Текст книги "Предел Мечтаний (СИ)"

Автор книги: Фамильевич Григорий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Мальчик осторожно отполз, повернулся к Сирене. Его уже не волновала мокрая одежда, голые груди морской девы, бренность бытия… Саша пытался открыть рот и что-то сказать. С первой попытки у него не получилось. Со второй тоже.

– Да не старайся, малыш, я представляю, что ты сейчас чувствуешь, – Сирена улыбнулась, выжав волосы от воды. – Просто прими к сведению. Да, Существо могущественно, раз смогло такое создать. Но представь, сколько силы оно тратит для поддержания такого чуда.

– Да к чёрту это Существо! – ошалело выдал мальчик.

– Не принимай близко к сердцу то, что видел. Всё это – детские мечты, Сашуль, не больше. Ты должен разрушить их, сломить Создателя. Непрерывно пребывая в мечтах, можно сойти сума или даже умереть. Никогда не забывай о настоящем, малыш. И приди уже в себя, иначе мне придётся дать тебе пощёчину!

– Я в себе, – Саша с опаской взглянул на провал.

Сирена захохотала.

– Вижу-вижу. И это безумно хорошо, так как мне надо с тобой серьёзно потолковать. Как я полагаю, за этим ты и пришёл? Заранее признаюсь, я расскажу тебе меньшую долю того, что знаю. Но по-другому поступить не могу.

– Почему?! – словно очнувшись, возмутился мальчик. – Ты также, как и мы, страдаешь от гнёта Существа, хочешь от него избавиться. Не вижу смысла недоговаривать. Это слишком глупо, либо… подло и по-предательски.

– Иррационально, – добавила Сирена. – Да! Люблю быть такой. Такова и моя натура, малыш. Я не бескорыстная личность, не шаблонный герой книжки, а живое существо. Моя помощь не бесплатна, и платить будешь ты после всего, поэтому я скажу тебе то, что пожелаю нужным, но не раскрою все карты. Это будет слишком легко. А вдруг ты проиграешь? Мне не нужна помощь слабака! Хотя ты не кажешься таким, малыш.

– Плата?

– Весьма символическая. Не мучай себя думами, Сашуль. Я не скажу, прости. Лучше спрашивай то, что хотел узнать. Скоро рассвет, а мне ведомо о вашей сделке, изгнанный избранный.

Мальчик мысленно согласился с Сиреной, хотя неожиданно появившееся желание скинуть её с Предела Мечтаний никуда не исчезло. Пропало уважение и доверие.

– Что значит твоё предсказание?

– Ты его помнишь? – Сирена цокнула. – По краснеющему личику вижу, что нет. Такие вещи нельзя забывать, они – точные послания свыше, хоть и отвратительно запутанные. Я процитирую, Саш, если ты не против, после чего разберу его по частям. Только дай прокашляться… Такие вещи надо говорить с выражением.

Тебе придётся выбирать между убийством и погибелью.

Ты видишь трупы, Саш, детей, гниющих под обителью?

Обителью мечтаний и чудес – как обещает нам Создатель!

 Теперь взгляни налево, Саш. Ты видишь лица в крови и слезах?

И кровь, и слёзы будут на твоём пути. Уже довольно скоро

Они окажутся причиною того, что оживёт в Пределе затаённое!

Восстанут сорок восемь душ, детей, которых видел ты на знаке.

Тогда придёт то Существо, провозгласившее себя создателем.

И будешь ты страдать от жалости к себе, гореть в песках,

В награду же получишь шанс спасти судьбу того, чья жизнь неимоверно дорога!

Теперь ты видишь трупы, Саш, теперь боишься выбора?

Тебе придётся выбирать между убийством и погибелью!

Здесь всё очень просто, малыш, если хорошенько подумать.

– Или знать всё наперёд, – сказал мальчик.

– Не язви, – отмахнулась сирена, флегматично щёлкнула указательным пальцем по плоскому, лишь по бокам закруглённому камню.

На сымпровизированной дощечке начертились слова предсказания.

– Смотри и запоминай. Скажу лишь раз, и только основное. Выбор, лица в крови и слезах. До банальности просто. Конечно же, твой выбор. Именно тебе придётся решать, спасутся ли дети или нет. Восстание сорока восьми душ мертвецов. Понимай те слова, как хочешь, но совсем скоро ты узнаешь об их значение. Дам лишь маленькую подсказку: пока тел сорок семь. Пески, страдания… Это то, через что ты пройдёшь. Награда и жизнь дорогого человека. Ну, как здесь не догадаться? Я бы даже сказала не человека – приятеля, товарища, друга.

– Даньки?

– Возможно.

Саша нахмурился.

– Роза не ошибалась, когда говорила, что тебе нельзя доверять.

– Изгнанница, – Сирена кивнула. – Хорошая девочка, со стержнем внутри. С силой! Но, как бы ни старалась, девочкой она и остаётся.  Обними её, когда наступит тяжёлый момент, Саш.

– Тяжёлый момент? – умышленно удивлённо спросил мальчик.

– Тяжёлый момент, – повторила Сирена, словно общаясь с дурачком. – В такие минуты мальчикам лучше побыть в одиночестве, девочкам же надо выговориться. И не пытайся меня разговорить, Саш. Я сказала больше того, что требовалось, и даже не попросила за это награждение. Радуйся. Теперь же нам пора возвращаться.

Сирена перевернулась на живот, упёрлась в гальку локтями, обернулась, призывно ударив хвостом.

– Роза мне не доверяет, но доверяешь ли ты, Саш, настолько, чтобы поверить в то, что я целым и невредимым приведу тебя обратно, а не постараюсь утопить?

Он доверился и не прогадал. Уже на берегу Предела Мечтаний попытался пожелать мгновенную сушку одежды, досадливо пнул камни. Просьбы не исполнялись. Сирена привлекла его щелчком пальцев, махнула рукой:

– Не забывай мой совет. Всегда плыви против течения реки – не ошибёшься, Саш. Всегда!

Девятая глава.

Данька нашёлся в хижине. Он сладко посапывал на перине, разговаривая во сне. От мальчика несло виноградно-яблочным компотом. Саша проверил погребок, теплицу, сарай – Розы нигде не было. Однако спокойный сон Даньки намекал на то, что с девчонкой всё в порядке.

Оставалось ещё одно место, куда она могла пойти. Там её Саша и нашёл, у реки, сидящую на плоском камне в задумчиво-мечтательной позе.

Луна уже почти зашла за горизонт, давно спрятавшись под кронами густых лесов на западе. С востока поднималось солнце, совсем недавно служившее ночником для слона и черепахи, держащих Предел Мечтаний. Идеальное время, чтобы полюбоваться видами природы. Хотя Сашу больше волновал вопрос: на чём или на ком стоит черепаха.

– Ты знаешь о сегодняшней встрече? – спросила Роза, не оборачиваясь.

– Да. Мне паук рассказал, – на странный взгляд он пояснил: – Не обращай внимания, главное, что знаю… Роз, я хочу извиниться за то, что пошёл к Сирене. Твоя интуиция не ошиблась.

 – Она что-то сделала с тобой? – девчонка поморщилась.

– Нет, но всё же ты была права. Не против, если я присяду рядом?

– Не против, и я прощаю тебя, Саш.

Роза лежала на камне, положив руки под подбородок, Саша сидел, свесив ноги вниз. Оба слушали звонкое журчание и любовались горящими лучами солнца в отражении воды.

– Саш, как думаешь, Бог существует?

– Нет.

– Почему?

Мальчик поднял голову к небу, задумавшись.

– Потому что существует такое место, как Предел Мечтаний, где погибают дети. Думаешь, Бог допустил бы это? – Саша встрепенулся, быстро добавил: – Но если вдруг окажется, что ты веришь, то заранее скажу: чужой выбор я уважаю. Мало ли, умру, а попаду на суд небесный.

– Я верю, – Роза улыбнулась. – Но немного странно. Не принимаю все эти заветы, отрицаю их. Считаю, что Библия написана всего лишь по воображению какого-нибудь древнего автора, еврея, если верить истории. Он был рабом и тут решил сочинить повесть, в которой все богатые, злобные люди горят в аду. Это глупо и… слишком по-детски.

– А в чём тогда заключается твоя вера?

– Я верю в чудо, верю в судьбу, верю в себя, – девчонка взглянула на Сашу. – Когда жить становится тяжело, и ничто не помогает справиться с болью в душе, то только тогда надо начинать верить. Изначально в Бога, но потом ты поймёшь, что он внутри тебя… И поверишь в себя. Этого достаточно, чтобы решить все проблемы, в крайнем случае, пережить их.

Некоторое время они молчали.

– Пойдём к хижине? – спросил Саша. – Скоро Данька проснётся, и мне переодеться надо: весь мокрый… фу! Солью и рыбой воняю! Роз, идём. У тебя уже глаза слипаются от усталости.

– Ничего они не слипаются, – спокойно ответила девчонка. – Иди, если хочешь, а я уже привыкла ночами сидеть на этом камне и ждать.

– Кого? – мальчик снова сел, уже ближе к Изгнаннице.

– Максима.

– Максима? – спросил Саша. – Паренька, который перед моим появлением ушёл по Дороге страха. Его больше нет, Роз. Мы с Данькой видели это на знаке.

– Чёрт! На знаке цифра «98»! – на этот раз девчонка привстала. – Он есть, есть все дети, которые когда-либо были в Пределе Мечтаний! Я… я верю в то, что он ещё есть, Саш. Просто верю. Не лезь в мои мечты, даже если это чёртовы иллюзии. Может, они просто не дают мне сойти сума?

– Роза, а что такого опасного в Дороге страха? – мальчик спросил первое, пришедшее в голову, только чтобы отвлечь Изгнанницу от неприятной темы. Хоть и другой неприятной темой.

– Там испытания. Несправедливые, потому что невыполнимые. На меня не смотри, мне всего лишь повезло: в те дни Дорога страха была обычной чёртовой дорожкой.

– Какие испытания, Роз?

– Чертовски неприятные, Саш. Я благодарю тебя за то, что ты перевёл разговор в другое русло, но мог бы выбрать тему пообыденней, скажем, мне нравится еда, одежда, музыка, вышивка, но в первую очередь еда, конечно же. Всё же, раз ты хочешь узнать об испытаниях, я расскажу. Вдруг да пригодится. Помнишь карту Предела Мечтаний? Ты её вообще видел?

– Да.

– Хорошо, – кивнула Роза. – Взгляни: река протекает прямо, как по линейке, довольно далеко. Именно в том месте, где она сворачивает, Дорога страха пропадает, и километров двадцать впереди простирается одна пустыня, обжигающая днём, а ночью до чёртиков морозная. Пересечь её и не пасть духом – первое испытание. Назвать его сложным, значит, в раз сто приуменьшить. Независимо от того, где ты начинаешь свой путь: хоть с центра, хоть впритык к реке – пустыня манит тебя вглубь, в центр этой огненной сковородки, где и начинаются мучения. Однако странно одно: назад идти легко и быстро. Второе испытание лишь в теории легче первого. Однако год назад его не существовало, поэтому я до сих пор считаюсь первым и единственным ребёнком, сходившим туда и вернувшимся обратно, при этом оставшимся живым.

Саша подавил желание спросить, как возвращались те, кто в живых не остался.

– О втором испытании я спрашивала у дружелюбно настроенных чудищ, таких как лавандовая фея. Мало их осталось… Но мне удалось узнать, что в конце пути ребёнка встречают его страхи и фобии, которые он должен победить. Они примут любой вид: хоть образ твоих родителей, хоть учебника по физике. И тебе придётся сразиться, только вот этих тварей не взять динамитом.

– Роз, а мусор по реке справляют?

– Какой мусор!?

Издалека тело было похоже на плотно сбившуюся в кучу мусора. Саша не успел схватить Розу. Девчонка со спринтерской скоростью сиганула с камня, ударилась, вскрикнув, видимо, содрала кожу с коленок. Но не остановилась, продолжая бежать, спотыкаться.

Саша нагнал девчонку, когда она уже вытаскивала тело на берег, мокрая и чертовски взволнованная. Ударила Максима по мертветски белой щеке, постучала по груди.

– Живи! – крикнула она, глотая слёзы и сопли. – Я знаю, что ты ещё можешь дышать! Верю! Живи!

Она ударила ещё раз. Максима тряхнуло, но он не ожил. Роза припала к телу, содрогаясь в рыданиях, с шумом плача, как новорождённый ребёнок.

– Живи… Максим, ну почему ты не дышишь?! Почему?!

Мальчик с трудом оттащил заливающуюся слезами Розу от трупа, обнял. Девчонка не отстранилась и сжалась, громко хватая воздух ртом в немых криках, рыданиях.

***

Они не дождались, пока Данька проснётся. В сарае Саша нашёл две лопаты. Из обнесённого миниатюрным заборчиком сада Роза аккуратно вырыла по кусту мака и нарцисса, положила их в глиняные горшки.

Шли до Предела по тропе, на дороге им не встречалось преград, а ветви яблонь, словно чувствуя боль, расходились в стороны. Роза несла растения и лопату, Саша – труп Максима на руках. Мальчик вдоволь насмотрелся на бледное тело в плесневеющей одежде, нанюхался гнили и смрада смерти, но протестовать не стал. Проявил уважение, растущее с каждым всхлипом и каждой слезой, которую девчонка медленно вытирала, с траурным настроем шагая вперёд.

У знака она остановилась.

– Не говори Данилу, Саш. Пожалуйста.

Мальчик не ответил.

Когда они поочерёдно раскапывали могилу, утро уже взяло свои права у ночи – солнце светило ярко и назойливо. Обычно заключённые избранные просыпались к обеду. Сегодня не стало исключением.

Слова она не говорила, лишь символично бросила землю в могилу. На тело. Чтобы чуть позже сплюнуть, чертыхнуться и взяться за лопату, усердно засыпая труп. Саша оглядел жальник, скрытый под личиной сада, и насчитал девяносто шесть кустов, растущих подозрительно близко друг к другу могильных цветов, мака и нарцисса.

Сейчас здесь сорок восемь тел, а было сорок семь…

Роза всхлипнула, выпрямилась, почувствовав стеклянный взгляд. Смотритель улыбался, глядя на них со стороны, поглаживая свою седую бороду. Девчонка взглянула на Сашу с вопросом. Тот кивнул, хоть суть не уловил. И зря.

Девчонка, скрестив руки на груди, медленно подошла к Смотрителю, стараясь испепелить его ненавистным взором.

– Надеюсь, ты тоже это почувствуешь, – Роза смачно сплюнула и – что не ожидал ни Саша, ни сам Хранитель – с размаху пнула Старика в промежность. – Сука!  – буркнула девчонка, шмыгнув носом.

Каким бы сильным и стойким ни был Смотритель, Существо создало его по подобию мужчины с определённой физиологией и первичными половыми признаками. Поэтому уже через секунду эти же первичные половые признаки сжались от удара, загремели болью, отдаваясь звоном в ушах и тьмой – в глазах. Старик выронил трость, болезненно согнулся и, на радость Розе, мученически застонал.

Возвращаясь к хижине, она остановилась и улыбнулась, обняв Сашу за шею:

– Хочешь – верь, хочешь не верь, но мне полегчало, чёрт возьми! Надо будет повторить, но уже с самим Существом. Как думаешь, Саш?

***

Саше уже с утра не нравился этот день. Неожиданная похоронная церемония не настраивала на позитивный лад. Выбила из колеи и дневная работа в теплице. Роза мудро заметила, что, ухаживая за растениями, человек расслабляется, при этом позволила Даньке просто сидеть на стуле и наблюдать за ними. Да ещё и сушёных яблок дала пожевать. Саша эгоистично пожелал другу подавиться. Не сильно и без опасности для здоровья.

– Всё-таки, я не могу просто так сидеть, – чавкнув, выдал Данька. – Зачем ты тянешь мне лопатку, Саш? Убери. Я не могу сидеть и хочу узнать, что мы собираемся делать. Проигнорируем переговоры?

– Да, – Роза, поморщившись, тщательно подрезала плотный корень, вырвала цветущий сорняк, договорила: – Да, вы просто продолжите жить, работать на огороде, пока того требуют обстоятельства, иногда наведываться в Предел, чтобы динамитом подорвать пару-тройку хранителей. Думаю, после таких заходов сила Существа падёт, и яблони вонять перестанут – дети перейдут на вашу сторону.

– А где всё это время будешь ты? – спросил Саша.

– На Гавайях загорать, читать Псалмы…

Шутка явно не удалась, зато Данька подавился, что слегка обрадовало Сашу. Он сочувствующе улыбнулся приятелю, похлопал по спине. После чего вернулся к помидорам и улыбнулся искренне, а значит, злорадно.

Мальчик тихо заворчал. Сорняк попался отвратительный. Саша самозабвенно думал о том, что порой корни растений воняют как мёртвые крысы, когда сам откопал трупик грызуна.

– Роз! Ты говорила, что в июне их было полно!?

– Кого? – девчонка осторожно пробежалась по деревяшкам, стараясь не ступать на рассаду. – Ох! Чертовщина! Бедняжка… Это молодой крысёнок. Видимо, пытался сделать себе норку, но завалило. Глупая смерть. Интересно, сколько их там, в земле?

«Сорок восемь», – подумал Саша, странно рассматривая трупик.

– Роз, ты была потрясена находкой? – спросил он.

– Чёрт возьми, Саш, что за тупой вопрос, прости меня, конечно! Да, потрясена, но слабо: это ведь не человек. Да и привыкла я уже, раз в неделю лишая жизни зайца. Ради еды. Закопай его поглубже в землю, можешь даже рядом с помидорами. Лишний перегной растениям не повредит. Побыстрее. Воняет.

Данька тихо усмехнулся, хомяча сушёные яблоки. Мальчик не заметил резко побледневшего лица Изгнанницы.

– Роз, – Саша встал, отбросив лопатку. – А насколько ты была поражена, когда увидела, что Существо убивает Валю? Ты после этого начала видеть то, что скрыто от обычных избранных, не так ли?

– Саша, – настороженно протянул Данька.

– Саша? – зрачки Розы слегка расширились, девчонка испугалась. – Что ты хочешь сделать?

– Где лавандовая фея? – вопросом на вопрос ответил мальчик.

– У ведьминого круга как всегда, Саш. Ты объяснишь мне или нет?

Саша не объяснил, бросившись из теплицы, словно за ним бежал монстр.

***

Он нашёл её по знакомому, ставшему родным запаху и звуку ветра, шелестящего листьями, когда узорчатые крылья слабо шевелились за спиной. Лавандовая фея парила над землёй, тщательно высматривая места, куда быстрым движением пальцев бросала пушистые семена, чтобы через секунду собрать бурые бутоны.

Она обернулась, услышав шуршание травы, улыбнулась, насколько могла.

Саше до сих пор было стыдно просить её о чём-либо, больно смотреть в глаза и замечать зашитые губы. Но он попросил. И она согласилась.

***

Все трое ощущали себя как в каком-то дешёвом боевике. Старик стоял впереди, безмятежно улыбаясь, словно утром за минуту до любезного пинка от Розы. За Смотрителем расположились дети в окружении чудищ: огромных котов, разноцветных фей, леших, рыцарских доспехов с пустотой внутри, мультяшных персонажей и «милашки», четырьмя бездонными глазками-бусинками устремившегося на Сашу. Фид и Кид вальяжно встали между стариком и детьми, словно охранники. Данную функцию на другой стороне выполняла лавандовая фея.

Роза кусала губу, рассматривая стеклянные глаза, пока не почувствовала металлический привкус во рту:

– Твари! – выкрикнула она, сделав шаг вперёд. – Раньше в заключённых хоть оставался задаток ума, а теперь вы убили в них индивидуальность! Тупые зомби, не дети, чёрт подери! Сегодня мне надо было пнуть посильнее, Старик, так, чтобы ты ударился башкой об бордюр, а потом ещё постоять на больном месте, попрыгать, чтобы на ноги подняться не смог! Предел Мечтаний. Тьфу! Здесь ни одна мечта ребёнка не исполнилась и не исполнится никогда – только бессмысленные желания!

– Вы – чистое зло! – поддакнул Данька, но вперёд не шагнул.

Старик слегка наклонил голову, думая. Как ожидалось Сашей, в голове у Смотрителя ничего не хрустнуло, но с Существом он связался, так как голос изменил:

– А что есть зло, изгнанные избранные? Это всё, что порицаемо вами, людьми? Но ведь есть и те, кто порицают добро… Он не творит зла, ведь Он не приносит вреда. Всего лишь сохраняет равновесие. Заключает сделку с детьми.

– Ставя на кон жизни?

– Равносильную сделку, изгнанная избранная. В плюсе не остаётся ни Он, ни дети: Он тратит силы, чтобы поддерживать Предел Мечтаний, внедрять в жизнь то, что вы желаете, взамен Он просит лишь крики, смех и энергию детских душ, чтобы снова привести в движение машину. Змей Уроборос, как говорят у вас, бесконечное начало, вечный конец. Заяц ест траву, волк ест зайца, волк умирает и из его тела произрастает трава. Истина жизни. Поэтому Он не зло. Если бы Он был злом, то стал бы исполнять ваши мечты? Нет. Он бы ел ваши души, но тогда бы не было равновесия. Зла нет, изгнанная избранная. У каждого ребёнка есть шанс отказаться. Вы отказались. Уходите.

– У каждого, тварь, у каждого, говоришь!? – зашипела Роза. – Максим отказался, чертяга ты дрянной! И где он теперь? Мёртв!

При упоминании Максима, Данька сжал кулаки, бросил на Розу ревнивый взгляд. Старик не шелохнулся, выражения лица не поменял:

– Мальчик забыл о предостережении, изгнанная избранная. Пошёл туда, откуда не возвращаются. И не вернулся. Саша! – громко позвал Старик, не двинувшись, лишь взглянув на мальчика. – Он будет говорить с тобой, так как считает главным. Изгнанница слишком резка, в ней пляшут гормоны и горячая кровь, а не разум; Данил боязлив и нерешителен. Так что ты решил, Саша?

Саша поймал быстрый кивок Розы и медленный – Даньки, махнул лавандовой фее. Землю как следует встряхнуло, поднялся гул, листья опали с кустов, словно держались на одном честном слове. Шипастые корни показались над садом, как змеи, после чего с силой вырвали из захоронений сорок восемь тел. Запахло гнилью и страхом.

Один за другим закричали дети, приходя в себя. Они ожили. Лицо Старика перекосилось и треснуло, как недавно треснул Данькин амулет. Чудища кидались в сторону, сбивая избранных, падали на бок, лишаясь конечностей, рассыпающихся в прах. Или просто тонули, в своём же прахе.

Мечты умирали, так как в них переставали верить.

С каждым исчезающим хранителем спешили исчезнуть и аттракционы, предварительно развалившись твёрдыми конструкциями, угрожающими придавить невнимательных глупцов. Роза чертыхнулась и бросилась оттаскивать шокированных детей, Данька за компанию побежал следом.

Саша с минуту смотрел, как Старик тянет к нему окаменевшие пальцы, пытается раскрыть рот, разрезанный трещиной посередине, после чего развернулся. Грудь у лавандовой феи тяжело вздымалась. Как и объясняла, как Саша правильно понял, ради такого фокуса, требовалось чертовски много энергии. Равновесие. Фея улыбнулась и лопнула сотнями бабочек, в секунды разлетевшимися в стороны. Часть их сбили и затоптали дети, а другая часть по какой-то странной причине осела на трупы, как мухи.

Страх – явление первобытное, животное и весьма обыденное для человека, как и то, что он может дышать. Коллективный, он бывает разным: диким, когда жертвы в ужасе бегут от смерти, забывая о ближних; сплачивающий, если существа, попавшие под его влияние, помогают друг другу, действуют слажено… и табунный, истинно животный, когда испуганные действуют только слажено, не более. Последним видом страха, к счастью, пользовались не многие политики и полководцы. Сейчас под контроль его взял и Саша.

Он крикнул яростно, надрав горло, приказал идти за ним и поклялся, что приведёт их безопасное место. Дети поверили ему. А что им ещё оставалось?

***

Этой ночью у хижины нормализовались погодные условия, исчезли тучи, стало тепло. Мешал неожиданно появившийся сильный ветер, из-за которого шумела соломенная крыша. Мешали и голоса детей. Роза спряталась за перегородкой, не в силах сосредоточиться, взглянула на своё отражение в зеркале. Саша с улыбкой наблюдал за ней, прислонился спиной к стене, словно подчинённый, докладывая:

– Тряпок и палок хватило, Роз. Тем, кто не влез в хижину и сарай, мы поставили палатки, хотя по-отдельности они отказываются спать. И их можно понять – боятся. По порции овощей, фруктов и соленей досталось каждому. Честно, я не верил, что твой погребок на это способен, но оказывается, что ты просто тесно всё укомповала. Еды хватит, как минимум, на неделю. Думаю, рассада нам с этим поможет. И, Роз, левее…

– Что – левее? Ах! Твою мать! Саш, спасибо. Я не заметила. У ребят всё в порядке с головами? Моя помощь не нужна? И что там с Данилом? Он странно на меня посмотрел. Ты видел его взгляд?

– Никто не болен, Роз, успокойся, а Данька обиделся за то, что ты не говорила ему про «братскую могилу» и Максима. Кстати, Данька сейчас общается с теми, кто уже способен здраво мыслить, собирает группу, чтобы по правилам, с уважением предать тела умерших земле.

 – Они живы, Саш, – заметила Роза. – На Земле они живы. И помощь моя всё-таки пригодится. Ты бледный, а жар я и отсюда чувствую. Грипп. Попозже возьми отвар из погребка, а то ударит болезнь в самый неподходящий момент. Сейчас ты её вряд ли чувствуешь. И ещё, Саш, я выгляжу не слишком ужасно?

«Нет» огорчило бы Розу, а «Да» лишь подтвердило бы то, что выглядит она ужасно, но не слишком. Поэтому мальчик ответил на тот вопрос, который девчонка не задавала.

– Поправимо, и я верю, что у тебя всё получится.

Отражение Розы в зеркале устало улыбнулось Саше.

Минут десять назад Изгнанница с безумными глазами выгнала спасённых детей с огороженной перегородкой части хижины. Порылась в деревянном сундуке, пару раз душераздирающе чихнула от пыли и, наконец, нашла комплект старенькой, видимо, давным-давно выжеланной у Существа косметички. Поставила зеркало на стол, создав подобие трюмо… и – судя по конечному результату – дала волю воображению!

Причиной «творческой» неудачи служили даже не изрядно подсохшая и подтёкшая косметика, а трясущиеся руки Розы. Со стороны это выглядело забавно. Саша и не задумывался о глубине проблемы. Помада непропорционально измазала щёки, карандаш нарисовал фингал под глазом.

– Саш, подай мне влажную тряпку. На верёвке, сбоку.

– Какую из?

– Ту, на которой нет косметики.

В этот раз руки дрожали меньше. Роза успешно подвела веки, накрасила ресницы. Содержимое палетки слегка подсохло, к удивлению, кроме ярко-розовых тонов, какие девчонка и нанесла, став вмиг милее и румяней. Накрасила губы, рука дрогнула – слегка мазнула, почти незаметно для мужского глаза. Расчесала выгоревшие волосы и полюбовалась в отражение. На неё смотрела красивая, но тощая девушка, с уставшими глазами взрослого человека.

– Превосходная, – сказал Саша. – Была и остаёшься. Теперь-то объяснишь, Роз?

Девчонка обворожительно улыбнулась, дрожащими руками положила гребень на стол.

– Не смейся, но я не хотела покидать вас страшной и не накрашенной.

– Покидать? – мурашки пробежались по телу, когда мальчик понял, что не слышит голосов детей. – Что это значит?

Воздух задрожал, завибрировал от неожиданных криков и визгов. У Саши закружилась голова, комната поплыла; недвижимой осталась лишь Роза.

– Он приходит в полночь, Саш, на стыке дней. И берёт лишь одного на горе остальным.

 Крыша жалобно затрещала теперь уже не от ветра, а от лап огромного, в метров тридцать, чёрного тумана, то расплывающегося, то принимающего форму духа. Существо. Оно сорвал крышу, как бутон цветка, и с шумом кинуло её в сторону. В реку, судя по далёкому плеску воды.

– Саш, – из глаз Розы текли слёзы, портя привлекательный макияж, девчонка кисло улыбалась. – Скажи Данилу, что он мне чертовски нравился. Пожалуйста…

Существо схватило Розу, та успела лишь резко вздохнуть от удивления, сжало в кулак, после чего тут же исчезло. Остались только ночь и горькие слёзы. Если Существо само не стало ночью…

Десятая глава.

Саша всегда дивился тому факту, что Роза выкопала погребок. Он не мог поверить, что она придала этому подвальчику определённую форму, сама подровняла пол и стены, а к кривому потолку подставила среднего размера стволы яблонь, обтёсанные, но с маленькими сучьями. Да ещё закрепила их и стены длинным подобием досок с занозами, вертикально и горизонтально, чтобы избежать обвала. Мальчик не мог поверить в то, что девчонка, чей дух, чья память сохранились в каждом предмете, возможно, умерла.

Как бы то ни было, Розы не стало, но остались её вещи. Не только еда и соленья лежали в погребке, пахнущим сыростью и виноградно-яблочным компотом, случайно упавшим с полки. В глиняных кувшинах, закрытых плотной кожей, обтянутой верёвкой, томились отвары. Некоторые приходилось нести к лучинам, вдетым в стену, чтобы разглядеть выцарапанные надписи. «Простуда-грипп» – то, что и требовалось мальчику.

 Саша сорвал верёвки с маленького кувшинчика и сделал два глотка. Закашлял, стараясь подавить спазмы, вызванные приторным вкусом трав. Листьев малины, смородины и чего-то ещё, единственного приятного на вкус, кисловатого. Перелил остатки в мятую по форме глиняную флажку. Вставил пробку. Из яблони. Главное – не переворачивать. Прикрепил к поясу.

Казалось, от физической боли противный отвар помог мгновенно, вот только от душевной – нет. Саша чувствовал себя отвратительно. С Данькой он не общался со вчерашнего вечера.

Потолок слега вздрогнул от суматохи сверху, посыпалась земля.

Снаружи его ждало тёплое солнце, лучистое именно в тот день, когда хотелось дождя. Ждали и дети, сплочённые и уверенные в себе тогда, когда хотелось разрухи и слёз.

Продолжительный отдых в Пределе был причиной невероятной гиперреактивности, к счастью, направленной в нужное русло. Ребята изучали лес, работали на огороде, запоминая специфику местного садоводства. Некоторые муравьями бегали у хижины, рубили деревья, из-за неимения рубильника ножами срезая углы и придавая форму доскам. Чинили, строили, ломали и болтали, обсуждая побег, грязную одежду, Существо, местный рацион, смерть Розы и постройку туалета.

Ещё утром все ждали нового избранного в ведьмином кольце, вернее, в том месте, где оно когда-то было: шампиньоны сорвали для готовки. Ребёнок не появился. Саша пришёл к выводу, что Существо решило изничтожить их. Медленно, по одному, если они не навредят себе сами. Активность и взаимопомощь казались временным явлением.

– Саш! – Фид махнул ему пухлой рукой, из-за спины улыбнулся Кид. – Не хочешь с нами пойти?

Нет, братья Пробкины не оказались славными ребятами после того, как обрели разум. Какими язвами были, такими и остались, но в них появилось чувство меры, и заиграли яркими цветами черты характера, скрытые глубоко внутри. Ответственность и уважение.

– Хоронить тела? – Саша огляделся. – Идёте вы двое, и всё?

– Трое, – ответил Фид. – С нами ещё Кирилл. Да и лопаты всего две. Хотел Ящерка присоединиться, но отказался. Сказал, что есть дела поважнее. Думаю, струсил, как остальные. Мертвецов боятся.

– Заразы, – поддакнул Кид. – Заболеть не хотят. А ты, Саш, боишься мёртвых?

– Больше – живых, – соврал мальчик. – Но с вами не пойду.

– Траур по Розе? – без издёвки спросил Кид, оперившись об лопату, что та аж прогнулась. – Понимаю, хотя не чувствую того же. Не знал я Изгнанницу, но благодарен ей за помощь. Вы как-нибудь с Ящеркой перестаньте грустить, решите этот вопрос. Он – нытик, но хотя бы ты не сдавайся. Кто нам будет объяснять, как здесь выживать?

– Данька, – Саша грустно улыбнулся. – Я завтра утром ухожу на север по Дороге Страха. За Розой. Могу не вернуться.

– Там заразы полно, – нахмурившись, буркнул Кид

– Ну и дебил ты, Саш, – без злобы сказал Фид. – Вместе надо держаться… Но ты, если вдруг того… Ну… Можно я займу твою лежанку, если Существо тебя убьёт? У меня слишком маленькая.

Саша не счёл нужным отвечать.

В хижине сидели три девочки. Разговаривали. Сверху, на деревянной конструкции, упираясь в неровности стены ногами, ползали мальчишки, пробуя различные методы, чтобы починить крышу. Пока что воображение, гвозди и всего один молоток не приносили результата. Увидев Сашу, девочки отвернулись, кроме одной, рыжеволосой и веснушчатой, страшненькой, но зато с добрыми глазами. Она улыбнулась ему и неловко кивнула. Мальчик узнал её – уставшая девочка в панамке и зелёной футболке, пытающаяся представить обед, когда он общался со смотрителем в кафе.