Текст книги "Звездные трагедии"

Автор книги: Федор Раззаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 52 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Панцирная сетка
Александр БЕЛОВ

А. Белов родился 9 ноября 1951 года. В баскетбол начал играть еще в школьные годы. В конце 60-х попал в основной состав ленинградского «Спартака», с которым вскоре выиграл Кубок обладателей кубков. Мировая слава пришла к нему в 1972 году на Олимпийских играх в Мюнхене. В финальном матче этого турнира сошлись две сборные: СССР и США. Матч складывался очень драматично. Наши постоянно вели в счете, но разрыв был минимальным. За полминуты до конца встречи счет был 49:48 в пользу сборной СССР. Наши пошли в очередную атаку, и капитан команды Паулаускас, дойдя с мячом до зоны соперников, отдал точный пас А. Белову, который был уже под щитом американцев. Все ждали от него завершающего броска, который поставил бы финальную точку в этом поединке. Александр бросил, мяч пролетел несколько метров, отделяющие его от кольца, но попал в дужку. Это было невероятно, но факт. Но затем произошло еще более невероятное. Отскочив от дужки, мяч вновь вернулся в руки А. Белова. Следовало бросить еще раз, и все, кто наблюдал за матчем, были твердо уверены, что А. Белов так и поступит. Но он, видимо, испугавшись нового промаха, поступил иначе: он отбросил мяч в сторону своего напарника по команде Саканделидзе. Тот же этого не ожидал и поймать мяч в руки не сумел. Зато оказавшийся тут как тут американец Коллинз мяч подхватил и бросился к нашей зоне. Чтобы остановить его, Саканделидзе пришлось «сфолить», и судья назначил штрафные. Коллинз блестяще их реализовал и за несколько секунд до конца матча вывел свою команду вперед. Все! Наши проиграли! Американцы бросились обниматься, а на советских баскетболистов было страшно смотреть. Особенно переживал А. Белов, который имел прекрасную возможность вывести нашу команду в победители турнира. В те мгновения ему, наверное, казалось, что жизнь для него остановилась. Он стоял в гордом одиночестве посреди площадки, и никто из товарищей по команде не смотрел в его сторону. И тут внезапно произошло чудо. Судьи фиксируют, что матч до конца не доигран: осталось три секунды. Но что можно сделать за это время? Разве что поймать мяч в руки. Поэтому практически никто из присутствующих и наблюдавших за ходом матча по телевизору зрителей не верил в то, что результат изменится. Но вот звучит свисток, наш баскетболист Едешко перехватывает мяч и точным броском отдает его дежурившему под щитом американцев А. Белову. Зал замирает. Еще мгновение – и матч закончится. Однако прежде, чем это произошло, Александр точным броском посылает мяч в кольцо противника. И только после этого звучит сирена. Все! Победа сборной СССР, которая приносит им олимпийские медали!

После этого победного броска к Белову пришла фантастическая слава. Даже в Америке, где, казалось бы, его должны были теперь ненавидеть, появились целые группы «фэнов» – почитателей Александра Белова. Одна молодая американка потеряла из-за него голову, приехала в Ленинград и предложила ему жениться на ней и уехать в США. Но он отказался.

Между тем карьера талантливого баскетболиста с каждым годом набирала темп. В 1974 году он был признан лучшим центровым на чемпионате мира, на следующий год стал чемпионом страны, еще через год чемпионом мира, на Олимпийских играх в Монреале в 1976 году взял «бронзу». Вот каким запомнил А. Белова И. Фейн:

«Величайший тактик отечественного и мирового баскетбола, тренер ленинградского „Спартака“ Владимир Петрович Кондрашин, может быть, впервые в своей блистательной, длинной-длинной карьере смог воплотить все, что задумывал на площадке. Потому что у него был Белов. Саша бежал, как молодой олень. Он прыгал, как будто у него в ногах была пружина. Я что-то не помню, кто выигрывал у него (и выигрывал ли вообще) вбрасывания, хотя визави превосходили его на 10–15 сантиметров (у Белова было всего 2 метра роста). Это был атлет, больше ничего и говорить не стоит.

Мяч он держал так, что выбить, вырвать его из рук не было никакой возможности. Железная хватка Белова позволяла ему выстоять, сориентироваться в самых острых ситуациях. И при этом, что просто поражало современников, у него, как у блестящего пианиста, была прекрасная рука. Бросал Саша мягко, изящно, подчеркнуто красиво и точно…

Но все же главное его достоинство – интеллект. Такого умного, интеллигентного, все видящего и понимающего центрового спортивный мир еще не знал…»

Несмотря на завидные успехи в спортивной карьере Белова, его личная жизнь поначалу складывалась не так удачно. Одно время он встречался с девушкой, которую любил, и даже собирался на ней жениться. Однако этому не суждено было сбыться. Забеременев от него, девушка решила избавиться от ребенка и сделала аборт, даже не предупредив об этом своего любимого. Когда тот узнал об этом, он принял решение порвать с ней отношения. Для него это было трудное решение, но, видимо, иначе он поступить не мог.

Новая любовь пришла к нему неожиданно весной 1976 года. Произошло это при следующих обстоятельствах.

Еще два года назад он знал о том, что его любит молодая баскетболистка Александра Овчинникова, но отвечать на ее чувства не мог: тогда он еще встречался со своей первой невестой. Но когда они расстались, он вспомнил про свою тезку и первым пошел на сближение.

Рассказывает А. Овчинникова: «На слете олимпийцев, проходившем в Ленинграде, ко мне подошел Сашин друг из Тбилиси, тоже известный баскетболист, Михаил Коркия, и завел разговор о Белове, выясняя, как я к Саше отношусь. Я, ничего не подозревая, честно отвечаю: „Он мне нравится“. Не прошло после этого и трех дней, как мне в „Спартаке“ вручают письмо без подписи. Даже не письмо, короткую записку. Я ее до сих пор храню: „Саша, нам нужно поговорить. Теперь ты много узнала о моих чувствах к тебе. Не подписываюсь. Думаю, ты догадалась, кто обращается к тебе“. Вечером я уже мчалась к нему на свидание…

В тот вечер мы сходили на концерт, потом долго гуляли. Наутро Саша улетел со сборной на 20 дней в США. Так потом бывало часто: не успеем встретиться, как уже надо расставаться. Я ведь тоже выступала за национальную сборную…

Первое время мы с Сашей чаще всего встречались в Подмосковье. Женская сборная СССР проводила сборы обычно в Серебряном бору, а мужская – в Новогорске. Несмотря на строгий контроль тренеров (особенно нашего, женского), мы умудрялись ежедневно бегать на свидания друг к другу…

Его тренер, Кондрашин, мне кажется, был рад и даже как бы ненароком подталкивал его ко мне. Я считалась очень положительной – скромная, выдержанная, и Владимир Петрович надеялся, это мое предположение, что я благотворно повлияю на «взрывного Белова»… Поженились мы в апреле 1977 года…»

Между тем после монреальской Олимпиады у Белова все чаще стало сдавать здоровье. Он постоянно жаловался тренеру на боли в груди, и тот, чтобы облегчить ему страдания, буквально в каждом матче позволял минуту-другую отдохнуть на лавочке. А в конце 1977 года здоровье Александра стало стремительно ухудшаться из-за одного скандального происшествия.

Теперь уже не секрет, что в те годы многие советские спортсмены, выезжавшие за рубеж, вывозили с собой дефицитные для западного покупателя товары (вроде икры, водки) и обменивали их на вещи, дефицитные у нас: аудио– и видеоаппаратуру, одежду, обувь и т. д. Для этих целей в каждой группе отъезжающих спортсменов были специальные люди, которые в своем багаже и провозили контрабанду (их называли «зайцами»). В основном это были игроки-середнячки, потеря которых для команды в случае разоблачения была бы несущественна. Однако в той злополучной поездке ленинградского «Спартака» в Италию, о которой идет речь, игроки почему-то решили доверить контрабанду Александру Белову. Тому бы возмутиться за такое «доверие», отказаться… Но, видимо, на то и был сделан расчет, что Александр при своей природной доброте воспримет это без скандала. Так оно и получилось. Взяв сумку, в которой на этот раз лежали не какие-нибудь водка или икра, а иконы (!), спортсмен ступил на пункт таможенного контроля. И именно его багаж внезапно решили проверить таможенники.

Позднее выяснилось, что произошло это отнюдь не случайно. Один из игроков команды, мечтавший играть в стартовой пятерке и видевший в Белове основное препятствие к этому, решил его убрать чужими руками. Он «стукнул» куда следует о том, что в багаже Белова не предназначенные для провоза вещи, и знаменитого центрового задержали.

Скандал из этого раздули грандиозный. Ряду центральных газет была дана команда подробно осветить это событие, разделав виновника происшествия «под орех». Белова тут же лишили звания заслуженного мастера спорта, стипендии, вывели из национальной сборной и из состава «Спартака». Даже тренироваться ему запретили. После этого Александр запил, сердце стало болеть еще сильнее.

По одной из версий, эту провокацию специально подстроили чиновники из Спорткомитета, чтобы выбить знаменитого центрового из ленинградского «Спартака» и переманить его в Москву. На эту версию косвенно указывает ряд фактов. Например, такой: сразу после отчисления Белова из команды тот человек, который всучил ему злополучные иконы, настоятельно советовал переходить в ЦСКА, где ему сразу восстановят все звания и возьмут обратно в сборную. Но Александр отказался от этого предложения. Не мог он предать команду, тренера, которые, собственно, и сделали из него настоящего спортсмена.

В августе 1978 года судьба вроде бы снова улыбнулась Белову: его вновь пригласили в национальную сборную, которая в рамках подготовки к чемпионату мира на Филиппинах тренировалась в латышском городе Талсы. По словам очевидцев, когда Белов приехал на сборы, его с восторгом встречала вся команда, даже те из игроков, кого он неизбежно должен был вытеснить из сборной. Казалось, что справедливость восторжествовала и новые победы спортсмена не за горами. Однако…

Буквально через несколько дней после начала тренировок Белов стал жаловаться на недомогание. Врачи обследовали его и определили отравление. Больного отправили в инфекционную больницу, где тамошние эскулапы посадили его на уколы. От них у Белова внезапно заболело сердце. Вскоре его перевезли в Ленинград, в Институт усовершенствования врачей.

Знаменитого спортсмена лечила целая группа именитых профессоров, которая и установила причину его заболевания: панцирная сетка. Болезнь, когда известь, как панцирем, из года в год покрывает сердечную мышцу. В конце концов человек перестает дышать. Болезнь была неизлечимой, и врачи прекрасно это знали. По одной из версий, знал об этом и сам Белов, только виду никогда не подавал. Его тренер В. Кондрашин в свое время даже пытался найти в США врача, который смог бы вылечить его талантливого ученика, но эта попытка не увенчалась успехом.

По горькой иронии судьбы, Белов умирал в том же институте, в котором несколько лет назад ушел из жизни и его отец. Более того, он лежал на той же самой кровати, на которой провел свои последние минуты жизни его родитель.

3 октября 1978 года А. Белов скончался.

Р. S. А. Овчинникова после смерти мужа несколько лет жила одна. Затем вновь вышла замуж, родила дочку – Полину. Однако в дальнейшем жизнь молодых разладилась, и они развелись. Мать А. Белова Мария Дмитриевна считает Полину своей внучкой и помогает в ее воспитании.

Тайна гибели «Пахтакора»

В первой половине августа 1979 года в комплексе зданий ЦК КПСС на Старой площади в Москве царила привычная для этого времени года пора, именуемая мертвым сезоном. Практически вся политическая верхушка страны во главе с генеральным секретарем ЦК Леонидом Брежневым находилась вдали от Москвы, догуливая последние дни перед началом нового политического сезона. И только два члена Политбюро, оставшиеся в столице «на хозяйстве», были вынуждены раньше остальных впрягаться в работу: Андрей Кириленко и Юрий Андропов. Особенно много работы было у шефа КГБ, которому приходилось анализировать информацию сразу из двух регионов – Афганистана и Китая, где события приобретали для Советского Союза тревожный оттенок. Как вдруг в субботу 11 августа на плечи Андропова свалилась еще одна неожиданная ноша.

В тот субботний день около двух часов дня, когда Андропов находился на своей даче в Подмосковье, ему позвонили по спецсвязи из Москвы. Взволнованным голосом один из помощников Андропова сообщил, что полчаса назад в небе над городом Днепродзержинском произошла авиакатастрофа с многочисленными жертвами. «Столкнулись два самолета, – сообщал помощник. – В одном из них находились футболисты ташкентской команды „Пахтакор“, летевшей на очередную встречу в Минск. Проверяются две версии: диверсия и халатность диспетчерских служб, которые вынуждены были работать в авральном режиме». «Почему в авральном?» – спросил Андропов. «Воздушный коридор освободили для „главного борта“, и сразу несколько самолетов оказались в одном коридоре». – «Кто был „главным бортом“, установили?» – «Да. Один из секретарей ЦК Украины». Выслушав информацию, Андропов распорядился, чтобы его постоянно держали в курсе происходящего, и положил трубку.

За те 12 лет, что Андропов занимал кресло шефа КГБ, на его памяти было более десятка разного рода авиа-ЧП. Среди них было несколько террористических актов, а остальные – стандартные авиакатастрофы. Поэтому с недавних пор подобного рода инциденты перестали быть для Андропова чем-то особенным. Но последнее происшествие резко выделялось из обычного ряда не только масштабами жертв (по приблизительным подсчетам, в обоих самолетах могло находиться до двухсот человек), но и тем, что могло нести в себе политический подтекст. Ведь команда «Пахтакор» была любимым детищем хозяина Узбекистана Шарафа Рашидова, который всегда слыл страстным футбольным болельщиком. Впрочем, он был не одинок в своем увлечении. Так повелось, что футбол в СССР считался не только одним из самых любимых видов спорта, но и был любимой игрушкой в руках политиков. За всеми грандами первенства страны стояли как реальные хозяева из спортобществ, так и закулисные – высокопоставленные партийные и государственные деятели. Так, ЦСКА «курировал» министр обороны (сначала Гречко, потом Устинов), столичное «Динамо» – Николай Щелоков (вотчиной шефа КГБ Юрия Андропова было хоккейное «Динамо»), киевское «Динамо» – хозяин Украины Владимир Щербицкий, бакинский «Нефтчи» – Гейдар Алиев, тбилисское «Динамо» – Эдуард Шевардназде и т. д. Генсек Брежнев болел сразу за два футбольных клуба – столичный ЦСКА и «Днепр» из Днепропетровска, что тоже было немаловажно – иные победы этим командам присуждались специально, чтобы не огорчить «дорогого Леонида Ильича».

Андропов, который с первых дней знакомства с Рашидовым ничего, кроме антипатии, к нему не питал, страсть Рашидова к футболу уважал и всегда поражался тому, как ему хватает времени и терпения нянчиться с любимой командой. Рашидов заботился о «Пахтакоре» так, как иной отец не станет нянчиться со своим любимым дитятей. И вот теперь это детище у Рашидова отняли. И где: в небе над Днепродзержинском, который был родным городом для Леонида Брежнева. Плюс – в этом же городе начиналась партийная карьера нынешнего хозяина Украины Владимира Щербицкого, который, по злой иронии судьбы, считался одним из давних недоброжелателей Рашидова. Поэтому первое, что могло прийти в голову людям, знавшим об этом, – что гибель «Пахтакора» не случайна. Подумал об этом же и Андропов. «Эта катастрофа – удобный повод расшатать нервы Рашидова, – размышлял шеф КГБ. – И это в тот самый момент, когда нам нужно от Рашидова совсем другое: концентрация воли и характера. Ведь в случае обострения ситуации в Афганистане именно на плечи его республики выпадет одна из главных миссий – военная».

Уже к вечеру того субботнего дня по Москве поползли слухи о гибели «Пахтакора». Волею случая именно в тот день в столице состоялся финальный матч на Кубок СССР по футболу между динамовцами Москвы и Тбилиси. И уже в процессе игры среди зрителей стала гулять версия о том, что в гибели «Пахтакора» повинен Брежнев. Дескать, он летел с Крыма, где отдыхал, в Москву и стал невольным виновником аврала в небе Украины. Андропову доложили об этих разговорах тем же вечером. И он в очередной раз поразился феномену народной молвы: при абсолютной закрытости советской печати слухи распространялись по стране с поразительной быстротой. Между тем Андропов точно знал, что Брежнев никаким боком к этой трагедии причастен не был, поскольку в тот субботний день 11 августа у него было железное алиби – он встречался с лидером монгольских коммунистов Цеденбалом, с которым обсуждал тревожную ситуацию на границе с Китаем.

Но еще сильнее Андропова обеспокоила другая информация, пришедшая вечером 11 августа: о том, что Рашидов по своим каналам, через КГБ Узбекистана, пытается выяснить, чей самолет создал авральную ситуацию в небе над Днепродзержинском. «Зачем ему это надо? Чего он хочет этим добиться? – спрашивал себя Андропов. – Может, он считает, что это была преднамеренная диверсия, направленная против него? Но в любом случае он не имеет права действовать в обход Центра. Людей все равно уже не вернешь, а лишние страсти только усугубят и без того сложную ситуацию в Политбюро».

Ситуация в высшем партийном ареопаге действительно была сложная. Брежнев был уже настолько болен, что некоторые члены Политбюро стали в открытую поговаривать о том, что ему пора бы и на покой. И первым кандидатом на место генсека мог стать Андрей Кириленко, которому Андропов откровенно не симпатизировал. Поэтому шеф КГБ делал все возможное, чтобы вопрос об уходе Брежнева не дискутировался. В этом его поддерживали самые влиятельные члены Политбюро: Громыко, Устинов, Щербицкий. Вот почему возможные нападки Рашидова на последнего в связи с авиакатастрофой были совсем не к месту. А значит, требовали немедленного вмешательства. «Рашидова надо осадить, и сделать это должен не кто иной, как… Кириленко», – пришел к окончательному выводу Андропов.

Истоки противостояния Щербицкого и Рашидова уходят в начало 60-х. Первый в те годы возглавлял Совет Министров Украины, второй был 1-м секретарем ЦК Компартии Узбекистана. В 1961 году Хрущев ввел их в состав ЦК КПСС и сделал кандидатами в Президиум ЦК (будущее Политбюро). Говорят, нелюбовь Щербицкого к Рашидову имела… литературные корни. Рашидов помимо партийной работы занимался писательством и одно время даже возглавлял Союз писателей Узбекистана. Из-под его пера вышло несколько романов, повествовавших о трудовых буднях узбекских хлопкоробов, которые были переведены на многие языки народов СССР. Однако на Украине эти книги если и издавались, то с большим скрипом, поскольку они не нравились… Щербицкому. И Рашидов, зная об этом, затаил на своего коллегу по Президиуму кровную обиду. Потом, с годами, эта обида переросла в откровенную вражду, которая имела все признаки царедворной: на публике враги старались демонстрировать добрые отношения между собой, а вдали от людских глаз плели друг против друга интриги. Как известно, подобные отношения в политике весьма распространены, а если брать тогдашнее советское руководство, то примеру Рашидова и Щербицкого следовали и другие власть предержащие: например, Андропов и Щелоков люто ненавидели друг друга, но на людях вынуждены были сидеть в одних президиумах, вместе бороться с преступностью и т. д.

Новый виток противостояния Рашидова и Щербицкого выпадает на 1971 год. Тогда произошло сразу два события, которые больно ударили по самолюбию амбициозного хозяина Узбекистана. Первое касалось политики и заключалось в том, что именно тогда Рашидова обошли в борьбе за власть сразу два его главных конкурента: Щербицкий и Кунаев – обоих выбрали в Политбюро. Рашидов, который имел с Щербицким одинаковый кандидатский стаж (с 1961 года), а Кунаева и вовсе обгонял на пять лет (лидер Казахстана стал кандидатом в члены Политбюро в 66-м), был глубоко уязвлен таким поворотом событий. Ведь он все эти годы выказывал Брежневу чуть ли не рабскую преданность и имел все основания полагать, что ему за это воздастся сторицей. Он был согласен стать членом Политбюро вместе с Щербицким и Кунаевым, но совсем не был готов к тому, что Брежнев вытянет на Олимп только двоих, а его опять оставит вечным кандидатом. Хотя суть манипуляций Брежнева была понятна: Щербицкий был его земляком, Кунаев – лучшим другом, а Рашидов – всего лишь коллегой по работе. Именно поэтому вскоре после вхождения в Политбюро – в мае 1972 года – Щербицкий был поставлен руководить главной житницей страны Украиной. Причем в восхождении на столь ответственный пост Щербицкому не помешала даже криминальная история, которая произошла с его сыном. Суть ее была в следующем.

Сын Щербицкого дружил с отпрыском знаменитой цирковой династии дрессировщиков тигров и львов Юрием Шевченко. И вот однажды, в поисках легких денег, Юрий предложил товарищу ограбить кассу родного цирка. Мол, кассиршей там работает его хорошая знакомая, пенсионерка, которая легко откроет им дверь. Так оно и вышло. Кассирша действительно не заподозрила ничего подозрительного и, несмотря на неурочный час, пустила двух молодых оболтусов к себе в кассу. И жестоко за это поплатилась. Юрий выхватил из-под пиджака заранее припрятанный металлический обрубок трубы и обрушил ее на голову несчастной. От полученной травмы та скончалась на месте. А грабители обчистили кассу и были таковы. Однако истратить награбленное они не успели – уже на следующий день их арестовали. Шевченко был осужден на 15 лет, а вот сына Щербицкого от наказания освободили, не найдя в его действиях состава преступления. Ни для кого не было секретом, что избежать наказания сыну Щербицкого помогли высокие связи его родителя.

Но вернемся к Рашидову.

Второе поражение хозяин Узбекистана потерпел на спортивном поприще. Здесь удар по нему нанес его родной «Пахтакор», который в 1971 году бесславно выступил в высшей лиге и, заняв 15-е место, вылетел в низший дивизион, чего с ним не происходило уже семь лет. Для Рашидова это было вдвойне обидно, поскольку киевские динамовцы в том году стали чемпионами, а серебряные медали взял недавний середняк ереванский «Арарат», обогнавший ташкентцев на 11 очков. «Арарат» в том году действительно играл сильно, но Рашидов знал и другое: не приложи к этому успеху свою руку ЦК КП Армении, кто знает, чем бы обернулся тот чемпионат для ереванцев. Таким образом, получалось, что Рашидов был бит сразу на двух фронтах, чего с ним давно уже не происходило.

Стоит отметить, что помимо «Пахтакора» в том году пострадало и столичное «Динамо», которое тоже стало жертвой судейского произвола – судьи несправедливо отняли у динамовцев семь очков, что лишило их серебряных медалей и позволило занять всего лишь 5-е место. Кураторы «Динамо» из КГБ эту обиду проглотить не смогли и в качестве мишени выбрали столичный «Спартак», представители которого составляли костяк в Федерации футбола СССР. И против красно-белых была проведена операция под кодовым названием «Мохер».

Осенью 71-го «Спартак», как победитель Кубка СССР, был поощрен поездкой во Францию. В Париже футболисты жили в одной гостинице с участниками популярного советского ансамбля, которые, как бы случайно, навели спартаковцев на мохеровую фабрику. Спортсмены не стали скупиться и накупили мохера каждый по нескольку десятков килограммов (во Франции один моток мохера стоил один франк, а в Советском Союзе за тот же моток давали 25 рублей). Однако едва футболисты ступили на родную землю, как их повязали таможенники. Поскольку скандал вышел грандиозный, скрыть его в Федерации футбола не смогли, и «Спартак» понес наказание по полной программе – из команды исключили четырех ведущих игроков. Как итог: в следующем году красно-белые заняли в союзном чемпионате только 11-е место.

Сезон 72-го года вообще стал настоящей сенсацией, поскольку на вершину Олимпа вознеслась периферийная команда «Заря» из Ворошиловграда. Для Щербицкого, который вот уже полгода как сидел в кресле хозяины Украины, успех его земляков должен был стать настоящим подарком. Должен был, но не стал, поскольку «Заря» перебежала дорогу его подшефному клубу «Динамо» из Киева, из-за чего киевлянам пришлось довольствоваться только серебром чемпионата. Кроме того, «Заря» больно ударила и по политическому имиджу Щербицкого. Руководитель Ворошиловградской области Владимир Шевченко считался человеком Шелеста (это вместо него Брежнев привел к власти Щербицкого) и к новому хозяину Украины относился без подобающего уважения. Поэтому для него перебежать дорогу своему врагу было делом чести. Щербицкий это знал, как знал и другое – «Зарю» усиленно тянули в чемпионы влиятельные покровители. Одним из них был начальник Управления футбола Спорткомитета СССР Лев Зенченко, который до этого три года работал на посту председателя Ворошиловградского областного комитета по физической культуре и спорту, а в январе 71-го был переведен на работу в Москву. По чьему повелению это произошло, никто не сомневался: Брежнев и его команда, именуемая в народе «днепропетровской мафией», перетягивали в столицу всех своих земляков. Именно при Зенченко Федерация футбола СССР (там костяк составляли бывшие спартаковцы) стала ширмой, а реальным административным руководящим футбольным органом стало Управление футбола. В итоге прыть Зенченко поразила тогда всех: он всего лишь год работал на новом посту, как курируемая им команда стала чемпионом страны. Такого в истории советского футбола еще не было.

Повод взять реванш у Шевченко Щербицкий нашел через год. В 1973 году в Ворошиловградскую область нагрянет инспекция из 33 прокуроров, собранных со всей Украины. Они насобирают столько компромата на Шевченко и его подчиненных, что его вполне хватило бы, чтобы надолго упрятать их всех за решетку. И кого-то из них действительно посадили (например, зампреда исполкома, у которого в сейфе нашли 20 тысяч неучтенных денег, которые он прикарманил под видом помощи футболистам). Шевченко же спасло его высокое положение (он был членом ЦК КПСС) – его сняли с должности персека с формулировкой: «как не имеющий морального права быть первым секретарем».

Между тем Брежнев был прекрасно осводомлен о непростых взаимоотношениях Рашидова и Щербицкого и вел себя с ними как ловкий царедворец, применяя метод кнута и пряника. Например, в канун Нового, 1975 года по его указке Рашидову и Щербицкому были присвоены звания Героев Социалистического Труда, не приуроченные ни к какой юбилейной дате. Таким образом Брежнев хотел показать награждаемым, что для него они оба ценны как руководители своих республик. Правда, заставить двух непримиримых врагов получать награду вместе Брежневу не удалось – Звезды они получали в разные дни.

В 1973 году «Пахтакор» сумел вернуться в высшую лигу, но в том сезоне занял место в хвосте турнирной таблицы – 12-е. Но уже в следующем году команда совершила рывок и поднялась на 8-е место. И пускай до повторения высшего достижения в своей карьере (6-е место в 62-м) «Пахтакор» не добрал всего-то чуть-чуть, однако и этот результат можно было считать большим успехом. Тем более что своим принципиальным соперникам – киевским динамовцам – ташкентцы ни разу не проиграли, сведя обе игры вничью. Однако в 75-м сезон для ташкентцев сложился неудачно: набрав 23 очка, команда заняла предпоследнее место и в очередной раз потеряла право играть в высшей лиге в следующем сезоне. Но вновь, как и раньше, своим заклятым противникам из Киева ташкентцы в том году не только не уступили, но устроили настоящее Ватерлоо: в гостях выиграли 1:0, а в Ташкенте разгромили 5:0. И это сразу после того, как киевляне выиграли Суперкубок.

Вообще по многим показателям «Пахтакор» образца 75-го года был не слабее большинства середняков. Однако к тому времени футбольные чемпионаты СССР превратились из турниров, где побеждали сильнейшие, в турниры, где многое решали закулисные интриги и деньги. Одних договорных матчей, когда команды выручали друг друга и «гоняли» матчи вничью, стало столько, что в 73-м году было принято решение проводить каждый матч до победы одной из команд (посредством послематчевых пенальти). Но поскольку это новшество спутало все карты футбольной мафии, она предприняла все возможное и невозможное, чтобы ситуация вернулась к своему первоначальному состоянию. В итоге в 74-м пенальти стали пробивать только после нулевых ничьих, а через год эти пенальти и вовсе отменили.

Рашидов, который был прекрасно осведомлен о закулисных интригах в отечественном футболе и сам в них участвовал, был по-человечески уязвлен тем, что его команда никогда не станет не только чемпионом, но даже «серебро» и «бронзу» взять не сможет. И дело было вовсе не в футболистах. К началу 70-х в советском футболе созрела такая ситуация, когда связи и деньги могли вознести к чемпионству команды, которые всегда считались середняками. Взять ту же ворошиловградскую «Зарю», которая после своего чемпионства в 72-м году ничем выдающимся больше не прославилась и вновь вернулась в группу середняков. А «Пахтакор», который считался не только сильнейшим клубом среди азиатских команд, но и не самым бедным по части «черной кассы», о золотых медалях даже не мог помыслить. Почему? Все упиралось… в Рашидова, а именно в то место, которое ему определили в Политбюро – вечный кандидат. Позволить, чтобы любимая команда «вечного кандидата» стала чемпионом страны и вышла на международную арену, в задумки недругов Рашидова явно не входило. Считалось, что хозяину Узбекистана для удовлетворения его амбиций вполне хватит и Международного кинофестиваля стран Азии и Африки, который проходил в Ташкенте с конца 60-х. Хотя, попади «Пахтакор» в Кубок чемпионов, он наверняка выступил бы не хуже той же «Зари», которая в первом раунде смогла легко пройти периферийных киприотов, а вот во втором «сломалась» на таком же, как и она, середняке – трнавском «Спартаке».

В 1975 году, когда «Пахтакор» вылетел в первую лигу, чемпионат был не менее скандальным, чем и предыдущие. Самый вопиющий и самый характерный случай произошел в Одессе, где местный «Черноморец» принимал московский «Локомотив». Главный судья матча настолько явно подсуживал хозяевам, что это привело к конфликту. Сразу после игры, которая закончилась победой «Черноморца» 1:0, «локомотивец» Уткин подбежал к главному судье и прилюдно сорвал с его футболки эмблему судьи всесоюзной категории. Жест символический: эти эмблемы тогда можно было срывать чуть ли не со всех судей чемпионата – настолько предвзято они судили матчи. И «Пахтакору» пришлось убедиться в этом на личном примере. Ташкентцев угораздило очутиться в одной группе риска с ЦСКА и ленинградским «Зенитом». Позволить, чтобы эти команды покинули высший дивизион (с «Зенитом» это случалось в далеком 44-м, а ЦСКА вообще никогда не вылетал), их высокие покровители не могли, поэтому «черную метку» получили ташкентцы и армейцы из Ростова-на-Дону.