Текст книги "Любовь вне правил. Книга первая"

Автор книги: Евгения Владон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Хочешь сказать, он приехал, чтобы прикупить парочку прибыльных отелей в северной столице, включая "Four Seasons"? – она выпалила свой вопрос почти не задумываясь. В данную секунду её куда больше волновало состояние каблука её обожаемых итальянских туфель Giuseppe Zanotti под цвет её нового демисезонного полупальто оттенка тёмного бургундского, которое в свою очередь было подобрано под цвет её внедорожника. И, кажется, он не только уцелел, но и даже почти не шатался. Ну, может совсем капельку… самую малость. Хотя легче от этого не становилось ни на йоту. Ведь Джо только что чуть не вывихнула себе ногу и едва не сломала каблук на любимых туфлях, направляясь навстречу к какому-то большому сюрпризу от Гаррета! При подобном раскладе наслаивающихся событий запросто уверуешь в знаки свыше. И ей это нравилось всё меньше и меньше, с каждой пройденной секундой.

– Он её уже выкупил, позвонил мне с утра и пригласил меня сюда на ланч. А когда узнал, что ты мечтаешь провести свадьбу именно в ресторане этой гостиницы, предложил очень большую скидку на аренду!

– Очень большую скидку? – она наконец-то привстала, опять балансируя на одной ножке, и пытаясь более-менее изящно натянуть второй туфель на левую ступню, при этом глядя перед собой на двери злосчастного ресторана, как на ведущего виновника всех её несчастий за прошедшую пару суток. Мозг пытался обработать как минимум три разные темы с полученной и накопившейся за последние минуты информации. Но почему-то все они сходились (или назойливо тянулись) лишь к одной единственной точке слияния. К этим долбанным дверям! Ей уже не терпелось добраться до Гаррета и как можно поскорее.

– Да, ты права… – это в чём же? Она ничего такого не говорила! – Вначале он предложил аренду в довесок к своему свадебному подарку полностью бесплатно, но я заартачился, и он согласился на символичную плату в десять процентов, включая затраты на свадебное меню, закуски и выпивку.

– Оу… – единственное, что тогда вылетело из её округлившегося ротика и даже временно попалило все резервные предохранители в сознании. Но, слава богу, что только на время и очень короткое.

– Какой щедрый у тебя приятель! – она как раз выпрямилась, болезненно поморщилась и уже не так резво возобновила свой прерванный путь, стараясь идти ровно, как можно более естественно, изящно и… не хромая. Вот только негодование никак не желало сдавать своих непримиримых позиций.

– Ну, после своего третьего развода он, на удивление, так и не утратил веры в счастливые браки, благословленные самими небесами. Когда он узнал, что мы с тобой уже почти пять лет вместе, был искренне восхищен и шокирован.

А вот это действительно очень ценная на данный момент информация! Ей ещё не хватало оказаться в непомерном долгу перед коллекционером брачных аферисток.

– Неужели данный факт и стал тем самым толчком-прозрением для его столь щедрого подарка? – увы, но удержать свой не в меру разыгравшийся скептицизм она уже была не в состоянии. Это оказалось выше её сил. Да и чего греха таить, оно всегда таким и было!

Гаррет снова "искренне" рассмеялся над её шуткой, и Джо наконец-то сообразила, что скорей всего тот самый добряк-приятель Дикки сидит рядом с её женихом и со скрытым интересом вслушивается в чужой разговор, не предназначенный для посторонних ушей. И подобная мысль, с заранее нарисовавшейся в голове картинкой возможной сценки, ей очень и очень не понравилась.

– Так ты уже в гостинице? – неужели она так долго ковыляла до этих чёртовых дверей?

– Так что… твой Дикки Громобой вместе с тобой? Ты для этого меня сюда вызвал, потому что ему захотелось со мной познакомиться?

– Можно сказать, почти угадала…

Она как раз толкнула одну из створок дверей, наконец-то переступая через порог треклятого ресторана. Видать, друг у Гаррета действительно весьма хваткий и не в меру удачливый предприниматель, если сумел перекупить самый шикарный в городе отель. А может он давно за ним охотился и только сейчас сумел провернуть сделку с бывшими владельцами гостиницы? Да и кому вообще придёт в голову продавать столь прибыльное заведение? Сейнт-Анна? Владелец крупнейших в стране сетей казино? И почему при слове "казино" обязательно всплывает в памяти "Одиннадцать друзей Оушена" или того хуже "Счастливое число Слевина"?

– Я уже внутри! – да, она уже делала шаги в сторону стеклянной стойки администратора с "книгой" заказов, кидая рассеянный взгляд в огромный зал ресторана, в котором даже сейчас хватало под завязку и посетителей, и обслуживающего персонала.

– Скажи, что у тебя назначена встреча с твоим любимым женихом мистером Парчером! – конечно Гаррет шутил, вот только ей почему-то хотелось сомкнуть свои вспотевшие ладошки хоть на чьей-то подходящей для этой цели шее. – И иди к бару! Мы тебя уже заждались.

Ах вот оно что! К бару! Ну, естественно. Где ещё могут обсуждать подобные новости двое старых приятелей, как не за двойной порцией доброго и проверенного веками старины Скотти?

Барная стойка находилась в правом крыле зала, можно сказать, в одном из дальних от его входа «углов» и в нескольких метрах от музыкальной сцены с живой джаз-бандой. Джоанн не сразу увидела Гаррета, хотя это и было сложновато, с его-то ростом и статной осанкой кронпринца в неизменном деловом костюме серо-голубого цвета с отливом. Может она заранее пыталась найти его знаменитого дружка? Но ведь разумней вначале определить местонахождение того, кого знаешь в лицо, а уже потом искать рядом с ним второго участника, так называемого, большого сюрприза.

Или у неё до сих пор шумело в голове после несостоявшегося падения и прочих пережитых нервных потрясений? Застило глаза кровавой пеленой разрастающейся ярости встающей из огненного пепла гарпии? Но у Джо на самом деле закипала кровь и даже перехватывало дыхание, по мере того, как она сокращала последние метры до конечной цели. И она действительно остановила свой взгляд на смотрящего прямо на неё с высокого барного стула Гаррета Парчера. Он как раз сидел, облокотившись левой рукой и прислонившись спиной к стойке бара, при этом развернувшись по её направлению корпусом своего гибкого, как у сытого гепарда, тела где-то на три четверти. И похоже, он был уже слегка навеселе. По крайней мере, его растянутая на пол лица разомлевшая улыбочка указывала на столь неоспоримый факт. А ведь он прекрасно знал, как она не любит поддатых собеседников, пусть даже если это её собственный жених.

И она почему-то так и не определилась с его приятелем. Сидевший рядом с Гарретом какой-то мужчина в чёрном костюме выглядел так, будто был полностью увлечен своим напитком и разворачиваться к Джоанн лицом определенно не спешил. Второй стул по другую от Парчера сторону пустовал, а остальные… На вряд ли его на зависть хваткий и предприимчивый Дикки Громобой отсядет так далеко, и уж тем более для столь деликатного обсуждения, как будущая свадьба. Но не бармен же он, в к конце-то концов!

– Боже! Неужели эта шикарная красотка в не менее шикарном красном моя невеста?

О, да, Гаррет точно был пьян! И початая высокая бутылка Мартини-Спирит рядом с его рукой и пустым бокалом говорила далеко не в его пользу. И, судя по всему, она была уже не первой, да ещё и стояла не на зеркальной полке за спиной у бармена.

– И как долго вы тут… обедаете? – она в упор проигнорировала комплимент поддатого жениха, поскольку ей впервые было не до подсчётов свернутых мужских шей и заинтересованных её появлением взглядов. И следующее действие скорее было рефлекторным, нежели осознанным: нагнуться и клюнуть Гаррета их ритуальным приветственным поцелуем в его попахивающие апельсином, полынью и… перехватывающим дух перегаром чуть влажные губы. Он всегда начинал их облизывать, когда выпивал чуть больше "трезвой" нормы. И ей не всегда это нравилось!

– О… вообще-то уже прилично. – он рассеяно посмотрел на циферблат своего Ролекса, но, похоже, так до конца и не определился с точным временем.

– Ты что, курил? И кто же тебя сумел надоумить на подобный подвиг после пяти лет завязки? Хотя можешь не отвечать… – пришлось сделать повторную попытку с выявлением в близ сидящих за барной стойкой посетителях того самого именитого дружбана Дика. Но никто на них прямо не смотрел и не пытался проявить должного интереса. Что за?..

– Что ж, мэм, каюсь, это действительно был я.

Нет, она не увидела, а именно почувствовала, как Он перекрыл ей спину и все пути к недавнему отходу своей жутко осязаемой тёплой тенью с более сильным ароматом всех перечисленных ранее запахов. В том числе и эфира горького миндаля, скользнувшего со звучным голосом незнакомца по её собранным на затылке в высокую строгую прическу платиновым волосам и обнаженной шее. И, да… это было подобно той самой недостающей искре, запустившей необратимую химическую реакцию предшествующего взрыва термоядерной бомбы.

Перед глазами всё поплыло, в голову долбануло так, что Джо чуть было сама не дёрнулась и не пошатнулась, как от сильнейшего подземного толчка. Сердце, казалось, отбивало дикую чечётку, где только можно и невозможно, размножившись хаотичной вибрацией-дрожью во всём теле – в висках, глазных яблоках, гландах и даже в пятках.

И, конечно же, как раз в эту самую секунду, Гаррету приспичило вставить свои бесценные пять центов.

– Джо, дорогая! Позволь тебе представить моего старейшего по колледжу приятеля, легендарного и не менее великого Дика Тандера. А в миру, господина Ричарда Дункана Баумана.

Нет-нет-нет! Вот ЭТО была последняя искра, завершившая всю эпопею данного "кордебалета".

– Дик… – в глазах до сих пор всё плыло или, скорее, плавилось, растекаясь или лопаясь пульсирующими пятнами разрывающейся на дрожащие пазлы реальности, пока девушка медленно (невообразимо медленно!), как во сне, оборачивалась вокруг своей оси и… В окутавшем её саване пылающей преисподней то ли своего, то ли тела за её спиной. – А это та самая моя любимая и единственная малышка Джо! Джоанна Слоун, правая рука и незаменимый…

– Ты!.. ТЫ! – она не узнала своего голоса. Похоже, она даже не поняла, что это говорила именно она, вернее, выдавливала из себя каждое дрожащее слово, впервые не соображая, что делает, что произносит и… чего хочет! До смерти! До умопомрачения, до полнейшего помешательства рассудка!..

А самое худшее! Это лицо! ЕГО ЛИЦО! Наконец-то прорвавшееся сквозь пелену сжигающего ко всем чертям глаза адреналина, вместе с недавними воспоминаниями из прошлого. Подобно веерным вспышкам оживших кошмаров, в такт ударам взбесившего сердца в течение неуловимых мгновений перед шокированным взором.

Это не могло быть правдой! Она определённо спит или каким-то образом успела хлопнуться в обморок, не заметив этого. Так ведь тоже бывает?

Но он всё-таки это сделал! Его удивление оказалось не менее масштабным, чем у неё. Разве что без примеси кроющего негодования с не менее дичайшим желанием кого-нибудь убить (и лучше всего того, кто стоял напротив, ЛИЦОМ К ЛИЦУ!). Округлившийся рот (да, чертовы усы скрыть этого не сумели!), расширенные до предела глаза, разгладившийся высокий лоб… Сколько, оказывается, надо до ничтожности малого, чтобы всё вспомнить. Вернее, вспомнить этот образ, его круто изменившиеся за прошедшие двадцать лет черты. А самое главное, каким-то непостижимым образом удержаться и не вцепиться хотя бы в его раздражающую до истерики бороденку всеми пальчиками, запустив под ту длинные ноготки.

– Джоанна Слоун?.. – да-да! Он вспомнил её, за все эти считанные доли секунд. Будто до него впервые снизошло долгожданное озарение со значением произнесённого им имени, которое он, возможно, слышал от Гаррета не один раз и не первый год! – Малышка-инфанта Иоанна?

– Да как ты… ЧЕРТОВ УБЛЮДОК! – окружающего мира больше не существовало. Исчезло всё, все и вся, включая то ли икнувшего, то ли ойкнувшего за спиной Гаррета Парчера. Причём в тот самый незримый момент, когда бледная кисть правой руки девушки взметнулась белым крылышком в воздухе и… отпечаталась звонким хлопком на левой части этого ТРЕКЛЯТОГО ЛИЦА!

– НИКОГДА! – она даже не почувствовала поначалу боли на сжавшейся в кулачок ладошке, смявшей щемящий отпечаток удара в новом угрожающем жесте. И Рика всё же дёрнуло слегка головой в сторону. Правда, ненадолго. Похоже, он тоже ничего не почувствовал… По крайней мере, пока ничего.

Его недоуменный и ещё более шокированный взгляд вернулся к её глазам и указательному пальчику, нацеленному прямо в его лепной давидов нос*.

– Никогда больше! НЕ СМЕЙ! ТАК! МЕНЯ! НАЗЫВАТЬ! – наверное, тихо стало даже за пределами этих стен. Нереально тихо. Теперь было можно с лёгкостью расслышать, как у кого-то урчит в животе в другом конце зала.

Но она всё равно ни черта не видела и не слышала, что творилось вокруг. Совершенно ничего и никого, кроме этого… этого… Этого охреневшего в край бородатого ублюдка, который ворвался в её тихую и когда-то столь идеальную жизнь с таким видом, будто он просто выходил куда-то на пять минут покурить, и всего-то!

Последний рывок, скорее на подсознательном уровне. А может сработал очень-очень старый, отложившийся в недосягаемых глубинах спящих желаний, рефлекторный порыв? Она сама не поняла, как это сделала или, что заставило её это сделать – резко повернуться к барной стойке, не замечая в упор ошалевших лиц Гаррета, бармена и как минимум с дюжины ближайших свидетелей. Рука схватила высокую бутылку того самого Мартини-Спирит с тёмно-бирюзовой столешницы, практически не задев локтя Парчера. Сколько секунд? Две-три, а может намного меньше?

Разворот послужил тем самым разгоном-толчком для последовавшего за ним чёткого удара точно на поражение. Она даже не целилась. Тело прекрасно всё чувствовало, как и знало, что делать, и без наводки трезвомыслящего разума, особенно куда атаковать, насколько сильно и от всей души. Недаром говорят, что когда готовишься специально, девять из десяти шансов – обязательно промажешь.

Да, прямо под стальную бляху с очередным вызывающим рельефным рисунком (что там было на этот раз – весёлый Роджер в окружении двух харлеев?), тяжёлым толстым донышком почти полной бутылки!.. Прямо по центральной линии гульфика плотных чёрных джинсов… А главное, до упора!

__________________________________________

*Имеется в виду статуя "Давида" Микеланджело

Глава 3

Не будите спящих демонов, если не знаете, чем их кормить…

Его сложило пополам практически сразу, хотя едва ли большая часть окружающих свидетелей успела разглядеть или понять, что же там произошло на самом деле. Мало того, этот… перекошенный от неслабой боли наглец схватил её за запястье правой руки почти через секунду, как только она впечатала со всей имевшейся дурью донышком бутылки в его выпирающий пах.

Может сработал рефлекс (на удивление очень быстрый и ловкий рефлекс)? Либо он выпил меньше Гаррета, либо данная ситуация была для него не в новинку. Но уж слишком притягательной выглядела склоненная перед Джо голова и опять-таки всего в ничего от её руки, сжимающей достаточно тяжёлую полную ёмкость из толстого стекла. Наверное, он успел прочесть её назревающие мысли до того, как у Джо вспыхнуло в сознании очередное непреодолимое (и не менее спонтанное) желание завершить судьбу бутылки последней и самой близкой встречей с его затылком.

И до неё не сразу дойдет, что Рик (этот чертов Рикки Тандер Баумен!) не издал ни звука, а его сухая тёплая ладонь и гибкие фаланги пальцев, охватившие запястье её кисти живым и весьма цепким наручем, окажутся столь… ощутимыми и даже болезненными. Крайне ощутимыми, буквально до костного мозга!

Не то, чтобы он сдавил ей руку до хруста суставов и хрупких косточек, скорей наоборот… Сверх ласковое сжатие-давление кончиков пальцев на самые уязвимые точки, от которого реально сводит судорогой челюсти, живот (и, боже правый, даже то, что ниже живота, царапая тоненькой спицей от пупка и дальше по мочеточнику!), а также попутно выбивая из головы уцелевшие чудом предохранители.

Скорее, удивленно вскрикнула она, рефлекторно разжимая ослабевшие пальчики и выпуская на пол треклятую бутылку. То ли высота над начищенным до зеркального блеска дубовым паркетом оказалась небольшой, то ли бутылка была сделана из калённого стекла, но она просто гулко стукнулась об очень твёрдую поверхность пола и застыла рядом с их ногами в немой позе несостоявшегося парламентера.

– Ты вконец звезданулся? Отпусти руку, хренов ублюдок!.. – о, да! Джоанн Слоун не только умела лёгким движением руки резать в редактируемых ею произведениях столь новомодную обсценную лексику, но и временами применять её в собственной повседневной жизни, в весьма подходящих для этого ситуациях, например, как сейчас.

Вторая рука интуитивно сжала клатч, словно намереваясь пустить его резервным орудием самозащиты в самую ближайшую для этого секунду. Вот только он явно не тянул на весомый снаряд для рукопашного боя, который способен вывести из строя презренного противника. Может поэтому Бауман не стал хватать её за второе запястье?

– Это ещё спорный вопрос, кто тут на самом деле… двинулся рассудком! – ну, конечно же, он не упал на паркет на подкошенных коленках и не стал слёзно вымаливать прощение за все свои вопиющие ошибки прошлого.

Несколько секунд на передышку, чтобы медленно приподнять голову, лицо и… Милостивые боги!

Когда в последний раз она так близко видела его глаза перед своими? Это побагровевшее от сильного притока крови лицо со вздутыми венами на лбу и под глазами и с чуть огрубевшими за прошедшие двадцать лет чертами возмужавшего похитителя наивных девичьих сердечек?

Недоделанный викинг! Вот сейчас бы она с превеликим удовольствием вцепилась всеми трясущимися пальчиками и в его ужасную бороду, и в эти шикарные космы на его голове.

– Уж поверь мне на слово, Рикки-долбо*б-львиное-сердце, с моим рассудком как раз всё в порядке! И каждое моё действие, как и каждое слово, предельно взвешенно, просчитано, а главное, адекватно на все сто!

Каким бы было неописуемым наслаждением зачитывать всё это в его… упрямые глазища, которые он определенно не собирался постыдно отводить в сторону, если бы её сейчас саму так не колотило изнутри зашкаливающей амплитудой вышедших из-под контроля эмоций.

Ох уж этот чёртов эффект неожиданности от большого сюрприза.

– Честно говоря… – ему пришлось на пару секунд сжать челюсти и сделать всё возможное, чтобы ни в его глазах, ни уж тем более на самом лице не промелькнуло хотя бы едва заметной тени от пронзившей его боли. Поскольку подрезало ею не только тело, но и здравый разум, пока он пытался выпрямиться (очень и очень медленно!) и вырвать аналитическое мышление из цепкой хватки физического "недомогания".

Как бы он внутренне не тужился изо всех оставшихся сил, охрипший, чуть сдавленный голос выдавал его с потрохами.

– Я малость или… далеко не малость в глубоком ауте. И мне всё никак не удаётся вспомнить, чем же таким… исключительным мне удалось когда-то прогневить малышку… – ему пришлось сделать вынужденную паузу, поскольку взгляд Джо провернул свою невидимую дрель предупреждающим нажимом по его шокированным глазам. Она даже картинно наклонила голову набок и не по-доброму поджала пухлые губки. – Мисс Джоанн Слоун.

Но самым удивительным оказалось то, что он прекрасно помнил и о малышке Джоанн Слоун, и, возможно, о том факте, что они не виделись (страшно подумать!) без малого двадцать лет.

Но он же реально прав, вашу бабушку! Двадцать лет! Он впервые видит её взрослой и едва ли так скоро успел свыкнуться со столь шокирующим разворотом событий. Впрочем, как и принять в кластеры своей офигевшей памяти упавшую ему, как снег, на голову мозгодробительную информацию – не только визуальную, но и "текстовую". Сопоставить за несколько секунд прошлые воспоминания с бешеным артобстрелом из новейших обстоятельств?.. Тут у кого хочешь соображалку заклинит и не хило так.

– Ну конечно! Ты же у нас сама святая наивность! – на благо длинные каблуки любимых туфель позволяли сверлить его глаза своими практически на одном уровне, и практически соприкасаясь носами.

В другой ситуации, подобная картинка была бы точно воспринята окружающими свидетелями за какую-нибудь интимную беседу двух очень близких людей, практически на грани зарождающегося страстного поцелуя.

Да и что Джо могла сейчас сделать вообще? Он же вцепился ей в руку и очередным ласковым нажатием на те же болевые точки, необъяснимым маневром заставил её сократить разделявший их фут до каких-то ничтожных двух дюймов. Она даже не заметила, как это сделала. Как, впрочем, и всего остального – того, что творилось вокруг. Где она, какого чёрта тут происходит, и почему позволяет этому обросшему питекантропу к ней прикасаться?

– "Это был не я, это был однорукий!" Видно, брачные клятвы ты даешь с такой же необременительной легкостью, как и прочие обещания неважно какого срока давности? В радости и печали, в болезни и здравии, покуда смерть не разлучит вас? Действительно, зачем напрягаться? Все настоящие пацаны именно так и делают. Хочу сказал, хочу передумал, у вас же своё исключительное представление о чести, совести и ответственности.

– Никогда раньше не жаловался на плохую память, даже в моменты сильнейшего опьянения, но, ей богу… Пытаюсь напрячь извилины и ни черта не понимаю. Разве мы с тобой встречались после Каслфорда где-то ещё? Не с этой же пятницы тебя так сорвало с тормозов? – он и сейчас выглядел далеким от понятия "поддатый". Да, запах лёгкого алкогольного перегара с отвратительным душком сигаретного дыма резал по всем рецепторам обоняния Джоанн. Вот только его глаза оставались ясными и такими же всеподмечающими, как и в их случайную встречу в "Аркадии" – никакой расплывающейся дымки отупляющего дурмана. Мало того, он и вправду хмурился, настраивая свой чётко сфокусированный взгляд на её лице, будто пытался со столь близкого расстояния разгадать по её чертам неподдающуюся его разуму загадку.

Неплохой приём, особенно, когда держишь разъярённую, да ещё и столь шикарную фурию впритык к себе и без особого стеснения (на глазах у её не менее изумленного жениха!) рассматриваешь абсолютно неузнаваемое личико.

Ещё бы. Сколько прошло часов, когда он перестал вспоминать её в том вызывающем атласном платье, через "липкую" ткань которого так нагло разглядывал соблазнительные формы её точеной фигурки? Она нисколько не удивится, узнай, что он тем же вечером дрочил у себя номере, рисуя в своём озабоченном воображении, как снимает с неё эту невесомую драпировку.

И какого чёрта, святые угодники, она думает об этом сейчас, сгорая живьём в пламени собственного негодования, кипящего в жилах адреналина и в уплотняющемся жаре живой преисподней, исходящего от тела напротив?

– Лучше не стоит, ДИККИ Громобой! Иначе от перенапряжения спалишь остатки уцелевших извилин. – и ей наконец-то удалось выдернуть руку из его не в меру осязаемых пальцев. А может он попросту ослабил хватку? – И, кстати. Засунь свой щедрый свадебный подарок с арендой данного ресторана, как можно глубже в свой громовой зад! Мне твои подачки на хрен не упали вместе со всеми твоими обещаниями. Судя по прошлому опыту, данное Ричардом Бауманом слово не стоит и ломанного гроша. Оно так же быстротечно и нестабильно, как и вся его скоропостижная спортивная карьера с тремя последующими браками. Поэтому начинай молиться с этой самой секунды, мой сладкий. – она снова угрожающе прищурилась и почти соприкоснулась кончиком своего аккуратненького носика с его. – Если где-нибудь, когда-нибудь нас снова сведёт случай, не обессудь, но в следующий раз будет намного больнее! И куда больнее, чем на автодроме Муджелло.

Надо отдать должное, его лицо оставалось беспристрастным до конца всей тирады Джоанн. Ни один мимический мускул так и не дрогнул. Но она всё равно каким-то необъяснимым образом почувствовала, что задела его, и намного сильнее, чем бутылкой по паху. Ни натянутой ухмылочки, ни поверхностного безразличия – только каменное лицо и расширившиеся на короткое мгновение угольные зрачки при упоминании аварии на мотогонках в Италии в конце 90-х.

Только после этого, испытав полный спектр воодушевляющих эмоций от своей безоговорочной победы, Джоанн Слоун вскинула свой острый подбородок и развернулась всем корпусом "на выход". Вернее, всего лишь повернулась в сторону, чтобы обойти зарвавшегося владельца Four Seasons, а ещё точнее, толкнуть его плечом в плечо и по руке, расчищая столь вызывающим жестом путь к проходу, по которому она сюда до этого пришла. Да, она это сделала, так ни разу и не обернувшись к собственному жениху.

– Откуда ты знаешь мою невесту? – Гаррет выдавил свой вопрос, глядя вместе с Бауманом в ровную спину удаляющейся от них шикарной блондинки в тёмно-гранатовом демисезонном пальто. Гордо вскинутая головка, цокающие о паркет вымеренным тактом высокие шпильки и безупречная осанка истинной королевы из давно выросшей инфанты.

И, похоже, за ней наблюдали не только они, а, как минимум, большая часть заметно притихших посетителей ресторана.

– Это ты откуда знаешь Джоанн Слоун и почему не сказал мне, что ОНА твоя невеста? – Рик даже не взглянул на Парчера. Тот на него, к слову, тоже.

Возможно, она их не услышала, а может и услышала, но где-то на пол пути до выхода из зала, у неё вдруг изящно подвернулась ножка и… сломался каблук. Казалось, в ресторане стало ещё тише, чем было за секунду до этого. Практически всех сразу (и снова!) накрыла абсолютная гробовая тишина.

И нет, Джо не упала. Выдержала всё – и равновесие, и устремленные на неё взгляды со всех стратегических точек огромного помещения, включая пару карих глаз, сверлящих ей затылок, лебединую шейку и едва просматривающуюся статную фигурку под буклированной тканью стильного пальто. Всего пара секунд на раздумье перед последующим действием. Чуть нагнулась, сдернула с левой ножки вначале туфель со сломанным каблуком, потом с правой второй – целый; невозмутимо выпрямилась и прямо босиком, не меняя изначальной горделивой осанки, бесшумно продефилировала весь остаток пути до самых дверей выхода, так ни разу и не обернувшись назад.

– Потрясающая женщина… – Бауман, практически не задумываясь, восхищенно выдохнул свой вердикт. – Гарри, ты хоть соображаешь, сколько ты только что успел нажить себе соперников в этом зале за последние несколько минут, включая меня?

– Ты же это сейчас всё несерьёзно, верно?

– Ну… как подумать. – Рик поднял с пола бутылку, с задумчивым видом разглядывая прозрачное стекло с её внутренним содержимым. Но, похоже, его мысли вместе со взглядом витали немного в ином измерении. После чего вернул ёмкость со спиртным обратно на столешницу рядом с Парчером… – Ты же мужик, должен понимать, как работают мозги у подобных тебе самцов. Сколько здесь по-твоему за всё это время успело представить твою невесту лежащую на постели в развратной позе в и без нижнего белья?

– Мне по фигу, кто и что там себе представляет. И я прекрасно знаю, как работают мозги у большинства подобных мне самцов. Никто из них с места не сдвинется, чтобы попытаться хотя бы просто с ней заговорить, не говоря об остальном. Ты знаешь, как на них действует вид обручального кольца – похлеще любого заговора-отворота.

– Да иди ты! – Рик наконец-то взглянул на друга вернувшимся в окружающую реальность взглядом, расплываясь в ироничной усмешке и закидывая правую руку за голову Гаррета, чтобы облокотиться о чужие плечи ленивым жестом полноправного хозяина положения. – Большинство, да. Но, а как же меньшинство? Вполне достаточно и одного самого пронырливого засранца, а ты даже понятия не будешь иметь, что он подкатывал к твоей малышке Джо и сумел её чем-то зацепить.

– Уж за кого я спокоен, так это за Джо! Она не из тех женщин, которая пустит насмарку и свою карьеру, и личные отношения не известно из-за какого-то там пи*добола! В этом плане она не в меру рациональная. Я бы даже добавил дотошно трезвомыслящая. Кстати, а что ты имел в виду, когда говорил ей про её сорванные с этой пятницы тормоза? И за что она на тебя вообще так… наехала?

Бауман растянул свои полускрытые усами губы в ещё более самодовольной ухмылке и заботливо поправил на Гаррете лацкан стильного пиджака второй рукой.

– Хотел бы я знать сам. Но ты же понимаешь, даже бог не имеет никакого представления, о чём думает и чего хочет женщина. И с чего ты взял, что она та самая и подходит тебе по всем показателям? Что-то я не заметил в ней наличия упомянутого тобою здравомыслия. Или ты этот, как его, мазохист-тематик, а твоя малышка Джо практикующая фемдомина?

– Дик, не гони! Это совсем не смешно. Джо не такая! Я вообще… вижу её впервые в подобном… амплуа. Это надо очень сильно расстараться, чтобы довести её до подобного состояния, да ещё и в абсолютно трезвом виде.

– То есть, несмотря ни на что, ты всё равно за неё спокоен, уверен в своём выборе на все сто и никакие тревожные звоночки твою простату не царапают?

– Мы с ней уже пять лет, Дик. Какие ещё нужны доказательства? Пятиминутная вспышка гнева ещё ничего не меняет. Между прочим, она сорвалась на тебя. А ты так и не сказал, откуда вы знакомы и что случилось в эту пятницу.

– Да, пронырливый адвокат в тебе никогда не умрёт, даже если тебя накачают под завязку. – на этот раз Рик несдержанно рассмеялся, похлопав друга в утешение по груди над поправленным недавно лацканом. – Не переживай, Отелло. Последним самым тесным контактом между мной и Джо была наша с ней встреча зашибись какой давности. Если мне не изменяет память, ей тогда было всего 14. Но я тебе клянусь всем что мне дорого. – он даже демонстративно прижал ладонь к собственной груди, в том самом месте, где, по идее, должно биться его "взволнованное" честное сердце. – Ничего такого этой девочке ни сознательно, ни в трезвой памяти я никогда не делал. И если она сама тебе сознается, из-за чего конкретно её так на меня сорвало, тогда, считай, последний экзамен по семейному доверию вы сдали на высший балл.

* * *

Недаром говорят, понедельник – самый тяжёлый день недели, и не потому, что после расслабляющего уик-энда приходится заново входить в трудовую колею. Просто Джоанне Слоун за день до этого посчастливилось вляпаться в историю совсем не на классические пять минут. Очередная встреча лицом к лицу с виновником её далеко незабытых юношеских грёз и любовных разочарований, как оказалось, потянула за собой целую вереницу непредвиденных последствий с непредсказуемым продолжением.

Когда она вошла в главный вестибюль административного здания издательского дома "Фабиус-дайджест", первые шаги внутри любимых рабочих пенатов не прошли незамеченными буквально ни для кого из встреченных ею сотрудников. То, что на неё смотрят и оборачиваются в её сторону, едва она задевала своим привычным появлением внимание каждого из присутствующего в зале фойе, Джо поняла и почувствовала где-то за несколько метров до поворота к лифтам. И чем дальше она шла по пролёту узкого коридорчика, маневрируя между внушительным количеством незнакомых ей коллег по рабочему "цеху", тем громче и звонче раздавался стук её высоких каблучков о мраморную поверхность начищенного до блеска пола. Когда она остановилась перед закрытыми дверьми одной из шахт лифта, вокруг воцарилась неестественная гробовая тишина.