая помойка, медленно сползающая к морю. Примерно в эти годы немецкие студенты провели свой впечатляющий опыт, проявив фотопленку водичкой, которую зачерпнули прямо из Рейна перед объективами камер. Конечно, они точно знали, когда именно и где именно зачерпнуть, но тем не менее…

Ничего этого Владислав не знал. Да даже если бы и знал – с чего бы ему сопоставлять знания древней терранской истории с тем, что происходило вокруг него? Первым побуждением пилота было – срочно выбраться из кокона и спешить на помощь своим. Но пока Котинский кромсал и ломал окончательно умершую оболочку, у него нашлось время подумать. Просмотр записей внешних датчиков показал, что ни пехота, ни роботы, ни шаттл в его помощи не нуждаются. Ни в его, ни в чьей бы то ни было еще, кроме разве что капеллана. Ядерный взрыв в непосредственной близости не оставил никому даже тени шанса. Пилоты боевых машин могли бы уцелеть – сумей они запустить двигатели спасательных капсул. Но навыки аналитика и записи внешних камер не позволили Котинскому усомниться в причине и значении трех последовательных взрывов на поверхности земли. Он остался один из экипажа и пассажиров «Ягуара». Оставалось выяснить судьбу остальных бойцов отряда и выбрать маршрут им навстречу. Выбравшись из обгорелой и изуродованной скорлупы кокона, Владислав решил двигаться вниз по течению со скоростью бегущей воды, выставив наружу выдвижные антенны комплекса радиоперехвата. Озадачив комп номер один функциями автопилота, комп номер два – поиском и декодированием местных программ головидения, сам пилот озаботился поиском ответа на один из извечных русских вопросов: «Что делать?» Пока же Котинский решил прикинуться старым сомом, который прикидывается старой корягой, и не привлекать ничьего внимания. Конечно, пилот не знал того, что был, пожалуй, единственным высокоорганизованным живым существом в этой реке на много километров вверх и вниз по течению.