Текст книги "Изгои (Часть 2)"

Автор книги: Федор Гришанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Фёдор Гришан

«Go, little book, from this my solitude!

I cast thee on the waters-go thy ways!

And if, as I believe, thy vein be good,

The world will find thee after many days».

Southey

Изгои

Часть II

НА ВЕРШИНЕ ОДИНОЧЕСТВА

 

Предисловие

Тем и хороша наша вялотекущая жизнь, что иногда – очень редко – в унылой череде серых однообразных будней случаются всё же необыкновенные события, настоящие праздники для беспокойной человеческой души. Порой их посылает благосклонная к нам судьба, а порой мы сами умудряемся делать себе неожиданные сюрпризы и подарки...

При разборке подлежащего ликвидации хлама, скопившегося в кладовке, обнаружилось немалое количество пакетов, мешков, старых портфелей, растрёпанных газетных свёртков, множество тонких и толстых тетрадей, рулонов чертежей, тетрадей с математическими расчётами и химическими формулами, отдельных листков, записных книжек, газетных отрывков и даже исписанных неровным почерком листов промокательной бумаги... Словом клад (кому – клад, а кому, может быть, просто куча невостребованной макулатуры).

Одна из общих тетрадей представляла собой явно подготовленную к печати книгу стихов с цитатами из русской и мировой классики.

…Автором этой запылившейся от долгого и праздного лежания книги мог быть только один человек.

Пришла пора искать скрывающегося где-то от назойливой и бесцельной современной цивилизации дорогого родителя нашего.

Так как отпочковались мы не от неповоротливых гос.организаций, а совсем от других, противостоящих им структур, то адрес нашего отшельника установлен был нами оперативно и быстро. Итак, поехали в отдалённое курганское село П.

Живописные окрестности, спокойную гладь кишащего промысловой рыбой ближнего озера, аккуратный и ухоженный домик, поражающие изобилием плодов сад и огород, тёплую и радостную встречу с отцом, долгие и поучительные задушевные беседы за уставленным разносолами столом... описывать мы здесь не будем, так как всё это является предметом совсем другого повествования.

Процитируем только те отрывки из разговора, которые непосредственно касаются II части «Изгоев»:

– Пап, а почему ты все свои математические и прочие расчёты, чертежи каких-то странных летательных аппаратов и вот эти стихи взял и слишком уж легко забросил?

– Понимаешь, сынок, потерял веру в свой народ. Однажды сидел, дремал и вдруг – как обухом по голове:

Русский народец, дерьмо бесхребетное,

Загнанный раб покорённых племён,

В дупу заткни своё «слово заветное»,

Тенью исчезни во мраке времён.

Откуда-то пришло это. И всё, как отрезало.

– А я верю в свой народ.

– И правильно делаешь. Если не верить в свою страну и свой народ, жизнь теряет смысл. А какова цель твоей работы?

– Ситуация в стране крайне неустойчивая. Хочется как-то противодействовать многочисленным толпам алчных пройдох, навязывающих доверчивому и простодушному народу ложных кумиров. Русский человек должен жить счастливо и умирать легко.

– Благая и достойная для начинающего литератора цель. Но обстановка в мире действительно роковая, можно сказать, громокипящая и опасная для всех народов. И сейчас, с учетом этой обстановки, цель литературного творчества должна быть несколько иной...

– И какой именно?

– Сунуть горящий факел в заспанную рожу русского народа...

А что до этой тетрадки, я тебе её сынок, дарю, как законному своему наследнику. Распоряжайся ей по своему усмотрению, только не упоминай моего имени, да и адреса здешнего никому не говори.

– Почему?

– А вдруг книжку эту напечатают, читатели будут вечера поэзии устраивать, какие-нибудь чудаки ещё и деньги за неё отвалят.

– Ну и что?

– Соберутся на мою голову дочери, внучки и правнучки и выстроятся в очередь от площади Революции до Чурилова... Это ещё ничего. А если нахлынет толпа сварливых старух со старыми обидами и новыми претензиями, будут нещадно укорять меня за мою бесшабашную молодость, когда сами они были так обворожительно хороши и так легкомысленно доступны. Нет, лучше их не видеть, чтобы не пришлось потом вглядываться в свою собственную физиономию... да, кстати, сынок, если есть там такие строки:

Мою болезненную страсть

Вы хладнокровно оплевали...

слово «оплевали» вычеркни, замени его более мягким словом «растоптали».

– Почему?

– Потому что упоминаемая там дама была очень достойной женщиной.

– Пап, а ты сам тетрадь эту не хочешь посмотреть?

– Нет. Зачем душу бередить? Лучше сено скотине буду на зиму косить. Вы-то, городские, проживёте жизнь и ни разу не подержите в руках ни вожжей, ни косы, ни бредешка путёвого... только носитесь туда-сюда по своим каменным трущобам и тыкаете пальцами в какие-то коробочки, а жизни настоящей вокруг не видите. Жалко вас.

...Провожал нас родитель в окружении бойкой и жизнерадостной кучки крепких и симпатичных, белобрысых и крутолобых пацанов и девчонок (сестёр и братьев наших меньших).

Таким образом, мы (а с нами и вы, дорогие читатели) стали обладателями II части «Изгоев», написанной в другое время и другим автором. И пусть не смущает вас поразительное подобие умов и родство душ создателей предлагаемой вашему снисходительному вниманию книги.

Все мы вступаем в этот мир и идём по нему, сидя на плечах у своих учителей и родителей. Не стыдно быть похожим на своих предков. Позорно и гибельно изменять их целям и сходить с их пути.

Излюбленные читатели наши, братва уральская!

Специально в целях вашего самообразования в некоторых местах своих ранних вещей (например, в «8-м чудище света») мы беспошлинно цитировали небольшие отрывки из произведений русских философов (в частности, Ильина Ивана Александровича) и долго и напрасно ждали, когда вы укажете нам на неправомочное использование чужих строк. Не надо скромничать! Читайте произведения русских и мировых мыслителей и пророков, слушайте классическую музыку, наслаждайтесь сладко-звучной русской поэзией.

Дерзай, братва! Ты тоже нужна нашему славному Отечеству.

I

«Край родной долготерпенья,

Край ты русского народа!»

Ф.И. Тютчев

«Новым» людям

Гудит толпа попов-расстриг

Под завывания кликуш:

Все ловят долгожданный миг

Урвать с распятой шкуры куш.

О благе общем говоря,

Считает каждый свой доход,

И взоры повернул не зря

В чужую сторону народ.

Разграблен дедовский очаг,

Шатается отцовский дом,

Российский гений, нищ и наг,

Околевает в доме том.

Привык он в тесноте цепей

Хранить молчания печать

И Родине, тюрьме своей,

Кровавых мальчиков прощать!

СВЕЧА

Трепещут дряхлые владыки

В зловещем сумраке дворцов.

Встают народы-горемыки

На кости хрупкие «отцов».

Презрев мертвящий запах тлена

И предрассудков стойких гнёт,

Наш Разум вырвется из плена

И путь спасительный найдёт.

Поднимется пророк крылатый

Из незатоптанных глубин,

Последние обломки статуй

Смахнёт у грешников со спин,

Гнилые крепости разрушит

Как обелиски палачу

И в наши скованные души

Внесёт горящую свечу.

1989 г.

НЕ УМИРАЙ!

«Близка година гнева,

В гробу святая Русь!»

Н. Клюев

1

Ночь глухая на обочинах,

В смутном центре – пустота.

Спит на мыслях заколоченных

Утомленная пята.

Идеалы обесчещены,

Выпотрошена земля.

Тянутся к границам трещины

Из прогнившего кремля.

Полусытый, полуграмотный

Обескровленный колосс,

Ищет берег приснопамятный

В океане горьких слёз.

Ноша рабского смирения

Давит мёртвых и живых.

За позор долготерпения

Время презирает их.

Не страшась молвы нашептанной

Тянется рука к мечу...

Но клевать народ затоптанный

Не могу и не хочу.

Пусть к заблудшим приближается

Неизбежный судный час.

Пусть никто ни в чём не кается,

Покидая тарантас...

2

Всё слабее ржанье мерина

И долбёжка злых копыт.

Сбруя яркая потеряна,

Колокольчик не звенит.

Терем, крашенный под золото,

Оказался из стекла.

Башня глупости расколота.

Жёлтый дом сгорит дотла.

Сгинет бестолочь пархатая

Навсегда с земли святой.

Едоки спасут оратая,

Окропив живой водой,

Проклянут звезду российскую

За кровавые пути.

...Но, увы, погибель близкую

Невозможно обойти.

3

Многолетняя агония

Истощила фанатизм.

Не запачкаю ладони я:

Рухнет сам социализм.

Не под ликом богородицы,

Не под красным сапогом.

Новая громада строится,

Обречённая на слом.

Патентованные лодыри

С грузом меченных идей

Надрываются до одури

У руля, давя людей.

Те же призраки бредовые

Над страной вопят: вперёд!

– Скоро ль разобьёт оковы ей

Возродившийся народ?

Рубануть с плеча отчаянно!

– Разве можно столько спать?

Настоящего хозяина

Ждёт давно Отчизна-мать.

Не к лицу молчанье скорбное

Удручённым сыновьям.

Путь открыт на место лобное

И пророкам, и вождям.

4

Уходя в дорогу дальнюю,

На пороге оглянусь...

Помяну многострадальную

Изувеченную Русь.

Провожу святыню грешную

Не в смиренно постный рай,

А туда, где мглу кромешную

Режет вопль: «Не умирай!»

***

Взволнованы черти

Кровавой попойкой,

Индустрия смерти

Работает бойко.

Утробно гудят

Похоронные марши,

Убийцы смердят

Под короной монаршей.

К мошенникам-магам,

Как на посиделки,

Под розовым флагом

Слетают тарелки.

На Чистых Прудах

В взбаламученной спеси

За совесть и страх

Фордыбачит Лох-Несси.

О снежном изгое

Сквозят пересуды.

За дело благое

Берутся Иуды.

В трущобах Кремля –

Сотрясенья и вспышки.

Марксизмом пыля,

Разбегаются мышки.

Напрасно о Чуде

Мечтают бульдоги:

Меняются люди,

Свергаются боги...

КомПашка SS

Вылезает из кожи,

Чтоб Führer воскрес,

Но с архангельской рожей.

***

«Революционер есть человек обречённый».

М. Бакунин

Правит бал фарисейство

В сумасшедшей стране,

За злодейством – злодейство

(Со щитом, на коне).

Горе самым упрямым,

Тем, кто завтра – правы,

А сегодня – по ямам

Вбиты ниже травы.

Чьё жестокое слово

Досаждает толпе,

Кто с упорством немого

Крест несёт на себе.

Обречённый не плачет:

Бесполезно нытьё.

Кто достоин удачи,

Тот добьется её.

И не скрюченной жертвой,

А в свой истинный рост

Рухнет славой посмертной

На проклятый погост.

***

В стране, где властвует чума

С начала века,

Где уготована тюрьма

Для человека,

Где плесень красная гниет

В сиропе сладком,

Где бредит алчный нищеброд

Чужим достатком,

Где овцы яростно грызут

От псов объедки,

И каждый тащит в свой закут

Трофейчик редкий,

Где проповедники из свит

Смердят на воле,

А каждый сторож норовит

Спереть поболе,

Где подъяремные скоты

Молчат, как пелядь,

Где делит высшие посты

Блатная челядь,

Где Дух мятежный распростёрт

В паучьей банке...

«Ich weiß, daß mir nichts angehört

Als der Gedanke».

TRIPLEX

Молотит в смутное окошко

Взъерошенный осенний дождь.

На коврике мурлычет кошка.

Мерцает на экране вождь.

Из Homoсферы раскалённой

Грохочет Рок по головам.

Вождь возвестил самовлюблённо

Приспешникам: «Я прибыл к вам».

Мечтательно зверёк домашний

Вылизывает кое-что.

The president¹ разводит шашни

И слёзы льёт на решето.

К благоухающему блюдцу

Плутишка серенький прильнул.

Громады туч друг в друга жмутся,

Растёт необоримый гул.

Колышется земное лоно.

Уходит почва из-под ног.

С антенны каркнула ворона.

Мелькнула кошка за порог.

В судьбе бездарного народа

Опять! решающий момент.

Под визги смуты и разброда

I've got to play a lone hand.

1990 г.

РОССИЯ

Ночь черна

Над тюрьмой озверевших племён

Ты – одна

У разлома кровавых времён.

Сгоряча

Иль с испуга глотаешь вино.

Саранча,

Оборзев, пожирает зерно.

Шакальё

Очумело торгует тобой:

Ты за всё

Отвечаешь своею судьбой.

Потрошат

По указам безмозглых вождей

Кореша

Тупорылые лучших людей.

Пауки

Друг на друга доносы строчат.

Сапоги

По кремлёвским палатам стучат.

Ты одна

Виновата, Россия, во всём.

Ночь черна.

И не слышно команды: «Подъём!»

***

Все мы волей случая

На земле живём,

Обреченно мучая

Временный свой дом.

Напрягая мускулы,

Проливая пот,

Гадостями тусклыми

Мажем небосвод.

На гнилых фундаментах

Лепим вкривь и вкось.

На союз злопамятных

Выменяли Рось...

Буйствуют пожарища.

Режутся сыны.

Бывшие товарищи,

В главном мы – равны....

Знатоков теории...

Урок из прорех...

Жернова истории

Перемелют всех.

***

Уезды, волости, губернии,

Санкт-Петербург, трёхцветный флаг...

…И предприятия дочерние

Архиепископства Гулаг.

Свобода, рынок, демократия,

На-пра-на-ле переворот,

А во главе – всё та же братия

Из тех же дурней кровь сосёт.

У всех кормушек – те же сволочи,

Переменившие жаргон.

На их свиных башках хоть кол точи,

Холуйский дух не выбьешь вон.

ОСЕННИЕ ЦВЕТЫ

Всё кончено. Цветы увяли.

Свеча сгорела. Жизнь прошла.

Расплёвываюсь без печали

С кублом гноящегося зла!

Прощай, сермяжная Россия!

Мусоль очередную ложь

И подставляй глаза косые

Под острый басурманский нож.

Висящие на шее глыбы

Тяни безропотно и впредь.

Воспрянув с большевистской дыбы,

Сучи для оборотней плеть.

Поклоны бей чужому богу,

Мошенника Иисуса жди,

Пока смывают понемногу

Твой след багровые дожди!

1991 г.

II

«Einsam sind wir und alleine,

Ich und du und die Begier;

Sprich, nach welchem Zauberweine

Lechzt die trockne Zunge dir?»

Brentano

Толпа гнусавит с давних пор,

Что нет святыни без изъяна,

И совершенству приговор

Выносит по-холопски рьяно.

Она не терпит красоты.

Всё чужеродное ей дико.

Для черни ангела черты

Страшнее дьявольского лика.

Пророков распинать своих

И каяться привыкло стадо.

...Любите, сволочи, живых:

Убитым ваших слёз не надо.

***

«I wish men to be free

As much from mobs as kings – from you as me»

Byron

Могильный холм травой зарос,

Дичает брошенное поле.

Закутанная в чернь волос      [Т.Г. была блондинкой?!]

Молчит Тереза Гвичиоли.

Не возвращается певец,

Из памяти живой исчезнув.

Всё кончено. Летит венец

И сердце в огненную бездну.

ЧЁРНОЕ НЕБО

Чёрное небо. Лунный пейзаж.

Дерзких умов летящая пыль.

Меняет орбиту пустой саквояж

С визитной карточкой «Чернобыль».

Не скоро кончится тёмная ночь,

Не скоро с глаз упадёт пелена.

Годами будет в ступе толочь

Водицу розовую страна.

Всё, в муках рождённое, обречено

Исчезнуть навеки в форме иной.

То, что сегодня – соль и зерно,

Завтра – в помоях размешанный гной.

Заложник подонков и святош.

Рушится дряхлый уставший мир.

Куда ты, юродствуя, приползёшь

Планета, истрёпанная до дыр?

Земными червями кишит океан,

Гадюки ползут из горных ключей,

...Куда ты бредешь, слепой великан,

На поводу у своих палачей?

1988 г.

***

Спешат рассерженные лица

В густой толпе: Куда, зачем?

Всем боязно остановиться

На стыке роковых проблем.

Мелькает жизнь перед глазами

И человек: туда, сюда.

То вечно занят он делами,

То исчезает без следа.

***

Пресытившись тщеславной пеной,

Кривую описав петлю,

Актер прощается со сценой,

Упав к исходному нулю.

Пока искал он райской пищи,

Уж кто-то пошутил над ним:

Пришедший в мир нагим и нищим,

Уходит нищим и нагим.

Иг. Северянину

Слабеют путы кодексов и родин,

Душа не внемлет дикому псалму.

Исчезло всё. Я, наконец, свободен

И ничего не должен никому!

Оборвались проклятья и угрозы.

Растаял призрак каменных трущоб,

«Как хороши, как свежи были розы,

Моей страной мне брошенные в гроб!»

ПЕРВАЯ ЧЁРНАЯ РОЗА

Опустошенные селенья

Мелькают трещинами крыш.

Повсюду язвы запустенья.

Крапива, лебеда, камыш.

Стучат тревожные колёса,

Летят опорные столбы,

И на проплешинах покоса

Рядами – чёрные гробы.

Свербит раздавленная совесть.

Трепещет робкая душа.

...Несётся пассажирский поезд

К уральской станции Аша.

***

Была страна. Царил «порядок».

Дремал на троне важный дед.

…Бегут живые без оглядок,

И мертвецам покоя нет.

Вчера – «великая держава»,

Сегодня – безнадёжный воз.

Кто тащит влево, кто – направо,

Кто камнем лёг среди колёс.

Никто не думает об общем,

Все озабоченны своим.

И сами мы, ликуя, топчем

Всё то, на чём пока стоим.

Для мастеров уничтоженья

Труд созиданья – чужд и дик.

Нас не учили пораженья,

И не спасёт предсмертный крик.

***

Низверглась в пыль расшатанная крепость.

Убогий разум в пепел превращён

(Рожденье – случай, жизнь как долг – нелепость,

И только смерть – незыблемый закон).

Где человек, где горсть земного праха –

Никто и никогда не разберет.

Растоптанная шапка Мономаха

Напялена на скрюченный народ.

Как мало Человечество успело!

Едва начав, оно уже в конце.

...Земли усопшей костенеет тело

И серый снег не тает на лице.

***

Не уходи с родной тропы,

Куда б ни звали.

Не отдавай на суд толпы

Своей печали.

Под сенью ласковых берёз

Настроив лиру,

Не выдавай хрустальных слёз

Слепому миру.

Урманный сумрачный ковёр

Грибов и ягод

Зачем менять на пёстрый вздор

Чугунных пагод?

Зачем подбрасывать дрова

В костёр последний

И жечь линялые слова

Перед обедней?

Мытарства окаянных лет

Калеке снится –

Не закрывай глаза, поэт.

Под плащаницей.

Мир уходящий не спасти

Волшебной лирой.

Смердят на гибельном пути

Навоз и миро.

Цветёт лилово белена

В елейном гное...

Благословит ещё страна

Судьбу изгоя.

ВТОРАЯ ЧЁРНАЯ РОЗА

Не приполз исковерканный скорый

На раздавленный горем вокзал;

Видно тоже надёжной опоры

На горбатых путях не сыскал.

Труп железный, быть может, сгодится

За кордоном на металлолом.

Память вытравит чёрные лица.

Совесть дальше попрёт напролом.

Опалённые смертью берёзки

Догорят в кособоких печах,

И умрут катастроф отголоски

В задубелых российских сердцах.

***

«… – here I opened wide the door, –

Darkness there and nothing more».

E.A. Poe

Надежды времени веселого

Влекут горланящий поток...

Ушёл я прочь, повесив голову

Не удручён, а ...одинок.

Вдали неистовствуют молнии,

Смущая бесконечный мрак,

Где обречённый на безмолвие

Пытается зажечь маяк,

Где Вечности дыханье свежее

Спасает вытоптанный сад ...

Из глубины миров всё реже я

Смотрю затравленно назад.

И на вершине одиночества,

Законы стадные круша,

Рождает мрачные пророчества

Моя бессонная душа.

***

«All that we see or seem

Is but a dream within a dream».

E.A. Poe

Слои веков

Распались на частицы,

Гирлянды слов

Сметая со страницы.

Свечной нагар

Сковал вселенский холод,

Тщеславный шар

Безжалостно расколот.

Седая мгла

Пронзила робкий разум

И извела

Все колебанья разом.

Не разрешён

Конфликт миров. И канул

Нелепый сон

В бездонность звёздных гранул.

Что жизнь моя,

Что все мои блужданья?

Да был ли я

На стогнах мирозданья?

***

Вот и всё. Луна поблекла,

Спит Вселенная за тучей.

На осколках лживых зеркал

Замерзает страх липучий.

Рукотворные потоки

Громыхают по Челябе.

Созерцатель одинокий

Тонет в суетливой хляби,

Оставляя жалким розам

Мерзкий дар благоуханья

На пропитанных навозом

Парадоксах мирозданья.

1990 г.

***

Брешутся Минин с Пожарским,

Рвут у холопов чубы...

Жахни по струнам бунтарским:

Встанет ли кто на дыбы?

Над чернотой идиотства

Грохни в литаврную медь.

Кто-нибудь, может, проснется,

Чтобы глаза протереть?

Смрадный притон окаянства

Воплем предсмертным взорви:

Дрогнет эпоха тиранства

И захлебнётся в крови.

Похотью призрачной власти

Остервенеют столпы

...И образумятся… в пасти

Тёмных инстинктов толпы.

***

Как бы мы не стреножили Время,

Как бы мы не держались в седле,

Всё равно мы расстанемся с теми,

Кто нам дорог на этой Земле.

Разомкнутся любые объятья

И любая развалится крепь.

Наши кровные сёстры и братья

Канут все в святорусскую степь...

Ни наука, ни воля господня

Не вернут нас из княжества тьмы...

Улыбнёмся друг другу сегодня,

Может, завтра не встретимся мы.

Vae victis!

Горит под ногами

Святая земля.

Мы ползаем в сраме,

От злобы скуля.

Колышется бездна,

Сутулится твердь…

И нам бесполезно

Отталкивать смерть.

***

Иди к позорному столбу,

Терпи плевки, собачий лай,

Но никогда свою судьбу

Чужим рукам не отдавай.

Веков грядущих властелин,

Желанный свет в глазах слепых,

Ты, может быть, вообще один,

А мы – лишь отсвет снов твоих.

Ты, может быть, один живёшь

Среди блуждающих теней,

А наша суетливость – ложь.

Мы просто примирились с ней.

1991 г.

III

«In the world's broad field of battle,

In the bivouac of Life,

Be not like dumb, driven cattle!

Be a hero in the strife!»

Longfellow

SOS!

1

Там, где строят вверх, но криво,

Копится внизу опасность.

Чтобы пар спустить до взрыва

Подарили смердам «гласность».

…………………………………..

2

Те, кто пудрил недостатки,

Гневом праведным пылают,

Конъюнктурные перчатки

Покровителям бросают.

Главные поля сражений –

В мутных дебрях канцелярий.

Шелкоперы для мишеней

Ставят... собственные хари.

По стране режим горластый

Как навозный жук елозит.

Тень встает от новой касты

Коммунистов – мафиози.

……………………………

4

Вновь бездарности потеют

В категории талантов.

А пигмеи спят на шеях

У доверчивых атлантов.

…………………………..

Обыватель всё умильней

С гласностью флиртует в жмурки,

После сладкой говорильни

Лижет барские окурки.

…………………………...

5

В охраняемых столовых

Челюсти грохочут глухо:

Свора паразитов новых

Укрепляет «силу духа».

Неприступные заборы

Дач таинственных не скрыли

То, что «батьки» наши – воры

(Выдает их пух на рыле!).

6

Пошловатые фигляры

Расслюнявились о деньгах:

За любые гонорары

Проползут на четвереньках.

Старомодные пороки

В маскарадном вихре живы.

Нищете даёт уроки

Всемогущий дух наживы.

7

Все, и стар, и млад торгуют:

Кто руками, кто мозгами,

Совесть щупают нагую

Обнаглевшими глазами.

Пустота в библиотеке.

Рой гудящий – у прилавка.

На наивном человеке –

Барахольная удавка.

Меркантильные потуги

Составляют смысл жизни.

За хозяйчиками слуги

С чувством пакостят в Отчизне.

………………………………..

10

Расползаются кругами

Волны показного рвенья,

Пыль висит над головами

От большого ускоренья.

Долго мучаясь вопросом,

Как догнать во всём Европу,

Мы ускорились, и носом,

Сразу ей упёрлись... в спину.

11

Беззаботность каруселей,

Пестрота аттракционов.

Мухи жадные насели

На большой пирог казённый.

Обрастает новым жиром

Галифейная прослойка.

Сладкий звон висит над миром:

Перестройка, перестройка!

12

Убаюканный почетом

Дрыхнет кормчий беспробудно.

С каждым новым поворотом

Всё сильней качает судно.

По каютам фарисеи

Часословят разговоры.

В души жаждущие сеют

Лакированные вздоры.

13

Полупьяные матросы

Дружно вёсла побросали.

Насыщаются запросы

Распелёнутой морали.

…………………………

15

Выбивается из трюма

Свист ожесточённо-шалый.

…Вдалеке встают угрюмо

Из морской пучины скалы.

1987 г.

***

Ветер гудит надсадно

В порванных проводах.

Снова куда-то стадно

Двинулись все впотьмах.

Снова незваный лидер

Стал «долгожданный вождь».

Всё – на своей орбите,

Кости отбелит дождь.

В городе – грязь и слякоть.

Снизу и сверху – тьма.

Утки! Довольно крякать.

Спит натощак тюрьма.

Вычурных форм удачи.

Мелочные грехи.

Тащат слепые клячи

В бездну обоз трухи.

Ищут иезуиты

В сахарной пудре соль.

Ставни в домах закрыты.

Спрятана в сердце боль.

Мерзкий озноб по коже.

Душу сжимает страх:

Кто у кого положит

Мёртвый цветок в ногах?

Nightmare

В затхлой тишине заржала

Полуночная кобыла.

Из зловещего провала

Нечисть меченая всплыла.

Копоть. Вопли. В диких плясках

Бьют хвосты, стучат копыта.

В благочинно-постных масках

Затаилась алчно свита.

С дикой яростью упадка

Все вокруг грызут друг друга

...На душе темно и гадко.

За окном – мороз и вьюга.

1988 г.

***

Роковые искривленья.

День за днём. Тоска, тоска.

Революция – мгновенье,

А история – века.

Ускользающее время

Без потерь не растянуть.

Истина не ладит с теми,

Кто «улавливает» суть...

***

С бандой знахарей и выжиг

Красноглазый вурдалак

Строевым верблюдам выжег

На горбах тавровый знак.

Миллионы – в хороводы,

Сотни миллионов – в строй!

...Как же трудно в наши годы

Просто быть самим собой.

***

След истерики кровавой

Тянется в XX век.

До седьмых колен отравой

Нашпигован человек.

Хлещут горькую запоем

Безмятежные слепцы.

Зрячие с печальным воем

Разбрелись во все концы.

ЧЁРНЫЙ ВОРОН

Чёрный ворон, чёрный ворон.

Без решёток, без окон.

Заменяет с давних пор он

Государство и закон.

Красноглазые вампиры

Лижут скользкий путь к венцу.

Долбят серые мундиры

Человека по лицу.

Честь в тюремную парашу

Норовят быстрей втереть,

Истязает совесть нашу

Верноподданная плеть.

Кровожадно разевая

«Исправительную» пасть

Рвётся тень полуживая

В святцы божии попасть...

Чёрный ворон, чёрный ворон.

Без решёток, без окон.

Заменяет с давних пор он

Государство и закон.

ДЕПЕША ЭКС-ПРЕЗИДЕНТУ

My dear Reagan, почему

Гадюшник ты назвал «империей»?

...Народ любил свою тюрьму,

Гордился Сталиным и Берией.

Он ликовал: «Рабы – не мы!»

В ряды выстраивался стройные,

Калечил «чуждые» умы

И гимны выл заупокойные.

...Потомки бросили легко

В огонь отцовские регалии

И устремились далеко...

А, может быть, ещё и далее.

Они не попадут впросак,

Терзая массу жизнестойкую

И затхлый дедовский бардак

Зовя апломбно «перестройкою».

«Свобода, Гласность и Закон!» –

Вещают проходимцы новые.

… Вокруг меня со всех сторон

Сереют варежки ежовые.

СЪЕЗД

«Делишки плохи» –

Тревога с мест.

Клопы и блохи

Сползлись на съезд.

Сдирая бойко

Былого слизь,

Перераскройкой

Все занялись.

Приятно брызнуть

Слюной в отцов.

– Спасай Отчизну

Без дураков,

Греми с трибуны,

Что всё – не так,

А лопнут струны, –

Бери тесак.

...Да, выбирали

Туда не тех

(Опять в провале

Искать успех...)

Медовых басен

Кандальный звон

В трухе орясин

Закрепощён.

Препоны сняты

(Казалось бы),

Молчат кастраты

И хмурят лбы,

Взасос химерит

Горластый сброд.

Но разве верит

Попу приход?

Давно не хочет

Молиться он

(Темнее ночи

Святой закон).

Бредут уныло

Все по углам.

За всё, что было, –

Расчёт попам.

Святоши в шоке:

Как дальше им

Ползти в пороке

К дарам святым?

...На все призывы

(Через штыки)

Грохочут взрывы,

Летят плевки…

Под паутиной –

«Дух перемен».

Дрожит с осиной

Поблеклый член.

Чужие крылья

Не вознесут.

Прикрывшись пылью.

Бессмертный плут,

Брось незаметно

Свой блатбилет:

К «мечте заветной»

Дороги нет.

DER UMLAUF

На черепах воздвигнутый редут

Не выдержит всеобщего напора.

Народ вздохнёт – империи падут

И похоронят Гималаи вздора.

Обрушившись, парадная стена

Раздавит неуклюжих ротозеев,

И грянет вопль: «Россия спасена!»

С трибун осиротевших мавзолеев.

О, лёгкая доверчивость толпы!

О, милая наивность массы серой!

Тебя шельмуют алчные попы

Чужой перелицованною верой.

...Как прежде от зари и до зари

Стучит народ о мостовую лбами,

И новые уже поводыри

Смеются над презренными рабами

ПЕСНЯ РАБОЧЕГО

Красноликой субботою

Сверхурочно урву.

...Но чем больше работаю,

Тем беднее живу.

Напряженно я думаю

Как бы план превозмочь,

А на сердце угрюмая

Окаянная ночь.

Я бы вкалывал весело,

Только чувствую я:

Что-то ноги повесило

На плечах у меня.

Я ворочаю сошкою

Честно, как муравей.

Сверху семеро с ложкою

Мне кричат: «Поживей!»

Под кнутом надзирателей –

Море согнутых спин

(Для доски показателей

Я пашу не один).

Пять процентов от прибыли

Я почти заслужил...

А вот многие выбыли

Из-за порваных жил.

Матерю я подёнщину:

Пропади маета!

Ухожу в обыдёнщину,

Может быть, неспроста,

Отдыхаю с блевотою,

Веселюсь натощак.

Как ишак я работаю

И живу... как ишак.

1989 г.

***

Над вчерашним злодеем

Нимб святого висит,

Обнищавшим евреям

Путь на Запад открыт.

Предприимчивым бандам

Не городят препон,

Даже лейб-адъютантам

Можно бдить без погон.

Право на забастовку

Обеспечено всем

(Объявлять голодовку

И не надо совсем).

В толчее кандидатов

Выбрать можно любых...

Маскированных гадов

И пророков слепых.

Обескровленным Верам

Не грозит сверху плеть,

Разрешили по скверам

Либералам галдеть.

На закон о печати

Не поставили крест.

В сумасшедшей палате

Меньше избранных мест.

И не слышится вроде

В перелесках стрельба...

...Тяжко в подлом народе

Изничтожить раба.

1990 г.

***

В стране, где властвуют мошенники

И благодушествуют сволочи,

Боготворимые изменники

Ещё покажут зубы волчьи.

Завыв, на ветряные мельницы

Попрут ублюдки одичалые.

Все лигачёвы станут ельцины.

И повторится всё сначала.

***

«И кривой кладовщик Иванов

Отпустил на распятие гвозди».

А. Галич

Повели на Голгофу меня

Комиссары сурового Рима.

Из щелей деловая родня

По-крысиному шмыгает мимо.

Над долиной клубится туман.

Восстают отбелённые кости.

И кривой кладовщик Либерман

Отпустил на распятие гвозди.

БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ

«Every night and every morn

Some to misery are born...»

W. Blake

Как много в мире сильных личностей

Живёт заботами о слабых,

Сообразив без околичностей,

Что главное – навар на лапах.

Мясистым тёткам умилительно

Делить поношенные вещи,

И чваниться благотворительно,

И... воровать, воров похлеще.

***

На Красной площади смердим,

В Ланкастер Хаузе канючим...

Уймись, щедрейший пилигрим,

Прикрытый нищенством вонючим!

Персону гибкую твою,

Как в проруби навоз, мотало...

...Проси побольше, ведь жулью

Кремлёвскому – всё будет мало.

IV

«Не доверясь соблазнам дороги большой

или снам, освящённым веками,

остаюсь я безбожником с вольной душой

в этом мире, кишащем богами».

В. Набоков

Деяния святых Апостолов       Гл. 4.34 – Гл. 5.11

Первое соборное послание святого

Апостола Петра      Гл. 2.17, 18

Послание к римлянам святого

Апостола Павла       Гл. 13.1, 2, 3, 4, 5, 6, 7

Первое послание к коринфянам

святого Апостола Павла       Гл. 1.26, 27, 28

Гл. 9.1

МАЛИНОВЫЙ ЗВОН

Колокол звонит во мраке.

Радуйся, Христос спасённый.

Молодеют в свежем лаке

Оскверненные иконы.

Храмы божии восстали

Из-под вековой полыни.

Рясы, бывшие в опале,

Благодушествуют ныне.

(Не спасёшься чудесами

Или воем богомольным,

Но погромщики и сами

Выли в рабстве добровольном).

Ныне постники по кельям,

Крест замызганный целуя

Умиленно, новоселья

Ожидают: Аллилуйя!

...Все по-разному речисты

Люди избранного круга,

Но попы и коммунисты

Наконец нашли друг друга!

Извлекать уроки надо

Из судьбы мятежной Польши:

Чтоб не бунтовало стадо,

Пастырей плодите больше!

Юбилей тысячелетний

Христианского крещенья

Обнажает всё заметней

Тайну странного сближенья.

Всё прошедшее забыто.

Для компартии целебны

Богоносного синклита

Благодарные молебны.

Не в молитвенном экстазе

Демагоги и святоши

Устанавливают связи

И бросают сверху ноши.

Чтобы с каждой каплей пота

Смердам жизнь казалась слаще,

Беспринципные банкроты

С православным клиром тащат

Из далекой Палестины

Склок чудесных отголоски

(На Российские былины –

Иудейские обноски!)

Спазмы хорового пенья

Заменяют людям яства.

Только сверху ждёт спасенья

Одураченная паства!

1988 г.

В ПОДВАЛЕ

Толкает вниз крутая лестница.

Грохочут за спиной запоры.

На четырёх стенах уместятся

Судьбы мятежной приговоры.

Подвал в районном отделении.

Дверей железных бесконечность.

Спрессована в одном мгновении

Тягучая, глухая вечность.

По мраку одиночной камеры

Случайно бога облик чёткий

Проплыл с улыбкой ясной, замер и...

Исчез бесследно за решёткой.

Сжимает тишина вонючая

Закоренелую тревогу:

Когда ещё дождёшься случая

Живому поклониться богу?

***

Вдохновение – вспышка гения

Иль младенца наивная блажь?

В боль грядущего проникновение

Иль из прошлого дохлый пассаж?

Разум мечется, дух тревожится.

Тени дерзкие неспроста

Залихватские корчат рожицы

На гниющих плечах креста.

1989 г.

***

Не откладывай в долгий ящик

Миг удачи и зов любви.

Пробудись, и потомков спящих

Словом горестным оживи!

Обручи мудрецов с грядущим

В бесконечности пустоты,

Где убогие к райским кущам

На горбах волокут кресты,

Где развенчанные пророки

Ищут яростно божий след,

Где господствует Рок жестокий,

А богов милосердных – нет.