Текст книги "Темные изумрудные волны"

Автор книги: Федор Московцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Глава 22

Они завтракали на кухне. Иосифу Григорьевичу казалось, – какой-то особой прелестью обладало в это утро кухонное тепло и кухонные запахи.

Дела его двигались. Мысль о неожиданном объяснении противоречивых суждений, укоренившихся в его сознании, неотступно занимала его последнее время.

Поиск мировоззренческих установок, влияющих на принятие решений, заключается не в уверенном движении в направлении единого фокусного центра точек зрения – мнений общепризнанных авторитетов, статей Конституции, божьих законов, законов уголовных, моральных догм, судебных определений. Всё гораздо сложнее. Это интуитивный поиск пути в некоторой рассеянной области, в пределах которой существует не одна, а несколько точек зрения. Отношения между ними становятся дополнительными источниками значений. И очень часто истина находится совсем не там, где рекомендуется её искать.

Именно поэтому невозможно дать всеобъемлющий ответ на какой бы то ни было вопрос. Стоит сформулировать любое правило, или утвердить закон, как тотчас живая история предлагает столько исключений, что от него ничего не остаётся.

Сейчас уже невозможно двигаться ледоколом, напролом; нужно лавировать, импровизируя имеющимися данными. Если раньше это касалось управленцев – принимать решения, оперируя проработанными «случаями» (cases) – то теперь это касается всех. А управленцам надо быть вдвойне грамотными, чтобы управляться с поумневшим населением. Или грамотно тупить его.

– Изумительная сегодня овсяная каша, – сказал он, стуча ложкой в пустой тарелке.

– Это намёк? – спросила Лариса.

Пододвигая жене тарелку, он спросил:

– Ты помнишь, конечно, дело Иванова?

Лариса, недоумевая, подняла ложку.

– Ну, помню. Там был такой занудный адвокат. Но при чём тут каша?

– Каша? – переспросил Иосиф Григорьевич. – А вот с Ивановым произошла такая история: он шёл по статье «Мошенничество», затем, всесторонне рассмотрев дело, к нему применили другую статью – «Незаконное предпринимательство». От прежней отказались, сочли это ошибочным решением, хотя материалов для суда набралось достаточно. Провели дополнительные мероприятия, и выяснили, что к Иванову не применить ни одну, ни другую статью. Им прикрывался работодатель, вся ответственность легла на него, а Иванов получал за свои действия мизерное вознаграждение. То, что он не главный фигурант, было известно с самого начала, необходимо было установить степень его вины. Решили снять с него все обвинения, но опер, который им занимался, вдруг упёрся, и заявил, что не мог он ошибиться, и докажет вину Иванова по статье «Незаконное предпринимательство». Ты следишь за моей мыслью, я сейчас акцентирую внимание на алгоритме поиска правильного решения?

Лариса кивнула, и он продолжил.

– В конечном счёте, ему пришлось признать свою ошибку. Куда бы ни совался опер, он получал всё больше доказательств того, что Иванов – обычный исполнитель, им просто манипулировали, прикрывались, заставляли подписывать бумаги, в которых он не разбирался. Однако, в ходе новых мероприятий, которые опер предпринял по личной инициативе, были выяснены любопытные детали, не касавшиеся нашей епархии. Не буду вдаваться в подробности, смысл в том, что оперуполномоченный не поленился и позвонил в ГУВД. Полученные им данные оказались недостающим звеном в деле об убийстве, которое уже считалось безнадёжным. Иванов был оправдан по статьям «Мошенничество» и «Незаконное предпринимательство», но был осуждён за убийство. Так благодаря ошибке удалось установить истину.

– А всё-таки при чем тут каша? – спросил Георгий.

– Каша? – переспросил удивлённо Иосиф Григорьевич и, вспомнив, сказал: – Каша ни при чём… В этой каше трудно разобраться, понадобилось столько времени, чтобы установить, кто и в чём виновен.

И он внимательно посмотрел на сына, которого так и подмывало о чём-то спросить.

– Расскажи отцу, что там у тебя, – сказала Лариса.

И Георгий рассказал.

Одногруппник Богдан взял у него взаймы сто долларов. Сказал, что на два дня, но уже прошло два месяца, а деньги он не возвращает. Невозврат объясняет различными трудностями, а своим искусством общения заставляет вникать во все тонкости, которые Георгия, как заимодавца, не интересуют. Богдан – обаятельный малый, все ему симпатизируют, он пользуется успехом у девушек. С некоторых пор ему удаётся выставить настойчивые требования Георгия вернуть долг в комичном свете, чуть ли не как домогательства. Всё это делается с улыбкой, общественное мнение на его стороне. Между тем по его расходам видно, что трудности его только на словах. Что делать?

«Да, – подумал Иосиф Григорьевич, – он рос в тепличных условиях, и, конечно же, воспитан в добрых традициях отличать свет от тьмы, красивое от безобразного, правду от обмана, хорошее от плохого. Иными словами, его научили всему тому, что никак не применить в решении подобных вопросов».

– Ответ такой, – сказал он. – Ты ведь занимаешься единоборствами. Подойди к нему – когда вы останетесь наедине – и стукни, – чувствительно, но не до крови. Объясни: по тебе ползёт крокодильчик, я его убил. Сделай глупое лицо, ударь ещё раз – чтобы убить другого крокодильчика, выверни руку, продолжай со спины наносить удары. Дурашливым тоном продолжай плести свой бред про крокодильчиков. Про деньги – ни слова. Затем отпусти. При случае повтори процедуру. Одно условие: бей так, чтобы не причинить увечья, идиотское выражение лица, всё это делается с одной только целью – забота о Богдане, измученного крокодильчиками. Шлёпай его, таскай по коридору, отрабатывай приёмы. Ни слова о деньгах. Всё должно выглядеть, как шутка. В каждой шутке есть доля шутки. М-да… Запомни: не доводи до драки, как бы тебе этого не хотелось, и как бы сильно ты его не разозлил. Это главное условие. После двух-трёх процедур он сам вернёт деньги.

– Но почему нельзя просто прижать его к стене, и силой заставить вернуть деньги? – спросила Лариса.

– Он опять разведёт антимонию, убедит Жору в том, что у него действительно трудности.

– Да, – подтвердил Георгий, – я уже пытался надавить силой, он сделал жалобное лицо, и мне пришлось ему поверить.

– Но если Жора перешагнёт через внутренний барьер и ударит его, зачем нужны «крокодильчики», пусть сразу требует деньги.

– Согласен с тобой, Лариса: можно и так, но для возврата денег ему придётся избить должника до полусмерти, и общественное мнение будет не на стороне Жоры. Поэтому ежедневное выведение «крокодильчиков» эффективнее.

Им всё-таки было непонятно, тогда Иосиф Григорьевич сказал:

– Сделай так, как я говорю. Могу привести кучу примеров из жизни, сейчас просто нет времени.

Поблагодарив жену за завтрак, он вышел из-за стола.

На работе, выкроив время перед встречей с Еремевым, Иосиф Григорьевич принялся штудировать недавно купленную книжку. Автор попытался сформулировать всеобъемлющие выводы, но в итоге получились какие-то квазизаконы и самопальные истины, имевшие ценность ослиного крика.

«Чтобы повлиять на человека, нужно непременно ему понравиться».

«Повлиять на человека можно только силой».

«Жизнь человеческая есть самая главная ценность на земле».

«Люди – это расходный материал».

«Обществу нужна демократия». «Мы строим демократическое общество».

«России нужен царь». «У России свой путь».

«Чем больше доступной информации, тем труднее её народ усваивает».

«Судьба человеческая предуготовлена богом».

«Судьба человеческая детерминирована. От судьбы не уйдешь».

«Судьба человека висит на его собственной шее».

«Поступай с другими так, как ты хотел бы, чтобы поступили с тобой».

«Поступай с другим так, как он хотел бы поступить с тобой».

«Каждому – своё». «Кесарю – кесарево, слесарю – слесарево».

«Женщины предпочитают мужчин, которые много зарабатывают».

«Деньги тратит на женщину тот, у кого нет других достоинств».

«Женщины робеют перед начальством, подчиняются чужому авторитету, и склонны считать интересы других людей более ценными, чем собственные. Они избегают затрагивать больные вопросы из опасения прослыть склочницами».

«Скандалы, склоки, выяснение отношений – главное оружие женщин».

«Там, где женщина потянет, семь пар буйволов не вытянут».

«Женщине лить слезы так же трудно, как кошке босиком по крышам прыгать».

«У того, кого мы любим, всегда есть власть над нами».

«Шерше ля фам – ищите женщину».

«Послушай женщину и сделай наоборот».

«Хитер не тот, кого считают хитрым, а кого принимают за простака».

«Постоянное общение с узким кругом людей притупляет взаимный интерес».

«Бога нет».

«Нет Бога кроме Бога».

«Истина – в боге».

«Бог в каждом из нас».

«Нет истины кроме истины».

«Истина в отсутствии всяких истин». «Главное жизненное правило – отсутствие всяких правил». «В человеческом обществе работает один закон – закон джунглей».

«Один час правосудия важнее семидесяти лет молитвы».

«Всё говно, кроме мочи».

– Надо же! – воскликнул Иосиф Григорьевич иронично, оторвавшись от чтения. – Какие «мудрые» и «свежие» идеи! От изумления в глазах двоится!

С этими словами был отправлен под стол, под зеленую суконную тряпицу очередной макулатурный опус.

Полчаса, оставшиеся перед встречей с Еремеевым, Иосиф Григорьевич употребил на изучение папки, взятой у майора Галеева. Когда он услышал приближающиеся шаги, канва беседы была уже чётко очерчена.

– Игнат Захарович, моё почтение, – приветствовал он вошедшего адвоката, и первым подал руку.

– Иосиф Григорьевич, – ответил тот и сел на предложенный ему стул.

Отдав дань первым приветствиям, начальник ОБЭП заговорил о жаре, накрывшей город, и о том, что служебные дела вот уже который год не позволяют ему вырваться хотя бы на черноморское побережье, не говоря уже о дальних странах, куда так модно стало ездить.

Оказалось, адвокат Еремеев полностью с этим согласен. У него тоже нет возможности отдохнуть, как следует. Да и дорого всё стало. Конечно, клиенты – обеспеченные люди, но что с того?! Платят много, но все уходит на издержки. Он не привык клянчить дополнительные деньги в оплату своих услуг, а ведь сплошь и рядом возникают форс-мажорные обстоятельства. Приходиться «решать вопросы» с чиновниками, а это все расходы, и немалые. Адвокат ведь – не адвокат, а чисто инкассатор. У одних забрал деньги, другим отвёз. Часто бывает так, что бюджет проекта перекрывает оговоренную изначально сумму. На кармане ничего не остается. Чтобы сохранить репутацию, и не упасть лицом в грязь перед постоянными клиентами, приходиться поступаться своими личными интересами.

Давиденко посетовал на то, как тяжело стало работать, а беспрерывно меняющаяся обстановка и вовсе выбивает из колеи. Впору тащить сюда, в этот кабинет, раскладушку и оставаться на работе на ночь. Волгоградский криминальный пейзаж меняется так часто, что не успеваешь следить за событиями. Расстановка сил в городе, установившаяся к весне этого года, всех устраивала. Перемирие между «синяками» и «спортсменами» была всем на руку. «Спортсмены», в своё время пролившие немало крови, взяли курс на развитие бизнеса и легализацию своих доходов. «Синяки», примкнувшие к ним, стали постепенно отходить от излюбленных тем – грабежи, вымогательство, заказные убийства. Цивилизованное «крышевание» стало той формой взаимодействия, которое устраивает и бизнес-сообщество, и бывших криминальных авторитетов. Само это слово – «авторитет» – стало архаичным, бессмысленным. Журналистский жупел, страшилка, которой пугают население. Кому придёт в голову обозвать «авторитетом» владельца ресторана или сети супермаркетов.

Солидные люди, в том числе крупные чиновники, стали строить долгосрочные планы – карьера, крупные приобретения, и так далее. И тут – убийство Кондаурова. Как удар колюще-режущим предметов полулунной формы по наружным парным мужским гениталиям!

Война, передел сфер влияния, новая расстановка сил. Откуда-то выплывает компромат на известных, уважаемых людей. Рушатся прежние договоренности, планы меняются, полная неопределенность. Нехорошо.

И в этом вопросе собеседники нашли полное взаимопонимание.

– Эти подонки… Да, подонки, – подхватил Еремеев, – у которых не осталось ничего святого в душе,… и ни гроша за душой… вываляли в грязи уважаемых людей. Журналисты, писаки, вшивая интеллигенция, люди неясной политической среды, любители дешевых сенсаций… животные одним словом; все эти заблудшие души… да, заблудшие души. Всех надо отправить на лесоповал, в Сибирь – на переплавку! Комитет по имуществу затормозил мне две крупных сделки – боятся расследований и разбирательств. Подонки! Всех – в Сибирь!

Единение двух собеседников достигло апогея. Изливая гнев на тех, кто помешал их планам, они не скупились на самые страшные проклятия. Христопродавцы, иуды, мракобесы!

– Мне нужна ваша помощь, Игнат Захарович, – осторожно начал Иосиф Григорьевич. – Покойный Дубич завещал мне довести до логического конца одно дело. Уверен, вам это под силу. Есть тут небольшой мой интерес…

Еремеев понимающе кивнул.

– … убит один предприниматель, хорошо сотрудничавший с нами… Вы слышали про серию так называемых «машинных» убийств?

Адвокат, конечно, был наслышан об этих ужасных преступлениях и поспешил выразить свое удовлетворение тем, что бандиты будут в скором времени отправлены туда, где им самое место – в Сибирь.

Начальник ОБЭП продолжил:

– Этот человек был хозяином крупной фирмы – дилера Волжского шинного завода. Две другие фирмы, также работающие как торговые дома от шинного завода, испытывают сейчас серьезные трудности. Они вынуждены временно прекратить сотрудничество с нашей епархией… и просят разобраться в той неразберихе, что сложилась на заводе. Постоянный источник доходов превратился в источник постоянного беспокойства… Учитывая эти и другие сигналы с мест, принято решение начать крупномасштабную проверку деятельности завода. Я располагаю сведениями о том, что на заводе процветает взяточничество и хищения – и все это в особо крупных размерах. Но мы не поспеваем за событиями, нам катастрофически не хватает времени.

– Потребуется время, чтобы восстановить хаос, – поддакнул Еремеев.

Немного подавшись вперед и для пущей убедительности понизив голос, Иосиф Григорьевич поведал о том, что ситуация на заводе интересует не только ОБЭП. Управление по борьбе с организованной преступностью также не выпускает из виду это предприятие. Есть информация, что одна из преступных группировок Волжского решила подмять по себя весь шинный бизнес. Все шинники, торгующие продукцией завода, будут платить этой бригаде.

– Установлено, что у Кондаурова были на заводе «свои» фирмы, – сказал Иосиф Григорьевич, внимательно следя за реакцией собеседника.

Выражение лица Еремеева никак не изменилось.

– В день убийства у него была назначена встреча с кем-то из шинников. Речь должна была пойти о расширении бизнеса, и о решении некоторых проблем. Но разговор не состоялся – на стрелку приехали киллеры.

Выждав паузу, во время которой Иосиф Григорьевич следил за неподвижным, как маска, лицом Еремеева, он продолжил:

– Нам очень важно разобраться в этом вопросе. Вы же понимаете, что у нас особый интерес к этому предприятию.

Да, адвокат все понимал. Он с радостью готов помочь. Но как?!

– Уверен, что по работе у вас будут возникать вопросы, в решении которых я силен. Можете смело обращаться ко мне по самым разнообразным поводам.

Адвокат Еремеев, в свою очередь, также заверил начальника ОБЭП в том, что всегда готов услужить ему. Лицо его выражало некую озабоченность. То ли он растерялся – какая сейчас последует просьба, то ли был раздосадован, что давно не представлялось случая высказать любимую угрозу – отправить всех в Сибирь.

Иосиф Григорьевич стал искусно выпытывать о взаимоотношениях адвоката со своим бывшим клиентом – Виктором Кондауровым. Однако, кроме того, что ему уже было известно, ничего нового не услышал. Разве что упоминание «подонков-журналистов», приписывающих черт знает что порядочному христианину.

Что на этот раз написали об адвокате в газетах, Давиденко не знал. Но то, что христианин не шибко порядочен, в этом сомневаться не приходилось. Год назад, когда Еремеев проживал еще в многоквартирном доме, он вышел во двор, и на него залаяла собака. Хозяин – 20-летний парень – удержал собаку на поводке, и извинился. Рассвирепев, Еремеев вернулся домой, взял двустволку, вышел на улицу, и открыл огонь на поражение. От полученных ран скончался и хозяин, и его питомец.

Этому было с десяток свидетелей, но дело каким-то образом удалось замять. Еремеев открыто угрожал физической расправой своим соседям, в случае, если они пойдут против него свидетельствовать.

– Нам нужно установить, – продолжил Иосиф Григорьевич прокурорским тоном, – с кем у Кондаурова была назначена встреча в день убийства, и кто ехал с ним в машине из «Золотого Глобуса».

– За рулем сидел Савельев, был еще какой-то гражданин, но я его не знаю. С кем была встреча, мне тоже неизвестно. Виктор доверял мне только сделки по недвижимости. Осторожный был человек.

«Недостаточно осторожный, – подумал Иосиф Григорьевич, – коль скоро доверился такому подонку, как ты». И спросил:

– Вам знаком гражданин Третьяков?

– Основатель галереи?

«Шутить изволишь», – зло подумал Иосиф Григорьевич, отметив про себя, что на мясистом лице Еремеева, на этой простодушной физиономии деревенского старосты, не отразилось ничего такого, что могло изобличить обман. Было известно доподлинно, что в машине находился Третьяков, и Еремеев знал, с кем едет.

– Сергей Владимирович Третьяков, полковник. Он был в тот вечер в казино.

И снова адвокат сделал вид, что ничего не знает. Гражданская совесть для него – не пустой звук, и если ему хоть что-то было бы известно, он сразу бы об этом доложил.

Поняв, что зря теряет время, Иосиф Григорьевич вынул из тумбочки папку и положил её на стол.

– Ваш сын, – сказал он, величаво выпрямившись. – Давайте о нем поговорим.

Еремеев сузил глаза, на толстых губах заиграла усмешка.

– Этот вопрос закрыт.

Иосиф Григорьевич разгадал значение этой усмешки. Адвокат надеялся на дружескую поддержку заместителя прокурора. Многие считают, что дружат с ним. Одного не понимают: джейран льву не товарищ, а закуска.

– Этот вопрос только открывается, – холодно возразил Давиденко и вперил в адвоката свой инквизиторский взгляд. – Васильева Светлана – моя родственница.

Еремеев вдруг смешался и отвел взгляд в сторону. Он задумался. И было от чего.

28-летняя Светлана Васильева проживала с 24-летним Михаилом Петровым. Она была хозяйкой магазина, он – безработный. 25-летний Денис, сын Еремеева, приходился ему другом.

Весной прошлого года Светлана собралась поехать на кладбище почтить память мужа, погибшего в автокатастрофе. Денис в это время был в гостях у друга, то есть у Светланы – квартира была её. Оба они – Михаил и Денис – вызвались поехать с ней на кладбище.

На такси заехали на рынок, чтобы купить цветов. Светлана вышла, а когда вернулась, Михаил упрекнул её, что куплен такой дорогой букет, а вчера она пожадничала ему на пиво. Она промолчала. Денис в открытую пытался с ней заигрывать, а Михаил его не останавливал. Светлана заявила, что поедет на кладбище одна, остановила машину, – водитель которой также начал возмущаться, – чтобы высадить своего сожителя вместе с его приятелем. Михаил потребовал денег на водку, и она ему их отсчитала.

Приехав на кладбище, Светлана не отпустила машину. Она сидела на лавочке возле могилы, когда приехало еще одно такси. Это были Михаил с Денисом. Пьяные, они стали глумиться над могилой – топтать цветы, тушить сигареты о портрет, и так далее. Денис стал приставать к Светлане. Таксист – тот, что привез Светлану – вышел из машины и вступился за неё. Дело чуть не дошло до драки. Он предложил Светлане уехать, но она отказалась. Тогда он обозвал её дурой, и уехал.

Денис предложил поехать к нему на дачу, но Светлана заявила, что поедет домой. Втроем они сели в такси и приехали к ней на квартиру. Все время, пока они находились на кладбище, и всю дорогу, молодые люди оскорбляли память погибшего, а Денис чуть ли не раздевал Светлану на глазах Михаила.

Тем не менее, она впустила их к себе домой. Там они её избили, привязали к батарее, и всю ночь насиловали. Наутро они снова избили её, на этот раз до потери сознания – чтобы она не сразу заявила в милицию.

Михаил и Денис до сих пор на свободе. Скорее всего, срок получит только Михаил. Следователь изводит свидетеля – того самого таксиста, что вступился за Светлану – бесконечными опросами, пытаясь добиться того, чтобы он начал путаться в своих показаниях. Из-за этого дело не передается в суд. Еремеев уговаривает этого свидетеля дать показания, будто он отвез его сына с кладбища на дачу, а не на квартиру к Светлане. Тогда вся ответственность за содеянное ляжет на Михаила.

…Думал он недолго.

– Кекеев в курсе, чем вы тут занимаетесь? – вызывающе спросил Еремеев.

Остановившись напротив Еремеева, Давиденко сказал сухо:

– Все, что может сделать вам Кекеев – затянуть следствие еще на полгода. Уверен, что зампрокурора не станет охранять молодых повес день и ночь. А по городу, знаете ли, ходить небезопасно: отморозки бродят с заточками и трубами. Как знать, с какого изменчивого часа на их пути начнут попадаться дети порядочных христиан.

Выдержав паузу, добавил:

– Даже если повезёт, и отморозки пойдут по другой улице. У того собачника, которого вы застрелили, не было родственников в областном УВД, а у Светланы есть. Дело передадут тому, кого вы ещё не успели купить, и Дениска окажется за решёткой. А уж как на зоне любят насильников – не мне вам рассказывать! Крепко, по-настоящему, по-мужски…

Лицо Еремеева покрылось багровыми пятнами, глаза заблестели нехорошим блеском.

– Сколько вам нужно? – прохрипел он.

Иосиф Григорьевич вернулся к своему креслу.

– Отвечаю вам на это: был задал вопрос, а вы упорно пытаетесь его игнорировать.

– Лучше деньгами. Голову мне снимут за мои откровения. Деньгами, Иосиф Григорьевич. Не виноват Денис, это все дружок его, подонок! Сам убью его, закажу, падлу! Кабы вы сразу обозначили свой интерес, мы бы все быстро порешили и не тянули бы волынку столько времени.

Тон его сменился на слезливый, взгляд из ненавидящего превратился вдруг в просящий.

– И часто вам приходиться людей заказывать?

– Что вы? Это я так, для красного словца.

– Хорошо, я передумал…

Услышав эти слова, Еремеев облегченно вздохнул.

– …я меняю условия, – холодно сказал Иосиф Григорьевич, – и добавляю новое требование: вы мне расскажете, как приобреталась в собственность земля для автозаправок, принадлежащих фирме «Бизнес-Плюс». В этом мое последнее слово.

Сказав это, он с удовлетворением отметил, как Еремеев побледнел и задергался, словно повешенный. Адвокат молчал, собираясь с мыслями, и Давиденко, чтобы подбодрить его, как бы вскользь проговорил, что папок в его столе предостаточно, просто для вступительной беседы, он выбрал самую интересную.

И Еремеев заговорил.

Шинники тут ни при чём. Да, с «офисом» сотрудничают фирмы, торгующие резиной, но в тот вечер Кондауров должен был встретиться с Виталием Першиным, заместителем директора «ВХК» – волгоградского химического комбината. С некоторых пор руководство предприятия на выходных днях промышляет производством метионина и бензиновых присадок. Выручка от продажи неучтенной продукции целиком идет в карман участников схемы. Какая-то часть денег шла на оплату поставщикам сырья, но в последнее время, ввиду грядущей продажи госпакета акций, и возможного банкротства предприятия, как одного из вариантов передела собственности, не делается и это. Эту деятельность пытается взять под свой контроль Степан Шеховцов по кличке «Шах». Его группировка занимается грабежами, вымогательством, «крышеванием» предпринимателей средней руки – фермеров, хозяев магазинов, перекупщиков сельскохозяйственной продукции.

Руководству завода, естественно, не нужна такая «крыша». Першин был знаком с Кондауровым, и договорился с ним о личной встрече. Цель: поставить на место Шеховцова, и договориться об условиях совместной деятельности.

Узнав о предстоящих переговорах, Шах каким-то образом воспрепятствовал поездке Першина, вместо которого на встречу поехал кто-то другой. Человек, достаточно известный для того, чтобы ему позволили сесть в машину к Кондаурову.

В отношении Третьякова Еремеев признался, что видел этого человека первый и последний раз. Какие у него были дела с Кондауровым – неизвестно. Судя по всему, это какой-то личный вопрос.

Что касается фирмы «Бизнес-Плюс» – тут все просто. Участки земли были приобретены при содействии главы земельного комитета. Деньги для него были получены от Каданникова и переданы лично в руки, без свидетелей. Но эта информация вряд ли представляет какой-либо практический интерес.

В заключение Еремеев спросил, может ли он быть уверенным, что его сыну ничего не угрожает, – ведь, если разобраться, парень ни в чем не виноват. Он бы не поехал, если бы девушка не вела себя так развязно… знала, что будет, и повела парней к себе домой… извращенка… по сути дела, они просто позабавились втроем… как это сейчас принято среди молодежи… и кроме того, Михаил, этот подонок… принудил Дениса принять участие в оргии.

Иосиф Григорьевич размышлял тем временем, что за «личный разговор» состоялся у Третьякова с Кондауровым, и могло ли это быть как-то связано с убийством. Ни одна версия не может быть отметена, пока не доказана её несостоятельность.

Услышав заключительные слова адвоката, он внутренне содрогнулся и жестко сказал:

– Уверен, что виновные понесут заслуженноенаказание. Нам с вами – в этом временном интервале между преступлением и наказанием…

И широко развел руки, потом медленно начал их сводить. Когда его ладони соприкоснулись, он продолжил:

– … надлежит много чего сделать.

«Разорить тебя, и пустить по миру», – подумал Давиденко про себя. Вслух же сказал:

– «Бизнес-Плюс» и его хозяева, Игнат Захарович. Неужели там все чисто?! Согласен, что взятка – это несерьезно, но ведь есть какая-то другая информация, которая представляла бы для нас практический интерес?

Еремеев задумался.

– Так вам сразу не скажу.

Давиденко снова свел ладони вместе.

– Постараюсь быстро все сделать, – торопливо сказал Еремеев.

Размышляя над результатами разговора, Иосиф Григорьевич, выдержав долгую паузу, счёл нужным напомнить:

– Время, Игнат Захарович… Нам с вами нужно плотно поработать.