Текст книги "Мученики Колизея"

Автор книги: Евгения Тур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Кто отворил ворота римские Алариху? Кто изменой впустил его в Рим? Историки того времени спорят об этом. В песнях своих Готы, прославляя Алариха, воспевают его ухищрения и утверждают, что он послал в дар сенату 300 Готов, одетых рабами, с заявлением, что утомлен осадой и снимает ее. Эти Готы в условленный день, в 12 часов дня, когда Римляне имели обыкновение отдыхать, отворили ему ворота города. Рассказ этот слишком походит на басню и его нельзя почитать достоверным. Прокопий, один из историков того времени, утверждает, что в Риме жила благородная матрона по имени Проба-Фалькония, что она была поражена страданиями народа, умиравшего массами от голода, болезней и ран и, не видя конца этим бедствиям, решилась, из жалости, положить им конец. Она собрала своих многочисленных невольников и ночью выслала их к воротам Салернских, предупредив Алариха; они отворили их. Аларих вошел в город.

При звуке литавр, распевая, по своему обыкновению, громкую песнь битв и победы, шли Готы по улицам Рима. Не останавливаясь на ходу, они поджигали дома направо и налево; сады Саллюстия, это чудо искусства и роскоши, загорелись прежде всего и скоро от всех сокровищ, которыми они славились и красовались, осталась одна груда черного пепла.

Пробужденные внезапно, жители в неописанном ужасе метались туда и сюда, преследуемые огнем и мечом врагов. Пламя, несомое ураганом, бежало с быстротою молнии. Оно пожирало безразлично дома бедных и богатых, дворцы, церкви, капища языческие. Оно подымалось до темного, омраченного дымом неба, ревело с треском, но над ним, заглушая его, стоял вопль погибающих. Мужчины, солдаты, женщины, дети, патриции, рабы, в одной страшной свалке давили одни других и гибли от мечей Готов. Разразилась страшная внезапная гроза, гром гремел, молния сверкала, и ее ослепительный блеск смешивался с кровавыми исполинскими языками пламени. Оно лизало стены не занявшихся еще зданий и они в свой черед разгорались и пылали. Молния упала на Форум и разгромила его, статуи его окружавшие, сорванные с пьедесталов, рухнули на землю и, разбившись вдребезги, являли безобразную груду. Многие храмы и все их сокровища загорелись от грозы и превратились в пепел и развалины. Обгоревшие дома рушились – кровли провалились, высокие, обнаженные балки, как мрачные великаны, шатались во мгле дыма и пепла, несомого ураганом, и валились с треском, давя окружающих. Мраморные колонны, великолепные фронтоны, рухнув, лежали в обломках на прожженной, черной, как уголь, почве.

«Запылал, вспыхнул великий Рим, – говорит Иероним, – и погреб сам себя под пеплом!»

Там, где огонь не свирепствовал, грабеж и убийства довершали разрушение. Сам Аларих смутился; варвар, крещенный в христианскую веру испугался Божией кары. Он вспомнил, что уничтоженный им Рим, не есть только столица вселенной, но и город, где чтили Апостолов, где почивали мощи их. Он приказал войску пощадить базилики Св. Петра и Св. Павла и не дерзать посягать на священные сокровища, которые они вмещали, не прикасаться к тем, которые искали в них убежища[2]2
  Одна из этих церквей построена была на хохмах Ватикана, другая около ворот Остии.


[Закрыть]. Кроме этих двух церквей, все остальное отдал он солдатам, прибавив, что они должны щадить жизнь жителей. Но то были бессильные слова; кто мог остановить дикие полчища варваров, распаленные жаждой добычи, упоенные жаждой крови. Во всяком углу Рима совершались трагические ужасы. Одна знатная и богатая вдова христианка, по имени Марцелла, друг Иеронима, жила на Авентинской горе, в большом доме своих предков, со внучкой своею Принципией. Марцелла раздала все свои деньги бедным, и внутри дворец ее отличался убожеством. Не только роскошь, самые удобства жизни были из него изгнаны. Сама Марцелла и все ее домашние носили самое простое, бедное платье. Варвары, привлеченные внешним великолепием дворца, вторглись в него и, залитые кровью, закоптелые дымом, окружили Марцеллу, требуя денег и драгоценностей. Напрасно несчастная женщина указывала им на свое платье, на свои комнаты, объясняла им, что раздала все, что имела, бедным, Готы не понимали этого и не верили ей. Они схватили ее, избили так жестоко, что она упала замертво; до последней минуты сознания она кричала раздирающим голосом: «Пощадите Принципию!» Марцелла умерла на другой же день; многие женщины погибли, как она, после жестоких истязаний. Проба-Фалькония, которую обвиняли в том, что она впустила Готов в Рим, была точно также застигнута варварами в богатом своем доме. Пьяные, обезумевшие от грабежа и убийства, солдаты вбежали в ее покои. Она схватила свою внучку Демитриаду и прикрыла ее собою: солдаты вырвали у нее девочку и хотели увести ее. Она отдала им все свои драгоценности, чтобы ее выкупись. Но Готы взяли их обеих и привели в то место, где стерегли всех богатых людей, надеясь позднее взять за них дорогой выкуп.

В эти ужасные минуты другая христианка проявила редкое мужество и твердость духа. Она была замужем и нежно любила своего мужа. Какой-то солдат Гот вбежал к ней и хотел ее увести с собою. Она противилась. Между ним и ею завязалась страшная борьба. Отчаяние придавало ей сверхъестественную силу. Он не мог одолеть ее. Тогда в припадке ярого гнева он вынул меч и, желая устрашить ее, провел острием его по ее шее, обещаясь убить ее тотчас, если она не последует за ним. Кровь хлынула ручьем из раны и залила несчастную с головы до ног, но она не закричала от боли и испуга, но напротив того подняла гордо голову, шагнула вперед и сказала:

– Рази! Я предпочитаю смерть плену. Умру, но не расстанусь с мужем!

Пораженный ее поступком, солдат умилосердился. Он отвел ее в базилику Св. Петра, где христиане нашли безопасное убежище, и дал шесть золотых привратнику церкви, чтоб он кормил ее, пока муж не придет за нею.

Готы метались, носились, рыскали по всему пространству Великого Рима, ища везде добычи. Один из готских начальников попал в отдаленное предместье и, заметив в нем большой дом, вошел в него. Историки называют этот дом духовным, ибо в нем жили девицы и вдовы христианки, посвятившие себя молитве и добрым делам[3]3
  Начало общинных монастырей.


[Закрыть]. Дом был пуст. Он нашел там одну старуху, одетую в платье, назначенное посвященным на служение церкви женщинам. Он обратился к ней с приказанием принести тотчас все золото, серебро и драгоценности, которые были у ней. Она беспрекословно отворила дверцы потаенного места и вынула оттуда золотые вещи, оправленные драгоценными камнями; то были различные украшения искусной работы, великолепные сосуды и вазы, чудной резьбы блюда и дорогие ларцы. Гот изумился богатству своей находки и залюбовался невиданною им до тех пор странною формой сосудов и украшений. Он спросил, для какого употребления служат эти вещи, цены несметной.

– Это сокровища церкви Св. Петра, – сказала старуха гордо и важно, – мне вверили их на хранение. Они служат для совершения таинств в великие праздники. Возьми их, если хочешь, ты сам знаешь, кому ты отдашь отчет в похищении их. Что касается меня, я отрекаюсь от них, оставляю их на твой произвол, ибо не имею силы защищать их и не имею права располагать ими. Бойся Бога!

Гот опустил протянутую к сокровищам руку и отступил. Он был христианин и послал предупредить Алариха об открытом им богатстве. Аларих ужаснулся и приказал с должным почитанием взять священные сосуды и утварь и отнести их в базилику Св. Петра, строго запрещая утаить из них малейшую безделицу. Готский офицер собрал своих солдат, к ним пристали солдаты римские и многие христиане, которые отправились в процессии ко храму Св. Петра. Готские солдаты с обнаженными мечами шли впереди, другие несли на головах сосуды церковные, утварь и все драгоценности; за ними следовала вооруженная стража; и вся эта многочисленная толпа завершалась примкнувшими к ней христианами. К ним, ища спасения от Готов, присоединилось многое множество язычников. Торжественное шествие тронулось; христиане и Готы на своих языках пели псалмы и гимны, прошли таким образом полгорода и достигли церкви Св. Петра. Среди ужасов взятого Рима, эта случайная, но величественная и внушающая благоговение процессия представляла дивное зрелище. При зареве пожара, среди грабящих, убивающих, убитых и умирающих шла она с пением, унося церковные сокровища, и никто не осмелился коснуться до них. При входе в церковь Св. Петра всякий должен был объявить, что он христианин. Многие язычники, чтобы не быть изгнанными из безопасного убежища, назвались христианами, многие другие действительно обратились и приняли христианство.

Между тем, как огонь и молния пожирали Рим, а меч разил его жителей, толпы граждан спасались в церкви Св. Петра и Св. Павла. Церковь Св. Петра была построена частию на древнем христианском кладбище, частию на развалинах цирка Нерона. Она считалась одною из самых огромных и богатых базилик, построенных после Константина Великого. Ее внешний вид имел форму креста, а внутренность была украшена высокими колоннами из порфира и белого мрамора. Под ее сводами почивали мощи Св. Петра, а паперть, выложенная мозаиками, была расписана искуснейшими мастерами. Множество приделов, во имя святых, прилегали к главному корпусу церкви. Огромная купель стояла близ церкви, осененная деревьями, и из нее била струя чистой воды, которая стекала в мраморный бассейн. Вокруг церкви шла ограда, с тремя бронзовыми громадными дверями, украшенными великолепною резьбой. Туда-то стремились христиане, как в верное убежище, куда ни один Гот не смел проникнуть. В другой стороне Рима, пройдя мост Адриана, за воротами Остии, находилась церковь Св. Павла. Она была построена за Тибром, вдоль болот, Константином Великим и хотя по размерам не могла сравниться с базиликой Св. Петра, но по своим богатствам могла поспорить с нею. Туда направились другие толпы христиан и скоро наполнили обе церкви и принадлежащие к ним места густою несметною толпой. Эти две церкви походили, посреди горящего города, мятущегося населения, на два благоденствующие острова, на тихую, неприступную обитель. Дикие орды жестоких и разнузданных варваров, обезумевшие от ужаса жители, оглашали воздух воплями и в неописуемой свалке, где лилась кровь ручьями, достигая этих двух христианских убежищ, стихали. Спасенные падали в изнеможении, многие в молитве, свирепые враги останавливались и опускали покрытые кровью мечи, не смея переступить через заповедные границы церковного погоста.

Могилы мучеников служили также убежищем; Готы не осмеливались убивать преследуемых на земле, почитаемой святою, сокрывшей тела умерших праведников. Но что значили эти относительно ничтожные по своему объему места сравнительно с протяжением Великого Рима. Там продолжалось разрушение, там разгуливала страшная смерть, там шел ужасающий грабеж и безумное пьянство, там совершались неслыханные преступления. Дворцы патрициев привлекали жадных до золота варваров. Они врывались в них и неистовствовали. «Гордые властители вселенной, – говорит современный взятию Рима писатель, – сделались жертвой пламени, оков и меча». Знатное рождение, богатство привлекали опустошителей, грабителей, убийц, и владетели дворцов погибали в мучениях. Многие сенаторы с женами и детьми были замучены до смерти.

Это страшное разрушение, эта гибель великого Рима, вечного города, как привыкли называть его издавна, заставила содрогнуться вселенную. Шесть веков от Рима исходил свет тогдашнего образования, и свет этот угас под святотатственною рукой пришлого варвара. «Рим, – восклицал Иероним, – стал могилою наций, которых был отцом!» Города Востока, города Запада облеклись, если можно так выразиться, в траур, самые варвары содрогнулись от ужаса. Августин, узнав о взятии и разгроме Рима, проливал горькие слезы. «Никогда, – сказал он, – не буду я в состоянии утешиться». Иероним, находившийся тогда в пустыне Вифлеемской, отбросил от себя пророчество Иезекииля, над толкованиями которого трудился. Иссох язык его, и перо выпало из рук. «Я умолк, – сказал он, – ибо то было время слез горючих».

Три дня длился пожар и грабеж Рима, когда Аларих подал наконец сигнал к отступлению. Готы увезли с собою несметные сокровища. Они поделили их, оставляя на долю короля своего лучшую и богатейшую часть их. Впоследствии из нее составилось сокровище вестготских королей. Между прочими удивительными по работе и ценности вещами находилась золотая ваза, блиставшая огромной величины каменьями, взятая императором Титом во время разрушения Иерусалима. Кроме этих сокровищ Аларих увез с собою сестру Гонория, красавицу Плацидию, которую удержал у себя, как заложницу. Впоследствии он отдал ее замуж за своего брата. Другой заложник добровольно отправился за королем Готов – то был презираемый всеми Аттал, у которого не осталось ни отечества, ни сограждан.

А между тем Гонорий жил в Равенне и больше заботился о своих удовольствиях, чем об империи и осажденном Риме. Он был страстный охотник до домашних птиц, выстроил для них роскошное помещение, и сам из собственных рук откармливал их. Рассказывают, что когда известие о взятии Рима достигло Равенны, один из приближенных невольников Гонория вошел к нему с лицом, искаженным от страшного потрясения.

– Что случилось? – спросил у него Гонорий.

– Рим погиб, – произнес невольник с ужасом и скорбию.

– Рим, Рим погиб! – воскликнул недостойный и презренный сын великого Феодосия, – Рим погиб, возможно ли это? Я сейчас кормил его собственными руками.

Гонорий говорил о петухе своем, красоты и породы редкой, которого он особенно любил и называл именем города Рима. Невольник вывел Гонория из заблуждения, и ничтожный человек, к удивлению раба, чувствовавшего сильнее, тотчас успокоился. Этот анекдот, рассказанный одним из серьезных историков того времени, если и вымышлен, то вполне характеризует презренного Гонория, и дает нам меру того пренебрежения, которое внушил он современникам.

Аларих оставил разоренный, сожженный, разграбленный Рим с великим смущением. Столько совершенных там преступлений тревожили его совесть. Готы влекли за собою женщин, детей, патрициев, духовных лиц, словом всех тех, за которых предполагали получить богатый выкуп. По дороге они забирали с собою всех богатых людей и ограбили многие города. В городе Ноле они захватили епископа Паулина, некогда человека богатого, но в то время неимущего, ибо он раздал все свое состояние бедным. Они заковали его в цепи, били, мучили всячески, вымогая у него воображаемые ими сокровища. Уверившись, что у него ничего нет, они наконец, полумертвого, отпустили его. Близкий друг епископа Паулина, св. Августин выразился о нем так: «Сокровища его были действительно скрыты, но в благодарных сердцах бедных!»

Аларих намеревался переправиться в Сицилию, ограбить ее, достигнуть Африки и там продолжать свои опустошения. Он посадил большую часть своих войск на корабли, но внезапная буря разразилась и потопила великое число судов, а другие выбросила на берег. Король Готский, находившийся на берегу моря, на возвышении, наблюдавший оттуда переправу, сделался свидетелем гибели большей части своей армии. Войска, взявшие Рим, все почти погибли.

Христиане были убеждены, что Господь Бог избрал орудием своим Алариха для наказания Рима; там совершилось столько преступлений, там разврат пустил такие глубокие корни, там замучили столько христиан, что гнев Божий поразил нечестивый город, а когда он был наказан, Господь разбил недостойное орудие своего гнева, как разбивают глиняный, негодный к употреблению, горшок. Готы, послужившие Ему для кары Римлян, погибли сами за преступления, ими совершенные. Гибель войска нанесла окончательный удар уже смущенному Алариху и угрызения совести, мучившие его после взятия Рима, возобновились с новою силой. Не зная, что предпринять, он удалился в Абруццы и печально обсуждал свое критическое положение и будущность своего народа. Счастие изменило ему с той минуты, когда, под влиянием гнева и мщения, он посягнул на Рим. Цель, которую ом преследовал, была уничтожена вместе с Римом, гордость его унижена, силы его умалены, и он находился с оставшеюся армией между бушующим морем и Италией, готовою восстать и ринуться на него. Казалось, что небо и люди ополчились против него. Море не пускало его переплыть в Африку, и он был заперт в отрогах Аппенин. Внезапная болезнь, усиленная беспокойством и печалью, сразила его. Он умер скоропостижно, едва успев сделать необходимые распоряжения.

Готы оплакивали в нем великого короля и великого героя и захотели похоронить его достойным образом. Опасаясь, чтобы Римляне не осквернили могилу разорителя-погубителя Рима, они заставили своих пленников отвести в сторону течение небольшой реки Барептины, близ города Конценции, и на дне ее похоронили Алариха и с ним для почета множество драгоценностей; потом они велели пустить реку на прежнее русло и умертвили всех пленников, которые производили эту работу.

Аларих подал первый пример и проложил варварам дорогу к Риму. После него все дикие орды, жаждавшие добычи, стремились к нему, как к источнику богатства. Рим был взят несколько раз, несколько раз подвергся разрушению и разграблению. Почти все великие римские постройки, мавзолеи, храмы, дворцы и цирки были истреблены огнем; а несравненной красоты статуи раздроблены; золотые, из слоновой кости, порфира, мрамора и перламутра украшения были разбиты или похищены. От древнего великого Рима времен республики и цезарей остались одни дивные развалины, свидетельствующие о торжественной красоте и несчетном богатстве погибшей столицы вселенной. Еще и теперь дивятся им путешественники, стекающиеся в Вечный Город со всех сторон образованного мира. Они любуются уцелевшими памятниками древнего искусства, сохранившимися в недрах земли и там найденными, благоговейно посещают могилы святых мучеников, молятся мощам, почивающим в базиликах. С древним Римом и его дворцами и храмами погиб и Колизей, остов которого, да и то только наполовину, высится на изумление потомства. Путешественник, пораженный его громадными размерами, величественной формой, изяществом арок, гармонией целого, представляющей по счастливому выражению немецкого ученого, как бы застывшую музыку, благоговейно ступает робкою ногой на его арену. С замирающим сердцем и умиленным духом он помышляет о тех тысячах праведников, которые на этом месте, в мучениях за веру Христову, отдали Богу свою чистую и великую душу.