Текст книги "В отчаянных поисках Ники (ЛП)"

Автор книги: Федерико Моччиа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Примерно через час ребята предложили довезти их до центральной станции.

– У нас есть машина. Мы подвезём вас прямо к отбытию поезда.

Волны шёпотом совещаются:

– Ладно, у нас всё равно нет альтернативы.

– Такси.

– Коне-е-ечно, первое, какое проедет мимо.

– Да ну, мне они кажутся милыми, спокойными.

– Да кто их знает.

– Ну да.

– Ой, да их же всего двое. А нас четверо, мы их всухую сделаем, если дойдёт до дела.

Чуть позже, по улицам центра Милана. Пусто. Свет от фонарей и несколько машин навстречу. Вшестером они сидят в немного помятой чёрной Panda. Волны сидят друг на друге. Болтают. Наконец, они на станции.

– Ещё раз спасибо.

– Может, обменяемся номерами?

– Нет, лучше оставить, как есть, мимолётная встреча, отъезд и тихое прощание.

– Что это, поэзия?

– Нет, быстрое свидание.

Девочки оставляют их там, у машины, немного разочарованными, определённо расстроенными из-за четырёх римлянок, появившихся в их жизнях и исчезнувших их них в течение часа.

Побег

Сколько раз ты была готова сбежать. Это было лишь мгновение назад. Хотела, как по взмаху волшебной палочки просто взять и исчезнуть. Без необходимости сталкиваться со всеми этими вопросами, учащённым сердцебиением, страхом не знать чего-то. Эту ночь провела в полусне, ворочалась, представляя себе наихудшие последствия.

Что кто-то узнает правду. Что ты не сделала чего-то, что должна была. Что кто-то или кто-то тебя отвлёк или случилось что-то плохое. Но ты решила идти вперёд и встретиться лицом к лицу с действительностью.

Ники поднимается, уже исследовав каждый уголок матраса. Она хотела бы, чтобы кровать следовала за ней и защищала её следующие три часа.

Её брат уже на ногах. Он всегда кажется совершенно беззаботным. Но, тем не менее, даже он будет задавать вопросы, если что-то заподозрит.

Ники идёт в ванную и апатично умывается. Она сделала бы что угодно, лишь бы стрелки часов показывали на час. Чтобы сейчас был снова день. Чтобы она была свободна и легка.

– Ники, шевелись, ты опаздываешь!

Да уж, думает она, завязывая шнурки. Блин, почему именно я, именно сегодня? Вот бы ещё хоть два дня, хотя бы на следующей неделе. Понедельник. Вот именно, понедельник. Можно сказать, что живот разболелся. Ещё чего, мама ни за что не поверит. Я всегда здорова, как бык. Или сказать правду. Мама, я ничего не учила. Я ничего не поняла. Ага, а что нужно было понять? Это ядерная физика? Латынь. Ведь там нужно было выучить только склонения и перевести слова. Мама, я потеряла учебник, он выпал из рюкзака, пока я ехала на скутере. Причёсываясь перед зеркалом, она прекрасно осознаёт, что актриса из неё никудышная. Мама, я ничего не выучила. Но единственной возможной и непререкаемой реакцией на это может быть лишь один вопрос: «Но ведь ты целых два дня провела на море, занимаясь учёбой?» И открылась бы бездна вопросов, которая привела бы прямо к Тициано Ферро. Святой Тициано Ферро, спаси и сохрани меня. Я ездила в Милан, лишь чтобы увидеть тебя. Сделай так, чтобы училка меня не вызвала. Пожалуйста? Даже ты не можешь поверить мне. Представь себе. Мы два дня провели без крыши над головой. Я каюсь. Я приеду в школу и на входе остановлю училку. Профессор, вчера мне не здоровилось. Я буду в понедельник.

Не пойдёт. Она не поверит. Мне никогда не бывает плохо. Что за чёрт. Если бы хоть была какая-то работа на компьютере, я бы могла сказать, что файл не сохранился и я всё потеряла. «Знаете, профессор, эти компьютеры без автосохранения… что-то происходит, человек отвлекается и забывает сохранить и теряет всё. Но, поверьте мне, моя работа была великолепной!» Только вот такого задания не было. Нужно было только выучить. Только вбить себе в голову эти правила грамматики. Бернардо меня разорвёт. Она убьёт меня. Расчленит меня. Возненавидит на всю жизнь. Помогите мне, пошлите нашествие саранчи, пусть в класс войдут продюсеры и заберут её на «Большого брата» в ту же секунду, как она задаст мне вопрос.

Ники идёт на кухню и берёт кастрюльку с молоком. Наливает его в чашку и высыпает туда хлопья. Она делает всё механически. Так что даже не замечает, что насыпала соль. Она ни на что не обращает внимания.

– Экспериментируешь со вкусами?

– Что?

– Ничего, просто… соль.

– При чём тут соль?

– Вот именно.

Симона берёт солонку, на которой даже есть наклейка «соль», и суёт её под нос Ники.

– Ой.

– Ой. Что с тобой?

– Ничего, мама, просто ночью… да ничего, забей!

– Что было ночью?

На мгновение, всего на миг ей захотелось сказать, что она заболела. Но каким-то образом совесть расставила всё по местам.

– Проголодалась. Ночью захотела есть.

– Надо было встать. Вчера днём вы у Олли занимались?

– Да, да. Мы перекусывали, чай с печеньем и много-много пиццы.

И всё.

Позже, в классе, Ники с первым звонком садится рядом с Дилеттой.

– Я ничего не знаю.

– Ты не учила?

– Нет. За мной приезжал Фабио, хотел, чтобы я послушала его новую песню.

– Весь день?

– Почти. А маме сказала, что буду заниматься у Олли.

– Отлично, ты хоть склонения знаешь?

– Я в них путаюсь, не могу запомнить винительный падеж.

– Восхитительно.

Профессор Бернарди входит почти бесшумно и кидает журнал на стол.

Все вздрагивают от неожиданности. До звонка ещё 2 минуты.

– Доброе утро, – она кладёт журнал на кафедру, но не садится. Как странно. Затем продолжает: – Кавалли и Сильвестри будут рады…

А как иначе. Лучшая трагикомедия всех времён сейчас будет транслироваться прямо у доски.

– Все свободны.

– Это что, такие шуточки у неё? – шепчет Олли на ухо Ники.

– Простите, профессор, в каком смысле?

– Вы не понимаете по-итальянски, Мази? В том смысле, что все свободны. Проекционный зал понадобился другим. Я забыла, что сегодня утром, на первые два урока приезжают люди из Asl, чтобы показать нам документальный фильм по экологической осведомлённости, многое будет из Киотского протокола о климатических изменениях. Очевидно, что теперь вы должны будете сделать письменную работу, распечатанную на компьютере, без плагиата из интернета, иначе я её не приму. Кавалли, Сильвестри, с вами мы обязательно встретимся в понедельник.

Обязательно. Ники не верит своим ушам. Дилетта смотрит на неё. Улыбается. Поднимает большой палец в знак победы. Святой Тициано Ферро, не знаю, как ты сделал это, но спасибо. Теперь вся домашка на компьютере. Я сделаю её безупречно. И сохраню тысячу раз. Конечно, те, кто создал компьютер, просто молодцы, что придумали автосохранение без лишних вопросов. Но я обязательно сохраню и сама.

Все очень быстро выходят из проекционного зала. Но фильм о Киотском протоколе они будут смотреть внимательно. По крайней мере, одна из них.

Одни

Как только появляется возможность. Как только удаётся выкроить свободное время. Проехать километры, чтобы оказаться здесь. У моря. Напротив скал. Наедине с самим собой. Глубоко дышать. Слышать шёпот волн. Ощущать существование параллельной реальности, где сбываются все наши мечты, и никто не может разрушить это. Реальность, которая защищает нас и даёт нам почувствовать себя живыми. И я говорю не о мечтах, здесь нет ничего общего со сном. Это кое-что другое. Это когда мы в своих мыслях возвращаемся в прошлое, к тому, что могли бы сделать, но не сделали. Здесь это происходит. Мы знаем, что в этой параллельной вселенной, пусть и неосязаемой, где нас никто не видит, мы можем получить желаемое, и это – бесконечное чудо фантазии.

Я смотрю на волны. Синие, мягкие, длинные, может, уставшие от своего вечного путешествия. Я вижу, как они приливают и отливают, радостные, полные чего-то большего. Может, частью нас самих. Я думаю и о других Волнах, Волнах во плоти, полных энергии.

Может быть, Ники тоже иногда приезжает на море одна, безо всякой причины, лишь в ответ на далёкий зов. Мне нравится думать вот так. Что иногда, например, субботним днём, ты пересекаешь дистанцию между центром и синевой, между городом и песком, и приезжаешь на своё любимое место, какое есть у каждого из нас. Оно только наше, пусть тут и бывают многие. Но они не могут увидеть в нём того, что видим мы, и потому оно и остаёмся только нашим. И может быть, в моей волне купалась и ты.

Ники смотрит на линию горизонта. Между тем небольшая волна задевает её обувь. Она не убирает ног. В конце концов, это такое невинное нападение. Волна, не поняв этого, быстро возвращается, но словно не хочет полностью промочить кроссовки. Ники остаётся на месте, не чувствуя времени и никуда не торопясь. Думает о сёрфинге, о Максе, о том, как много он ей помогал, всегда на нормальной дистанции, никогда не подразумевая большего. Словно для него она как маленькая сестрёнка, которую он вводит в самый красивый в мире спорт. Она вспоминает о книге, которую он ей подарил. Её написал один сёрфер. Когда Фабио её увидел, то открыл и прочитал посвящение. Он сразу стал выходить из себя.

– Кто это?

– Мой друг-сёрфер.

– И чего он хочет?

– Ничего. Это просто подарок.

Книга называется «По океанскому ветру». В ней есть отрывок, который очень нравится Ники и она часто вспоминает его.

«Моя свобода духа позволяет мне видеть вещи такими, какие они есть, а не такими, каким нас учили видеть их; моя свобода позволяет мне наполнять душу правдой, которая меня окружает. И даёт мне надежду. Потому что, хотите верьте, хотите нет, мир наполнен магией, чудесными местами и мыслями, которые есть у каждого живого существа, которое готово дать жизни шанс… Я понимаю, что мои сокровища – это не материальные вещи, не моё имущество, а лишь возможность обходиться малым. Я знаю, что единственное, чем я хочу владеть, – это воспоминания о золотых моментах и проблески истины. И чем ближе я к этой части самого себя, тем больше понимаю природу свободы. И тем лучше у меня выходит быть счастливым в каждое мгновение моей жизни».

И это настолько верно, словно ты вдруг научился правильно жить.

Стена

Ноги вверх, глаза выпучены, как резиновые, тут и там, в ожидании сигнала. Скутеры свалены в кучу, как защитное укрепление, разводной мост ещё поднят. Смех, расстояние, близость, сигареты, новые кроссовки, старые кроссовки, идеи. Замок, логово, цель – стена. Способная вместить всех и выгнать кого-то, если придётся. Дом без крыши, потому как она не нужна больше. Точно возврата и момент начала много чего.

Любой день любого года в любом городе.

Ребята болтают в ожидании этого момента целое утро. Момента стены.

– Дай сигарету.

– Одолжи скутер.

– Подойди на секунду, нужно кое-что сказать.

– Во сколько вечером?

Быстро сменяющиеся вопросы, повторяющиеся ответы, сплочённость. Соединяющий их цемент иногда может быть оружием, побеждающим, по крайней мере – отчасти, время. Однако есть и другие люди, которых соединяет лишь слабый клей, который не сможет надолго скрепить оба края новообретённой дружбы.

Каждому своё. Низкая, обшарпанная, полуразрушенная. Совершенно новая, подарок от городской администрации. Личная, может, от чьего-то дома. А ещё, если не хватает камня и кирпича, стена превращается в скамью на площади, в ступеньку на тротуаре, в седло одного из скутеров, брошенных в ряд. Общее остаётся. Остаётся ощущение единого цветастого пчелиного роя.

Думаю, что и у Волн есть такая стена или была раньше. Настоящая или воображаемая. Вроде того дня на виа деи Джуоки Истмичи, когда в моих фантазиях они устроили дефиле. Как когда я вижу их в комнате Ники или Олли, сидящих на полу с вытянутыми ногами и болтающих. Или за столиком в Аляске. Стена – всё это. Это каждое место, где ты чувствуешь себя уверенным и свободным быть самим собой.

А главное, что ты там не один. Потому что пустая стена означает лишь две вещи: либо слишком рано и скоро все придут, либо слишком поздно и все уже ушли. Хотя иногда это говорит и о другом: это стена воспоминаний, очень далёких, когда ты с ностальгией рассматриваешь это пространство, которое когда-то было занято тобой, вами. И всеми несказанными словами… какими бы они ни были.

Правда сердца

Представляю очередную страницу. Ники заполняет её привычной чёрной ручкой. Это одна из таких простых страниц, которые помогают сердцу лучше понять само себя. Одна из тех, на которых ты пишешь, чтобы прояснить эмоции, прочувствовать контуры. Шаги по дороге, которую ты сумеешь завершить только со временем.

Я услышала историю двух ребят, их историю любви. И то, как она закончилась. И после этого рассказа я поняла, что, возможно, я ошибалась во всём. До сих пор я не жила на самом деле. Ещё не познала настоящей радости жизни или, по меньшей мере, не научилась наслаждаться ею. Я лишь боялась не достичь вершин. Не понимала, что вершина – это лишь точка зрения. Теряла время, спрашивая себя, что же такое счастье, что же такое жизнь. Всё это было совсем рядом. И до сих пор рядом. Лишь руку протянуть. А потом услышала эту историю. История ребят, которых я никогда не знала, но которые, наверное, открыли мне глаза.

Я хочу творить, быть живой. Хочу порхать, знакомиться, изобретать, говорить. Хочу разбить эту стену, которую я сама построила вокруг себя, и быть собой. Я останавливаюсь только, чтобы понять, что теряю время, чтобы показать всем, какая молодец и как хорошо строю стены. Но я хороша лишь в волейболе… И кому какое дело до стены. Иногда мы растрачиваем время на бесполезные дела лишь из страха взяться за что-то стоящее. Жизнь гораздо проще, если мы сами её такой сделаем. И то же самое с любовью.

Я себя искала всюду, но лишь не в самой себе.

Приведу здесь красивую цитату из книги, которую мне подарила мама:

«Когда роняешь на пол стакан или тарелку, раздается громкий стук. Когда разбивается стекло, ломается ножка стола или со стены падает картина, это производит шум. Но когда разбивается сердце, оно разбивается бесшумно. Казалось бы, должен раздаться невероятный грохот или какой-нибудь торжественный звук, например удар гонга или колокольный звон. Но нет, это происходит в тишине, и хочется, чтобы грянул гром, который отвлек бы вас от боли». Сесилия Ахерн.

Моё сердце разбито. Но оно найдёт свой клей.

Будет искать всегда.

Дружба – это цветок, расцветающий в твоём саду в один прекрасный день, случайно, ты даже не замечаешь этого момента. И ты говоришь «навсегда». Ты клянёшься, хоть и не должен. Пишешь это слово в поздравительных открытках, в смс, подтверждаешь объятиями и рукопожатиями. Навсегда наша дружба, навсегда вместе, даже через сто лет. Потому что настоящие друзья делят радость и боль, а не только постоянно улыбаются. Потому что настоящие друзья остаются друзьями и после ссоры, а потом и мирятся быстро. Вот как все мы думаем.

А потом что-то случается. Твоя абсолютная уверенность подходит к концу. Твой сердечный мотор, который всегда приводил тебя в убежище дружбы, где ты мог посмеяться и поделиться всем-всем, приходит в негодность. И эту усиливающуюся бурю ты больше не контролируешь. Ты говоришь неверные слова, сильно ранишь с чёткой и глубокой злостью, которой раньше не испытывал. Иногда это порыв ярости, лишь момент, когда для спокойствия достаточно было бы сосчитать до десяти, хоть ты и обижена, но следовало бы найти способ переждать это, перевести часы, посидеть в одиночестве минут пять, а потом посмеяться над самой собой и всё. Иногда ты просто ищешь несуществующего врага и идёшь в атаку, не понимая, что уже слишком поздно, что поле битвы – это лишь цветочный луг, а ты растоптал все маргаритки. Конечно, они снова вырастут. Но понадобится время и терпение. А вот этого у тебя может не оказаться.

Избежать боли. Для этого необязательно лицемерить, это не значит, что вы должны быть рядом только в хорошем настроении. Это уже не дружба, а притворство. Это значит, что нужно быть честными, но уважать друг друга при этом. Это значит, что мы не во всём будем согласны, ведь это жизнь, но это не говорит о том, что мы больше не друзья.

Сколько трупов на дороге гордости. Сколько пустых снарядов в длинном дуле. Сколько времени мы теряем, теряя друг друга. И теперь связующая нить треснула, дистанция увеличивается, а ведь вам лишь тринадцать, четырнадцать лет, может, чуть больше. И когда вы смотрите друг на друга, внутри рождаются слова, которые вы не можете сказать. Ты – мой дом, муза оставленных мною детских игр, хранитель моих самых важных секретов. Ты тот, кто ждал у моего дома, чтобы рассказать о едва случившейся радости. И вы мечтаете снова стать маленькими и быть вместе. Я пытаюсь спеть новую песню в надежде, что ты споёшь со мной, и знаю, что этого не случится.

Невысказанные слова. Потому что они – часть прошедшего времени.

И ты уже не знаешь, был ли кто-то виноват, или просто такова дружба, когда вы просто плывёте по течению. Люди приходят и уходят, и лишь немногие задерживаются в ней навсегда. Хотя когда-то казалось, что всё совсем не так. Казалось, что «навсегда» и правда существует.

– Привет!

– Привет!

– Придёшь ко мне позже?

– Конечно, в два.

– Сделаем домашку, поедим, а потом играть?

– Конечно!

– Сходим посмотреть их тренировку?

– Конечно!

Просто, правда? Как было бы здорово, если бы существовало «навсегда».

Счастливого Рождества

Прыжок вперёд во времени. Может, потому что это происходит внезапно, я не думал об этом, просто увидел на полке. Прекрасный подарок, который я получил на последнее Рождество. Я смотрю на него. Беру в руки. Потому что это не просто безделушка.

Думаю о том, как обычно поздравляют друг друга Волны.

Естественно, Олли придумывает что-то абсурдное. Вроде открытки на другой праздник, типа «С днём именин!», а внутри её собственный рисунок, или что-то в этом роде. Ники и Дилетта – милые девочки, возможно, они шлют сообщения со стишками или автоматическое рандомное поздравление. А Эрика?

Эрика в своей комнате. Её только что разозлила мама, ответив на звонок её мобильного и нападая на Джо. А потом забрала телефон. На три дня. Причина: четвёрка по латыни[5].

– Если бы вместо болтовни по телефону ты тратила это время на учёбу, такого бы не случилось.

Обидно, что больше всего времени она, оказывается, теряет с Волнами и с Джо. Ладно, доживём до завтра. Уже каникулы. 23 декабря. Мы могли бы увидеться завтра утром. Пойти в центр на шопинг и поболтать.

А теперь не получится. Теперь Эрике хочется писать. Смс написать теперь не получится, но бумага и ручка – это другое дело. Мир всегда развлекался, сочиняя абсурдные истории.

Привет, Волны.

Приготовьтесь. Вот-вот вы получите поздравления от вашей Эрики.

Я тут мечтаю о снеге. Да, потому что мне кажется, что это сама лучшая атмосфера для написания рождественских поздравлений. Но снега нет. Но я его придумаю. Сильный снегопад. Он похож на муку. Снег падает на спины собак без пальто (уж лучше они будут голыми, чем в этой шотландской клетке…). Снег падает на их хозяев, которые ходят быстро, как раньше никогда не делали, пока не завели собак. Собаки быстрые, ведь они столько всего должны успеть за секунду: обнаружить угол (где другая замороженная собака только что пыталась помочиться), точным жестом поднять лапу (избегая резких движений, которые рассеивают тепло), подать верный сигнал, выпустить волшебную жидкость, которая окрашивает белый цвет в желтый, а затем вернуть лапу в исходное положение и с любопытством следовать за укутанным хозяином, который бежит прочь.

Снег падает на дерево во дворе, обрадованное новому цвету. Снег падает на террасу соседки с говорящим именем Вита. Вита там, на большой террасе с южной стороны со скрученными проводами, на которых сушатся шторы, простыни, наволочки и полотенца. Всё для родственников, которые скоро приедут из Швейцарии. Вита старается, чтобы комната для гостей пропахла кондиционером для белья. Но идёт снег. И всё бельё заморозилось. Вита пытается их реанимировать, дует на них феном, ряд за рядом, потому что ртом такое не растопить. Время от времени она останавливается и замирает. Она сдаётся. До тех пор, пока один из её псов (его имя тоже говорящее – Бум-Бум) не начинает бегать вокруг неё под этими простынями. Это немного сумасшедшая собака, которая, будучи щенком, на всех лаяла и кусала за лодыжки. Так что эти лодыжки то убегали, то пинали, бум-бум. Бум-Бум. И сейчас по необъяснимым причинам покусаны лодыжки Виты. Она теряет равновесие и скользит по льду, которым покрылась терраса. Но если у вас есть цель в жизнь, вы встаёте после того, как оказались задницей на льду. У Виты есть цель: растопить эти синие простыни для швейцарских родственников. Поэтому она встаёт, выгоняет собаку, которая между тем думает, сколько жизней у нашей Виты, которая даже не кошка. Не та кошка, которых пёс видит на улице и на соседних подоконниках. Кошки на дорожках, настоящие, такого же размера, как и он сам, комнатная собачка.

Снег падает на неподходящую обувь римлян, которые никогда не видели снега. Снег падает на мою шерстяную шляпу, и я похожа на бандитку. Что ты делаешь в шляпе дома, скажете вы? Какая разница, отвечу я, ведь я уже сказала, что это лишь фантазия! Снег падает в бассейн, и я в нём, в воде, и я жду здесь Нового года. Снег падает на голубей на площади, на кладбищенские памятники, на вечерние фонари, снег у входа в помещения в центре. Снег падает на Джамаля, который продаёт зажигалки и просит вина у Фредди, снег падает на моего папу, который паркуется и вот-вот зайдёт, и на маму, которая ничего не понимает, но хотя бы может утонуть в снегу.

А ещё снег падает на Волны.

На морские и на мои.

Подружки мои, кричу мои вам поздравления с Рождеством и желаю вам прекрасного года. В нём всего несколько месяцев.

Пусть каждый из 365 дней будет хорош.

Пусть это будет настоящий год, чистый и красивый.

Пусть каждый сможет делать пипи, когда захочет, а время пусть летит, и пусть никто не замёрзнет.

Год, когда никого не укусят за лодыжку, что случалось с Витой, Джамалем, Фредди и со мной.

Пусть этот год звучит, как Тициано Ферро, и пишет, как мы.

Вот. Такой я представляю Эрику, полной энтузиазма и идей, здоровой и яркой. Полной радости. У которой всегда есть время, чтобы закрыть глаза и танцевать, танцевать за все праздники и даже больше. Которая никогда не устаёт улыбаться. Прекрасная подруга Эрика!

Сомнения

Обычный день. Момент одиночества, но прекрасного, а не того, которое давит. Того, которое помогает всё расставить по местам. И посвятить это время себе.

В руках книга. Слова простые и прямые, которые легко убеждают тебя. Слова, которые подчёркиваешь синей линией, потому что красная кажется неприятной, напоминая об исправлениях в твоих школьных работах. Ты подчёркиваешь, чтобы не забыть, потому что чувствуешь, что здесь есть что-то такое, от чего тебе тут же полегчает.

Дилетта заканчивает строку. Потом решает обвести весь абзац. «Необходимо искать любовь там, где она находится, хоть это может означать часы, дни и недели разочарований и грусти. Чтобы в тот момент, когда мы отправимся на поиски любви, она сама двинулась нам навстречу. И спасла нас». Пауло Коэльо.

Дорогой Пауло, не уверена, достаточно ли я времени потратила на поиски. И двинулась ли уже любовь навстречу мне в свою очередь. Но если я спрошу себя об этом, не получу ли я самый ужасный из ответов? Нужно ли дать себе ещё немного времени и плыть по течению, потому что так проще, потому что от этого вреда не будет? Любовь придёт. Если постоянно быть в поиске, то можно погасить искру, задушить волнение, потерять магию единственно верного чувства, отрицая в глубине души эту мысль: это любовь.

Дилетта закрывает книгу, подарок Ники, и встаёт. Она наклоняется и поднимает покрывало с кровати. Берёт коробку, где хранит «Молескин» и чёрную ручку.

Некоторые фразы обладают силой ветра, и они уносят мою лодку к новым берегам. Унеси меня ещё дальше. Я жажду этого.

Это мои слова, без цитат. Вот так. Просто пришло в голову, и я написала.

Дилетта испытывает некоторую гордость. Это красивые слова. Она возвращает дневник на место и идёт на кухню. Берёт алюминиевую чашку и наливает воды из бутылки. Ставит на огонь. Открыв белую глянцевую дверцу, она достаёт жестяную коробку в форме лондонского двухэтажного автобуса, сувенир, купленный прошлым летом, проведённым с Волнами. Выбирает красный пакетик. Лесные ягоды. Её любимый чай. Она кладёт его в большую кружку с розами и ждёт. Ей нравится готовить чай, ей нравится ждать, когда закипит вода, ждать, пока чай остынет, чтобы не обжечься, но при этом останется достаточно горячим.

А пока всё готовится, она вдруг решает пробежаться. Она надевает синий спортивный костюм и собирает волосы. Возвращается на кухню. Снимает воду с огня и наливает в кружку. Три минуты, чтобы аромат ягод как следует раскрылся. Ещё пять, чтобы всё остыло. Теперь пьёт. И наслаждается каждым глотком.

Она хватает сумку и выходит из дому. Вот она на дороге. Начинает бежать. И вдруг видит её. Там, на стене магазина обуви. На белом.

«Для Дилетты. Потому что не все ангелы живут на небе»

Это для неё? Она та самая Дилетта?

Она не знает этого, но испытывает странное чувство, растущую радость. Бежит дальше. Ответ придёт очень скоро.

Новые страницы

Сколько эмоций. Новорождённая. Та, что рушит все планы и создаёт новые. Новая жизнь в этом круговороте. Будущая красавица. И тебе вдруг хочется сделать другой подарок, не предмет, они приходят и уходят, но сейчас ты чувствуешь необходимость найти что-то стоящее, только от тебя, хорошо продуманное.

Представляю, как Ники говорит по телефону с тётей.

– Привет, Ники, скажи маме, что я еду в роддом.

И Ники говорит всем.

Позже, в коридоре роддома, она сидит с «Молескином» в руках и с чёрной ручкой, которая уже трижды заменялась на новую, но точно такую же.

Посвящаю это моей кузине Мартине, которая вот-вот родится.

Ещё немного, и всё станет не таким, как сейчас. Дороги, стены, машины, канавы, бутылки, пледы, повешенные сушиться, даже чашки в шкафчике, кот на ковре, пятно на диване и кофе в буфете, музыка и руки – всё это скоро обретёт тебя. И вряд ли они в курсе, знаешь, это для них не так очевидно. Однако они тут же поймут это, едва ты появишься. И после этого всё просто станет другим. И если не всматриваться, бросить лишь взгляд, это по-прежнему будут дороги, стены, машины, канавы, бутылки, пледы, повешенные сушиться, чашки в шкафчике, кот на ковре, пятно на диване и кофе в буфете.

Даже музыка и руки.

Но к этому добавишься ты. Это всегда великолепно, когда вместо вычитания мы имеем прибавление.

А каково тебе ждать? Ты чувствуешь себя каплей, зёрнышком, которое вот-вот обогатит мир? Я этого не помню. Думаю, это как когда ты смотришь на солнце и ты просто счастлива. Солнце всегда одно и то же, звезда-мать в Солнечной системе, звезда главной последовательности, по спектральному типу G2, как говорит Селчи, училка по биологии. Как я знаю. Жёлтый шар, которого ты будешь ждать каждое утро. Оно будет только увеличивать твоё счастье. Оно не понимает, что изменилось, но это так. И ты это знаешь, ведь ты уже почувствовала счастье, что на подходе.

Совсем скоро, вот-вот. Постарайся почувствовать его, дождись его.

Твои родители уже тебя любят. Это замечательно. Безусловная любовь. Чистая. Тотальная. Сейчас. Прямо сейчас. Ты чувствуешь?

Их двое. Тех, кого мы зовём родителями. Тебе всё равно, достаточно, если ты скажешь мама и папа. Так проще. И эти двое стоят в центре всего этого: дорог, стен, машин, канав, бутылок, пледов, повешенных сушиться, чашек в шкафчике, котов на ковре, пятен на диване и кофе в буфете, музыки и рук.

Они ждут тебя.

Твоё появление станет нотой, которая восполняет мелодию. Они медленно сочиняли её, знаешь, день за днём, и даже сами не знают, когда начали.

Прошло немного времени. Тебя всё ещё нет. Они не знают твоих глаз, сколько ты весишь и какого роста. Если бы ты немного голову наклонила или ещё что. Но нет.

Волны словно стада белых лошадей.

Небеса как бархатные ковры с хлопьями облаков. Руки как бассейн из крепкого камня. Ноги как прыжки невероятной красоты. Жизнь как мягкий плюш, который ты наденешь и будешь носить, как тебе нравится. Мама, которая для тебя как зелёный холм. Папа, который знает, как заставить тебя смеяться до колик. Потому что тебе принадлежат небеса и долины, горы и равнины. Совсем скоро. Поздравляю, сестрёнка. Я жду тебя… Ники.

Ура. Неужели это ты? Пиши, смейся и танцуй своей собственной поэзией. Ты, романтичная одиночка, не теряй себя. Влюблённая в свои простые жесты, в свою неожиданную улыбку, в свою невольную красоту. До тех пор, пока не найдёшь такую любовь, которая заставит тебя потеряться. Да, ты будешь нежно потеряна в мире одного счастья на двоих.

Однажды вечером, вот так.

Иногда здесь внутри бывает дым. И в нём люди могут спрятать свои затруднения и намерения. Но не сегодня, все курят снаружи, а внутри ясная и полная видимость. И я хорошо их вижу, этих двоих, её и его, ведущих молчаливый разговор, обмениваясь взглядами из противоположных углов комнаты. Потому что обниматься было бы уже слишком, объятия – это для знакомых уже людей. Это акт принадлежности.

Они прекрасны, эти двое. Они знают, что прямо сейчас создают союз, знают запахи пива и вина, знают музыку, что их окружает. Смеются над барменом, который является мостом между их двумя берегами. Я оставлю их тут, давая им шанс сократить дистанцию и приблизиться.

Я оставляю их, потому что не могу лезть между двумя незнакомцами, я только наблюдаю за ними со своего угла мира.

Она могла бы быть тобой. Ну, не знаю… Я не могу встать и ни с того ни с сего назвать тебя Ники, прямо посреди заведения.

А потом я слышу её смех. И качаю головой. Нет. Это не ты. Я очень хорошо запомнил именно твой смех. Серебряный перезвон. Свежий, как струйка воды, скатывающаяся с большой горы. Серебристая. Так ты смеялась в тот день. Эхо, которое всегда будет у меня в голове. Тогда я выхожу. Собирается гроза. Сейчас пойдёт дождь: новое путешествие, на этот раз с неба на землю, и с каждой каплей небо будет становиться всё яснее. Но мне не нужен зонт.

Выбоины

Ритуал, который начинается, рано или поздно должен подойти к концу. Только так сохраняется символичность от начала и до конца. И может через несколько лет, пока люди взрослеют и становятся более зрелыми или просто разочарованными, это может показаться мелочью. Но всё-таки это не так, такие вещи никогда не становятся по-настоящему банальными, хоть люди, рассказывая об этом, будут качать головами. Однако ритуал дружбы со временем становится только дороже.

Поэтому я представляю, как они, сидя на полу с вытянутыми ногами как маленькое индейское племя на большом совете, принимают решение. А потом, на следующий день, они все вместе уезжают на скутерах. У Эрики в багажнике чёрный пакет для мусора. Олли едет впереди группы, Ники и Дилетта – бок о бок вслед за ней. Дорога почти пуста. Осень, воскресное утро. Никто не встаёт в такую рань, чтобы поехать в Остию.