Текст книги "Соло на водонапорной башне Юмористическая повесть"

Автор книги: Евгения Ярцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава пятая. Соло на водонапорной башне

Хотя водопровод третьи сутки как сломался, тётя Лена по привычке открывает кран, чтобы помыть руки, и когда из крана выдувается заунывное «ууу-ыыы», сердится:

– Редкостное старьё! Ломается в самую жару!

Председатель садового товарищества тётя Нина вызвала из райцентра мастера – починить насос. Но тётя Лена безнадёжно качала головой:

– Пока мастер приедет, полжизни пройдёт. А людям посуду мыть.

Она в сердцах махнула рукой на гору грязной посуды и пошла прогуляться с дядей Костей.

Итак, половина семьи ушла, а другая половина – Соня, Сеня и Клим – осталась на террасе. Клим беспокойно перескакивал с жёрдочки на жёрдочку, соскальзывал вниз и быстро прыгал по дну клетки, стуча коготками: тук… тук-тук.

Тук… тук-тук. Да это же стучат в дверь!

– Открыто!

Дверь распахнулась, и перед Соней и Сеней предстал Ник с рюкзаком на плече.

– Клима не кормили? – спросил он с порога.

Скинул на стул рюкзак, дёрнул завязку и достал тугой пакет с изображением канареек, жёлтой и красной. Дунул в кормушку – золотая шелуха закружилась в воздухе, с треском разорвал пакет и наклонил углом к кормушке. Из пакета ручейком побежали жёлтые продолговатые зёрна, вперемешку с маленькими чёрненькими и большими, круглыми как камушки. Клим молниеносно схватил круглое зерно и начал быстро-быстро катать его в клюве.

А Ник вытащил из рюкзака пластмассовую штуковину с чёрным низом и прозрачным верхом, как будто обрубленную с одной стороны.

– Э, как ты нас нашёл? – спохватилась Соня.

– Методом дедукции! – он показал в окно. Там на верёвках раскачивалась одежда, в которой Соня и Сеня принимали бесплатный душ. И в свой черёд спохватился: – Э, а что ваш дядя сказал про Клима?

Соня с Сеней замялись.

– Он… это… – начала Соня.

– Пришёл в восторг, – нехотя закончил Сеня.

Ник с открытым ртом уставился на Сеню.

– Ух ты… – и удивление на его лице преобразилось в торжество: – Ну, что я вам говорил?

– А это что? – Сеня ткнул в пластмассовую штуковину, чтобы сменить тему.

– Купальня, – Ник открыл дверцу клетки и показал, как вешать купальню – снаружи, на освободившееся место. – Только в неё нужно воды.

Он до отказа отвернул кран. Из крана со свистом подуло.

– Почему у вас тут воздух? Это что, какой-нибудь новый кондиционер?

– Нет, это просто старый водопровод… – и Соня с Сеней объяснили, какое это редкостное старьё и как оно ломается в самую жару, так что люди не могут помыть посуду. А пока приедет мастер, пройдёт полжизни.

– Полжизни?! Нет, Клим столько ждать не может, – твёрдо сказал Ник. И ни с того ни с сего снова замер с открытым ртом. – Какое везенье! Я как раз ломаю голову, чем бы таким интересным заняться. Считайте, что ваша посуда уже помыта! Я обожаю чинить водопровод. Тащите инструменты!

Соня порылась на полках сарая и всё, что удалось нашарить в полутьме, принесла на террасу. В рюкзак были уложены две отвёртки, ключи – разводной и газовый, молоток и пилка с крошечными зубчиками. Сеня – а у него страсть ко всему монументальному – втащил на террасу газонокосилку и электропилу. И ещё прихватил игрушечный ксилофон – для смеха. Это, мол, тоже инструмент.

Электропилу и газонокосилку Ник забраковал, а на ксилофон не рассмеялся и осведомился:

– Палочки к нему есть?

– Одна.

– Берём. Вдруг пригодится?..

И выбежал из дому, с рюкзаком на плече.

– Нам туда! – Сеня мотнул головой в сторону водонапорной башни.

– А ты вправду умеешь чинить водопровод? – спросила Соня. Потому что этот ксилофон её как-то насторожил.

Ответить Ник не успел – сзади раздалось:

– Эй, здорово!

Их нагнал Лёша – долговязый веснушчатый пацан с третьих дач.

– Поможешь чинить водопровод? – с места в карьер спросил его Ник.

Лёша озадаченно разглядывал его вихры.

– А… ты кто?

– А ты кто? – бойко спросил Ник.

– Я… это… Лёша…

– А я – Ник. Это мой ник! – И он снова припустил по улице.

Лёша удивлённо пошёл следом.

Вчетвером они углубились в небольшой проулок – башня высилась поодаль от дач. У железной ограды сидели мальчишки с третьей улицы, Ваня и Максим. В карты играли. Ник протопал мимо них к водонапорной башне и вывалил инструменты из рюкзака на траву.

Эти двое уставились на его вихры.

– Ну и причёска!.. – Ваня даже присвистнул.

– А что, прикольная, – заступился Максим, – как у знаменитого музыканта Тома Уэйтса.

– Моя причёска, – подхватил Ник, – как раз сделана в честь этого… как ты сказал? В общем, я и сам музыкант.

– Н-да? – сказал Ваня недоверчиво. – А на чём играешь? На каком инструменте?

– Ой, да на любом. Я могу сбацать на чём угодно!

– Врёшь! – сказал Ваня.

– Ничего не вру!

– Тогда сыграй на чём-нибудь!

– Ну если тебе так хочется музыки… – пожал плечами Ник. Взвесил на руке молоток, размахнулся, и…

«ГДЫН-Н!» – отозвалась водонапорная башня. – «ГДАН-Н-Н!»

Ник молотил по башне, забегая то с одного, то с другого бока. Казалось, доктор-лилипут простукивает пациента-великана. А башня отвечала на разные лады: «ГДЫН-Н-Н, ГДЫН-Н-Н! ДА-ДАН-Н-Н! ТЫ-ДЫН-Н-Н!»

Сеня смотрел-смотрел на это странное действо и вдруг подобрал с земли отвёртки. И присел на корточки возле водопроводных труб, сваленных у подножия башни.

«Тыц!» – стукнула по трубе отвёртка. «Ты-дыц!» – стукнула вторая. «Тыц… ты-дыц! Тыц… ты-дыц!»

Интересно, а как будет звучать разводной ключ? Соня провела им по железной ограде: «Ту-ба-ду-ба-дум»! И в обратную сторону: «Да-ба-да-ба-дам»!

Тыц… ты-дыц! Дан-н-н!.. Ту-ба-ду-ба-дум! Тыц… ты-дыц! Гдын-н-н!.. Да-ба-да-ба-дам!

Лёша схватил газовый ключ:

– Бум-м! – грохнул он по толстой трубе, прислонённой к ограде.

Гдын-н, ты-дыц, ту-ба-ду-ба-дум, бум-м-м!!

Максим взял пилку, выгнул её…

– Дыщ-щ! – ударилась пилка о прутья ограды.

– А мне? – обиделся Ваня.

Ник размашистым жестом отдал ему молоток и нагнулся за очередным инструментом. А инструменты – тю-тю! Остался только ксилофон. И палочка куда-то подевалась. Ник тряс рюкзак, шарил в траве…

Дын-н! Бум-м! Да-ба-да-ба-дам! Тыц… ты-дыц! Дыгц-щ-щ!

Глядь – и Богдан с Артёмом явились. Эти без лишних вопросов подобрали какие-то щепочки и выбивали дробь по трубам, по забору, по чему попало: «Цы… цы-цы, цы… цы-цы!»

Железная ограда теперь звучала, как клавиши: «Ла-ди-да-ди-дам!» Пилка у Максима звенела и пела: «Дзын-н, дзын-н!» Сенина дробь раздавалась всё звонче: «Дын… ды-дын… ды-дын!»

В конце проулка замаячили фигуры на велосипедах – Кристина, Олька и Витёк, неразлучная троица.

Башня гудела словно колокол: «Дон-н-н!» «Бом-м-м!» – откликалась Лёшина труба.

Велосипеды уже лежали на обочине, а троица танцевала, задрав к небу головы, кружась с раскинутыми руками.

 
Бом – м! Дон-н! Ла-ди-да-ди-дон-н!
Цы… цы-цы! Дзын-н-н!..
Бам-м! Дан-н! Ла-ди-да-ди-дан-н!
Дын… ды-дын, ды-дын!
 

– ЧТО ЗА БЕЗОБРАЗНЫЙ ГВАЛТ?!

Все обернулись. На горизонте возникла грозовая туча, блеснула молния…

Нет, это тёмно-серая гимнастёрка заслонила солнце, а над ней поблескивали очки. Дмитрий Палыч!..

Троица в конце проулка мигом испарилась, Богдана с Артёмом как не бывало. Следом удрали Ваня и Максим, за ними Лёша. Соня с Сеней задержались из-за Ника. Он как раз отыскал в траве палочку и преспокойно поднялся на ноги, с ксилофоном под мышкой. А Дмитрий Палыч принялся их распекать:

– Чтоб вести себя как дикари! Непорядок! Кто нарушает порядки, тот…

– А какие у вас тут порядки? – полюбопытствовал Ник.

Дмитрий Палыч на миг онемел (никто, даже председатель садового товарищества тётя Нина, не смеет его перебивать), с шумом втянул воздух и загромыхал:

– Нарушать общественную тишину!!! – так, что Соня с Сеней чуть не оглохли. – Баловаться с инструментами! Это…

– Это, – снова прервал его Ник, – никуда не годится. Ну и порядочки! Их надо срочно менять. – Он с готовностью поднял пилку. – Где они, эти дикари? Мы устроим такой концерт, что они навсегда забудут… – Дмитрий Палыч хотел вырвать у него пилку, но Ник быстрым движением спрятал её за спину: – Э, нет! Чур, теперь я буду играть на пиле!

– ИГРАТЬ?! Пилами! Острые! Молоток! Не игрушки! – Дмитрий Палыч понял, что получается нескладно, и перешёл на команды: – Убрать! Собрать! Кру-угом!

Сеня торопливо подбирал инструменты. Соня пыталась оттащить Ника, а тот услужливо подсовывал Дмитрию Палычу ксилофон:

– Может, хоть на этом сыграем?

– Не время! – гремел Дмитрий Палыч. – Всему своё время!

– Один мой знакомый, – подхватил Ник, – тоже так говорил. Он ужасно любил делать всё вовремя и поселился в часах. И стал кукушкой! Теперь всё время кукует. А ведь собирался стать, – Ник согнул руки в локтях и атлетически сжал кулаки, – философом!

– Ку^_ку…ку-ку… ку-курицу яйца не учат! Ку-ка-ла… ку-ка-ре… кулаками не машут!

Сеня, не дожидаясь, пока Дмитрий Палыч докукует, а то и, чего доброго, закукарекает, бросился бежать с охапкой инструментов. Соня подцепила пустой рюкзак и потащила за рукав Ника…

Они домчались до поворота, завернули на свою улицу. Ник бросил: «Пока!» – и поспешил вперёд. А Соня с Сеней поплелись шагом, с трудом переводя дух.

…Только они закрыли за собой дверь, как она снова открылась, чтобы впустить на террасу тётю Лену и дядю Костю. Тётя Лена по привычке отвернула кран…

Кран молчал. Даже не спел своё «уы», не свистнул для приличия. Тётя Лена вздохнула, подхватила ведро и пошла к колодцу.

А кран икнул, дёрнулся раз, другой… И из него потоком хлынула вода.

Глава шестая. Грязелечение

Вообще-то, тётя Лена довольно добрая, если её не злить. Но со странностями. Вкусы у неё странные. Про всё самое вкусное – фанту, чипсы, сникерсы – говорит, что оно гадкое. И рекламирует действительную гадость, вроде варёной цветной капусты или молочного супа с пенками. Главное убеждение её жизни состоит в том, что жареное – отрава, а сахар – яд. Исключение в тёти-Ленином варёном меню – блинчики, которые она печёт раз в месяц. Без них жизнь была бы совсем несладкой. И пресной, потому что соль – тоже яд. Но сегодня тёти-Ленины диетические принципы куда-то подевались, будто их смыло водопроводной водой, которая лилась из крана широким потоком – не сравнить с прежней хилой струйкой. На завтрак тётя Лена приготовила чизбургеры с солёными огурцами и всё время повторяла: «Настоящий праздник!» И без устали прославляла чудо-мастера, который в два счёта исправил насос. Всем дачникам якобы было известно, что вчера после обеда он приезжал сюда на «газике». Дескать, низкий ему поклон за то, что не заставил ждать полжизни. Соня с Сеней не стали уточнять, что одним поклоном тут не отделаешься, потому что чудо-мастеров было больше десятка. Она бы наверняка не поверила. Да и дядя Костя насупился бы, ведь он не выносит, когда прикасаются к его вещам. У него свой бзик – аккуратность. Инструменты должны лежать на полочке в строгом порядке, ботинки – быть начищенными до блеска, а брюки – безупречно отутюженными.

Однако и на дядю Костю странным образом подействовал починившийся водопровод. А может быть, Клим, примиривший его с пропажей велосипеда. К завтраку дядя Костя явился в легкомысленной кепочке: маленькой, но с козырьком невероятной длины. Тогда и Соня решила надеть новые босоножки, которые папа подарил ей перед отъездом. Снизу тонкая серебряная платформа, сверху матерчатые перепонки в виде тонких косичек. Вот встретят её Кристина с Олькой – обзавидуются! Соня заплела себе два десятка мелких косичек, как у африканки, чтоб причёска была под стать босоножкам. И решила беречь их от малейшей грязи. Очень хотелось кого-нибудь ими поразить.

Правда, пока Соня с Сеней шли по улице, они никого не встретили, кроме старика Скрипкина с мешком стружки, бабушки Дудкиной с коляской, на которой она везла газовый баллон, и Платоновых с их собаками. А вся эта публика, особенно собаки, ничего не смыслит в таких вещах, как босоножки на серебряной платформе.

На третьих дачах, напротив засохшей липы, валялись лопухи, жёлтые цветки на длинных стеблях, плети бело-розовых вьюнов – пьяница Сомкин прополол свою водопроводную трубу. А из леса навстречу Соне с Сеней пулей вылетел Ник, точно их поджидал. От неожиданности Соня отпрянула и оступилась в канавку у сомкинского забора.

– Ай, мои босоножки!.. – Соня как ошпаренная выскочила из канавки. Вместо косичек и серебряной платформы на ногах красовались чёрные галоши.

– Здорово вляпалась, – сообщил Сеня.

– Здорово! – подхватил Ник. – До чего ж чёрная грязь, а? Наверняка она какая-нибудь необыкновенная. Про грязелечебницы слыхали? Могу спорить, что она лечебная! – И он подцепил пригоршню грязи.

– Ну и кого ты этой грязью собираешься лечить? – спросил Сеня.

Ник огляделся. И увидел засохшую липу.

– Вон то дерево! – Он качнулся с носка на пятку, прицелился. И тут краем глаза заметил в окне угловой дачки бледный мальчишеский силуэт.

– Э, давай к нам! – замахал ему Ник.

– Это Санёк, – сказал Сеня. – Он не выйдет. Его бабушка запирает.

– Что, ВСЕГДА?

– Нет, только когда у него насморк.

Правда, насморк у Санька хронический. Поэтому можно сказать, что и всегда. Хотя бабушка из кожи вон лезет, чтоб его вылечить. И двойные рамы на окна поставила, чтоб ему не надуло, и с участка не выпускает, чтоб не подцепил заразу, и лекарства из аптеки носит чемоданами. Сейчас она решила испытать на Саньке новое средство «Доктор Пшик». Этого «Доктора», написано на упаковке, пшикаешь в нос по пять раз в день, и насморка как не бывало. Но у Санька от пшиков насморк только усиливался.

Итак, Санёк уныло маячил за двойными рамами. А Ник с силой пульнул грязью в дерево.

К липе как раз подошла компания – Лёша, Ваня и Максим. Брызги грязи отлетели Максиму в лицо.

Ваня с Лёшей захихикали. И Соня с Сеней тоже.

– Да я вам… Ща… – Максим хотел вытереть грязь, но вместо этого развёз её по лицу.

Все ещё пуще захихикали. Потому что Максим стал не Максим, а прирождённый негр.

– Радуйся! – поздравил его Ник. – Эта грязь лечебная! Когда разразится какая-нибудь эпидемия, ты нипочём не заболеешь. Один мой знакомый доктор наук говорил, что все болезни от головы. У тебя теперь иммунитет от всех болезней!

– Вот я тебе тоже привью иммунитет! – огрызнулся Максим.

– А я и сам себе его привью! – откликнулся Ник. Зачерпнул грязи ладонями – и бух в грязь лицом! Только уши остались белыми.

– Вот! – он развёл руки в стороны, предлагая всем полюбоваться его новым обликом. Тут его осенила человеколюбивая идея: – Надо всем привить иммунитет!

И мазнул грязью первого, кто подвернулся под руку, – Лёшу. По подбородку.

– Ой, не могу! Борода, как у козла! – и Ваня заржал, как лошадь.

– Ах так?! – Лёша смазал грязь с подбородка, и у Вани на лбу появился чёрный отпечаток пятерни.

На тропинке, что ведёт со вторых дач, показались Олька, Кристина и Витёк.

– Милости просим! – приветствовал их Ник с ослепительной улыбкой на чёрном лице.

А Максим, обиженно стоявший в сторонке, вдруг сорвался с места, подцепил грязи и обрушился на Витька.

– Гад! – взревел Витёк и погнался за Максимом.

Чем увенчалась эта погоня, Соня так и не узнала. Потому что на лице у неё взорвалась чёрная бомба. Это Ник привил ей иммунитет.

Тем временем Ваня заткнул за резинку шортов лопухи, что валялись у забора. Получилась юбочка, как у дикаря. С воинственным уханьем дикарь бросился к Ольке.

– Ай, не хочу! – взвизгнула та и метнулась вдоль забора. Но путь ей преградил Лёша.

– Уа-уа-уа-уа-уа-уа-уа! – молотил он по разинутому рту, как индеец. Схватил с земли длинный стебель и тряс им, как копьём.

– И-и-и-и! – заверещала Олька.

Витёк уже отстал от Максима и с интересом наблюдал, как Ваня настиг Ольку. Сам в два счёта опутался вьюнами, как пулемётными лентами, и устремился к Кристине. Которая очень хорошо бегает. Но плохо соображает. Она побежала от Витька в конец третьих дач. А там тупик – сплошной забор. Витёк самоотверженно преследовал её до самого забора. Не оставлять же её без иммунитета, хоть она и такая глупая!

Максим тем временем соорудил себе юбочку из лопухов, как у Вани. А Витёк воткнул за ухо воронье перо. Они с Лёшей начали швырять в Ваню и Максима стебли, точно копья. А те защищались лопухами, как щитами.

Откуда-то выкатились на великах Богдан с Артёмом. И, наверное, решили, что происходит немыслимая в дачном посёлке, да и вообще в природе, междоусобная война дикарей с индейцами. Оба так засмотрелись, что не заметили, как некто подкрался к ним с пригоршнями грязи…

– Будьте здоровы! – только и сказал Ник их чумазым физиономиям.

Мимо них пронеслось что-то похожее на оживший куст и набросило на каждого по вьюну. Да это ж Сеня! С головы до ног обвешанный сорняками! Э, а иммунитета-то у него нет, спохватилась Соня. Остальные тоже спохватились, окружили Сеню и перемазали ему не только лицо, но и шею. На случай самой опасной эпидемии.

И вот тут случилось кое-что пострашней любой эпидемии. Тёмно-серая гимнастёрка показалась из-за поворота! Все невольно пригнулись, Олька зажмурилась, Кристина прикрыла уши…

Но Дмитрий Палыч лишь озадаченно глядел на чёрные лица, на юбочки из лопухов, на Сонины африканские косички:

– А вы, это… кто? – он охлопывал гимнастёрку, шарил в карманах брюк – очки куда-то подевались.

– Мы делегация негритянских докторов наук, – бойко ответил Ник.

– Хм… – Дмитрий Палыч прищурился на его белеющие уши. – А почему вы так хорошо говорите по-русски?

– Мы – русские негры, – ляпнул Ваня.

– Русские негры? – задумчиво переспросил Дмитрий Палыч. – Хм. И что же вы тут делаете?

Сеня с облегчением расправил плечи:

– Мы проводим… – а Дмитрий Палыч как раз нащупал очки в заднем кармане и водрузил их на нос. Сеня прикусил язык.

– …грязелечение, – закончил вместо него Ник. – Полечиться не желаете? От полиомиелита, гепатита, конъюнктивита?

Глаза Дмитрия Палыча за стёклами очков так засверкали, что стало ясно – конъюнктивита у него нет. Ник перешёл на редкие болезни:

– А чёрная оспа, к примеру, не донимает? Холера? Чума?..

– Ссс… ссс… – Дмитрий Палыч пытался заговорить. Казалось, он сейчас задохнётся. Хоть зови на помощь! Соня беспокойно оглянулась… и в окне угловой дачки увидела Санька.

Санёк хохотал! Он совсем раскис и держался за подоконник, чтоб не упасть. Но всё-таки сполз на кресло рядом с окном и продолжал хохотать, дрыгая ногами.

Неразлучная троица уже удрала с третьих дач, Богдана с Артёмом как ветром сдуло, остальные тоже улепётывали.

– С-с-соблюдать чистоту! – оглушительно выстрелило из Дмитрия Палыча.

– Один мой знакомый… – тут же начал Ник, Соня зажала ему рот, но он оттолкнул её руку, – …соблюдал чистоту, день и ночь тёр свой пол железной шваброй…

Соня с Сеней схватили его за локти и поволокли прочь.

– …и протёр в нём дырку!

Соня с Сеней быстро тащили его по тропинке, но он продолжал выкрикивать через плечо:

– А на нижнем! Этаже! Жили страшные! Грязнули!

Вывернулся от них и, сложив руки рупором, прокричал:

– И ГРЯЗЬ КА-АК ПОЛЕЗЛА!!!

…Втроём они сидели в высоченной крапиве у забора Дудкиных и ждали, когда Дмитрий Палыч уйдет. Сеня высунул из крапивы чёрное лицо, осмотрелся:

– Всё, его нету!

Вылезли, глядь – Санёк гуляет на улице!

– Ты что, сбежал из дома? – спросила Соня.

– Нет, меня бабушка отпустила, – ответил Санёк хвастливо.

– А как же твой насморк?

– ПРОШЁЛ!

– Когда?!

– А когда вы тут: «Уа-уа-уа-уа-уа-уа-уа-уа-уа-уа!», «И-и-и-и!» Я так смеялся, что чуть не… ну, в общем, я пошёл в туалет, чтобы высморкаться, чувствую – никакого насморка!.. Бабушка считает, это от капель.

Но Ник считал иначе:

– Во грязь, а? НА РАССТОЯНИИ ВЫЛЕЧИЛА ЧЕЛОВЕКА!

Глава седьмая. О любви к цветной капусте

У тёти Лены есть бесценное качество: она никогда не воспитывает чужих детей. Знаете, бывают взрослые, которые так и норовят тебя пристыдить, если носишься, шлёпаешь по лужам или громко хохочешь. Им не по вкусу, когда другие радуются жизни. А тётя Лена не то что слова – взгляда косого не бросит. Это её свойство как нельзя кстати пришлось сегодня, когда она открыла дверь на террасу и очутилась лицом к липу с Ником. Что касается его лица – оно было чёрным, как дяди-Костины парадные ботинки, блестевшие на тумбочке под вешалкой; и выглядел он, честно говоря, так, будто только что совершил экскурсию в преисподнюю. Лицо же тёти Лены выражало райское спокойствие, словно она каждый день встречает у себя на террасе личностей, смахивающих на выходцев из Тартара. С полминуты тётя Лена безмятежно созерцала Ника, потом вопросительно обернулась к Соне с Сеней, которые успели отмыться от лечебной грязи.

– Это… ну… – начал Сеня, одной рукой потирая ухо, другой – нос. – Ну, он, это самое, подарил нам Клима, и… Ник неожиданно пришёл на помощь.

– Витя, – скромно представился он.

Очень приятно, – сказала тётя Лена. – Ты пообедаешь с нами, Витя?

Такой уж тётя Лена человек – не может не пригласить к столу другого человека, если тот нечаянно явился в дом, когда готов обед.

Соня с Сеней пламенно надеялись, что Ник проявит вежливость и откажется. Но он согласился, хотя и вправду очень вежливо:

– С большим удовольствием!

А на террасу с улицы зашёл дядя Костя.

– Ой, – только и сказал он.

– Это Витя, – объяснила ему тётя Лена. – Он будет с нами обедать.

И стала накрывать на стол.

– Э-э-э… Витя, – обратился к Нику дядя Костя. – А ты не хочешь перед едой помыть, м-м-м… руки?

– А я их уже помыл, – ответил Ник, страшно довольный то ли предстоящим обедом, то ли своим новым именем. – У моей тёти такое правило, чтобы я, как вошёл в дом, первым делом мыл руки. На три раза. Если у меня немытые руки, она не даст мне куска проглотить и даже слова сказать! – И он плюхнулся на табуретку.

Дядя Костя бурно закашлялся. А тётя Лена стала разливать по тарелкам суп. Лицо её было непроницаемым, как танковая броня. Какие мысли кроются за этой бронёй, нипочём не отгадаешь. Хотя, возможно, думала она вот что: «Оказывается, в мире есть люди, которые перед обедом моют руки на три раза, но при этом мажут себе лица чёрной грязью. Такие у них оригинальные правила. А нас это не касается. Интеллигентные люди не лезут со своим уставом в чужой монастырь!»

Тётя Лена ещё и потому молодец, что никогда не задаёт этих нелепых вопросов: сколько тебе лет, хорошо ли ты учишься и кем собираешься стать после школы. Но всё-таки Соня с Сеней ёрзали, будто их кусали муравьи. Ник и без всяких вопросов ка-ак ляпнет что-нибудь несусветное!

Вместе с супом тётя Лена подала к обеду маленькие пирожки – второе и последнее исключение из её варёного меню. Каждому досталось по четыре штуки.

А дядя Костя, вынужденный из-за своей интеллигентности мириться с тем, что с ним за одним столом обедает кто-то с чумазым лицом, всё кашлял и кашлял.

– Ты не захворал? – обеспокоенно спросила тётя Лена. – Ты определённо простыл! Всё утро пробыл в сарае, в холоде… Нужно немедленно лечиться! – и она шагнула к шкафчику-аптечке.

От такого опасного разговора Соня с Сеней сами чуть не закашлялись и быстро сунули Нику по пирожку, чтобы он не вздумал поведать о безотказном способе, как справиться с любой хворью. Ник только что сжевал свои четыре пирожка, а неожиданной добавке удивился и обрадовался.

Дядя Костя кашлянул в последний раз с такой силой, что в сушилке зазвенели тарелки, и перевёл дыхание.

– Дело вовсе не в простуде! – заявил он мрачно. – А в том, что кто-то брал мои инструменты. Они оказались не на своих местах! Кому они, интересно, могли понадобиться, и зачем? – и он покосился на Сеню.

Чтобы Ник не успел рассказать, кто и с какой целью брал дяди-Костины инструменты, а главное – как ими воспользовался, Соня с Сеней сунули ему ещё по пирожку. И Ник снова набил рот.

Тётя Лена уже накладывала на тарелки второе: паровые котлеты с цветной капустой.

– Витя, ты любишь цветную капусту? – спросила она.

– Люблю, – ответил Ник, проглотив очередной пирожок.

На всякий случай, Соня с Сеней в третий раз всучили ему по пирожку. Пусть себе жуёт и не вступает в разговоры.

А тётя Лена взглянула на него с уважением. Ведь цветная капуста для тёти Лены – главный овощ. На огороде ей отведено самое почётное место. Каждое утро тётя Лена ползает на коленках вдоль грядок и проверяет, не завелись ли на листьях гусеницы.

Покончив с пирожками и со вторым, Ник сказал спасибо, поставил тарелку в раковину и предложил вымыть посуду. Тётя Лена посмотрела на него с ещё большим уважением:

– Что ты, Витя! Гостям не положено мыть посуду.

– Ну, тогда до свидания, – сказал Ник и слегка поклонился. Тут и дядя Костя учтиво встал с места и сказал: – Всего хорошего.

«Обошлось», – подумала Соня и откусила от единственного пирожка, который достался на её долю. Сеня шумно выдохнул: «Пф-ф-ф», – как будто проплыл под водой не меньше километра – и тоже сунул в рот пирожок. А Ник открыл дверь на улицу.

– Молодец, что любишь цветную капусту, – напоследок похвалила его тётя Лена.

Ник уже ступил на крыльцо, но при этих словах обернулся:

– Вообще-то, я её сам выращиваю. Поливаю, удобряю и всё такое. Недосыпаю по утрам, чтобы успеть её опрыскать, пока не взошло солнце, и без конца рыхлю грядки…

Тётя Лена слушала его как зачарованная. И на лице у неё большими буквами было написано: «Оказывается, в мире есть дети, которые не воротят нос от цветной капусты! И не корчат кислые мины при одном её упоминании! И даже недосыпают по утрам, чтобы…»

– …но ещё больше я люблю крапиву, – продолжал Ник.

– Крапиву? – переспросила тётя Лена.

– Ага, – кивнул Ник. – На крапиве выводятся крапивницы и павлиньи глазы, а на цветной капусте – только капустницы! И всего два раза за лето. Потом уже все листья объедены, и как эту капусту ни поливай, чем ни удобряй, капустницы всё равно не прилетят, чтобы вывести гусениц… А больше всего я люблю гнилые груши. Потому что ими питаются самые большие бабочки – траурницы!