Текст книги "Покушение Аллисы (СИ)"
Автор книги: Евгений Захаров
Соавторы: Светлана Захарова,Евгений Захаров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 5. Очень Грустная планета
– Рыночные отношения, – разглагольствовал я, – требуют упорства и выдержки. Поэтому на Плантагенету допускается только механик Голубой. Полозков останется следить за коком и Аллисой.
– Фигушки, я тоже пойду, – ощетинилась дочка. – Всем интересно накупить зверья. К тому же не будем забывать про бомбу! Я ведь ее еще не отключила.
Я заскрипел зубами, но тут же просиял. Необыкновенная идея пришла мне в голову.
– Капитан, а планета Грустная не по пути на Плантагенету случайно?
– Вот именно, что по пути, – отозвался Полозков. – Немножко левее.
– Вот на нее мы и заглянем для начала, – подвел итог я. – Загадки планет – это всегда очень интересно!
– Ничего интересного не вижу, – кисло сказал Можейка. – Что хорошего может нас ждать на Грустной планете? Особенно если некоторым из нас и так невесело.
– Ой! – я прижал руки к груди. – И что же это нас так огорчило, а?
– Недоверие, – проворчал кок. – Общее недоверие к отдельно взятому и ни в чем не виноватому члену экипажа.
– Вы, вероятно, имеете в виду нашего механика? – догадался я. – Но мы не доверяем ему всего в одном – в торможении. Он не умеет тормозить. Я бы даже сказал, он – неостановим. И поэтому могут быть печальные последствия.
– А я это знаю, – поддакнул механик. – И этим не гнушаюся.
– Так что вас не устраивает, уважаемый мастер кондитерского шприца?
– Я, может, тоже хотел на рынок! – надул губы Можейка. – У меня выдержки сколько хошь! А не берут почему-то.
– Вот мы сейчас прилетим на Грустную, – пообещал я, – и выпустим тебя первым. Резвись на воле и попутно ищи зверей. Тебе будет приятно.
– А на рынок пустите? – жалобно спросил кок.
– Посмотрим, – туманно сказал я. – Как себя проявите, товарищ.
Можейка возгордился. Он с пренебрежением глянул на механика и ушел на камбуз.
– Если его там съедят, – шепотом сказал я, – никто не против консервов?
Все, кроме Аллисы, кивнули. Дочка неодобрительно покачала головой.
– У него были такие вкусные пирожки с клубникой, – вздохнула она.
– Я тебе робота-кулинара куплю, – пообещал я.
– Идет! – просияла Аллиса и удалилась к себе.
Через пару дней мы засекли на локаторе небольшую звезду, вокруг которой вращалась пронзительно-голубая планета. Нашему механику тут же стало очень приятно, что искомая планета – его тезка. Он даже замурлыкал себе под нос «Марш космических негодяев». Зажав уши, я ретировался на мостик. Там меня уже ждал капитан. Он был здорово не в духе.
– Что-то не нравится мне эта планета, – сказал он, вглядываясь в экран монитора.
– Что с ней не так?
– Понимаете, профессор, я, конечно, бывалый звездный волк и многое повидал, но эдакой штуки…
Вместо продолжения он указал мне на экран. Я тоже взглянул на него – и, не поверив своим глазам, оседлал нос очками.
Нет, мои палочки и колбочки ничего не напутали. Прямо передо мной на экране медленно вращалась синяя гусеница. Поплевав на пальцы, я протер ими глаза – а вдруг? Но нет, гусеница осталась на месте.
– А она нас не съест? – с опаской спросил я у Полозкова.
– Как ни странно, нет. Это планета в форме гусеницы. Правда, смешно?
И капитан, истерически захохотав, грохнулся на пол у моих ног. Вот здорово. Что же прикажете теперь с ним делать? Решив применить старое испытанное средство, я зажал капитану рот и сильно дунул ему в нос. Полозков издал полузадушенный крик и вскочил на ноги.
– А! О! Что это было? – завопил он совершенно не по-капитански. – Чудище! Гусеницы в космосе! Нас сожрут! Волосатые!
– Между прочим, ничего особенного не случилось, – загнусил знакомый голос – Можейка, глядя в иллюминатор, комментировал увиденное. – То ли дело я. Видывал я как-то одну планетку в системе Простатитус. Так она была ну вылитый такой здоровенный…
– Достоточно, дорогой повар, – прервал я словоизвержения Можейки. – Лучше помогите привести в себя многоуважаемого Полозкова.
– Легко, – и кок сунул капитану под нос чашечку с чем-то болотно-зеленым, исходившим легким дымком. Полозков издал непередаваемый звук и с быстротой молнии исчез.
– И как же мы без капитана? – сухо спросил я.
– А капитан наш таперича, – загнусил кок, – находится в самом веселом месте на нашем звездолете.
– И что он там делает? – я никогда не любил разгадывать шарады.
– Думает.
– А нам что делать?
– Ждать, профессор. Что же еще?
Ждали мы недолго. Примерно через двадцать минут на горизонте нарисовался капитан. Он с упреком поглядел на Можейку, но ничего не сказал. И мы ничего не сказали.
Так, в молчаньи, мы и приблизились к таинственной Грустной планете. Опустились мы на нее, когда уже начало смеркаться. Действительно, на «гусенице» ничего веселого не было. Вокруг расстилался унылый пейзаж, шел мокрый и холодный дождик, а на деревьях невероятно тоскливо орали какие-то птицы.
– Ну что же, милый кок, прошу, – я сделал приглашающий жест из люка. – Пройдитесь. Откройте для себя неизведанное.
Можейка окинул нас неприязненным взглядом, но послушно потопал вниз по трапу. Примерно на шестой ступеньке он запнулся и с грохотом покатился вниз. Мы молча смотрели ему вслед. Добравшись до земли, кок ткнулся носом в густую траву и затих, изредка подергиваясь всем телом.
– Надеюсь… – начал было капитан, но тут Можейка приподнял голову и повернулся к нам.
– Не дождетесь, – отчетливо донеслось до нас, и кок, охая и поскрипывая, поднялся на ноги.
– Браво, – счел нужным подбодрить его я. – Ты еще крепкий старик, Можейка!
Крепкий старик, бормоча ужасные проклятия, двинулся дальше.
– Ого! – раздался его голос минуту спустя. – А тут жучок!
– Грустный? – строго спросил я.
– Вы таких грустных и не видели, – сообщил кок, стоя на коленях и во что-то близоруко вглядываясь.
Нам ничего не оставалось, как последовать за первооткрывателем. Подойдя ближе, мы сгрудились вокруг маленького синего существа. Оно смотрело на нас невыразимо печальными глазами.
– Его очень жаль, – нарушила молчание Аллиса, и я чуть не упал – оказывается, в моей безжалостной и жестокой дщери не угасли сострадание и любовь к ближнему!
Но – крак! – это Аллиса уже наступала на жучка.
– Что ты наделала! – взревел кок.
– Ему было так одиноко и тоскливо, – сказала Аллиса, глотая слезы, – что я просто не могла смотреть на его мучения!
Я тоже не мог. Пообещав Аллисе, что, как только будет найдена ее бомба, дочь будет торжественно запущена в открытый космос без скафандра, я двинулся по направлению к маленькому леску.
Но случилось невероятное. Из лесу, завидев мое приближение, навстречу нашей команде двинулось небольшое воинство. Боже, кого там только не было! Лисы, олени, скунсы, какие-то таинственные существа всевозможных оттенков синего цвета стройными рядами шагали на нас с неизбывной тоской в глазах разного размера и формы.
– Ребята, – сказал капитан, – если хотите, поправьте меня, но я скажу. Это самое печальное зрелище, какое мне приходилось видеть.
– А вас ничто не смущает? – спросил я.
– Нет, – сказал нервно Голубой. – Кроме разве что парочки тварей навроде крокодилов. Они так плачут, что становится не по себе и очень хочется вернуться на корабль и запереть за собой дверь на крюк и на цепочку.
– А меня, – сказал я, – смущает другая вещь.
– Какая? – спросила Аллиса.
– Вы не замечаете, что вся эта зверская армия одного цвета?
– Это точно, – кивнул Полозков. – Но ведь и планета синяя. Так что чего тут?
– Извините, – напомнил я, – но наша Земля разноцветная.
– Так и мы – кто желтый, кто красный, кто зеленый, – хмыкнул кок. – И чего?
– Да так, – я действительно не помнил, к чему это сказал. Но тут же вспомнил. – Мне кажется, что они потому и такие грустные, что такие синие. Давайте попробуем их раскрасить. Возьмите нашего механика. Он Голубой, и поэтому ужасно печальный.
– Но если вы решите раскрасить меня, – тут же откликнулся механик, – вам тут же станет очень грустно. Это я вам обещаю.
– Но попробовать-то можно! Я зверей имею в виду.
– Попробуй, пап, – кивнула дочь. – И начни вон с того синего льва.
– Нет уж, сама начинай со львов. Я раскрашу ящерку.
Я выхватил из первых рядов поступивших рыдающих зверей маленькое пресмыкающееся и поспешил с ним на корабль, где уже находились мои предусмотрительные друзья.
– Краски мне, – отрывисто бросил я. – Кисточку. Начнем операцию.
– Двадцать секунд, – отозвался капитан.
– Лапы держите.
– Тридцать.
– Желтый цвет. Теперь красный…
– Есть.
– Сорок.
– Тонкую кисточку.
– И-ха-ха-ха! – ящерица дико захохотала от щекотки.
– Минута.
– Сделано.
Я опустил на пол одуревшую, но переливающуюся всеми цветами радуги ящерку. Она подползла к зеркалу, посмотрела на себя оценивающим взглядом и принялась плясать, вертя хвостом. Мы хлопали в ладоши, а кок, не теряя времени, набрал банок с краской и дернул к выходу. Вскоре снаружи донесся короткий вопль, и мы одновременно сняли шапки. Спустя мгновение перед нами появился Можейка. Он посмотрел на нас так, что мне немедленно захотелось раскрасить его в самые попугайские цвета.
– Надо использовать шланги, – проворчал он, повернувшись и продемонстрировав нам невероятную дырищу на штанах. – По крайней мере, для окраски льва!
Мы решили последовать совету мудрого механика и щедро оросили грустную толпу зверей красками, после чего долго наблюдали за развеселыми плясками животного царства.
– Смотрите! – завопила вдруг Аллиса. – Клево!
Мы обернулись и увидели, что ящерка катается по полу. Закончив сие малоприятное занятие, она судорожно отбросила хвост и дала дуба.
– Ты чего? – подергал ее за остаток хвоста кок.
– А ничего, – проворчал начавший кое-что понимать капитан. – Это же зверь! Она кожей дышит! А вы ее всю намазали! Вот она и танцевала – забыла, как дышать. Вот и…
Мы переглянулись и бросились к иллюминаторам. Некоторое время мы молча обозревали открывшуюся нам страшную картину. А потом каждый понял, что ему делать. Капитан отправился на мостик, механик дунул в машинное отделение, Аллиска весело хохотала, приплясывая возле иллюминатора, а я делал ящерке искусственное дыхание посредством пылесоса – правда, безрезультатно.
«Беллерофонт» дал газ, и вскоре мы исчезли с орбиты ставшей поистине самой грустной на счете планеты. Ящерку, правда, удалось отмыть и откачать, но хвост у нее вырастать отказывался. Аллиса подружилась с чудесным образом спасенной животиной и окрестила ее Гайдном. Лично на мой взгляд, земноводное ничем не походило на великого композитора, но разве я мог когда-нибудь доказать что-то этой особи женского пола, единственным аргументом для которой всегда было распыление на атомы.
P.S. Хотя уже совсем скоро мы должны были припарковаться к Плантагенете, по всем законам космической фантастики нам было просто необходимо ввязаться в какую-нибудь передрягу. Приключение, о котором вы прочтете в идущей сразу за этой главе, хоть и не достаточно передряжное, но неприятностей могло принести довольно много. Одним словом, ниже – ничем не связанное с основным замыслом, но вполне читабельное физико-лирическое отступление.
Глава 6. Тоже мне, фантасты!
Когда мы причалили к планете с труднопроизносимым названием Сопомаросикивари, которую назвали по первым слогам фамилий открывших ее звездных путешественников, нас приятно удивил рекламный щит, стоявший посреди космопорта. Он гласил:
«Добро пожаловать на Землю-2!»
– Я туда не пойду, – сказал Полозков, – мне надо ванну принять и вообще.
– Я тоже не пойду, – отказался и механик. – Масло менять вы, что ли, профессор, будете?
– А я схожу, – потер руки Можейка. – Если никто не против. Аллиска, пойдешь с нами?
– Вот кого нимало не хотел бы видеть в своем обществе, – сказал я жестко, – так это моего обожаемого отпрыска.
– И ладно, – обиделась Аллиса. – И посижу одна. Не очень-то и хотелось. Там, небось, негодяев всяких полно!
– Не больше, чем осталось на корабле, – процедил я и, сразу после крика Полозкова: «Что-что-что-о-о?!!», поспешил сбежать.
– Здрасьте, – сказал я вышедшим встречать нас колонистам. – А как же старая добрая Сопомаросикивари?
– Не все такие же опытные и ученые, как вы, – сказал нам один из встречавших, видимо – старший, человек со строгим и одухотворенным лицом бывшего алкоголика. – Многие из тех, кто хотел приземлиться на нашей планете, не могли произнести ее название полностью и таким образом затребовать посадку. Пришлось пойти на крайние меры, хорошо хоть те, кто открыл вторую Землю, давным-давно скончались в страшных мученьях.
– Хорошо, – сказал я, хотя ничего хорошего в услышанных мною словах не наблюдалось. – И как вы тут живете?
– Поживаем, – был получен ответ. – Вашими молитвами.
– Мы не молимся, – сказал я. – Мы за науку.
– Вы атеисты? – полусказал-полувзвизгнул старшина.
– Да, – важно сказал Можейка, разглаживая бороду, – мы – атеисты.
– Ах, как интересно! – воодушевился колонист. – Тогда проходите. Мы-то, если честно, веруем. Поэтому попросил бы не заводить кощунственных речей про всяких там мартышек, орангуташек и прочих якобы предков.
– С удовольствием, – кивнул я. – Никогда не понимал обезьян.
– Ты же биолог! – обличающе вскричал кок.
– Биолог, не отрицаю. И тем не менее, роды у обезьяны принять смогу, но понять ее – никогда в жизни!
– Нет у нас никаких обезьян, – сказал с отвращением колонист. – Точнее, не было, пока вы не прилетели!
– Кстати, о насущном, – быстро сказал я, гася вспыхнувшую было ссору. – У вас вообще звери есть?
– Звери – не звери, а кое-какие твари водятся.
– Например?
– Например, фантасты. Слышали о таких?
– Постойте-постойте, – сказал я. – Фантасты… М-м-м… Это же такие писатели, да?
– Да, – сухо сообщил колонист. – Писатели. От слова, извините, «пИсать».
– Фу, как грубо, – сказал я.
– А как еще-то, товарищ? Как еще-то? Целыми днями сидят – и марают бумагу! И марают!
– А о чем пишут-то?
– Кто ж их разберет? Самое смешное, что все, о чем могла сказать фантастика, уже сбылось или вот-вот сбудется. Нужен тебе мир с мечами и магией – пожалуйста, двигай на шестой уровень через подпространство Ф. Хочешь с разумными ящерами цивилизацию строить – нет проблем, уровень пять Ю.
– Э, – сказал я.
– Э? Точно так-с, я и сказал «Э».
– Нет уж, товарищ, это я сказал «Э»! – уперся я.
– Сначала вы сказали, а потом и я сказал! «Э» – сказали мы с вами хором!
– Ну ладно, – отмахнулся я. – И чего?
– Так вот. Вывелись все фантасты. Только у нас и остались. Сидят, пишут, не спят, не едят. Тонны бумаги извели. Мы жжем, они новые труды катают.
– Про что хоть?
– Все про то же. Рунные посохи, антигравитоны, ночные дозоры… И главное – ничего, ничего святого! Сплошная наука, открытия, генная, тьфу на нее, инженерия! И хоть бы слово о том, кому они всем этим обязаны!
– О ком? – неосторожно сказал я. – Ах, да, простите.
– Второе предупреждение, – скрипнул зубами землянин-два.
– Ну а как же вы? Вы же пользуетесь всеми благами цивилизации?
– Пользуемся. И не против всех этих фотонных ускорителей и корпускулярно-волновых теорий. Но прежде всего Бог! А уж потом всякие науки.
– Как скажете, – я не стал спорить с этим фанатиком, а вместо этого поинтересовался. – То есть, я так понимаю, вам не нужны эти фантасты?
– Пфе! Нет, конечно! А что, вы хотите их забрать?
– Можно, конечно, если их не много.
– Пятеро! – сказал восторженно колонист. – И оцените возможности! Едят – мало! Требуют только бумагу! И хлопот, собственно, никаких!
– Ладно, уговорили, – сказал я, – грузите апельсины бочками.
– Что? – спросил меня теософ.
– Братья Карамазовы, – добавил Можейка.
– А-а-а, Толстой, – и старшой колонист насупился. – Опять? Анафеме предам тебя, скотина! Ирод! Сгинь, мартышка! Пойдешь вслед за своим седобрадым любимцем!
– Я понял, удаляюсь, – и я действительно удалился вслед за своим седобрадым любимцем-поваром на корабль.
Фантастов нам доставили через десять минут в объемистом контейнере. Они и в самом деле тихо сидели в кружок и яростно заносили в толстые тетрадки свои, вероятно, мудрые мысли. Один из них, самый неприметный и несуетливый, впрочем, не писал. Он сидел в уголке, заслонив лицо руками, и наблюдал за происходящим через щелочки между пальцами. Я помахал ему, но он не ответил, а лишь плотнее закрыл лицо ладонями.
Мы взлетели с негостеприимной планеты ортодоксов и взяли курс на Плантагенету. Фантасты не ворчали, не буянили. Действительно, чтобы угодить этим неприхотливым существам, достаточно было регулярно подбрасывать им свежие тетрадки и блокнотики. Перед сном я решил проведать этих во всех отношениях занятных звериков. Оказалось, что фантасты вовсе не собирались спать: они дрались из-за последнего нетронутого блокнота. Наскоро покидав им в клетку необходимый канцбум, я со спокойной совестью отправился почивать.
Разбудил меня отчаянный крик Голубого. Механик издавал пронзительные вопли, и именно по ним я и смог определить, что голос идет от фантастятника. В дверях оного и помещался товарищ механик. Он и кричал. Очень громко.
– Сматри-ити-и! – голосил он. – Это же кашма-а-ар!
Я посмотрел. Действительно, это было не очень ласкающее глаз зрелище. Фантасты здорово изменились. Один из них принял облик могучего варвара с бицепсами размером с голову Можейки. Другой был наглухо запакован в броню и держал наперевес здоровенную цидулю калибра так 72-го. Еще парочка приняли совершенно неописуемый облик – скажу лишь, что длина щупалец одного была прямо пропорциональна количеству бугристых голов другого. Лишь один редкий зверь никак не изменился – он остался все тем же закрывающим лицо непонятным субъектом вполне гуманоидной наружности.
– Механик! – возопил я. – Закрывай входы и выходы! Они начнут прорываться!
– Несусь! – и Голубой действительно, как ракета, пронесся по коридору, барабаня по всем кнопкам, какие попадались по дороге, и исчез за поворотом, провожаемый змеиным шипом закрывающихся дверей.
– Эй! – сказал я очень тоскливым голосом. – А я?
– Ррррраррр! – и гигант своим двуручным мечом принялся рубить колпак, закрывающий их клетку. Оба непонятных щупальцастых многоголовых хтона принялись помогать, кто во что горазд. Россыпь лучей обрушил из своего оружия и броненосец. Было ясно, что долго несчастной клетке не продержаться. Она долго и не продержалась, и вскоре фантасты стали понемногу окружать меня, целясь, скалясь и маша щупальцами.
– Профессоров трогать нельзя, – отважно пропищал я. – Профессоры охраняются законом об авторском праве. Особенно такие, как я. Ай! Уберите их! Они же скользкие.
– Гараррар! – сообщил свою точку зрения варвар и оттолкнул собрата, желающего, видимо, съесть меня живьем. – Хаббахабба!
– Выкуп! – громыхнул броненосец. – Выкуп сперва возьмем! Садись, пиши письмо.
– Куда? Кому? – я уже сидел по-турецки, приготовив ручку и блокнотик. – Диктуйте.
Фантасты задумались. Тело того, чьи головы были бугристыми, пошло неприятными волнами.
– Пиши: «Я, профессор – как тебя? – Зелезнев, обращаюсь к тем, кто меня любит и помнит. Если вы все еще меня любите и, соответственно, помните, пожалуйста, заплатите…» – фантаст с гаубицей взял у меня ручку и сам вписал сумму, от которой я чуть не треснул пополам, – «…и меня живым и, возможно, невредимым, выпустят на волю». Написал? Теперь координаты. И давай сюда.
Броненосец выхватил у меня блокнотик, вырвал исписанный лист, поднял с пола пустую бутылку (позор пьянице Полозкову, подумалось профессору), поместил в нее послание и протянул приятелю-варвару. Тот, размахнувшись, швырнул ее в иллюминатор. Бутылка прошла навылет и удалилась в космические глубины. Варвар же молниеносно заткнул образовавшуюся дыру своей кожаной перчаткой.
– Все, – сказал броненосец. – теперь ждем.
И мы стали ждать. Время от времени в запертую дверь стучали и робким голосом Голубого спрашивали:
– Вы скоро? Отпустили бы профессора, а?
На что варвар отвечал ужасным рыком, и вопросы до поры до времени прекращались.
Так как я являлся лицо цивилизованным и не чуждым культуре отдыха, я привык спать днем. Поэтому ничего удивительного в том, что через пару часов я презренно задрых, не было. Может, только для варвара, на которого, собственно, мне повезло завалиться. Мягко, мелькнуло у меня в голове, а потом все пропало.
Когда же все появилось, то есть я пробудился, никаких фантастов рядом не было. То есть абсолютно. Даже куда-то пропал тот, прячущий лицо. Я поднялся с пола. О недавнем пребывании незваных гостей напоминала только перчатка, все еще запечатывающая дыру в иллюминаторе.
Я подошел к двери и отжал блокиратор. На меня грузно свалился храпящий механик Голубой. Оказывается, он тоже любитель покемарить в рабочее время! Я его сразу зауважал, но по морде все равно съездил – а как еще прикажете будить изнуренного ожиданием старого испытанного товарища?
Товарищ мгновенно вцепился мне в глотку, но потом увидел, кто его, собственно, отхлестал по щетинистым мордасам, и кинулся лобызаться. Насилу мне удалось разжать его мертвую хватку и задать единственный вопрос, который мешал мне жить последние несколько минут:
– Где они?
– А где они? – Голубой заглянул мне через плечо. – У! Девались куда-то!
– Это я вижу. А куда девались?
– Сейчас, – бормотал механик, – сейчас я вам все расскажу. Я не говорил, что мне вручали премию как Лучшему Юному Сыщику?
– Да ты старше меня! – оскорбился я. – Не стыдно, а? Не стыдно? Небось, результаты конкурса подделал. Да и подтяжки там всякие, крема омолаживающие…
– Крема! – фыркнул Голубой. – Это было сто лет назад.
– Так бы и говорил! Лжец! А еще говорил, что меня любишь!
– Я за вас в огонь и воду, гражданин профессор! Пока вы платите, повторюсь – вы платите, то…
Я поморщился.
– Какой же ты, оказывается, меркантильный маргадон! Лучше скажи, куда гады делись?
– Скажу, – кивнул Голубой. – туда.
И он показал на доселе незамеченную мной кладовку. Дверь в нее вообще отсутствовала, поэтому я внимания на нее и не обращал. Я так и сказал механику, но он, похоже, не поверил.
– Это с вами от испуга случилось, – сказал он тоном знатока.
– Сейчас с тобой тоже что-то случится! – рявкнул я. – Ищи!
– Слушуюс! – и механик уже вовсю рылся в кладовке. – Ага! Нашел! Один тут! Только он рожу кроет. Чо рожу кроешь? А?
– Отстань от него, где остальные фантасты?
– А остальных-то, это, наверное, нету, – замялся механик. – Да вы сами посмотрите!
Я залез в кладовку. Действительно, она была пуста. В углу на корточках сидел гуманоидный, рядом с ним – еще один. Он был мне знаком. Старый добрый Голубой. Он разглядывал какие-то яркие пестрые картинки.
– Смотрите, товарищ проф! – он подал мне одну из них. – Что это?
– Это? – я стал вертеть ее в руках. – Похоже на обертку от шоколадки. Только рисунок знакомый. Постой-ка, до слез знакомый образ! Варвар!
– А здесь никого не узнаете? – механик протянул мне остальные обертки.
– Как же! Вот броненосец.
– Броненосец – это такой зверек, – счел нужным сообщить механик.
– Надо же! – всплеснул руками я. – Обязательно запомню. А вот, гляди – щупальца! И этот, головастый! Все здесь, субчики! Попались!
– А как же так получилось, что были фантасты, а стали…
– А стали – фантики, – сказал гуманоид и, отняв руки от лица, оказался… Аллисой, только одетой в поношенный костюм с заплатами на рукавах и коленях.
– Вау-хуаб, – я мог сказать только эти тигриные слова.
– Я хотела принять самое живое участие в процессе, – сказала дочка. – Залезть в шкуру редкого зверика. И хочешь, что скажу? Неприятно. Сам не желаешь попробовать?
– Благодарю, – отказался я. – Лучше буду ловить. А с ними что случилось?
– Как ты не понимаешь, папка? В основном фантасты – люди, которые засовывают свои мечты под красивые книжные обложки. Если их мечты реализуются, что остается от фантастов? Правильно. Фантики.
– Хорошо. Но где же сами, так сказать, воплощения сбывшихся мечт?
– Я их выпустила. Провела на спасательную капсулу и выбросила.
– Нашу капсулу?!! А как же мы? Если вдруг что? Вот спасибо, доченька, удружила! Да ты вообще представляешь, что ты сделала? Они же бандиты и убийцы! Они хотели уничтожить ни в чем не повинного космобиолога! Порубить меня на маленькие бифштексики! Вот пакость какая, не просто на бифштексики, а на ма-аленькие!
– С соусом пикан, – некстати влез кок.
– Пап, – склонила голову Аллиса, – я когда-нибудь не продумывала свои поступки до конца?
– Ну-у, – я замялся. – Честно говоря, не припомню такого случая. А что?
Вместо ответа дочка протянула мне какую-то фиговину, похожую на пульт управления. Только с одной-единственной кнопкой.
– На, – сказала она, – только сделай это сам, зловещий убийца фантастов.
– Да, – сказал я скромно, – я такой. Коварен я. И, верите ли, не жалко ни вот на столечко!
– Валяй, жми! – скомандовала Аллиса.
– Валяю, – сказал я. – Жму.
И нажал. Да, нажал! И до сих пор живу хорошо и сплю спокойно. А взрывы в космосе все равно бесшумные.
