Текст книги "Убийства в алфавитном порядке"

Автор книги: Ежи Эдигей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Если бы он убил только Червономейского, подозрения сразу бы пали на него. В таком случае не только «гений из Ченстоховы», – усмехнулся Стефаньский, – но и любой из нас начал бы копаться в прошлом реэмигранта из Франции. Поэтому хитрый шофер разыграл четыре спектакля и заслужил кличку «алфавитного убийцы». К случаю он решил развлечься наказанием преступников и именно под этим углом зрения выбрал еще три жертвы, строго придерживаясь алфавита.

– Правдоподобно, – согласился Станислав Зайончковский. – Но все это мы должны доказать Владимиру Ковалевскому. Для этого поручник Шливиньска завтра поедет в Нысу, – принял решение комендант.

Смерть в Нысе

– Откуда вы узнали? – такими словами полковник Эдвард Петровский, комендант милиции в Нысе, приветствовал поручника Барбару Шливиньску, когда девушка ранним утром представилась руководителю нысской милиции.

– О чем? Что случилось? – Шливиньску удивил странный вопрос соседей.

– Как? – в свою очередь ничего не понял полковник. – Вы не знаете, что ваш «алфавитный убийца» начал свою «деятельность» и у нас?

– Не может быть!

– Представьте себе. Как раз сегодня под утро в самом центре города, на рынке, в галерее Дома весов был убит человек. Из документов, которые были при нем, следует, что звали его Павел Эрлих. Итак, следующая буква алфавита. Я приказал, чтобы меня связали с вами. Когда вы вошли, я ждал у телефона. Подумал, что вы уже знаете.

– Нет. Я совсем по другому вопросу.

– Какое стечение обстоятельств! Но все равно хорошо, что вы здесь.

Барбару поразило это известие. Новое убийство никак не вписывалось в ее версию. Неужели убийца настолько утратил хладнокровие, что рискнул совершить еще одно, абсолютно ненужное с его точки зрения убийство? И это в Нысе – в городе, где он жил!

– Известны ли какие-нибудь подробности, пан полковник?

– Пока нет. Следственная группа и врач работают на месте преступления. Скоро должны быть тут. Если хотите, можете присоединиться к ним. Это недалеко, не больше двухсот метров отсюда. Сразу за углом нашей улицы рынок. Там увидите трехэтажный каменный дом с высокой крышей. Это самый ценный, кроме кафедрального собора, памятник нашего города – Дом весов. По счастливой случайности уцелел во время войны, хотя весь рынок со знаменитой ратушей и башней, которая долгое время была самой высокой в Европе, стал жертвой пожара. – Было видно, что полковник влюблен в свой город и великолепно знает его историю. – Как раз на галерее этого здания патруль нашел Эрлиха.

– Если позволите, я подожду здесь. Зачем им мешать?

– Думаю, так будет лучше всего. Что нового в Забегово?

– Самое важное – то, что мы теперь знаем, кто конкретно совершил четыре убийства, – объяснила Барбара. – Считаю, мы далеко продвинулись в следствии и находимся на правильном пути.

– Я слышал от коллег, что на последнем совещании в Катовице Зайончковский говорил, что поимка «алфавитного убийцы» – это теперь лишь вопрос времени, так как следствие наконец вышло на правильную дорогу. Кажется, майор не мог нахвалиться вами и подчеркнул, что этот успех прежде всего ваша заслуга. Тогда воеводский комендант вынул из стола и прочитал письмо, какое Стах прислал ему сразу после вашего приезда в Забегово. Смеху было без меры, а сплетни дошли даже до Ополе и Нысы. Естественно, пусть это останется между нами.

– Разумеется, пан полковник. А что касается того письма, я догадываюсь, что в нем могло быть. «Баба на шею…»

– Дословно так Стах и написал. Но воеводский комендант хорошо знает Зайончковского и особенно не переживал. Однако я все еще не знаю, чем мы обязаны вашему визиту?

– Нам нужны негласные сведения об одном жителе Нысы. Некоем Владимире Ковалевском.

– Ковалевский… Ковалевский… – вспоминал Петровский. – Это не тот ли водитель, который в свое время был приговорен к пожизненному заключению за участие в каком-то нападении?

– Он самый.

– Теперь я хорошо его вспомнил. Ему заменили пожизненное заключение пятнадцатью годами. После освобождения он работал в Познани. Потом приехал к нам. Женился, имеет двоих детей. У нас есть о нем данные. Некоторое время мы следили за ним. Известно, натура волка в лес тянет. Но в данном случае все иначе. Спокойный человек, добросовестный работник. Получил даже два раза специальную награду за образцовое содержание машины и наибольший пробег без капитального ремонта. Несколько лет назад мы перестали им интересоваться. Вы думаете, это он?

– Все говорит об этом.

– И вот теперь убийство в Доме весов. Вы в Забегово очень о нем заботились, трудно ему стало работать на вашей территории, вот он и переключился на Нысу. Такой псих раз уж начал убивать, не остановится.

Барбара молчала. Не хотела объяснять, что как раз это убийство никак не вяжется с образом «алфавитного убийцы». А может, этот человек действительно спятил? Ничего удивительного. Любой преступник, а особенно убийца, в определенной степени психопат. А тем более тот, у кого столько людей на совести.

Тем временем следственная группа закончила работу на месте преступления и вернулась в комендатуру. Убитым был, как установили раньше, Павел Эрлих, 24 лет. Житель Бжега, он работал на металлургическом заводе в Нысе. Убит был ударом острого предмета. Удар пришелся в левую часть груди на высоте сердца. Смерть наступила мгновенно. Перед смертью Эрлих участвовал в кровавой драке с противником или противниками. В руке трупа был зажат нож. На рукоятке сохранились отпечатки пальцев Эрлиха. Взяли пробы пятен крови с тротуара с целью установить, не ранен ли второй участник драки.

– Вскрытие трупа наверняка подтвердит, что убитый находился под действием большой дозы алкоголя, – добавил милицейский врач. – А я и сейчас в этом совершенно уверен.

– Убийство, – рапортовал дальше руководитель группы, – не имеет признаков грабежа, потому что в кармане убитого мы нашли кошелек, а в нем больше восьмисот злотых. Однако белый след на левой руке говорит о том, что убитый носил часы, которых при нем не оказалось.

– Сейчас же езжайте на завод, – отдал приказ полковник, – установите, с кем дружил Эрлих и с кем враждовал. Выясните, кто из тех людей сегодня не пришел на работу. Проверьте, не ранен ли кто из них. Узнайте в больницах и отделениях скорой помощи, не обращался ли к ним кто-нибудь в связи с колотой раной. Сообщите об убийстве в Бжег и попросите провести тщательное расследование окружения убитого. Приятели Эрлиха, его девушка и так далее. Посетите рабочие общежития. Может, там кто лежит с ножевой раной.

– Слушаюсь, пан полковник, все будет сделано.

– И еще, – Петровский обратился к Шливиньской, – как зовут этого вашего подопечного?

– Владимир Ковалевский. Живет в Нысе, улица Зонбковицка, 18. Работает в оптовом складе фирмы «Сполем».

– Проверьте, в своей ли постели провел ночь этот молодец и на работе ли он сейчас, но сделайте это как можно осторожнее. Ковалевский не должен догадываться, что он у нас на подозрении. При случае выясните по журналам, часто ли Ковалевский – он водитель «Сполема» – ездит в Забегово и в какие магазины отвозит товар.

– Хорошо было бы, – вставила Шливиньска, – просмотреть путевые листы Ковалевского. Меня особенно интересуют даты: 25 июня, 17 июля, 2 августа и 14 августа. Все даты этого года. Куда он ездил в эти дни? Проходили ли его рейсы через Забегово?

Поручник, которому было дано это задание, записал названные Барбарой даты, а полковник добавил:

– Чтобы никто ни о чем не догадался, проверьте путевые листы всех водителей, работающих в «Сполем» за период с 15 июня по 15 сентября. Если вас о чем-нибудь спросят, скажите, что ведете расследование по делу о порожних рейсах на базу.

– Это связано с Эрлихом? – спросил поручник.

– Не знаю, – ответила Шливиньска.

– В любом случае, – пояснил полковник, – дело Ковалевского очень серьезно. Коллега специально за этим приехала из Забегово.

– Понимаю. – Поручник догадался, что речь идет об «алфавитном убийце». – Наш Эрлих как раз начинается на «Е».[14]14
  В польском написании.


[Закрыть]

– Именно. Это также нужно учесть в расследовании. И тут секретарша сообщила, что есть связь с Забегово.

– Разговаривайте вы, – предложил полковник, передавая телефонную трубку девушке.

Шливиньска коротко доложила Зайончковскому о событиях в Нысе. Майор принял решение, чтобы она осталась в этом городе на несколько дней и помогла следствию. Естественно, если полковник Петровский согласен.

Следствие по делу об убийстве Павла Эрлиха велось быстро и энергично. В тот же день опросили сотрудников отдела, где работал Эрлих. Были выслушаны мнения о нем. Они не оказались наилучшими. Молодой человек часто уходил с работы. Врач отозвался о нем как о прогульщике, который старался выклянчить освобождение, симулируя болезнь. Чаще всего «болезнью» было похмелье.

Не так давно Эрлих жил в одном из рабочих общежитий. Однако оттуда его выгнали за пьянство и скандалы, и он опять стал ездить в Нысу из своего родного Бжега. Это было странно, потому что и там он мог найти работу, оплачиваемую так же. В милиции Бжега он на учете не состоял, квартальный участковый тоже не мог о нем ничего сказать, хотя хорошо знал «своих» пьяниц. Как это часто случается, в родном городе молодой человек был тихим и вежливым. «Шумел» он в Нысе. Опросы в больницах и отделениях скорой помощи не дали никаких результатов. Следствие установило, что убитый имел кровь группы «О», а пятна крови на тротуаре оказались принадлежащими к разным группам: большинство – к группе «О», но некоторые – к группе «ARh».

В личном деле водителя Владимира Ковалевского была указана группа его крови – «ARh». Случайное стечение обстоятельств? Но водитель «Сполем» в нормальном виде явился на работу в шесть утра и выехал в дальний рейс, в Щецин. Так что в данный момент не было возможности опросить его. Не удалось также установить, как он провел вечер накануне. Соседи не видели, когда водитель вернулся домой, а семью не спрашивали, чтобы раньше времени не тревожить подозреваемого.

Коллеги Эрлиха не выразили желания долго беседовать. Они ничего не знают, ничего не слышали. Кто дружил с Эрлихом? Не имеют представления. Их это вообще не касалось. Была ли у него девушка в Нысе? Может, и была, никто его об этом не спрашивал.

Люди явно не хотели иметь дело с милицией, чтобы потом не таскаться по судам. Только когда полковник Петровский приказал поручнику Слупскому направлять таких неразговорчивых в арестантскую для освежения памяти, люди поняли, что дело нешуточное, и языки начали развязываться. Благодаря этому удалось установить несколько фамилий молодых людей примерно возраста Эрлиха, с которыми он общался. Оказалось, некоторые из них работают на том же заводе, Ян Добас – в частной автомастерской, Ярослав Новак – на строительном предприятии, Мацей Юркевич и Витольд Каминский – в железнодорожных мастерских.

Поинтересовались Эрлихом в городских питейных заведениях. Официанты и официантки утверждали, что такого клиента они не знают. Тогда стали называть фамилии приятелей Эрлиха. Дело сдвинулось с места. Одна из официанток вспомнила, что за ее столиком сильно выпили трое молодых людей. Об одном из них, блондине, ей известно, что он работает в железнодорожных мастерских, друзья называли его Мацеком.

Это был правильный след. Приведенный в здание комендатуры Мацек Юркевич долго все отрицал. Но когда ему устроили очную ставку с официанткой и та подтвердила свои показания, он признался, что был в том ресторане. Однако сказал, что пил с двумя случайными знакомыми. Что касается Павла Эрлиха, то, может, и знает его. Столько людей ему знакомы в лицо, но он не имеет понятия об их фамилиях.

Когда, предупредив молодого человека об ответственности за дачу ложных показаний, ему дали подписать заявление о том, что Павла Эрлиха он не знает, Юркевич понял – шутки кончились и начал наконец говорить правду.

В тот так трагически закончившийся вечер он встретил Павла на улице, ведущей к железнодорожной станции. Оба как раз получили зарплату. Решили пропустить «по одной». Когда шли в пивную, встретили Яна Добаса.

Между Павлом и Яном в последнее время отношения были напряженными. Дело в том, что Эрлих начал липнуть к девушке Добаса. Но несмотря на это, трое парней вместе отправились в пивную и здесь здорово наклюкались. Как показал Юркевич, противники помирились и Павел дал слово, что больше не будет приставать к чужой девушке.

Вышли, а скорее выползли из пивной только перед закрытием, где-то около полуночи. Эрлих опоздал на поезд в Бжег и решил переночевать в одном из рабочих общежитий, рассчитывая на то, что знакомый дежурный впустит его, а приятель позволит перекантоваться до утра. Он сам, Юркевич, живет в другом конце города, поэтому все они от дверей пивной разошлись в разные стороны.

На вопрос о том, согласится ли он добровольно на проверку группы крови, Юркевич сразу ответил утвердительно. Он не имел также ничего против осмотра милицейским врачом. На теле у него не было обнаружено никаких повреждений или даже царапин. Кровь его имела группу «О». Только очень тщательные исследования могли бы выявить ее разницу с кровью Эрлиха. Но в этом не было необходимости.

В отношении Яна Добаса Юркевич показал, что из пивной тот вышел раньше и даже не заплатил свою долю. Этот факт официантка не смогла подтвердить, но и не исключала, что такое могло быть. Приближалось время закрытия, и девушка больше следила за целыми компаниями, опасаясь, что они уйдут, не заплатив, чем за отдельными посетителями. Она помнила, что счет оплатил Юркевич, а другой парень давал ему какие-то деньги – вероятно, свою долю.

Послали за Яном Добасом. Дома его не застали. Проведенный осмотр квартиры не выявил в доме следов крови или окровавленную одежду. В то же время постельное белье и одежда не были только что выстиранными или вычищенными. Мать Добаса сказала, что ее сын уехал куда-то отдыхать. Дата отъезда – утро того дня, когда был убит Эрлих. Куда выехал сын – она не знает.

Владелец частной автомастерской подтвердил ее показания. Конечно, октябрь считается месяцем «мертвого» сезона, но он все же воспользовался случаем и отправил в отпуск двух работников. В том числе и Яна. Добаса он видел в последний раз утром 1 октября, когда тот пришел к нему за расчетом. Как раз в этот день погиб Эрлих.

По мнению милиции, частник говорил правду. Он не осмелился бы дать ложные показания. Это наряду с карой, предусмотренной уголовным кодексом, могло грозить также изъятием разрешения на предпринимательскую деятельность. Владелец мастерской наверняка хорошо понимал, что милиция спрашивает его о Добасе в связи с убийством Эрлиха, ведь об этом преступлении уже говорил весь город.

Тем временем вернулся из Щецина Владимир Ковалевский. У него оказалась перевязана рука. Он обратился к врачу и получил на пять дней освобождение от работы. Милиция сразу же допросила врача. Он сообщил, что у шофера длинная рубленая рана на левой руке выше локтя. Ничего опасного, но с такой травмой трудно водить тяжелую машину с двумя прицепами. Ковалевский объяснил врачу, что травму он получил еще в Щецине, занимаясь мелким ремонтом машины. Там ему и оказали первую помощь.

– Может ли это быть ножевая рана? – спросил следователь милиции у врача.

Тот улыбнулся:

– Все раны, нанесенные каким-либо острым предметом, похожи. Ковалевский сказал мне, что поскользнулся и упал на какой-то острый предмет. Но он вполне мог наткнуться и на нож, который держал кто-то другой.

Следователь хотел уже вызвать водителя в комендатуру милиции, чтобы допросить и задержать вплоть до окончательного выяснения всех обстоятельств дела. Однако поручник Шливиньска удержала коллегу, убедив его в том, что подозрения в отношении Владимира Ковалевского значительно серьезнее, чем кажется на первый взгляд, и поспешный арест может затруднить работу. Барбара считала, что прежде всего следует довести до конца следствие по делу Яна Добаса, и лишь если окажется, что он невиновен в убийстве Эрлиха, только тогда заняться бывшим заключенным.

Розыск Добаса пока не дал никаких результатов. Установили, что путевку на отдых он не покупал. В деревне у родственников матери его не было. Не скрывался он и у своих приятелей.

Допросили также его девушку – ту, которая была причиной его стычек с Эрлихом. Эльжбета Венгелек работала в городской больнице медсестрой. В ночь на второе октября она дежурила. Тактично проведенный осмотр комнаты, которую занимала девушка, не подтвердил, что там может находиться кто-то еще кроме хозяйки. Тем не менее за каждым шагом медсестры теперь следили.

В ближайший свой свободный день Эльжбета Венгелек вышла из больницы с довольно большим свертком и направилась к вокзалу. По дороге девушка несколько раз оглядывалась, как бы проверяя, не идет ли кто за ней. На вокзале она купила билет до Глухолазов. В соседнем вагоне ехали двое сотрудников милиции.

В Глухолазах девушка повела себя еще более странно. Сначала она пошла в зал ожидания и сидела там ровно два часа. Потом, очевидно почувствовав себя в полной безопасности, покинула вокзал и отправилась пешком в деревню Смолярня, расположенную в пяти километрах от Глухолазов. Сыщики оказались в трудном положении: как не потерять Венгелек из виду и одновременно не выдать себя? Нелегко следить за человеком на пустынной дороге.

Около деревни Эльжбета Венгелек сошла с дороги, по обеим сторонам которой расположилась Смолярня, и свернула за дома. Оттуда она опять долго наблюдала, не следит ли кто за нею. Милиционеры залегли довольно далеко от нее, за густым кустом шиповника, она их не заметила и, успокоившись, пошла дальше. Через проход между двумя заборами она прошла к большой недавно отремонтированной хате и скрылась внутри.

Сыщики какое-то время раздумывали, что делать. Пришли к выводу, что ждать нечего. Поведение медсестры свидетельствовало о том, что или у нее совесть нечиста, или она приехала проведать неизвестного, который скрывается. Этим неизвестным мог быть только Ян Добас.

Милиционеры вошли в дом. В одной из его комнат Эльжбета Венгелек умело делала перевязку молодому человеку, лежащему на кровати. Увидев сыщиков, девушка расплакалась. Ей стало ясно, что игра окончена и что именно она привела милицию в укрытие преступника.

В тот же день арестованного Яна Добаса привезли в Нысу, в больницу. Раны у парня оказались достаточно тяжелыми, но тем не менее после операции врач разрешил милиционерам допросить пациента.

Добас признался в драке с Павлом Эрлихом. Вот как он описал события.

– Я вышел из пивной около десяти вечера. Мацей Юркевич и Павел Эрлих еще оставались там. Я вышел раньше, чтобы увидеться с Элей, то есть с Эльжбетой Венгелек. У меня впереди было две недели отпуска, я собирался ехать в деревню к родственникам и хотел попрощаться с ней. Я пришел к Эльжбете домой, но ее не застал. Она живет около рынка, прямо напротив Дома весов. Я решил ее подождать. Сел на лестнице и задремал. Разбудили меня звуки шагов. Это Павел Эрлих поднимался по лестнице. Наверняка тоже к Эле. Я начал упрекать его в том, что он не держит своего слова. Ведь в ресторане мы выпили за примирение и Эрлих поклялся, что больше к ней не подойдет. Началась ссора. Кто-то из жильцов дома открыл дверь и пригрозил позвонить в милицию, если мы не уберемся. Мы вышли на улицу и, продолжая ругаться, дошли до Дома весов. Тут начали драться. Я оказался сильнее Павла и сбил его с ног. Эрлих вскочил и бросился на меня с ножом в руке. Ударил меня несколько раз. Защищаясь, я тоже схватился за нож. Я не хотел его убивать. Только раз ударил. Павел упал и уже не шевелился. Я испугался и убежал. Увидев, что у меня сильно льется кровь, я побежал в больницу к Эле, вызвал ее и все рассказал. Она перевязала мне раны и дала записку для своего дяди Леона Самселя с просьбой принять меня на несколько дней. Приехав к пану Самселю, я почувствовал себя так плохо, что вынужден был лежать. Леон сообщил о состоянии моего здоровья Эле, и она приехала сделать мне перевязку. Самсель ничего не знал о том, что я убил Эрлиха. Я ему сказал, что меня парни отделали ножами на свадьбе.

Эльжбета Венгелек и Леон Самсель подтвердили показания Яна Добаса. Естественно, каждый из них стремился уменьшить свою роль в случившемся. Эльжбета утверждала, что сначала ничего не знала о смерти Павла Эрлиха. Янек, мол, рассказал ей, что на него напали какие-то неизвестные и ранили его. Он тоже защищался ножом, поэтому не хотел, чтобы о потасовке узнала милиция. Только на следующий день она услышала о смерти Павла, однако, несмотря на это, решила, что должна помочь жениху.

Леон Самсель пояснил, что, по его мнению, драки на свадьбах – обычное дело и ничего страшного, если молодые люди поцарапают друг друга. Только бы не слишком. Он помогал укрывать Добаса из добрых побуждений. Зачем нужно, чтобы милиция таскала парня по судам? Категорически заявил, что ничего не слышал о смерти Павла Эрлиха, которого, кстати, вообще не знал. Если бы знал, что его гость ранен не на свадьбе, а в городской драке и что он убил своего противника, то первым бы сообщил об этом властям.

– Для нас дело ясное, – принял решение полковник Петровский, выслушав доклад подчиненных. – Пусть теперь Добасом занимаются прокурор и суд. Они выяснят, только ли оборонялся Ян Добас или сам спровоцировал драку и первым бросился с ножом на соперника.

– Пожалуй, Добас говорил правду. Эрлих набросился на него, – сказал поручник Крупнек. – И факты говорят о том же. У Добаса было четыре колотые раны, а Эрлих получил лишь один удар.

– Зато в самое сердце. Мы свое сделали, преступника нашли. Прошу завтра утром передать дело прокуратуре, – закончил разговор полковник. – Ну как, пани коллега, вы довольны результатами?

– Признаюсь откровенно, – ответила Шливиньска, – я очень рада, что это дело не имеет отношения к нашему «алфавитному убийце». Это преступление никак не вязалось с остальными четырьмя и, по правде говоря, очень бы затруднило мне расследование тех убийств.

– Однако Ковалевский у вас уже есть? – полюбопытствовал полковник.

– Пожалуй, да. Все указывает на него. Очень вам благодарна за оказанную мне помощь. Установлено, что 5 июня и 2 августа Владимир Ковалевский ездил с грузом именно в Забегово. В июне вернулся из поездки поздно ночью. Объяснил, что у него сломалась машина и он вынужден был несколько часов ремонтировать ее прямо на шоссе. Так записано в путевом листе. Второго августа водитель вернулся на базу после обеда. 25 июня, в вечерние часы, был убит Адамяк. А 2 августа, в утренние часы, убит Червономейский.

– А другие преступления когда совершены?

– Мария Боженцка лишилась жизни вечером 17 июля, Адам Делькот убит ночью с 14 на 15 августа. И 17 июля и 15 августа Ковалевский не работал. От Нысы до Забегово не слишком далеко, поэтому для преступника не было никаких препятствий.

– Слишком много стечений обстоятельств, – заявил полковник. – Хотите, мы его арестуем? Думаю, прокурор даст санкцию. И отправим преступника к вам в Забегово.

– Боюсь, что мы располагаем исключительно косвенными доказательствами. А в таком деле, как это, доказательства должны быть неопровержимыми.

– Однако и косвенные доказательства очень серьезны. Чем еще вам помочь?

– Пока благодарю вас за все. А в будущем нам наверняка понадобится помощь милиции в Нысе. Хотя бы для проведения обыска в квартире Ковалевского. Возможно, мы также попросим вас провести осмотр подозреваемого.

– Вижу, что вы не спешите взять Ковалевского. – В голосе полковника Петровского слышалось удивление.

– Он никуда от нас не денется. Не думаю, – добавила Шливиньска, – что он попытается совершить еще какое-нибудь преступление. До этого человека мы добрались скорее путем логических рассуждений, чем кропотливым сбором уличающих его материалов. Ничего удивительного, что мы боимся промахнуться. Нужно решить еще много всяких вопросов, прежде чем мы удостоверимся в том, что находимся на правильном пути.

– Вы правы. Но, зная Стаха, я не могу не удивляться, что он принял такой способ ведения следствия. До сих пор он не считался образцом спокойствия и терпеливости. Что-то в этом должно быть, раз он так изменился в последнее время. – И полковник Петровский бросил на девушку такой взгляд, что она покраснела.