Текст книги "Алла Пугачёва. 50 мужчин Примадонны"

Автор книги: Федор Раззаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Оскорбленный поэт. Леонид Дербенев

Дербенев долгие годы работал с композитором Александром Зацепиным и, когда тот познакомился с Пугачевой, естественно, тоже стал сотрудничать с нею. Причем, если для Зацепина это были чисто деловые отношения, то Дербенев по-настоящему подружился с молодой певицей. И даже познакомил ее со своею супругой Верой Ивановной. Последняя вспоминает:

«В нашу квартиру на проспекте Мира Алла добиралась на общественном транспорте из Кузьминок. Своей машины у нее не было, несмотря на то что она уже была достаточно популярна: в 1975 году она приняла участие в международном фестивале песни «Золотой Орфей» в Болгарии и получила Гран-при за «Арлекино».

Помню, как-то мы с Аллой сидели у нас на кухне, ели суп, и вдруг Алла спрашивает: «Вера, что мне делать? Ко мне пачками приходят письма от девочек-провинциалок. Все интересуются, какой я пользуюсь косметикой, и просят что-нибудь им выслать. Да я бы им все отдала, но мне неудобно, ведь я крашу губы дешевой польской помадой, да и тушь у меня отечественная». Вот такой была Алла – милой и обаятельной. В еде она тоже была неприхотлива. Могла есть черный хлеб с маслом и запивать водой…

Мой муж относился к ней как к собственному ребенку. Только в последние годы они стали общаться на равных.»

Именно Дербенев расстроил помолвку Пугачевой с Константином Орбеляном, а также познакомил ее со вторым мужем – Александром Стефановичем. Правда, потом поэт сильно жалел о своем последнем поступке, поскольку с появлением возле певицы этого кинорежиссера их отношения постепенно разладились. И виной всему было уязвленное самолюбие. Именно Стефанович стал подталкивать Пугачеву к тому, чтобы «расширять горизонты» – исполнять песни на стихи других поэтов, в том числе классиков (В. Шекспира) и поэтов из числа запрещенных, вроде Осипа Мандельштама. А чуть позже грянул скандал с вымышленным Борисом Горбоносом, когда Пугачева разругалась с Зацепиным. Дербенев занял сторону последнего, хотя последней каплей, переполнившей его терпение, была другая история.

Она произошла в августе 1978 года, когда Пугачева отправилась на конкурс в Сопоте, где завоевала Гран-при – «Янтарного соловья» – за песню Бориса Рычкова и Леонида Дербенева «Все могут короли» (причем песню исполнила с воспалением легких). Помимо статуэтки «Соловья» победительнице вручили денежный приз – 20 тысяч злотых. Эти деньги требовалось поделить на троих авторов песни: композитора, поэта и исполнителя (кстати, Рычкова и Дербенева на фестиваль не выпустили родные «органы»). А Пугачева возьми и по доброте душевной сделала широкий жест – отдала все деньги в фонд строительства «Международного центра здоровья детей». Однако это задело авторов песни, которые посчитали, что прежде чем распоряжаться чужими деньгами, она должна была поставить в известность и их. Оба были не против помочь больным детям, но их задело другое: получалось, что власти не пустили их на фестиваль, а они им за это еще и деньги подарили. В итоге разгорелся нешуточный скандал, который имел далекие последствия. И снова послушаем В. Дербеневу:

«Алла заявила: «Денежный приз у меня украли – когда заработаю, отдам в рублях». Рычков позже взял положенную ему часть денег, а Дербенев отказался. На тот момент он собирался ехать в Польшу и очень рассчитывал на эти злотые. Вот тогда они с Аллой страшно разругались. Леониду Петровичу не понравилось, что Алла начала ему врать.

Более того, в этом же году должна была выйти пластинка Пугачевой с песнями Дербенева на музыку Зацепина. Название – «Все могут короли» – было оговорено заранее. Но в последний момент Стефанович сменил название на «Зеркало души». На тот момент супруг Пугачевой уже целиком «управлял». Более того, этот альбом задумывался как авторская работа Зацепина и Дербенева. Однако когда пластинка вышла, на ней оказалось несколько песен, автором которых числился все тот же Горбонос. Алла вставила туда эти песни без ведома Дербенева и Зацепина.

В 1979 году в газете «Московский комсомолец» в рубрике «Звуковая дорожка» подводили итоги года. Лучшей певицей стала Алла Пугачева. Лучшим поэтом-песенником назвали Леонида Дербенева. Лучшим композитором после Давида Тухманова был Александр Зацепин. И в этом же газетном выпуске Алла дала небольшой комментарий, который потряс Дербенева. «К сожалению, я должна распрощаться с Дербеневым и Зацепиным, больше их репертуар я петь не буду», – говорилось в заметке. Алла всегда была человеком слова. В следующие восемь лет она действительно не исполнила ни одного их хита. Дербенев, в свою очередь, в последующем интервью сообщил: «Мои планы больше с Пугачевой не связаны».

Вот так жестко, без обсуждения проблемы, они поставили крест на своих отношениях. Они решили, что смогут обойтись друг без друга. И действительно обошлись. У Аллы появились Паулс и Резник, Дербенев стал раскручивать Распутину и Киркорова. Хотя, надо заметить, Леня тяжело переживал этот разрыв.»

В течение восьми лет Пугачева и Дербенев не общались. Но в 1987 году легендарный поэт устроил в Театре эстрады свой первый и единственный творческий вечер. Пригласил на концерт и Пугачеву. И та согласилась. Всех зрителей, собравшихся в тот день в зале, до глубины души покорил эпизод, когда Пугачева, Дербенев и Зацепин, обнявшись, стояли на сцене. Дербенев даже расплакался от счастья. Он тогда даже произнес: «Господи, какие же мы дурные были, зачем нужны все эти амбиции? Сколько было упущено времени, столько не написано песен для Аллы, и все из-за каких-то дурацких обид».

Леонид Дербенев

Увы, но этот эпизод так и остался эпизодом – возобновления сотрудничества так и не последовало. Хотя в середине 90-х Пугачева и Дербенев все-таки посотрудничали: певица написала музыку, а поэт стихи к песне «Бессонница». Прекрасная, скажем прямо, песня, но и этот факт не стал поводом к тому, чтобы Пугачева и Дербенев продолжили сотрудничество. Хотя дружба между ними возобновилась. По словам В. Дербеневой:

«Сначала у Лени обнаружили язву – его положили в больницу при Администрации Президента. Алла с Филиппом навещали его чуть ли не каждый день. Когда выяснилось, что у Лени рак, то врачи решили проводить экстренную операцию. Но у него была редкая группа крови, которую никак не могли найти. «Что делать? – говорил Дербенев. – Япопробую позвонить Пугачевой. Алка все может». И действительно, через несколько часов в больницу доставили нужную кровь. На следующий день ему сделали операцию. Однако Леня прожил после этого недолго – 22 июня 1995 года он скончался.

После смерти директор Пугачевой лично занимался организацией поминок, а организацию сорока дней взяла на себя Маша Распутина. Из-за нее потом разгорелся скандал на вечере памяти Л. Дербенева. Киркоров и Пугачева должны были выступать, но за два дня до концерта заявили, что Филипп уехал в Питер на запись новых песен.

Концерт должны были транслировать по РТР, однако Алла запретила снимать выступления, так как она решила два года не появляться на экране. Мне было неудобно перед артистами, ведь концерт был благотворительный, все работали бесплатно, а телетрансляция – единственная возможность отблагодарить их. Алле было все равно. Пришлось уступить Пугачевой. Однако когда за несколько часов до начала концерта яприехала в Театр эстрады, организаторы мероприятия сообщили мне, что Пугачева отказалась принимать участие в этом концерте и уехала… А ведь она должна была вести это мероприятие, сценарий писался специально под нее.

Но концерт все-таки состоялся, а когда объявили исполнителей, задействованных в концерте, зрители стали кричать: «Пугачеву давай! Где Пугачева?!» Тогда на сцену вышел Лев Лещенко и обратился к залу: «Алла Борисовна по неизвестной никому причине отказалась выступать. Но ведь это вечер памяти Леонида Дербенева. Почитатели Пугачевой, пришедшие на концерт только ради нее, могут обратиться в кассу и получить свои деньги обратно». Из зала ушло только несколько человек.

Причиной отказа Пугачевой стала Маша Распутина. Когда Алла узнала, что финальную песню «Я вернусь» исполнит Распутина, она послала всех на три буквы и удалилась. А через несколько месяцев сама позвонила мне. И здесь всплыл всеми забытый спонсор Снустиков. Пугачева достаточно грубо разговаривала со мной, оскорбляла меня и даже угрожала. Из ее слов я поняла, что у нее вымогали какие-то деньги, ссылаясь на меня. Это могло быть связано с тем самым фондом «Аленький цветочек», который в свое время спонсировал Киркорова. И теперь они решили вытребовать деньги у Филиппа. Но я здесь была ни при чем! Позже мы встретились с Кир коровым, я попыталась установить истину, но Филипп сказал: «Алла Борисовна – женщина, которая не будет ни у кого и никогда просить прощения, даже если она понимает, что не права». Эх, сесть бы нам тогда с Аллой, взять два пол-литра – с одним не разберешься – и все выяснить. Но ей, наверное, этого не надо.»

Неуживчивый композитор. Эдуард Ханок

В китайском гороскопе сказано, что люди, рожденные в год Быка, часто пленяются людьми, рожденными в год Дракона, но очень быстро это пленение рассеивается и наступает разочарование. Именно это и произошло с Аллой Пугачевой (Бык) в ее отношениях с композитором Эдуардом Ханком (Дракон – 1940 год рождения). Хотя их мимолетное творческое сближение и подарило советской эстраде два превосходных хита: «Песня первоклассника» («То ли еще будет»; стихи – И. Шаферан) и «Ты возьми меня с собой» («Песенка журавлика»; стихи – И. Резник).

Ханок родился в Казахстане в семье военного. Однако школу будущий композитор закончил в Бресте. После чего поступил в Минское музыкальное училище имени М. И. Глинки. Этого ему показалось мало, после чего в конце 60-х он присовокупил к этому музыкальному диплому еще один – Московской консерватории имени П. И. Чайковского. Именно во время учебы в последней Ханок увлекся написанием эстрадной музыки, родив на свет два несомненных шлягера: «Зима» (слова – С. Островой, исполнитель – Эдуард Хиль) и «Верба» (слова – Ю. Рыбчинский, исполнитель – ВИА «Самоцветы). Вся страна тогда распевала «Потолок ледяной, дверь скрипучая…», сделав из 30-летнего Ханка популярного композитора.

Именно благодаря поэту Сергею Островому Ханок впервые живьем увидел Аллу Пугачеву. Правда, тогда она была еще мало кому известной певицей. Дело было в 1972 году на телепередаче, посвященной поэзии С. Острового (первую песню на его стихи Пугачева исполнила в 1966 году – это были «Дрозды» на музыку В. Шаинского). Вскоре после этой встречи в репертуаре Пугачевой (она тогда пела в дуэте с Юлием Слободкиным) появилась первая песня Ханка – «А я говорю».

Вторая встреча Пугачевой и Ханка произошла в 1978 году, когда Алла Борисовна уже гремела на всю страну. Впрочем, Ханок тоже гремел, написав несколько шлягеров для разных исполнителей. В 70-е «громче» всего звучали его песни «Разговоры» (стихи – Г. Серебряков) в исполнении Марии Пахоменко, «Качели» (стихи – В. Харитонов) в исполнении Льва Лещенко и «Спорит Вологда и спорит Кострома» (стихи – И. Шаферан) в исполнении ВИА «Пламя». Однако именно новая встреча с Пугачевой вознесет Ханка на «вторую волну» его популярности (по его же собственной теории).

В 1978 году Пугачева включила в свой репертуар две его песни: «То ли еще будет» («Песенка первоклассника») (стихи – И. Шаферан) и «Ты возьми меня с собой» («Песенка про журавлика») (стихи – И. Резник). В том же году Пугачева взяла Ханка на гастроли в Тольятти. Сам композитор вспоминает об этом следующим образом:

«В марте 78-го мы работали над песней «То ли еще будет» и уже назначили день записи. Ясобрал музыкантов, оплатил студию – сидим, ждем. А Алла забыла о записи и не явилась! После этого (в апреле) уехала на гастроли в Тольятти и неожиданно вызвала туда меня. Встретили меня просто по-королевски, поселили в шикарном номере. А тут и она приехала с концерта. Ярванулся к ней. Она меня сразу остудила – взглядом, отношением. Молча так посмотрела, что я отскочил, как ошпаренный. Больше я к ней не подходил, и никаких репетиций, естественно, не было…

В Тольятти я принял участие в одном или двух концертах вместо абсолютно потерявшего «творческую форму» одного из ее друзей. Тогда во Дворцах спорта выступление звезды обязательно подавалось в соответствующем антураже, и хотя Пугачева, кажется, первая эту традицию поломала, уже тогда чувствовалось, что ей вся эта «тусовка» была в тягость.

В нашем общении сразу же наметилась линия «и не друг, и не враг, а так», к тому же я заметил у нее черту, которую потом обнаружил у себя: она не любит так называемых лобовых отношений. Встречаясь с новым человеком, Алла вначале возводит между ним и собой как бы стену, выпуская невидимые шипы, а потом уже «стелет розы».

Находясь в тольяттинской гостинице, я вдруг вспомнил об одной простенькой песенке, связанной с моей неудачной работой на «Беларусьфильме». «Журавлик» был написан для телефильма «Зеленые фрегаты», но так никуда и не пошел, и, рискнув показать его Пугачевой, я неожиданно выиграл: она тут же села за инструмент и предложила свой (как оказалось, лучший) вариант этой песни. Так появились две наши первые и последние совместные работы: «То ли еще будет, ой-ей-ей…» и «Я хочу увидеть море, голубое, голубое.».

Правда, была еще песня «Солнышко смеется, ярко светит детям» – ею, если не ошибаюсь, в 79-м году дебютировала в передаче «Веселые нотки» Кристина, а за сценой, чтобы не вызвать переполоха, пряталась ее именитая мама.

Уже перед окончанием тольяттинских гастролей я зашел к Алле в номер. Она приехала с какого-то приема и была настроена очень благодушно. На столе лежало огромное по тем временам количество денег – сиреневые двадцатипятирублевки. Вдруг Алла поворачивается ко мне и спрашивает: «Ханок, ты сколько дней уже здесь?». Яотвечаю: «Семь!». Она говорит: «У нас в коллективе рабочий день стоит 25 рублей». С этими словами берет со стола деньги и отсчитывает мне семь бумажек по двадцать пять…».

Этот эпизод хорошо демонстрирует то, как изменилось материальное положение Аллы Пугачевой за каких-нибудь семь-восемь лет. Если в начале 70-х она была малооплачиваемой артисткой, получавшей всего 7 рублей за концерт, то теперь, что называется, «купалась в деньгах». Поэтому смешно слышать сегодня расхожую басню о том, что, дескать, советская власть недоплачивала поп-звездам. Да, с нынешним «денежным развратом» то время, конечно, не сравнить. Однако по советским меркам эстрадные звезды получали большие гонорары. Достаточно привести лишь несколько примеров. Об Алле Пугачевой мы уже говорили, поэтому послушаем других.

Эдуард Ханок

Александр Градский: «Начиная с 1975 года я был одним из, может быть, двух-трех самых высокооплачиваемых артистов во Дворцах спорта. Мне платили 400–500 рублей за концерт (средняя зарплата в СССР тогда равнялась 130–150 рублям, причем цены были достаточно низкие. – Ф. Р.). Яполучал полторы тысячи рублей в день за 3 двухчасовых концерта в трехоктавном диапазоне.».

Игорь Гранов (руководитель вокально-инструментального ансамбля «Голубые гитары»): «Грех жаловаться – зарабатывали мы по советским меркам очень и очень прилично. Ядо сих пор внутренне возмущаюсь, когда заводят разговоры про партийную власть, что всех она душила и «не пущала». Да не было этого! Мы и зарабатывали, и жили хорошо, и за границу ездили. Да, за такую жизнь надо было бороться, но нужно было немного головой думать..

Но вернемся к Алле Пугачевой и Эдуарду Ханку. Последний вспоминает:

«В 79-м Пугачева возобновила сотрудничество с Ильей Резником – поговаривали, из-за спора за авторство какой-то песни они разругались вдрызг. Это впоследствии навело меня на мысль о справедливости выражения: «От любви до ненависти (и обратно) один шаг», ибо годом ранее, собираясь записывать «Песенку про журавлика» (на стихи Резника), она буркнула мне что-то вроде: «Чтобы на записи я этого Резника не видела». В общем, это не столь важно – главное, что их альянс привел к совместному суперхиту и Пугачева наконец заставила народ запеть: до этого ее песни в основном слушали.

Кстати, именно в этот период Алла увлеклась сочинением музыки, но, сидя на репетициях ее новой программы и слушая, как «где-то за городом, очень недорого папа купил автомобиль», я ощущал некую искусственность, наигранность этой песни.»

Во многом именно из-за того, что Пугачева увлеклась композиторством, она прервала свое сотрудничество с Ханком. Впрочем, были, судя по всему, и какие-то иные причины этого: то ли личностные, то ли творческие (новые песни Ханка не удовлетворяли вкусы певицы).

Между тем спустя два десятилетия Ханок вновь напомнил о себе Пугачевой, причем не с самой лучшей для нее стороны. В июле 1998 года он выпустил книгу под выразительным названием «Пу-га-чев-щи-на». В ней он подробно изложил свою «теорию волны». В одном из своих интервью Ханок кратко объяснил свою теорию следующим образом:

«Любой талантливый артист однажды садится на волну. Все начинается с одного шлягера. Если количество шлягеров разрастается в альбомы – это называется волной. Это как в воздух поднимаешься на самолете. Земля отрывается, все люди становятся мелкими, ты становишься важным и большим. Основным в «теории волн» было то, что возможности в разных жанрах ограничены. И будь ты семи пядей во лбу, ничего у тебя дальше не получится. Человек взлетает на свои волны, достигает пика и попадает в творческий климакс.

Временные рамки, когда артист на волне, составляет чистых 5–6 лет. Если в тебе больше волн не заложено, ты одноволновик, то можно только сесть на остаточную волну. Если же и в дальнейшем хочешь быть успешным, нужно либо поменять профессию, либо найти какую-то «фишку», которая будет держать тебя дальше.

Алла Борисовна Пугачева стала для меня наилучшим объектом наблюдения, ибо в ней уместилась вся «таблица Менделеева» советской и российской эстрады, проще говоря, она явилась моделью, которая помогла сформулировать не только закон волны, но и теорию волн в целом. На ее материале я продемонстрировал полный цикл творческого развития человека, хотя, по правде, там не хватает еще некоторых деталей.

С 1975 по 1979-й Пугачева была на первой волне. Первая волна направлена всегда вверх, потому что вы еще карабкаетесь. Есть три категории песен, по которым ее можно измерить, и первая – это, бесспорно, так называемые знаковые суперхиты. Ну, например, «Арлекино», «Все могут короли», «Не отрекаются, любя» – те вещи, без которых Пугачевой бы не существовало. Уберите их – и будет хорошая певица, крепкая, популярная, но той Аллы Борисовны, которую все знают, не выйдет, потому что у нее есть своя надстройка.

Вообще, разговор об Алле я хотел бы начать с хрущевской «оттепели», без которой была бы невозможна вся пугачевская смелость, ведь все, что существовало до середины 50-х, носило строго регламентированный характер: артисты пели, стоя чуть ли не по стойке «смирно» (кроме, пожалуй, Клавдии Шульженко и Леонида Утесова, да ито – в известных пределах).

В профессии так не бывает, чтобы сразу упасть, – есть определенная закономерность, которой и определяется конец волны. У Пугачевой конец первой волны четко обозначен песней «Лето, ах, лето!», которой в 79-м году завершился период ее работы с разными авторами. Затем – годичный перерыв (даже в финале «Песни-80» Аллы Борисовны не было), а дальше – вторая волна: так называемая паулсовско-николаевско-кузьминская, которая дала просто фантастический результат – видишь, на волнограмме черным-черно от названий суперхитов. Так длилось до середины 80-х.

Когда появились «Белая панама», «Робинзон», песни с Кузьминым – это уже начало кризиса. Ведь первая волна идет вверх, а вторая, как правило, держится на одной высоте – это как самолет: скорость набрал, и пассажиры уже балдеют. Наступает, таким образом, самое сильное время, которое, может, и не повторится.

Не случайно я решил поместить в своей книге волнограмму Петра Ильича Чайковского. Чем она отличается от пугачевской? Первая волна у обоих относительно небольшая, а вторая у Пугачевой грандиозная: «Айсберг», «Паромщик», «Без меня тебе, любимый мой»… Но у Пугачевой не было третьей волны. Почему? Да потому что за последние 10 лет у нее появился одинединственный знаковый хит – «Позови меня с собой». Что такое, спросите, знаковый хит? Это песня, которую знают абсолютно все, которая тревожит страну.

Поняв, что третьей волны у нее не будет, Пугачева поменялась. Имидж у нее стал основным. Вначале все заговорили о Кузьмине, потом – о Челобанове, затем – о свадьбе с Киркоровым, теперь все говорят о Галкине. И почти никого уже не интересует, как она поет. Потому что песни в ее жизни занимают очень малое место. Во-первых, она редко их выпускает в отличие от волнового периода, когда шли альбомы за альбомами. Во-вторых, она больше не создала песен, которые по мастерству приблизились к ее великим песням – «Арлекино», «Короли» и другие. Ведь за эти песни ее называют великой певицей. Что касается остальных, то она просто хорошая, крепкая исполнительница – как Валерия, как Долина.»

На эту «теорию волн» Пугачева отреагировала плохо. И с тех пор вычеркнула Ханка из списка рукопожатных людей, а его песни навсегда забыла. Хотя был момент, когда в конце 90-х Ханок пытался восстановить с ней отношения. Но из этого так ничего и не вышло. По словам композитора:

«Однажды в зале «Россия» я даже перед Аллой Борисовной извинялся, хотя так до сих пор и не понял, за что. Видимо, струсил, но, скорее всего, это был лишь короткий момент усталости, «миг между прошлым и будущим». После этого, правда, мне передали, что она заявила: «Предателей не прощаю».

Если Пугачева действительно так сказала, я буду ей благодарен по гроб жизни, потому что предатель на самом деле – это человек, владеющий ценной информацией. Тем самым она подтвердила, что явыдал сведения, представляющие большой интерес, другое дело, перед историей я буду отчитываться сам. Сегодня для меня Пугачева – это уже настолько мелко.»

Отметим, что Ханок просил прощения дважды: в ГЦКЗ «Россия» и в студии телепрограммы «Старый телевизор» на НТВ 2 февраля 2000 года. Причем в студии он встал перед Пугачевой на колени и принес извинения за все свои «наезды» на певицу. Примадонна извинения приняла. Но прошло еще пару лет, и былая вражда возобновилась. То ли извинения были неискренними, то ли прощение ненастоящим. И вот уже в наши дни Ханок говорит следующее:

«Галкин – это ее прибежище: нет личной жизни, но есть друг… Есть обывательское понятие – товарный вид. Где-то я на фотографии недавно увидел ее с Галкиным. Она – старушка, и он – дохлый «миллионер». Идут такие два чмо. грустно смотреть.».