Текст книги "Змеиное Кольцо"

Автор книги: Фарли Моуэт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Часть седьмая

Глава первая

«Как мы наткнулись на этот корабль, никто не может сказать толком. Я догадываюсь, что большинство из команды не думало, что мы его найдем. А некоторые начинали вообще сомневаться – существует ли он в природе.

В этот момент нас не столько обрадовал конец наших трудных поисков, нашей неопределенности, сколько поразил вид корабля. Никто из нас не видел ничего подобного – а во время войны многие из нас встречались с останками торпедированных кораблей. Такие суда обычно глубоко сидели в воде, их наполовину захлестывало волной. Но это судно поразило нас высотой – почти такой же, как «Куин Мэри». Мне показалось, что оно лежит почти на боку прямо на воде, как предок самого большого кита, когда-либо бывшего на земле.

Все в нем казалось таким неестественным – до неправдоподобия. Когда мы приблизились к нему, нам показалось, что оно сейчас завершит свой переворот и ускользнет от нас на дно.

Мы подошли с правой стороны – или, точнее говоря, со стороны днища, так как его скуловый киль на добрых десять футов торчал над водой. Пока мы обходили кругом, я смог рассмотреть все его палубы и надстройки и начал нервничать, как мальчишка, который ждет взрыва петарды во время фейерверка. Мы думали: «Боже мой, что же удержало его от полного опрокидывания?» Казалось, что у корабля был постоянный крен в пятьдесят градусов, но он часто покачивался, и тогда крен достигал семидесяти градусов. Каждый раз, когда судно давало новый крен, волны проходили по палубам. Они уже полностью разломали край шлюпочной палубы. А когда мы подошли к левому борту, то почти смогли заглянуть в трубу.

Когда я вспомнил, что этот корабль был оставлен во время урагана более десяти дней назад и дрейфовал в таком состоянии около шестисот миль к юго-востоку, выдержав три шторма и обычную плохую погоду, мне почудилось, что я смотрю на истинное чудо мореплавания. Не такое чудо, как в церкви, вы понимаете, но иногда кажется, что хорошие корабли могут жить самостоятельно, без помощи человека или Бога. Это был корабль, который не хотел умирать».

В 17.00 секретарь Фетерстона кончила расшифровывать только что поступившее сообщение. Фетерстон не то чтобы прямо висел над ее плечом – он не выдавал так явно своего нетерпения, но почти сразу же, как только ее карандаш остановился, его ручища накрыла текст:

«ФАУНДЕЙШЕН» ГАЛИФАКС. НАХОДЯЩЕЕСЯ В МОРЕ БРОШЕННОЕ СУДНО ИМЕЕТ КРЕН В 50° УВЕЛИЧИВАЮЩИЙСЯ ДО 70° ВО ВРЕМЯ ПРОХОЖДЕНИЯ ВАЛОВ ЗЫБИ. ТЕЧИ, ВИДИМО, НЕТ. ПОПРОБУЕМ ПРОНИКНУТЬ НА СУДНО СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ, НО НЕ БУДЕМ БРАТЬ НА БУКСИР ДО ПОЛНОГО ОСМОТРА ПОСТРАДАВШЕГО СУДНА. БУДЕМ РАБОТАТЬ С «ДЖОЗЕФИНОЙ». ПОДТВЕРДИТЕ, КТО ДОЛЖЕН БУКСИРОВАТЬ. ПРИЗНАКОВ БУКСИРА-КОНКУРЕНТА НЕТ. НО ДУМАЕМ, ЧТО ОН ГДЕ-ТО ПОБЛИЗОСТИ – КРОУ».

Фетерстон отложил сообщение, вытащил сигару и аккуратно подрезал и зажег ее. Его единственным замечанием было: «М-м-м-м-м. Чертово время». Но выступающая челюсть больше не казалась носом ледокола, и голубые глаза были почти добрыми.

В ответе Кроу Фетерстон был на редкость многословен.

«ХОРОШАЯ РАБОТА. СЧИТАЮ, «ДЖОЗЕФИНА» ДОЛЖНА БУКСИРОВАТЬ СПЕРЕДИ, А «ЛИЛЛИАН» СВОБОДНО ИДТИ ЗА КОРМОЙ С ТРОСОМ ДЛЯ ПОМОЩИ ПРИ НЕОБХОДИМОСТИ. КОУЛИ И ВЫ ДОЛЖНЫ ОПРЕДЕЛИТЬ ЛУЧШИЙ СПОСОБ ОПЫТНЫМ ПУТЕМ. ТАКЖЕ ОПРЕДЕЛИТЕ МЕСТО БУКСИРОВКИ, НО СЧИТАЮ, ЧТО С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ПОГОДЫ ШАНСЫ ЛУЧШЕ У БУКСИРОВКИ НА БЕРМУДСКИЕ ОСТРОВА. ПРИКАЗЫВАЮ ВЫСАДИТЬ ЛЮДЕЙ НА БОРТ БРОШЕННОГО СУДНА, ЧТОБЫ ИЗБЕЖАТЬ ВОЗМОЖНОСТИ ВЗЯТИЯ ЕГО НА БУКСИР КОНКУРЕНТАМИ ЭТОЙ НОЧЬЮ. ФЕТЕРСТОН».

Кроу и Рос, стоя на мостике «Лиллиан», вместе прочитали радиограмму. Кроу с некоторым сожалением заметил:

– Фетерстон и впрямь сдал, не так ли? Но он сказал: «Хорошая работа». Так давай займемся ею.

Пока «Лиллиан» держала курс на брошенное судно, а матросы готовили рыбацкую плоскодонку, Рос подбирал команду для высадки на пострадавшее судно. В нее вошел он сам, главный механик Хиггинс и два ньюфаундлендских рыбака в качестве гребцов. Задачей Хиггинса было проверить состояние машинного отделения, пока Рос вступит в формальное владение судном.

Рос прекрасно помнил этот момент:

– Мы дважды обошли вокруг судна, приблизившись на три или четыре сотни ярдов, так что могли хорошо рассмотреть его и взвесить все шансы. Вблизи оно производило не лучшее впечатление. Рассвело всего пару часов назад, дул сильный ветер, волна была ужасная, небо закрыто облаками. Погода, что называется, не для плавания, особенно на лодке вроде нашей.

Когда я рассмотрел все, что мог, с мостика «Лиллиан», сказал Кроу, что готов, и он отошел на милю в подветренную сторону от корабля. Мы затащили лодку на корму, восемь человек вместе с двумя гребцами подняли ее и перенесли за борт. Ньюфаундлендцы удерживали лодку на тросах близ борта, пока мы с Хиггинсом не забрались в нее. Лодка взяла курс на «Лейчестер».

Человек не может представить себе, как пустынно выглядит океан, пока не взглянет на него из шестнадцатифутовой открытой лодки, пробирающейся по волнам высотой от десяти до пятнадцати футов. Наша лодка, может быть, самая лучшая морская лодка, созданная человеком, но в это можно верить, когда ты находишься не в ней.

С гребной волны нам были прекрасно видны «Лейчестер» и «Лиллиан». Корабли казались нам игрушками.

Около сорока минут ушло у нас на то, чтобы приблизиться к «Лейчестеру», тут мы обнаружили, что не одиноки. Море кишело акулами. Я думаю, они шли за «Лейчестером» с тех пор, как его покинули люди, сообразив, что судно должно утонуть и, может быть, на поверхности моря останутся какие-нибудь вкусные кусочки.

У нас не было времени зевать по сторонам, и мы отправились прямо к «Лейчестеру» с подветренной стороны, к кормовой надстройке. Вид вблизи мало нас порадовал. Подветренный борт был поднят на пятнадцать футов над морем, судно к тому же раскачивалось, и борт опускался в море. Когда оно немного выпрямлялось, вода стекала по палубе потоками, которые могли затопить нашу лодку.

Если мы хотим забраться на судно, мы должны подойти к нему, когда подветренный борт поднимается. Времени, чтобы перепрыгнуть на корабль, – не больше двадцати секунд. Затем лодка должна молнией отскочить в сторону.

Хиггинс прыгал первым. Он прошел на нос лодки и балансировал там, пока я оценивал все шансы. Когда корабль начал крениться, я крикнул, и гребцы стали грести вперед, пока лодка не оказалась носом в трех футах от поручней. Хиггинс не колебался. Он схватился за поручень, перекувырнулся через голову, а затем пошел по палубе, хватаясь за что придется быстрее, чем она, кренясь, опускалась. К тому моменту, когда она стала отклоняться в другую сторону, он дошел до крышки люка, оказавшись вне досягаемости волн.

Следующим был я. Я даже не намок. Прежде чем судно стало клониться вниз, я пробрался вдоль поручня на кормовую надстройку. Потом перевалился через ограждение и прошел на поднявшийся борт, перехватываясь руками вдоль поручня.

В куртке у меня были припасены два флага – английский торговый и флаг фирмы «Фаундейшен». Первое, что я сделал, это водрузил английский торговый флаг на бизань-мачту. После этого прошел вдоль верхнего борта к мостику и вывесил там флаг нашей компании. Что бы ни случилось дальше, мы, по крайней мере, поставили наши марки на «Лейчестере».

Сначала я был слишком занят, чтобы смотреть по сторонам. Теперь же, вывесив флаг компании, я взглянул на палубу вдоль подветренного борта. В это время судно накренилось влево, и палуба встала круче, чем церковная крыша. Мне показалось, что я смотрю вниз, в море, почти с пятидесятифутовой высоты. Лодка отошла ярдов на сто в море, и, я вам скажу, эта маленькая лодочка показалась мне такой уютной.

Потом появился Хиггинс, и я решил, что нам лучше всего убраться, пока это возможно. С кормы свисали концы канатов, и мы спустились по ним к воде. Первым был Хиггинс, и, как только нос лодки оказался перед ним, он без колебаний прыгнул в нее.

Лодка отошла назад, чтобы переждать, пока «Лейчестер» снова начнет наклон, я спустился пониже и встал на поручне, повиснув на оттяжках грузовой стрелы на корме.

После этого прошли две или три здоровенных волны, и корабль, кренясь бортом вниз, опустился настолько, что волны сомкнулись над моей головой. Я уже решил, что судно окончательно переворачивается, и держался из последних сил, говоря себе: «Какого черта, дурак, ты сюда полез?»

И тут судно стало выпрямляться. Я оказался на поверхности, вдохнул воздуха и огляделся. Лодка отплыла ярдов на пятьдесят, и казалось, что я заглядываю прямо в глотки троицы на ее борту. Я подумал: если бы они еще шире открыли рты, акулы смогли бы проскочить им прямо в дыхательное горло.

Хищники все шныряли вокруг корабля, и мне захотелось подняться повыше, прежде чем «Лейчестер» снова утянет меня на глубину. Но судно уже пошло вниз, и меня еще раз утащило под воду.

С меня уже было достаточно, и на лодке это поняли. Они решились на отчаянный шаг и устремились вперед сразу же, как только судно стало наклоняться в третий раз. Я прыгнул и чудом оказался в лодке. Вчетвером мы как бешеные устремились подальше от корабля.

Когда мы обходили корму, я заметил, что лаг еще цел. Поскольку «Лиллиан» лаг давно потеряла, я решил, что нужно забрать этот. Мы подгребли к корме на такое расстояние, что я смог добраться до линя и отрезал его в том месте, где он уходил в кормовое отверстие, а потом начал вытаскивать погруженную в воду часть. Это оказалось весьма трудным делом. Я тянул и тянул линь, и вот из воды наконец что-то показалось.

За вертушку на конце линя зацепился треногий деревянный стульчик. Не спрашивайте меня, откуда он взялся. Но им заинтересовалась акула и уходить явно не собиралась.

Мы тащили их обоих, пока акула не оказалась достаточно близко, и нам удалось стукнуть ее веслом, чтобы она окончательно отвалилась. Мне достался этот стульчик, на котором до сих пор сохранились отметки зубов акулы.

Когда мы направились к «Лиллиан», было почти темно. Акула сопровождала нас до самого корабля. Мерзавка надеялась, что у лодки отвалится дно и она заполучит нас. Не могу себе представить, что ей за каким-то чертом понадобился этот стульчик.

«Лейчестер» все еще был потерпевшим судном, но больше не считался брошенным. Когда на серые волны опустилась тьма, на ночном ветерке развевался красный кормовой флаг и флаг «Фаундейшен». «Лиллиан» заняла положение с подветренной стороны, и команда приготовилась ждать «Джозефину» и улучшения погоды.

«Джозефина» шла к «Лейчестеру». С каждым оборотом винта главный механик Гилмор чувствовал, что дизели могут отказать. Вибрируя, словно линь гарпуна, от работы передаточных механизмов машины, судно неслось сквозь тьму.

Мялс стоял на вахте перед радаром, встревоженный не только двумя сигналами, которые можно было принять за отражения от «Лейчестера» и «Лиллиан», но и отдельным сигналом, который мог говорить о присутствии «Зварте Зее». Велли знал, как это понимали и все остальные: пока они не доберутся до «Лейчестера», судно фактически будет считаться брошенным. В полночь Коули отправил «Лиллиан» зашифрованную радиограмму:

«МОЙ КУРС 151°. ИДЕМ ПОД ПОЛНЫМИ ПАРАМИ ДО 2.00, ЗАТЕМ, ЕСЛИ НЕ УВИДИМ ВАС, ЛЯЖЕМ В ДРЕЙФ И БУДЕМ БРАТЬ ПЕЛЕНГ НА ВАШЕ СУДНО. ПРОШУ В ЭТО ВРЕМЯ ПОСТАВИТЬ НА ВАХТУ РАДИСТА. НЕТ ДАННЫХ О СУДНЕ КОНКУРЕНТОВ. ЕСЛИ ВЫ ХРАНИТЕ РАДИОМОЛЧАНИЕ НА СЛУЧАЙ, ЕСЛИ ОН ПЫТАЕТСЯ ЗАПЕЛЕНГОВАТЬ, ТО ПОСТУПАЕТЕ ПРАВИЛЬНО».

В 0.15 утра 27 сентября один из впередсмотрящих на борту «Лиллиан» заговорил очень тихо – казалось, он боится, что его подслушают:

– Мачтовый огонь, пеленг триста пятнадцать градусов.

Кроу и остальные офицеры столпились на мостике, глядя сквозь ночные бинокли на крохотный далекий огонек, направляющийся к ним с северо-запада. Что это, «Джозефина»? Или «Зварте Зее»?

Кроу зашел в рулевую рубку, подал команду идти в полскорости и начал подводить «Лиллиан» к черному корпусу «Лейчестера», словно овчарка, подбирающаяся поближе к боку жирной овечки, когда чует запах подкрадывающегося волка.

Рулевая будка наполнилась треском статических электрических разрядов из громкоговорителя радиотелефона, затем он заработал в полную силу и настроился на канал, которым пользовались буксиры «Фаундейшен».

Движущаяся звездочка на горизонте становилась все ярче, пока впередсмотрящие не смогли определить через свои бинокли слабый свет зеленого и красного навигационных огней. Три фонаря образовали правильный треугольник. Незнакомый корабль, кто бы он ни был, шел прямым курсом на «Лиллиан».

И вдруг так неожиданно, что рулевой вздрогнул, в рубке загремел металлический голос:

– Вижу вас на радаре.

Это был голос Велли Мялса. Тридцать пять минут спустя буксиры стояли бок о бок, в пределах звуковой связи. После обмена информацией с помощью мегафона на «Джозефине» включили прожектор и медленно обошли вокруг «Лейчестера». Брошенное судно в свете прожекторов имело жуткий, почти фантастический вид, и команда «Джозефины» почувствовала тот же ужас, что пережили и моряки «Лиллиан» предыдущей ночью.

Через некоторое время свет погас и буксиры легли в дрейф на страшной зыби, расположившись с разных бортов «Лейчестера». Они заглушили двигатели и стали дожидаться рассвета.

Глава вторая

«Лейчестер» находился в 800 милях от Бермудских островов и Сент-Джонса; в 900 – от Галифакса ив 1100 – от Нью-Йорка. Это те четыре порта, из которых Коули, принявший теперь командование операцией, должен был выбрать, куда ему доставить на ремонт это судно.

Фетерстон склонялся к Бермудским островам, но окончательное решение должен был принять именно он, Коули. Определяющим моментом было состояние погоды, которое могло их встретить по пути в каждый из четырех портов.

Если он попытается плыть в Галифакс или Сент-Джонс, то его явно ожидает тяжелая погода, ведь к концу сентября на северо-западных подходах к побережью преобладают северо-западные ветры и шторма. С другой стороны, если плыть в сторону Бермудских островов, то он рискует встретиться с другим ураганом. 1948 год уже приобрел славу одного из самых неблагополучных с точки зрения ураганов за прошедшие полвека, а сезон еще не закончился. Нью-Йорк – еще одна возможность, самая удаленная.

Итак, выбор лежал между Сент-Джонсом и Бермудскими островами. Коули решил отложить окончательное решение до тех пор, пока не избавится от насущных проблем с передачей на борт «Лейчестера» буксировочного троса и выяснит, можно ли вообще буксировать его без переворота на концы бимсов и последующего затопления. Тем временем Робби Ватчеру поручили узнать направления течений и долгосрочный прогноз погоды по пути к Бермудским островам и Сент-Джонсу.

Ватчер попытался связаться с Нью-Йорком, но оттуда шла масса радиограмм, которые мешали связи. Одна из них была адресована «Зварте Зее».

«ИНФОРМАЦИЯ. БУКСИРЫ «ФАУНДЕЙШЕН» ВЫШЛИ НА БРОШЕННОЕ СУДНО. СЧИТАЕМ ДАЛЬНЕЙШИЕ ПОПЫТКИ БЕСПЕРСПЕКТИВНЫМИ. ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ НЬЮ-ЙОРК ДЛЯ БУКСИРОВКИ ТАНКЕРА «ЛЕНА БРОДИН» ОСЛО».

Так тень «Зварте Зее», столько времени висевшая над всей операцией, исчезла.

На рассвете 27 сентября погода несколько улучшилась, но все еще была далека от идеальной. Риск при лавировании оставался чрезвычайно высоким. Тем не менее в 6.00 лодка с «Джози» была спущена и в нее спрыгнули четверо моряков – Велли Мялс, Рей Сквайр, Альберт Грин и Томас Фаррелл – все ньюфаундлендцы. Главный водолаз и командир спасателей Сквайр вспоминает все в подробностях:

– Нашей задачей было попытаться забраться на борт с носовой стороны судна. Пока Велли соображал, как пройти, чтобы протянуть и прикрепить буксир, я намеревался проверить, можно ли вообще буксировать корабль и останется ли он на плаву после того, как его потянут за трос.

Фаррелл работал веслами. При слабом свете «Лейчестер» казался готовым каждую минуту накрениться еще больше и накрыть нас. Никто из команды плавать не умел, да к тому же вокруг нас вертелось тридцать или сорок акул, которые следили за всем, что происходит.

Когда «Лейчестер» приблизился, Фаррелл кормой лодки уткнулся в одно из шпигатных отверстий, на секунду задержался в таком положении, а потом ушел в сторону. Одной секунды оказалось достаточно, чтобы Грин прыгнул и оказался в шпигате, залитом водой на четыре фута.

Но когда судно отклонилось в другую сторону, он уже был на борту.

Мы стоя наблюдали за ним. Выглядело это смешно. Палубы мокрые и покрытые мазутом, наклон круче, чем на трассе спуска на тобогганах. Когда корабль накренился на правый борт и чуть выпрямился, он смог на несколько футов вскарабкаться вверх по палубе. Потом судно опять накренилось на левый борт и снова его кинуло в шпигаты. Акулы очень заинтересовались происходящим, и я подумал, что пара из них собирается взобраться на борт и присоединиться к Грину.

Мы громко смеялись над ним, он услышал нас, повернулся и показал нам нос. Минут через двадцать он пробрался достаточно далеко, поймал висящий конец троса и с его помощью добрался до крышки одного из люков. После этого было уже нетрудно добраться до перил правого борта. Грин немного повисел там, извернулся и соскользнул по веревке до шпигатов на подветренной стороне, и мы начали все по новой.

На этот раз прыгнул Велли, но Фаррелл чуть-чуть опоздал оттолкнуться, и «Лейчестер» опустился на корму лодки отверстием шпигата и начал поднимать ее вверх. Корабль приподнял лодку над водой, и только после этого нам удалось соскользнуть с него и отойти в сторону. Акулы выглядели ужасно разочарованными, когда поняли, что мы остались на месте.

В третий раз прыгнул я, схватился за веревку и поднялся до штормового ограждения. Велли уже пробрался к якорной лебедке, а Грин куда-то исчез.

Сначала я решил сходить на корму. Идти вдоль штормового ограждения было легко, одна нога на палубе, другая – на стенке кают. Весь проход выглядел как барахолка. Брюки, плащи, рубашки, носки – все на виду. Было даже с полдюжины секстантов в футлярах вместе с пятнадцатью или двадцатью чемоданами и мешками для одежды. Ясно, что команда «Лейчестера», покидая корабль, собиралась путешествовать налегке.

На «Джозефине» было много любителей покопаться в земле, поэтому, увидев на корме «Лейчестера» ящик с огородным скарбом, я направился к нему. Он был битком набит мотыгами и прочим садовым инструментом. Но проку от этого – никакого. Пронести мешок лопат вдоль кормы и при этом не скользнуть за борт можно было, только имея пару крыльев.

Я отошел от ящика с инструментом. Все, мне пора спуститься в трюмы и оглядеться. Надо сказать, что в трюмы я не рвался. Но сделать это все равно нужно. Между трюмами имелись маленькие люки, я заглянул в один из них и спустился по лестнице в трюм номер три. Внизу было темно, а лестница имела такой наклон, что поставить на нее ноги не представлялось возможным. Поэтому я спускался вниз, чувствуя себя обезьяной на трапеции. Мой маленький фонарик светил достаточно хорошо, и я сразу понял, что случилось.

Разделительные доски лежали по всей длине трюма, и на левую сторону корабля навалились добрых две-три сотни тонн балласта. Я догадывался, что то же самое было и во всех других трюмах, но проверять не пошел. Выйдя из трюма номер три, я так обрадовался небу над головой, что смог даже простить Фаррелла, едва не утопившего меня.

Велли прошел вдоль штормового ограждения и присоединился ко мне. У него созрело решение: застопорить левый якорь, пропустить якорную цепь и прикрепить к ней наш буксирный трос. Непростое дело на такой палубе, но мы решили, что справимся с этим, если будет больше рабочих рук и портативный сварочный аппарат.

Мы вернулись на «Джози» за помощью. Уходя, мы с Велли решили попробовать закрыть штормовые двери вдоль левого борта, потому что каждый раз, когда судно кренилось на подветренный борт, в жилые помещения захлестывало воду и она проникала в машинное отделение.

Времени у нас для этого было достаточно. По колено в воде мы прошли к первой двери и навесили ее, пока судно кренилось назад. Весь проход был заполнен водой, и мы оказывались под водой до тех пор, пока судно не поднималось. В паузе работали как сумасшедшие, чтобы закрыть именно эту дверь и поставить ее на защелку. Потом мы собирались с силами и кидались на следующую. Я все ждал, что мне попадется акула, подплывшая пожать руку, но они, видимо, пугались, им было достаточно одного взгляда на рожу Велли.

Когда мы закрыли все двери и выкашляли всю воду из легких, то начали гадать, что же случилось с Грином. Я вернулся обратно на наветренную сторону и вдруг увидел, что по правому борту вдоль прохода что-то происходит. У меня остановилось сердце. Кто-то шел ко мне, одетый в полную офицерскую форму, высокую фуражку и с секстантом в руке.

Человек увидел меня и изящно отсалютовал поднятой вверх рукой. Потом ухмыльнулся, и я узнал Грина. Я никогда не верил в призраков, но тут был такой момент, что можно было и поддаться.

Грин поднялся на борт в самой неряшливой заношенной одежде, какую только можно себе представить, а возвращался на «Джози» щеголем, словно только что сошел с учебного судна.

Мы с Велли подобрали секстанты, связали их попарно галстуками, валявшимися на палубе, и повесили себе на шею. Потом перешли на подветренную сторону, спустились по тросам и повисли на их концах. Попасть обратно в лодку оказалось куда труднее, чем выбраться из нее, но в конце концов мы все оказались в ней и направились на «Джозефину».

Сквайр сказал Коули, что, по его мнению, теперь, когда мы закрыли двери в каюты, «Лейчестер» останется на плаву даже при буксировке, если, конечно, буксировать с небольшой скоростью и не попасть в очень плохую погоду.

Мялс сообщил, что он думает о способе крепления буксировочного троса. Это была непростая операция. На «Джозефине» в качестве буксира использовали двухдюймовый стальной трос, четыреста футов которого весили одну тонну. Обычно корабль, который буксируют, имеет на своей носовой лебедке паровой или электрический привод, он нужен для того, чтобы пропускать ряд тросов, каждый из которых имеет диаметр больше предыдущего, он нужен, пока на борт пострадавшего судна не подается буксирующий трос его собственной лебедкой.

Поскольку на борту «Лейчестера» не было механической тяги, подача троса должна была осуществляться усилиями моряков. Так они и сделали.

Лодка вернулась на «Лейчестер», доставив на корабль сначала четырех человек да еще Бака Дассильву – механика по насосам и гения во всех спасательных работах, а также большой стальной отклоняющий блок и переносный газовый резак.

Отклоняющий блок, резак и газовые баллоны подняли на перекошенную палубу и перетащили на нос корабля. Потом двое из нас размотали трос лебедки «Лейчестера» и закрепили его вокруг звена цепи правого якоря, притянув концы к передним битенгам. Теперь якорь не упадет в море после того, как перережут цепь.

Когда якорь хорошо закрепили, Бак занялся своей горелкой и вскоре перерезал якорную цепь.

Остальные члены команды укрепляли отклоняющий шкив. Теперь он представлял собой просто шкив, закрепленный между двумя полосами железа, одна из полос соединена с шарниром, так что можно не пропускать конец троса через блок, достаточно было поднять эту полосу и заложить трос или обмотать петлю вокруг шкива.

Когда все приготовили, Велли встал на носу и подал знак Коули. Коули очень осторожно подал огромный буксир назад, по направлению к пострадавшему судну, и между ними осталось меньше пятидесяти футов. С юта «Джозефины» Велли перекинули легкий метательный линь. Когда его стали вытягивать на борт «Лейчестера», за ним потянулся манильский якорный канат, который и прикрепили к битенгам.

Оба судна теперь были связаны друг с другом, и Коули позвонил Гилмору в машинное отделение, попросив лишь слегка прокручивать винт, чтобы якорный канат был лишь чуть-чуть натянут. При этом «Лейчестер» не мог дрейфовать вперед и удариться о корму буксира.

Выполнив эту первую операцию, на борт «Лейчестера» забросили второй метательный линь, и спасательная команда вытянула его, а за ним и бухту трехдюймового манильского каната, оба конца которой остались на борту «Джозефины». Дассильва просунул этот трос в отклоняющий блок. Один конец трехдюймового троса на борту «Джозефины» теперь прикрепили к стофунтовой U-образной серьге на конце буксирного троса. Другой конец пропустили вокруг электрического брашпиля «Джозефины», после чего со всеми предосторожностями серьгу и буксирный трос перетащили на борт «Лейчестера».

Даже с помощью брашпиля «Джозефины» морякам, оказавшимся на борту «Лейчестера», пришлось прилагать максимум усилий, чтобы затащить огромную серьгу с тяжелым тросом и разместить их в нужном положении.

Когда все было подготовлено, трос соединили серьгой со свободным концом якорной цепи «Лейчестера» – и соединение можно было считать законченным.

Следующая операция была не менее сложной. После выхода из ящика тяжелая якорная цепь могла вырвать тот конец троса, который был прикреплен к барабану лебедки «Лейчестера», так как буксировочная серьга удержать его не могла. Задача Мялса – вручную отпускать лебедочный тормоз, давая возможность «Джозефине» вытащить все три сотни футов якорной цепи из ящика, – действительно не из легких.

Наконец якорный канат вынут, и «Джозефина» двинулась вперед, давая тросу натяжение.

Цепь с безобразным ревом пошла с лебедки через клюз. В нужный момент Велли и Дассильва затормозили в тот же момент перестала тянуть и «Джозефина».

Одни лебедки не могли выдержать полную тягу буксира, поэтому цепь нужно было еще укрепить. Этого добились, устроив то, что называют «когтем дьявола», в одном из звеньев цепи, а затем пропустив стальной трос через несколько битенгов и другие звенья.

Использовать якорную цепь, а не просто закрепить буксирный трос за битенги «Лейчестера» пришлось по трем причинам. Во-первых, использование якорной лебедки и «когтя дьявола» вместе со вспомогательными тросами к битенгам давало трехточечное крепление буксирного троса. Это важно, так как «Лейчестер» представлял собой объект с массой в 10 тысяч тонн. Во-вторых, длина якорной цепи, входящей в буксирную сцепку, обеспечивает то, что моряки называют «пружиной». Большой вес цепи приводит к провисанию буксирного троса, так что уменьшается опасность возникновения напряжений, могущих вызвать разрыв троса при внезапных рывках. В-третьих, использование цепи, проходящей через нос пострадавшего судна, в значительной мере снижает эффект «пиления», или трения, которое может за несколько часов перетереть даже двухдюймовый трос.

Пока партия, высадившаяся с «Джозефины», успешно трудилась над устройством буксировочного соединения, группа с «Лиллиан», в которую входили Хиггинс, Рос и еще один помощник капитана, снова высадилась на «Лейчестер», пытаясь освободить заклинившийся руль, чтобы при буксировке корабль не уводило с курса. Рос и Хиггинс спустились на дно трюма, чтобы добраться до поломки, но все их усилия ни к чему не привели – руль освободить не удавалось.

Хотя все участники этих работ старались так, словно от них зависела жизнь экипажа, последние команды спасателей покинули «Лейчестер» только в 11.20. Тогда Коули отдал приказ о начале буксирования.

К этому времени он уже решил, куда вести суда. Ватчер получил ряд метеосводок с сообщением о движении области низкого давления в восточном направлении – к долине Святого Лаврентия. Прогноз говорил о последующем ухудшении погоды в окрестностях Ньюфаундленда. Но к югу не было никаких признаков образования тропических циклонов, и на следующие три дня прогнозировалась прекрасная погода с легкими ветрами над Бермудскими островами. Выбор стал очевиден.

В 11.23 Коули позвонил в машинное отделение, приказав начать очень медленное движение вперед. «Джозефина» медленно тронулась в путь. Велли Мялс, управляющий огромной электрической лебедкой буксира, отпускал трос, пока счетчик не показал, что выпущено две тысячи футов. После этого он осторожно затормозил, и трос принял нагрузку.

Момент был напряженный. На одном конце троса висело десять тысяч тонн мертвого груза – корабль. С другой стороны буксир мощностью 3200 лошадиных сил все больше увеличивал нагрузку на трос. Никто не беспокоился о том, что трос не выдержит, – он был рассчитан на куда большие нагрузки, чем эта. Но все на этих двух буксирах отдавали себе отчет в том, что это усилие может нарушить равновесие и «Лейчестер» опрокинется.

Трос, идущий с кормы «Джозефины», выпрямился как струна. Угол между висящей якорной цепью и носом корабля начал увеличиваться. Затем, к ужасу всех наблюдавших, корабль стал крениться еще больше – все больше и больше, пока вода не подошла к крышкам люков.

В машинном отделении «Джозефины» телеграф передал команду: «Полный назад». Но прежде чем она могла быть выполнена, «Лейчестер» сам начал выпрямляться. Он выпрямлялся медленно, морская вода пенилась и стекала по палубам в шпигаты. «Лейчестер» двигался, двигался почти незаметно. Но двигался.

В полдень Ватчер передал следующее сообщение:

«MFML ВСЕМ СУДАМ MFML В ТОЧКЕ 35°10′ СЕВЕРНОЙ ШИРОТЫ И 46°40′ ЗАПАДНОЙ ДОЛГОТЫ. БУКСИРУЮ БРОШЕННОЕ СУДНО «ЛЕЙЧЕСТЕР» НА РАССТОЯНИИ 2000 ФУТОВ ОТ КОРМЫ. НАВИГАЦИОННЫЕ ОГНИ НА НЕМ ОТСУТСТВУЮТ. КУРС 259°, СКОРОСТЬ 3 УЗЛА. ВСЕМ СУДАМ ПРОСЬБА НЕ ПРИБЛИЖАТЬСЯ».