Текст книги "Сказки Золотой Праги"

Автор книги: Ф. Русецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

У СОЛНЫШКА В ГОСТЯХ
(Словацкая сказка)

Перевод и обработка С. Могилевской и Л. Зориной

днажды большая туча занавесила небо. Солнце три дня не показывалось.

Заскучали цыплята без солнечного света.

– Куда это солнышко девалось? – говорят. – Нужно его поскорее на небо вернуть.

– Где же вы его найдете? – закудахтала наседка. – Разве вы знаете, где оно живет?

– Знать-то мы не знаем, а кого встретим, того спросим, – ответили цыплята.

Собрала их наседка в дорогу. Дала мешочек и сумочку. В мешочке – зернышко, в сумочке – маковника.

Отправились цыплята. Шли-шли и видят: в огороде, за кочаном капусты, сидит улитка. Сама большая, рогатая, а на спине хатка стоит.

Остановились цыплята и спрашивают:

– Улитка, улитка, не знаешь ли, где солнышко живет?

– Не знаю. Вон на плетне сорока сидит – может, она знает.

А сорока ждать не стала, пока к ней цыплята подойдут. Подлетела к ним, затараторила, затрещала:

– Цыплята, куда вы идете, куда? Куда вы, цыплята, идете, куда?

Отвечают цыплята:

– Да вот солнышко скрылось. Три дня его на небе не было. Идем его искать.

– И я пойду с вами! И я пойду с вами! И я пойду с вами!

– А ты знаешь, где солнышко живет?

– Я-то не знаю, а заяц, может, знает: он по соседству, за межой, живет! – затрещала сорока.

Увидел заяц, что к нему гости идут, поправил шапку, вытер усы и пошире ворота распахнул.

– Заяц, заяц, – запищали цыплята, затараторила сорока, – не знаешь ли, где солнышко живет? Мы его ищем.

– Я-то не знаю, а вот моя соседка утка – та, наверно, знает: она около ручья, в камышах, живет.

Повел заяц всех к ручью. А возле ручья утиный дом стоит и челнок рядом привязан.

– Эй, соседка, ты дома или нет? – крикнул заяц.

– Дома, дома! – закрякала утка. – Все никак не могу просохнуть – солнце-то три дня не было.

– А мы как раз солнышко идем искать! – закричали ей в ответ цыплята, сорока и заяц. – Не знаешь ли, где оно живет?

– Я-то не знаю, а вот за ручьем, под дуплистым буком, еж живет – он знает.

Переправились они на челноке через ручей и пошли ежа искать. А еж сидел под буком и дремал.

– Ежик, ежик, – хором закричали цыплята, сорока, заяц и утка, – ты не знаешь, где солнышко живет? Три дня его не было на небе, уж не захворало ли?

Подумал еж и говорит:

– Как не знать! Знаю, где солнышко живет. За буком – большая гора. На горе – большое облако. Над облаком – серебристый месяц, а там и до солнца рукой подать!

Взял еж палку, нахлобучил шапку и зашагал впереди всех дорогу показывать.

Вот пришли они на макушку высокой горы. А там облако за вершину уцепилось и лежит-полеживает.

Залезли на облако цыплята, сорока, заяц, утка и еж, уселись покрепче, и полетело облако прямехонько к месяцу в гости. А месяц увидел их и поскорее засветил свой серебряный рожок.

– Месяц, месяц, – закричали ему цыплята, сорока, заяц, утка да еж, – покажи нам, где солнышко живет! Три дня его не было на небе, соскучились мы без него.

Привел их месяц прямо к воротам солнцева дома, а в доме темно, света нет: заспалось, видно, солнышко и просыпаться не хочет.

Тут сорока затрещала, цыплята запищали, утка закрякала, заяц ушами захлопал, а еж палочкой застучал:

– Солнышко-вёдрышко, выгляни, высвети!

– Кто под окошком кричит? – спросило солнышко. – Кто мне спать мешает?

– Это мы – цыплята, да сорока, да заяц, да утка, да еж. Пришли тебя будить – утро настало.

– Ох, ох!.. – застонало солнышко. – Да как мне на небо выглянуть? Три дня меня туча прятала, три дня собой заслоняла. Я теперь и заблестеть не смогу…

Услыхал про это заяц – схватил ведро и давай воду таскать. Услыхала про это утка – давай солнце водой умывать. А сорока – полотенцем вытирать. А еж – давай колючей щетинкой начищать. А цыплята – те стали с солнышка соринки смахивать.

Выглянуло солнце на небо, чистое, ясное да золотое. И всюду стало светло и тепло.

Вышла погреться на солнышке и курица. Вышла, закудахтала, цыплят к себе подзывает. А цыплята тут как тут. По двору бегают, зерна ищут, на солнышке греются.

Кто не верит, пусть посмотрит – бегают по двору цыплята или нет.

ГРЯЗНУХА ВЕЧНЫЙ – ЖИТЕЛЬ ЗАПЕЧНЫЙ
(Чешская сказка)

Перевод М. Зельдович и С. Шмераль

одного отца было три сына, уже взрослых. Двое старших такие щеголи, что кто их ни встретит, только присвистнет. А младший, лежебока и неряха, знай себе на печи да в золе валялся. Его так и прозвали: «Грязнуха вечный – житель запечный».

И было у отца поле, овсом засеянное. Каждую божью ночь какой-то негодяй в том овсе катался, мял его и топтал, так что смотреть было жалко, – ну, хуже быть не может. И хозяин никак не мог узнать, кто той беде причина.

– Вот ужо доберусь до тебя, кто бы ты ни был, – сказал он как-то и велел сыновьям ехать в поле вора сторожить.

– Вы только его поймайте да хорошенько поколотите, что бы отбить у него охоту так безобразничать. Это будет ему наука.

Два старших сына стали собираться, будто на край света: коней, собаку, дубины – чего только с собой не берут! Мать пирогов напекла, мяса нажарила-натушила и той снедью набила им в дорогу сумки до отказа, так что те чуть не лопались.

– Вы, – говорит, – детки, поешьте там, в овсе, как следует, а то как бы вам с голоду не помереть.

А они еще вина взяли, чтобы было чем еду запивать, и поехали в поле.

Ну, а Житель запечный, он как? Отпер он потихоньку ящик в столе, взял оттуда сухариков, положил их в холщовый мешочек и пошел в поле. А мать еще, лопатой из кухни его выгнала, когда он ее о чем-то попросил.

Вот старшие два брата приехали в поле, развели костер, коней рядом привязали; пироги и мясо поели, вино выпили, да и собаке не только мяса, а пирогов и вина дали. – Веселись и ты с нами, – говорят. – Ешь, пей, пока жива. Крепко напоили пса. Потом головушки опустили, в овес повалились, и собака рядом с ними. Если бы кто у них по куску мяса вырезать вздумал, и то не проснулись бы. А Жителя запечного – того к себе и не подпустили. Наш увалень-лежебока взобрался на дикую яблоню и стал там корочки грызть, а когда ему пить захотелось, сорвал себе яблочки и сосать стал.

В полночь прискакали три волшебных коня, и один прямо к яблоне – давай листья щипать. Тут Житель запечный – прыг! – сел к нему на спину, за недоуздок ухватился, да и держит что есть мочи. Как пустился конь скакать – с борозды на борозду, с межи на межу, с полосы на полосу мечется. Летал-летал – все Жителя запечного скинуть хотел. Но тот больно крепко держался. Наконец устал конь, да и видит, что всадник его не отпустит.

– Вижу, ты удалой удалец, – говорит. – Возьми себе этот недоуздок. Как им тряхнешь, так что захочешь – получишь.

Тот так и сделал: взял недоуздок и пошел домой. Наутро глядят – весь овес потоптан. Рассердился отец на сыновей, что никого они не устерегли.

– Может, ты видел? – спрашивает Жителя запечного.

– Ну что я мог видеть? – ворчит тот себе под нос. – Я ведь спал…

На вторую ночь опять стали караулить. Старшие братья набрали с собой пирогов, мяса жареного, а Житель запечный взял сухариков. Ели они, пили и напились. А он на дереве грызет себе сухари да кислые яблочки. В полночь прискакали два волшебных коня, и один из них прямо к яблоне – листья щипать. А Житель запечный – прыг! – и уж у него на спине Принялся тот с борозды на борозду, с межи на межу, с полосы на полосу скакать. Да Житель запечный не отпустил его. И говорит конь:

– Отпусти меня, а себе возьми мой недоуздок: как им тряхнешь, так что захочешь – получишь!

Житель запечный недоуздок взял и ушел.

На третью ночь опять их посылают. Старшие, как прежде, взяли много всякой снеди, потом набили себе брюхо, словно гуси зоб, налились вином, как бочки, и заснули. А Житель запечный опять одни сухарики да кислые яблочки грызет и глаз не смыкает.

В полночь прилетел уж один только конь и – шасть под яблоню! А Житель запечный с дерева – гоп! – прямо на него и давай на нем по бороздам, да по межам, да по овсам скакать, пока тот ему свой недоуздок не отдал.

– Что хочешь, – говорит, – получишь, коли недоуздком тряхнешь. Только отпусти меня.

Житель запечный недоуздок взял и пошел себе восвояси. Рано утром братья-пьянчуги со стыдом домой воротились. Отец видит: ничего не поделаешь! И велел овес на сено косить.

Раз, – по какой такой причине, неизвестно, – вышел от короля указ, что он дочь свою за того замуж выдаст, кто на скаку с облака золотой перстень на золотом шнурке сорвет. Разнеслась об этом весть во все концы; и братья Жителя запечного собираться стали.

– А ты, Житель запечный, верно, не поедешь? – спрашивают.

– Нет, нет, я тоже поеду, – ответил он и стал рядом с ними.

Оседлали коней, нарядились. А он сел на большую пеструю свинью и пустился в путь – перстень снимать.

Ну, посмеялись тут братья и весь честной народ вдосталь! А Житель запечный тряхнул за гумном недоуздком.

– Что угодно пану? – послышался голос.

– Ничего не надо, только медную одежду и медного коня! Тотчас явились и медный конь и медная одежда. Нарядился он и поскакал во дворец.

А перед дворцом полным-полно знатных господ – все на конях. Каждому хотелось перстень достать, но ни у кого не выходило. И братья Жителя запечного скакали даром: перстень остался висеть.

Вдруг прилетел, словно на облаке, юноша на медном коне, взвился в воздух, схватил золотой перстень со шнурком, королевне головой кивнул – и прочь умчался.

Тут стали про него разузнавать, расспрашивать, писать о нем во все края. Но так медного молодца и не отыскали.

Тогда вышел другой указ, что королевну отдадут замуж за того, кто с еще более высокого облака на скаку золотое яблочко сорвет. Опять братья к нему, начали его дразнить;

– Поедешь, Грязнуха? Опять на пестрой свинье?

А он ничего, только плечом повел.

– Конечно, поеду. Почему ж мне не ехать? – отвечает.

И когда они, разодевшись, сели на коней, он за ними на той же пестрой свинье в путь тронулся. А за ним – толпа ребят, и народ на него пальцем показывает.

Но только он – уже за гумном – один остался, как вынул из сумки недоуздок и тряхнул им.

– Что угодно пану? – раздался голос.

– Ничего не надо, только серебряного коня и серебряную одежду! – приказал он.

Тотчас все явилось, и он переоделся.

А перед королевским дворцом опять полно знатных и нарядных господ. Все скакали понапрасну. Вдруг примчался яркий, как молния, молодец в серебряной одежде, на серебряном коне, так что все вздрогнули при этаком чуде. Взвился к яблочку, оглянулся на королевну и вместе с яблочком исчез. Все на него, рот разинув, уставились – не в обиду будь сказано – как баран на новые ворота; а потом уж, сколько ни расспрашивали, серебряный молодец как в воду канул.

Наконец в третий раз король указ издал, чтобы все съезжались, и кто с самого высокого облака на скаку золотой платок достанет, тому он и дочь и все свое королевство отдаст.

Тут понабралось-понаехало панов, что деревьев в лесу. И Грязнухины братья в дорогу пустились. А Грязнуха вечный – житель запечный проехал верхом на свинье – людям на смех – по всей деревне до самого гумна и там тряхнул недоуздком.

– Что угодно пану?

– Ничего не надо, кроме золотого коня и золотой одежды!

Надел он золотую одежду, и такое сияние пошло вокруг – ярче солнца! Сел на волшебного золотого коня и помчался ко дворцу… Там никто и подумать не мог о том, чтобы скакать так высоко. Вдруг бурей пронесся золотой молодец на коне, взвился к облаку, схватил платок и умчался, как птица. Тут король промолвил:

– Где бы он ни был, а должен я его найти.

И дал приказ все порода, деревни, замки, дома, кухни, печки, дворы, гумма и закрома – всюду-всюду все углы обшарить и найти его. А Грязнуха вечный сидел дома за печью в том самом виде, как утром с печи слез, – в одних портках и рубахе да в старой изодранной шапке, так что прямо пугалом огородным выглядел. Но добычу при себе держал: золотой платок и золотое яблочко он спрятал в шапку, а золотой перстень укрыл в золе, в горячих угольях, на веревочке, к пальцу привязанной, и, подергивая веревочку, играл с ним, как дитя.

Пришли посланные короля к тому дому и спрашивают сыновей. Подошли и к Жителю, запечному, да и говорят ему на смех:

– Не ты ли это был, Грязнуха?

– Вы про что? Как я на свинье-то ездил? – спросил он, да таким смешным тягучим голосом.

– Ну, что за удалец! – сказал один из старших братьев. – В такой молодецкой гусарской шапке только индюшек пасти!

И для потехи надвинул ему шапку на лоб. Выпали вдруг оттуда яблочко и платок. Хотел Житель запечный поскорей шапку поправить, да и выдернул за веревочку перстень из пепла. Тут паны тотчас его узнали. И все диву дались, как такой недотепа писаным красавцем мог стать.

Но Грязнуха вечный – житель запечный показал, как это могло быть. Подтянулся он, тряхнул недоуздком.

– Что угодно пану?

– Золотую одежду и золотого коня!

Тотчас появилось и то и другое. Оделся он, вскочил в седло и одним духом прискакал в королевский дворец. Там его ласково встретили, выдали за него королевну, сыграли свадьбу. И живут они оба до сих пор, коли не померли.

ЗОЛОТОВОЛОСАЯ ОТОЛОНКА
(Чешская сказка)

Перевод М. Лесной

или-были братец и сестричка. Хлопчика звали Яхимка, а девочку – Отолонка. Отец у них был добрый, а вместо родной матери была у них злая мачеха. Била она детей каждый день, а слова доброго они от нее никогда не слыхали. Когда дети подросли, Отолонка сказала:

– Братец мой, давай уйдем из дому искать работу! В чужих людях легче жить, чем со злой мачехой. Там нас бить не будут, да и что-нибудь заработаем.

Брат согласился, и они пустились в путь-дорогу. Поднялись они на высокую гору и присели отдохнуть. Посмотрел Яхимка на сестру и говорит:

– Ах, сестра! Как блестят на солнце твои золотые волосы, какая ты красавица!

А Отолонка была девушка красоты удивительной. Золотые ее косы спускались до колен; когда она смеялась, на устах у нее расцветали золотые розы; когда плакала, жемчужины падали из очей. Где она ступала, там вырастали цветы. Вода, которой она умывалась, благоухала.

Посмотрел брат на нее и не мог удержаться, чтобы не сказать еще раз:

– Как ты хороша, сестра моя!

– Ну и что же, что хороша! А много ли я видела счастья? И кто знает, что еще может быть впереди!

И пошли брат с сестрой дальше. Дошли они до одного селения.

– Ну, братец, – говорит сестра, – не стоит нам дальше вместе идти. Я останусь здесь, а ты ступай дальше. А то как бы не пришлось тебе за мою красу слезы лить.

– Неправда, сестра моя! Почему я должен за твою красу страдать?

– Так часто бывает, – ответила сестра. – А чтоб ты обо мне не забывал, дам я тебе на память один мой волосок. Как посмотришь на него, вспомнишь обо мне. Только людям его не показывай да не проговорись, что он мой, а не то и тебе и мне плохо будет. А когда я тебе буду нужна, приходи в это село. Я здесь наймусь к кому-нибудь.

Попрощались они и разошлись в разные стороны.

Шел Яхимка горами-долами, кривыми и ровными путями, весь белый свет из конца в конец прошел и нанялся к одному королю за четырьмя конями ходить. Так любил и холил Яхимка своих коней, что стали они лучше всех коней в королевской конюшне: чистые и гладкие, грива – волосок к волоску, шерсть, как шелк, переливается.

Рассердился король на конюхов:

– Почему у Яхимки кони – любо глядеть, а на других смотреть тошно? Всыпать лентяям по двадцать плетей на конюшне!

Схватили слуги конюхов и выпороли всех, кроме Яхимки. Затаили конюхи на Яхимку обиду и решили отплатить за нее.

Подпоили они раз Яхимку вином и стали выпытывать, почему у него кони всегда чистые.

– Да ведь я их днем и ночью чищу да холю! – сознался Яхимка.

– Как же ты их ночью впотьмах чистишь? – удивились конюхи.

– Есть у меня золотой волосок – вот этот волосок мне по ночам и светит. Подарила мне его на память моя сестра, золотоволосая Отолонка. – И рассказал Яхимка, какая красавица его сестра.

Поутру протрезвился Яхимка и вспомнил, что проболтался, да уже было поздно. Конюхи все рассказали королю. Позвал король Яхимку и спрашивает:

– Ну, рассказывай, отчего у тебя кони всегда чистые. Долго запирался Яхимка, но в конце концов показал королю золотой волос Отолонки.

Увидел король золотой волос и сказал:

– Хочу немедля видеть золотоволосую Отолонку! Собирайся в путь и покажи мне твою сестру. Если она так красива, возьму ее себе в жены.

Яхимка запряг четырех коней в золотую карету и вскочил на козлы. В карету посадили придворную даму, чтобы она одела Отолонку в подвенечное платье.

А эта дама была ежи-баба (баба-яга). Тайком она посадила в карету свою уродливую дочку.

Король сел на своего скакуна, Яхимка хлестнул коней, и полетели они через горы и долы. Вот примчались к тому селению, где жила Отолонка, и остановились у колодца. К колодцу прибежали любопытные девушки и окружили золотую карету.

Глянул король на девушек и сразу узнал среди них Отолонку – так она была прекрасна. Стал король просить девушку выйти за него замуж.

Статный король понравился Отолонке, и она согласилась. Король обрадовался и приказал придворной даме одеть Отолонку в подвенечное платье. Стала девушка еще прекраснее.

Посадили ее в золотую карету. Король вскочил на своего скакуна и помчался впереди кареты.

На полпути оглянулся король назад и крикнул Яхимке:

– Тише, тише, а то еще разобьешь карету я изувечишь мою красавицу!

А Отолонка спрашивает:

– Что сказал мой пан, что?

– Он велел отрезать тебе руку по локоть. А не дашь – убить Яхимку! – ответила ежи-баба.

– Ой! Не убивайте моего братца, пани! Лучше отрубите мне руку по локоть!

Отрубила ежи-баба Отолонке руку по локоть. А Яхимка ни о чем не догадывается, сидит на козлах, подгоняет коней. Король снова оглянулся на карету и крикнул:

– Тише, тише гони! А то разобьешь карету и изувечишь мою пани!

А Отолонка:

– Что сказал мой пан, что?

А ежи-баба:

– Пан приказал отрубить тебе ногу до колена. А если не дашь, убить твоего брата.

– Ой, не убивайте моего братца! Лучше отрубите мне ногу!

Отрубила ежи-баба Отолонке по колено ногу. Оглянулся король – мчится карета по берегу моря во весь опор. Того и гляди, перевернется.

– Тише, тише гони коней! Разобьешь мою пани!

А Отолонка:

– Что сказал мой пан, что?

А ежи-баба:

– Чтоб я сняла с тебя подвенечное платье и бросила тебя в море. А не дашь – убить Яхимку.

Заплакала Отолонка:

– Пусть будет так, как приказал король! Только не тронь те моего братца!

Сняла ежи-баба с Отолонки подвенечное платье и столкнула ее в море, а подвенечное платье надела на свою рыжую дочку. Яхимка это видел, но от страха и с места не двинулся. Когда приехали домой, ежи-баба говорит королю:

– Отолонка устала с дороги. Дозволь отдохнуть ей до вечера.

Закутала ежи-баба свою дочку в свадебную фату, и король не заметил обмана.

Вечером король устроил свадебный пир. На пир собралось много знатных гостей. Молодая королева сидела на пиру с опущенной фатой. Гости поздравляли короля с красавицей женой.

Подвыпил король и захотел похвастаться перед гостями:

– Открой свое лицо, моя дорогая! Пусть полюбуются люди твоей красотой.

Не хотела королева открывать свое лицо, да пришлось снять фату.

Взглянул на нее король и обомлел: вместо золотоволосой красавицы рядом с ним сидела рыжая уродина.

Улыбнулась королева, а вместо золотой розы с ее уст упала на стол жаба и заквакала:

– Ква! Ква! Ква!

Рассердился король и ударил королеву по лицу.

Заплакала королева, и вместо жемчужин из ее глаз поползли белые пауки.

Когда кончился ужин, слуги подали гостям воды, чтобы они вымыли руки.

Королева сполоснула руки – вода запахла так, что гости заткнули носы и разбежались в разные стороны.

Идет ежи-бабина дочка, и где ступит – вместо золотой травы колючки вырастают.

Загрустил король, не знает, что и делать. А ежи-баба тут как тут:

– Это все Яхимка! Это он околдовал тебя и подсунул тебе в жены свою поганую сестру!

– Закопайте его в землю по пояс! – приказал разгневанный король.

А Отолонка упала в море и превратилась в белую утку с золотым хохолком на голове. Только не могла она плавать: не было у нее одного крыла и одной лапки. Легла белая утка у бережка и стала греться на солнышке.

Шел по берегу моря садовник. Увидал он белую утку с золотым хохолком и бросился ее ловить. Вырвалась утка из рук, ударилась о землю и вдруг превратилась в красавицу-девушку.

– Ах, не убивай меня, несчастную, не убивай! Рада бы я улететь, да видишь: нет у меня ни руки, ни ноги!

Заплакала Отолонка, и покатились из ее очей жемчужины, одна крупнее другой.

Подобрал садовник жемчужины и спрашивает:

– Чем же я могу тебе, девушка, помочь?

Улыбнулась Отолонка, и из ее уст выпали золотые розы.

Удивился старый садовник: немало вырастил он на своем веку цветов, а золотые розы увидел впервые.

– Возьми эти розы и ступай с ними к молодой королеве, – сказала Отолонка. – Захочет она купить эти розы – денег не бери. Проси за них руку и ногу. А в награду возьми себе жемчужины.

Пошел садовник к дворцу, ходит под окнами и кричит:

– Продаю золотые розы! Кто купит золотые розы?

Услыхала ежи-бабина дочка и позвала к себе садовника:

– Сколько ты хочешь за золотые розы? Я их покупаю.

– Не хочу я за них денег. Есть у меня дома девушка-калека: без руки, без ноги. Дай мне руку и ногу – отдам тебе золотые розы.

Взяла королева у своей матери Отолонкины руку и ногу, отдала садовнику за золотые розы.

Принес садовник Отолонке руку и ногу. Приложила их Отолонка, и они мигом приросли. Ударилась Отолонка о землю, превратилась в белую утку с золотым хохолком и улетела в море.

В синем море купались, полоскались белые утки. Среди них плавала белая утка с золотым хохолком. Вечером стали утки между собой говорить:

– Ах, ах! – начала одна. – Старая ежи-баба добилась своего: подсунула королю свою рыжую дочку вместо красавицы Отолонки.

– Ах, – сказала другая, – если бы только это! Из-за нее закопали Яхимку в землю по пояс.

Поговорили между собой утки, взмахнули крыльями и полетели к берегу на ночлег. А ночью, когда совсем стемнело, полетели утки к дворцу.

Тут одна утка, белая как снег, с золотым хохолком, ударилась о землю и превратилась в золотоволосую Отолонку. В самую полночь застучала она в ворота на тот двор, где был закопан в землю бедный Яхимка:

– Кто спит, кто не спит – отворите ворота!

– Я сплю и не сплю, – отвечал ей Яхимка. – Только отворить не могу! Я по пояс в землю закопан и железной цепью за руки к столбам прикован.

Отворила Отолонка сама ворота, подошла к Яхимке и стала ему выговаривать:

– Братик мой! Зачем ты не сдержал слова и рассказал про меня? Я за тебя руки и ноги не пожалела, а ты даже не вступился за меня! Видишь, в какую беду я попала?

– Ах, не кори меня, сестра! Я так жестоко наказан!

Погоревали они, пожалели друг друга. Вытерла Отолонка своими золотыми волосами брату лицо и стала просить:

– Братик, нет ли у тебя чего поесть? Изголодалась я, а птичья пища в горло не лезет.

– Ничего нет, сестрица моя! Ведь я сам только тем и живу, что добрые люди мне тайком в рот сунут.

Попрощалась Отолонка с братом, пошла тихонько в королевскую горницу, открыла шкаф и все, что там доброго было, съела. Потом взяла королевский гребень и стала чесать им свои золотые волосы.

Тут забили крыльями под окном белые уши. Отолонка положила гребень на место, превратилась в белую утку и улетела со своими подружками.

Рано утром король встал с постели и хотел причесаться. Смотрит – в гребне между зубьями вьется несколько золотых волосков. Проголодался король, открыл шкаф – а в нем нет ничего, все съедено!

Собрал король всех, кто был во дворце, и спрашивает:

– Не видели ли, кто сегодня ночью заходил ко мне?

Все молчат. Все крепко спали, и никто никого не видел. Только один Яхимка мог бы все рассказать, да его-то не спросили.

На следующий день вечером плавали белые утки по синему морю и толковали между собой:

– Нашему Яхимке сегодня еще хуже стало!

– Конечно, хуже. Старая ежи-баба его по грудь в землю закопала, чтобы скорее помер. Бедный Яхимка!

Поговорили утки, взмахнули крыльями и полетели темной ночью во двор, где был закопан Яхимка.

Одна из них, белая как снег, с золотым хохолком, ударилась о землю и превратилась в золотоволосую Отолонку. Застучала она в ворота:

– Кто спит, кто не спит – открывайте ворота!

– Я сплю и не сплю, – отвечал Яхимка. – Только отворить не могу! Я по грудь в землю закопан.

Сама себе отворила ворота Отолонка и побежала к Яхимке. Вытерла Отолонка брату лицо, поцеловала его и стала просить:

– Братик, нет ли у тебя чего поесть? Изголодалась я, а птичью еду не могу проглотить.

– Нет у меня ничего, сестрица! Я сам только тем сыт, что добрые люди в рот положат.

Прокралась Отолонка в королевскую горницу, все, что было в шкафу, съела и стала расчесывать гребнем свои золотые волосы.

Вдруг где-то половица скрипнула. Положила девушка гребень, заплакала, и жемчужины градом покатились на пол. Превратилась Отолонка в белую утку и вылетела в окно.

Рано утром проснулся король, взял гребень причесаться и видит: на гребне золотые волосы. Подошел к шкафу: все до крошки съедено, а весь пол жемчужинами усыпан.

«Что же это такое?» – задумался король.

Собрал он всю свою челядь и спрашивает:

– Не видел ли кто сегодня ночью кого чужого в замке?

– Нет, никого не видали, – отвечала челядь.

Один повар стоит и с ноги на ногу переминается. Увидел это король и говорит:

– Рассказывай, что ты видел?

– Шел я ночью за водой. Вижу: бежит по двору девушка, и где она ступит – вырастают цветы. Я за ней, потихоньку… Зашла эта девушка в ваши покои, съела все, что в шкафу было, и стала чесать свои золотые волосы. Тут заскрипела по до мной половица, и девушка исчезла. А куда она подевалась, не знаю.

– Завтра ночью я сам буду караулить, – решил король и приказал повару поставить в шкаф самые вкусные кушанья.

По синему морю плавали белые утки и разговаривали.

– Плохо нашему Яхимке! – говорила одна.

– Очень плохо! – отвечала другая. – Сегодня закопала его старая ежи-баба в землю по шею, чтобы он скорее умер.

– Ничего бы не было, – говорит третья, – если бы старая ежи-баба не прознала, что Отолонка между нами. Завтра она придет нас убивать. Потому и приходится улетать нам от этого моря. Завтра будем чужой водой умываться.

Поговорили белые утки, взмахнули крыльями и темной ночью полетели во двор, где стонал бедный Яхимка.

Тут одна из них, белая как снег, с золотым хохолком на голове, ударилась о землю и превратилась в Отолонку. Застучала она в ворота:

– Кто спит, кто не опит – отворите ворота!

– Я сплю и не сплю, только отворить не могу! Я по шею в землю закопан.

Отворила Отолонка ворога, подбежала к брату, обняла его голову и говорит:

– Бедный мой братик! Прощай навсегда! Сегодня улетаем мы на другое море. Дай мне что-нибудь поесть!

– Ах, где же я тебе возьму, дорогая! Ведь я только тем и сыт, что добрые люди мне тайком в рот сунут.

Прокралась Отолонка в королевскую горницу, съела все, что в шкафу приготовлено было, и принялась королевским гребнем свои золотые косы расчесывать.

Король тихонько встал с постели, подкрался к Отолонке, крепко схватил ее и кричит:

– Теперь ты от меня не уйдешь!

Услышали крик белые утки, испугались, взмахнули крыльями и улетели.

Попробовала Отолонка вырваться, а король держит ее крепко-накрепко.

Стала Отолонка просить, чтобы король отпустил ее, заплакала, и из очей ее посыпались жемчужины.

– Не отпущу до тех пор, пока не расскажешь, что же с тобой было.

Рассказала Отолонка про ежи-бабу.

– Прости меня, Отолонка! – взмолился король. – Обвела меня старая ежи-баба вокруг пальца! И если я тебе люб хоть самую малость, останься и будь мне женой!

– Прикажи выкопать Яхимку и накажи злую ежи-бабу с рыжей дочкой – тогда останусь.

Король приказал немедля выкопать Яхимку и тотчас собрать совет. Пришли все паны, и ежи-бабу тоже позвали.

– Ну, старая матка, – говорит король, – ты между нами самая мудрая. Посоветуй, что делать с тем злодеем, который со зла две невинные души хотел загубить?

– Что с ним делать? – откликнулась ежи-баба. – За это любой суд приговорил бы посадить такого злодея в бочку, забить ее и бросить в море. А если у злодея есть помощник, надо привязать его к хвостам диких коней и пустить коней в широкую степь, чтобы разорвали они злодея на части и разбросали по белому свету!

– За обман, за то, что Отолонку с Яхимкой хотели со света сжить, ты сама себе и своей дочке казнь назначила! – сказал король.

Как было сказано, так и было сделано.

Король отпраздновал богатую свадьбу, а Яхимка был у молодых дружкой. На пиру все люди радовались и славили красоту золотоволосой Отолонки.