Текст книги "Чистильщик (СИ)"

Автор книги: Эйке Шнайдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 9

Конечно, ворота никто для них открывать не стал, но калитка распахнулась едва ли не по первому же стуку, и пропустили внутрь беспрекословно, спросили только, кто, куда и зачем.

Эрик никогда не был в больших городах, да и в городах вообще – кроме Солнечного, конечно – и поначалу вертел головой во все стороны. Но оказалось, что смотреть толком и не на что. Ночная столица была темной – лишь кое-где сквозь неплотно пригнанные ставни пробивался свет. Стояла тишина, только их шаги и разносились по улицам. Где-то после полудюжины перекрестков пахнуло речной сыростью, но Альмод снова свернул, и река – если она не почудилась Эрику – осталась за спиной.

Раз мимо прошел патруль стражи с факелами, спросили, кто и куда, как те, что у ворот, и отпустили восвояси. Эрик слыхал, что в городах ночью по улице лучше не шастать, могут и в камеру до утра упечь: честному люду в потемках делать нечего, а ночному татю в темнице самое место. Но то ли слухи сильно преувеличивали, то ли чистильщики, как всегда, позволяли себе больше обычных людей.

Впрочем, выходящий на улицу фасад особняка, куда они пришли, выглядел таким же темным и тихим, как остальные дома. Да и внутри стоял полумрак, который едва разгонял светлячок над головами дежурных, расположившихся за доской. Та из стражниц, что была ближе, приветственно махнула рукой, мазнув равнодушным взглядом, потом, вздрогнув, пристально уставилась на Эрика.

– У тебя новенький. Уна?..

Альмод нахмурился.

– Хочешь сказать, что до сих пор не пошли слухи? Это Эрик.

– Нет… – растерянно проговорила девушка. – Эрик, значит. А я почти поверила, что ты и вправду заговоренный.

– Перестань чушь молоть, – сказала вторая. – Привет, Эрик. Извини, что не встретили, как положено.

Она поднялась из-за доски.

– Сбегаю за прислугой.

Эрик озадаченно воззрился на шнур, висящий почти рядом с ней.

– Это не то, – сказала Ингрид. – Тревогу поднять И не вздумай так пошутить. Не поймут.

– Я похож на дурака? – обиделся он.

– Каждый второй новенький хоть раз пробует, – усмехнулась дежурная. Перевела взгляд на Альмода.

– Мог бы и предупредить.

– Я предупреждал.

– Значит, нам решили не говорить раньше времени. Может, и правильно, – она махнула рукой. – Идите уже, обустроим вашего четвертого честь по чести. Ульвар, кстати, тоже новенького привел, слышал?

– Откуда бы? – пожал плечами Альмод. – Давно?

– Недели три. Кнуд. Его ровесник, пожалуй – она кивнула в сторону Эрика. – Болтун ужасный.

Альмод кивнул, глянул на своих.

– В самом деле, идите. Я присмотрю.

Фроди хлопнул Эрика по плечу, зашагал куда-то в темноту коридора. Ингрид обняла и исчезла следом. Эрик только сейчас понял, что все это время – неделю? дольше? – не отходил ни от кого их них дальше, чем на несколько шагов, и успел свыкнуться. Снова остаться одному – ну, вряд ли совсем одному, но опять с какими-то незнакомыми людьми, было… странно. Он внутренне поежился, уставился на доску, чтобы бесцельно не таращиться по сторонам. Кажется, там что-то изменилось. Жаль, что не посмотрел на партию с самого начала.

В конце коридора появился свет: вернулась дежурная. Рядом шел старик со свечой в одной руке и узлом в другой.

– Пойдемте, господин, – сказал слуга.

– Я провожу, – Альмод шагнул следом. – Заодно хоть сразу узнаю, где тебя искать, когда понадобишься.

«Когда». Не «Если».

– Эй, копейщика верни на место! – раздалось за спиной.

Эрик улыбнулся. Кажется, одаренные везде одинаковые. Даже чистильщики.

За поворотом обнаружилась лестница на второй этаж.

– Завтра я должен представить тебя Первому, – сказал Альмод. – Ничего особенного, просто формальность. Но должен предупредить, что твое плетение я ему передам. Слишком полезная штука.

Эрик кивнул.

– Понимаю. И… мое мнение ничего не решает, верно?

– Верно. Многие были бы живы, додумайся до этого кто-то до тебя.

– Понимаю, – повторил Эрик. Отдавать плетение было жаль, он бы еще поигрался с ним, сознавая, что владеет чем-то другим недоступным. Но людей еще жальче. Многие были бы живы… – Но спасибо, что предупредил.

Слуга остановился у двери в дальнем конце коридора, протянул узел.

– Здесь белье в постель. Прошу прощения, что не подготовили все как следует. Смену белья, одежду, если она вам нужна, и прочие мелочи получите завтра у интенданта.

– С кем он будет жить? – спросил Альмод.

– Того господина зовут Кнуд. Он с нами недавно.

Альмод кивнул.

– Хорошо, – он повернулся к Эрику. – Кого завтра прислать, чтобы показали где тут что? Ингрид?

– Сам разберусь, – буркнул он. – Не маленький. Что мне можно делать, и чего нельзя?

– Делай что хочешь, – хмыкнул тот. – Зарвешься – найдется, кому остановить.

– Вот спасибочки, – не удержался Эрик. Открыл дверь и шагнул в темноту.

– Привет, – раздалось оттуда. – Я Кнуд.

Загорелся светлячок, явив белобрысого взъерошенного парня, сидящего в кровати.

– Эрик. Извини, не хотел будить.

– Ничего, я просто сплю чутко.

Как ты такой университет-то пережил, подумал Эрик, где по двадцать человек в одной спальне, от малолеток до выпускников. Спрашивать не стал: не его дело. Но тот словно услышал.

– Привык, что кругом всегда толпа, они и не напрягали… а тут вдруг один, вот и подлетаю от каждого шороха. Вдвоем веселее будет.

Комната выглядела небольшой, но не тесной. Две кровати в разных углах, традиционные сундуки для личных вещей у изножья, стол, на котором стоял поднос с кувшином, парой кружек и чем-то укрытым полотенцем, две табуретки. В стене над ним – окно, сейчас заложенное ставнями. Умывальник у двери. Эрик развернул узел – внутри действительно обнаружились две чистые, хрустящие простыни, наволочка и полотенце. Он начал застилать койку.

– Когда тебя забрали? – спросил Кнуд.

Пришлось остановиться, чтобы посчитать. Кажется, все это началось так давно, что впору забыть, когда именно.

– Девять дней. Или, наверное, уже десять. А тебя?

– Три недели. И я даже успел остановить один прорыв. Ну, в смысле, вместе с Ульваром и остальными, – он смутился. – То есть я больше стоял и смотрел, если совсем честно. А ты? Хотя, чего это я, – спохватился он. – За десять дней только-только от Солнечного сюда на перекладных.

Эрик неопределенно хмыкнул. Может, и так, только проверить ему не довелось.

– Как тебе тут? – поинтересовался он.

– Если честно – жутко скучно. Прорыв останавливать вовсе не так страшно, как говорят…

Перед глазами против воли встала расползающаяся плоть, пламя, слетающее с рук Альмода, его бесстрастное лицо, крик Фроди…

– … а здесь и вовсе нечего делать. Дежурства раз в несколько дней, днем занятия с наставниками – два часа фехтования и два плетения, и все.

– И даже библиотеки нет?

– Есть, конечно…

Как может быть скучно грамотному человеку рядом с библиотекой, Эрик понять не мог совершенно.

– … но ничего особенного. В университете лучше была.

Сравнил, тоже. Про библиотеку столичного университета ходили легенды – и то сказать, веками собиралась. Ладно, для начала и ничего особенного сойдет. А учитывая, что остальные в отряде тоже носов не отрывали от книг, и даже долю на них откладывали, наверняка расскажут, где можно добыть еще.

– Но знал бы, что будет так скучно – десять раз подумал бы, прежде, чем попроситься.

Эрик озадаченно вытаращился на него.

– Ты сам попросился?

– Когда Ульвар пришел в университет, я подошел и спросил, что надо сделать, чтобы попасть к ним. Он посмеялся и сказал, что после, может быть, расскажет. А потом выбрал меня.

– Но зачем напрашиваться самому?

– Это возможность.

– Возможность для чего? Умереть через пару лет?

– Не успев состариться, заметь, – хохотнул Кнуд. – Деньги. Очень хорошие деньги. Свобода, пока не идешь наперекор правилам ордена, а они вовсе необременительны. И вообще… Ну подумай сам: каждый год в столице перстни получают две дюжины человек, и никто не хочет прислуживать благородным в каком-нибудь захолустье. Чтобы получить приличную должность – а жить здесь дорого – нужно или серебро, или связи, или невероятный талант, или еще более невероятное везение. У меня нет ничего из этого. А так, – он повел рукой, словно предлагая посмотреть, – вот она, столица. Жилье, еда и даже одежда, если тебе неважно, что за портной обшивает – за счет ордена. Он ухмыльнулся. – И девчонки вешаются.

– Они на любого одаренного вешаются, – отмахнулся Эрик. – Учитывая, сколько университет заплатит, если у ребенка окажется дар…

– Э, нет. Другие девчонки. Которым интересно не только то, что у тебя тут, – он выразительно покосился вниз, – и в кошеле, но и тут. – Кнуд постучал пальцем по виску.

– Можно подумать, тут или там что-то изменилось, – ухмыльнулся Эрик. – Мозгов у меня точно не прибавилось.

– Но на лбу-то у тебя это не написано. А плащ чистильщиков и брошь – вот они.

Эрик пожал плечами. Он бы предпочел, чтобы внимание обращали на него, а не на дар или брошь чистильщиков. Но не спорить же о девчонках посреди ночи.

– Ну, и жалование, конечно. Ума не приложу, куда можно потратить такую кучу денег. Того, что заплатил университет, моей матери хватило, чтобы уйти из борделя и жить… довольно скромно, я бы сказал, однако безбедно, – он пожал плечами. – Но серебро имеет свойство заканчиваться, а я у нее один. И это еще одна причина, по которой мне нужно было место в столице и жалование. А твоя как?

– Не знаю. Не видел и не слышал, с тех пор, как уехал из дома.

– Ой. Извини, я не хотел…

– Ничего, – пожал плечами Эрик. – У нас почти все такие были, мало к кому приезжали. Так что нормально.

Благородные, по слухам, стремились пристроить внебрачных детей с даром в столицу. Одаренные – туда, где учились сами, они обычно и забирали своих на лето. А остальным путешествие до Солнечного и обратно обычно было не по карману.

– Хорошо. В смысле, ничего хорошего, конечно… – Кнуд фыркнул. – Совсем запутался. Ладно, о чем там я… Ах, да. Возможности. И всего-то надо, что время от времени пройти куда-нибудь, куда ворон костей не заносил, подержать барьер или пламя, и вернуться, вовсе не подвергаясь опасности. По мне – оно того стоит.

– Если командир удержит переход и если не сожрут твари. – Эрик сел на кровати, начал расшнуровывать дублет.

– Это плохо, конечно. Но Первый, по слухам, ходил семь лет, прежде чем стал Первым. Ульвар, мой командир, ходит девять. Заговоренный – десять и в последний раз брал четвертого три года назад, да и то потому, что одна из отряда оказалась прорицательницей. Еще есть Астрид, семь лет. Есть Магни. И еще дюжина человек. Если у них получилось, почему не получится у меня?

Потому что ты перечислил только четыре имени, ну, пусть их будет даже семь, включая тех, кто в отряде, если я правильно понял, кого именно ты назвал заговоренным, подумал Эрик. Ну, пусть даже дюжина. А чистильщиков около сотни, если он правильно понял. И половина из них не переживает первые два года. Но вслух говорить не стал. Может быть, он действительно слишком мрачно смотрит на вещи, и все не так уж плохо.

В конце концов, его-то увели силой, и отношения с командиром не заладились с самого начала. Может, для таких, как Кнуд, оно действительно того стоит. Да и вообще, глубокая ночь, конечно, самое время для споров о смысле жизни, но сегодня он слишком устал и плохо соображает. К тому же голоден – они как раз собирались поужинать на станции, где планировали заночевать, когда проснулся амулет.

Точно вторя его мыслям желудок заурчал на всю комнату. Эрик ругнулся, Кнуд засмеялся.

– Бывает. Тебя что, ужином не покормили?

– А должны были?

– Здесь по часам кормят, но на станции-то корчма всегда работает.

– Как-то не сложилось, – пожал плечами Эрик.

– У меня пирог есть. Мясной. С ужина утащил по старой привычке. Будешь? Если будешь – вон, на столе.

Эрик рассмеялся:

– Вы тоже потом полночи выгребали крошки из постели?

– Ага. Ты бери, не стесняйся.

Эрик сунулся под полотенце – пах пирог что надо, мясом, луком и пряностями. И на вкус оказался ничего, а в кувшине обнаружилось слабенькое молодое вино.

Может быть, все действительно не так уж и плохо.

* * *

Как командиру, ему полагалось отдельная комната. Но Альмод ничуть не удивился, когда. открыв дверь, обнаружил свет. Тира отложила пяльцы.

– Мне показалось, ты вернешься сегодня.

Он улыбнулся.

– Очень кстати.

И в самом деле. Начни он сегодня размышлять обо всем, что произошло за последние две недели – до утра не заснет. Впрочем, похоже, и так не заснет: после того, как смерть в очередной раз отстала на пару шагов. как никогда хотелось жить. Тира погладила по щеке.

– Устал?

– Не настолько, – снова улыбнулся он.

Она подняла лицо, и Альмод не стал ее разочаровывать.

Тира всегда была лучше любого снотворного, но в этот раз, стоило вытянуться радом, лениво поглаживая по спине, все несуразности последних дней заскакали в голове. Альмод мысленно выругался: какой уж тут сон. Напиться, что ли? К зелейнику среди ночи он не пойдет, хотя тот болтать и не будет.

Тира словно почувствовала, приподнялась на локте.

– Что-то случилось? Ты как будто не здесь.

Он вздохнул. Пророки, чтоб их. Впрочем, она была такой и до того, как проснулась способность прорицать. Часто смеялась, что влюбленная женщина умеет читать мысли безо всякого контроля разума. Но сейчас это совсем некстати – Альмод сам еще не разобрался, что творится, и что с этим делать.

– У меня новый четвертый.

Она охнула.

– Кто?…

– Уна.

Она ткнулась лбом в его плечо.

– Да простит меня Творец, – прошептала Тира, не поднимая головы. – Но я рада, что она, а не ты.

Альмод усмехнулся, прижимая ее крепче.

– Ты ее почти не знала.

Точнее, не желала знать. Все те три года, что Уна проходила в отряде, Тира отчаянно ревновала. Молча, но только слепой бы не заметил. Хотя, видит Творец, повода он не давал. Да и самой Уне нужен был вовсе не он. Но кто поймет этих женщин? После того, как он пришел к Первому и сказал, что у одной из его отряда, кажется, открылся пророческий дар, Тира с ним месяц не разговаривала. Он уже было решил, что все – потому что вовсе не собирался оправдываться. Пророки жили куда дольше тех, кто ходил закрывать прорывы, да и не проснуться после бдения, наверное, лучше, чем оказаться заживо сожранной. Он невольно улыбнулся, вспомнив кое-какие подробности примирения – тогда она все же пришла первой.

– Пусть Творец примет ее душу, – прошептала Тира.

Альмод бездумно повторил ритуальную фразу. Он и без всяких молитв был уверен, что, что Уне уготовано место у престола Творца. Как и Сольвейг до нее. Как и всем тем, кто погиб, пытаясь закрыть прорывы.

Кроме него самого. И других командиров.

– Когда это случилось? – спросила Тира.

– Две недели назад.

– Значит, не сразу… – она снова ткнулась лбом ему в плечо. – Но почему ты не дал знать?

Он помолчал, размышляя, стоит ли спрашивать.

– Скажи, кто оставался на Бдение в эти сутки? И девять дней назад?

Она приподнялась на локте, пристально глядя ему в лицо.

– Трюгви. Утром проснется. Но почему ты спрашиваешь? И почему все же не дал знать? А если бы вас отправили на прорыв втроем?

– Хотел бы я сам знать, почему, – медленно проговорил он. – Я давал знать.

Могли не сообщить рядовым, но не пророкам. Все это начинало очень дурно пахнуть.

– Если бы ты посылал голубя, я бы… – она осеклась. – Ты давал знать? Нам не…

Альмод снова прижал ее к себе, баюкая.

– Ну, будет тебе. Все же обошлось. Невелика разница – трое, четверо…

На самом деле порой и четверых было мало, но больше проход просто не удерживал. Да обычно и так справлялись. Уже много веков.

– Обошлось? – Она резко высвободилась. Голос дрогнул. – Ты хочешь сказать, что вас все же…

Он мысленно выругался.

– Говорю же, обошлось. Все живы. Четвертый очень неплох, хоть и не прошел посвящение.

Своенравный, самоуверенный и самолюбивый. Но это не имело значения – мало кто из чистильщиков мог похвастаться добрым нравом. От опасности парень не бегал и учился быстро. Пообтешется, поняв, что мир не крутится исключительно вокруг него – выйдет что-то путное. Если успеет.

– Я спрошу Трюгви.

– Нет. Я сам с ним поговорю. И с Первым. Но держу пари, все это просто дурацкое совпадение.

Хотел бы он сам быть в этом так уверен.

Глава 10

Особняк чистильщиков, с улицы выглядевший почти неприметным, оказался огромным – целое поместье посреди города. Большой задний двор, харчевня для всех, с утра закрытая, как и повелел Творец – грех насыщать брюхо, прежде не утомив тело – и маленький трактир для тех, кто не захочет довольствоваться казенным харчем. Баня. Часовня. Библиотека – вполне приличная, на взгляд Эрика, что бы там Кнуд ни наговаривал. Отдельно выстроенный зал для отработки плетений, защищенный от всего, от чего только можно, и открытая площадка для занятий мечом.

Словом, здесь было все, чтобы больше сотни человек, могли жить в удобстве и довольстве, практически не выбираясь в город. Впрочем, по словам Кнуда, который и показал Эрику все это, выходить в столицу тоже не запрещалось. С некоторыми оговорками, конечно, чтобы в любой момент можно было собрать и отправить два отряда, не разыскивая чистильщиков по закоулкам.

На Эрика пялились, едва не сворачивая шеи. Сперва он было решил, что показалось, просто нервничает в незнакомом месте среди чужих людей, вот и мерещится невесть что, но Кнуд, проводив взглядом двух девушек, что-то – или, как подозревал Эрик, кого-то – шепотом обсуждавших, заметил:

– Не припомню, чтобы при моем появлении все так таращились. Что с тобой не так?

Эрик пожал плечами. На его взгляд, не так было все – и отнюдь не с ним. Только сейчас до него, наконец, дошло: для того, чтобы он оказался в отряде, должен был погибнуть человек. Уна, которую он совсем не знал, но с которой остальные прожили три года, почти не разлучаясь. С которой ели, спали и сражались три года – долго, по меркам чистильщиков. Действительно, и чего это Фроди не заскакал от восторга при его появлении? А еще выходило, что глазели бы на него, будь он хоть чудовищем из дикого леса. Потому что Альмода здесь называли заговоренным.

– Радуйся, что не таращились, – буркнул он. – Чувствую себя так, будто у меня хвост вырос, и все пялятся.

Кнуд демонстративно заглянул ему за спину.

– Да нет, не вырос. – Он помолчал. – Мне надо на занятия. Пошли вместе?

Выяснилось, что насчет «совершенно нечего делать» Кнуд слегка преувеличил. Были занятия с мечом, обязательные для всех новичков – по крайней мере первый год, дальше – по желанию. Если удастся этот год пережить, мрачно усмехнулся Эрик про себя. Были занятия для тех, кто хотел и дальше разбираться в плетениях. Были дежурства. Впрочем, судя по тому, как Альмод сказал, мол, делай, что хочешь, едва ли все это действительно занимало большую часть времени.

– А пошли, – кивнул он. – Мне, правда, пока никто не говорил, что я там должен быть…

– Это потому, что ты не прошел посвящение, и вроде как еще не полноправный.

Эрик кивнул. Не удержался от любопытства:

– А в чем суть посвящения?

– Единственное, что я заметил – реакция стала лучше. И плести получается быстрее.

– А как это сделали?

– Не помню.

– Так бы сразу и сказал, что секрет, – обиделся Эрик.

– Но я правда не помню! Напоили черным корнем, и… в общем, не помню.

Эрик присвистнул. Черный корень считался сильнейшим снотворным. Настолько сильным, что редкий целитель взялся бы его кому-то рекомендовать – слишком небольшой была разница между снотворной и смертельной дозой. А еще, поговаривали, что если смешать его с другими растениями – тут рецепты расходились, а Эрик был не настолько глуп, чтобы проверять на себе – и подправить плетением – сны окажутся настолько яркими и интересными, что не захочешь просыпаться. А еще поговаривали, что в таких снах можно увидеть будущее. А еще…

Что из этого всего было правдой, а что – необузданной выдумкой, вроде людей с песьими головами, якобы живущих на краю света, он не знал. А, может, и люди с песьими головами выдумкой не были, подумалось ему. Вон, Альмод совершенно серьезно говорил про упырей и драконов. На драконов он бы посмотрел… издалека. Может, и получится.

– Хороший способ хранить тайны, – сказал он. – Сделать так, чтобы даже если очень захочешь, рассказать не получилось.

Кнуд рассмеялся:

– Сам умираю от любопытства. Ничего, дорасту до командира – узнаю.

Эрик поднял бровь.

– Там было три командира – мой, Магни и Астрид – их сейчас здесь нет, потом познакомишься – три пророка и Первый. И это все, что я помню.

Ответить Эрик не успел. Они подошли к площадке, где Ингрид и незнакомый мужчина, на вид ровесник Альмода, наблюдали за поединком двух парней и девушки, время от времени что-то подсказывая. Мужчина – высокий и мощный, с жестким, будто вырубленным из камня лицом – обернулся к ним, кивнул Кнуду, тот поклонился в ответ.

Ингрид, улыбнувшись, тоже кивнула им обоим, Кнуд поклонился и ей, и Эрик запоздало сообразил: Альмод отправил ее «погонять» новичка вовсе не потому, что поленился сам. Мысленно обозвав себя болваном, поклонился обоим, как младший старшим. Караулы, пьянки и блядки, значит…

– Я – Ульвар, – сказал мужчина. – А ты – Эрик? Поставить вас вместе? Кнуд хорош с мечом, а ты как?

– Средне.

– Альмод средних не берет.

Эрик пожал плечами, краем глаза заметив, как вытянулось лицо Кнуда. Ульвар обернулся к Ингрид.

– Что скажешь?

– Средне, – подтвердила та. – Плетет отлично, а меч…

– Сам посмотрю. Моего парня возьмешь?

Ингрид кивнула. Ульвар направился к стойке с деревянными мечами. Кнуд, наконец, обрел дар речи:

– Ты ходишь с Заговоренным? И ничего не сказал?

Эрик снова пожал плечами:

– Вообще-то ты не спрашивал.

Кнуд выругался себе под нос. Ингрид рассмеялась:

– Эрик не знал, кто такой Заговоренный. Альмод свое прозвище не любит.

– Я бы таким гордился, – заметил Кнуд.

Ингрид не ответила, только мотнула головой, мол, пошли, и тоже направилась к стойке. Что-то сказала вполголоса, Кнуд засмеялся, она тоже расхохоталась.

– Засматриваешься? – раздалось рядом.

Эрик вздрогнул, только сейчас обнаружив, что действительно откровенно на нее таращится. Почему-то зарделся.

– Нет.

– Ну нет, так нет, – сказал Ульвар, протягивая грубо сделанный браслет.

Эрик мысленно поморщился, продевая в него запястье – по-прежнему хотелось отшвырнуть небесное железо, точно горячий уголь, а потом попрыгать сверху, как следует утаптывая в землю. И камнями заложить.

– Раз не дернулся и не заорал, значит, клинок тебе уже дали.

Эрик кивнул.

– Привыкнешь. – Ульвар протянул ему деревянный меч, такой же, как держал сам.

– Как к этому можно привыкнуть?

– Привыкают же люди жить без руки, без ноги, ослепнув… А это даже не навсегда.

Оказалось бы, что навсегда, он бы, наверное, руки на себя наложил. Но вслух об этом говорить незачем.

– Давай, – сказал Ульвар. – Нападай.

Эрик качнулся вперед, прощупывая защиту. Легко отбил такой же, пробный, выпад.

– Как тебе у нас?

– Пока не понял. – Он отшатнулся от обманного удара в лицо, блокировал летящий к голени меч.

– Альмод сложный человек.

– С этим трудно спорить. – Эрик пнул, целясь в колено, но ноги Ульвара там уже не было.

– А вот так не стоит, – заметил тот. – Отвыкай.

– Почему? Нечестно?

– Тварям плевать на честь. Но вот касаться их не стоит.

Эрик нахмурился, парировал удар, переходя в контратаку. Меч замер в паре дюймов от шеи Ульвара. Интересно, когда тому надоест играть в кошки-мышки?

– Я видел тварей. И пока совсем не понимаю, чем может помочь клинок.

Ему рассказали, конечно. Но вдруг Ульвар скажет что-то еще?

– Надейся, что не доведется на своей шкуре проверить.

– Не люблю недоговорок. – Очередной удар ушел в пустоту, Эрик пошатнулся, едва не потеряв равновесие.

– Это трудно объяснить, пока не увидишь своими глазами. Так же как трудно объяснить, почему люди Заговоренного готовы сложить за него головы.

Это-то как раз легко объяснить. Потому что Альмод идет в проходе последним. Потому что вытаскивая Фроди вел себя так, словно сам бессмертен. Потому что Заговоренный.

– А об этом лучше спрашивать не у меня, – Он зашипел, когда тяжелая деревяшка больно приложила по ключице. Труп. Зараза!

– Осторожничаешь? – усмехнулся Ульвар. – Он тебе не нравится?

Эрик снова уклонился, едва не потеряв равновесие. Разозлившись, попытался контратаковать.

– Он не девчонка, чтобы нравиться мне или нет. Он мой командир, и либо мы как-то сработаемся, либо я… – он охнул, пропустив удар по запястью, клинок выскользнул из разом онемевшей руки. В настоящем бою Эрик бы уже лишился кисти. Присел, уходя от атаки, подхватил меч левой, понимая, что на самом деле это если и отсрочит «конец», то ненадолго.

– Либо ты однажды не вернешься. – Ульвар снова выбил клинок, опустил меч, отшагнув назад.

– Я в любом случае однажды не вернусь, – пожал плечами Эрик. – Но хотелось бы, чтобы это случилось попозже.

Ульвар кивнул.

– Действительно, средне. – Глянул куда-то ему за плечо. – Но я понял, почему ты его взял.

– Занятно, – усмехнулся Альмод, подходя ближе. – Когда четвертых приводят остальные, никто не таращится на них, как на диковинную зверушку. И не пытается выяснить, зачем и почему.

Мужчины обнялись.

– Потому что ты слишком редко приводишь четвертых, – сказал Ульвар, хлопая Альмода по плечу.

– Предлагаешь положить всех своих только для того, чтобы досужие языки заткнулись? – усмехнулся тот.

– Тогда они начнут болтать еще громче.

Альмод кивнул, обернувшись к Эрику.

– Пойдем, Первый ждет.

Эрик стянул браслет, вернул на место меч, зашагал следом.

* * *

Сказать, сколько лет Первому, было трудно. Не старше сорока, наверное – но глядя на изможденное осунувшееся лицо и сероватый оттенок кожи, хотелось накинуть еще дюжину лет. Слишком много забот или болен? Неужели тут нет стоящих целителей? Эрик размышлял об этом, бездумно выслушивая представление Альмода – если верить его словам, сам Эрик получался едва ли не ходячим сборником всевозможных добродетелей – и так же бездумно отвечая на вопросы Первого. Да, учился в Солнечном. Да, перстень получил. Нет, больше ничего не успел.

– Почему я узнаю о том, что у тебя новый четвертый, только когда он оказывается уже здесь? – спросил вдруг Первый.

– А вот это я должен спросить у вас. – сказал Альмод. – Почему я возвращаюсь в ставку и узнаю, что тут не слышали не только о нем, но и об Уне? Я посылал голубя, когда она погибла. Сообщить, что не возвращаюсь в столицу, а заверну в Солнечное за четвертым, пока оттуда не разъехались все выпускники. И посылал второго, когда взял Эрика. Почему оба голубя не долетели? Или куда делись письма? Почему нам пришлось закрыть три прорыва чуть меньше чем за три недели – и сообщение о втором пришло, когда нас было трое – я едва успел представить остальным четвертого. А следующий нам пришлось закрывать с новичком, не прошедшим посвящение.

– Эрик, выйди, – сказал Первый.

– Нет. – Альмод положил руку ему на плечо. – Он теперь мой человек. И рисковал шеей вместе с остальными. Поэтому он имеет право знать: что все-таки происходит, господин?

– До сегодняшнего дня я бы сказал, что ничего особенного. Но, получается, что не долетело два голубя. И…

– И я навел справки, кто для нас пророчил два последних раза.

– Не сомневаюсь, – усмехнулся Первый.

– Трюгви. Который уже ничего не расскажет, потому что сегодня утром не проснулся после суточного бдения.

– И это ты уже знаешь. Тира?

Альмод передернул плечами – то ли да, то ли нет.

– Как-то очень удачно все складывается, не находите, господин? Или неудачно, как посмотреть.

– Оставь этих господ. – Первый выбрался из-за стола, зашагал по кабинету. – Не слишком ли мнительным ты стал? Может быть, ты просто надумал лишнего?

– Что именно я мог надумать? Прорывы? Поднимите записи пророков. Или я вру, что сообщал о неполном отряде? Я похож на самоубийцу?

– Успокойся.

– Не собираюсь. Я взбешен.

Эрик бы сказал, что он холодней зимнего снега. То ли Альмод почему-то сейчас врал, то ли при своих не считал нужным скрывать истинные чувства, а Первый в число «своих» не входил.

– … Потому что если собрать воедино все случившееся, выходит, что кто-то пытается погубить мой отряд. Но кто именно, мы уже не узнаем. Потому что прорицатель, который все отправлял нам зов, мертв.

– Прорицатели иногда не просыпаются после бдений. Черный корень – опасная вещь.

– Прорицатели иногда не просыпаются, голуби не долетают, зов приходит одному и тому же отряду несколько раз подряд, пока другие торчат в ставке месяцами. Бывает все. Но не разом и не с одним и тем же отрядом.

– Я разберусь. Но все же, по мне, ты слишком много о себе возомнил. Мир не вертится вокруг тебя.

– С моей точки зрения – именно вокруг меня он и вертится. – усмехнулся Альмод. Посерьезнел. – Поэтому я настаиваю, чтобы вы действительно попытались разобраться, не отмахиваясь, словно от докучливой мухи. К слову, где мой образец?

– В хранилище, как и остальных командиров.

– Проверьте.

– Если ты так хочешь. Чуть позже. – Первый помолчал. – Еще что-то?

– Да. – Альмод протянул стопку листов, которую до сих пор держал в руках. – Выдержка из магистерской Эрика. Думаю, это будет полезно нам всем.

Первый пробежал глазами один лист, второй…

– Тут ошибка?

– Позволите, господин? – Эрик взял лист.

Почерк у Альмода оказался мелкий и четкий, формулы и схемы изложены безукоризненно. Интересно, он забрал у наставника диссертацию или излагал по памяти?

– Нет, здесь все верно.

– Разверни. – сказал Первый, пододвигая к нему чернильницу. Взял у Эрика исписанный листок. – Действительно, интересно. Сам додумался, или дорабатывал идею наставника?

– Сам.

– Интересно. – повторил Первый. Перевел взгляд на Альмода. – Слушай, отдай парня мне.

Альмод хмыкнул, глянул вопросительно.

– И еще скажи, Фроди так и не хочет быть командиром? – продолжал Первый.

– Об этом вам нужно спросить у него самого. Чей отряд не дошел, пока меня не было?

– Отряды не пропадали. Ринд погибла, пусть Творец примет ее душу.

Альмод молча кивнул.

– Но дело не в этом. – продолжал Первый. – Я намерен переформировать отряды и оставить учителей в ставке. Всех, и плетельщиков. и мечников. Фроди возьмет отряд без тебя?

Альмод задумчиво покачал головой.

– Справится. Захочет ли – другое дело. Но я не буду отсиживаться в ставке.

– А тебя никто не будет спрашивать. – Первый пристально посмотрел на него, и Эрику на миг показалось, что сейчас посыплются искры. – Но пока это все пустые умствования. Я еще не решил, как это сделать, чтобы не пришлось перетрясать с полдюжины отрядов и набирать по меньшей мере три новых.

Он перевел взгляд на Эрика.

– Это не то, о чем следует болтать с новыми приятелями. Понял?

– Да.

– Как вы собираетесь оставить в ставке пацана, чтобы об этом никто не трепался?

– Придержать посвящение, например. Под любым предлогом. Повод найти нетрудно. А потом мне придется поторопиться с решением.