Текст книги "Энциклопедический словарь (М)"

Автор книги: Ф. Брокгауз

Соавторы: И. Ефрон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 71 страниц) [доступный отрывок для чтения: 26 страниц]

Масканьи

Масканьи (Pietro Mascagni) – итальянский композитор, род. в 1863 г. в Ливорно. Занимая место капельмейстера городского оркестра, М. написал одноактную оперу («Саvaleria rusticana») для конкурса, устроенного музыкальным издателемантрепренером Сонцоньо в Риме. Опера эта получила первую премию. Ее первое представление в Риме (1890) имело необычайный успех; скоро она стала всемирно известною. М. принадлежит к итальянским композиторам новейшей формации, отрекшимся от старых традиций итальянской оперы и стремящимся пересадить на итальянскую почву принципы Вагнера. В опере М. мало истинно музыкальных достоинств, мастерства и серьезной школы. Успех ее связан с благодарным сюжетом и разными внешними музыкальными эффектами. «Друг Фриц» и другие оперы М. успеха не имели.

Н. С.

Маскат

Маскат (Maskat) – гл. гор. султанства Оман, на сев. вост. берегу Аравии; местопребывание имама и английского консула; один из самых больших городов полуострова; 50000 жит., смесь арабов, африканцев и баньян (торговых каст Индии). М. лежит в глубине окруженной холмами бухты. Средняя температура 24 – 25° P., в мае и июне – до 37,6° М. – складочное место произведений страны; вывоз фиников (в 1882 – 93 г. – на 515000 долл.), хлопчатой бумаги, жемчуга, соли, рыбы; ввозятся из британской Индии кофе, сахар, рис. С 1507 по 1648 г. принадлежал португальцам.

Массаж

Массаж – лечение механическими приeмами, производимыми на теле больного руками или снарядами. Если на современных дикарей позволительно смотреть, как на представителей доисторического периода, то придется допустить, что на заре своего развития человечество открыло полезные свойства М. При утомлении дикарь ищет успокоения в М.; гостю, утомленному дорогой, производится растирание тела; при всевозможных болезнях знахари применяют разминание, сопровождая его заклинаниями. В китайской литератур М. подробно описан за 2698 лет до Р. Хр.; отдельные приемы изображены на рисунках. В Индии М. применялся также в глубокой древности, о чем свидетельствуют сочинения Чараки и Сушруты; и в настоящее время при ушибе или укушении индусы втирают различные мази, которые иногда производят положительно чудесное действие; основой действия таких мазей, однако, служит растирание, а не та или другая составная часть. У греков и римлян М. производился после ванн, для сохранения здоровья, и при лечении болезней. Лучшие врачи древней Греции и Рима назначали М. больным (Гиппократ, Цельз, Орибаз, Аврелиан и др.). В средние Века М. вместе с другими полезными мерами был забыт; тоже должно сказать о периоде времени до шестидесятых годов текущего столетия. Благодаря трудам Метцгера, Естрадера, Бергмана и др. не только воскресло лечение М., но последний также был разработан и с научной стороны, показания к его назначению определены точно и применение его стали производить по указаниям особых специалистов. – М. раздражает ткани, способствует кровообращению и улучшает питание известной части тела. В коже замечается улучшение питания, кожные мышцы укрепляются, отчего вялая кожа делается более упругой, в кожных железах происходит усиленная деятельность; температура всего массируемого участка кожи повышается. В мышцах М. повышает электрическую сократимость, оттого утомленная мышца делается более способна к работе (Заблудовский). Так лимфы ускоряются, вследствие чего болезненные начала уносятся из пораженного участка скорее (Лассар, Мозенгейль). Кровообращение ускоряется; пульс делается более част, давление повышается; отток венной крови облегчается, а следствием этого бывает исчезновение отеков, всасывание выпотов и прекращение воспаления. Раздражительность нервов усиливается – что сообщается и нервным центрам. Оттогото почти все отправления тела усиливаются: моча отделяется в большем количестве (Рубенс-Гиршберг), потери кожей и легкими возрастают (Стабровский), продолжительность пищеварения уменьшается (Шполянский) и повышается вообще обмен веществ в теле (Кияновский). Невралгии, параличи, мышечный ревматизм, неврастения, истерия, хронический катар желудка, некоторые формы затяжных легочных болезней, малокровие, геморрой, запор – составляют особенно благодарную почву для воздействия М. Благодаря Брандту, М. с успехом стали применять при женских болезнях: при застойных воспалениях матки, утолщении ее и ее придатков, заболеваниях окружающих ее тканей, наклонениях и загибах матки. Некоторые болезненные явления, сопровождающие хирургические расстройства, вообще излечиваются туго; таковы: отек, малая подвижность суставов, боли, сращения. Здесь М. дает блистательные последствия. Наблюдения выяснили, что при переломах опухоли мягких покровов от М. спадают, костная мозоль образуется и крепнет на 1/3 времени скорее, чем при лечении одной повязкой (Вольпе, Мозенгейль). При растяжении связок восстановдение нормальных отношений происходит быстрые, при вывихах после вправления заживление получается раньше; при воспалениях суставов, особенно затяжных, М. производит «почти магическое действие» (Ру). М. способен влиять и на глубоко лежащие органы и вызывать в них улучшениe; его применяют с успехом, напр. при затяжном воспалении предстательной железы, при выпадении прямой кишки, при ущемленных грыжах и т. д. Однако, следует применять М. осторожно, иначе он способен вызвать и вредные последствия. При заразных болезнях М. может распространить заразные начала по всему телу, и заболевание местное может сделать общим; при старческих изменениях сосудов следует опасаться разрыва сосудов; при сахарной болезни ткани легко ранимы и способны под влиянием М. воспаляться и переходить в омертвение; М. опасен при беременности, месячных и тяжелых общих заболеваниях. М. производится на голом теле, до массирования больному следует принять общую или местную ванну. Прежде растираемая часть тела покрывалась маслянистым веществом, теперь нередко предпочитают массировать сухую кожу. М. продолжается от 5 до 10 минут, причем надавливание рукой производится или слабое (при свежей болезни), или сильное (при застарелой). Если воспаленная часть крайне болезненна и недоступна прикосновению, то массируется соседняя здоровая часть. Женщинам и детям позволителен лишь слабый М., также старикам; людям молодого и среднего возраста М. производится более сильный. М. производятся обыкновенно рукой, реже снарядами; к последним относятся: щетки, банные скребницы, шерстяные перчатки; далее катушки, растиратель спины, колотушка, кулачок, молоточек и др. Главнейшие приемы массажа суть: поглаживание (effleurage) состоит в разглаживании ладонной поверхностью руки массажиста по направлению к сердцу; оно может быть поверхностное и глубокое. При разминании (petrissage) мышца больного захватывается пальцами руки массажиста и медленно перебирается этими пальцами; сила движений возрастает не сразу, а постепенно. При общем М. живота разминание производится всей ладонной поверхностью руки, которая производит кругообразные движения. При запорах делается разминание толстой и прямой кишки. При поколачиваниии (tapotement) производят ряд толчков пальцами или ручной кистью. М. с растиранием (massage a friction) есть видоизменение предыдущего: здесь поколачивание соединяется с растиранием. Для успокоения болей назначается ветряхивание (commotion); здесь исходным пунктом движения является локтевой сустав, который сгибают и разгибают, но волнообразное движение передается концами пальцев. Еще нежнее производятся дрожательные движения (vibrations); они вызываются в сочленении кисти с предплечьем и совершаются быстро, движения мышц массирующей руки весьма слабы. Сотрясение нерва выполняется или растиранием ето, производимым по ходу нерва в направлении, перпендикулярном его оси, или дрожательными движениями, делаемыми также по длине нерва. Дрожание производят либо в центростремительном направлении, либо только в области болящих точек. Видоизменением этого приема служит давление на нерв, длящееся в течение нескольких секунд. – М. иногда может не принести желаемой пользы, по неудачному выбору приема массирования.

Литература. Гюнерфаут, «Руководство к массажу»: Эстрадер, «М.; его история, техника, физиологическое и терапевтическое действиe» (СПб., 1885); Reibrnayr, «М. и врачебная гимнастика с обращением особенного внимaния на применение их в гинекологии» (СПб., 1891); Prafanter, «Ручной способ лечения выпадений матки» (СПб., 1889); Шрейбер, «Лечение М. и гимнастикой»; Thure Brandt, «Гимнастическое пользование женских болезней» (СПб., 1892); Lucas-Cliampionniere, «М. при лечении переломов» (СПб., 1890); Шульц, «М. при лечении костных переломов» (дисс., СПб., 1882); Заблудовский, «Материалы к вопросу о действии М. на здоровых людей» (дисс., СПб., 1882); Зблудовский, «Общие замечания о М. в хирургии, его познаниях и технике» («Врач», 1885, 1886, 1890); Вадзинский, «О М.» («Русская Медицина», 1889); Murrel, «М., как метод лечения» (СПб., 1888); Dollinger, «Die Massage fur Aeizte und Studierende» (Штуттгарт, 1890); Heiligental, «Die Apparate fur mechanische Heilgymnastik» (Баден-Баден, 1886); Norstrom, «Sur ie traitement des maladies des femmes au moven de la methode du massage» (П., 1887); Seiffart, «Massage in der Gynaekologie» (Штуттг., 1888); Volpe, «Il Massagio» (Неаполь, 1888); Norstrom, «Traite theoretique et pratique du massage» (П., 1884).

Г. Скориченко-Амбодик.

Массив

Массив – искусственный камень больших размеров из бетона, употребляемый для подводной кладки в портах. М. применялись еще римлянами, но вновь изобретены и введены в строительную практику французом Пуарелем. Первоначально употреблены были в Алжирском порте в виде неправильной наброски, причем камни делались таких размеров, чтобы их не могло поднять волнением, затем они применены были также при работах Марсельского порта. Отсюда они распространяются повсюду, являясь превосходным средством для устройства молов, соединяющим дешевизну, простоту и скорость в производстве работ. Введение М. дало возможность осуществить без особых затруднений защитные сооружения с вертикальными стенками. Первые опыты таких сооружений были сделаны на нормандском острове Альдернее и затем в Дувре. Дуврский мол (1848 – 66) считается родоначальником и основным типом защитного сооружения с отвесными стенками, построенного из М. С тех пор употребление М. наряду с употреблением скафандра, мощных кранов и других средств современной техники дало возможность во много раз уменьшить стоимость и увеличить скорость постройки таких молов. Поэтому М. нашли применение в обширных размерах почти во всех наших портах, строившихся в новейшее время (Одесса, Ялта, Батум, Поти, Новороссийск и пр.).

А. Т.

Мастодонт

Мастодонт – вымершее исполинское животное третичного периода. По внешнему виду М. очень походил на слона, достигал такой же величины, имел такие же неуклюжие пятипалые конечности, хобот и, как предполагают, вел такой же образ жизни. Существенное отличие представляют только зубы М. Коренные зубы, которых в каждой половине челюсти было от 2 до 4, меньшей величины, чем у слона, и покрыты широкими поперечными бугорками с возвышениями, имеющими вид сосочков (откуда происходит и название Mastodon = cocкозуб). Как у слонов резцы М. были развиты в громадной величины бивни, выдающиеся вперед и несколько расходящиеся; кроме двух бивней в верхней челюсти у многих видов сверх того и из нижней челюсти выступали два бивня меньшей величины. По расположению и характеру бугорков и общей форме коренных зубов, в настоящее время различают до 50 видов М., что показывает, каким значительным распространением пользовалось это животное. Действительно, остатки М. очень многочисленны в верхне-третичных отложениях Европы, сев. Африки, южн. Азии, Сев. и Южн. Америки и были известны уже в Средние века, но приписывались тогда великанам. Хирург Мазурье описывает найденные в 1613 г. в долине р. Роны кости М., как останки короля кимвров Тевтобока. Кроме отдельных костей и зубов в Италии, Франнии и Сев. Америке найдено несколько полных скелетов М., позволивших изучить его организацию. В Европе, Азии и Африке М. появился в среднемиоценовый век и угас к концу третичного периода. В Америке он появился позднее и существовал еще в четвертичный период, одновременно с доисторическим человеком. Предполагают поэтому, что в Америку М. переселился из Азии, по перешейку, соединявшему некогда эти две разобщенные теперь части света. На юге Poccии также встречаются изредка остатки М., по преимуществу принадлежавшие видам М. angustidens и. М, arvernensis.

Б. П.

Масштаб

Масштаб (от Massstab – мерная палка) – отношение длины линии на плане или вообще чертеже к ее действительной длине. Местность может быть изображена на бумаге лишь в значительном уменьшении и потому М. планов и географических карт всегда очень мал; подробности механизмов, изображения микроскопических объектов и т. п., наоборот, приходится делать в увеличенном виде; вообще очень редко предметы изображаются в своих естественных размерах, т. е. в М., равном единице. М. выражается или дробью (численный М.), в которой числитель единица, а знаменатель число, показывающее во сколько раз действительная длина каждой линии больше соответствующей ей линии на чертеже, или особым построением (линейный М.), состоящим из прямой, разделенной на мелкие части, напр. дюймы, с подписями у каждого подразделения, показывающими соответствующую длину в действительности. Так уменьшение в 8400 раз выражается или дробью 1/840 или линией, на которой у последовательных дюймов подписано 0, 100, 200, 300... саж. (100 саж. = 8400 дюймов). Простейшие М. встречаются в метрической системе мер; знаменатели их суть по большей части единица с несколькими нулями. Для увеличения точности отсчетов по М. его нередко выражают более сложным построением, называемым поперечным М., основанным на пропорциональности отрезков параллельных линий, пересекающих стороны угла. М., в которых издаются топографические и географические карты разных государств.

В. В. В.

Матейко

Матейко (Ян-Алоизий Matejko, 1838 – 1893) – наиболее значительный из польских живописцев новейшего времени. Получив образование в краковской художественной школе и в венск. акд. худ., он, с самого начала своей самостоятельной деятельности, посвятил себя вопроизведению сцен из истории Польши, которые, с течением времени, получали в его картинах все больший и больший драматизм, все более и более сильную характеристику действующих лиц и положений и патриотическую, иногда чересчур тенденциозную окраску. Рисунок у него весьма определенный, выработанный до мелочей, колорит блестящий, но впадающий нередко в пестроту. За первою большою картиною М., обратившею на него общее внимание в 1867 г., «Варшавский сейм 1773 г.», еще излишне беспокойной по композиции и краскам и как бы недолеланной, следовали другие, более зрелые произведения его кисти. Главными в их ряду могут считаться: «Алхимик Сендзивой пред Сигизмундом III», «Призвание Владислава Мудрого на царство», «Придворный шут короля Сигизмунда», «Люблинская уния», «Русские послы просят Стефана Батория о мире», «Ян Вильчек во время защиты бенедиктинского монастыря от Матвея Корвина», «Молитва Яна Собеского пред битвою с турками», «Освящение Сигизмундова колокола», «Убийство кор. Пржемысла в XV в.», «Битва при Танненберге 1410 г.», «Падение Варны», «Альбрехт Бранденбургский, присягаюищй в верности королю Сигизмунду I» и «Ян Собеский под Веною, во время осады ее турками». М. пользовался известностыо во всей Европе и великим почетом среди своих соотечественников. С 1873 г. он был директором краковской художественной школы.

А. С – в.

Материализм

Материализм – философская система, приписывающая действительное бытие одной только материи, т. е. совокупности протяженных и непроницаемых частиц, и отрицающая всякую самостоятельность в явлениях духовного порядка.

I. История М.

Материалистическое направление, вполне соответствующее естественному, некритическому мышлению, весьма распространено во все времена и у всех народов, имеющих или имевших философию. Внешняя простота и наглядность М. подкупает мышление и удовлетворяет, по-видимому, философскому требованию единства системы или принципа; этим и объясняется широкое распространение М. Истории в настоящем значении этого слова у М. нет, ибо история предполагает развитие одного и того же принципа, а именно развития-то в М. и нет. Принципы, выставленные более 2000 лет тому назад, повторяются и современными материалистами, без существенного изменения. М., в этом смысле, самая устойчивая система; эта черта особенно поражает, если сравнить М. с чрезвычайно разнообразными идеалистическими системами. Родоначальником М. в Греции считают Левкиппа и его ученика Демокрита, который с полной ясностью выразил принципы М., т. е. реальность атомов и пустого пространства. Атомы, т. е. неделимые, но занимающие пространство частицы материи, отличаются друг от друга только количественно, по величине, форме и распорядку. Душевные явления не отличаются от телесных: душа – это круглый атом. За М. следует признать некоторую заслугу, состоящую в выяснении общего и необходимого характера законов природы. Но, подобно тому, как в древней Греции М. Демокрита является эпизодом, не играющим важной роли в общем ходе развития греческой философии, так и позже М. остается только эпизодом, едва заметным при общем идеалистическом характере новой философии. Демокритовская философия отразилась отчасти на стоицизме, в более значительной мере – на эпикуреизме; тем не менее ни Эпикура, ни стоиков нельзя назвать материалистами. У Эпикура на первом плане стоят этические вопросы; у стоиков материалистические элементы значительно смягчены пантеистическими. Скорее всего можно считать Лукреция Кара, в его поэме «De rerum natura», представителем чистого М. В перипатетической школе после Теофраста заметен также поворот к М. В средние века господство христианской религии препятствовало развитию М. Напрасно некоторые называют Тертуллиана материалистом: для него материя не есть абсолютный принцип, а производный, зависимый. В эпоху Возрождения следует различать двоякое течение философии: первое же дает только восстановить древние философские системы в их истинном виде, второе содержит в себе зачатки нового мировоззрения. В первом течении можно подметить и материалистческую струю, второе почти целиком проникнуто пантеистическим оттенком, ничего общего с М. не имеющим. Гассенди, стоящий на рубеже между эпохой Возрождения и временем новой философии, является полным восстановителем древнего М., в форме эпикурейской философии. Обыкновенно и Гоббса считают материалистом, но без достаточного основания, ибо Гоббс в двух существенных пунктах отступает от положений М. Во-первых, Гоббс – противник атомистической теории; во-вторых, в теории познания он приближается к субъективизму. По словам Ланге, «Гоббс настолько же возвышается над М., насколько Протагор – над Демокритом». В XVIII в. мы встречаемся с представителями настоящего М. в лице Пристлея, в его сочинении «Disquisitions of matter and spirit», и Гольбаха, сочин. которого: «Systeme de la nature» (1770) считается евангелием М. В грубейшей форме М. выразился у Ламеттри, в его «L'homme machine» (1748). Наконец, в половине XIX в., вслед за развитием естествознания, появляются представители М. (Бюхнер, Фогт, Молешотт, Чольбе и Ноак), которые утверждают, что М. есть единственная философская система, согласная с научными данными и построенная на научной почве. Господство М. в 50-х и 60-х годах совпало с эпохой падения крупных идеалистических систем и пренебрежения ко всякой философии вообще. Усиление философии и психологии с начала 70-х годов уменьшило значение М., который и в XIX ст. является лишь эпизодом, не имевшим большого значения. Особенно важны в этом отношении те заявления против М., которые раздались со стороны представителей частных наук: таковы, напр., брошюры физиолога ДюбуаРаймона «О границах познания природы» и «Семь мировых загадок», в которых он признает, что некоторые вопросы, казавшиеся М. чрезвычайно простыми, не разрешимы (напр. вопрос о возникновении сознания). В новейшее время следует отметить возрождение витализма (напр. речь проф. Бородина, «Витализм и протоплазма», СПб., 1890) и возражения против атомистики известного химика Оствальда («Несостоятельность научного М.»), защищающего несколько туманную теорию энергетики. В общем следует сказать, что М. усиливался в те эпохи развития человеческого духа, когда, почему бы то ни было, падал истинно научный и философский дух, и что, следовательно, М. никогда не играл большой роли в истории философии.

II. Критика

Доводы М. можно рассматривать с различных точек зрения: логической, физической, этической, философской и, наконец, религиозной. Логика не может судить о содержании материалистической теории, но может указать на то, соблюдены ли некоторые формальные требования. Первое, самое общее требование относительно философской системы – это единство. Один принцип должен быть проведен через все части, все положения. Этому формальному требованию М удовлетворяет в такой же мере, как и простоте и наглядности. Однако, это единство и эта простота получаются насильственным способом: пренебрежением к различию понятий. Сильная сторона М. состоит, по-видимому, в его физическом учении, которое сводится к атомистической теории и к механическому мировоззрению. Но механическое мировоззрение не необходимо ведет к М.; можно представить себе мир, в котором разум являлся бы господствующим началом, но для осуществления своих целей нуждался бы в материи. Телеологическое мировозрение предполагает механизм, как подчиненный принцип, но не наоборот. Учение об атомах, т. е. о протяженных, неделимых и абсолютно непроницаемых частицах вещества, отличающихся друг от друга только количественно и производящих чисто механическим путем все явления видимого миpa, привлекает человеческий ум своею наглядностью, но отличается недостатками, на которые философы постоянно указывали. Недостатков два: первый заключается в понятии атома, второй – в невозможности проведения механического мировоззрения через все явления видимого мира, – а в виду этого уничтожается вся польза, которую можно было бы ожидать от атомистики. Протяженность и неделимость суть понятия противоречащие: все протяженное делимо и все делимое протяженно. Атомистическая теория объясняет все явления тем, что отрицает их, утверждая, что в сущности, т. е. в атомах, этих явлений не происходит. Отсюда само собой следует, что никакой опыт не может ни опровергнуть этой теории, ни доказать ее справедливость. Атомы представляют собою лишь олицетворение неизменной сущности вещества; никакой опыт никогда не может показать нам атом. Атомистическая теория предполагает, что понятие пространства, лежащее в основе атома, совершенно просто, недоступно анализу и потому может составлять первичное, непроизводное свойство материи. Так думал и Декарт, но это неверно; помимо сложности идеи пространства (об этом см. Baumann, «Die Lehren von Raum, Zeit und Mathematik in der neueren Philosophie», Берлин, 1868 – 69) следует еще заметить, что в атоме, т. е. чисто пространственном веществе, нет ничего, дающего возможность выйти за пределы атома; атом есть совершенно законченное целое, не нуждающееся ни в чем и не могущее иметь влияния ни на что, вне его лежащее; но без идеи движения и силы построить явления внешнего миpa нельзя – следовательно, атому, вопреки первоначальному определению его, приходится приписать неизвестно откуда взявшееся качество силы и движения. Лейбниц, в критике Декартовского механического миросозерцания, очень хорошо показал, что из идеи протяжения нельзя понять самых простых явлений движения. Итак, атомистика, как философская теория. не выдерживает критики: основное понятиe ее заключает в себе противоречие и постулирует себе качества, которые из основного понятия выведены быть не могут. Как научная гипотеза, атомистика в настоящее время имеет многих защитников (ср. Fechner, «Die Atomenlehre»), старающихся свести к атомистики общие законы природы; однако, и среди ученых стали раздаваться голоса, признающие необъяснимость некоторых явлений с точки зрения атомистики. Напр., Оствальд в «Несостоятельности научного М.» говорит, что обыкновенно не замечают, как много в механическом миросозерцании гипотетического. Не было приведено доказательств тому, что все немеханические процессы, каковы явления теплоты, лучеиспускания, электричества, магнетизма и химического сродства, в действительности суть механическиe. Не удалось объяснить без остатка действительные отношения механической теорией. Если этой теорией не объясняются даже физические явления, то тем менее, конечно, может она объяснить явления биологические и психологические. Предмет физиологии состоит в объяснении общих свойств живых существ; эти свойства, по мнению Клода Бернара, можно свести к пяти следующим: организация, рождение, питание, развитие и (дряхлость, болезнь) смерть; почти также определяет задачу физиологии и Аристотель, который предметом ее считает питание, рост и разрушение. Многие современные физиологи, приверженцы механического миpoсозерцания полагают, что задача физиологии состоит в исследовании физических и химических процессов, происходящих в организмах. Ими руководит мысль, что жизненные процессы в конце концов могут быть сведены к определенному, хотя и весьма сложному, сочетанию (физико-химическому) элементов и что таким образом в жизненных явлениях нет ничего нового, необъяснимого механическим путем. Материалист в явлениях жизни старается усмотреть только более сложные физико-химические процессы, т. е. то жe движение элементов, и хотя опыт нигде не показывает возникновения жизни из мертвой материи, но М. постулирует понятие самопроизвольного зарождения (generatio aequivoca). Такому требованию, по-видимому, благопрятствуют успехи современной биологии, которая начала с устранения идеи жизненной силы, а потом не только устранила границу между царствами животным и растительным, но даже значительно пошатнула казавшуюся непреодолимой грань между мирами органическим и неорганическим. Нет, однако, никакой необходимости понимать это устранение чисто отвлеченных категорий в смысле успеха М.; этот удар направлен против дуализма и всякой вообще системы, принимаюцией несколько несводимых друг к другу реальностей; но устранение дуализма вовсе не тожественно с доказательством истинности М. Несомненно, что жизненные явления совершаются на почве физико-химических процессов и без последних, как их условие, существовать не могут; но где же доказательство, что жизненные явления суть только физико-химические процессы, что в них нет плюса, прибавки, в которой вся суть дела? В еще более затруднительном положении оказывается М. при объяснении психических явлений. Отожествление души и тела, физических и психических явлений, сведение души к телу точно также есть простое требование материалистов, которое они доказать не могут. Они настаивают на зависимости души от тела, и нет сомнения, что все психические явления зависят от физических, химических и физиологических процессов. Психическое развитие человека и человечества, как и всего животного царства, зависит от развития организма, в особенности от нервной системы; факты наследственности (напр. психических болезней), факты локализации различных душевных функций, факты влияния внешней среды (климата, почвы, пищи и т. д.) на характер индивидуумов и народов действуют подавляющим образом на фантазию исследователя. Тем не менее признание зависимости душевных явлений от физических не заключает в себе утверждения тожества их. Уже Платон в «Фэдоне» указывал на обратную зависимость тела от души и доказывал нематериальность последней. Действительно, для непредубежденного взгляда не может быть сомнения в невозможности объяснения явлений сознания движением материальных частиц. Единство сознания – основной факт душевной жизни – не заключает в себе ничего пространственного; никакого намека на движение частиц; объяснять сознание таким путем, значит исказить самый факт, требующий объяснения. Ведь если постараться нарисовать картину прямо противоположную той, которая обыкновенно рисуется материалистами – картину зависимости телесных отправлений от душевных явлений, то получится доказательство в пользу спиритуализма (припомним инстинкт, факты гипноза и внушения), столь же полное и подавляющее, как и доказательство противоположного вывода, делаемого материалистами; отсюда следует только, что таким путем вообще ничего нельзя доказать и нужно искать других точек зрения для доказательства. Ахиллесовой пятой М. является гносеология; в ней мы находим окончательное опровержение М. Низведение высших и сложных явлений к низшим и простейшим нигде не влечет за собой таких очевидных фактических искажений, как в гносеологии. Материалисты постулируют биологию и психологию, в которой была бы проведена механическая теория; но действительное проведение этой теории искажает факты психические и биологические. Хотя в пользу М. говорит целый ряд фактов, правда, односторонне истокованных, но разница между миром реальным и миром познания столь велика, что невозможно не видеть ее. «От действитедьности к миpy познания не ведет мостика», говорит Фихте Старший; «какою бы тонкою мы ни представляли себе материю, все ж из нее не выйдет познания». Познание не имеет никакого сходства с действительностью; законы физические, по-видимому, бссильны в сфере познания. Чольбе, в своей «Neue Darstellung des Sensualismus», постарался дать материалистическую теорию познания. Она, в существенном, сводится к следующему: сознание и самосознание возникают из особого рода движения атомов, кругового, обращенного на себя; далее следуют обычные утверждения сенсуализма (всякая материалистическая теория познания есть по необходимости сенсуализм), что душа человека есть первоначально tabula rasa, что все наше познание возникает из опыта (nihil est in intellectu quod nоn ante fuerit in sensu); ощущения, таким образом, служат средством, благодаря которому внешний мир переходит в познание, становится внутренним; в ощущениях мы имеем в одно и то же время и границу знания, и критерий истины. Знанием не может стать то, что не может стать предметом ощущения; истинным мы можем считать лишь такое представление или понятие, которого возникновение из ощущений может быть показано; так называемые необходимые истины, напр. математические и логические, суть ни что иное, как опытные истины, которые кажутся нам необходимыми в силу частого повторения опыта, т. е. привычки и отсутствия отрицательных инстанций; невозможность представить себе мир, в котором необходимые истины оказались бы случайными, т. е. могущими и не быть, имеет лишь психологический характер. Вообще все логические законы суть ни что иное, как ассоциации мысли, привычные и, в силу наследственности, закрепленные, кажущиеся необходимыми. Эта гносеология М. страдает тем же недостатком, как и вся система: на место действительного объяснения фактов ставится недоказанное требование. Лейбниц, в своих «Nouveaux essais sur l'entendement humain», подробно разбирал и опровергал сенсуализм; со времени Лейбница нового к сенсуалистической теории прибавилось немного, а именно, объяснение необходимых истин привычкою и внесение и в гносеологию понятия наследственности. Если рационализму, может быть, и не удалось построить безупречной теории познания, то все– таки ему удалось показать слабость сенсуализма. Уже в самых предположениях сенсуализма есть нечто исключающее, в сущности, всякий материализм. Никто ведь не сомневается в том, что содержание ощущения нисколько не похоже на внешний предмет, который отражается в ощущении. Содержание ощущений и качество предметов не имеют ничего общего, кроме постоянства отношений. Если припомнить историю гносеологии, то станет ясно, как философы пришли к сознанию этого положения. Сначала они полагали, что от предметов отделяются тончайшие образы (идолы), которые, попадая в наши органы, производят ощущение – но нелепость этого предположения вскоре вполне была сознана; тогда предположили, что движениe, колебание материальных частиц, идущее извне, воздействующее на наши нервы, передается в нервные центры и здесь создает образ, похожий на причину, на источник движения. Но в чем же образ может походить на качество предмета, т. е. источник ощущения? Когда физика и физиология показали, что ощущение цвета и звука принадлежит только познающему субъекту, а не объективному миpy, стало необходимым различать двоякого рода качества предметов: первичные, принадлежащие самим предметам, и вторичные, принадлежащие познающему субъекту. При первой же попытке разделения этих качеств оказалось (у Локка), что в число первичных качеств попали именно те, которые менее всего хараетеризуют самый предмет (число, фигура, движение и покой, величина), а выражают собой общее состояние предметов, их формальные условия, т. е. пространство и время; пространство же и время в такой же мере объективны, в какой и субъективны. Таким образом попытку различения двух категорий качеств предметов нужно считать неудавшеюся, и гносеология, исходящая из рассмотрения ощущения, поневоле приводит к принципу: «мир есть мое представление», т. е. к субъективизму, весьма далекому от М. Действительно, если подойти к факту познания без предвзятой теории и взять его во всей полноте (а не только в частности – ощущение), то нельзя не попасть на тот путь, по которому шел Декарт, т. е. придется в мышлении усмотреть первоначально данный и несомненный факт (cogito – ergo sum), а в явлениях внешнего мира – лишь то, что познается при посредстве сознания, т. е. нечто вторичное для человека. Таким образом в гносеологии заключается самое полное опровержение материалистического мировоззрения. Слабость М. открывается и при рассмотрении этической проблемы. Основной вопрос нравственности состоит в понатии долженствования. Идея добра, т. е. того, что имеет абсолютную ценность и что должно быть осуществлено, никак не может быть понята, если рассматривать человека только как существо природное, одаренное эгоистическими побуждениями. Попытка свести всю этику к эгоизму обнаруживает в М. ту же тенденцию, на которую указано выше – объяснять высшие и сложные явления низшими и простейшими условиями. От такого объяснения страдают самые факты; в угоду теории они искажаются. Природа совести никоим образом не может быть понята из эгоизма. М. должен видеть в наслаждении цель человеческой жизни, а благо – признавать понятием относителъным. Однако, делать то, что не зависит от человека, целью жизни – нелепо, как учил еще Аристотель, а относительность блага, даже если и допустить ее, все же не снимает с материалистов обязанности объяснить, откуда вообще у человека берется различение добра и зла, хотя бы относительных. На точке зрения М. возникновение даже относительного понятия нравственного добра не понятно. Наконец, М., как систематическое миросозерцание, не допускающее ничего кроме вещественного бытия, предрешает в отрицательном смысле все религиозные вопросы.