Текст книги "Любовь во время войны (СИ)"

Автор книги: Фаина Гаккель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== 1. ==========

I. Branle de Louve.

Не помню, как я ступил за порог,

Но вот тяжелое небо над разбитой дорогой,

В конце которой врут, что нам обещан покой.

Над нами развернуто зимнее знамя.

Нет лиц у тех, кто против. Нет лиц у тех, кто с нами.

Не смей подходить, пока ты не скажешь, кто ты такой.

На улице ярость ревет моторами.

Закатан в асфальт тот лес, в котором

Нам было явлено то, чего не скажешь в словах.

Я слышу работу лопат.

На нас направлены ружья заката.

Но скоро их патроны начнут взрываться

У них прямо в стволах!

Я чувствую спиной, как вокруг нас сгущаются тени.

Река пылает и мосты над нею разведены.

В своей доброте, Господь дарует нам, что мы хотели.

Дарует любовь. Любовь. Любовь во время войны.

И я протягиваю ладонью ладонь.

Но это все равно, что гасить бензином огонь.

Рука в руке – пропасть. Я знаю этот бред наизусть.

И я не помню, кем был, и не знаю, кем стал.

Но кровь моя теперь сильнее, чем сталь.

Им крепко не повезет, когда я проснусь.

Я знаю умом, что вокруг нет ни льдов, ни метели.

Но я по горло в снегу, глаза мои не видят весны.

Господи, скажи мне, кто мы, что мы так хотели,

Чтобы любовь, любовь, любовь,

Любовь, любовь, любовь

Обязательно во время войны.

Аквариум, “Соль”, 2014.

Санса шла по пустому коридору Винтерфелла. Коридор был совершенно пуст, и оттого стук ее каблуков по плитам пола казался особенно громким. В правой руке она держала свечу в подсвечнике, но на самом деле свеча ей не требовалась – эти коридоры ей были знакомы как свои пять пальцев, но ходить в темноте – означало давать лишний повод сплетникам почесать языками. В замке и округе – она отлично знала это от своих служанок – и так уже ходят о ней слухи один хуже другого.

Как всегда в конце дня, он чувствовала ломоту в спине – плащ начинал давить на плечи так, как будто был сшит из железа и подбит камнями. Но она никогда не снимала его – на нем были застежки в виде волчьих голов, знак ее власти. Войдя в свою спальню, соединенную с солярием, Санса тщательно заперла дверь, поставила свечу на стол и тяжело оперлась о него сжатыми кулаками. Ее личная служанка Эдвина, как всегда, оставила на столе маленькую чашу горячего вина, накрытую крышкой, чтобы питье не остывало. Пить Сансе не хотелось, да и вкуса вина она, по своему обыкновению, не почувствует, но без него она не сможет заснуть. Быстро – насколько это возможно – она осушила чашу, со стуком поставила ее на стол, затушила свечу и легла на постель поверх одеял, не раздеваясь и даже не сняв тяжелого плаща. «Точно покойница на столе» – подумала Санса, и эта мысль почти заставила ее улыбнуться. Грязные каблуки ее сапожек пачкали мех покрывала, но она сейчас не хотела об этом думать – разве не для этого у нее есть слуги? Она продолжала лежать с открытыми глазами, и постепенно начала различать очертания комнаты в темноте, которую еле-еле разгоняли тлеющие угли в камине – потолок, каминная полка, стол, заваленный кусками пергамента и перьями, огромный комод и сундуки, где хранилась ее одежда, кресло у очага и так далее. Спальня ее родителей – когда-то в детстве им не разрешалось сюда заходить, а сегодня вся эта комната в ее распоряжении, как и весь замок.

Санса вздохнула. Кажется, у нее опять приступ бессонницы, а она приносит с собой мысли, которые не хочется обдумывать и воспоминания, которым не хочется давать волю. Вот сейчас она лежит и сравнивает себя со своей матерью леди Кейтилин. Она – теперь Санса видела это – совершила несколько ошибок, которые косвенно привели к гибели их дома. Но она – это Санса тоже видела – была не виновата. Она делала все, чтобы защитить своих детей, и не ее вина, что у нее не вышло. Точно также и ее отец – хотел добиться справедливости, хотел быть хорошим десницей. А в итоге – оба погибли страшной смертью, как и трое из их детей, а остальных перемололо так, что иногда думаешь, может быть смерть была бы милосерднее этого полукалечного существования остатков их семьи. И все же много лет они спали в этой постели, любили друг друга и были счастливы. А она нет. Санса Старк, леди Винтерфелла не была счастлива, и никто был не в силах ей помочь.

В душе всколыхнулась подавляемая, но постоянно тлеющая обида – она тянет всю ношу одна. Целыми днями она постоянно занята делами: распоряжается деньгами и имуществом, принимает просителей, решает споры, помогает, успокаивает, одобряет; она должна за всем следить, все помнить, всегда держать себя в руках и не показывать тем, кто ей служит, свою усталость, скуку или огорчение. От мейстера Волкана большой помощи нет – он честно и усердно исполняет все обязанности мейстера, но с умом и опытом жизни на Севере мейстера Лювина ему не сравниться. Что же до Арьи и Брана… Санса снова вздохнула. Несмотря на примирение, которое залечило одну из самых старых ран в ее душе, никакой близости между ней и сестрой не возникло. Наоборот, она еще более ясно увидела, насколько они разные – а странная жизнь Арьи в Браавосе, о которой та ничего не рассказывала, создавала между ними стену. Санса знала, что Арья без колебаний убьет любого, кто захочет навредить ее сестре, но и ее саму убьет, если по какой-то причине сочтет это правильным. А Бран – Бран ее пугал. Он не просто превратился из милого живого мальчика, которого она помнила, в холодного и замкнутого юношу, казалось, холод, царящий за Стеной, выстудил в нем все человеческое – жалость, сочувствие любовь. Санса не забыла слез леди Миры Рид, которая пожертвовала ради брата столь многим, чтобы потом от нее избавились как от ненужной вещи. Зачем он пересказал ей то, что видел в своих видениях – чтобы снова заставить ее вспоминать о том, что она стремилась забыть? Чтобы причинить боль? Чтобы показать свое могущество? После того разговора Санса тщательно следила, чтобы о Бране должным образом заботились и выказывали должное уважение как сыну лорда Старка и ее брату, но сама его избегала и почти не говорила с ним.

Так или иначе, благодаря ее заботам Винтерфелл возродился к жизни – здесь снова сидел Старк, была еда, тепло, защита. Но ее собственная душа представлялась ей разоренным домом – сквозь выбитые двери и окна ветер гоняет по пустым грязным комнатам опавшие листья и всякий мусор, а в очаге так давно не разжигали огонь, что зола, казалось, окаменела. И холод, постоянный холод – такой привычный, что про него даже редко вспоминаешь. Как ей снова собрать себя вместе, починить, согреть, зажечь огонь, вымести грязь и мусор? У Брана есть его видения, у Арьи – мастерство водной плясуньи, а у нее – у нее Винтерфелл и обязанности.

II. Hound’s Hunt

Сандор Клиган ехал на Север и думал о шлюхах. Точнее сказать, об их отсутствии. И чего он не пошел тогда с Бронном, когда тот его зазывал в Королевской гавани “выпить и вспомнить старые времена”? Причину он знал – не хотел он ничего вспоминать, ни Бронна, ни старые времена, ни свою жизнь в этом проклятом городе. Но в бордель все же стоило сходить – слишком давно у него не было женщины, это начинало сказываться. “Да уж” – ворчливо говорил он самому себе – “уже в бороде седина, а все о том же”. Но тело не обманешь – ему была нужна женщина, настоящая, живая, а не собственная рука.

Они ехали уже не первый день, и задница к вечеру начинала болеть от седла, а кости – ныть от холода. “Старею” – с ноткой горечи замечал Сандор. Шрам от холода тоже чесался и побаливал. Чтоб его Иные побрали, этот Север. Забавно – именно этому они и собираются помешать, если он верно понял планы короля-бастарда и этой беловолосой стервы с ее драконами.

Тормунд ехал рядом с ним, и, как всегда, без умолку болтал – если не о своих многочисленных победах или соблазненных женщинах, то заливал про эту свою бабищу, Бриенну, нож ей в печень, Тарт. Порой Клигану это так надоедало, что он бросал: “Да завали ты ее уже, достал” – на что Тормунд отвечал – “А что? И завалю, дай срок”, и как ни в чем не бывало продолжал молоть языком. Бриенна, которая обыкновенно ехала впереди них, либо не обращала на Тормунда внимания, либо смотрела на него с гневным презрением. Но в долгом пути из Королевской гавани на Север Сандор от нечего делать стал замечать, что это выражение на лице женщины постепенно сменяется чем-то похожим на любопытство. Когда он впервые заметил это, то даже развеселился – а ведь, пожалуй, рыжий ушлепок рано или поздно добьется своего. Тормунду он о своем наблюдении говорить не стал, пусть помучается.

Так почему же все-таки он не пошел тогда, с Бронном? Или уже потом, когда они сошли с корабля в Белой гавани, и остановились ненадолго у лорда Мандерли? Тогда, помнится, все мужчины отправились в баню в подвале замка: он помнил влажную теплую полутьму, пар, поднимающийся от утопленных в пол лоханей с горячей водой, сотни обнаженных мужских тел – высоких и низких, худых и толстых, покрытых волосами и голых – плеск воды, хохот и шутки, эхом отлетавшие от каменных стен. Между ними ловко сновали служанки – кто с чистыми полотенцами, кто с ведрами воды. Мужчины при их приближении начинали шутить все более развязно, выставляться – кто-то начинал говорить девушкам сальности или пытался приласкать. Служанки отвечали на это по-разному – кто улыбался в ответ, кто бранился, кто игриво отбивался. Ни для кого – и для него тоже – не было секретом, что девицы, прислуживающие в богатых домах, часто зарабатывают, раздвигая ноги – как и трактирные служанки. Кто-то в итоге находил себе мужа, кто-то рожал бастарда или терял место, а кто-то просто получал удовольствие, особенно, если были деньги на лунный чай. Но он тогда, вместо того, чтобы участвовать в общем веселье или выбрать себе служаночку на ночь – на него они тоже бросали любопытные взгляды, что его изрядно удивило – занял угловую лохань и принялся отскабливать с себя грязь. Конечно, долго оставаться в одиночестве ему не пришлось – вездесущий Тормунд нашел его и там, и тут же начал с громовым хохотом рассказывать всем желающим про то, какой у него хрен и скольким бабам он им засадил.

Так почему? Ответа на этот вопрос Сандор Клиган не находил. Да, жизнь в общине Рэя изменила его, но не сделала евнухом или любителем воздержания по примеру мейстеров и септонов. Возможно, дело было в приближающейся старости. Или в чем-то ином.

========== 2. ==========

III. Приготовления

– В покоях лорда Тириона должно быть много свечей. Он читает всю ночь.

– Я слышал, что он пьет всю ночь.

– Не только, мейстер Волкан. В любом случае – свечи.

– Покои королевы уже почти готовы, миледи.

– Хорошо.

– Они рядом с покоями короля. Не кажется ли вам, леди Санса…

– Что союз моего брата с королевой Дейенерис очень скоро из политического может перейти в брачный? Разумеется. Примирение Старков и Таргариенов, что может быть лучше.

– Полагаете, он преклонит перед ней колено?

– Если еще не сделал этого.

– Что ж, возможно, это самое мудрое. Ваш предок король Торрхен Старк тоже покорился Эйегону Завоевателю. Многие осуждали его тогда, но ни одна деревня к северу от Рва Кейлин не была сожжена. Вы тоже присягнете ей, миледи?

– Полагаю, выбор у меня невелик.

– Да, боюсь, что так.

Разговор сам собой прекратился, и мейстер с коротким поклоном ушел выполнять ее

Санса по привычке продолжала так же размашисто шагать по грязному двору, радуясь про себя, что приказала укоротить свои платья и плащи, пусть теперь лодыжки были открыты почти до неприличия, пока ее вдруг не пригвоздила к месту одна мысль – грустная и смешная одновременно. «До чего же я сейчас похожа на мать» – подумала она. Леди Кейтилин перед приездом короля Роберта так же все время ходила туда-сюда, совсем не обращая внимания на старшую дочь, так же подолгу советовалась с мейстером и стюардом, Санса даже выражение лица ее помнила – хмуро-озабоченное. Тогда приезд короля и королевы полностью изменил их жизнь – и Санса порой думала, что ее отец, будь он жив, дорого бы дал за то, чтобы Роберт Баратеон никогда не покидал столицу. Теперь приезд короля и королевы вновь сулит перемены тому, что осталось от семьи Старков – вот только какие?

Спустя несколько наполненных хлопотами дней (ни Арья, ни Бран, разумеется, не принимали участия в ее заботах), вечером в своей спальне Санса позвала двух служанок и приказала им перебрать сундуки с одеждой – до этого у нее никак не доходили руки, но теперь нужно было выбрать достойный наряд для встречи Дейенерис Таргариен. Вороха платьев и штуки ткани выкладывались на широкую кровать. То, что принадлежало Миранде, любовнице Рамси Болтона, она приказала сжечь, а необъятные платья толстой Уолды Болтон – отдать бедным женщинам в Зимнем городке: из каждого такого платья можно было сделать по меньшей мере два. Наконец, дошел черед и до платьев ее матери – и при виде их Санса с трудом сглотнула комок в горле, ей казалось, что ткань до сих пор хранит ее прикосновения и запах. Она погладила каждое из них – лен, бархат, шерсть словно теплели под ее пальцами. Наконец, она выбрала одно – из густо-синего бархата с серебряной вышивкой. Судя по фасону, мать когда-то привезла его из Риверрана. Санса приложила платье к себе – судя по всему, оно придется ей впору, разве что в плечах придется немного расставить – но потом отложила. Для нынешних времен, когда зима близка, и обитатели Севера готовятся затянуть пояса – не говоря уже о войне, которую несет в ее дом драконья королева – нынешняя роскошь будет выглядеть плевком в глаза тех, кто ей служит. К тому же у платья был слишком глубокий вырез – Санса знала, что синий цвет оттенит ее рыжие волосы и подчеркнет белизну кожи, но он же привлечет к ней мужские взгляды – сальные, похотливые. Чувствуя, как внутри у нее все сворачивается в липкий тугой узел, она поспешно отложила платье, и вместо него взяла то, что сшила для себя на Стене – тоже бархатное, но более темное, тусклое и скромное, украшенное только вышитым на груди лютоволком. Да, оно вполне подойдет – и покажет королеве, что она на Севере.

– Эдвина – негромко позвала она одну из женщин.

– Да, миледи.

– Почисти его как следует.

– Слушаю, миледи.

– Ты успеешь сделать это до приезда гостей?

– Конечно, миледи.

IV. Придворные манеры

В Винтерфелл они прибыли на рассвете. Все войско, конечно, в замок поместиться не могло – и дотракийцы, и Безупречные собирались разбить недалеко от Зимнего городка – туда же, по слухам, должны были подогнать повозки с едой и питьем от лорда Мандерли. Но его в числе, так сказать, приближенных (знать бы еще, что он под этим понимает) король позвал сопровождать его в замок. Хороша компания, нечего сказать – король-бастрад и бастард короля, вождь одичалых и лорд, отказавшийся от своего лордства – и он, сын рыцаря без места, земель и титула. Спасибо хоть меч да коня дали. Свой первый приезд в Винтерфелл он помнил так себе – но не мог не заметить, как поредели ряды Старков. Тогда их встречали семеро – лорд, леди и пятеро детей. Теперь осталось трое: та мелкая язва, которую он таскал за собой по всем Речным землям подросла и окончательно стала похожа на девицу, хоть и одевалась в дублет и бриджи. У пояса у нее все так же висел меч-иголочка. Калека на кресле – это, должно быть, тот пацан, что тогда упал с башни. И она – хозяйка Винтерфелла, леди Старк. Она изменилась меньше всех – разве что еще выросла и похорошела так, что смотреть было неловко. Разница с той вечно грустной девочкой в Красном замке была только одна – у этой на лице чувства было не больше, чем у каменной статуи. Вообще всех троих Старков, таких разных на вид объединяло одно – застывший ледяной взгляд, который делал их неприятно похожими на живых мертвецов.

Приветствие было кратким и общим – кроме короля и королевы лично Санса Старк поздоровалась только с Бриенной Тарт, которая тут же по-хозяйски заняла место у нее за спиной. По остальным скользнула коротким быстрым взглядом, произнесла приличные случаю вежливые фразы и тут же отвернулась. Их – как и в прошлый раз – погнали в баню, мыться после долгой дороги. Здесь она была даже больше, чем в Белой гавани, но темнее – окошки были маленькие, под потолком, а вместо пригожих служанок – несколько мальчишек, бегавших туда-сюда с мылом и полотенцами. Разумеется, Тормунд и тут не дал ему спокойно помыться.

– Да уж, поглядеть тут особо не на что – крякнул он, подсаживаясь к Клигану. – Леди, видать, не одобряет. Оно и понятно…

– Ты о чем?

– Да о муженьке ее поганом. Ты вообще в какой дыре торчал все это время, что о нем не слышал?

– Хочешь что-нибудь сказать, Тормунд, так говори толком, а не хочешь – иди в пекло.

– Когда наши взяли Винтерфелл, лорд Сноу его чуть не убил – она не дала. А сама приказала его связать и отвести на псарню, где он собак своих, на человечину натасканных, держал. А там выпустила из клеток, а сама смотрела, как его рвали.

– За дело, я так думаю.

– За дело, конечно. Я всего не знаю, но слыхал – мучил он ее знатно, как только умел, больной ублюдок. Впрочем, она, должно быть, уже оправилась.

– Тебе откуда знать?

– Оттуда, что, сколько у меня баб не было – тебе столько в жизнь не перетрахать. Я один раз на женщину посмотрю – и все про нее знаю. Вот и про леди тоже – сверху ледок, внутри медок. Повезет тому счастливчику, который ее разогреет.

– Ты смотри, как бы твоя зазноба не узнала, что ты к леди яйца подкатываешь – останешься и без них, и без хрена своего знаменитого.

***

На пиру его посадили выше солонки – он удивился этому, но не сильно, все к тому и шло. За едой он говорил мало, больше слушал разговоры. Говорили вокруг, главным образом, о грядущей войне – насколько страшен враг, трудно ли будет его победить, помогут ли им драконы. «Никто из вас, идиотов, не был там» – думал Клиган, поглощая жареную баранину. – «Никто не видел их – Белых ходоков, мертвяков с синими глазами, не видел драконий огонь. Ни хрена вы не знаете». Временами он поглядывал на высокий стол. Санса Старк сидела рядом с королем и все с тем же каменным лицом медленными глотками отпивала вино. О ней он тоже думал. Что с ней стало? Что такого делал с ней этот Рамси Болтон, что она придумала ему такую страшную казнь? Не то что бы он ее не понимал… Может быть, даже лучше многих в этом зале. Но именно поэтому при каждом взгляде на нее внутри рождалась горечь: выходит, все было зря. Зря он не дал ей убить Джоффри много лет назад, зря спас от насильников во время бунта и от гнева Джоффри в день именин… Боги все равно ее не пощадили.

Пир близился к концу: голод и жажда сменились сытостью и довольством. Люди рыгали, вытирали бороды, сыто крякали. В этот миг леди Санса встала и хлопнула в ладоши. Из какого-то угла вылез человек с арфой, сел так, чтобы его все видели, и заиграл. «Надо же, и менестреля откуда-то вытащила» – подумал Сандор. Тот пел долго – старинные баллады о Таргариенах – Эйегоне Завоевателе, Джейехерисе Старом короле, Эйегоне Невероятном, потом баллады о северянах – Веке героев, Первых людях, Брандоне Строителе. «Умная девочка» – похвалил он про себя. Вот только осталось ли в ней что-то, кроме ума?

Санса снова встала.

– Благодарю вас, Микель. Теперь сыграйте нам что-нибудь для танцев.

Королева наклонилась к ней и что-то сказала, Санса ответила громче:

– Не волнуйтесь, ваша милость, мы станцуем здесь самые простые танцы.

После ее слов в одну линию выстроились все женщины, которые могли танцевать – сама леди, три незнакомых ему северянки, одна совсем еще ребенок, остальные – служанки. С краю встала смуглая курчавая девица, что стояла за спиной королевы весь пир. Напротив них – мужчины, и кавалеров было куда больше дам. Танцы и правда были самые простые, леди Старк танцевала все с той же ледяной маской на лице – но в воздухе все равно запахло похотью.

– Последний танец – объявила хозяйка Винтерфелла. – По старой северной традиции каждая дама сама выбирает себе кавалера.

Сандор подлил себе еще вина и отвернулся. За своей спиной он слышал толкотню и возгласы – мужчины загораживали девушкам проход и тянули руки, уговаривая выбрать именно его. Неожиданно кто-то пихнул его локтем в бок – Тормунд, кто же еще. «Обернись» – прошипел он ему в ухо. Он обернулся – и увидел рядом с собой Сансу Старк, которая протягивала ему руку.

– Окажите мне честь, милорд.

Вместо ответа он смерил ее долгим взглядом – от макушки до пяток и обратно – а потом встал и взял протянутую руку в свою. Пьян он или нет, стар или нет, дурак или нет – ноги его двигались как положено. На очередной фигуре, где они должны были медленно двигаться по кругу, касаясь ладоней друг друга, он мрачно уставился на нее. Санса отвела взгляд, но снизошла до объяснений:

– Мне нужно было кого-то пригласить, а мой брат король с самого детства обнаруживал прискорбное отсутствие способностей к танцам.

– А во мне вы, значит, угадали прирожденного танцора.

– В любом случае я не прогадала.

– И все же зачем?

– Может быть, чтобы показать своим знаменосцам, что я доверяю бывшему Псу Ланнистеров. А может быть потому, что вы один из немногих, кто подходит мне по росту.

– Вы забыли, что я хорошо чую чужую ложь.

– А вы не заметили, что я стала лгать лучше, чем раньше. В любом случае, не все ли вам равно? Может быть, вы будете просто наслаждаться танцем с леди Винтерфелла и оставите попытки напугать меня?

Он замолчал и продолжил танец – как назло, длинный, а его раздражение росло. Сколько лет он о ней не вспоминал и спал спокойно – и вот пожалуйста. Седьмое пекло.

========== 3. ==========

V. Встреча на лестнице

Ах, как весело! Она давно так не веселилась. Вернее будет сказать, что она давно не веселилась вовсе. Санса не поняла, когда именно ей пришла в голову мысль пригласить на последний танец одного из тех, кто ходил с Джоном за Стену, и только сделав шаг к столу она поняла, кого она хочет пригласить. Почему – она не знала, и решила об этом не думать. Разумеется, она узнала Пса – он из тех людей, которых трудно забыть. Узнала – и не обрадовалась, он был для нее призраком того прошлого, к которому она не хотела возвращаться. Но потом пришли и другие воспоминания – о тусклой и незаметной, точно плохо начищенная посуда, доброте этого человека: о белом плаще, укрывшем ее плечи, когда Джоффри приказал избить ее в тронном зале; о руке, остановившей ее от того, чтобы сбросить его в ров; о кишках, которые вывалились из живота человека, который хотел ее изнасиловать. В конце концов, все это оказалось зря… Но кто из них тогда об этом знал?

Протягивая ему руку она рисковала – вдруг он не умеет танцевать или грубо откажет ей? Но ничего от этого не случилось – танцевал он достаточно хорошо для человека, чья работа – убивать. В тех фигурах, когда нужно было брать ее за руку или обнимать за талию, он не позволял себе лишнего, как другие мужчины, танцевавшие с ними. Ему, кажется, было все равно, что она молода и красива, и это ее успокаивало, позволяло продолжать шутить и улыбаться, несмотря на склизкий комок внутри, несмотря на то, что предсмертное пророчество ее мужа оказалось правдой, более ужасной, чем она могла себе вообразить. И вопреки всему ей было весело даже сейчас – и, как всегда, шагая по коридору со свечой в руке к себе в спальню, Санса улыбалась и чувствовала, что щеки у нее горят.

Но спустя несколько дней от веселья не осталось и следа. Замок наводнили чужеземцы, забот у нее стало больше, но самое главное – она видела, что Джон (который оказался и не Джоном вовсе – это ей еще предстояло усвоить и принять) отдаляется от нее. Конечно, ее звали на военные советы, и вежливо слушали, когда она говорила, но Санса не могла не ощущать себя с каждым разом все более лишней в обществе королевы Дейенерис, Джона-Эйегона, лорда Тириона – хотя тот был с ней учтивее прочих, и, хвала всем богам, заверил ее в том, что их брак признан недействительным, – и даже мейстера Волкана. В ней снова видели снова всего лишь женщину, чей долг – заботиться о столах и постелях. «И рожать детей» – но эту мысль она упорно гнала от себя, хотя понимала, что желанной свободы ей осталось недолго.

Сегодня ей опять не спалось. И чаша вина с пряностями не помогла. Санса уже почти подошла к двери кухни, чтобы налить себе еще, но остановилась. «Ну нет – в этом я на нее походить не хочу» – с этой мыслью она снова вернулась к себе, но вместо того, чтобы лечь в постель, она накинула теплый плащ и вышла во двор. Свежий ночной воздух поможет ей заснуть, а если нет – что ж, она зажжет свечу и будет сидеть над книгами, пока ее не сморит от усталости. На внешнюю стену она не пошла – там были стражники, а ей хотелось побыть одной. Но на внутренних переходах между разными частями замка обычно никого не было. Она медленно поднималась по лестнице на одну из старых необитаемых башен, когда откуда-то сбоку выскочила тень, и она врезалась в нее. Тень схватила ее за руку так, что стало больно, и знакомый голос произнес:

– С этих ступеней падать долго, миледи. Хотите убить нас обоих?

– Что вы здесь делаете?

– Могу спросить вас о том же.

– Я в своем доме.

– А я стоял в дозоре по приказу вашего брата. Меня сменили, и я решил пройтись по замку.

– Зачем?

– Война у нас на пороге. Лучше знать место, в котором, возможно, придется сражаться. Я ответил на ваш вопрос?

– Да, милорд.

– Я не лорд. И все еще не сир.

– Как же мне вас называть?

– Леди собралась вести со мной разговоры?

– Мы уже разговариваем. Я хозяйка, вы мой гость, невежливо будет никак к вам не обращаться.

– Плевать мне на вашу вежливость. Если хотите, можете звать меня по имени.

– Когда-то вы звались Псом.

– Больше нет.

– Почему?

– Долгая история.

– Вы спрашивали, что я тут делаю? Я не могу заснуть, вышла прогуляться. И я не прочь послушать вашу историю.

– В другой раз. Лучше скажите мне, что это за башня?

– Разрушенная.

– Это я вижу.

– Вы не поняли – это ее название. Когда-то в нее ударила молния, и верх башни обрушился. Восстанавливать ее не стали.

Она подошла к окну, спиной ощущая его присутствие и с удивлением заметила, что в ее напряжении не было страха. Больше того – темнота придала ей смелости, и она вдруг заговорила о другом.

– Я так и не поблагодарила вас.

– За что?

– За то, что вы предлагали увезти меня из Королевской гавани.

– Не стоит. Я был пьян и нес невесть что. Вдвоем нас бы поймали дней через десять, мою голову насадили бы на пику, а тебя бы Джоффри измордовал так, что смерть начала бы казаться избавлением.

– Возможно. А возможно мы добрались бы до Риверрана…

– И ты бы попала на Красную свадьбу в Близнецах. Так что лучше порадуйся, что тебя там не было, и ты до сих пор жива.

– Я не уверена, что этому всегда нужно радоваться.

– Я тоже думал так раньше.

– Что же заставило вас измениться?

– Один человек.

Санса молча смотрела в ночное небо и ждала. Наконец, он заговорил снова.

– Когда твоя сестрица бросила меня у Трезубца…

– Она вас бросила?

– Она что, тебе не рассказывала? Да, я ее похитил и собирался сплавить кому-нибудь за выкуп, но не вышло. Нас нашла твоя полоумная баба-рыцарь, началась драка, я рухнул с обрыва, твоя сестра забрала мои деньги и оставила меня подыхать. Меня там нашел один человек, септон – не похожий на этих жирных евнухов, что служат в септе Бейелора – он пил, ругался как сапожник… Неважно. Он меня нашел, вылечил и поселил в своей общине. Они… Мы строили септу в одном тихом месте. Но клятое Братство без знамен нашло нас. Они убили всех, и его тоже. Зачем я вообще тебе об этом рассказываю?

– Наверное потому, что я вас слушаю.

– В общем, он был моим другом, вот и все. Миледи еще нос себе не отморозила?

– Миледи интересно узнать, что было дальше.

– Дальше я наткнулся на Берика и Тороса, они позвали меня на Север, на Стене я встретился с вашим братом, и мы пошли добывать мертвяка, ну, а теперь я здесь – в его войске. Охраняю Винтерфелл. Я удовлетворил ваше любопытство?

– Вы не ответили на вопрос, почему теперь хотите жить.

Он снова замолчал, и молчал так долго, что Санса обернулась и посмотрела на Сандора Клигана. Он подошел к соседнему окну, и в слабом свете луны и факелов на стенах замка был виден его профиль – она вдруг заметила, что у него сломан нос. Она вздохнула и сказала:

– Что ж, не буду вас допрашивать. Не проводите ли меня в мои покои?

Темная фигура молча кивнула, и они отправились назад.

Санса шла впереди, он позади, спиной она все так же ощущала его присутствие, и чем ближе подходили они к ее спальне, тем меньше ей хотелось его отпускать. Присутствие этого человека приносило странное облегчение – то ли потому, что он был одним из немногих, кто знал о ее жизни в Королевской гавани, кто помнил ту, прежнюю Сансу, то ли еще почему-то. Вот они уже и у двери. Она взялась за кольцо, толкнула тяжелую створку – и вдруг обернулась. Потупившись, она заговорила быстро и тихо:

– Я… Я не могу спать. Мейстер Волкан дает мне снадобья, но они не помогают, как и вино – я знаю, что можно выпить больше, но…

– Чем больше пьешь, тем больше хочется. Знаю я это дерьмо – перебил ее Клиган. Он стоял, опершись рукой о косяк, и нависая над ней всем своим огромным ростом.

– Да. Мне все время холодно. Я не могу согреться. Мне нужна помощь – ваша помощь.

– И чем я могу помочь?

– Лягте со мной. Только на эту ночь. Просто разделите со мной постель, вам не нужно ничего делать, просто проспите эту ночь со мной, пожалуйста – Слова рвались из нее уже помимо воли, Санса не узнавала своего голоса – он сделался жалким и дрожащим. А огромная мужская фигура перед ней оставалась все такой же темной, неподвижной и безмолвной.

– Значит, лечь с тобой в постель? Просто проспать эту ночь и все?

– Д-да. – ну вот, еще немного, и она расплачется. Санса усилием воли загнала слезы назад. Она должна сохранить хотя бы остатки гордости.

– Никогда не слышал о таком снотворном. Хорошо, миледи. Я сделаю, как вы просите.

VI. В постели с волком

Пробуждение у него было что надо – они лежали лицом друг к другу, соприкасаясь руками и коленями, а ее лицо было так близко, что он мог пересчитать ее ресницы, и слышал запах ее дыхания, кисловатого со сна. Боги точно услышали его мысли о шлюхах и вместо них в насмешку послали ему ночь с одной из самых красивых женщин Семи королевств – и за всю эту ночь он ее пальцем не тронул. Зато теперь она была близко – слишком близко, его тело пробудилось быстрее головы и тут же ответило на эту близость. «Надо уходить, пока я держу себя в руках» – подумал он почти спокойно, и медленно, чтобы не разбудить Сансу, перекатился на другой бок, сел и стал натягивать бриджи.

Он был почти одет, когда за спиной послышался шорох.

– Доброе утро, Сандор.

– Доброе утро, миледи – ответил он не оборачиваясь.