Текст книги "Чистильщик (СИ)"

Автор книги: Эйке Шнайдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Можно спросить? – осторожно произнес Эрик, садясь, и обхватывая руками колени. – А тебя как занесло в чистильщики?

Ингрид повернулась к нему.

– Альмод вытащил меня из-под трибунала.

– А…

– За дело.

– Извини.

– Не за что.

Дурацкая вышла история, на самом деле. Устраиваясь в гвардию, она совсем не думала, что многие придворные глядят на гвардейцев не только как на охрану, но и как на усладу для глаз. Не просто же так когда отбирали, смотрели не только на умение, но и на рост, сложение и лицо, даже цвет волос. Некоторые придворные потом не только смотрели… Почему бы и нет, в конце концов, многие прекрасно устраивались за счет богатых покровителей, или покровительниц. Главное было – не зарываться и соблюдать внешнюю благопристойность.

Только тот благородный соблюдать внешнюю благопристойность не захотел. Уж очень ему глянулась Ингрид. Та вовсе не была недотрогой, просто случается так – вроде, всем парень хорош, а ничего внутри не шелохнется. К тому же, благородный – значит, пустой, связываться с ним – рисковать беременностью. Королевский гвардеец с пузом, это ж курам на смех.

У одаренных все просто: «да» – значит да, «нет» – нет, а пустые почему-то уверены, что девчонки всегда ломаются, и надо быть понастойчивей. Этот, несколько раз получив от ворот поворот, закусил удила и поспорил с друзьями, что добьется таки благосклонности. И не нашел ничего лучше, чем в очередной раз попытаться при свидетелях, когда сама Игрид стояла в карауле – хвала Творцу, не у трона и не при Его величестве, на посту у стены при толпе придворных.

Наверное. кто-то решил бы, что это красиво – растерянная девушка. коленопреклоненный юноша с лютней, серенада… Она чуть со стыда не сдохла. И, главное, ничего не скажешь ведь, на посту, чтоб его. Только оставалось, что пялиться в пространство, как дуре. Но, видимо, у нее на лице все было написано. Послышались смешки. Парень, поднявшись с колен, заглянул в глаза. Она едва заметно мотнула головой – все, что могла себе позволить. Кто-то снова хмыкнул. Парень швырнул лютню об пол, перешагнул через нее, и отвесил пощечину.

Точнее, попытался. К нитям Ингрид тянуться не стала, но и без дара кое-что умела. Перехватила руку и оттолкнула. Не слишком сильно. Но парень споткнулся о лютню, и собраться не успел. Благородный череп оказался не таким прочным, как мраморные полы.

Конечно, бросились за целителем, конечно, все обошлось. Вот только дядя этого назойливого дурня был главным врагом Хродрика Красавчика.

Король благоволил Хродрику, и вовсе не потому, что тот был братом его любовницы. Наоборот, это Красавчик добился для сестры, тогда еще совсем юной, места при дворе. Король, сам прозванный Разумником, ценил его за острый ум и нелюбовь к благородным. Все знали, что там, где Разумник вынужден был придержать язык и думать о хрупком равновесии сил, Хродрик ухмылялся в лицо и говорил вслух то, что многие думали про себя. Поединков за ним было не счесть, и в последние годы знать тоже предпочитала придержать языки.

Как на грех, незадолго до того случая Хродрик прирезал в поединке очередного отпрыска знатного рода. И в ответ, чтобы показать «этим зарвавшимся одаренным» что к чему, из Ингрид решили сделать показательный пример. Не просто же так, дескать, благородный юноша дошел до таких безумств? Наверняка сама соблазнила. Чтобы добраться до его дядюшки. А дядюшка не кто-то там безродный – внучатый племянник сестры покойной королевы-матери. И тоже один из ближних советников короля. То есть пахло все это ни много, ни мало, государственной изменой.

Копали под Хродрика, естественно. Так что к тому моменту, когда Альмод вытащил ее из допросной, Ингрид было уже все равно – хоть в чистильщики, хоть в петлю. Лишь бы все это закончилось.

Только рассказывать эту историю Ингрид не собиралась. Стыдно. Альмод узнал о ней от Ульвара, а тот, похоже от самого Хродрика, которому приходился каким-то дальним родичем по отцу. Очень дальним. Ингрид, ни разу не слышала, чтобы тот этим знакомством воспользовался, даже когда вместе учились в университете. В столичном, как и она, только в разные годы. Только это, опять же, ничего не значило: одаренных тысячи, а университета всего два. У Хродрика тогда тоже наверняка был свой интерес либо вытащить ее оттуда, пока не призналась во всем, что от нее хотели, либо тихо прикончить, но и другая сторона это понимала, так что охрана была хорошая. А с чистильщиками не спорят.

Они снова надолго замолчали. Эрик сидел, глядя в огонь, Ингрид время от времени искоса поглядывала на него. Днем парень держался молодцом, но сейчас, похоже, забыл, что он не один, и сколько тоски и отчаяния было на его лице! И то сказать: жил себе, радовался, любимая девушка, планы какие-то, а потом – раз! – и ничего. И поди пойми, на каком ты свете вообще. Ингрид тогда хоть знала, за что.

– Худо тебе?

Он улыбнулся, явно через силу.

– Справлюсь. Должен справиться.

А не справится – умрет. В их отряде такого не случалось, но Ингрид доводилось видеть тех, кто так и не сумел привыкнуть. Боец, потерявший желание жить, обречен. Может быть, стоило набирать в орден лишь добровольцев. Тех, кого привлекала возможность сорить деньгами, не заботиться о будущем и не считаться ни с кем, потому что чистильщики неподвластны обычному суду. Таких было немало. Но недостаточно.

– Усыпить тебя снова? – спросила Ингрид.

Он мотнул головой.

– Сам. Но спасибо.

Она пожала плечами. Сам, так сам. Только, похоже, так и будет сидеть до утра, глядя в огонь. Если Альмод не шуганет, его смена последняя, предутренняя, когда сильнее всего хочется спать.

– Тогда, может, выпьешь?

Он глянул опасливо, так что Ингрид едва не рассмеялась.

– Я не собираюсь тебя спаивать и учинять непотребство. Просто, немного захмелев, легче заснуть.

Эрик снова помотал головой. Наверняка покраснел, жаль, при свете костра не видно. Забавный.

Снова завыл волк. Эрик чуть наклонил голову, прислушиваясь.

– Далеко…

– Далеко, – согласилась Ингрид. – Не бойся.

Осеклась, она вовсе не собиралась обвинять его в трусости. Но парень только пожал плечами.

– Не боюсь. На людей они нападают бесшумно. Там, где я рос, до университета. Мужиков редко трогали, а баб и детей, бывало, задирали. И скотину.

– На нас как-то напала стая, – сказала Ингрид. – В тех местах была суровая зима, и много дичи померзло. Отбились.

Эрик кивнул, Поерзал, оглядываясь в темноту. Все-таки боится.

– Что-то не так? – спросила Ингрид.

– Да нет… Расскажи про столичный университет, – попросил он вдруг. – Как там?

Она пожала плечами.

– Как обычно… наверное. Не с чем сравнивать. Лучше ты расскажи, как там, в Солнечном.

– Да тоже, наверное, как обычно, – улыбнулся он. Потом улыбка истаяла, Эрик потер лоб.

– Кажется, я схожу с ума.

Ингрид глянула вопросительно.

– Как будто в спину пялятся.

Она обернулась. Темнота. Впрочем, чего еще ожидать. Эрик подобрал нож, начал прилаживать к поясу. По лицу явственно было видно, что самому неловко, ерундой, дескать занимается. Ингрид улыбнулась, обернувшись к костру. Если четвертому так спокойней, пусть. После десяти лет в университете лес и в самом деле должен казаться неведомым и жутким.

Эрик за спиной ахнул. Ингрид успела развернуться, разглядеть что-то – нет. От темноты словно отделился кусок. Эрик прыгнул, бросив перед собой огонь. Ингрид вскочила, смаргивая блики перед глазами. Кусок тьмы облекся пламенем, взвыл. Влетел в Эрика, подставившего предплечье. Блеснула алым сталь, короткий взвизг, глухой удар. Взлетели с оружием в руках Альмод и Фроди. Завоняло паленой шерстью. Загорелся светлячок. Эрик присел на корточки, баюкая прокушенную руку.

Кто-то – кажется, Фроди – сплел воды. гася огонь. Вонь стала вовсе нестерпимой. Альмод склонился над трупом здоровенного волка.

– Один?

– Или бешеный, или больной, – сказал Эрик. – Иначе не отбился бы от стаи.

Он начал закатывать рукав.

– Что с раной делать, знаешь? – спросил Альмод. – Не случай, если бешеный?

Тот кивнул. Начало собираться плетение.

Фроди склонился над тушей.

– А неплохо ты его. Одним ударом.

– Я нечаянно, – растерянно произнес тот. – Перетрухнул.

Фроди расхохотался. Альмод фыркнул. Ингрид было не до смеха. Теперь, когда светлячок заливал ярким светом поляну, и можно было разглядеть, откуда и как летел волк, становилось очевидно, что зверь метил в нее. Прыгнул бы на холку. Нет, едва ли загрыз бы одним укусом, и наверняка у нее хватило бы самообладания скинуть его плетением. а потом проснулись бы остальные. Но все равно выходило, что Эрик, не побоявшись показаться трусом, спас ее от редкостного позорища, если не от серьезных ран.

– Значит, тебе не мерещилось, – сказала она. – Спасибо.

Он мотнул головой, дескать, не за что.

Альмод неодобрительно качнул головой, глядя в глаза Ингрид. Она потупилась.

– Старый Магни рассказывал, что перед тем, как на него кинулся волк, ему казалось, будто кто-то пялится из темноты, – сказал Эрик. – Я думал, потом присочинил. Оказывается, нет.

– Деревенский? – хмыкнул Альмод.

Эрик криво усмехнулся.

– Да уж, не благородный.

– Завтра в караул встанешь?

Лицо Эрика на миг стало ошарашенным, потом на нем отразилось нечто вроде благодарности. Он медленно кивнул. Альмод кивнул в ответ.

– Фроди, Ингрид, закопайте падаль, чтобы не воняло. И спать.

Глава 8

Ехать на перекладных Эрику поначалу не понравилось: растрясло так, что едва завтрак не вывернул. Жаловаться он не собирался, еще чего не хватало, но то ли у него действительно все было написано на лице, то ли не первый он был такой. Альмод даже говорить ничего не стал, просто сплел что-то, после чего желудок успокоился и оказалось, что лететь на бешеной скорости – а четыре лиги между станциями они проделали чуть больше чем за час – невероятно здорово.

Хотя, может, дело было лишь в том, что ему никогда не доводилось ездить на почтовых. Совсем не то, что деревенская кляча, волокущая телегу. Фроди говорил, что если возница будет так гнать и дальше, полторы сотни лиг они одолеют дня за четыре – и ни расстояния, ни время не укладывались у Эрика в голове. Хотя, казалось бы, он уже прошел бессчетные лиги за несколько минут проведенных в чужом мире – но там не было ветра в лицо, мерцающего в макушках солнца и стука копыт. А еще на тракте не было чудовищ, пытавшихся их убить… Или ему так только казалось.

Амулет Альмода дал о себе знать вечером третьего дня пути, когда они зашли на станцию, где намеревались остановиться до утра. Смотритель оказался понятлив – едва взглянув на разом посмурневшие лица гостей, отвел их в отдельную комнату и исчез.

– Неужели голубь снова не долетел? – спросила Ингрид, разворачивая карты.

Альмод еще с первой станции отправил голубя сообщить, что они нашли четвертого и везут в столицу. Почту держали чистильщики, и для своих у них всегда были птицы, знающие дорогу до голубятни в столичном особняке ордена.

– Должен был, – сказал Фроди. – Разве что кто-то очень не хочет, чтобы мы добрались до ставки.

– Или очень хочет нас убить, – добавила Ингрид. – Третий зов меньше чем за месяц. Альмод, с кем ты опять сцепился?

– Да разве их всех упомнишь? – пожал плечами тот. Помедлил, закрыв глаза. – Все. Мне это тоже не нравится, но выбора нет. Погнали. В столице будем разбираться.

В этот раз все было по-другому. И переход между мирами оказался не таким впечатляющим, как прошлый – лента вилась вдоль полосы прибоя, небо как небо, солнце как солнце, разве что чайки казались какими-то странными, но ни одна не подлетела достаточно близко, чтобы разглядеть. И разрыв в ткани мира Эрик почуял сразу – а, может, просто уже знал, что это такое – проворно отшагнул в сторону вслед за остальными, так что когда снег разверзся и из-под земли покатились твари, никого не задело.

Держать его плетение, накрывшее поток, точно перевернутое решето лесной ключ, было куда проще, чем барьер и пламя, так что оставалось лишь сменять друг друга, потихоньку отступая от высящейся горы мертвых тварей. Было, пожалуй, даже скучно, но Эрик наелся приключений, кажется, до конца жизни, так что пусть лучше будет скучно, чем придется вырывать из живой плоти стремительно прогрызающую ее тварь – он до сих пор не был уверен, что сможет плести с нужной точностью. Да и сам прорыв продолжался, пожалуй, не дольше пары часов.

– Всегда бы так, – сказал Фроди, распуская плетение.

Альмод покачал головой.

– Третий раз за месяц. Второй раз без четвертого, прошедшего посвящение. Что за ерунда творится?

– Ты командир, ты и думай, – фыркнул Фроди. – Может, ты с Тирой поцапался, а она теперь гадит? Характерец-то у вас обоих…

– Это не она. Она не могла.

– Смотря насколько ты ее разозлил.

– Это не Тира, – вмешалась Ингрид. – Совсем на нее не похоже. Ты же ходил с ней дольше меня: они скорее сцепились бы так, что разнесли половину столицы, но гадить исподтишка…

– Да знаю я, – вздохнул Фроди. – С кем ты полаялся в прошлый раз в ставке?

– Не поверишь, ни с кем, – хмыкнул Альмод. – Может, мы просто слишком много о себе возомнили? А на самом деле прорывы действительно участились и все заняты настолько, что приходится звать неполный отряд?

– Настолько участились?

– Что толку сейчас гадать? Вернемся в столицу – все выясним. Пойдем, пока ворота на ночь не закрыли.

Он развернулся и зашагал к видневшимся невдалеке городским стенам.

Особняк градоначальника они нашли быстро: просторный дом, окруженный лужайкой и огороженный кованым забором, и это в центре города, где здания лепились друг к другу так, что солнце почти не попадало на булыжную мостовую. Встретили их плохо, заставив томиться в приемной едва ли не четверть часа – и, глядя на то, как лицо Альмода становится все более равнодушным, Эрик подумал, что кому-то сегодня очень сильно не поздоровится.

Он не представлял, насколько.

В кабинете их встретил сам градоначальник – мужчина средних лет с опухшим помятым лицом – и пятеро одаренных с мечами. Фроди едва заметно нахмурился, Ингрид фыркнула, по затылку Альмода понять что-то не получилось. Поклон хозяина дома показался Эрику небрежным – впрочем, сам он не считал себя знатоком этикета, способным оценить подобные тонкости.

– Мы остановили прорыв в четверти лиги от городских ворот, – сказал Альмод. – И пришли за платой согласно договору.

– При всем уважении, – пожал плечами хозяин. – Я, конечно, не так давно на этой должности, но мой предшественник говорил, что за двадцать лет не припомнит ни единого прорыва. Да и я сам…

– Пошли проверить, – пожал плечами Альмод. – Или мы подделали и следы прорыва?

Эрик невольно задумался, как можно было бы подделать воронку с гладкими, точно оплавленными краями, заполненную трупами тварей. Может ли плетение поддержать такую температуру, чтобы земля пошла стеклом? Наверное, можно, если… он начал было считать, но быстро сдался, пожалев, что под рукой нет бумаги или, на худой конец, доски и мела. Впрочем, нашел время…

– Почем мне знать, может, вы и не настоящие чистильщики? Говорят, такое бывало.

– Мужик, ты совсем дурак, что ли? – поинтересовался Фроди.

– Не будучи согласен с соратником по форме высказывания, – произнес Альмод. – Вынужден согласиться с сутью. Хорошо, предположим, мы подделали следы прорыва, ограбили настоящих чистильщиков, забрав плащи и броши, – он коснулся фибулы. – Но если мы справились с настоящим отрядом чистильщиков – остановит ли нас твоя охрана?

– Вы мне угрожаете?

– Вы намерены расплачиваться?

– Я намерен разобраться, действительно ли вы те, за кого себя выдаете.

– В самом деле, дурак, – светским тоном заметил Альмод.

В следующий миг градоначальник схватился за грудь и захрипел. Эрик бездумно потянулся к плетению – подтолкнуть запнувшееся сердце, и…

– Не сметь! – рявкнул Альмод, не оборачиваясь. Добавил, уже тише, повернувшись к старшему из охранников: – Не советую. Он нарушил договор.

Эрик увидел, как распускаются перевившие воздух плетения и только сейчас понял, что на минуту забыл, как дышать.

– Найдите помощника, секретаря, кого угодно, кто может расплатиться вместо него, и мы уйдем.

Охранник помедлил с полмига, наконец, кивнул, мотнул головой своим и все пятеро вышли из кабинета. Плетения исчезли. Эрик украдкой выдохнул. Секретарь – или кем там был этот молодой человек – появился спустя пару минут, явно труся, то и дело извиняясь, отсчитал серебряки. Альмод быстро чиркнул несколько строк на бумаге.

– Мы уходим.

Эрик быстро шагал за ним следом – если ворота закроют, они застрянут здесь до утра, а оставаться в городе никто не хотел. Плотно сжатые челюсти ныли, в животе скручивался ледяной узел, а разум сам тянулся к плетению – ударить, и уже плевать, что в спину, потому что он был уверен, что знает, на ком Альмод сорвется сейчас.

Он прикусил губу – боль на миг отрезвила. Совсем со страха ума лишился – в спину бить. Нет уж.

Едва стены скрылись в сумерках, Альмод развернулся и сгреб его за грудки.

– Никогда, – процедил он. – Никогда, слышишь, не лезь под руку.

– Я должен был это сделать.

– Зачем?

– Чтобы жил.

– Зачем?

– Пережитого страха было бы достаточно, если ты хотел наказать. А так ты его убил!

– Подумаешь.

– Так нельзя!

– Почему?

– Нельзя, и все, – набычился Эрик. – Это неправильно.

Альмод расхохотался.

– «Неправильно». Знаешь, сколько я перевидал таких вот, никчемных? Неправильно проматывать родительское наследство. Неправильно раздавать последние деньги на взятки, покупая должность. Неправильно не видеть разницы между собственным кошельком и городской казной.

– Да, неправильно. И что? Убивать всех, кто тебе не нравится?

– Он наверняка не забыл собрать с горожан дань, чтобы заплатить нам, если понадобится. И собирался выторговывать долю, чтобы поиметь свою выгоду и с нас.

– Это всего лишь деньги! – закричал Эрик. – Они не стоят жизни – даже такого, как…

– Это деньги за твою кровь. И за твою смерть. Отданные вперед, потому что когда ты сдохнешь, потребовать за это плату уже не сможешь. Стоят они жизни?

Эрик медленно выдохнул. Накатила усталость. Куда он полез, в самом деле? Кого учить? Чистильщикам всегда было наплевать на всех, кроме себя. И то, что ему на миг померещилось в них что-то человеческое… сам дурак, что ж теперь.

– А как красиво ты пел, что мы защищаем этих людей, – Эрик усмехнулся. – Герой.

Альмод расхохотался.

– Где ты видишь героев? Мы – наемники. Те, кто делает грязную, тяжелую и опасную работу за хорошие деньги. Кто продает свою жизнь – за хорошие деньги. Героев ищи где-нибудь в другом месте. – Он выпустил Эрика. – В королевской гвардии, например. Среди одаренных в позолоченном шитье.

– Чушь, – фыркнула Ингрид. – Караулы, пьянки и блядки, вот и все подвиги.

– Ты разучилась понимать иронию? – обернулся к ней Альмод.

– Я – нет.

– Может, героев и не бывает, – Эрик поправил полы дублета. Запахнул плотнее плащ – знобило. – Но так тоже нельзя.

– А как можно? Договариваться? Именно на это он и рассчитывал – выторговать себе мзду. И?

– Напугать, пригрозить, в конце концов! Но не убивать же!

– Намека он не понял. А я не люблю дураков. С чистильщиками не торгуются.

Эрик усмехнулся:

– Как рядом с тобой, таким умным, вообще кто-то живой до сих пор остался.

Он обхватил себя руками за плечи. Тело колотила крупная дрожь: то ли холод, то ли отпустивший, наконец, страх, то ли ненависть, то ли… Перед глазами опять встало хрипящее, дергающееся тело.

– Постой-ка, – Фроди заглянул ему в лицо. – В первый раз, что ли?

Эрик кивнул. До сих пор ему не доводилось видеть смерть. Как, оказывается, все быстро и просто.

Фроди выудил из сумки плоскую флягу:

– Держи, крепкое, пары глотков хватит. Потом привыкнешь.

Эрик покачал головой.

– Нет. Не буду. И привыкать не намерен.

– Как знаешь.

* * *

Метель накрыла их в лиге от города: снег, слепя, обрушился со всех сторон, ветер продувал насквозь несмотря на теплые плащи. Воздух резко потемнел.

– Они всерьез называют это весной? – хмыкнула Ингрид, прикрывая локтем лицо.

– Какой городишко, такая и весна, – буркнул Альмод. – Постоялый двор примерно в трех лигах отсюда. Если не заблудимся.

Снег летел так густо, что буквально в пяти ярдах не было видно ничего, дорогу стремительно заносило, а вокруг расстилалась ровная как стол степь – ни единого ориентира.

– А, может, пройдем напрямик, до столицы? – спросил Фроди. – Надоело таскаться по глуши. И ненавижу зад морозить.

– До тракта неделя, – сказала Ингрид. – Не такая уж глушь. Если только в последний день пути нас не сдернут на очередной прорыв, как будто других никого не осталось.

Эрик зажмурился, протер глаза – бесполезно, через полминуты на ресницах снова повис снег. В-вес-сна, так ее и разэтак! Замерзнуть они, конечно, не замерзнут, даже если заблудятся: достаточно выплетать огонь по очереди, и ночь протянут. Только утром едва ли в ком-то останется сил хотя бы светлячок зажечь.

– Я не удержу второй проход, – Альмод повернулся спиной к ветру. – Не сегодня. Справишься?

Фроди помедлил.

– Должен.

– Давай.

Эрик подумал, что он, наверное, тоже бы справился, но лезть не стал. Хорошо, если выйдет как в прошлый раз, а если как в первый? Он украдкой сотворил охраняющий жест – не накаркать бы. Шагнул в облако вслед за Ингрид.

Воздух оказался желто-зеленым, солнце скрыто за зеленоватыми тучами. Кругом ползало живое… нечто, похожее на здоровые бесформенные куски студня. Эрик завороженно наблюдал, как один надвигается на другой, обволакивая, как очертания второго начинают истаивать… Альмод ощутимо толкнул в спину, и Эрик понял, что едва не вывихнул шею, таращась. Ускорил шаг. Почему, ну почему никогда нельзя остановиться и все как следует разглядеть? В следующий миг он понял почему: в десятке шагов впереди кусок студня наткнулся на барьер, замерл – Эрик бы сказал, что озадаченно – выпустил отростки, ощупывая невидимую стену. Фроди охнул, споткнувшись, ускорил шаг. К первой твари присоединилась вторая, за ней – третья, словно они подзывали друг друга.

– Вперед, – прошипел Фроди сквозь зубы. – Быстро.

Эрик не заставил себя ждать – вслед за Ингрид заторопился к выходу, маячившему ярдах в двухстах впереди. Голова против воли вжалась в плечи, когда пришлось пробежать под облепившими проход тварями, словно под аркой, казалось, еще чуть-чуть, и они обрушатся прямо на него.

– Особое приглашение нужно? – сдавленно выдохнули за спиной.

Эрик оглянулся – Фроди стоял на коленях, схватившись за голову, на лице застыла гримаса боли. Альмод присел рядом, подхватил под руку.

– Удержишь. – Голос его был спокоен, словно у наставника на занятии. – Вставай. Успеем.

– Не… – Фроди вскрикнул, снова рухнув на колени.

– Удержишь, – все так же спокойно повторил Альмод. Подставил плечо, помогая подняться. – Пойдем.

Эрик метнулся обратно, подхватил с другой стороны, не слушая ругательств. Плетение и правда едва держалось, и по-хорошему, надо было просто бросать все и бежать со всех ног, пока защита не рухнула. Что-то подсказывало: желто-зеленый воздух ничем не лучше черного неба. Но…

Ингрид остановилась у выхода, переминаясь с ноги на ногу.

– Уходи. – сказал Альмод. – Приказ.

Она выругалась, длинно и грязно, прежде чем исчезнуть в облаке.

– Бегом.

Бежать получалось так себе – Фроди едва перебирал ногами. Но они все же успели вывалиться из прохода прежде, чем он рассыпался у них за спиной. Эрик согнулся, опираясь ладонями о колени и тяжело дыша – сердце колотилось в горле и успокаиваться не собиралось. Фроди опустился на корточки, стирая бегущую из носа кровь. Выдохнул:

– Ну и зачем? Все бы там остались, если бы…

– Не остались же, – пожал плечами Альмод. – И, кажется, ты забыл, кто здесь приказывает.

– Зато я помню, – сказала Ингрид, и от души двинула его кулаком в челюсть.

Эрик напрягся, ожидая взрыва, но Альмод только усмехнулся. Провел пальцами по щеке – мелькнуло простое исцеляющее плетение. Ингрид отвернулась, все еще стискивая кулаки, снова выругалась.

– Первый год обучения на выгуле, – сказал Альмод, усаживаясь на траву. – Осталось сунуть кому-нибудь за шиворот лягушку, чтобы визгов и беготни было чуть больше, и тогда точно не отличишь.

– Ты заставил меня вас бросить! Даже Эрика оставил, а меня…

Он пожал плечами.

– Из тебя выйдет отличный командир. А вот насчет пацана я пока не уверен.

Ингрид открыла было рот, махнула рукой, так ничего и не сказав. Альмод откинулся на спину, подложив руки под голову.

– Четверть часа на отдых, и домой. Надоело болтаться в заднице мира, так что оно того стоило.