Текст книги "Покушение Аллисы (СИ)"
Автор книги: Евгений Захаров
Соавторы: Светлана Захарова,Евгений Захаров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 9. А что, никому не нужен трендун?
В одно мгновение мы оказались в плотном кольце жалобно трясущих носами плантагенетцев. К нам тянулись сотни рук с ящиками, в которых что-то трепыхалось. Изо ртов аборигенов неслись вопли. Из ящиков – не меньшие. Мне захотелось зажать уши и сбежать на корабль, оставив дочку отдуваться. Мешали два обстоятельства: непробиваемая стена потенциальных продавцов и данное свирепым шепотом обещание Аллисы разнести меня на тысячу маленьких профессоров.
– А ну, заразы сопливые, становись в очередь! – рявкнула Аллиса.
Это возымело некоторый эффект. Криков стало поменьше, а порядка чуть побольше. Руки с ящиками понемногу опустились, а один из планетян, тот самый, что дергал меня за штанину в конце предыдущей главы, приступил к делу:
– Купите птичку. Недорого прошу. Пять вырей.
– Это же гроши! – воскликнул я, вынимая кошелек.
– За каждый ящик по грошу – что же это будет? – резонно сказала Аллиса. – Вопрос в другом – почему вы избавляетесь от столь редкой птицы?
– Я? Избавляюсь? – продавец мигом сменил тактику. – Да ни в коем случае. Просто… Просто я решил купить себе… ммм… удочку! Да! Вот! И мне не хватает денег! И, скрепя сердце, я решил продать вам моего незабвенного трендуна…
– А мне надо купить новый габон с перламутровыми пуговицами!
– А мне – сварбру! Двухколесную, между прочим! Не хватает-то самой малости!
– А нам…
– А нам…
– Молчать! – вскричал я. – Я сейчас начну зверствовать! Вы меня не обманете! Лучше скажите срочно правду – а не то никого не куплю!
Расчет был верен – раз угрожает не купить, значит, купит обязательно. Плантагенетцы посовещались и вытолкнули наружу очень волосатого дядьку, нос у которого свисал чуть не до самой земли. Я брезгливо отодвинулся от него.
– Дело было так, – начал дядька. – Действительно, трендуны – очень редкие птицы. Но случилось однажды вот что: не так давно на нашу планету приземлился корабль. Был он совершенно обычным, и ничто не привлекло бы наше внимание, если бы тот, кто прилетел на нем, не привез с собой клетку с двумя трендунами. Естественно, многие из нас подумали, что он хочет продать нам одну редкую птицу, вторую же оставит себе. К нашему удивлению, оказалось, что путешественник решил продать нам обеих. Забрав немалую выручку, он улетел, а мы принялись обустраивать загончик для новых жильцов рынка, справедливо полагая, что от двух разнополых, как выяснилось, крылатых созданий можно получить немалый доход – птенцы там, яйца…
– Но… – сказал я, помогая перейти к главному.
– Но мы никак не думали, что трендуны настолько плодовитые создания! Едва их заперли в загон и отгородили от любопытных глаз, птички принялись размножаться – да так, что через неделю наш рынок оказался под завязку забит яйцами! И к тому же вылуплялись из них птички на третий день! Вырастали – на пятый! И шумели, жрали, да еще, с позволения сказать, делали то, что рифмуется со словом «жрали» – за десятерых! Просто сворачивать им шеи нам не позволяет торговый кодекс! В результате трендунов развелось невероятное количество. В конце концов мы уже плюнули на кодекс – да куда там! Вместо отвернутых голов – вы ведь помните, что у трендуна их две? – у паскудной птички тут же вырастали следующие! И дразнились, показывая своему палачу длинные синие языки!
Я сразу вспомнил памятник. Теперь понятно, почему трендуны такие редкие! А вовсе не потому, что не могут удержать тайн хозяина, как уверял нас доцент. Интересно, к чему бы ему лгать? А может…
– А как звали того, кто привез вам птиц? – спросил я.
– Он не представился. Мы знаем только его должность – ползучий доцент.
Ага!
– Извините, конечно, – сказала Аллиса, – а вы не пробовали рыть ямы, швырять туда поганых птиц и заливать известью?
– Пробовали. Они едят известь. Причем с удовольствием. И кислотой запивают.
– А вы не знали, что трендунов вообще-то не продают парами? – спросил я сухо.
– Теперь-то, конечно, знаем. Но и вы нас поймите! Эти птицы мало где выживают! Вот у вас на Земле, говорят, климат подходящий. Тем более мы узнали, что вы ищете трендуна. Вот и принесли, сколько смогли!
– Мы же никому не говорили… – начал было я.
– Да как же? – и старик показал нам какую-то бумажку. Ею оказалась афиша, с которой на нас глядели наши же ухмыляющиеся физиономии, а внизу была подпись: «Знаменитые собиратели редких зверей с Земли купят трендунов в неограниченном количестве! Ищите нас на рынке! Профессор Зелезнев всегда держит слово!»
– Вы – профессор Зелезнев?
– Я, но…
– Значит, держите слово? Тогда забирайте. Это все вам.
– Зачем же вы решили нас обмануть в самом начале беседы? – строго спросила Аллиса.
– Мы же торговцы, – виновато развел руками первый планетянин. – Нам по штату положено.
– Видите ли, – сказал я, обдумывая каждое слово, – эту афишку вам подбросили наши тайные недоброжелатели. На самом деле мы не собирались покупать трендунов…
– Ага! А птица, которую вы купили у желтолицего?
– Я не покупал! Нам его подарили. Ну, то есть, мы собирались покупать просто редких зверей, в число которых входит и трендун. Но больше одного нам не нужно!
– А нам – нужно? – зашумели плантагенетцы и разразились носовой истерикой. – А мы афишки писали? Слово профессора свято! Будем дружить навсегда! Заберите птичек даром – хорошее дело сделаете!
– Да у нас корабль не сдюжит! – завопил я, вращая глазами. – Их слишком много!
– Тогда мы вас не отпустим! – скорбно сказал старенький планетянин. – Будете у нас на глазах. Так спокойнее. Ухаживать вот за птичками… Должность на рынке вам определим. Продавец-консультант, скажем. Оклад хорошенький положим. Соглашайтесь!
Я замялся. Конечно, предложение неплохое. В конце концов, неважно, где изучать редких зверей, верно? А тут, на рынке, их более чем… Да и доченьки поблизости не будет…
– А ну назад! – Аллиса взлетела на ящик с истошно завопившим трендуном и наставила на толпу незаметно вытащенный из-за пояса пистолет. – Всех положу! Это новая модель: делает дебилами всех в радиусе ста метров!
Плантагенетцы в ответ яростно затрясли носами. Но накидываться на нас, однако, никто не спешил.
– Папка, надевай сапоги! – прорычала дочь.
– Они мне не по размеру! – пропыхтел я, борясь со старыми чувяками. – Не лезут, проклятые!
– Как сумеешь! Надел?
– В-вроде бы… И чего?
– Хватай нас с деньгами и беги!
Я схватил «их с деньгами» – то есть, Аллису и кошелек, до сих пор лежавший на ящике с трендуном, и дунул через толпу.
И понял одну интересную вещь! Грязный корявый старикашка, продавший нам сапоги, не солгал! Они действительно были волшебными! Может, в них был встроен гравитационный ускоритель или еще какая-нибудь хрень, позволяющая ускорить движение, но я заметил, что приблизился к «Беллерофонту» только тогда, когда гулко впечатался башкой в обшивку. Мои ноги еще бестолково дергались на одном месте, порываясь нести своего хозяина в даль звенящую, а с другой стороны люка уже доносились бухающие шаги спешащего на помощь Полозкова. Распахнув люк, он был тут же сбит с ног бегущим мной с Аллисой, которую я держал в объятиях. Сбросив дочку на пол, я принялся носиться по всем отсекам и каютам, мимоходом слушая команды командира корабля, призывающие на искусственный интеллект «Беллерофонта» вирусы всех мастей, если он сейчас же не увезет нас как можно дальше от рыночного оплота и птичьего помета.
В бегах я находился еще часа полтора, пока Полозков с помощью кока и механика не догадался загнать меня в кубрик, де бегать-то было, собственно, негде. Там на меня ловко набросили сетку-рабицу, я с грохотом покатился по полу, а Можейка и Голубой принялись стаскивать с моих бешено сопротивляющихся ног сапоги. Получив с полсотни пинков, механик уже было пропыхтел: «Не механицкое это дело – профессоров разувать» и отложить операцию, но тут неожиданно снялся сапог с правой ноги, опекаемой Можейкой. В левую тут же вцепились кок с механиком, да и я помогал им, как мог. В результате профессионально проведенной спецоперации и левая нога вскоре была свободна.
Как только я подлечил избитые в кровь ноги, я тут же отправился на мостик, где поделился с Полозковым узнанными новостями о доценте Ползучем.
– Не случайно ли этот персонаж завез трендунов на Плантагенету? – спросил я.
– А на кой дьявол ему это понадобилось? – спросил в ответ капитан.
– Откуда я знаю? – сердито сказал я. – Только все это темно и непонятно.
– Что тут непонятного? – пожала плечами Аллиса, развлекающаяся сейчас с черным ящиком: она наговаривала на записывающее устройство всякие гнусности о своих земных недругах, дабы, если случится катастрофа и черный ящик расшифруют, никто бы из Аллисиных врагов не умер своей смертью.
– Ну-ка, поясни!
– Двое взрослых дядек, а такую простую комбинацию не расшифровали. Смотрите: доцент знает, что мы ищем капитанов. Ему завидно. Он везет трендунов на планету, они плодятся и жрут. Приезжаем мы в надежде купить птичек. Кто-то из подручных доцента расклеивает заранее заготовленные афишки. На нас нападает злобная толпа. Мы отказываем ей. Наши клочки несутся по закоулочкам. Капитанов никто не ищет. Доцент пишет свой монументальный труд. Никто не посягает на его мировую славу. Все. Видите, как просто?
Я схватился за голову.
– И в самом деле, очень просто, – всплеснул руками капитан. – Молодец девка!
– Многие вещи кажутся нам странными и непонятными, – проворчала Аллиса и ушла, забрав свой ящик. Я же со всех ног кинулся к бортовому компьютеру – надо было узнать, где в данный момент находится доцент Ползучий. Он не тот, за кого себя выдает! Негодяй!
Глава 10. По местам, псы помойные!
В ответ на посланную мной жалобную телеграмму в программу «Ищем всех!» о местонахождении доцента Ползучего, а также на просьбу скорейшей поимки последнего с последующими ужасающими пытками посредством пассатижей и пенопласта по стеклу, был получен ответ:
«А хрен его знает, где ваш доцент! Сами прос…ли, сами и ищите!»
И это вместо обычных обещаний типа: «Конечно, конечно! Найдем, не сомневайтесь! И отдельную передачу с объятиями и истерикой сделаем!»
Сволочи!
Что-то тут не так!
Обманывать профессора Зелезнева?
В ярости я расхаживал по кабинету, хлеща по стенам кнутом для окорачивания свирепых бамбров. Правда, ни одного бамбра в нашем зоосаде еще не было, но я не терял надежды, поэтому повсюду таскал с собой кнут.
– Он где-то недалеко, – рычал я, рубя в капусту новые занавески. – Я чую его запах! Ох, и попляшет у меня этот сосископалый!
– Товарищ профессор! – раздался за дверью робкий голос кока. – Куда клетку ставить-то?
– Клетку? – я так пнул кресло-качалку, что оно вмиг утратило свои качательные функции. – Какую еще такую мать клетку?
– Да с трендуном мать клетку, какую мать клетку, – в тон мне ответил Можейка.
Услышав, что наш обычно смирный кок ругается, мне полегчало. Значит, не одному мне тащить хворосту воз…
Явившись на свет, я узрел кока, который волок по коридору клетку с отчаянно бранящимся на восемнадцати языках двухголовым попугаем.
– Неси пока в столовку, а там разберемся, – скомандовал я.
– Но, товарищ профессор, – заныл кок, – до столовки далеко-о!
– Р-р-р! – это я начал говорить: «разговорчики в строю!», но Можейка меня правильно понял, потому что от него тотчас же остались только тающие в воздухе обрывки ругательств.
Я же отправился на капитанский мостик, где скучающий Полозков играл сам с собой в «рассердились-помирились».
– Чего скучаем? – поинтересовался остывший я.
– А чем занятся? – пробормотал капитан. – Где курс, кто мне его показал?
– Ты же капитан?
– И че?
– Вот и прокладывай!
– Ты же руководитель экспедиции?
– И че?
– Вот и не суй свой нос, куда не прос!
– Тогда поплывем к системе Занозы.
– Это почему еще?
– Потому что я – руководитель!
– Но до Занозы десять дней лету! Лучше в Мерлидап.
– Это где из дырок в земле выглядывают мерзкие твари, похожие одновременно на червей и старые носки, и кричат: «Пу-у-у!», отчего ты медленно сходишь с ума? Спасибо, гражданин Зелезнев! Вот удружили, товарищ экспедитор!
– Это вы – экспедитор! Это вы ни хрена ни знаете! – я, конечно, сознавал, что дал маху с Мерлидапом, но сдаваться не имел привычки.
– По местам, псы помойные! – взревел капитан, сверкая глазами.
– Этого не хочешь ли? – я скрутил ему ядреный шиш.
В дверь заглянула Аллиса, многозначительно сказала: «Бомба!» и испарилась.
– Ладно, что мы ссоримся, как дети? – примирительно сказал капитан. – Пойдемте лучше, господин с многочисленными учеными званиями, коего я так безмерно уважаю, немножечко пожрем.
– Дело говорите, господин капитан с кучей наград, без которого я не смыслю жизни. И винца тяпнем по полторушечке.
– Без сомнения.
Когда мы зашли в столовку, я вспомнил об одной очень важной вещи. Но было уже поздно. Важная вещь приветствовала нас из клетки ужасающим потоком ругани на арктурианском. Хотя в переводе брань означала всего-навсего пожелание приятного аппетита, по-нашему это звучало именно как отборный боцманский мат. Все-таки интересные существа эти арктурианцы. Поэтому и не дружит с ними никто.
– А где Аллиса, Можейка? – спросил я у кока, который как раз вышел с камбуза, толкая перед собой столик на колесиках. На столике стояли исходившие аппетитным паром тарелки с первым.
– Обещалась быть к половине второго.
– А что у нас на второе?
– Тефтели, лососина и отменное «Шато-Брийон».
– Значит, мы успеем спокойно покушать минут десять, – сказал я.
И, как всегда, сглазил! Как раз в тот момент, когда мы подносили к губам по третьей ложке, в дверях показалась Аллиса.
– Папа! – сказала она. – У меня новость!
– Да, дочка, – я поперхнулся и пролил суп на брюки. – У тебя всегда новости поспевают вовремя.
– Я знаю. Так вот, я нашла в одной старинной кулинарной книге отменный рецепт приготовления чудного фрикасе из попугаев!
– И что? – спросил Полозков.
Трендун у себя в клетке насторожился. Как-никак, он понимал практически все из известных галактических языков.
– А то, что наша новоприобретенная птичка – отличный заменитель попугая! Надеюсь, он очень вкусен.
– Боже, какие слова, – я погрузился в первое.
– Нет, правда? Можейка, сможешь?
– А чего? – кок меланхолично принялся точить ножи. – Это мы запросто. Не медведь же какой. Не лошадь какая-нибудь говорящая.
Трендун принялся истошно осыпать нас комплиментами.
– Смешная птичка, – сказала Аллиса, не приближаясь, впрочем, к клетке. – Харо-ошая птичка. Долой баночно-пакетную еду! Настоящее, живое мясо. Еще тепленькое!
– Погоди, Аллиса, – вмешался капитан. – Я вот о чем подумал. Если эту птицу подарил нам Мамочка – а он, по нашей версии, связан с Ползучим – мы можем кое-что узнать о прежних хозяевах Трендуна!
– Ага, – Аллиса повернулась к завывающей от ужаса птице. – Ну что, Трендунец? Будешь колоться?
Двухголовый попугай нахмурился. Он явно не знал, на что решиться.
– Видимо, твои хозяева были не сахар, – лицемерно вздохнул кок.
– Да и настоящие не лучше, – проворчал капитан.
– Они обещали свернуть мне головы, если я проболтаюсь, – неохотно сказала одна голова птицы. – И прижечь шеи медным купоросом. После него башки не отрастут.
– Ну давай тогда, вываливай! – поторопил его кок.
– А, все равно помирать, – сказала вторая трендунская голова.
– Раз все равно, лучше позже, – поддакнула первая. – Давай, начинай.
– Че это я-то сразу?
– А че, я, что ли?
– А кто еще-то?
– Если вы не заткнетесь, – прокричала взбешенная Аллиса, – я принесу Гайдна, и он съест ваши яйца!
– А мы не несем яиц! – гордо сказали головы.
– Это ему не помешает!
Трендун поперхнулся.
– Ползучий и Юй Хай Сан Хоп Сан – старые друзья, – принялась вываливать информацию птица. – И они все делали вместе. Вот.
– Дальше?
– Дальше все, – растерянно сказал трендун. – Я же у них недолго пробыл.
– Вот спасибо! – взорвался кок. – Где мои ножи? Сейчас я сделаю из тебя фарш! А головы скормлю… Скормлю я головы… Нет! Никому не скормлю! Сам съем!
– Вы абсолютно неверно понимаете птичий треп, – сказал я, решив разрулить ситуацию. – Слушай меня, птица и слушай внимательно. Это тебя изобразили на памятнике капитанов?
– Меня! – горячо закивал трендун. – Меня! Честно!
– А может, нет? Вона вас сколько было! Цельный рынок!
– Я же редкий, – рассудительно сказал трендун. – Раньше был. Не разводили меня. Это доцент с Юем постарались. А до того, как, я жил у капитанов.
– У кого из них?
– Сначала у первого. Но ему было не до меня – вечно кормить забывал, ругался, молотком долбануть норовил. Он же был специалист по горным работам. А еще медвежатник был знатный. Громил сейфы, как косточки из компота… гм… гм… в смысле, лишал финансирования враждебные деструктивные формы правления, от которых капитаны частенько освобождали коснеющие в рабстве планеты, – исправно отрапортовал трендун.
– А потом?
– Потом к марсианину перешел жить. Там лучше было. Но скучно. Марсианин в основном работал отвлекателем.
– Это как?
– Когда капитаны нападали… в смысле, производили разведку на планетах, он выполнял всю женскую работу и отвлекал на себя внимание деструктивных форм правления, в то время как первый капитан… Ну, вы в курсе.
– А третий?
– У фикса я не был. Не успел. Просто они с первым прознали о философском камне, который прикарманил марсианин, разругались с ним и разъехались в разные стороны.
– А ты?
– А меня – в ссылку.
– За что? – спросил я, и тут же понял – за что.
– Вот именно, – отвечая на мой немой вопрос, виновато развел крыльями «попугай». – Трендун потому что. А я что? Я ничего. Во мне это генетически заложено. Так что в ваших интересах не рассказывать при мне ваших секретов.
– Спасибо за предупреждение, – ворчливо отозвался кок. – Тогда я попрошу убрать его из столовой! Чтобы потом всякая шушера знала, из чего готовит свои великолепные блюда старик Можейка?
– Логично. В кладовку его.
– Нет! Только не в кладовку! У меня клаустрофобия! – забился в клетке трендун. – И еще я темноты боюсь! Оттуда как выскочат! Как выпрыгнут!
– Нужен ты мне, – Аллиса развернулась, всем своим видом показывая степень ее оскорбления низшим существом и удалилась.
– Хорошо, мы тебя в кают-компанию определим. – фальшиво наобещал я. – Только скажи еще кое-что. Ты случайно не знаешь, куда отправились капитаны?
– Фикс и первый – не знаю, – покачала головами птица. – А марсианин собиралась в систему Занозы. Знакомый, говорил, у нее там.
– Не Ползучий?
– Не. Супермен какой-то. На лошади ездит, кокаином торгует. Вот она к нему за коксом и двинула. А меня в капсулу – и к Чертовой Бабушке!
Про Чертову Бабушку – огромную космическую свалку в районе Затона, двумя парсеками левее, – я знал, поэтому без труда догадался, что произошло дальше. Трендун попал в переработку мусора, там его определили как не до конца разложившееся существо и послали в единственное место, где такие еще пользуются спросом – на рынок Плантагенеты.
– А доцент с Юем как тебя нашли?
– Не знаю. На Плантагенете я сразу к ним попал. Они на разгрузке почты были. Искали, говорят, какую-то посылку с йодом из Тарасовки. Вот на меня и наткнулись.
У меня в голове помутилось. Все смешалось в голове Зелезнева, сказал бы классик, в данное время проживающий на Земле уже восьмую клоническую жизнь. Капитаны, доцент, трендуны, система Занозы, лошадка с кокаином, йод из Тарасовки… Сам черт не разберет! Поэтому немудрено, что я грохнулся в обморок, успев трагически прошептать бросившемуся поднимать меня капитану:
– Держи курс к системе Занозы… Туши свет, Вася… Я – Батон…
Дальше – тишина. И темнота, потому что капитан, привыкший исполнять приказы, мгновенно выключил свет.
Глава 11. Кувшинка, она же лотос
Мерное гудение приборов, контролирующих здоровый сон команды, нарушил тоненький писк, сигнализировавший об отключении режима анабиоза.
– Какой еще к свиньям анабиоз? – рычал Можейка, выбираясь из каюты. – Не надо мне никакого анабиоза! У меня тесто!
– А у меня, можно подумать, стулья? – вторил ему Голубой. – Платы не паяны, правый ускоритель в левый не переделан, силовой экран барахлит. А кто отвечать будет? Механик, ясный пень!
– Пап, – проворчала заспанная Аллиса, – и правда – почему этот негодный капиташка позволяет себе такие наглые выходки? Вставь ему арбуз, будь так добр.
– Между прочим, арбуз и мне могут вставить, – вздохнул я, но на поиски Полозкова все же пошел.
– Что за стрельба, браток? – поинтересовался я у капитана, заходя на мостик. – Прямо как на фронте. Решил, что все можно, что ли? Взял – и в анабиоз! Это ты смотри, мы тоже не лыком шиты! В следующий раз как бы тебе не проснуться в открытом космосе, товарищ капитан!
Полозков пожал плечами.
– Я просто подумал, – сказал он, – что никому бы не помешало как следует отдохнуть. Время у нас есть, до системы Занозы двести парсеков…
– Сколько?!!
– Двести, а что?
– Ничего. Мне послышалось – «триста».
– А если и триста, что тогда?
– Тогда ты бы не имел права отправлять нас в анабиоз без нашего согласия!
– Ой, да ладно тебе, – поморщился капитан. – Строгие какие – спатеньки их не уложи! Да я, если хочешь знать, вам только потрафил!
– Любопытно, – с невероятным сарказмом сказал я, – это чем же? Не говори мне только, что ты свернул в сторону, дабы поймать нам редкую разновидность зверя невиданного, птицы неслыханной!
Полозков уставился на меня, как будто я разговаривал сейчас с ним не ртом, а какой-то другой, неизведанной доселе частью своего тела.
– Ты подслушивал, – убежденно сказал он. – Подглядывал в замочную скважину.
– Правда? – я захлопал в ладоши. – Угадал? Полоз, ты супер! Ты культовый чел, Полоз!
– Да чего уж там – культовый, – смущенно сказал капитан. – Подумаешь – свернул на планетку, захватил пару екземплярчиков… А если совсем уж честно – то только один.
– Ничего-ничего, мне хватит! А ну-ка, похвастайтесь, гражданин, – я протянул руки вперед и зашевелил пальцами. – Где наш новенький, свеженький, вкусненький?
Капитан полез в холодильник и достал оттуда небольшой контейнер.
– Вот, – сказал он, – только осторожно. Не переверни. А еще лучше – не открывай.
Но кто посмеет остановить ученого, стремящегося к новому открытию? Я осторожно щелкнул замками и откинул крышку. В контейнере уютно устроился небольшой лотос (по другим сведениям – кувшинка) – во всяком случае, существо в корзине оказалось весьма похоже на это растение. Когда луч света упал на «цветок», тот встряхнулся и потянулся к нему, тихонько попискивая.
– Осторожно, – предупредил капитан, – мало ли, что он может выкинуть! Закрыл бы ты контейнер, от греха…
– Слышь, дядька, – сказал я восхищенно, – и как тебе только пришло в голову так меня порадовать?
– Ну, во-первых, ты же знаешь, как я тебя уважаю, – ответил капитан. – А, в-третьих, наш санузел приказал долго жить. Вот и пришлось совершить вынужденную посадку, где попало. А попало на пустынный астероид.
В этот миг до нас донесся истошный крик Голубого.
– Кажется, кое-кто еще обнаружил неполадки канализации, – быстро сказал капитан. – Мне пора. Встретимся позже.
Он удалился пружинистым спортивным полубегом, я же принялся размышлять, где мне будет удобнее разместить нового пассажира. Можно было бы поставить его в кают-компанию к трендуну, но там его может найти Аллиса, вырвать с корнем и вставить в петлицу. Или вплести в волосы. Кстати, о корне. Кажется, я не заметил у лотоса никаких корней…
– Нет, вы слышали? – ворвался на мостик взъерошенный голубой. – Вы слышали? Кто-то расхреначил нахрен этот хренов санузел, а я нахрен должен его нахрен чинить? Деловые все стали! Это что тут у вас? Не мои ли инструменты?
– Не-е-ет! – завопил я, но эта обезьяна без хвоста уже тянула к себе контейнер с моим питомцем, открывала его и совала туда свой огромный носище!
– Не трожь, механик!
Не знаю, что побудило меня заорать вот это самое: «Не трожь, механик!», но оказалось, что а) крикнул я это не зря, и б) что все равно было уже поздно. Ибо когда морда Голубого попала в поле зрения лотоса, тот мгновенно, в долю секунды, метнулся к ней. И на нее налип. И, как выяснилось спустя несколько отчаянных минут, оторвать его не было никакой возможности. Сам Голубой сначала метался по каюте, а потом рухнул без признаков чего бы то ни было.
Что тут началось! Я кричал. Аллиса вопила. Можейка верещал. Наши приобретения, сидящие в клетках, тоже подняли разноголосый вой-писк-визг. Особенно выделялись хрюканье борлова и басовитые выкрики гэндальфа: «мэллон! мэллон!». Один капитан Полозков был, как всегда, на высоте. Он первым предложил, пока не поздно, вышвырнуть нашего механика вместе с «лотосом» нафиг с корабля в открытый космос. Но на это не мог пойти я.
– Мне его жалко! – кричал я. – Кто будет нам паять-починять старые кастрюли и защитные экраны, которые, как я слышал, барахлят? Я, что ли? Или Можейка? И вообще, я только что получил свой лотос! Мы даже не успели привыкнуть друг к другу, и уже расстаемся навсегда? Это ты хочешь сказать? Вот уж спасибо, дорогой товарищ капитан, не ожидал!
– Да эта гадость, которую я не пойми на кой черт притащил на «Беллерофонт», того и гляди сожрет твоего любимца Голубого!
– Да я о нем вообще ничего не знаю, кроме того, что он – механик! А насчет того, кто кого сожрет или не сожрет, давай-ка просветим Голубого рентгеном!
Снимок показал, что лотос засунул Голубому в глотку свой пестик, однако механик им не давится и вообще прекрасно себя чувствует.
– Нам остается только ждать, – сказал глубокомысленно Полозков. – Ждать и надеяться. А может, все-таки вышвырнем его, а? Все спокойнее будет?
– Нет уж, – отрезал я, – сдохнет механик – хоть зверюшку выходим.
Но механик сдыхать вовсе не собирался. Зато через какое-то время неожиданно гигнулся лотос. Мы нашли его трупик под кроватью, на которой лежал в отключке Голубой. А еще через минуту и сам он заморгал глазами и посмотрел на нас.
– Демоны, – сказал он шепотом, – зверей редких натравливаете. Что сделал я вам, цари вы ироды? Не буду вам больше ничего чинить, попляшете!
– Будешь, – злобно сказал я, баюкая мертвенькое тельце лотоса, – за то, что зверька сгноил.
– Ваш зверь сам меня заел! – оскорбился Голубой. – Я, между прочим, ему в рожу не прыгал! И в пасть ничего не совал, прости господи, пакость какая! Тьфу! Тьфу! Как будто жабу слопал. А кстати! Что у нас есть поесть?
За обедом механик наворачивал так, что будь здоров! Можейка два раза бегал за добавкой.
– Перестань, – увещевал кок Голубого. – Тебе плохо будет.
– Вероятно, – скрежетал вилкой по тарелке механик. – Пускай мне будет плохо, но это уж потом! Ох! Охохонюшки! – внезапно он схватился за живот, и его скрючило. – Трудно жить Афонюшке!
– Его что, Афанасий зовут? – шепотом спросил я у капитана.
– Я тебе что – факир? – вопросом на вопрос ответил капитан. – Откуда я знаю? Надо будет в досье посмотреть…
Тем временем с механиком случилось страшное. Его выгнуло, раскорячило, потом приподняло и шлепнуло. Затем он взметнулся со стула, подобно кобре, выскакивающей оттуда, откуда обычно выскакивают кобры, потом он плюхнулся обратно на стул и перегнулся через спинку. Потом вновь свалился на пол и сделал мостик, шпагат и «пистолетик». Пребываючи в последней неудобной позе, его и стошнило. Потом еще раз. И еще потом…
И вот как раз в третий раз изо рта Голубого вместе с Можейковой запеканкой по-пацакски выскочило чудо чудное, диво дивное – костяная тварь на ножках. Она оскалила на нас пасть (из которой вылезла еще одна пасть), заверещала омерзительно и попыталась улизнуть. Но не тут-то было – Полозков был начеку, и его ловкая рука ударила по кнопке, отворяющий главный люк, ведущий в открытое мировое пространство. Мы еле успели ухватиться за различные предметы мебели, привинченные к полу. Тварь же не знала, какие предметы мебели привинчены, а какие – нет. Поэтому она бестолково схватилась за непривинченный табурет и вместе с ним была утащена в глубокий космос. Капитан вновь стукнул по кнопке, люк закрылся, и мы попадали на пол, тяжело дыша. Отдышавшись, мы сообразили, что весь пол – в произведениях Голубого. Поэтому мы, отталкивая друг друга, побежали в душ. Где и вспомнили, что он не работает. Быстрее всех сообразили мы с капитаном – отлягавшись от остальных, мы закрылись в санузле и принялись мыться, поливая друг друга из лейки.
– Кстати леечка пришлась, – фыркал, как морж, Полозков. – Откуда взялась только?
– Это Можейкина, он у себя в каюте оранжерею развел.
– А зачем, – спрашивал я позже Полозкова, когда он отчаянно драил мне спину мочалкой, – ты выбросил мою наверняка очень редкую неведому зверюшку? Мы бы ее поймали, вырастили бы, выучили. Она бы нам поплясала бы…
– Она бы тебе поплясала, ага, – кивнул капитан. – Знаю я эту зверюшку. С ней связана не одна неприятная история.
– А сколько?
– Четыре, – отрезал Полозков, причесываясь перед зеркалом и не обращая внимания на вопли, несущиеся из коридора и обещания распылить на атомы, если не вылезем сейчас же. – Знать надо космические байки и городские легенды.
– А сам-то! – поддел его я, растираясь полотенцем. – Смотрите, лотос, лотос! Хватайте его! У нас такого нет! Галгамет ты, а не собиратель редкостей! Спишем же тебя на берег за некомпетентность!
– Про зверя знал, про лотос – нет, – хмуро сказал капитан. – Но мне простительно, я человек южный, из Нежина. А тебе должно быть стыдно – профессор, даже, помнится, космобиолог, а такие дыры в образовании!
– Так просвети! – возопил я, но, как ни пытался, мне не удалось выяснить подробности про хищного зверя с несколькими пастями у коварного капитана, даже через некоторое время, когда мы уже отбили наскок из коридора и вымылись вторично. Надо будет, действительно, попозже засесть за учебники и пополнить багаж знаний. И все же лотос было немножечко жаль.
