Текст книги "Имя мне... Все"

Автор книги: Ф. Ришар-Бессьер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

– Идите, товарищ KJ-09, и не забывайте, что наша победа будет победой разума, справедливости и человеческой свободы.

* * *

Эти слова все еще звучат в моих ушах, в то время как я покидаю кабинет Президента в сопровождении первого секретаря партии. По возвращении на огромную крышу, что нависает над столицей Союза, он говорит мне с фамильярной улыбкой:

– Список ваших достижений превосходен. Мне кажется, что вы захотите продолжать свою работу в одном из наших технических центров. Замечательно! Вы инженер-электронщик, а мы очень нуждаемся в техниках вашего уровня. И все же наша страна значительно продвинулась вперед, не правда ли? Еще чуть-чуть, и у нас будет такая новая армия, против которой армия Запада окажется детской игрушкой. – И, указывая на небо, он добавляет: – Нет границ нашему могуществу. Однажды мы устремимся к звездам и покорим Вселенную. Раса Джонов Кларков будет доминировать в мире до его границ, потому что так предопределено и потому что нам это по силам! По правде, они ведь тоже должны интересоваться космической властью, а?

– Они об этом тоже думают, товарищ, но война парализует все их средства и возможности.

Он громко хохочет и увлекает меня в машину.

– Садитесь, я вам все покажу.

* * *

Должен признаться, то, что мне было позволено увидеть в последующие часы, заставило меня серьезно задуматься над могуществом и мощью врага.

Мы пролетали над укрепленными базами, установленными на подступах к узкому перешейку, объединяющему два континента, на котором армии будут вести самые ожесточенные и кровопролитные сражения. Я видел секретные базы, ощетинившиеся ракетами, готовыми к старту; длинные дороги, переполненные полугусеничными машинами, танками и бронемашинами; сеющие смерть эскадрильи, оккупировавшие небо – и я познал страх, ужас и беспокойство.

Но, увы, это было далеко не все. Помимо военной мощи было еще кое-что, что мне открылось. Это случилось, когда мы вернулись в Центр оплодотворения, и я понял, что, если не произойдет чуда, мы погибли!

Мы прошли в главный зал, приветствуемые множеством военных, входящих и выходящих из огромного святилища, потом направились в большой двор, где моим глазам представилось самое чудовищное зрелище из всех, где мог участвовать человек. Вереница Джонов Кларков под присмотром вооруженных охранников направлялась к каменной стене высотой в несколько метров. В этот момент солдаты наставили на них тяжелые пулеметы, которые заплевали огнем и дымом, кося несчастных бедняг. И это продолжалось… И началось снова. Убрали трупы, и новые несчастные пришли, чтобы, в свою очередь, упасть под смертоносными пулями.

Кругом была кровь, даже на мундирах палачей, которые разряжали и заряжали свое оружие без остановки. Без остановки!

Я преодолел свое смятение и негодование и спросил первого секретаря партии: – Что здесь происходит, в конце концов?

Довольная улыбка проскользнула по холодным губам.

– Здесь те, кого мы считаем неподдающимися. Это враги народа, те, кого уничтожили наши бомбы и оживили наши машины, и кто отказался принять наши взгляды и идеологию. У них есть право выбирать по своему усмотрению: либо временное заключение в лагере для военнопленных, либо полное и преданное сотрудничество с нами. Но для этих у нас нет даже жалости.

– Но… но они же снова оживут!

– А мы их опять убьем.

– Но ведь это абсурд! Их численность увеличивается с каждым днем. Скоро их будет много миллионов…

– Да, сотни миллионов. Но это неважно, мы всегда найдем способ уничтожить их, так как раса Джонов Кларков, предназначенная для завоевания космоса, должна быть здоровой и чистой. Именно для этого работают все машины, которые мы имеем.

– Почему вы говорите "все машины"?

Он ведет меня в святая святых и гордым, величавым жестом указывает на большой круглый зал, где ходит взад и вперед множество Джонов Кларков. И долго я стоял, ошеломленный и уничтоженный, и слова В-1 доносились откуда-то издалека, как во сне:

– Открыли… секрет… оплодотворения искусст… построили… машины… Много машин… производят… производят… производят…

Я разглядывал все эти инкубаторы, созданные по одной модели, и всех этих Джонов Кларков… всех этих Джонов Кларков, которых безостановочно тошнит. Безостановочно!

Вот уже восьмой день я работаю на секретной базе, расположенной в окрестностях Центра оплодотворения. Мы проводим эксперименты с новым электронным оружием, призванным ускорить победу союзного клана. С помощью лазера созданы лучи смерти, бьющие на тысячи километров и могущие уничтожить целый город гораздо "лучше", чем атомная или водородная бомбы.

Это ужасное оружие обладает такой мощью, что Союз может без малейших усилий стать хозяином всей планеты. И мечта Альфа Первого осуществится. Новая раса Джонов Кларков распространится по Вселенной благодаря массированной работе многочисленных инкубаторов, и ничто ее не остановит. Именно поэтому – любой ценой – я должен вмешаться, так как я всего лишь винтик в этом человечестве; так как я должен выполнить доверенное мне задание; так как мне нужно уничтожить то, что должно быть уничтожено; так как это желание у меня в сердце, в голове, в крови.

А? Что? Кто говорит? Чей это голос? Здравого смысла? Угрызений совести? А! Нет… Слабый голос из глубины души, заставляющий меня смеяться… KJ-09 игнорирует здравый смысл… KJ-09 не знает угрызений совести… KJ-09 – это не более чем рука, которую вооружили и которая наносит удар. А рука не имеет ничего общего со здравым смыслом. Нет, нет… Я ничего не хочу знать… Ничего.

Я должен действовать, и я буду действовать. Нужно, чтобы все произошло, как это должно произойти.

Кажется, я все предусмотрел. Я слушал и наблюдал. Я знаю, что турбовертолеты и ракетопланы, оборудованные специальным дешифратором, каждый день пролетают через энергетический занавес, чтобы доставить смену на базу и Центр оплодотворения.

Я знаю также, что экипажи маленьких машин строго ограничены.

Один пилот и один помощник пилота.

В этот вечер MV-20 и RD-15 должны подняться в воздух, чтобы доставить в Центр рутинный груз. Именно по этой причине я сегодня покинул столовую раньше обычного часа и теперь прохаживаюсь с сигаретой в зубах по пустынной и темной площади.

Я наблюдаю за большим ангаром, в котором содержатся средства коммуникации. Внезапно исполинская металлическая дверь начинает двигаться на своих роликах, и прожекторы освещают взлетную полосу. Я продолжаю двигаться вперед, наблюдая в полутьме за механиками, выталкивающими турбовертолет на площадку, и замечаю двух пилотов, которые направляются к раздевалке.

Но RD-15 вступает в разговор с механиками, в то время как его товарищ проходит в здание. Теперь самое трудное – это суметь занять его место, остальное пустяк, детская забава. Не колеблясь больше, я проскальзываю позади длинного здания, открываю форточку, протискиваюсь в нее и падаю на пол большой комнаты. Приоткрытая дверь позволяет мне следить за MV-20, который уже заканчивает одеваться, когда появляется его напарник. Несколько слов, и я улыбаюсь, так как вижу, что MV-20 покидает раздевалку, оставляя PD-15 одного перед его шкафчиком. Наступает время действовать, и меня охватывает сильное возбуждение, Я медленно вытаскиваю нож из ножен и крепко обхватываю его ладонью правой руки.

Пилот поворачивается ко мне спиной. Я делаю несколько мягких и тихих шагов и, в тот самый момент, когда он собирался повернуться, прыгаю на него. Острый нож с кошмарной быстротой описывает полукруг и бьет под левую лопатку, потом еще один удар не встречает никакого сопротивления. Все кончено. RD-15 не издал ни звука. Он оседает на пол подобно резиновой игрушке, из которой выпустили воздух, но я нежно его подхватываю и запихиваю в глубь шкафчика. Он садится, откинув голову и вперив в меня пустой взгляд. Самое ужасное – это то, что этот человек похож на меня как две капли воды. Мой возраст, моя прическа, мои короткие черные усы. О, боже! Как будто я только что убил самого себя!

Постскриптум:

Что-то со мной не то. Почему мне казалось, что я бросил тело в колодец? Почему я хотел спастись бегством, сидя за рулем большого "понтиака"? Почему я отступал перед множеством Джонов Кларков с пустым и потухшим взором, одетых как выходцы из кошмара, уставивших на меня палец, и с проклятием на губах?

Это длилось какую-то долю секунды. Нет никаких колодцев, "понтиаков", Джонов Кларков, угрожающих загородить мне выход из раздевалки, И как только я мог подумать об этих вещах?

Я должен был сделать огромное усилие, чтобы найти дверцу шкафчика, которую закрыл с резким стуком. Я прогнал глупые и странные мысли, но целый мир вокруг как будто опрокинулся, как будто окружающая среда неожиданна деформировалась.

Я сопротивляюсь, я подавляю лихорадку и слабость и прогоняю светлячков, танцующих перед моими глазами.

Свежий ночной воздух овевает мое лицо. Я сознаю, что одел снаряжение PD-15 и что двигаюсь к турбовертолету. MV-20 уже на своем месте. Без всякой спешки я прохожу мимо группы механиков и карабкаюсь по металлическим перекладинам лестницы, прислоненной к крутому боку фюзеляжа. Я проникаю в кабину, опускаю на лицо кислородную маску и устраиваюсь на своем месте, пока MV-20 закрывает кабину. Затем турбовертолет начинает поворачиваться на месте, так как мой напарник включает реакторы.

По его приказу я увеличиваю количество оборотов до двух тысяч, и сильный резкий толчок дает мне понять, что нас просто швырнуло в небо с ошеломляющей скоростью. Проходит десять минут, и, я вижу, как работает пилот на клавиатуре дешифратора. Мы уже близко.

Через несколько мгновений мы будем пересекать энергетический занавес, защищающий Центр оплодотворения. Я мысленно отмечаю положение клавиш, отвечающих за работу определенных реле и цепей. Все это должно быть выгравировано в моей памяти, если я хочу получить шанс покинуть Центр после выполнения задания.

Хочется верить, что мне хватит горючего, чтобы добраться до Конфедерации. Если, по крайней мере… у меня есть этот шанс. На дешифраторе зажигается красный огонек в тот момент, когда появляется тусклый занавес, покрывающий Центр и образующий огромный купол с размытыми контурами. Мы пересекаем энергетический барьер, и секунду спустя под нами уже сверкают огни укрепленной базы.

– Нет, товарищ, не на площадку… Платформа номер пять, левое крыло центрального здания.

MV-20 поворачивает голову и с изумленным видом разглядывает ствол оружия, наставленного на него.

– Что ты задумал?

– Делай, что я тебе говорю.

– Ты сошел с ума…

– Выполняй или стреляю.

– Ты настоящий…

Он колеблется, но приставленное к затылку дуло взывает к осторожности. Он выполняет маневр с ругательством, готовым сорваться с губ, и мы садимся на платформу номер пять, отмеченную мной на подробном плане Центра, множество экземпляров которого находилось в бюро секретной базы. Я наизусть выучил путь к генераторам, но, чтобы воспользоваться им, нужно избавиться от MV-20. Это длится не более двух секунд, по секунде на пулю в сердце – и с ним покончено. Я тащу его тело до ограждения и бросаю на склон крыши, по которому он катится до водосточного желоба. До зари его не найдут, а мне для выполнения операции как раз и нужно время. Сделав это, я пересекаю пустынную платформу, направляясь к другому краю необъятной крыши, и останавливаюсь перед решеткой под проницательным взором бдительного охранника, вооруженного автоматом. Я называю ему пароль: "Победа". Он опускает свое оружие и улыбается.

– Да это дружище PD-15! Что ты здесь делаешь?

– Приказ командно-диспетчерского пункта, товарищ. Сверхсекретный материал.

– В таком случае, конечно… А где твой приятель?

– Я один. Специальное задание. Больше ничего не могу сказать.

Он отодвигается, чтобы дать мне войти, и отдает дружеский салют в тот момент, когда я исчезаю в лифте. Итак, все идет, как задумано. Теперь мне нужно добраться до зала с генераторами, расположенного на четвертом подземном этаже. Лифт медленно отсчитывает этажи и наконец останавливается у цели. Я выхожу.

Никого не видно. Коридор пуст. И вдруг – шум шагов. Я прячусь за каким-то выступом в стене, пропуская двух военных, исчезнувших на металлической лестнице. Снова тишина. На цыпочках я продвигаюсь вперед по коридору, который вдруг резко поворачивает направо. Я бросаю туда быстрый взгляд и обнаруживаю еще одного часового, стоящего перед тяжелыми массивными дверями, ведущими к генераторам. Я быстро обдумываю ситуацию, решаюсь и стремительно выхожу к часовому, который поднимает автомат.

– Привет, товарищ, Ничего необычного не заметили?

– Нет, все в порядке. Но кто вы такой?

– С каких это пор ты задаешь вопросы начальству?

Мой тон подействовал на него. Уверен – он чувствует, что допустил большой промах. Его глаза обшаривают мои рукава и нагоны моего кителя в поисках несуществующих нашивок. Я подхожу к нему ближе, улыбаясь.

– Служба военного надзора. Присматриваем здесь за вами. Вы новенький, не так ли?

– Э… да… я…

– Отлично. На этот раз достаточно, не будем заходить далеко. Но зарубите себе на носу правило 318 кодекса SM, не то оно вам дорого обойдется. Ладно, возьмите сигарету, это вам поможет.

Идиот! Дурак! Он не чувствует ловушки, расставленной мной…

Он протягивает руку за сигаретой, но нож уже в моей руке, и я протыкаю его раньше, чем он успевает отойти. Я ударяю его еще раз в сердце перешагиваю через тело и начинаю изучать панель связи. Я обнаруживаю там большой замок с секретом и нетерпеливо вращаю диски налево и направо… Наконец замок издает последний щелчок, и тяжелая дверь, массивная, как у сейфа, резко раскрывается.

* * *

Теперь я проник в святая святых, туда, где, выстроившись рядами вдоль толстых стен, расположились сложные механизмы, управляющие генераторами поля. Я располагаю лишь несколькими минутами, чтобы совершить диверсию, которая на много дней лишит, защиты Центр оплодотворения.

От мысли, что я готов приступить к работе, меня охватывает возбуждение и я направляюсь к металлическим ящикам, в которых глухо гудят схемы невероятной сложности. Я начинаю изучать и разглядывать решетки, схватив при этом некоторые инструменты, которые могут подойти для разрушения. Пугающая радость охватывает меня в тот момент, когда я начинаю рвать провода; и я бью, дроблю, крушу, ломаю.

– KJ-09, послушайте меня!

Я резко поворачиваюсь на голос, Догадываясь о том, что могло произойти. Они нашли тело пилота в раздевалке, обнаружили турбовертолет на крыше и допросили охранника. Черт возьми!

Я попался!

Голос идет из видеоэкрана, вмонтированного в стену, и на нем крупным планом багровое лицо первого секретаря партии. Мне нечего сказать. Это могло случиться, я это предусмотрел. Как говорила Арабелла: "Джон, все случается…" На теперь какая разница?

Я подвигаюсь к В-1:

– Сожалею, приятель, но я доведу дело до конца, я так решил.

– Остановитесь, у вас нет на это права.

– Локаторы работают день и ночь, они нацелены на Центр. Наша авиация начнет действовать сразу же по отключении генераторов. Вы проиграли.

– Вы идиот. Над нами сейчас не самолеты Конфедерации, а ракеты, не принадлежащие нашей планете.

Я хмурю брови.

– Что вы мне тут плетете?

– Их целая армада. Они заполнили всю планету. Нас атаковали из космоса. Вы понимаете, что я хочу сказать?

– Из космоса?

– С Земли!

– Я вам не верю.

– Это земляне! – прокричал первый секретарь партии. – Мы засекли их ракеты. Они хотят нас ограбить, лишить всего и уничтожить. Решается вопрос о жизни нашей расы. Я прошу вас, остановитесь, пока не поздно!

Но я продолжаю кидаться на механизмы, охваченный безумием разрушения и уничтожения.

– Я не верю вам… Я не верю вам… Я не ве…

Я бурно дышу… я задыхаюсь… я перевожу дух…

Маленькие шары, светившиеся на стенах, сорвались на пол, затопив зал едким густым дымом, от которого горит мое горло.

Я мечусь… я задыхаюсь… и мир исчезает… разлетается… как мертвые листья, сорванные ветром осени… Всегда эти мертвые листья… эта тишина… этот простор… и этот осенний ветер! Большая черная птица надо мной щелкает клювом.

Языки пламени лижут мои внутренности, стальные иглы впиваются в мою грудь. Пламя смерти, иглы агонии.

Стены плывут в тумане, отказываясь объединиться в белую квадратную комнату с кое-какой мебелью такого же цвета. Те силуэты, что я вижу – также лишены прочности и кружат вокруг моей кровати, словно смутные тени. Наконец все проясняется, обретает форму, и человек, склонившийся ко мне, дружелюбно улыбается:

– Итак, KJ-09, как вы себя чувствуете?

Он отлично знает, что я умру… Но какая разница? Теперь это уже неважно.

– Вы находитесь в военном госпитале, – продолжает он, – лучшем в Союзе.

Госпиталь! Конечно! Квадратная комната… белые стены. Его пилотка и халат тоже белые. Чего-то в обстановке не хватает…

А! Да, конечно, медсестры, которая должна дежурить у моего изголовья. Да, все отлично! Все в порядке. Как жжет… как жжет…

Но вот человек в белом халате исчезает и появляется некто, кого я сразу же узнаю: это правая рука моего президента, В-1 из Конфедерации.

– Удивлены, увидев меня здесь? – спрашивает он.

– Где я?

– В конце вашего задания, старина. Газ был смертельным, а вы вроде бы выдержали, но не стройте иллюзий.

Я пожимаю плечами.

– Знаю. Но расскажите мне, что же произошло.

– О! Много чего случилось. Мы были захвачены ракетами, запущенными с Земли. Нет, нет, нет, прошу вас, не волнуйтесь. Я знаю все, что вы думаете. После стольких лет! Не существует больше никаких связей с Землей-матерью. Мы – рокаенцы. Мы все – Кларки, и все Джоны Кларки с Рока поднялись против захватчиков.

– Все Джоны Кларки?

– С Востока и Запада, сытые и голодные, богатые и пролетарии, верующие и атеисты. Все! Да, это был всеобщий подъем, уничтоживший ненависть и сплотивший нас перед общим врагом. Нет больше границ и братоубийственной войны, а есть свободные люди, осознавшие свои ошибки и вышедшие из хаоса тупости и глупости. Рано или поздно мы должны были бы смело встретить гнев небес. Этот самый гнев мог принять форму безжалостных захватчиков вместо дракона, ракет Апокалипсиса, несущих смерть и разрушение.

Он подходит к открытому окну и вглядывается в пространство до горизонта.

– Да, это была тяжелая битва, – бормочет он. – Тяжелая.

И я вижу в его глазах побежденные армады, изрешеченные ракеты, усеявшие землю Рока, гаснущие пожары и плывущий над полями сражений дым. Я вижу свободных людей, больше не заботящихся о мундирах и протягивающих друг другу руки. По моим губам скользит улыбка, как будто я оплатил долг. Долг Разрушению!

В-1 поворачивается и наклоняет голову:

– KJ-09, вы можете умереть.

И я умираю!

Я… А-1 пятисотмиллионный, счастливый человек.

После каждого моего пробуждения я наслаждаюсь словами приветствия, адресованными мне, я упиваюсь лестью и почестями, оказанными мне, я люблю уважение и почет, с которым ко мне относятся. И когда В-1, мой верный и преданный В-1, приходит приветствовать меня в большом зале Бессмертия, мы обмениваемся одними и теми же вечными репликами в утреннем блаженстве:

– Мир твоей душе, о Справедливейший, о Грандиознейший. Благодаря тебе мы живем в шелках и золоте.

– Как народ?

– Счастлив, осыпанный твоими милостями, о Верховный.

– Как мир?

– Благоденствует и процветает.

– Вселенная?

– Охвачена восторгом и счастьем.

– И так будет всегда, до скончания Времен!

И в утренней тишине раздаются крики, и священные колокола звонят во всю мочь.

Да, я – А-1 пятисотмиллионный – счастливый человек!

Но этой ночью во мне что-то сломалось, это был какой-то кошмар. Мне снилось, что огонь пожирает мои внутренности и стальные иглы впиваются в мою плоть.

Я тяжело дышал, я задыхался под бушующим ледяным ветром.

Я умолял тени и беседовал с небытием. Мне приказали умереть, и я закрыл глаза.

Проснулся я с чувством, что это был очень долгий сон и огляделся вокруг. Мир был там, на месте, как и после каждого пробуждения, только я неожиданно ощутил себя очень старым, разбитым и разрушенным долгой, очень долгой борьбой, происхождение которой, – увы! – затерялось во тьме веков. Но разве это важно?

Наша раса выбралась из хаоса, из мирового жертвоприношения, из грандиозного очистительного кровопускания. И мы достигли Золотого Века. Мы упразднили границы, отменили политические страсти, запретили братоубийственные войны. Мы сказали "нет" всему гнусному, грязному и отвратительному. Наконец-то мы достигли нирваны для Джона Кларка!

Сейчас я разглядываю Арабеллу, лежащую на своем ложе, лишенную недостатков вульгарности, улыбающуюся и страстную, как на заре нашей любви, счастливую и довольную своей вечной красотой. Арабелла… Моя нежная Арабелла! Черт, это забавно!

Ее длинные светлые волосы превратились вдруг в короткие черные.

Клянусь, что еще вчера… И дверь моей комнаты… Почему она на другом месте? Она же была слева… а сегодня утром справа.

И колокола? Почему они не звонят? Мне кажется, что здесь так же тихо, как и в моем сне. Тот же самый ледяной ветер дует в комнате… те же самые мертвые листья кружатся в вихре на ковре. Черт побери! Остатки кошмара преследуют меня и по ту сторону сна.

Я встряхиваюсь и вхожу в большой зал Бессмертия, где меня приветствует мрачный и неподвижный В-1.

– Мир твоей душе, – просто говорит он.

– Как народ?

– Как и ты, Джон.

– Как… э… как мир?

– Вертится. С тобой или без тебя.

В этих словах – холод ветра и запах сухих листьев.

– Мой верный, мой преданный, мой единственный друг, я тебя умоляю, ответь мне. Разве мы не достигли конца пути? Разве мы не у цели, не у идеала?

– Да, Джон, это ты в конце дороги, размеченной тобой самим с самого начала, но теперь продолжение невозможно.

– Значит, это так для всех Джонов Кларков.

– Нет, Джон. Просто конец человечеству, которое ты знал и которое было вписано в твою душу и плоть. Тому, что появилось в истории со своим злом, ошибками и промахами, стремлениями и чаяниями. Конец противоположностям, контрасту и манихейству. Всему, что было в тебе, что разорвалось и столкнулось. Всем этим был Ты сам!

Я отступаю назад, мертвенно-бледный, дрожащий на краю огромной страшной пропасти, неуправляемый. Мне кажется, что он плавает посреди комнаты над краем моих ужасов и страхов.

– Кто ты?.. Чудовище… Чудовище… кто ты?

– Да ты, Джон! Просто ты! Мой голос исходит из глубины твоей души. Открой глаза, Джон… Открой глаза!

В приступе ярости я поворачиваюсь к нему спиной. Нечестивец, безбожник, осмеливающийся грубить мне, унижать и оскорблять меня!

– Я не верю тебе… я не верю тебе… я не верю тебе…

Одинокий слабый голос хихикает в глубине меня самого.

Когда же я поворачиваюсь, то не вижу В-1 – он исчез. Задыхаясь, я тороплюсь в соседнюю комнату, выкрикивая имя Арабеллы. Но она тоже пропала. Ложе пусто. Как сумасшедший я бросаюсь на главную лестницу, призывая своих слуг, но мой зов остается без ответа. В большом пустынном доме царит самая мертвая тишина.

О, Боже! Что происходит!

Я бросаюсь к окнам, но огромный город исчез. Я вижу только поля, деревья и скалы в отдалении. А город? Город? Но это все невозможно!

– Эй! Эй! Где вы? Ответьте мне! Не оставляйте меня одного, прошу вас!

Я возвращаюсь в большой зал, но на пороге несуществующей больше двери замираю в оцепенении – здесь больше нет мебели…

На стенах картины и гобелены сливаются с каменной кладкой, которая начинает распадаться… Я скатываюсь по лестнице, лишенной ковра, бросаюсь в пустой двор и поднимаю голову. Огромный дворец рассыпается на моих глазах, как карточный домик – тает крыша, исчезают стены, рассыпается пол. Он разлетается под порывами ветра и превращается в пыль.

А я… О! Я, жалкий отшельник, падаю, раздавленный тяжестью своего горя. Я царапаю землю с ртом, полным сухих мертвых листьев, и тупо разглядываю ржавый остов старого космолета, обветшалый колодец и жалкую старую развалюху, возникшие из небытия. Сорванные ставни стучат под порывами осеннего ветра.

И над всей этой ужасающей, реальностью властвует скрежещущий голос. Голос, принадлежащий высоко сидящей большой птице с длинным клювом; голос, который болтает и смеется:

– Аррррабелла… Аррррабелла… ммм… хороший денек, а?.. Хороший денек, а?..

Я снова нашел свою хижину, свое отчаяние и одиночество.

Я пережил свое падение, словно Голиаф в шкуре Давида. Я всплыл на поверхность одного безумия, чтобы вновь погрузиться в другое.

Чистое и еще более ужасное, так как оно подстерегает меня всегда.

Вечно.

Да, все это было всего лишь иллюзией, сном и обманом, так как машина никогда не производила более одного меня за один раз. Следующий Джон Кларк – только после смерти предыдущего.

Странная и жестокая машина, воображаемая утроба миллионов и миллионов Джонов Кларков, рожающая химерических Арабелл, существующих только лишь в моем воображении.

Но действительно ли я сам все это вообразил? Не было ли в каком-нибудь тайнике машины странного устройства, реализующего сны? Не мог ли старина Джо создать такого пути уединения, по которому мог бы убежать такой несчастный, как я, отрезанный вечностью навсегда в неизвестном мире?

Я задаю себе этот вопрос, но ничего не знаю. Тем не менее, я боюсь, боюсь этого вечного одиночества, которое будет моим.

Боже мой, что я вам сделал? Почему вы отказываете мне в Смерти, о которой я умоляю? Должен ли я постоянно рыть себе могилы, жить и умирать в одиночестве, как пария из парий, как проклятый из проклятых? Должен-ли я день и ночь проклинать себе подобных, моих земных братьев, которые покинули и забыли меня в моей беде? В своих снах я их уничтожил, поскольку знаю, что они никогда не прилетят.

Впервые по возвращении в реальность я осмеливаюсь поглядеть на себя в зеркало.

– А, Джон! Скажи мне, почему? О, нет, это невыносимо…

Я не могу удержаться от улыбки.

– Вспомни, как все это началось. Джон Кларк номер два прибыл и постучал в окно, и мир стал прекрасен. Ты знаешь, если честно, это было отлично… Да, прекрасно было не быть одному. И потом была Арабелла, Ты помнишь, Джон? Много раз что-то не ладилось. Особенно последнее время. Я много думал… да, я слишком много думал… и все лопнуло.

Я быстро отрываюсь от зеркала, навострив уши. Странно, но мне показалось… Нет, невозможно… Тем временем шум усиливается… Кажется… О, боги! Рев и грохот реактивных двигателей!

Я бросаюсь в глубь хижины, опасаясь за свой рассудок. Но шум затихает после продолжительного свиста.

Очень медленно я возвращаюсь к зеркалу.

– На чем мы остановились, Джон? Ах да, я говорил, что было прекрасно больше не испытывать одиночества. Что было достаточно Джона Кларка номер два… А? Что? Боже! Что там еще?

Прижавшись к стене, лицом к двери, я замираю с бьющимся сердцем и пересохшим горлом…

По земле стучат каблуки, заставляя камни скрипеть…

Там, за дверью, я угадываю присутствие незнакомца, который колеблется в томительном молчании…

А потом… О нет! Это неправда…

Вот кто-то стучит в дверь…

Три удара… еще три!!!