Текст книги "Призыв ведьмы. Часть 3 (СИ)"

Автор книги: Эйлин Торен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

– Я люблю тебя, Хэла, – прошептал он ей в макушку. – Так сильно люблю!

Глава 2

Снова нестерпимая боль физическая и моральная. Как давно она не испытывала этого знакомого и настолько мерзкого чувства.

Усталость от жизни. Такая живая, яркая, какую нельзя никак унять. Бывает так устал и так хочешь спать, что не можешь уснуть. И именно что-то такое она чувствовала только с жизнью, но без надежды на то, что можно как-то с этим справиться. Надо было просто смириться.

Всплыло ясное и понятное желание, которое было с ней у костров в лесу. Надо прекратить пока не стало нестерпимо и отчаянно плохо.

Та женщина, которой Хэла была в прошлой жизни, не умела быть счастливой. Ей было тяжело, потому что она была эмоциональной, но подавляла в себе всю эту бурю, которая бушевала и не имела возможности вырваться наружу. И в конечном итоге это привело к тому, что буря смела сознание, сломала ту женщину изнутри.

И быть сломанной страшно, но теперь было жутко до смерти, потому что тогда в ней не было никаких сверхъестественных сил, которые могли навредить окружающим. Понятно, что можно было всё равно навредить, но сейчас… она могла убивать щелчками пальцев.

Тошнотворное сравнение, которое всплыло, когда она пыталась осознать произошедшее – свечки на праздничном торте. А ты, Хэла, можешь подуть и…

Проснувшись, она увидела рядом мирно спящего Рэтара – шрам, щетина, уже и голова бритая потемнела от появившихся вновь волос.

Хэла всё ещё здесь. В этом мире. С этими хорошими людьми. Она всё равно считала их хорошими, несмотря ни на что, хотела, чтобы они были в порядке. А рядом с ней нельзя быть в порядке. Она могла творить чёрное чистое зло, нести смерть быструю и неотвратимую.

Огонь внутри Рэтара был ярким и сильным, свирепым. Такой нельзя затушить всего лишь подув на него, это не свеча на торте. Он сам может спалить её в миг, вот протяни руку и займётся, разгорится, пойдёт дальше… и снова пришла эта знакомая мысль о конце. Как давняя подруга, с которой не общаешься много лет, а потом встречаешь и будто не расставались.

Глаза защипало. Она так отчаянно не хотела его оставлять.

В воспоминаниях всплыл другой мужчина. Если подумать, то той несчастной из другого мира очень даже везло.

Сначала её спас Ллойд. Спас от смерти и подарил ей тринадцать дней наполненных нежностью на двоих – музыкой, талантливыми людьми, спонтанными путешествиями и наверное любовью, по крайней мере были мягкость, близость и тепло.

А потом её спас Илья…

Юха Джокер. Она могла закрыть глаза и увидеть его – высокого, сильного, ухмылка эта, уверенность в том, что всё как надо, свирепость звериная, такая непривычная для её мира, пугающая и одновременно завораживающая. И ведь Илья был свиреп настолько, насколько был надёжен.

Вспомнилось, как она стояла и смотрела на него на похоронах Ллойда. Разительные отличия между ним, когда она с ним познакомилась и тогда на прощании с их общим другом.

Дорогой чёрный костюм, чёрная рубашка с растёгнутыми верхними пуговицами, легкая небритость, усталость от межконтинентального перелёта и поминок накануне, потому что за Саню надо было выпить, сигарета в зубах и желание убивать.

И она была тогда такой красивой. На похоронах красивыми быть нельзя, и она не старалась, но получилось. Потому что наверное в то время у неё было то самое тело, которым можно гордиться. Она снова носила сорок четвертый размер одежды, была невероятно худой, и то платье, пусть и траурного чёрного цвета, но так ей шло. Разве что эта бледность кожи.

"Аристократическая", – хрипло от возбуждения прошептал ей в плечо Джокер, когда она на нервах об этом пошутила…

Был конец июня и лето тогда наконец перестало заливать всё дождями и подарило несколько жарких дней. Для неё жарких во всех смыслах. Потому что страсть взрослых людей, как оказалось более дикая и яростная.

Когда ты молод у тебя больше безрассудства, но возраст… страсть, когда ты взрослый, когда тебе уже не двадцать – она накрывает с головой и тут уже дело не в безрассудстве, а в том, что ты словно пытаешься ухватить этот момент, хлебнуть родниковой воды, вдохнуть воздух этой свободы, которой уже нет, о которой уже забыл. И растворяешься.

Хотя, в тридцать можно тоже быть подростком. Жизнь подарила им с Ильёй несколько охрененных дней вместе. Чистые оголённые нервы, эмоция, только секс и страсть. Страсть друг к другу, к музыке и много разговоров обо всём.

Все по-разному переживают горе. Они вдвоём похоронили хорошего друга и почему-то их смело в водоворот того, что называют грехом. Потому что они грешили. Она-то точно.

Потом не жалела, но больно было невыносимо…

И сейчас… сейчас снова. Снова эта всепоглощающая страсть И она снова делает это как будто крадёт чьё-то счастье. Пусть и в другом мире. Пытаясь быть честной и наконец не скрывать эмоции. Даже имя у неё другое. Но всё равно…

– Хэла? – позвал Рэтар, потому что слёзы всё-таки полились из глаз и попали на его руку, на которой лежала её голова.

– Да? – отозвалась она и открыла глаза. Этот его взгляд… полный заботы, тревоги. Немыслимый. Нужный. Она с трудом постаралась его успокоить. – Всё хорошо…

– Не надо, Хэла, – прошептал Рэтар, перебивая её. – Я понимаю. Оно так просто не пройдёт.

Его рука легла на щёку и погладила так нежно, что внутренности скрутило в тугой узел.

– Отпусти меня, – попросила она, словно кусок от себя отрезала. Он нахмурился, но в глазах уже ожил страх. Тот, что она видела, когда запрещала трогать себя в лесу. – Мне нельзя быть тут. Я не уйду далеко. Но с людьми мне нельзя. С тобой мне нельзя, – Хэла попыталась достучаться до разумного в Рэтаре.

Должно же быть ему страшно за себя, ну или на себя плевать – он, как феран, отвечает за всех, а Хэла опасна. Её нужно изолировать…

И вот эта мысль полоснула лезвием. Тоже снова.

“Изолировать!”

– Нет, – и Хэла ощутила эту стальную хватку.

Ту самую, которой он держал её за шею, когда она была мгновение сильной и независимой женщиной. Ну побыла мгновение и хватит!

– Рэтар, – всхлипнула она, зажмурилась и положила трясущуюся руку ему на грудь.

– Я сказал – нет, – голос его звенел сталью и причинял боль. – Я не отпущу тебя, Хэла. Что угодно, но не это. Не позволю тебе быть далеко, не позволю быть одной.

Он был в ярости, которая разрасталась и делала ей больно. И это уже было. Но она переживёт.

– Хэла, – Рэтар прижал её к себе и смягчился. – Я понимаю, родная. Болит у всех по-разному, но я так хочу, чтобы ты не отталкивала меня. Я не могу всё исправить, я не могу облегчить твою боль, но я так хочу просто быть рядом, чтобы ты была рядом… Хэла…

И, если сейчас он скажет ещё что-то, она уже не будет себе принадлежать. Совсем.

И Хэла отпустила. Перестала сражаться. Перестала бороться. Огонь Рэтара успокоился и грел её. А в голове как в калейдоскопе скакали осколки прошлого, перемешивались с настоящим и почему-то не было забавно, а было обречённо страшно.

Хэла так боялась себя.

– Это что? – ведьма в недоумении смотрела на свёрток мягкого пергамента и сложенное в нём серое платье.

Рэтар вздохнул.

– Платье, Хэла, – ответил он. – Твоё в крови, тёмных пятнах, которые разъели ткань и оно пришло в негодность.

– И так быстро взялось новое? – нахмурилась она. – Не как у серых?

Паническая атака, которая случилась с ней, когда проснулась, прошла. И было стыдно, что Рэтар стал свидетелем этого срыва, хотя конечно Хэла знала, что он всё понимал.

Не каждый день теряешь кого-то близкого, а Найту женщина любила. Не каждый день внезапно убиваешь больше полусотни человек. Ну, и конечно, не каждый день борешься со злыми заклятиями драгоценных камней. И это не считая теней в доме, рождения ребёнка и увы, как бы это правильно сформулировать… забираешь у женщины её чрево, чтобы спасти её жизнь.

Но всё равно Хэла предпочла бы, чтобы паническая атака случилась с ней наедине с собой, а не вот так на глазах у этого, склонного к преувеличению всего, что с Хэлой связано, мужчины.

В Зарне у Рэтара не было личного бассейна, но и наличествующая в задней комнате ёмкость с холодной водой, была достаточно большой для Хэлы, чтобы была возможность спокойно утопиться.

Прошло уже три мирты, две из которых она провела в беспамятстве и судя по всему своим состоянием ферана очень напугала, потому что сейчас Рэтар смотрел на неё с плохо скрываемой тревогой и внимательнее обычного. И дело было не только в утреннем срыве. Это было что-то общее.

Третью мирту они провели в грехе, сне и вот утро – паника – истерика – мытьё… и Хэла обнаружила, что выйти в люди не в чем, кроме вот этого невероятно мягкого на ощупь, и вероятно тёплого, красивого платья.

Она никогда не любила подарки.

– Я заказал их, когда был в Зарне, выполняя приказ великого эла, – пояснил Рэтар.

– Их? – нахмурилась она.

– Да, – ведьма чувствовала, что ещё немного и мужчина выйдет из себя. – Просто надень платье, Хэла, прошу тебя. Если, конечно, хочешь выйти отсюда. Я не против обратного, между прочим.

Женщина глянула на него через плечо. Ещё немного и она пожалеет.

– А сорочка? – вздохнула Хэла, вставая и взяв платье в руки.

– Сорочка? – нахмурился Рэтар.

– Да, нижняя рубаха, – уточнила ведьма. – Её надевают под платье.

Феран с досадой цыкнул.

– Я забыл. Прости. Я закажу.

– Не надо, – покачала она головой. – Возьму обычную. А сейчас…

Она прикусила губу.

– Надень одну из моих, они тебе всё равно по колено будут, – расстроено предложил Рэтар.

– Хорошо, – Хэла решила не спорить.

Подойдя к сундуку, где у Рэтара были вещи, она стала искать подходящую рубашку. Желательно, конечно, поплоше, чтобы…

“Вот ведь, чёрт, как семейная пара!” – поймала она себя на мысли и вот это осознание больно ударило под дых.

Рука опустилась на что-то невероятно гладкое и приятное.

– Ух-ты, – не смогла сдержаться ведьма.

– Что? – отозвался мужчина на её реакцию.

– Это что за ткань? – спросила она.

– Кёт, – феран подошёл к ней и встал со спины.

– Это круче, чем шёлк, – заметила Хэла. – Дорогая?

– Хэла, – почти взвыл Рэтар.

– Я просто, – она улыбнулась. – В моём мире есть похожий материал и он дорогой.

– Этот тоже не дешёвый, – пояснил феран. – Эта рубаха надевается под броню, когда жара. В других всё становится мокрым и тогда беда, а эта ткань защищает кожу и тело в ней не потеет.

– Хмм…

– Ты хмыкнула?

– Да, – кивнула она.

– Почему? – нахмурился Рэтар. – Что, Хэла?

Она глянула на него и улыбнулась. Просто невозможный человек.

И ведь ведьма была уверена, что у него в голове не возникло ни одной “греховной” мысли связанной с вот такой вещью. Почему-то захотелось объяснить, но что с ним делать. Рэтар Горан был таким с одной стороны невероятно, она бы даже сказала, чувственным любовником, но с другой стороны фантазии ни на грамм. Вытащив уже первую попавшуюся рубаху без рукавов она встала.

А Рэтар всё ждал ответа.

– А какая ткань самая дорогая? – спросила ведьма.

Он снова ругнулся про себя на эту её способность переводить разговор. Хэла вот слышала, как Рэтар ругается у себя в голове. Феран тяжело вздохнул, слегка нахмурился и ответил:

– Кента. Это такая почти прозрачная ткань. Её используют, эм, – он повёл головой и, если бы она его не знала, то подумала, что он смутился, – для элементов на платьях, там где тепло. Иногда для ночных рубах. Знатные женщины и порой наложницы. Но у нас в Изарии её почти нет.

Наверное феран ждал от неё комментария. Правда, вот ждал.

– Ясно, – кивнула она. – Это не практично в этих местах.

– Да, – и Рэтар удивился, что ведьма не съязвила. – Она не греет.

– А эстетическая часть вопроса тебя не трогает? – спросила Хэла.

– Какая? – нахмурился он.

– Красота, Рэтар.

– Красота ткани? Я что-то… – он с мгновение был, как ударенный, потом пришёл в себя. – Я не очень понимаю, что ты хочешь сказать. Хэла?

– Ничего, – покачала она головой и развернулась, чтобы одеться.

Это было так смешно. Хотя.

Что можно было ждать от вояки, который с детства на войне и прекрасное для него это добротный, ладный, удобный доспех, спасающий его жизнь, и практичное, удобное оружее, несущее смерть и не дающее уставать?

Бесполезно же пытаться объяснить о всех этих нюансах в чувственной составляющей отношений. А может и не надо пытаться?

Феран молча подождал, пока она оделась, и они вместе вышли в прохладу зарнийского коридора.

Платье было шикарное. Невероятно приятное к телу. Нет, те, которые носили серые тоже были хороши, но это. Хэла даже и сравнить не смогла бы ни с чем из её мира. А как невероятно оно было сшито! Ни один шов не натирал, не мешался и вообще было чувство, что их там и нет вовсе. На рукавах были мягкие шнурки, на спине шнуровка тоже была практически не ощутимой при движении. Платье сидело прекрасно и сама Хэла могла сказать, даже не имея сейчас возможности глянуть на себя со стороны, что она сама была в этом платье идеальна, со всеми своими неидеальностями.

По дороге феран зашёл в библиотеку и потому они вышли из дома не вместе.

Выйдя во внутренний двор Зарны, Хэла вдохнула морозный воздух, наполненный невероятным количеством запахов. В Трите воздух был другим – чистым, свежим, пах полями, деревьями, водой… как в деревне. А тут был город.

За замковыми стенами был спуск вниз на открытую площадь, где были серый дом, лекарская и дома основных корт Зарны. Потом была первая крепостная стена со сторожевыми башнями, укреплённая, внушительной толщины. Дальше начинался город.

В отличии от Трита тут всё было вперемешку – кузни и пекарни, ткацкие мастерские и лавки с мясом, и жилые дома людей. Всё это, как и подобает городу бурлило и кипело. Конечно, не сравнить с московским метро в час пик, но для места, где она находилась, это сравнение было и не к чему.

Хэла была в Йероте и потому знала, что Зарна был большим, шумным и для этих мест очень внушительным по размеру городом.

Во внутреннем дворе на невысоких каменных перилах, которые тянулись вдоль открытой террасы, идущей по периметру внутреннего двора и отделенной несколькими ступенями от площадки, сидел Тёрк. При виде Хэлы лицо его просияло и он расставил руки в стороны:

– Ведьмочка, – громыхнул он, и она с невероятным удовольствием шагнула и утонула в этих тёплых любимых медвежьих объятиях.

– Тёрк, – выдохнула Хэла куда-то ему в грудь, а он очень бережно поцеловал её в макушку.

– Как ты, девочка моя?

– Хорошо, вроде.

– Хорошо – это хорошо, – улыбнулся он и снова крепко обнял.

– Тёрк, – улыбнулась Хэла, а потом серьёзно посмотрела на него и положила ладонь на широкую грудь, погладив. – Мне жаль твоих мальчиков.

Мужчина тяжело вздохнул.

– Блага тебе, Хэла, – он поцеловал её ещё раз и с сожалением произнёс: – Мне тоже жаль.

Ведьма знала, что вся разведка была в ведении Тёрка и именно он отвечал в фернате за этих воинов, которых сам с тщательностью отбирал и обучал. Потому что сам Тёрк был одним из самых сведущих в этом деле людей. Поэтому смерть тех четырёх воинов у скалистых ворот не могла не задеть и не расстроить старшего командира отряда ферана.

Хэла постояла положив голову ему на плечо, прижатая сильной рукой, впитывая то тепло, которое исходило от Тёрка.

– Хэла! – донёсся со ступеней ведущих в кухню голос Брока.

Тёрк ухмыльнулся.

– Брок, – улыбнулась пареньку ведьма.

– Я принёс лихты свежей, будешь? – юноша показал ей свёрток.

– А ты? – нахмурилась Хэла.

– Так я на твою долю взял и лепёшку сладкую, только испекли. Сейчас, – юноша перепрыгнул через перила и подошёл к ним.

– А мне что? – нарочито сердито спросил Тёрк. – Лихту вашу сами ешьте!

Брок что-то буркнул и отдал Хэле свертки с хлебом и баночки с лихтой. А сам побежал в кухню.

Хэла села на ступеньку и разложила свертки. Внутри была не только сладкая лепёшка, но и лепёшка с мясом. Тут её делали перемешивая тесто с фаршем. Это была вкусная и сытная еда, которую любили мужчины, особенно воины – всегда брали её с собой в патрули или походы.

Блаженно вдохнув запах свежей выпечки она потёрла руки и взялась за баночку с лихтой.

Вот этого не хватало в Трите, потому что там корты были далеко и невозможно было ходить туда сюда, чтобы купить чего-то незначительного, для себя. А лихта была похожа на что-то среднее между взбитыми сливками или детскими творожками. Обычно её ели макая сладкую или пресную лепёшку, наверное в сезон добавляли фрукты или ягоды. Сейчас можно было добавить по ложке ошпаренных ягод, как тут называли что-то похожее на варенье. Именно за такой добавкой и побежал Брок, а ещё принёс кружки и травяной отвар в кувшине.

Хэла и Брок были единственными кажется взрослыми, которым нравилась лихта. Точнее Хэла была взрослой, а Брок, как бурчал Тёрк, просто не вырос ещё достаточно, чтобы наконец перестать есть эту детскую еду.

Собственно из-за этого ворчания мужчины Хэла и попробовала впервые это блюдо. И очень удивилась, что остальным не нравится. Точнее она была уверена, что нравится, но так как лихту, в основном ели дети или те, кто хворал, остальные просто делали вид, что не нравится, но на самом деле стеснялись её есть. И до того как дом перебрался из-за призыва белой ведьмы в Трит, а отряд ферана ушёл в Шер-Аштар, у них с Броком была маленькая традиция – они начинали утро с баночки свежей лихты.

– Как ты? – спросил юноша, подливая Тёрку отвара и отдавая кусок мясной лепёшки, а потом устраиваясь на ступенях возле Хэлы.

– Хорошо, – кивнула она. – Как ты и как птица?

– Отлично, – улыбнулся юноша.

Будто услышав, что он ней заговорили, гвирга издала характерный писк, и высунулась из куртки Брока, в которой обычно проводила большинство времени. Поведя покрытой темно серым пухом головой, она аккуратно выбралась и устроилась на руке парня, смешно нахохлившись.

– Привет, малышка, – поздоровалась с ней Хэла и погладила по груди.

– Хэла? – теперь это был Роар.

– Доброго утра тебе, достопочтенный митар, – склонила голову ведьма и опережая вопрос заявила: – И я в порядке!

Мужчины рассмеялись.

– Это будет сегодня самый главный вопрос, ведьмочка моя, – усмехнулся Тёрк.

– Хэла, я хотел спросить, – Роар сел на ступеньку и прислонился спиной к столбам перил с противоположной от сидящего Тёрка стороны.

– Спрашивай, дорогой.

– Точнее попросить, – он повёл плечом. – Может ты найдёшь время и посмотришь как там Милена?

– А что с ней?

– Она спит, – нахмурился Роар.

– Хм, – глянула на него ведьма. – И что, девушке нельзя поспать?

– Она спит с тех пор как мы сюда приехали, – уточнил Роар и посмотрел на Хэлу испытывающим взглядом полным волнения.

– Так, – Хэла вздохнула. – Что ты хочешь? Во-первых, этот ваш переход. Бедняжка первый раз в седле и уж какой бы она спортсменкой не была – верховая езда это тебе не беговая дорожка. У неё болит всё и даже больше. И уж тебе ли не знать, ты ж тоже не в седле родился наверное.

Тёрк ухмыльнулся.

– Дальше, – она повела бровью. – Не думаешь же ты, что у нас в мире на каждом шагу можно тяжёлые, да и обычные, роды наблюдать? Если уж твой брат достопочтенный почти монахом решил стать, то ей какого?

– Элгор? – удивился Роар. – Стать кем?

– Это как ваши эйолы.

Тёрк заржал, а гвирга вторя ему загалдела.

– Мыслишка у него была, особенно когда он там весь процесс наблюдал, но потом вроде отпустило, – пояснила Хэла. – Ну и наконец – она работу ведьмовскую делала? Делала! Так и дай ей отдохнуть и в себя прийти. Сегодня, максимум завтра, очухается.

– Ведьмовскую работу? – Роар заинтересовано нахмурился.

– Ну, а кто твою и остальные достопочтенные задницы от теней спасал, пока я делом была занята? Или ты думал, что всё я должна делать? И чтец, и жнец и на дуде играть молодец? – покачала головой ведьма и развела руками. – Я вам и роды прими, и ребенка вытащи, и роженицу спаси, а помимо этого ещё тени гоняй? Зачем, коли есть рядом со мной естественный враг этой гадости?

– Но Милена, – митар с сомнением повёл головой, – она же не…

– Она белая ведьма, Роар, – перебила его Хэла. – Это работа её – тени гонять, понимаешь? Функционал по умолчанию, не требующий установки драйвера. А вот всё остальное уже по платной подписке.

Мужчины одновременно уставились на ведьму.

– Короче, – вздохнула она. – Белая ведьма гоняет своим внутренним светом тени, вне зависимости от своих умений. Так понятнее?

Роар кивнул.

– А ты? – спросил Брок.

– А я, дружок, могу из вот крохотной, отсель не видать, сделать огромную, – подмигнула ему Хэла. – А чтобы их прогонять, до поры до времени, мне нужно конкретно заговор творить. Потому что чёрная ведьма для них, как мать. Могу навалять, а могу взрастить. Взрастить проще. Но в конце, конечно, мне пришлось им навалять и дом от них очистить, потому что гонять она может, а вот убивать нет. Это уже работёнка для меня.

Они посидели в тишине и чёрная ведьма смогла наконец доесть свою порцию лихты и взять в руки кружку с немного остывшим отваром.

– А где феран? – спросил Роар.

– Вон он, – кивнула Хэла в сторону открытых сейчас во двор массивных ворот.

Рэтар стоял на лестнице ведущей к площади, к кортам. Как он вышел из дома никто не заметил – он прошёл по внутренним проходам дома и вышел через дверь прислуги. С ним стоял зарнийский эйол. Он что-то говорил достопочтенному ферану, а тот молча слушал, стараясь не подавать виду, что сейчас терпение его иссякнет.

– Как эйол насел, а? – ухмыльнулся Тёрк.

Птица что-то проворчала и попыталась перебраться на руку Хэлы, как попугай, помогая себе немного загнутым клювом.

– Раз помирать она не планирует, – хмыкнула Хэла, кивая на пернатого ребёнка, – может пора дать птице имя?

– Ну, она твоя, – пожал плечами Брок. – Как скажешь.

– Э, нет, мальчик, твоя, – улыбнулась Хэла. – Я ей как фея-крёстная, но не больше. Она тебя в папаши выбрала.

– Хэла, – парнишка смутился.

– Определённо твоя, – буркнул Тёрк. – Кровь в тебе папашина заговорила.

И Хэла хотела спросить, что это значит, но Брок фыркнул на замечание старшего мужчины:

– Тогда может Тёрком? – скосился в сторону танара парень.

– Я тебе сейчас сапогом такого Тёрка покажу, – возмутился мужчина.

– Не, Тёрком нельзя, – отозвалась ведьма.

– А чего это нельзя, – тут же поменялся тот и шутливо возмутился. – Чем это тебе моё имя не угодило?

Роар, Брок и Хэла рассмеялись.

– Нравится мне твоё имя, дорогой, – сказала смеясь ведьма. – Но будет странно назвать девочку Тёрком, не находишь?

– Подожди, это она? – Брок был явно удивлён и кажется немного расстроен.

– Представь себе, – развела она руками.

– А может нет? Надо подождать пока перья появятся, – не унимался юноша.

– Ну, можешь конечно подождать, Брок, но оттого, что ты подождёшь пол у птицы не поменяется, – весело покачала головой Хэла и отпила из кружки отвар.

– Тогда не знаю, – насупился сын Рэтара.

– А может в честь митара? – спросил Тёрк.

– А может хватит, тан? – отозвался Роар.

Рэтар тем временем договорил с эйолом и входил в ворота. Вид у него был уставший и потерянный. К ним подходить он явно не хотел, но Тёрк позвал его, помахав в воздухе ещё одной кружкой с отваром, которую незаметно умудрился попросить у кого-то из домашних.

– Достопочтенный феран! – громыхнул старший брат.

Рэтар вздохнул, кивнул ему, и вынужден был подойти, взяв предложенную кружку. После уселся чуть ниже Хэлы на ступенях.

– Есть сладкая лепёшка и с мясом, ещё теплые. Будешь? – спросил Брок.

– Любую давай, – кивнул феран и протянул юноше руку.

Пока он держал руку, а Брок отрывал кусок свежей выпечки, птица всё-таки аккуратно перебралась на Хэлу, а потом по ней добралась до Рэтара, а точнее его руки.

Мужчина нахмурился, взглянув на птенца, а тот в свою очередь склонил голову набок, как это умеют делать птицы и всех весьма развеселил.

– Укусишь меня, – сказал Рэтар тихо и строго, – сверну тебе шею и не посмотрю, что вот эти двое страдать будут.

С этими словами он кивнул в сторону Хэлы и Брока.

– Назови её в честь ферана, – отозвалась ведьма, улыбаясь.

– Так, обожди, – помахал рукой Тёрк и нахмурился. – Чего это Тёрком нельзя, а Рэтаром можно?

– А чего только Роаром можно? – съязвил митар.

– Назови Афиной, – сказала Хэла и встретилась с бирюзой глаз ферана.

– Так, а теперь я потерял нить – какая связь? – поинтересовался его старший брат.

– Афиной? – переспросил Брок.

– Да, – кивнула женщина. – Афина. Отличное имя для птицы.

Брок глянул на отца. Хэла была уверена, что Рэтар помнил их разговор про сычей перед кострами в Трите. Он никогда ничего не забывал.

– Назови, – кивнул феран сыну.

Юноша просиял, а птица устроившись на руке у ферана довольно получала кусочки рубленного мяса из лепёшки, что ел мужчина.

Это был такой тёплый, практически невыносимо щемящий момент. Такие бывают мимолётны, но так прекрасны – они остаются в памяти несмотря на то, что в них нет никакой основательности или вообще смысла. И кажется ощущала это не только Хэла, но и окружающие её мужчины, потому что они просто сидели в замковом дворе, грелись в лучах Изара, смотрели как бегают и играют дети, пили отвар и ели свежие лепёшки.

Со стороны кухни вышел Элгор. Он глянул на сидящих и двинулся к ним. Уже, когда подходил, он нахмурился необычности происходящего.

– Только не говори это своё любимое – “у нас проблема!” – буркнул Тёрк, опережая приветствие бронара.

– А чтоб тебя рваши сожрали, Тёрк, – вспыхнул тот.

Мужчины ухмыльнулась на это.

– С вами хорошо, но без вас ещё лучше, – вздохнула Хэла, поднимаясь. – А если серьёзно – пойду деток гулять, а то опять они злиться на меня будут. Брок, спасибо за завтрак, солнышко.

И подмигнув юноше, Хэла отправилась в сторону ворот, чтобы спуститься к загонам тоор, в которых обычно в Зарне были пристроены хараги.

Рэтар нагнал её уже на выходе из ворот боковой стены.

– Я схожу с тобой, – он кивнул страже, которая их выпустила, открывая двери.

Это был боковой проход под одной из сторожевых башен. Прямо за ними был ров, а за ним начинался лес. У замка он был густым, но проходимым, однако чуть дальше начиналась скалистая местность, по которой пройти нормально и без происшествий могли только местные.

Именно в этом лесу Хэла и спасла своих хараг.

Сейчас звери радостно скакали по знакомым и родным местам. Они рыскали, принюхивались, переговаривались между собой, возвращались к Хэле и Рэтару, а потом снова убегали так, что их было не видно. И только способность Хэлы видеть их внутренний огонь давала ей понимание, где они находятся.

– Пойдём, покажу тебе, где наш ин-хан, – шепнул ей Рэтар в шею, когда они уже достаточно далеко ушли от крепостной стены и сторожевых башен.

Этот день был тёплым, как показалось Хэле, или может дело было в платье. Но ведьме было так уютно снаружи и внутри, необычайно спокойно, что становилось не по себе. Она была слишком мнительной, чтобы не ждать подвоха в такие моменты покоя.

И Хэла ещё обвиняла в излишней настороженности Рэтара…

Ин-хан близ Зарны был огромным. Наверное раза в три, а может четыре, больше чем тот, который она видела в Трите. В нём тоже было тепло, мягкая трава цвета индиго стелилась ковром под ногами и хотелось разуться, чтобы походить по ней босиком. Сила здесь была необычайная. И если в прошлый раз Хэла чувствовала вибрацию, то тут всё звенело, искрилось. Даже невозможно было бы описать словами как это было прекрасно. Беспокойство, тревожные мысли, сомнения – всё это сразу ушло, стёрлось, словно не было.

Рэтар, как и в прошлый раз сел на один из камней, отпустив Хэлу бродить внутри. Ведьма встала перед четырьмя колоннами, здесь они были внушительнее, чем в прошлом ин-хане. Она закрыла глаза и ушла в свои мысли.

Хэла вбирала в себя силу, восполняя свои ресурсы, растраченные на убийства и на чудо рождения.

Стало интересно, а если бы она принимала роды у Эки здесь, она смогла бы излечить её и не калечить, оставляя без такого важного для женщины органа, как матка?

Было невыносимо печально, ведь Эка была молодой, сильной женщиной, а вот эти изменения в теле будут ей очень мешать – надо было придумать что-то и сделать так, чтобы облегчить дальнейшую жизнь женщины.

Хэла повернулась в сторону Рэтара и… услышала его мысли. Это было так странно и так жутко.

– Я слышу твои мысли, – улыбнулась она.

– Что? – нахмурился он, встречаясь с ней взглядом.

Ведьма подошла к нему.

– Я слышу, о чём ты думаешь, – повторила она.

– И о чём? – спросил феран.

– О том, что не знаешь, как сказать мне, что я теперь не могу выходить одна, – озвучила она, услышанное.

Рэтар нахмурился, вздохнул, как-то обречённо опустил голову.

Хэла подошла ближе, обняла его за шею, поцеловала в висок. Наверное, если бы он сказал ей это вот там, за пределами этого места, искрящегося тишиной и магией, она бы конечно запротестовала, взбрыкнула и заупрямилась. Потому что – какого чёрта я должна ходить с нянькой? Да и кто в конечном итоге кого будет спасать? Провожатый ведьму или всё-таки наоборот? И это после того как она убила столько народа? От кого её нужно защищать?

Но здесь всё это стало таким пустым и таким ненужным. Рэтару было тяжело с ней. Хэла слышала, чувствовала. И стало стыдно.

– Мучаешься ты со мной, – тихо прошептала ведьма.

– Что? – он поднял голову, посмотрел в её лицо, удивлённо нахмурился. – Нет, Хэла, нет…

– Мучаешься, – с грустью улыбнулась она. – Я перевернула твою жизнь с ног на голову. Сотворила хаос. И продолжаю творить.

– Хаос? – не понял нового слова мужчина.

– Беспорядок, – пояснила Хэла. – Беспорядок, Рэтар.

– А ты не думала, что мне это может нравиться? – он попытался улыбнуться.

– Нет, – качнула ведьма головой и глаза предательски защипало. – Такому, как ты, не может.

– Такому как я? – переспросил мужчина. – Это какому, Хэла?

– Ты прагматичный, – и он снова был озадачен словом и она пояснила, – человек дела, действия, которое должно нести видимую пользу. Ты любишь порядок, контроль. Ты благоразумный, ты точно знаешь, что именно должно стоять на первом месте, а что вторично. Ты предусмотрительный, дальновидный. Твои планы всегда реальны и, даже если что-то идёт не так, то ты точно знаешь, как всё исправить. Ты умеешь просчитывать ходы. И ты ко всему подходишь серьёзно и основательно. Спонтанное решение на самом деле взвешенное и чёткое. Такие люди ненавидят беспорядок. Вокруг тебя всё по стопкам, ты не любишь вмешательства извне и ты всё делаешь сам. Ты надёжный, как гора. Непоколебимый.

В глазах Рэтара, сейчас смотрящих на неё было столько боли, что стало не по себе.

– А я, я не то, что не люблю порядок, я просто в нём не умею, – Хэла отвела взгляд, уставилась на руку, которая лежала на его плече. – Я не умею строить планы даже на день, я всегда путаюсь в своих делах, я отвлекаюсь на мелочи и из-за этого пропускаю что-то важное и основательное. Я никогда не умела копить. Я принимаю решения спонтанно, глупо, сердцем. А потом долго ругаю себя, потому что даже, если решение принесло мне что-то хорошее, то я сомневаюсь в том, что я это заслужила. Вокруг меня вечно твориться какая-то невообразимая ерунда. Полный бедлам. Вещи, люди, мысли… Я же вижу, что порой ты вообще не понимаешь, что со мной делать. И при этом ты не хочешь меня отпустить.