Текст книги "Поцелуй со вкусом мечты"
Автор книги: Эйлин Уилкс
Жанр:
Короткие любовные романы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Глава десятая
Небо было ясным и ослепительно голубым. Саммер и Чейз возвращались с бухты, где они устроили пикник, завершившийся превосходным любовным десертом.
Они ехали верхом. Волосы Саммер были заплетены в косу, в которой сейчас запутались мелкие травинки.
– Это была прекрасная мысль, – сказала она.
Чейз улыбнулся.
– Это ты сейчас так говоришь. А ведь мне фактически пришлось тебя похитить, чтобы хоть на пару часов отвлечь от работы.
– Не надо мне было все оставлять на Уэйна, – виновато произнесла она.
Ее новый помощник, похоже, выполнял свои обязанности на совесть, поэтому она попросила его отвечать на звонки в ее отсутствие, но со многим он еще не мог справиться – например, почти не умел ухаживать за лошадьми. В лошадях он не понимал почти ничего.
И все же ей остро не хватало свободы, напряжения и легкости езды верхом. Доктор велел еще с недельку не садиться на лошадь, но она подумала, что доктор просто не знает, какой плавный аллюр у Медовушки.
Чейз это знал. Он понимал, насколько трудными для нее стали последние несколько дней.
– Уэйн сможет ответить на звонок, если зазвонит телефон. Не думаю, что это его очень обременит, – сухо произнес он. – Ты просто чувствуешь себя виноватой потому, что немного развлеклась!
– Я не привыкла бездельничать, – призналась она.
Саммер замолчала, наслаждаясь ритмичным аллюром Медовушки и близостью Чейза. Тот время от времени поглядывал на сияющую женщину, ехавшую рядом с ним. Он помог ей хоть на некоторое время забыть о ее бедах и вспомнить, что в жизни существует такая вещь, как игра.
По дороге вдоль бухты она рассказывала о том, что выросла в этих местах, делилась с ним обрывками детских воспоминаний – и открывалась, может быть, гораздо больше, чем ей это казалось.
– У меня создалось впечатление, что твой отец был чересчур старомоден.
– Да, – согласилась она, – он слишком серьезно относился к жизни. Не пойми меня превратно – я любила моего отца и благодарна ему за то, что он дал мне уверенность в себе, которую дает только тяжелая работа. Я бы ни за что не стала держаться за эту землю. Но он был... непреклонен.
– И ты взбунтовалась.
– Я делала нас обоих глубоко несчастными, когда была подростком. Мне хотелось... ну, всего того, к чему он не привык. Того, что он считал лишь пусканием пыли в глаза.
– Например, скачки? – спросил он.
Она удивилась.
– Рики тебе рассказал?
– Он сказал, что ты прячешь в шкафу какие-то трофеи!
Она пришла в замешательство.
– Чисто местные призы! Папа не пускал меня дальше пятидесяти миль от дома. Конечно, когда я вышла замуж... – Она покачала головой. – Впрочем, у нас тогда не было достаточно денег, чтобы заплатить за участие в соревнованиях, а кроме того, папа считал, что соревноваться перед толпой – значит просто тешить свое тщеславие. Он часто предостерегал меня насчет участников родео. Он считал, что эти люди вовлекут меня в неприятную историю. – Она пожала здоровым плечом. – Полагаю, он был прав.
– Ты попала в неприятную историю? – невозмутимо спросил он.
Она взглянула на него.
– Можно ли считать «неприятной историей» брак с Джимми?
Чейз в ту эпоху усиленно гонялся за недосягаемым, проделывая на своем пикапе милю за милей, пересекая всю страну во всепоглощающей попытке выиграть достаточно денег, чтобы поддержать свой рейтинг на высоте. Он жаждал завоевать титул «Лучшего ковбоя». С женщинами он всегда ладил, а когда пошел в гору, по этой части ему тоже стало везти гораздо больше и без особых усилий с его стороны.
От этих воспоминаний ему стало не по себе. Семь лет назад они с Джимми Каллауэем хотели одного и того же, не так ли? Родео и женщин. По части родео Чейз преуспел немного больше Джимми, но все равно они были совершенно разными. Тогда.
Теперь Джимми умер, а Чейз не знает толком, что ему надо.
Саммер невесело улыбнулась.
– Наверное, было бы лучше, если бы я действительно попала в «неприятную историю». Отец и так был мною недоволен. Но ребенок – это была единственная приемлемая причина для брака с Джимми.
– Как я понимаю, он не любил Джимми?
Чейз отдавал должное ее отцу за то, что он хотя бы сразу же раскусил Джимми.
– Господи, конечно, нет! Когда я сказала, что Джимми хочет жениться на мне, он запретил мне видеться с ним. – По ее взгляду можно было догадаться, что эти воспоминания скорее горьки, чем сладостны. – Конечно, он запрещал мне все, что я, несмотря ни на что, делала, от походов в кино до слишком облегающих джинсов. Мне было восемнадцать лет, и я знала все. Я была уверена, что его отношение к Джимми было очередной попыткой контролировать меня.
Чейз не намеревался задавать следующий вопрос. Он даже не считал, что хочет это знать. И все-таки спросил как-то само собой:
– Ты вышла замуж потому, что хотела вырваться, или потому, что любила Джимми?
– А причина обязательно должна быть одна?
– Ты его любила?
Она посмотрела на него, затем встала в стременах, прогнулась назад и потянулась. Это движение показалось Чейзу невероятно чувственным.
– Да, – сказала она наконец, словно глядя в прошлое. – Я его любила. Может быть, были и другие мотивы, и, может быть, чувство не было таким долговечным, как я думала, но тогда я действительно любила Джимми!
Чейзу захотелось кого-нибудь стукнуть. Мейверик уловил напряжение своего седока и нервно задергался.
Саммер взглянула на него, облизала губы и спросила:
– А ты, Чейз? Ты когда-нибудь любил?
Он понимал, о чем она спрашивает, и твердо произнес:
– Нет, я никогда не любил.
Они въехали в ворота главного двора и, обогнув вольер, увидели возле дома машину. Чейзу показалось, что в машине кто-то сидит, хотя солнце освещало ветровое стекло под таким углом, что увидеть что-либо было трудно. Он нахмурился.
– О, черт! – выругалась Саммер, когда дверца машины открылась. – Чейз, не мог бы ты сказать Уэйну, что мы вернулись, а потом позаботиться о Медовушке? Это моя свекровь!
Мать Джимми! Когда лошади остановились возле ограды, Чейз увидел, как из машины вышла полная пожилая женщина в розовом платье. С тех пор как Чейз появился в этом доме, Рики уже пару раз гостил после школы у бабушки и деда, но оба раза Саммер заезжала за ним после ужина, так что эту женщину Чейз раньше не видел. Он спрашивал себя, что сегодня привело ее сюда.
Может быть, он?
Он бросил взгляд на Саммер. Бабушка Рики была неотъемлемой частью их жизни. А он не был.
– Нет проблем, – сказал он, слезая с Мейверика. – Я останусь в конюшне, пока она здесь.
– А если я попрошу тебя пойти и познакомиться с ней?
– Мы не всегда получаем то, что хотим, правда, солнышко?
Спрыгивая с Медовушки, Саммер не позволила Чейзу помочь ей. Она терпеть не могла, когда он называл ее «солнышко».
Элоиз ждала Саммер возле своей машины. Саммер прекрасно понимала, что свекровь считает свой возраст и статус достаточным основанием для того, чтобы Саммер первой подошла к ней.
– Надеюсь, Элоиз, вы не слишком долго ждали, – сказала Саммер, подойдя к ней. – Если бы я знала, что вы приедете, я бы, разумеется, не отправилась на прогулку!
– Не сомневаюсь, – ответила Элоиз, словно пытаясь обвинить Саммер в дурном поведении. – Я слышала – о, Саммер, какие неприятные новости! Я сразу же приехала, чтобы мы могли поговорить!
Саммер всегда чувствовала себя неловко в присутствии матери Джимми, которая во многих смыслах была ее полной противоположностью. Элоиз полагала, что леди должна носить каблуки и платья. Она считала розовый цвет помады единственно приемлемым для дамы, а красный – уже кричащим. Саммер почувствовала, что разговор будет не из приятных.
– Тогда пойдемте в дом! Хотите кофе с мороженым или чая?
– Ни то, ни другое, – отказалась Элоиз. – Это... он?
Начинается!
– Если вы спрашиваете меня, ездила ли я на прогулку с Чейзом Магуайром, то я отвечу да!
– Саммер! – Элоиз удивила ее, схватив за руку. – Что ты знаешь об этом человеке?
Саммер подняла брови.
– А что вы хотели бы знать?
– У него, кажется, есть брат? Брат, у которого ранчо где-то там на севере?
– Вайоминг, – предположила она, задаваясь вопросом, откуда в маленьком городке могли поползти эти слухи.
Элоиз уронила руку. Она выглядела подавленной.
– Ты должна положить конец вашим отношениям! Так не пойдет! Я понимаю твои чувства. Он, конечно, довольно хорош собой, – она покраснела при этом деликатном замечании, – и ты столько лет была одна, но у тебя маленький сын! Ты должна прежде всего думать о Рики!
– Я всегда о нем думаю! – Саммер замолчала, чтобы немного успокоиться. – Послушайте, Элоиз, давайте или оставим эту тему, или сядем и спокойно все обсудим!
– Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала, Саммер! Ты не возьмешь с собой Рики! Он может остаться с Эдом и со мной. Это, знаешь ли, было бы лучше всего – нечего мальчику в его возрасте все время находиться в дороге!
– Взять с собой Рики? – повторила Саммер, ничего не понимая.
– Ты не можешь отнять его у нас, – возбужденно произнесла Элоиз, сильно покраснев. – Он все, что у нас с Эдом осталось!
Саммер взяла свекровь за руку.
– Элоиз, я не понимаю, о чем вы говорите? Успокойтесь!
– Хорошо. Может быть, я слишком поспешно делаю выводы.– Ее полная грудь поднялась при вздохе. – Когда Лиллиан из банка поделилась со мной этой новостью, я сразу же подумала, что ты, вероятно, намерена сбежать с твоим ковбоем.
Саммер ощутила тревожное покалывание в спине.
– Что же рассказала вам Лиллиан из банка?
– О том, что ты продаешь конюшню. Ты всегда так дорожила землей. Ты бы не стала ее продавать, если бы не собиралась уехать и не возвращаться!
Пожилая женщина быстро заморгала, чтобы смахнуть слезы.
Саммер вздохнула с облегчением. Сплетники явно переборщили.
– Лиллиан ошибается. Я ничего не продаю.
– Но она говорила, что об этом написано в газетах. Там говорилось о твоих расписках.
О расписках?
– В газетах говорится, что брат этого ковбоя выкупил расписки на твою землю.
С минуту Саммер не могла перевести дыхание. Потом она машинально утешала свекровь, уверяя, что не собирается никуда уезжать. Саммер словно онемела, почувствовав пустоту и неуверенность.
Закрыв ворота за удаляющимся «бьюиком» Элоиз, она повернулась и посмотрела на конюшню, где был Чейз. Его брат купил расписки на ее землю!
Она медленно направилась к конюшне.
Чейз как раз закрывал стойло Медовушки.
– Уэйн куда-то пропал, – сказал он, увидев ее. – Наверное, он в вольере. Твоя свекровь уехала? Я слышал шум машины.
– Да, она уехала. Но тебе не надо было стесняться ее, Чейз. Может быть, ей бы не пришлось так откровенничать.
Он поднял брови.
– О чем это ты?
Она вдруг больше не могла на него смотреть. Может быть, подумала она, Элоиз ошибается? Может быть, все не так?
– Это правда, что твой брат купил в банке мои расписки?
Ему даже не пришлось отвечать. Ответ она увидела в его глазах, виновато бегающих из стороны в сторону.
– Не совсем.
Где-то глубоко внутри страх сковал ее душу, но внешне она оставалась спокойной.
– Что это значит?
– Это значит, что расписки купил не мой брат, а я.
Чейз? Чейз, у которого нет ничего, кроме нескольких трофейных пряжек и сломанного пикапа, – Чейз купил расписки почти на двадцать тысяч долларов? Большего потрясения она в жизни не испытывала!
– Послушай, я знаю, что должен был все тебе рассказать! – Он сделал шаг по направлению к ней. – Я вижу, ты расстроена. – Он провел рукой по ее волосам. – Я собирался рассказать тебе завтра. Сегодня утром я узнал в банке, что бумаги готовы и мне осталось только подписать их. Я подумал, что смогу тебе помочь.
– Помочь? – Ее голос поднялся до неестественно высокой ноты. – Ты думаешь, это поможет?
– Я рассказал тебе не все, что сообщил мне Генри Гонсалес, когда заезжал сюда на прошлой неделе. Флетчер предложил банку купить несколько расписок – он предложил им кругленькую сумму. Банк собирался принять предложение. Оно было слишком заманчивым, чтобы им пренебречь. Но твоему банкиру удалось достаточно долго сдерживать развитие событий, чтобы создать альтернативу.
– Чейз, – произнесла она медленно и терпеливо, словно ему нужны были объяснения, – как ты мог выкупить из банка мои расписки? Откуда у тебя такие деньги? У тебя не хватает денег даже на то, чтобы отремонтировать машину!
– Деньги мои, – смущенно произнес он, – формально. Брат вносил их на мой счет с тех пор, как родилась Дженнифер и ей понадобилось лечение, – правда, сначала немного. Ранчо тогда не приносило большого дохода, потому что он все еще выплачивал ссуду, которую взял вскоре после женитьбы, чтобы купить солидный участок земли.
Она медленно и ожесточенно принялась высчитывать, что же она потеряла.
– Так он возвращал тебе долги?
Чейз кивнул.
– Я говорил ему, что это чертовски глупо, что ранчо и без этих трат достаточно рискованное предприятие, но ведь он никогда меня не слушает. Он сказал, что, если я по-прежнему буду пытаться вернуть деньги или передать их Дженнифер, он перепишет половину ранчо на меня. – Чейз замолчал и неуверенно почесал затылок. – Так вот, я продолжал спорить, но в конце концов мы пришли к соглашению, что деньги будут поступать на оба наших имени. Он мог использовать их для лечения Дженнифер, а я... я вовсе не собирался их тратить! Но я не мог допустить, чтобы ты лишилась своей земли!
Саммер закрыла глаза, чтобы не смотреть на него, пытаясь сохранять самообладание.
Надежда! Когда пропала надежда, один его вид ранил ей сердце!
– «Вторую часть ранчо»! Ты владеешь половиной ранчо брата?
– Да, половиной ранчо, но только формально. – Он подошел к ней. – Родители оставили ранчо нам обоим, но на самом деле оно не мое. Майк вложил в него массу средств и сил. Наверное, мне надо было рассказать тебе о том, что Флетчер пытался завладеть расписками, но я хотел подождать, пока все будет оформлено!
Он протянул к ней руку.
– Не трогай меня! – Она с ужасом услышала в своем голосе истерические нотки. – Я же тебя совсем не знаю, правда? Сколько у тебя денег?
Он нахмурился.
– Они не мои! Не совсем мои. Я не обманул тебя, Саммер. Мне действительно нужна была эта работа!
– Правда? Чтобы не тратить деньги, которые тебе не принадлежат, так как твоя часть ранчо на самом деле не твоя? О, я, кажется, понимаю, Чейз! Раз ни одна из частей не принадлежит тебе, тебе не приходится нести за них ответственность, не так ли? В этом-то все и дело!
Он приблизился к ней вплотную и обхватил за талию, чтобы она не ускользнула.
– Дело в том, – произнес он, – что я воспользовался деньгами, которыми никогда не собирался пользоваться, чтобы ты не лишилась своей земли!
– Нет, – сказала она и так сильно тряхнула головой, что ее волосы рассыпались. – О, нет! Дело в том, что все, чем мы владеем, в некотором смысле владеет нами. Ты не позволишь себе привязаться ни к своему брату, ни к ранчо, ни даже к банковскому счету, и, уж конечно, менее всего к женщине, которая... О Господи, – произнесла она, чувствуя, что сейчас расплачется. – Какой же я была дурой!
Он отнял руки. Она увидела, как за его спиной закрывается дверь. Вдруг у нее вырвалось непрошеное:
– Я люблю тебя!
Он смотрел на нее так тупо, что вряд ли видел ее, и не произносил ни слова.
Саммер закрыла глаза, пытаясь преодолеть боль.
Она кругом ошибалась. Она подумала, что все его действия в конечном счете направлены на то, чтобы завладеть ее землей. И домом. Но он сделал это не ради себя, а ради нее! Чейз свободно и щедро давал тем, о ком заботился, потому что ему легче давать, чем брать! Вот и сейчас он дал ей возможность остаться свободной.
Ничто – даже жалость – не шевельнулось в его глазах, когда он сказал:
– Я уеду, как только все улажу с Гонсалесом и буду уверен, что Флетчер больше ничего не выкинет. Вероятно, завтра.
Она почувствовала головокружение и холод.
– Я приготовлю тебе чек, – сказала она и помимо воли спросила: – Куда ты уедешь? Твой пикап еще не готов. У тебя...
У тебя еще нет денег, чтобы починить его, чуть было не произнесла она.
– На прошлой неделе я заплатил гаражу наличными за мотор. Или я буду продолжать платить, или...
Он состроил недовольную гримасу, и в его глазах впервые что-то мелькнуло, но она не могла сказать, что именно.
– Флетчер больше не представляет для тебя опасности, – сказал он. – Я все улажу с Гонсалесом, тебе не о чем волноваться. Что же касается денег, ты сможешь вернуть их, когда захочешь.
– Ты не можешь владеть ими! – Она неподвижно стояла, одолеваемая приступами гордости. – Ты не можешь владеть расписками, Чейз!
– У тебя нет выбора.
– Я возьму где-нибудь еще одну ссуду и выплачу тебе!
– Черт возьми, женщина, да ты с ума сошла? Это же прямое приглашение Флетчеру!
– Это не твое дело, не так ли? Тебя здесь не будет! Ты будешь колесить по дорогам и будешь таким же свободным, как всегда!
Его руки остановили ее, так резко развернув лицом к себе, что она слегка покачнулась. Если раньше она не понимала его, то сейчас все стало ясно.
Ярость! Она исходила от его напряженного тела, сверкала в глазах, бурлила в голосе.
– Ты этого хотела, Саммер! Нет, – сказал он, хватая ее за руки, когда она попыталась вырваться, – я не позволю тебе уйти и спрятаться в твоем уютном маленьком домике, гордо обернувшись в драгоценную независимость и упрекая меня за то, что я сделал! Ты хотела от меня именно этого!
– Я никогда не хотела, чтобы ты уезжал! – вскрикнула она как ужаленная.
– Да нет, хотела! Ты умеешь быть одна и скорее будешь цепляться за то, что имеешь, даже если это причиняет тебе боль. Ты никогда не просила меня остаться. Черт возьми, ты даже не приглашала меня в свою постель, даже в спальню! Ты всегда приходила ко мне, а потом уходила! Каждый раз! Ты никогда ничего у меня не просила, и тебя шокирует, что тебе приходится что-то принимать от меня, чтобы сохранить за собой землю!
Она безмолвно покачала головой. Он ошибается. Она не просила его остаться потому, что он не хотел, чтобы она просила!
– Не надо, Саммер! Моего отъезда ты хотела не меньше, чем любви! Будь ты другой женщиной, ты бы завела шашни с женатым мужчиной, который ничего бы не мог от тебя требовать!
Он лишил ее малейшей возможности защищаться. Она стояла перед ним, потеряв надежду и не находя слов. Ей до отчаяния хотелось возразить ему, но она не находила слов.
– Не позволяй гордости затмить тебе глаза, Саммер, – спокойно произнес он. – Сохрани свою землю, даже если это означает сохранить связь со мной! Сохрани свою землю!
Она, не произнеся ни слова, отвернулась, и на этот раз он ее отпустил. Она остановилась в дверях, не обернувшись.
– Рики будет дома через полчаса. Я сообщу ему, что ты уезжаешь. Я думаю, он станет отговаривать тебя. Дети таких вещей не понимают!
На этот раз его молчание длилось несколько секунд.
– Я знаю, – произнес он наконец устало и печально.
Саммер нашла в себе силы скрыть свои слезы.
Глава одиннадцатая
Саммер медленно соскребала кукурузу, картошку и остатки жаркого с нетронутой тарелки в миску для пищевых отходов. Рики был в постели, хотя, может быть, еще не спал. Ее сын побежал к Чейзу сразу же, как она сказала ему, что Чейз уезжает. Но скоро вернулся и заперся в своей комнате.
Рики сказал, что Чейз не будет ужинать с ними, но она все же поставила ему тарелку.
Он не пришел.
Ты могла бы заставить его остаться, если бы захотела!
Это сказал ей Рики, когда она сообщила ему об отъезде Чейза. Она попыталась объяснить, что Чейз – взрослый человек, принимающий самостоятельные решения, но Рики был еще слишком мал, и ему хотелось, чтобы его мама могла устроить все на свете. Он сердился на нее, на своего героя, на весь мир. Когда она наклонилась, чтобы поцеловать его и пожелать ему спокойной ночи, он отвернулся.
Но это, устало думала она, ополаскивая тарелку и ставя ее в посудомоечную машину, не потому, что он не в себе. В его глазах блестели слезы, и он не хотел, чтобы она это видела. Мальчик считал, что плачут только неженки.
Саммер взяла чистую губку и вытерла стол, уничтожая последние остатки трапезы, которой они с Рики не сумели по-настоящему насладиться.
Ты могла бы заставить его остаться...
– Как? – шептала она своей безукоризненной кухне.
В заднюю дверь постучали. Она уронила губку.
Так как Ханна не залаяла, Саммер не стала смотреть в глазок, прежде чем открыть дверь. На нем были дорогие черные сапоги, черный стетсон с серебристой тесьмой и изумрудно-зеленая рубашка.
Судя по всему, Чейз куда-то отправлялся.
Он не прошел в дверь, а остался в тени.
– Не возражаешь, если я съезжу в город на твоем пикапе?
Ей хотелось сказать ему, чтобы он шел пешком! Ей хотелось спросить, куда и зачем он собирается ехать, и она задавала себе болезненный вопрос: не уходит ли он от нее к другой женщине? Конечно, нет! Конечно, он не стал бы просить у нее машину, если бы хотел поехать в город за этим!
Она хотела попросить его остаться. И не смогла.
– Пожалуйста, – ответила она.
Когда он кивнул и ушел, она осталась в ярко освещенной пустой кухне, все еще слыша свой ответ. Пожалуйста!Словно она разрешала ему уехать. Почему она не сказала ему нет? Почему она не попросила его остаться – сегодня вечером, завтра, навсегда – вместо этого холодного пожалуйста?
Одни вопросы порождали другие. Почему она не пустила в свою постель человека, которого любила и которому отдала свое сердце? Она достаточно охотно приходила к нему в постель, но он прав: она никогда не просила его прийти к ней. Ей хотелось думать, что это из-за Рики.
Чейз никогда не видел ее спальню. Он во всех подробностях знал ее тело, но никогда не видел ее спальню.
Он ошибался, говоря, что она хочет его отъезда. Разве нет?
Телефон прозвонил дважды, прежде чем она собралась с силами, чтобы ответить. Как только она сказала «алло», трубку тотчас же повесили.
В баре «Папа Джо» по-прежнему пахло сигаретами и несвежим пивом, и посетители, казалось, больше интересовались выпивкой, чем друг другом.
Чейз взял высокий стакан пива, который поставил перед ним буфетчик, и попытался убедить себя в том, что не так жалок, как остальные парни, столпившиеся вокруг бара или бильярдных столов.
Его попытка не увенчалась успехом.
Чейз поехал в город потому, что хотел убедиться, что новый работник Саммер способен вкалывать на нее полный день. Не найдя Уэйна в меблированных комнатах, он направился в «Папу Джо», зная, что Уэйн постоянно посещает заведение. Просидев два часа и выпив две кружки пива, он задумался: а не пора ли признать, что он и не собирался искать здесь этого человека? Тогда почему он не остался в маленькой комнатке, на узкой постели, где бы снова и снова занимался любовью с Саммер?
– Мистер Магуайр? – раздался неуверенный голос у него за спиной.
Он узнал этот голос. Чейз повернулся на своем табурете.
– И у тебя еще хватило наглости подойти ко мне, Рауль! Лучше бы нам встретиться в местечке поукромнее.
– Я знаю, что поступил неправильно. Я не должен был это делать, но деньги! Приятель, мне нужны были деньги!
Чейз сжал кулаки.
– И поэтому можно отравлять животных?
– Я не отравлял! Я бы никогда не дал им испорченное сено. И я знаю, что Саммер бы тоже не дала. Она любит животных. Но мне надо поговорить с вами. Я не мог сказать ей.
Чейз не на шутку встревожился.
– Что ты не мог ей сказать? Выйдем, – сказал он, – и поговорим!
Ночь была влажная и холодная. В небе появились облака, закрывшие луну и звезды. Пробраться от дома к вольеру в кромешной тьме было не так-то легко, но Рики был сыном своей матери. Приняв решение, он твердо шел к поставленной цели.
Кроме того, с ним была Келпи. Для уверенности Рики погладил собаку.
Трудно было сказать, что все в порядке. К сожалению, он понимал, что ничего не сделал, чтобы удержать Чейза. Он совсем потерял голову и вынужден был уйти, потому что ему надо было выплакаться. Если бы Чейз увидел, как он плачет, он бы подумал, что Рики глупый ребенок, который плачет, когда не получает то, что хочет.
Рики, конечно, надеялся, что в письме, которое он написал после ужина, содержится чистая правда. Он знал, что не хочет, чтобы Чейз уезжал. Он решил, что Чейз, должно быть, рассердился, если стремится так быстро уехать, рассердился на него или на маму, поэтому в письме он извинился за них обоих.
Он лежал в тревоге, не в силах заснуть. Что, если утром он не застанет Чейза? Одна мысль об этом приводила его в ужас, поэтому он выскользнул из постели, пока мама была в своей комнате. Он хотел оставить письмо на комоде у Чейза, рядом с пряжкой и фотографией в рамке. Чейз не сможет не увидеть его там.
На полпути Келпи тявкнула и побежала к конюшне. Рики позвал ее, но глупая собака не подошла. Она убежала и оставила его.
Он посмотрел ей вслед, не решаясь идти один.
В конюшне кто-то был. Мальчик нахмурился. Что-то не так. Впрочем, он не мог определить, что именно. Келпи не казалась расстроенной. Она убежала, словно мчалась навстречу другу. Разумеется, эта глупая собака считала другом каждого.
Движимый мальчишеским любопытством, Рики направился к конюшне.
Саммер еще не спала. Она даже еще не легла в постель, хотя несколько минут назад пошла в свою комнату и надела ночную рубашку, сняв перевязь. Вдруг с заднего крыльца раздался низкий лай Ханны.
Когда к Ханне присоединились собаки в вольере, она помчалась в свою комнату, надела халат – тот самый, в котором она была в первую ночь, когда пошла к Чейзу, – схватила небольшой ключ из коробочки с драгоценностями и быстро вернулась в гостиную.
Там Саммер отперла шкаф с оружием. Недолго поколебавшись между револьвером 22-го калибра и старым дробовиком, принадлежавшим ее отцу, она выбрала последний. Револьвер можно использовать против змей, однако она не думала, что именно змея могла разбудить Ханну среди ночи. Правда, дробовик она могла зарядить лишь солью. Но Саммер никогда не смогла бы прицелиться в кого-нибудь, чтобы убить, а соли было достаточно, чтобы напугать скунса или дикую собаку.
Сегодня ей, должно быть, придется целиться в человека. Если она не может выстрелить в дикую собаку, то разрядить дробовик в человека ей уж и подавно не под силу.
Как только она вышла на крыльцо, Ханна сразу же успокоилась. Собаки в вольере были еще достаточно возбуждены, и ей понадобилась минута, чтобы сообразить, что взволнованный лай Келпи доносится из конюшни. Она нахмурилась. Келпи, в отличие от Ханны, вполне могла выйти из себя из-за чего угодно, от бездомного кота до гонимого ветром листа.
Но Ханна, хотя и не лаяла, еще не успокоилась. Она подошла к Саммер, фыркнула ей в руку, по-прежнему возбужденная, и посмотрела на конюшню.
– Хорошо, хорошо, дорогая, – прошептала Саммер, положив руку на голову старой собаки. – Я все поняла.
Она глубоко вздохнула, проверила предохранитель. Отчетливый щелчок дробовика, готового выстрелить, прозвучал ясно и зловеще. Она направилась через двор к конюшне, опираясь на дробовик и готовая поднять его на здоровое плечо. У нее над головой бушевала буря, а ветер развевал подол рубашки и халата.
Она была на полпути к конюшне, когда что-то громко ударилось о стену конюшни. Она остановилась, сердце ее застучало. Мгновение спустя она догадалась, чем вызван этот шум, и тревога ее стала еще сильнее.
Ворота одного из стойл были широко распахнуты. Пока она стояла, ветер снова ударил их о стену конюшни.
Внешние ворота, должно быть, были сломаны. Всякий раз, когда приближалось ненастье, она лично проверяла, чтобы эти ворота были закрыты.
Она глубоко вздохнула, чтобы немного успокоиться, и направилась к темной, зияющей дыре, которая была дверью в конюшню. В своей белой одежде она легко могла быть замеченной тем, кто находился внутри. Если ей удастся быстро включить свет, у нее будет преимущество над... над тем, кто там находится!
Пикап Саммер затрясся, как парализованный старик, когда Чейз разогнался до восьмидесяти двух миль в час. Черт возьми, почему Рауль не заговорил раньше? Да, Уэйн, вероятно, мошенник, но это еще не значит, что именно сегоднячто-то произойдет.
После того как Чейз обнаружил заплесневелое сено, Флетчер снова встречался с Раулем, предлагая «еще одно небольшое задание». Рауль отказался. Через два дня появился Уэйн, ищущий работу. Теперь Рауль решил, что Флетчер действительно что-то замышляет.
А Чейз не смог найти Уэйна.
Все, что у него было, – это догадки.
Когда он затормозил и пикап остановился перед калиткой, в доме было темно – но не в конюшне.
Чейз вышел из кабины и через две минуты уже был у конюшни. В вольере лаяли собаки. Он пошел к северному входу. Во рту у него пересохло, его поступь была уверенна и бесшумна. Уэйн, должно быть, вооружен, и Чейз дорожил каждой секундой.
Но от того, что он увидел, заглянув в дверь, кровь застыла у него в жилах.
Саммер! На другом конце конюшни в своей ночной рубашке и халате! Дробовик, который она прижала к плечу, был направлен на Уэйна... приставившего нож к горлу ее сына!
Келпи сидела у левой ноги Саммер, нервно задыхаясь. Собака и всегда-то была не очень спокойной, и команда «сидеть» делала ее несчастной. У Саммер сжалось горло от неподдельного ужаса, а ее больное плечо ныло от дробовика, который она держала наперевес.
– Похоже, у нас проблемы, миссис Каллауэй, да? – ехидно спросил Уэйн, широко улыбаясь.
Лицо Рики было белым от ужаса. Его глаза – о Боже, она не могла смотреть в его глаза! Она целилась Уэйну в голову, но это был чистый блеф. У нее в стволах не было настоящей дроби, и выстрелить ей бы все равно не удалось.
И вот Саммер, которая сомневалась, что смогла бы выстрелить в скунса и убить его, целилась в человека!
– Отпустите моего сына, – сказала она. – Отпустите его, и я отпущу вас.
Он помотал головой.
– Вы же понимаете, что я не могу этого сделать! Но я не хочу причинить мальчику никакого вреда. Поэтому, если мы договоримся и мальчик останется цел и невредим, я буду этому так же рад, как и вы!
Она сглотнула. Нельзя показывать ему свой ужас.
– Все, что вы должны сделать, – это уйти.
– Но я не выполнил работы, для которой меня нанимали.
Рики изогнулся. Доброжелательная маска исчезла с лица Уэйна.
– А ну-ка, тихо, малец, – прорычал он, сжимая горло Рики. – Тихо!
– Все будет хорошо, – проговорила Саммер Рики, дрожа от страха и ярости. – Мы все уладим!
– Хороший совет, мамаша, – сказал Уэйн. – Ты сделаешь так, как я скажу, правда? Я подожгу твою конюшню, и ты мне поможешь!
Саммер раскрыла рот, чтобы ответить, но не нашла слов. Ничего – ни одного слова – не возникло в ее вдруг опустевшей голове, потому что в сорока футах за спиной Уэйна в конюшню проскользнул Чейз Магуайр.
Она заморгала и попыталась взять себя в руки.
– Я... я...
Она сглотнула, когда Чейз медленно и бесшумно шагнул к человеку, который стоял спиной к нему. Глаза Чейза встретились с ее глазами. Выражение его лица было ни разъяренным, ни испуганным – просто сосредоточенным, абсолютно сосредоточенным. Как тогда, когда он тренировал лошадей. Вероятно, именно такое лицо было у него, когда он садился на необъезженную лошадь или быка.