Текст книги "В любви и боли. Противостояние. Книга вторая. Том 2"
Автор книги: Евгения Владон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Господи, дай мне силы! Пожалуйста! Дай мне выдержать… Даже если я обдеру все пальцы и ладони в кровь, собью ноги и колени, я все равно это сделаю, изящно, с расслабленной улыбкой на губах, с грацией умирающего лебедя.
Я не помню, как и когда это сделала и что меня заставило проделать первое движение. Задержала ли дыхание, остановила ли сокращения сердца, ток крови в венах, когда очень медленно, едва удерживая равновесие, стала опускаться вниз, присаживаясь с очень ровной осанкой прямой спины, расправленных плеч и высоко поднятой головой в начале на одно колено… потом на второе… Не спуская затуманенного взгляда с тебя, с твоей бесчувственной маски неуязвимого сверхчеловека, с твоей черной живой тьмы в твоих глазах, твоей второй кевларовой кожи, хитинового защитного экзоскелета изнутри и снаружи. Ты и был сейчас этой тьмой, ее ожившим воплощением и неважно, чьим последователем-адептом ты являлся, был ли самым извращенным садистом, психопатом-убийцей или изощренным манипулятором-палачом… Всё что сейчас было тобой и наполняло это комнату, как любая черная материя или дыра, затягивало в себя всё, что находилось в пределах твоей досягаемости… затягивало Эллис Льюис и её рассыпающийся на черные зеркальные осколки тонущий разум.
Я поняла, что сделала бы это в любом случае, даже если бы соображала лучше, с абсолютно трезвым рассудком и меня не сжигало до самых костей кипящей плазмой взорвавшихся эмоций. Да, в начале на одну коленку, потом на вторую, удерживая спину ровной, когда пришлось вытягивать левую руку и опираться дрожащей ладонью о холодный пластик винилового покрытия пола. Прогибая немного поясницу в момент соприкосновения разжатых пальцев правой руки с напольной плиткой, удерживая голову высоко, как это вообще возможно для подобного унизительного положения.
Да, Эллис, ты совсем не так давно называла Дэниз Эпплгейт дрессированной кошечкой своего Хозяина Александра Рейнольдза, а теперь? Кто ты сама теперь в этой позе, на четвереньках, с обнаженной грудью и разрезанными кружевными трусиками вдоль всей твоей промежности? И кто для тебя сидящий перед тобой Дэниэл Мэндэлл, и почему ты не можешь отвести от него взгляда, хотя прекрасно чувствуешь, что у тебя нет на это никаких сил? Держаться за то, что отбирало у тебя всё – волю, энергию, твою сущность, высасывало из тебя саму жизнь; беспомощно цепляться за него, его глаза, неподвижные черты лица так, будто ты вот-вот скончаешься, если попробуешь разорвать этот контакт и связь хотя бы на секунду!
– Не спеши!.. Ты же не на соревнованиях, кто быстрее добежит до финишной прямой. Тем более, ты так безупречно танцевала у шеста, и тебе определенно это нравилось, если не более чем! А сейчас что мешает, Эллис? Сделать это с настоящим удовольствием и желанием кончить от каждого своего возбуждающего движения? Ты должна это чувствовать в себе, хотеть не меньше, чем доползти до моего члена. Покажи мне, как это тебя заводит! Я хочу, чтобы ты доползла до меня мокрая и готовая! Готовая на все! Покажи, как ты меня хочешь, моя порочная сучка…
Кажется я всхлипнула или порывисто выдохнула и не знаю от чего, от твоей последней фразы или движения твоего члена, слегка приподнявшегося над твоими бедрами от сильного эрогенного сокращения. А может от всего сразу? Ударило топящим приливом по перегоревшим контактам и расплавленным уязвимым точкам перевозбужденного сознания и тела.
Вторая попытка переставить коленку правой ноги вперед увенчалась не большим успехом. Меня продолжало раскачивать и мутить, как от бешеной качки раскрученной на максимум центрифуги.
– Слушай музыку, Эллис… и если не ту, что сейчас играет, то ту что внутри тебя… слушай музыку своего тела, себя, и своих желаний…
Слушай меня, мой голос, отпечатки моего дыхания, кожи, касание моих ладоней и пальцев, их фантомные следы с немеющей пульсацией поверх твоего бл**ского тела и внутри… Да, толчки и скольжения в вагине, в налитом кровью клиторе…
Боже, ты это произнес вслух, или у меня окончательно поехала крыша? И похоже меня затрясло от очередной волны бесконтрольного исступления.
Я бы могла сейчас попытаться воскресить в памяти картинки с той же Дэниз, её коронного номера в библиотеке твоей шикарной квартиры на Риверз-Гарден или фотографии из глобальной сети интернета самые эстетичные и "вдохновляющие", но… мой мозг попросту отключился, как будто осознал за меня, что это может только помешать и на хрен всё перебить. По мышцам и нервам пробежал забытый ток недавно пережитых ощущений у шеста во время танца и… твоего вторжения в мою ничем не защищенную от тебя зону личного комфорта. И я действительно почувствовала пульсирующие змейки-следов от оттисков твоих подушечек и фаланг на шее, лице, губах, на языке с солоноватым послевкусием твоего и моего аромата; скольжение холодного металла столового ножа по моей промежности, на моей горячей вульве и клиторе, твоих пальцев в сжатых кольцах изнывающего от этой убивающей пустоты влагалища…
Она прогнулась к полу грудью, вытягивая вперёд вначале одну руку, затем чуть погодя вторую, прижимая, томно скользя изгибами локтей к по холодному глянцевому пластику черно-белой плитки. Ещё ниже, почти уже касаясь подбородком и затвердевшими сосками пола, глядя на тебя из-под прорезей черной маски неотрывным взглядом… голодной, но весьма ленивой пантеры. Выпуская свои "коготки" и выпячивая попку, как самая настоящая кошечка, разминающая свое гибкое пластичное тело после сладкого сна.
– Умница… – твоя щедрая похвала, не знающая пределов, и я реально не понимала, почему ласковое звучание этого слова в твоём бархатном голосе так воздействует на мое сознание и тело. Как позывной для условного рефлекса, долгожданная команда спящим инстинктам и подсознательным уровням нераскрытых граней.
Меня выгибает ещё сильней, с дополнительной стимуляцией визуальных образов – тебя, твоего прессующего взгляда, неподвижного лица, тела и… попеременных сокращений упругого возбужденного члена. Бл**ь, мне реально хотелось стонать и чуть не мурлыкать, отключая все недавние треволнения и парализующие страхи. Нет, это не я их гасила один за другим, а твои ментальные приказы, твой вибрирующий шёпот в моей коже, под кожей, в глубинах сжимающихся мышц и на поверхности растворяющегося в твоей тьме сознания. Ты реально скользил по мне, во мне, погружал в пульсирующую спираль разгорающегося вожделения свой голос, свои пальцы, сдавливал ладони на горящих участках спины, ягодиц, рисовал точечной акупунктурой по чувствительной линии промежности, нежнейшим складкам вульвы и клитора. Да, это и было моей персональной музыкой – твоей затягивающей и проникающей в поры эпидермиса мелодией, которая меня вела, ласкала и возбуждала с каждым проделанным и пройденным шагом, движением…
Подтянуться за рукам всем корпусом, выгибающейся волной, привстав на руках, чуть приподнять плечи и спинку, лечь на бедра, продолжая сверлить тебя вызывающим голодным взглядом. Я не на соревнованиях? Ты прав! Но и я могу продлить этот танец на полу на целые часы! Ты об этом не подумал? Или все-таки знал, что это не обычное показательное выступление, а ты сам являлся частью этого безумного процесса, а может и его ведущей скрипкой. Ты бы не позволил мне схалтурить или сорваться с ритма твоего ментального подавления, и я действительно тебя хотела, задыхалась именно из-за тебя, от острейшего желания к тебе, а нет от сложных физических упражнений на полу… До дичайшего остервенения, до одури и сдерживаемых слез.
Я чувствовала, как текла моя киска, реагируя на каждое визуальное сокращение твоего члена болезненным сжатием до самой матки. Как усиливались фантомные отпечатки и касания твоих пальцев внутри влагалища при моем очередном сложном движении или обжигающей рези в коже, мышцах и даже в костях. Мне так хотелось ощутить весь объем и длину твоего каменного пениса внутри себя, что в какой-то момент мне на самом деле показалось, что я ощущаю его растягивающее давление и неспешные толчки в глубинах моих вагинальных мышц и именно в моменты моих откровенных вызывающих телодвижений. И мне это не просто казалось, ведь когда я доползла до дивана, до твоих черных лакированных туфель из итальянской кожи, до расставленных чуть в стороны ног, твой член уже стоял в вертикальном положении во всей своей красе, достигнув пика своего возбуждения без единой манипуляции пальцев или руки с твоей стороны.
– Молодец! Умница! Ты превзошла все мои ожидания и даже саму себя, моя грязная шлюшка… голодная и ненасытная кошечка…
Если бы я не задыхалась, если бы мое горло не пересохло, я бы точно застонала. Хотя мне дико хотелось выругаться, и куда грязнее, чем ты!
Нет, у меня не хватило смелости и наглости схватиться трясущимися ладонями о твои коленки и подтянуться с их помощью, чтобы привстать на собственные. Я схватилась всей пятерней о край подушки сиденья дивана прямо между твоих раздвинутых бедер, в десяти дюймах от твоей промежности, скрытой под ширинкой брюк мошонки и… стоячего колом каменного члена.
Бл**ь, как я не осела опять назад или не поддалась наоборот вперёд. И чего мне стоило заставить себя не пялиться на него, а поднять личико с глазами вверх к твоему божественному лику? Или ты это сделал практически за меня? Обхватил мои щеки и скулы под краем маски, легким нажимом ласковых пальцев (оглаживающих и заботливо убирающих со скул и шеи выбившиеся пряди волос) направляя мой взгляд на себя, к своей собственной, живой и противоударной защитной маске.
– Хочешь получить свой заветный приз? – боже, лучше бы я не смотрела в твои глаза… в тебя, в твою ожившую и сгущающуюся тьму и в то, что было скрыто за ней… или в ней. Что резало по порам моей кожи острыми кристаллами обмораживающего инея и душило изнутри спазмами сумасшедшего возбуждения.
– Можешь не сдерживаться и не стесняться. Ты это заслужила… – большим пальцем сминаешь нижнюю губку моего раскрытого от учащенного дыхания ротика, словно продолжаешь наслаждаться и любоваться моей уязвимой беспомощностью, впитывать мою дрожь, приглушенные всхлипы, циркулирующие разряды обнаженных эмоций и желаний своей пористой чернотой уплотняющейся тени.
Я даже не осознаю, что ты в эти секунды попросту размазываешь мою помаду, растягиваешь её по моему подбородку и щекам, и, видит бог, я понятия не имею (как и не желаю знать вовсе), что в эти мгновения происходило в твоей голове.
– И помни, чем откровенней страсть, и жажда доставить/получить удовольствие, тем слаще награда в конце…
Боже правый… едва не теряю равновесия, когда твои пальцы разжимаются на моем лице, отпуская мне волосы и голову, и я буквально не падаю от раскачивающего меня изнутри бешенного сердцебиения. Бл**ь, почему так резко стало холодно? Только из-за потери твоих рук, самой крепкой и успокаивающей опоры? Да что со мной не так? После всего, что ты наговорил, сделал и заставляешь делать… я всё ещё хочу тебя, до желания отключиться и скончаться на месте!
Нет, это было бы просто, хотя и временно. И у меня ещё есть возможность сбежать, спрятаться за собственным безумием, утонуть в своей одержимости и чистой страсти не думая ни о чем, а только чувствуя… пропуская все это сумасшествие и тебя через себя! Осесть на голени своих ножек, потянуться дрожащими ладошками к твоим бедрам, скользнуть по дорогой шерстяной материи брюк, впервые за столько времени ощутить тепло и рельеф твоих мускулистых ног, чуть не застонать от этого забытого или совершенно нового ощущения… опустить глазки к большому твердому фаллосу, не потерявшему за прошедшие минуты ни упругости, ни силы… Задержать дыхание от нового наплыва непомерного вожделения, ударившего по всем каналам и оголенным проводам собственного возбуждения. Непроизвольно и в который уже раз сжать собственные бедра и половые губки, в наивной попытке захватить и зафиксировать эту сладкую пульсацию эротического разряда раньше, чем она успеет перерасти во что-то более сильное и бесконтрольное… Наконец-то заставить себя это сделать… приблизить к нему свои пальчики, скользнуть по его основанию вначале не совсем уверенным касанием, только лишь опробовав наощупь первые волнительные ощущения – нежную гладкую кожу и рельефный узор вздутых венозных дорожек… почти охнуть при его ответном сокращении, качнувшем весь ствол члена в мою сторону, вздрогнуть от этого самой. Поднять непроизвольно глаза вверх по всей его длине, одновременно нагибаясь и уверенней обхватывая правой ладошкой невероятно твердую и прохладную плоть, коснуться центрального шва самой упругой части мышцы вначале губками, затем более осмелевшим язычком, одновременно скрестившись взглядом с твоими глазами над поверхностью гладкой блестящей головки…
Замереть всего на несколько секунд, чтобы уже через пару микромгновений провести языком по каменному стволу до самой уздечки, считывая чувствительными рецепторами (не дыша и абсолютно ни о чем не думая) его головокружительный рельеф, бархатистость подвижной кожи, извилистые узлы вен… млея, цепенея от его вкуса и окончательно теряя остатки Эллис Льюис в глубине твоих почерневших глаз. Самый сильный и глубокий виток по серпантину твоей бездны, и я неосознанно прикрываю веки (чтобы не упасть и не потерять сознания), раскрывая шире губки и… вбирая, обхватывая их влажными створками твердую головку, поддаюсь чуть вперед, наклоняя над членом голову. Она снова во мне, снова заполнила полость моего ротика, скользя внутри меня только благодаря моим действиям и манипуляциям, и теперь это действительно другие ощущения, теперь я все делаю, по собственной воле и желанию! Оплетаю ее змейкой осмелевшего язычка, скользящим кончиком срисовывая все линии и загибы упругого венчика. Быстрыми ударами, "крылом мотылька" взбегая по тугой натянутой уздечке до самой впадинки вершины и растягивая/размазывая по ее гладкой тонкой кожице соленую каплю выступившей смазки. И чем дальше и глубже, тем сильнее кроет собственными ненормальными желаниями и фантазиями, отдающими рефлекторным обжигающим разрядом между моих собственных ножек, как будто я чувствую его не только на своем языке и в горячем вакууме ненасытного рта, а именно внутри моей спускающей киски, в надрывных толчках сокращающихся мышц влагалища.
И я действительно практически не соображаю, что делаю и чего хочу, просто срываюсь в это безумие, теряя самоконтроль, теряя себя, забывая всё, что когда-то являлось неотъемлемой частью сущности Эллис Льюис. И теперь она заполнялась абсолютно иным содержанием и значимостью, как заполнялись мои чувства и все моё тело тобой, моими желаниями к тебе… Как мой ротик наполнялся головкой и верхней частью твоего члена и насколько сильно обострялись при этом все мои эмоции. Насколько глубоко проникали, прописывались и прошивались во мне эти нереальные и сверхосязаемые отпечатки/оттиски, ощущения тебя и твоего ответного возбуждения во мне, на мне.
Боже, зажать ладошкой ТВОЙ упругий член у основания, потянув вверх по атласной кожице до соприкосновения с моими губками, подхватить пальчиками часть слюны и размазать по остальной части ствола, задыхаюсь и дурея с каждой пройденной секундой и проделанным мною движением все больше и откровеннее. В какой-то момент смелея окончательно и бесповоротно! Второй рукой скользнуть под гульфик и ширинку, нащупать пальчиками, обхватить и вытащить на волю тяжелую мошонку, с упоением перекатывая и сминая в жестком "кисете" подвижные яички. Чувствуя ответные сокращения твоей эрогенной мышцы у себя в ротике, на языке… в пульсации клитора и всей изнывающей вагины. Бл**ь, не сдержаться, соскользнуть язычком с головки члена, по его центральной линии и до самого грубого шва мошонки. Обвести каждое яичко жадной влажной змейкой, практически сразу ощутив движение твоих пальцев в моих волосах на затылке, их захват-сжатие до легкого болезненного натяжения скальпа. Едва не тронуться умом от этих совершенно новых ощущений – щадящей легкой боли на своей голове и фактурной жесткой кожи на рецепторах моего языка, желая вобрать в свой ротик больше, чем в нем может вместиться. Впервые в жизни вылизывать твою выбритую мошонку, не выдерживая собственных беспрестанных накатов сладчайшей истомы, томно выгибаясь и… тихо постанывая (или уже далеко не тихо). И в конечном счете действительно чуть не сойти с ума, неожиданно теряя эти упоительные, безумно возбуждающие осязания, под острой вспышкой ослепляющей боли, рванувшей мои волосы твоим кулаком вверх и в сторону.
Я лишь успела от удивления шире распахнуть глаза, изумленно охнуть, задохнуться, в конечном счете застыть и обомлеть напротив твоего тёмного лица, перед его совершенными лепными чертами, подчеркнутыми глубокими контрастными мазками теней и твоей живой тьмы… Перед самой тьмой и её головокружительной бездной, в недосягаемой глубине твоего пронизывающего взгляда.
– Не шевелись, не делай ничего… – ох, бл**ь… предупреждающим сиплым рычанием по моей сетчатке, тут же нагибаясь ещё ниже, всего в нескольких микронах от соприкосновения твоего и моего лица, уже практически ощущая тепло твоей кожи на своей, движение твоих губ на моих, опаливающего дыхания на моем ротике и внутри, на поверхности онемевшего языка. – Пока я не скажу и не прикажу. Раздвинь коленки… шире!
О, нет… Меня затрясло, резануло нереальной вспышкой по всем оголенным контактам твоими пальцами, их невесомыми и невыносимыми касаниями, усиливающих/ослабляющих давление и ощущение проникновения до невозможных глубин в моей воспаленной коже, сознании и… возбужденной киске. Их подушечки скользнули по влажным половым губам, убирая в стороны мешающие полоски разрезанной ткани трусиков, полностью освобождая проход к намеченной цели, медленно лаская, массируя и поглаживая их опухшие, налитые до сладкого онемения дольки, размазывая по всей их пульсирующей поверхности мои обильные выделения от гладкой вагинальной впадинки и до вершины едва не кончающего клитора.
– Эллис, ты меня слышишь?..
Боже, каких мне стоило нереальных усилий, чтобы сделать это… И, кажется, я неосознанно сжала/вцепилась пальчиками в твое бедро у паха, второй рукой в твое второе колено, пока пыталась раздвинуть (или, скорей, раскатать по гладкой плитке пола в стороны) свои трясущиеся коленки. И все это под нещадным давлением твоего поглощающего взгляда, не в состоянии и не в праве шевельнуться как-то ещё, поскольку твоя левая ладонь продолжает (и очень-очень крепко) держать меня за волосы болезненным фиксирующим захватом, удерживая не только мою голову, но и всё парализованное тело в нужной тебе точке и в удобном для тебя положении.
– Расслабь мышцы и не сжимайся, и не смей кончать, пока я не прикажу! – твою ж…
Я чуть не кончила только от одной твоей угрозы, чётко произнесенной прямо в мой раскрытый от шока, сбитого дыхания и возбуждения ротик. И я едва не кончила, когда после этих слов ты протолкнул/погрузил свои пальцы на всю их длину в мое почти доведенное до точки крайнего предела воспаленное влагалище.
– Эллис, я что сказал! Не сжимай мышцы!
Бл**ь, можно подумать, я делаю это осознанно и специально! Да я вообще не чувствую, что твориться внутри моих сокращающихся вагинальных стенок, кроме одних твоих пальцев, их длинных, твердых фаланг, неспешно скользящих в очень влажных глубинах моей очень горячей киски. И возможно, я не кончила только потому, что твои глаза мне не давали этого, погружаясь взглядом в мои, в унисон с твоими пальцами до болезненного удушья в моем горле и сердце. Твои руки были даже там, куда невозможно было добраться физически, оплетая вместе с лезвиями твоих золотых клинков мою сердечную мышцу, поры легких, перетянутые нити инфицированных твоим ненасытным вирусом нервы… И они так же, то усиливали свой жим, то резко расслабляли захват, то лаская, то царапая до острых вспышек сладкой боли самые уязвимые и чувствительные точки.
И я не в силах была отвести собственного взгляда или просто закрыть глаз, тем более ты не давал подобных приказов, вынуждая умирать, стонать, молебно всхлипывать и скулить, сходить с ума и отчаянно цепляться за твои ноги.
Это была не просто пытка, ты реально насиловал мой рассудок, пока твои пальцы массировали в моем влагалище точку G, погружались-выходили, имитируя толчки члена, но в более щадящем варианте. Выскальзывали из меня полностью, чтобы накрыть вульву, сжать всю поверхность ее холмика всей ладонью и тут же неожиданно ударить звонким шлепком, до щемящей рези во всех складочках и в клиторе, то ли пытаясь сбить мое возбуждение, то ли наоборот, желая усилить его в десятки раз под разливами острой упоительной боли, довести до такой эрогенной глубины, о наличии которой я раньше в себе и не подозревала.
Я уже не просто задыхалась, безрезультатно гасила ненормальную дрожь во всем теле и делала все невозможное, чтобы не выгнуться и не вонзить собственные ногти в твои ноги. Я уже кричала, ни хрена не соображая, а только чувствуя то, что ты со мной вытворял, буквально добравшись туда и вые**в меня всю, где это можно и не можно! Или это я уже не соображала, окончательно двинувшись умом, или это был все-таки ты, превратив невыносимо долгие, затянувшиеся чуть ли не до часа минуты в чистое безумие твоего садистского наслаждения. Я действительно не знала, сколько это продолжалось и каким чудом я умудрилась ни разу не кончить за все это время, но чем дальше продолжалось это сумасшествие, тем сильнее мне хотелось скончаться и взмолиться о пощаде.
Даже не смотря на то, что ты менял объект стимуляции, легче мне от этого не становилось: был ли это клитор или его гиперчувствительная вершина, пульсирующая вена по центру схождения половых губ или упругое колечко-входа во влагалище, или само влагалище – твои пальцы одинаково и виртуозно выжимали по всем моим напряженным эрогенным точкам мощные приливы и вспышки невыносимого вожделения, удерживая всего в двух-трех микронах от долгожданной разрядки циркулирующего в моей коже и крови (уже бог знает сколько долгих минут) сильнейшего оргазма. Если я и не кончила своей киской, то мой мозг и все тело успели прорваться через эту черту запредельной агонии раз десять, снова и снова, пока твои пальцы и ладонь выбивали новые порции и разряды блаженной эйфории, пока твои глаза считывали сумасшедшую пульсацию моих зрачков, а я задыхалась и тонула в тебе и твоих пытках там, где уже практически нереально было выжить. Едва осознавая, что происходит, и почему ещё дышу, слышу бешеное биение своего сердца, проткнутое насквозь со всех сторон твоими пальцами и раскаленными клинками твоих черных бездушных глаз. И едва окончательно не трогаясь рассудком, когда явственно ощущаю, как по моей промежности стекает еще несколько капель моих порочных соков и… медленно, растягиваясь вязкой струйкой в прохладном воздухе комнаты срывается на глянцевую плитку пола.
Наверное мое сознание или разум уже умерли… Я не знаю, кто это был сейчас, и чувствовала я вообще хоть что-то, кроме тебя и твоих смертельных ласк. Это было откровенное сумасшествие, ждать твоего приказа, ждать долгожданного движения твоих плотно сомкнутых губ всего в нескольких миллиметрах от моих. Умирать опять и опять, практически плакать (может по моим вискам и успело за это время сбежать несколько капель соленой влаги, вот только не помню, когда и сколько) и… ждать… бл**ь… ждать твоего долгожданного рывка в волосах, острой волны в растертых тобою складках вульвы и мышцах влагалища, шоковой потери ощущения твоих пальцев и… горячего летального выстрела твоего хриплого голоса по моим глазам.
– Бл**ь, Эллис!.. ну же, кончай!..
Не знаю, как это получилось, без мучительных толчков и давления твоих фаланг, я же не чувствовала их физического воздействия. Или мне больше этого не требовалось, достаточно было и их фантомного скольжения, обжигающей инъекции во все скрытые глубины гиперэрогенных каналов. Или меня накрыло двойной волной твоего синхронного движения, почти рывка, ударило выбивающим разрядом прикосновения и гладкого трения твоего прохладного члена и его очень горячей головки о ложбинку моих грудей. Накрыло, затопило, оглушило и ослепило с одновременным взрывом самого сильнейшего (да, Эллис, размечталась!) оргазма, ошпарившего невыносимой резью воспаленный мочеточник и дальше – по клитору, судорожной волной-отдачей во влагалище, до самой шейки матки. Мне и вправду показалось, что я чуть не уписалась (совершенно не помня о том факте, что в момент сильнейшего возбуждения это физиологически невозможно!), интуитивно сжимая бедра и проваливаясь окончательно в эту зыбкую воронку черной пульсирующей дыры всем расщепленным на атомы, протоны и нейтроны телом и сознанием. Не понимая или не осознавая, кричу ли или беззвучно вою, зато ещё глубже погружаюсь в её разрывающиеся спирали, когда чувствую на коже груди, шеи и открытой части лица густые капли выстреливающей из головки твоего члена горячей спермы.
Она не ослабляла своих кольцевых судорог даже когда ты прекратил заливать мое декольте своим порочным семенем. Когда снова притянул мою голову к своему лицу, к глазам, заглядывая почти невидящим черным взглядом в мои собственные ослепшие зрачки. Когда пальцами правой руки размазывал по моим щекам и губам вязкие струйки своего ароматного нектара. И когда погрузил их фаланги в мой рот, скользнув своим вызывающим порочным вкусом по моему языку… я продолжала стонать и… кончать… сгорать в эпицентре её кроваво-огненной вспышки-взрыва, сливаясь всеми молекулами этого сумасшедшего откровения с тобой, с твоим затягивающим телом и поглощающей сущностью… с твоей абсолютной тьмой, сменившей в негативе нашего обоюдного слияния свою черноту на ослепительно белый…
…Густые, сочные капли гранатового черного… на холодном снеге распускающимися алыми бутонами свежей крови… Спасительная красная линия, моя страховочная нить? Тогда почему она тянется от твоих пальцев? Да и ты не спешишь вытягивать меня за неё из бездонных глубин своего вязкого мрака, черного липкого шоколада, стекающего по моему телу второй жидкой кожей. Я и сама не хочу всплывать, будто знаю, что не смогу захлебнуться, даже если она заполнит все мои легкие. Я просто буду дышать ею, дышать твоим дыханием…
И она продолжала резать меня изнутри непрекращающимися вспышками окончательного воскрешения, своего тотального возрождения… И впервые мне не было больно, впервые я хотела остаться в ней навсегда… в нашей Вселенной чистой боли и безвозвратного прошлого… распускающейся в наших венах и солнечных сплетениях невесомыми сетями липкой паутины, заполняя легкие токсичными парами сладко-горького галлюциногена с ароматом полыни…
Потеряться и раствориться навсегда в бесконечных порталах-лабиринтах твоего Черно-Красного Зазеркалья?.. Как бы я этого хотела! И именно тогда… или сейчас? Когда твои руки с такой заботой подняли меня с колен, уложили на диван, головой на твои бедра. Когда ты обтер теплым влажным полотенцем мою грудь, шею, лицо… Напоил вином, чтобы окончательно сжечь остатки моего тлеющего разума в этом терпком кисловатом нектаре цвета переспевшей вишни и рубинового граната. И впервые оно не казалось мне отвратительной на вкус кислятиной. Мне очень хотелось пить, наверное поэтому я готова была выпить и съесть из твоих рук всё, что ты мне тогда давал. И, да, ты меня действительно чем-то кормил, теми закусками, которые, как мне казалось вначале, не смогли бы полезть в мой желудок ни под каким соусом и насильственным принуждением, и которые теперь растворялись на моем языке неописуемыми вкусовыми эфирами никогда ранее не касавшихся моих рецепторов во всех моих предыдущих жизнях. И я нисколько не сопротивлялась и не пыталась сделать всё сама, похоже, я и не хотела этого, или, скорее, не понимала, что хочу ещё. Есть и пить? Нет, есть и пить из твоих рук, впитывая движения твоих пальцев своими дрожащими губками и языком. Почему мы раньше этого не делали, тогда, десять лет назад? Почему ты не делал этого, когда так любил?..
Я не помню, как она окончательно меня поглотила в себя, как накрыла мои глаза плотной тугой повязкой твоей сладкой тьмы. Может я и не заснула, но, кажется, отключилась моментально, и может от того, что не хотела слышать, что ты мог мне тогда сказать. Нет, только не сейчас, не в этом беззвучном вакууме блаженной эйфории… пусть она продлиться целую вечность и пусть я в этот раз больше не воскресну! Пожалуйста! Ты ведь можешь это сделать? Я знаю… можешь и всегда мог… и только ты один!..
