Текст книги "Не тот муж"

Автор книги: Евгения Мэйз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Глава 11

– Ида! – зовет меня Люся, заставив отвлечься от смартфона. – Подойди ко мне, пожалуйста.

Люсю слышно во всем доме и даже если очень захочется, то не получится проигнорировать ее. Иначе, ополчится весь дом, устав слушать ее крики.

– Иду, – говорю я, поднимаясь и откладывая от себя новую игрушку.

Вдобавок, мне надоел смартфон. Раньше я мечтала о нем, а теперь у меня болит голова от установки приложений регистраций, подбора

– Ты любишь лазанью?

Я прохожу на просторную кухню и усаживаюсь за расположенный по середине кухонный стол-остров. До этого момента я избегала появляться в этой части дома. Люся при всей своей громкости страдала немногословностью, а еще умела очень шумно дышать, когда ей не нравилось что-то. Прямо как какой-нибудь бык. До сегодняшнего дня ей не нравилось мое присутствие в доме и предложения помочь совершенно не помогли изменить эту ситуацию.

– Не знаю, – я жму плечами, рассматривая горки самых разнообразных овощей и фруктов в сетках, корзинах и вазах. – Я не пробовала ни разу.

У нее уютно тут. Но в этом доме не принято проводить время на кухне. Чаи предпочитают пить и то в строго отведенное время. Что в принципе очень даже удобно – никакого кусочничанья и бесконечного мытья посуды.

– Решила сделать к сегодняшнему ужину, – проговорила высокая полная женщина с внушительным пучков волос на затылке. – Побаловать…

Потом она закричала, и я чуть было не свалилась со стула.

– Как не пробовала?! Как? Даже самую паршивую из богомерзкого «Тикси»?!

Я кивнула, вновь взобравшись на высокий табурет.

– Никогда, – клятвенно заверила я.

– Хорошо, – вдруг сказала Люся со всей серьезностью и даже с некой патетикой. – Я сделаю это.

В этот момент на кухню заглянула голова Леонид Львовича. Она обвела пространство кухни беглым взглядом, убедилась в том, что ничего не случилось и, также молча, исчезла в темноте коридора с коллекцией механических часов со всего мира.

– Я приготовлю классическую лазанью, а ты погуляй с Аделаидой Георгиевной, – сказала Люся и тоже прошлась по своим владениям внимательным взглядом.

В нем так и читалось, что Люся вычленяет ингредиенты.

– Хорошо, но сначала вы ответите мне на один вопрос.

Я не повелась на этот спектакль. Люся была хорошей актрисой, но плохим сценаристом.

– Задавай.

Наверное, она подумала, что я обжор раз решила промотивировать таким способом. Стыдно признаться, но последнее время я и правда ела, как не в себя и не могла понять в чем причина этой аномалии. Но семейный врач семьи Спасских объяснил, что всему виною стресс, скорее всего подходящие даты менструального цикла (я на тех словах покраснела, как рак) или же, что организм стал восполнять витамины, которых ему раньше не хватало. Мне понравилась версия со стрессом, а вот про витамины не очень.

– Почему вы не хотите, чтобы я помогла вам на кухне?

Люся вздохнула, смяла, а потом расправила полотенце.

– Потому что я очень вредная и подозрительная тетка, Ида. Люблю, чтобы все было по-моему, а потом проверяю и, если нахожу, что сделано было иначе, то очень сержусь. Оно тебе надо?

Ссориться с громкоголосой женщиной мне ужасно не хотелось.

– Мне просто скучно, – проговорила озадаченная я. – И я хотела немного подружиться с вами.

– Со мной нельзя подружиться, Артемида, таким способом. Я не люблю, когда мне мешают. Не делай этого. А еще когда спрашивают про завтрак, обед или ужин. Все будет в срок.

Я поняла. В этой семье все были дипломатами и по профессии (как бабушка и дядя), и по складу ума (как Марина и Леонид), а еще очень непростыми и интересными людьми при этом.

– А ты погуляй с Аделаидой Георгиевной, ей надо больше гулять, а не пропадать часами в библиотеке.

Я не видела в чтении совершенно ничего плохого. Но последнее время отказывала себе в этом из-за все той же прабабушки. Я бы с удовольствием посетила комнату с книгами, но не хотела наткнуться на нее, разговориться и разволновать ее.

– Я же пока вас не будет приберу там немного – пыль смахну, проветрю…

– А почему вы просите меня, а не Леонида или Марину?

– Она не хочет с ними гулять – Люся повела меня к выходу. – Да и они с ней тоже.

Ее ответы удовлетворили меня и признаться честно заинтересовали. Я побаивалась бабушку, потому что не хотела ляпнуть еще что-то, а вот почему они вели себя так?

– Вот и выясни это, – сказала Люся, как будто подслушав мои мысли, а потом пояснила. – У тебя на лице все написано.

Я ушла, направившись в сторону библиотеки. С одной стороны я напряглась предстоящему, а с другой стороны обрадовалась этому заданию. С Аделаидой Георгиевной надо было начинать общаться и теперь мне стоило продемонстрировать то, что должно было быть у меня в крови – искусству хитрости и дипломатии.

Лизка бы сильно удивилась этому. Наверное, даже рот раскрыла бы, когда бы узнала, что моя мечта выросла не на пустом месте. Послы, консулы, дипломаты – вот какие должности занимали самые яркие представители семьи Спасских.

Я поправила футболку и занесла руку над дверью, за которой «пряталась» моя бабушка. Но так и не постучала. Она разговаривала по громкой связи, а я не сдержалась и вновь подслушала.

– Это надо сделать.

– Так займись этим, Андрей!

Я отдернула себя, вздохнула и вновь заслушалась.

– Все-таки это возмутительно! – проговорила бабушка в неслышимой мною раньше возмущенной манере. – Я взрослый человек, а вы со мной, как с ребенком!

– Мы любим и бережем тебя, ба.

Я постучала. Надо было искоренять в себе эту ужасную привычку самым активным образом.

– Кто там?! Войдите!

– Всего лишь я, а не Марк Антоний со своими товарищами, – неловко пошутила я, почти сознавшись в своем проступке. – Извините, я услышала часть вашего разговора.

Бабушка с черным тюрбаном на голове и яркой брошью по середине окинула меня оценивающим взором.

– Признайся, ты тоже участвовала в этом? – она потянулась к мундштуку, взяла его в руку, но зажигать не стала.

Она стала дирижировать им, а потом отбросила в сторону.

– Общалась с адвокатом и была в курсе всех дел?

– Да. Он ведь мой отец.

Аделаида Григорьевна отвернулась, видно, что пожевала губами, а потом обратила свой взор на меня.

– Все верно. Он твой отец. А они? Избегают меня. Один прикрывается своими ненаглядными травками и выжимками, а другая вдруг бросилась в шоппинг.

Бабушка прошлась по мне взглядом.

– Но ее правда – тебе надо обновить гардероб, Артемида.

– У меня все есть, – возразила я, но в глубине души согласилась с ней.

Я отличалась от всех домочадцев в доме. Исключение составляли те дни, когда я ходила в подаренном Мариной костюме.

– Почему ты отказываешься, детка? Ты чувствуешь себя обязанной и должной в такие мгновения?

Я кивнула, а потом приблизилась к ней и села в соседнее кресло рядом с ней. Так она не могла рассматривать меня, а я бы перестала краснеть.

– Забудь об этой чепухе, Артемида, – деловито продолжила бабушка, поискала мундштук и взяла из вазочки новый. – Мы долго не общались с тобой.

Я знала, что она скажет мне, но несмотря на «серьезность» озвучиваемых доводов ничего не могла поделать с собой. Я жила с ними слишком мало, чтобы воспринимать их поступки как должное. Вдобавок ко всему меня беспокоила последующая реакция папы. Я еще не могла забыть его слов, что он бросил мне напоследок. Он обязательно решит, что я «продалась» семье, с которой он предпочел не иметь никаких дел почти два десятилетия.

– Марина играется в куклы и на то есть определенные причины.

Я была в курсе их, но предпочла промолчать, предлагая ей довести начатую мысль до конца. А еще не сдавать Марину, потому что мне показалось, что бабушка будет недовольна тем, что она откровенничает о таком.

– Но она делает это от чистого сердца. Уж поверь мне.

– А вы? Почему предлагаете это? Из-за чувства долга?

Ее ответ мог быть поводом для отказа. В конце концов я не обязана была соглашаться с кем бы то ни было, какими бы обоснованными не были суждения.

– Причин великое множество, начиная с того, что я совсем не участвовала в твоей жизни и не имела возможности повлиять на твой вкус, заканчивая тем, что ты обносилась, девочка.

С Аделаидой Георгиевной было не просто – это факт. У бабушки была не только прямая осанка, но и взгляд на мир.

– Говорю так как есть, Артемида. Я уже в том возрасте, когда могу позволить себе это.

Что-то подсказывало мне, что бабушка лукавит и она была такой всегда. Иначе, почему родители сбежали от нее куда подальше?

– Приучай себя жить достойно с самого начала и лучше откажи себе в ириске на ночь, чем ходи в латаных вещах или не дай Бог тех, что с чужого плеча.

– А что плохого в жизни старых вещей?

– Ничего! – бабушка стала поднимать книги и журналы в поисках чего-то. – Кроме того, что пусть носят после тебя.

Я не поняла ее.

– Артемида, посмотри у себя зажигалку.

Вот что было вредной привычкой, а не возможность дать жизнь старым вещам.

– Я вообще-то пришла позвать вас погулять в сад, – я пошарила рукой по креслу, нащупала прямоугольник огнива, но не стала доставать его, а наоборот запихала поглубже. – А курить, как вы знаете вредно.

– Я всю жизнь курю и видишь до скольких лет прожила?

Хороший аргумент.

– А могли бы прожить еще дольше, – ответила я, а потом поднялась. – Пойдемте прогуляемся.

Бабушка задержала на мне тяжелый взгляд.

– Почему не ходишь гулять ты? – сказала она, кивнув чему-то своему. – Ладно я, по макушку закопанная в своих переводах.

Меня заинтересовала эта информация. На скольких языках говорит бабуля?

– Потому что не люблю делать этого в одиночестве, – ответила я, наблюдая за тем, как поднимается бабуля. – Раньше я гуляла с подругой, а теперь…

– В одиночестве нет ничего плохого, – ответила Аделаида, направившись к двери. – Но ты могла бы пригласить ее к нам. Я совершенно не против гостей, если только они не шумят, как эта ужасная птица.

Я повела губами, решая говорить ли бабушке о том, что произошло между мной и Лизой.

– Дима мог бы привезти ее к нам, – продолжала говорить она, опираясь на клюку.

– Не надо ее привозить, – возразила я, вырвавшись из мучительного придумывания более-менее сносной формулировки почему этого делать не стоит. – Мы поссорились.

Я перевела дух и именно в эту минуту решила, что с бабушкой буду также честна и пряма, как и она со мной.

– Будь мудрее – пойди на примирение первой.

– Нет. Только не теперь, когда папа в тюрьме.

Бабушка повернулась ко мне, вопросительно приподняв бровь.

– Если бы не она, то этого всего не случилось бы, – сказала я, как никогда четко осознав, что уже не смогу простить подругу.

Лизавета могла объясниться и извиниться, но только не теперь. Развязала ее длинный язык злоба или глупость отныне это не имело совершенно никакого значения.

– Вот даже как.

Аделаида Григорьевна поправила вязаный кардиган, а потом махнула палкой в сторону той самой крошечной беседки с видом на высоченные и острые пихты.

– Мой первый муж посадил их здесь, – сказала она, поглядев на деревья. – Он любил эту страну, наверное, даже больше, чем я, но перед посадкой этих кустов сказал, что в саду должно быть что-то, что будет напоминать ему о родине.

Она похлопала по месту рядом с собой.

– Присаживайся и расскажи мне эту историю. Признаться, я питаю к ним большую слабость.

Я присела на качели, подхватила плед и укрыла им свои ноги и бабушки. Картинка между нами покачнулась, подхватив порцию холодного ветра и аромат расположенных рядом кустов роз.

– Но прежде, чем ты сделаешь это – бабушка вздохнула и покрутила палку в руках. – Хочу поставить точку в нашем споре по поводу твоего гардероба.

Она все-таки вернулась к этой теме. Мне не удалось отвлечь ее.

– Твоей мамы нет в живых, и она уже теперь не сможет развить у тебя чувство вкуса и стиля. Еще год и ты станешь совсем взрослой. Будешь поступать в ВУЗ…

Аделаида бросила вопросительный взгляд, а мне отчего-то стало смешно. Я поспешно кивнула, не сдержав улыбки.

– Буду-буду! – заверила я, решив оставить уточнение куда именно на потом. – Обязательно!

Бабушка забросила палку в кусты, так и не найдя куда деть ее. Получилось у нее очень плохо, словно она только и делала, что играла в городки.

– Ты же не пойдешь в институт в этом? Или в каких-нибудь рванных джинсах? Надо заявить о себе и почему не начать делать это уже сейчас?!

Я кивнула, задумавшись над ее словами. Что-то было в них. Вдобавок мне понравилось, что она ничего не сказала ни про отца, ни про качество одежды, ни про общее финансовое состояние нашей семьи.

– Так, что не упускай момент, Артемида, а с Павлом я разберусь. Он теперь должен мне.

Все-таки бабушка больше нравилась мне, чем пугала. Было что-то в ее отношении к людям и к жизни, что несомненно притягивало меня, даже с поправкой на ее расчетливость.

– Начинай, Артемида. Расскажи, что стряслось у тебя с твоей подругой. Хочу понять почему ты считаешь, что это она…

– Если бы не она, – поправила я бабушку, скрестив руки на груди. – Ей нужно было держать язык за зубами, а мне иметь гордость и не ходить на тот пустырь, но тогда бы я не познакомилась с Николасом.

– С кем?

Кажется, что Аделаиду Григорьевну перестала волновать история с Лизой.

– Какое странное имя для наших реалий, – сказала она, отчего-то покраснев при этом. – Но, извини, начинай, пожалуйста.

Глава 12

– Интересный ты человек, Ида, – выдала бабушка задумчиво, войдя в комнату. – Прав был этот твой Николас.

Она вошла в комнату, не постучав, но только потому, что я не потрудилась закрыть дверь. До этого я старалась закрывать ее и вообще чувствовала себя скованно в новых «владениях». Последние дни стало лучше. Я стала воспринимать домашних, как своих.

– Он не мой, а свой собственный.

Я записала последние слова урока, отложила ручку, тщательно выровняв ее вдоль края тетради, и только потом повернулась к ней.

– Тем не менее. Он был прав.

Причина этих манипуляций была одна – я справлялась со своим смущением. Разговоры о Николасе повторялись с тревожащей меня частотой. Было в тех воспоминания что-то, что уже сейчас заставляло меня тосковать.

Вот только что? Ясно, что тот день, ситуация и разговоры больше не повторятся никогда. Но я думала, о чем бы я еще могла спросить его. А бабушку все никак не отпускала эта история и при любом удобном (и неудобном, как сказал Дэн) случае она старалась вернуться к ней и попросить рассказать о внешности Николаса, как он был одет, как говорил на французском, что за марка одежды у него была (я не помнила), был он левшой или правшой и т.д, и т.п.

– Надеюсь, ты пояснишь в чем заключается моя интересность, – сказала я, растянув губы в милой улыбке. – Без привязки к этому имени.

Надо отвести бабулю от мыслей о Николасе. Его поступок впечатлил ее, а вот поведение Кости заставило скривить губы и даже фыркнуть. Хотя, как по мне плюсов у него было вровень, что и у Николаса и даже больше.

– Надо говорить «исключительность» или «особенность», – вздохнула бабушка, присев в кресло рядом со столом, за которым размещалась я. – Нет такого слова, как «интересность».

– Есть, – возразила я не без удовольствия. – Точно знаю.

Бабушка улыбнулась, поправив челку в идеальной укладке белых, как снег волос с черными прядями между ними. Некая разновидность пикирования, несомненно, нравилась нам обоим.

– Хорошо, Артемида, – согласилась она, постучав тростью по полу. – Скажу иначе: обедняет твою речь и в такой связке делает ее просторечной.

Настал мой черед кивать и соглашаться с ней. Я прислушалась и приняла эту информацию к сведению. Я старалась впитать все, что видела, слышала и даже осязала пока находилась в этой семье.

– Почему ты считаешь меня удивительной?

Я нарывалась на комплименты. Их не просто было получить от Аделаиды Георгиевны. Пока я проигрывала маме, но только в том, что касалось чувства вкуса и каких-то знаний, которые легко можно было наверстать при должном внимании, усидчивости и общении с правильными людьми.

– Ты не желала, чтобы мы покупали тебе вещи, считая, что это неправильно и чувствуя себя обязанной нам.

– Все так.

Я и сейчас испытываю некий дискомфорт, говоря об этом. Вдобавок, Марина и бабушка усложнили ситуацию – они стали брать меня с собой по магазинам. Предложение купить что-то «онлайн» воспринималось ими в штыки. Они аргументировали это тем, что «вживую» качественнее и быстрее, а еще тем, что надо потихоньку показывать меня людям и учить вести себя в обществе.

– Но от уроков и знаний ты не отказываешься, – бабушка приподняла бровь, но в темных глазах ее мелькала искра улыбки. – Вещи можно вернуть, а вот знания – нет.

– Есть универсальный товар, посредством которого измеряется стоимость других товаров, – ответила я упрямо.

– Ты о деньгах?!

Я кивнула, улыбнувшись при этом.

– Какая гадкая пошлость, Ида! – сказала она, сузив веки. – Я не хочу слышать этого и говорить об этом больше никогда!

– Хорошо, не буду. Но ты сама начала этот разговор! И, узнав тебя немного, я понимаю, что это все не просто так.

Бабушка какое-то время не отвечала ничего, постукивала тростью и делала вид что обижается на меня. Но потом она повернулась и посмотрела на меня улыбающимся взглядом.

– Тебя не проведешь! Но все-таки.

Я вздохнула, взглянув на новенькие учебные пособия для сдачи TOEFL, IELTS и Cambridge English33
  Международные экзамены по английскому языку.


[Закрыть]. У меня еще заходилось сердце при взгляде на них. В хорошем смысле этого слова.

– Через год мне исполнится восемнадцать и, чтобы не решил папа я не хочу терять связь с вами.

А еще заставлять краснеть за себя.

– Ты взрослеешь прямо на глазах, Артемида, – проговорила бабушка и накрыла мою руку своей. – Знаешь, как говорят: сын за отца не в ответе.

Я кивнула, поджала губы, чтобы они не дрожали и… Настала моя очередь выражать мысли посредством мимических жестикуляций. Всё только бы не задуматься о том при каких обстоятельствах произошло это взросление.

Кажется, еще месяц назад я бы отдала все только бы вернуться в прошлое и изменить все, а теперь даже не знаю, а сделала ли это.

Не будь этой череды обидных, странных, невыносимых и ужасных обстоятельств, я бы никогда не узнала людей, которые всегда были частью моей семьи.

– Ты не должна страдать из-за возникшего недопонимания между мной и твоими родителями.

Папа несмотря на помощь бабушки, продолжал плохо относиться к ней, предостерегать меня не верить ей и обвинять в том, что она сломала жизнь всем нам. Говорил, что Аделаида Георгиевна была против их брака с мамой настолько, что не оставляла попыток разлучить их до самого последнего, то есть пока не свела маму в могилу.

Он не желал слушать мои замечания о том, что мама умерла от продолжительной болезни, а бабушка помогает ему, несмотря на свою злобность. Он начинал злиться и, думаю, что наличие адвоката не дало ему разораться на меня.

Когда я сказала об этом бабушке, то она разбушевалась и злилась еще несколько дней, а потом… Потом она позвонила адвокату, попросила добиться новой встречи, собралась и поехала к нему в тюрьму. Хотя, до этого отказывалась подъезжать к одноименному зданию.

Не знаю, что она сказала папе. Наверное, то же самое что и мне, но с выражениями покрепче.

«Я не одобряла ее выбор, предвидела ее судьбу, но я бы никогда не стала вредить своим детям, Ида! Никогда! Я желала им только добра! Кому бы я стала звонить? Как бы посмотрели на меня люди, если бы я стала рушить жизнь своего зятя? Внучки? Как он вообще представляет себе это? Я звоню в Минстрой и прошу… О, Боже мой, о чем?!»

Пап не перестал относиться к ней плохо, но прекратил говорить гадости в прежней очень уверенной и злой манере. Кажется, до него стало доходить что-то. Не бабушка разрушила его бизнес и лишила всего.

– Хочу предложить тебе посетить бал Королевы Шарлотты44
  Бал королевы Шарлотты – ежегодный Британский бал дебютанток. Бал был основан в 1780 году Георгом III в честь дня рождения его жены Шарлотты Мекленбург-Стрелицкой, в честь которой назван бал.


[Закрыть], – произнесла бабушка, наконец раскрыв смысл своих несколько замудренных изречений.

Меж тем я любила эту «игру». Она говорила о чем-то, а я искала это после в интернете, в библиотеке, спрашивая у Марины и у Леонида Львовича. Находила и испытывала нечто сродни восторгу. Потому что в такие моменты мир становился еще глубже, многогранее и интереснее.

Однако, сейчас, я нахмурилась. Этот вопрос был с подвохом и на него не стоило давать немедленного ответа. Это я уяснила после того, как согласилась постичь науку вкуса, отправившись в знаменитый «мол» столицы.

Что это за бал такой? Почему я никогда не слышала о нем?

– Нет, бабуль, какие балы, когда папа в тюрьме? – возразила я, через секунду. – Это как-то…

Бабушка тем временем ловким движением фокусника выудила словно из ниоткуда кремового цвета брошюру, а затем вручила ее мне.

– Не по-человечески и дурно, а еще рано – это ты хотела сказать? – закончила за меня Аделаида Георгиевна и, не дожидаясь ответа, продолжила. – Я приглашаю тебя на бал дебютанток только в следующем году, то есть тогда, когда твой отец уже будет на свободе.

Я очень надеялась на то, что папа будет с нами уже на Новый год. Но Артем Максимович объяснил, что этому не бывать. Дело отца неожиданно приобрело «политический» окрас. Адвокат, папа и прокурор пошли на «мировое» соглашение – его выпустят после нового года. Как только президент подпишет указ о назначении Сергея Юрьевича прокурором столицы.

«Ему совершенно не на руку отпускать его сейчас, – объяснял адвокат уже в который раз подряд. – Если он сделает это, то это станет достоянием общественности.»

Я не понимала и возражала. По моему мнению ничто не мешало случиться этому после освобождения.

«Ида, прокурор боится не твоего папу и даже не нас, а твою бабушку, – проговорила помощница адвоката Ирина. – Она попросила кое-кого помочь разобраться в этой ситуации и очень разозлилась, когда у них не получилось сделать это.»

Этот мир жил по каким-то своим законам. Бабушка пообещала, что не оставит это просто так и обязательно сделает так чтобы об этом узнали все. А отец… Он взял и согласился с неофициальным предложением пострадавшей стороны, и адвокат поддержал его в этом. Бабушка на чем свет ругала его, говоря, что он не стоит ни одной потраченной на него копейки.

– Тогда может стоит поговорить об этом поближе к балу?

– Нет, Ида, – возразила бабушка и глаза ее заблестели. – Заявки на участие подаются уже сейчас.

Я нахмурилась еще раз, взяла брошюру и пробежала по ее содержимому глазами. Изящно оформленный картон поведал о бале и прояснил, о чем так сильно переживает бабушка. Старейшее мероприятие мира проходил не где-нибудь, а в Лондоне, имело ряд обязательных требований и к ним стоило начать готовиться (или выполнять) уже сейчас.

– Соглашайся, Артемида, – сказала бабуля, улыбнувшись совершенно счастливой улыбкой. – Быть может это последний шанс повидать мир перед тем как ты с головой уйдешь в свои книжки.

Я покачала головой. Все-таки моя бабушка та еще интриганка и манипуляторша. Она не просто так сделала мне предложение уже сейчас. Аделаида Георгиевна «столбила» меня. Она совершенно точно знала, что ни я, ни мой отец не сможем отказать ей после того, как будет сделано полдела. Только не после покупки платья и туфель, не после репетиций, ее и моих блестящих глаз.

– Ба, скажи: зачем тебе это?

– Я всего лишь хочу порадовать свою внучку. Я вижу, что ты читаешь в минуты отдыха. Я, прости меня Бога ради, подглядела на кого ты подписана в этом инстаграм.

Мои брови взлетели в верх помимо воли. Кажется, я только что поняла от кого именно унаследовала привычку «подслушивать под дверью». Бабушка страдала одной из ее разновидностей.

– Хочу, чтобы ты увидела все своими глазами и уже сейчас стремилась к этой жизни. Потом ты поступишь, уйдешь с головой в учебу, станешь пропадать в университете и встретишься…

Она оборвала себя, а не успела разозлиться. Предложение ведь было не закончено и кто знает кого именно она имела в виду. Почему обязательно Костю?

– Я знаю, что такое МГИМо. Все-таки я когда-то училась и преподавала в его стенах.