Текст книги "Досье на звезд: правда, домыслы, сенсации, 1934-1961"

Автор книги: Федор Раззаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 58 страниц)

К сожалению, у этого поединка нашлось немало свидетелей, среди которых оказались и люди, начисто лишенные чувства юмора. Благодаря их стараниям уже на следующий день после этого случая в местной газете появился фельетон, в котором в буквальном смысле говорилось о том, что известный артист настолько распоясался, что кидает милиционеров в море. Андреев очень обиделся на эту статью. И с тех пор дал себе слово никогда больше в Ялту не приезжать. И он это свое слово сдержал. Однажды в 70-е годы, когда вместе со своими коллегами – артистами он приехал на теплоходе в Ялту, то на берег так и не сошел, предпочтя наблюдать за городом с борта теплохода.

В середине 50-х годов с актером произошел еще один неожиданный казус. Он выступал в одном из городов, и, когда вышел на сцену, оказалось, что зал практически пуст. В креслах сидело от силы три десятка людей. Ошеломленный Андреев убежал за кулисы и наотрез отказался выходить на сцену. Он буквально сокрушался: «Я никому уже не нужен! Никому!» Но это было не так. Дело в том, что организаторы концерта накануне дали всего лишь одно объявление в газете, рассчитывая на то, что поклонники артиста и без того узнают о его приезде в город. Говорят, что Андреев долго потом переживал по этому поводу.

Другой случай произошел с артистом через несколько лет в Свердловске. О нем поведал Е. Весник, который дружил с Андреевым и тоже находился тогда в Свердловске. В один из вечеров Андреев позвонил ему из гостиницы и сообщил, что его обокрали. «Украли все деньги, которые у меня были!» Весник тут же примчался к другу и застал его сидящим и плачущим на ковре. Наверно, это было сильное зрелище! Андреев в своих подозрениях грешил на горничную, однако Весник попросил его не торопиться со своими выводами. «Надо еще раз все обыскать», – заявил он. «Да я уже везде искал!» – ответил ему Андреев. Но Весник все равно стал оглядывать номер и внезапно заметил, что дальний угол ковра как-то странно оттопырен. Он заглянул туда… и обнаружил злополучную пачку денег. Оказалось, что Андреев накануне спрятал деньги под ковер, опасаясь той же горничной, и забыл.

Между тем на рубеже 50 – 60-х годов Андреев сыграл сразу несколько прекрасных ролей в фильмах разного жанра. Я имею в виду фильмы: «Поэма о море» (1958-й, режиссер А. Довженко, роль Саввы Зарудного), «Жестокость» (1959-й, режиссер В. Скуйбин, роль Лазаря Баулина; 12-е место в прокате – 29 млн. зрителей), «Путь к причалу, (1962-й, роль боцмана Росомахи) и «Оптимистическая трагедия» (1963-й, режиссер С. Самсонов, роль Вожака; 1-е место в прокате – 46 млн. зрителей).

В 1962 году Борису Андрееву было присвоено звание народного артиста СССР.

С середины 60-х годов фильмов с участием актера стало выходить на экраны значительно меньше, чем в два предыдущих десятилетия. Объяснялось это разными причинами: и объективными (общее ухудшение здоровья актера), и субъективными (нежелание участвовать в слабых постановках). Из короткого перечня картин того периода мне хочется выделить одну, в которой Андреев сыграл единственную в своей актерской карьере роль иностранца. Речь идет о фильме Евгения Фридмана «Остров сокровищ» по Р. Стивенсону, где Андреев предстал в образе Джона Сильвера. Фильм с прекрасной музыкой Алексея Рыбникова вышел на широкий экран в 1971 году.

Об одном интересном эпизоде, относящемся к началу 70-х годов и связанному с Андреевым, рассказывает кинорежиссер С. Говорухин:

«Однажды в Москве звоню Андрееву. Он говорит: «Приезжай, я тебе хочу почитать кое-что». Я уж собрался было ехать и тут вспомнил о том, что много рассказывал про Андреева Володе Высоцкому. Андреев Володе очень нравился. Спрашиваю Володю: «Я еду к Андрееву, хочешь, вместе поедем?» – «Да, с удовольствием». Думаю, дай перезвоню Андрееву, говорю: «Борис Федорович, ничего, если мы с Высоцким приедем?» Он отвечает: «Да ну его! Он, наверное, пьет». – «Здрасьте! Сами-то давно ли завязали?» Короче, я понял, что он хотел открыть мне сокровенное и стеснялся постороннего человека, тем более – замечательного поэта. Ну, Володе, когда он хотел кому-то понравиться, много времени не надо было. Через 10 минут после того, как мы вошли в квартиру Андреева, создалось впечатление, что они знакомы много лет, а я как бы третий лишний. Андреев отвел нас на кухню, вскипятил чай в большой эмалированной кружке, потом взял кожаную тетрадь и стал из нее читать афоризмы. Вот некоторые из них:

«Разливая пол-литра на троих, дядя Вася вынужден был изучить дроби.

Подлец с программным управлением.

Укушенный зубом мудрости…»

Еще одну историю про Андреева, относящуюся уже к 1979 году, рассказал автору этих строк сценарист и актер Валерий Приемыхов. Когда они с Динарой Асановой задумали снимать фильм «Никудышная», на одну из главных ролей должен был пробоваться Андреев. По сценарию герой Андреева умирает. Актер категорически не согласился, умирать на экране (видимо, был мнителен по этой части) и потребовал изменить финал. Но авторы фильма с этим не согласились, и Андреев в картину не попал. К тому времени на счету актера было уже 50 фильмов. Свою последнюю – 51-ю роль – Андреев сыграл в 1981 году в фильме Г. Данелии «Слезы капали». Причем произошло это совершенно неожиданно для актера. Дело в том, что тридцать лет назад, во время съемок фильма «Путь к причалу», Андреев сильно повздорил с Данелия. Ссора была настолько серьезной, что с тех пор они практически друг с другом не общались. И вдруг в начале 1981 года Данелия позвонил Андрееву домой и попросил его сняться в своей новой картине. Никакой обиды на режиссера Андреев к тому времени уже не таил, поэтому с удовольствием согласился на его предложение.

В начале 80-х серьезно заболела жена Бориса Андреева Галина Васильевна, и актер большую часть времени проводил с ней. Он и сам тогда чувствовал себя не очень хорошо. Здоровье стало подводить Андреева: на съемках фильма «Жестокость» в марте 1958 года его свалил тяжелейший инфаркт. Съемки тогда заканчивались (оставалось три съемочных дня), и Андреев, с трудом доиграв оставшиеся сцены, слег в больницу. К счастью, тогда все обошлось.

В 1975 году, во время съемок фильма «Мое дело», старые болячки вновь дали о себе знать – у Андреева часто шла носом кровь, съемку отменяли. Во время таких перерывов Андреев обычно отлеживался на специально принесенной для него раскладушке.

В середине апреля 1982 года Андреев съездил с Театром-студией киноактера на гастроли в Куйбышев, вернулся в Москву и тут же занемог. О том, как это произошло, рассказывает сын актера Борис Андреев (родился в конце 40-х): «Утром, сразу же после его возвращения с гастролей, мы с отцом сидели на кухне, гоняли кофе и болтали о какой-то чепухе. (Уже почти два года у нас с ним был молчаливый договор – не заводить речь о самом волновавшем нас тогда – о болезни матери.) Вдруг отец приумолк и сказал совершенно неуместную, как мне показалось, фразу:

– Ты знаешь, что-то я устал очень. Наверное, это конец.

Даже сами эти слова казались нелепыми. Мысль о роковой, последней усталости, носящей какое-то сакральное содержание, никак не вязалась с этой могучей плеядой людей, к которой принадлежал и отец… Да, это преходящее, суетное – минутное расслабление. А отлежится, отоспится, как всегда, – и снова в бой… Но едва ли не утром следующего дня мать срочно вызвала меня с работы:

– Немедленно приезжай. Папу забирают в больницу…

У подъезда уже стояла пара медицинских спецмашин, а по квартире, уставленной кардиографами и какими-то хитрыми приборами, расхаживал в белых халатах целый консилиум врачей, укрепленный медсестрами и санитарами: тогдашнее руководство Союза кинематографистов помогло организовать «саму Кремлевку» – рядовому народному артисту просто так всех этих спецпривилегий не полагалось.

– Он все время спит, а просыпается ненадолго – начинает заговариваться, – растерянно бормотала мама.

Б. Ф. сидел на кровати уже одетый, сонно щурясь, ждал отправки.

– Ну вот, пошли синяки и шишки. Пироги и пышки кончились.

– Видишь, – воскликнула мама, – опять какую-то ерунду про пироги говорит!

Увы, это была совсем не ерунда. Чувство скептического юмора и в эти совсем не веселые минуты проявилось: Борис Федорович очень уместно цитировал героя из давно полюбившегося романа Джозефа Хеллерта. Кто знал, что все пироги и пышки и в самом деле кончились, ведь медики определили, по существу, простое переутомление, от которого быстро избавит высококвалифицированный и роскошный уход, наподобие санаторного. О чем больше можно было желать в кунцевских кущах…

С собою отец взял рабочую тетрадь для записи афоризмов (он их называл – «охренизмы». – Ф. Р.), очки и ручку…

Итак, было 24 апреля 1982 года, чудесная погода, славное настроение. Дело, кажется, шло на поправку: накануне нам позвонили из больницы и сообщили, что состояние Бориса Федоровича улучшилось и его даже перевели из отделения интенсивной терапии в обычное.

Мы сидели в палате и болтали о всякой всячине, предвкушая скорую встречу по-домашнему. Когда собирались уже уходить, отец вдруг спросил:

– Как вы думаете, почему это я лежал на площади у врат храма, а вокруг было много-много народа?

– ?..

– Ай, – он по-особенному, как только ему присуще было, досадливо отмахнулся рукой, – должно быть, приснилось. Ерунда какая-то.

Сколько ни упрашивали, он настойчиво вызвался нас проводить – хотя бы до коридора. Огромный и добрый, стоял, заслонив дверной проем, и глядел, как мы уходили. Нет, не мы. Тогда от нас уходил он.

Вечером, в половине одиннадцатого, позвонила лечащий врач… В это не хотелось, нельзя было поверить.

…На исходе пасхальной недели отца хоронили. Шли последние минуты прощания. Гроб с телом русского артиста установили перед входом в церковь Большого Вознесения, что на Ваганькове. Отчаянно светило солнце. Вокруг собрался народ. Многие плакали…»

Буквально через несколько месяцев после смерти мужа из жизни ушла и Галина Васильевна.

Р. S.Незадолго до смерти у Бориса Андреева родился внук, которого в честь деда назвали Борисом.

Николай КРЮЧКОВ

Николай Крючков родился 24 декабря 1911 года в Москве, в так называемых Покровских казармах, что на Красной Пресне. Как он сам позднее вспоминал: «Я почему такой живучий? Наверное, потому, что мамаша моя пошла в погреб за квашеной капустой и там меня семимесячного родила, а потом выходила, вырастила…» Справедливость этих слов можно проверить на таком факте: помимо Николая, в семье Крючковых было еще семеро детей, однако шестеро из них впоследствии скончались.

Отец нашего героя – Афанасий Крючков – работал грузчиком на Трехгорной мануфактуре, ежедневно таскал на себе огромные тюки. Тяжелая работа подорвала его здоровье, и он рано умер. После этого его коллеги по работе взяли шефство над его многодетной семьей и чем могли помогали вдове – Олимпиаде Федоровне (она работала ткачихой на той же Трехгорке). Чтобы поддержать семью, вынужден был пойти работать на Трехгорку и 9-летний Коля Крючков (он накладывал специальные рисунки на ткани).

В стране тогда бушевала гражданская война, царили голод и разруха. По воспоминаниям самого Крючкова, в детстве он был отчаянным мальчишкой, дворовым хулиганом и вполне мог «загреметь» в беспризорники. Однако судьба оказалась к нему благосклонна. В 14-летнем возрасте он поступил на учебу в ФЗУ на Трехгорке и обучался там по профессии гравера-накатчика. Училище он закончил успешно и получил девятую высшую категорию рабочей сетки. В те же годы Крючков стал участвовать в художественной самодеятельности, его таланты обращали на себя внимание. Чего он только не умел: и играть на гармони, и петь, и плясать (особенно лихо бил чечетку). Его театральный дебют состоялся в 1927 году в пьесе-монтаже «1905 год», где Крючков сыграл сразу три роли: рабочего-революционара, пристава и торговца-лоточника. По словам очевидцев, роль пристава в исполнении 16-летнего Крючкова была особенно колоритна и смешна.

В 1928 году Крючков поступил в студию при Театре рабочей молодежи (ТРАМ), где учился актерскому мастерству у Н. П. Хмелева, И. Я. Судакова и И. А. Савченко. Мать была недовольна выбором сына, так как всегда мечтала видеть его при солидной должности, а не в роли комедианта. Однако Крючков, играя на сцене студии, продолжал работать и на Трехгорке и практически содержал семью.

В 1930 году, закончив учебу в студии, Крючков был принят в труппу ТРАМа (он находился в том здании на Сретенке, где позднее открылся кинотеатр «Уран»). Надо отметить, что это были годы наивысшего взлета этого театра, во главе которого стоял приехавший из Ленинграда режиссер Ф. Ф. Кнорре (в прошлом – артист Московского цирка, акробат). Именно при нем ТРАМ стал одним из самых популярных в Москве, превратившись в молодежно-публицистический. Наибольшей популярностью у зрителей пользовались тогда спектакли: «Выстрел», «Жена товарища», «Целина».

19-летний Крючков в ТРАМе был занят лишь в эпизодических ролях. Самыми заметными работами молодого актера были в тот период роли в двух спектаклях: «Московский 10. 10», где он играл Сашку-сезонника, и «Зови, фабком!». Именно в последнем спектакле его и заметил осенью 1931 года кинорежиссер Борис Барнет, который предложил Крючкову попробовать себя в кино. В фильме «Окраина» актер должен был сыграть небольшую роль Сеньки-сапожника. Как вспоминал позднее сам Николай Крючков: «Когда я начал пробоваться на эту роль, то показалось мне самому, что всю жизнь только ремеслом сапожника и занимался. Только молоток у меня был в левой руке – левша я… Я считаю, что мне повезло, ведь моим первым кинорежиссером был этот талантливейший человек».

Фильм «Окраина» вышел на экраны в 1933 году и имел большой успех у зрителей. Год спустя его отправили на кинофестиваль в Венецию, где он был отмечен почетным призом. Таким образом дебют Крючкова в кино оказался на редкость удачным. Поэтому их содружество с Б. Барнетом продолжилось и дальше. В 1934 году режиссер вновь пригласил Крючкова на роль в своем следующем фильме «У самого синего моря». На этот раз это была комедия, и нашему герою в нем досталась одна из центральных ролей – роль Алексея.

После этого фильма Крючкова заметили. Предложения сниматься посыпались на него со всех сторон. И он никому не отказывал, не гнушаясь играть даже отрицательных героев. За последующие четыре года он снялся в фильмах: «Частный случай» (1934), «Возвращение Максима» (1937), «Человек с ружьем», «Комсомольск», «На границе» (все – 1938). Во время съемок одного из фильмов с Крючковым произошла неприятная история.

В 1936 году режиссер Михаил Ромм приступил к съемкам фильма «Тринадцать». Картина была о советских пограничниках, которые вступили в неравный бой с бандой басмачей в пустыне Каракумы. Роль командира отряда пограничников досталась в этом фильме нашему герою (Ромм познакомился с ним через свою будущую жену Елену Кузьмину, которая была партнером Крючкова в двух фильмах Б. Барнета). Снявшись в этом фильме, который с выходом на экраны в 1937 году стал самым кассовым фильмом сезона, Крючков вполне мог прославиться на несколько лет раньше. Однако этого не произошло, и виноват был в этом сам актер. Что же произошло? Об этом рассказывает Э. Савельева: «Страшнее желудочной инфекции на съемках «Тринадцати» оказалась опасность «зеленого змия». Объявили первый съемочный день (13 апреля 1936 г.) Для всей группы этот день был праздником. Люди вышли с утра в торжественном настроении. А актера, игравшего роль командира отряда, – нет. Кинулись искать. Выяснилось, что он «не в форме». Играть не может. И так несколько раз. И дело было не только в нем. Актер этот уже был видной и влиятельной фигурой в кинематографическом мире. Молодежь начала ему подражать. Появилась угроза, что коллектив может распасться.

И вот тут Ромм проявил удивительную волю и энергию организатора. Он выстроил всю группу в ряд. Сам встал перед нами, какой-то особенно подтянутый, строгий, собранный. Несвойственным ему обычно тоном он «отдал приказ» об откомандировании бойца такого-то в Москву за нарушение воинской дисциплины. Ромм занял правильную позицию и вовремя принял единственно верное решение, от которого зависела судьба всей нашей работы. После этого установился порядок: актеры всегда выходили на съемку в форме и вовремя. Каждый думал: раз уж с «этим» он так поступил и не побоялся, то что же будет с нами, еще не такими известными.

Так и получилось, что в фильме бойцов в отряде осталось двенадцать. Но это незаметно. Ведь никто же не будет считать до тринадцати на экране, даже когда отряд выстраивается в цепочку».

Читатель, видимо, догадался, что человеком, отчисленным из группы за пьянство, оказался наш герой – Крючков. Почему же он не сумел побороть в себе искушение «зеленым змием»? Дело в том, что страсть к алкоголю проснулась в Крючкове довольно рано – еще подростком на Трехгорке он приучился пить наравне со взрослыми. Поначалу он просто подражал старшим товарищам, бравировал своим умением выпить много и не опьянеть. Затем баловство переросло в привычку. И покончить с ней раз и навсегда Крючкову уже не удавалось. В дальнейшем эта пагубная страсть еще не раз поставит артиста в трудное положение на съемочной площадке, хотя ему многое будут прощать из-за огромной популярности в народе.

Между тем конфликт на съемках «Тринадцати» почти не сказался на творческой занятости Крючкова. Его продолжали активно снимать другие режиссеры. От роли к роли актер накапливал необходимый опыт, рос в своем мастерстве и терпеливо ждал своего «звездного часа». И он наступил в середине 1938 года, когда режиссер Иван Пырьев предложил Крючкову главную роль в своем новом фильме «Трактористы» (роль Клима Ярко). Его партнершей в картине должна была стать жена режиссера Марина Ладынина, восходящая звезда советского кино.

Натурные съемки снимались летом 1938 года в степи на берегу Южного Буга в деревне Гурьевка. Актерский коллектив подобрался на редкость дружный и сплоченный, особенно среди мужчин. Кроме Крючкова, в фильме снимались уже популярный Петр Алейников и дебютант Борис Андреев. Именно эта троица задавала тон на съемочной площадке, и порой с ними не мог справиться даже такой решительный режиссер, как Пырьев. Очевидцы рассказывают, что в перерыве между съемками картины произошел такой эпизод. Крючков, Алейников и Андреев внезапно заспорили, кто из них больше выпьет водки. Крючков заявил, что ему ничего не стоит опорожнить разом десять (!) стопарей и не опьянеть. В ответ коллеги подняли его на смех, назвав трепачом. И тогда Крючков, на глазах у ошеломленных товарищей, одну за другой опрокинул в себя заявленные десять стопок, сказал: «Ну как?» – и тут же ушел спать. Больше с ним на этот счет никто не спорил.

Когда фильм «Трактористы» в 1939 году вышел на экраны страны, его ждал небывалый зрительский успех. Песни «Три танкиста», «Здравствуй, милая моя» и «Броня крепка и танки наши быстры…» запела вся страна. Все актеры, исполнявшие главные роли в картине (М. Ладынина, Н. Крючков, П. Алейников, Б. Андреев), мгновенно стали всесоюзными знаменитостями, и в 1941 году все четверо станут лауреатами Сталинской премии. Наибольшая популярность и любовь зрителей достались Николаю Крючкову – его Клим Ярко стал одной из самых популярных личностей в советском довоенном кино. С него буквально брали пример в повседневной жизни миллионы молодых людей.

На съемках «Трактористов» Крючков познакомился с юной студенткой ГИТИСа Марией Пастуховой. Они полюбили друг друга и после окончания работы над картиной поженились. Свадьбу справляли в новой комнате в одной из коммуналок, куда Крючков перебрался из общежития Трехгорки накануне торжества. Со стороны жениха было не так много приглашенных, в то время как невеста привела с собой почти весь свой студенческий курс.

После шумного успеха «Трактористов» приглашения сниматься посыпались на Крючкова как из рога изобилия. Один за другим выходят фильмы с его участием: «Выборгская сторона», «Ночь в сентябре» (оба – 1939-й), «Яков Свердлов», «Член правительства» (оба – 1940-й), «В тылу врага», «Свинарка и пастух» (оба – 1941-й). В последнем фильме Крючкову досталась роль, тогда мало присущая его актерскому имиджу – шалопай Кузьма. Как вспоминал сам актер: «Когда я начал сниматься в этой картине, ко мне заявился «под градусом» мой друг Василий Сталин и начал орать, чтобы я не смел играть эту роль, не похабил мои прежние образы, любимые народом. Грозился даже «сослать в Сибирь». А я ему в ответ пропел: «А я Сибири, Сибири не боюся, Сибирь ведь тоже русская земля». Утром он звонил, извинялся».

Вскоре после начала съемок фильма «Свинарка и пастух» началась война, и Пырьев собирался приостановить работу. Однако руководство запретило ему это делать, мотивируя тем, что именно комедия необходима сейчас советскому народу. Все лето и начало осени картина снималась под разрывы вражеской канонады. Наконец 12 октября фильм был сдан руководству кинокомитета, а уже 14-го «Мосфильм» срочно был эвакуирован в Казахстан.

С первых же дней войны Крючков стал проситься на фронт, однако военком уговорил его остаться. «Снимаясь в кино, вы принесете Родине не меньше пользы, чем на фронте», – сказал он актеру. И Крючков с головой ушел в работу. В 1942 году он снимался одновременно в пяти картинах: «Котовский», «Фронт», «Антоша Рыбкин», «Во имя Родины» и «Парень из нашего города». Последний фильм стал одним из самых популярных в годы Великой Отечественной войны. Во время работы над ним Крючков свалился от истощения и попал в госпиталь. Но долго лежать там не позволяли обстоятельства, и, едва поправившись, актер вновь вернулся на съемочную площадку.

В том же 1942 году Крючков должен был вместе со своими давними партнерами по фильму «Трактористы» Б. Андреевым и П. Алейниковым сняться в эпизоде «Три танкиста», вошедшем затем в «Боевой киносборник № 8». Однако приехать на съемку Крючков не сумел, и его роль сыграл Марк Бернес… чем вызвал немало пересудов среди зрителей.

В 1945 году разладилась семейная жизнь актера: от него ушла жена Мария Пастухова. Вполне вероятно, что повод дал сам актер, который тогда увлекся другой женщиной. Ею была молодая актриса Алла Парфаньяк (она была студенткой Щукинского училища), с которой Крючков встретился на съемках фильма «Небесный тихоход», где она играла одну из главных ролей. По выходе фильма на экраны его сильно ругала критика (мол, нельзя так легкомысленно показывать войну) и… восторженно принимала публика. В прокате 1946 года картина заняла 2-е место, собрав на своих просмотрах 21,37 млн. зрителей.

В том же году Крючков мог бы сняться еще в одном бестселлере – фильме «Подвиг разведчика». Режиссер картины Б. Барнет, который, как помнит читатель, открыл Крючкова для советского кинематографа, решил именно ему доверить роль советского разведчика майора Федотова. Однако в самый последний момент новая творческая встреча режиссера и актера внезапно не состоялась. На главную роль в фильме был приглашен Павел Кадочников.

В послевоенные годы советский кинематограф переживал не лучшие свои времена, и фильмов тогда снималось очень мало. Однако, даже несмотря на это, Крючкову удавалось не просиживать дома без работы. В те годы на экраны вышли следующие фильмы с его участием: «Машина 22–12» (1947), «Щедрое лето» (1951), «Максимка» (1953). Однако только роли в двух фильмах приносят актеру творческое удовлетворение: в «Максимке» и в картине «Звезда». Этот фильм был снят еще в 1948 году, однако на экраны страны вышел только в 1953-м. Почему? Вот что говорит по этому поводу сам Николай Крючков: «В этом фильме Сталину не понравилось, что мой герой – сержант Мамочкин – перед тем, как взорвать себя, говорит «Вот так вот», а не «За Сталина». И картину запретили…»

В 1953 году Николай Крючков вступает в ряды КПСС.

С середины 50-х творческая активность Крючкова продолжает поражать зрителей. Например, в 1954 году он снимается сразу в четырех фильмах, в 1956-м – в пяти. Правда, большинство из этих ролей не принесли актеру нового успеха, но они не позволили зрителю забыть об этом актере (как это произошло, например, с П. Алейниковым, М. Ладыниной, В. Марецкой и др.). В конце 50-х лишь два фильма, в которых снялся Крючков, вновь пробудили к нему интерес критиков и зрителей. Это: «Дело Румянцева» (режиссер И. Хейфиц, 6-е место в прокате – 31,76 млн. зрителей) и «Жестокость» (режиссер В. Скуйбин, 12-е место – 29 млн.).

В 1957 году распался и второй брак Крючкова: Алла Парфаньяк ушла от него, забрав с собой сына (она затем стала женой Михаила Ульянова). Оставшись один, актер вскоре переехал в однокомнатную квартирку (11 метров) на первом этаже в центре Москвы. Туда же он привел и свою третью жену – заслуженного мастера спорта Зою Кочановскую. С нею он познакомился в 1959 году, когда снимался в фильме «Домой». После свадьбы им обещали дать новую квартиру, однако въехать в нее молодоженам было не суждено. Вскоре произошла трагедия. Рассказывает А. Аршанский: «Мы возвращались из экспедиции в Ленинград, ехали втроем в «газике». В центре города Зоя попросила ее подождать, она хотела купить помаду. Мы остановились, она перешла улицу, купила губную помаду, и, когда возвращалась обратно, на наших глазах, в трех метрах от нас, ее сбил военный «Студебеккер». Умерла она у нас с Крючковым на руках. А спустя два дня мы летели вдвоем в грузовом самолете, только мы и гроб, который болтался по самолету».

Николай Крючков после этой трагедии с трудом приходил в себя. Его друзья, боясь за него, неотступно были с ним рядом. Постепенно боль утихла, а через два года после этого актер встретил свою последнюю любовь – на съемках очередного фильма он познакомился с 30-летней ассистенткой режиссера Лидией Николаевной. Вот что она вспоминает об этом: «Однажды во время обеда он пригласил меня сесть к нему за столик. Я ответила, что мне некогда, потому что много работы. Оказывается, нашлись доброжелатели, которые сказали Николаю Афанасьевичу, что я «занята», и даже назвали фамилию мужчины из съемочной группы. А Крючков сам был человеком прямым, откровенным и потому всем верил. Когда я об этом узнала, то объяснила, что его ввели в заблуждение.

Вскоре Николай уезжал на съемки в Сочи и перед этим сказал, что я ему нравлюсь и он обязательно ко мне вернется. Накануне своего отъезда он решил устроить застолье. Я считала, что это только повредит его здоровью. Но Николай настоял на своем, и я в знак протеста на застолье не пришла. Тогда Крючков разыскал меня и сказал: «Этот вопрос мы отрегулируем, дело в другом. Сделай так, чтобы, когда я вернулся, не было разговоров, ранящих мне душу». Я ответила, что если он будет все время со мной, то так и будет…

Он приехал, как обещал, устроил мне день рождения, сделал предложение и уехал обратно на съемки. Перед ноябрьскими праздниками 62-го он возвращался в Москву из Сочи, а я – из Канева. Наши поезда расходились по расписанию на два часа. Он оказался дома раньше. Когда я приехала, Николай сразу позвонил и сказал: «Мы с тобой встречаемся завтра и больше никогда не расстаемся». Он предупредил, что, если я его обману, это будет его самым большим огорчением. По его словам, во мне он нашел то, что искал…

Когда мы решили пожениться, только моей сестре не понравилось, что он старше меня на девятнадцать лет. А мама мне доверяла, считала меня достаточно серьезным человеком. Брат просто любил Крючкова как актера. При первой же встрече все они были им очарованы. Он излучал столько обаяния, что разница в возрасте абсолютно не чувствовалась…

Когда мы поженились, у него была однокомнатная квартира на первом этаже, у меня комната. Мы съехались…»

В этом браке у них вскоре родилась девочка, которую назвали Эльвирой.

В 60 – 70-е годы Крючков продолжал сниматься в кино, был занят в нескольких спектаклях Театра-студии киноактера. В 1965 году ему наконец было присвоено звание народного артиста СССР. Он был, что называется, «живой легендой» советского кино, и любой режиссер почитал за честь для себя пригласить его хоть на маленькую, но роль в своей очередной картине. На многочисленных всесоюзных кинофестивалях Крючков был почетным членом жюри, часто представлял советское кино за рубежом. Однако, даже несмотря на огромную популярность этого актера в народе, иногда и ему приходилось быть жертвой элементарного хамства. Рассказывает актер В. Сошальский: «В Ялте снимали фильм «Матрос с «Кометы». Я жил в доме отдыха ВТО, а Крючков – народный артист Союза, лауреат всех мыслимых премий – в самой дорогой гостинице на набережной. Вдруг однажды звонит мне: «Мальчик, черно…ые приехали, интуристы! И Крючкова выселяют из номера на два дня. Меня выставляют! Но я – пожилой человек! Ты поможешь мне вынести чемодан?» – «Куда?» – «Вниз, в кочегарку, – отвечает Крючков. – Там у меня знакомая…» – «Так, может, ко мне, в мой номер?». – «Нет, с ней мне будет уютнее…»

Пришел я, взял его чемодан, отнес вниз… «Спасибо, мальчик, ты мне больше не нужен, – поблагодарил дядя Коля. – Придешь, когда эти уедут».

Николай Афанасьевич был одним из любимейших в стране киноактеров, однако студия платила за него рублями, а эти «черно…ые», как он их назвал, платили долларами».

Наиболее удачными работами Крючкова в кино в 70-е годы можно считать фильмы: «Адрес вашего дома» (1972), «Горожане» (1976-й; после этого фильма, где Крючков сыграл водителя такси, его избрали почетным московским таксистом) и «Осенний марафон» (1979).

В 1980 году Николаю Крючкову было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

О том, каким Крючков был в повседневной жизни, рассказывает его жена Л. Н. Крючкова: «Он всегда считал, что на рынок и обратно я должна ездить только на машине, а не на троллейбусе. Я могла пригласить кого-то помочь убраться в квартире, постирать белье. Он всегда говорил, что если мне тяжело, то надо нанять кого-то. Всегда спрашивал, в чем я нуждаюсь. Однажды случился смешной эпизод. На вопрос Николая Афанасьевича, что мне требуется, я ответила, мол, об этом я его не попрошу. Он: «Почему?» – «Да хлеб мне нужен». Он: «Принесу». Я удивилась: «Что ж, ты в булочную пойдешь?» Муж: «Почему? Я сейчас приду в театр, любого молодого актера попрошу, и он мне хоть десять батонов принесет».

По магазинам он не ходил. Когда заказы бывали, всегда приносил. Холодильник он не открыл ни разу, чайник ни разу не поставил. Но зато и не предъявлял никаких претензий. Если меня нет, то он подождет, и на все один ответ: «Не имеет значения». Нет обеда – будет спокойно смотреть телевизор или читать газету – ждать меня…»