Текст книги "Чужая планета"

Автор книги: Евгений Гуляковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

«Почему он меня отговаривает? – подумал я. – Наконец-то я попаду домой!» Я сделал еще один шаг. Теперь до огненного круга, опоясавшего космическую пропасть, оставалось не больше полуметра.

– Эта дорога не имеет обратного конца. По ней невозможно вернуться. Дорога деймов соединяет между собой тысячи миров. Большинство из них необитаемы, многие непригодны для жизни. Проблема не в том, чтобы попасть на дорогу деймов, – проблема в том, чтобы выбраться из ее бесконечного лабиринта. Никто не знает, как управлять движением внутри дороги. Место вашего прибытия непредсказуемо, вам просто сказочно повезло, что вы оказались здесь, на нашей планете, в относительно благоустроенном мире.

Его слова едва достигали моего сознания. Я уже стоял у самой границы круга. Один шаг… Один только шаг – и я навсегда покину этот мир… Но разве этого я хотел? Я хотел вернуться на Землю, а не плутать по звездному лабиринту…

– Но ведь те, кто ее построил, должны были уметь управлять движением!

– Возможно, они и умели. Дорогу построили архи, за тысячи лет до нашествия деймов. Говорят, деймы тоже умели управлять своим полетом внутри звездного лабиринта, но больше это не удавалось никому.

– Значит, остается единственный путь. Заброшенный космодром.

– Может быть, вы и правы. Кстати, не такой уж он заброшенный. Им довольно часто пользуются пираты и контрабандисты. Космодром расположен в малонаселенной части планеты, отрезан от большинства дорог. Именно это и привлекает к нему разный сброд. Вы могли бы добраться туда и попасть на корабль не в качестве раба или пленника, если сумеете полностью подчинить себе молдрома. Но для этого нужно учиться. Овладевать заложенной в вас силой. И помните, прямых путей не бывает. Если вы всерьез начнете изучать магию, ваши цели могут измениться. И я обязан предупредить вас еще об одном обстоятельстве.

Круг у моих ног постепенно светлел, теряя свою бездонную черную глубину. Возможно, я упустил свой шанс и теперь невольно жалел об этом. Несмотря на ничтожную вероятность, все же существовала возможность того, что дорога деймов могла вынести меня к родной планете. Может быть, я должен был испытать судьбу и сделать свой последний шаг в неизвестность?

– Если когда-нибудь я все же решусь уйти по этому пути, вы сможете еще раз открыть для меня вход?

– Вы сами сможете это сделать. Только помните, когда вы научитесь открывать двери в иные пространства – необязательно на дорогу деймов, наш мир окружают сотни параллельных миров, и контакт с этими мирами входит в практику любого мага, так вот, как только вы откроете дверь в иные измерения, никто уже не сможет уберечь вас от опасностей, которые в них таятся. Вы останетесь с ними один на один.

– Уберечь от опасностей? Мне кажется, вы решили меня окончательно запугать. Какие могут быть опасности в иллюзорных мирах? – Разочарование от погасшего у моих ног круга, от захлопнувшейся передо мной двери все еще было очень сильным, и я не собирался скрывать от Лаграна свое настроение, словно хотел ему отомстить за то, что у меня не хватило мужества на последний шаг.

– Иллюзорных? Что ж, так считает большинство начинающих, и для того, чтобы заставить их серьезней относиться к моим предостережениям, я пользуюсь этим ключом. – Лагран открыл нижний ящик своего стола и достал из него огромный, заржавленный ключ. – Это не ключ от иных измерений, а всего лишь ключ от монастырского подвала, в котором вам тоже хотелось побывать.

– Откуда вам об этом известно?

– С той минуты, как вы переступили порог этой комнаты, мне многое о вас стало известно. Так вот, о подвалах. Они имеют некоторое отношение к тем опасностям, о которых я вас предупреждал. Существа из параллельных миров взяли привычку туда просачиваться. Не самые страшные и не самые опасные. Эти монстры не в состоянии преодолеть установленную нами магическую защиту, но и тех, которым это удается, вполне достаточно для того, чтобы строптивый ученик хорошенько подумал, прежде чем принять окончательное решение, стоит ли ему заниматься магией.

– Вы хотите сказать, что я обязан спуститься в эти подвалы?

– Вовсе нет. Это целиком зависит от вашего желания. Но именно в подвалах хранятся древние рукописи, описывающие дорогу деймов, которая вас так интересует, и именно в этих подвалах время от времени находят по-настоящему ценные вещи: талисманы или магическое оружие.

– Откуда они там берутся? Разве подвалы не принадлежат монастырю?

– Лишь частично. Нам не удается полностью контролировать их бесконечные коридоры, построенные задолго до основания самого монастыря. Три столетия назад настоятель Ивон решил очистить подвалы от гнездившейся там нечисти. Но, несмотря на то, что он был могущественным магом и входил в избранный круг мастеров, ему это так и не удалось. К тому же он плохо кончил. Так что я вовсе не заставляю вас посещать наши подвалы. Больше того, я вам этого не советую.

Ехидная усмешка вновь появилась на губах Лаграна, и я понял, что он действительно узнал обо мне немало, если сумел выбрать безотказный способ заставить меня отправиться в монастырские подземелья.

– Но ключ вы все же возьмите. Эту ночь он проведет у вас под подушкой. А завтра вы вернете мне его и расскажете, удалось ли вам избежать соблазна. Считайте это своеобразным испытанием. Испытанием на благоразумие. Нам осталось выяснить до конца этого урока еще одно обстоятельство. Давайте представим, что вам удалось преодолеть собственную нерешительность и сделать последний шаг, ведущий в бесконечный лабиринт миров. Давайте представим дальше, что вам безумно повезло и вы оказались на Земле. Вы знаете, что вас там ждет?

– Дом. Просто дом.

– Хорошо, если дом в безопасности. Но раз уж деймы появились в нашей вселенной, они не ограничатся властью над одним или несколькими планетами. Они всегда расширяют свои владения до тех пор, пока их не остановят. Рано или поздно, они придут и на Землю.

Как вы будете себя чувствовать, если стены дома, о котором вы мечтаете, начнут разрушать враги, а вы не сможете им противостоять только потому, что слишком поспешили вернуться и отказались изучить науку воина. Подумайте об этом на досуге.

– В таком случае скажите, учитель, какое отношение имеет к Земле война ордена с лордом Грегорианом? Настоятель говорил мне, что именно в этой войне необходимо мое участие. Разве это не так?

– Это так. Именно здесь, на Лиме, в ее столице Шаранкаре, у тебя, возможно, будет шанс помочь ордену. Если нам удастся одержать победу, это ослабит деймов, помешает им захватывать новые колонии, задержит их приход на Землю. Но дело не только в этом. Главное – наша общая планета даст тебе дополнительное время, и ты станешь сильнее. А там, кто знает… Пророчество говорит, что должен появиться человек, который покончит с владычеством деймов на их собственной планете. Возможно, ты с ним еще встретишься.

Глава 22

Ключ оказался слишком большим и, пожалуй, слишком жестким. Он жег меня сквозь подушку, не давая уснуть, я не мог думать ни о чем другом – только о подвале и о том, что там скрывали от посторонних глаз. Время тянулось бесконечно медленно. Лагран сказал, что замок в подвале откроется ровно в полночь – только после третьего удара ночного монастырского колокола – не раньше и не позже. Я подозревал, что все это было придумано специально для психологической обработки новичков, но должен был признать, что придумано было хорошо и действовало безупречно.

Монастырский распорядок отнюдь не способствовал посещению подвала. Отбой звонили в восемь вечера, и после этого появляться во дворе запрещалось. А вот подъем к заутренней молитве звонили в пять утра, и я чувствовал, что заснуть в эту ночь мне вообще не удастся. Если меня поймает ночная стража, наказание будет суровым. Карцер. Три дня на воде и хлебе в каморке, лишенной света, весьма способствуют самоуглубленному созерцанию, как сказал один из братьев. Хотя, по сравнению с тем, что могло оказаться в подвалах, это, наверно, были сущие пустяки.

Наконец светящийся циферблат на моих наручных часах показал приближение полночи. Я встал, оделся в рабочую блузу, взял ключ и осторожно выскользнул во двор. Хорошо хоть во внутренних помещениях монастыря не было стражи, если не считать той, что охраняла мою келью в первые дни пребывания в его стенах. Сейчас в коридоре никого не было.

Я не взял с собой оружия, даже ножа. «Вооруженному человеку дверь открыть не удастся», – сказал Лагран, а после того, как он запросто создал окно, ведущее на дорогу деймов, я верил ему безоговорочно.

Еще он сказал, что в подвале можно найти любое оружие. И что я вообще могу не вернуться, а в этом случае оружие мне тоже не понадобится. Последней сентенции Лаграна я предпочел не поверить. Из его слов трудно было понять, чего он от меня добивается и в чем именно состоит испытание – в том, чтобы я провел ночь в своей постели, несмотря на искушение узнать кое-что интересное об этом проклятом подвале, или хотел заставить меня во что бы то ни стало оказаться там сегодня ночью. Одно бесспорно, он специально запутал все условия, заставив меня самого решать, как следует поступить.

Обдумывая все это, я благополучно пересек монастырский двор в его задней части, где располагались различные хозяйственные постройки. Ночь была темной и безлунной. Хотя обоим спутникам Лимы полагалось быть на небосклоне, их не было. И мне приходилось пробираться от постройки к постройке почти на ощупь. Мне предстояло еще незаметно миновать главный вход в подвал, где постоянно находился сторожевой пост. Ключ открывал заднюю потайную дверь.

Я с трудом нашел ее среди замшелых глыб восточной: стены. Дверца оказалась совсем крохотной, в отличие от ключа, и я засомневался в том, сумею ли протиснуться в нее.

Как только часы на башне начали бить полночь, я нажал на заранее вставленный в скважину ключ. Он легко, без скрипа, повернулся, и дверца тут же распахнулась, словно приглашая меня войти. Из нее пахнуло плесенью, гнилью и еще чем-то, непередаваемо мерзким. Сейчас еще не поздно было вернуться. Я чувствовал себя персонажем странной, не мной придуманной игры – но ход уже был сделан, и отступать я не собирался.

Я в последний раз окинул взглядом двор, на фоне которого смутно угадывались крыши хозяйственных строений, и протиснулся в дверь. Не такой уж она оказалась и узкой. Мои ноги в полной темноте нащупали ступени скользкой каменной лестницы, сплошь поросшие мхом, я едва удержался от падения.

Как ни странно, чем глубже я спускался, тем светлее становилось вокруг.

Наконец ненадежная лестница кончилась, и я оказался в начале длинного сводчатого коридора, вдоль стен которого по обеим сторонам горели факелы. Они выглядели необычно, поскольку не чадили, горели ровным, слегка голубоватым пламенем, в воздухе не чувствовалось даже запаха гари. Может, они газовые? Я не стал вдаваться в выяснение данного вопроса, хозяева этого места могли себе позволить любое освещение.

В конце коридора двери не оказалось, зато здесь имелось т-образное пересечение туннелей, и мне предстояло решить первую местную задачу. Куда поворачивать? Налево или направо? Внешне оба туннеля ничем не отличались друг от друга, но возникла проблема, что делать, если они и дальше будут разветвляться? Как я найду обратную дорогу?

Лагран ничего не говорил о том, что в подвале можно заблудиться, хотя общая длина его туннелей, построенных еще архами, никем не измерялась и могла равняться многим километрам. Туннель, в котором я теперь находился, не выглядел слишком уж древним. Возможно, кладку его стен сделали позже, уже в ту эпоху, когда возводилось здание самого монастыря.

Постояв с минуту в раздумье, я, в конце концов, повернул направо и вскоре об этом пожалел, поскольку метров через триста туннель закончился глухой стеной. Пришлось возвращаться.

Левое ответвление вскоре расширилось и вывело меня в большую залу, стены которой до самого потолка были заставлены огромными дубовыми бочками. Что-то вроде винного погреба.

Я не испытывал ни малейшего желания познакомиться с содержимым этих бочек и потому пошел дальше. Не то, чтобы я был таким уж трезвенником, но серьезные проблемы предпочитал решать на свежую голову. То, что меня впереди ждет немало сюрпризов, я понял еще перед этим погребом, наткнувшись на довольно коварную ловушку.

Если бы не мой опыт космического десантника, я бы наверняка провалился в колодец, достаточно широкий, чтобы его сложно было обойти, и с хорошо замаскированной крышкой. Странная мера предосторожности против незваных гостей, решившихся отведать местного вина. Странная и довольно жестокая, поскольку дно колодца было утыкано острыми кольями.

Миновав винный зал, я заметил, что стены туннеля стали выглядеть необычно. Шероховатая структура грубо обработанного камня сменилась некой неопределенной, мутноватой поверхностью без швов и трещин. Создавалось впечатление, что я смотрю на стену сквозь грязное стекло. Еще шагов через двести стены потеряли свою первозданную четкость вовсе. Теперь казалось, что они состоят из колеблющихся клубов дыма. При этом освещение от факелов везде оставалось неизменно ярким, и я, в конце концов, решил остановиться, чтобы подробнее исследовать это странное явление.

Однако моя попытка приблизиться к стене успехом не увенчалась. Едва я сделал шаг в боковом направлении, как стена отодвинулась от меня. Не поверив собственным глазам, я сделал еще несколько шагов и потерял из виду противоположную стену. Теперь я стоял внутри какого-то дымового мешка и рисковал совершенно потерять ориентацию. Пришлось срочно возвращаться обратно, пока я еще помнил, где находилась осевая линия туннеля.

К счастью, она оказалась на прежнем месте. Через какое-то время, в течение которого я продолжал двигаться в прежнем направлении, вдоль осевой линии, стены вновь обрели четкость, однако шагов через сто исчезли вовсе.

Совершенно ошарашенный, я неожиданно очутился посреди песчаных холмов пустыни.

В лицо мне ударил раскаленный ветер, а яркое дневное солнце ослепило меня на какое-то время, но, прежде чем я понял, что собственно произошло, прежде чем успел осмотреться, туннель вновь вернулся на свое место, окружив меня прохладой и полумраком.

Теперь я стоял неподвижно, боясь сдвинуться с места, ничего не понимая и испытывая тот первозданный ужас, который может охватить человека только в ночном кошмаре, когда окружающий мир становится неуправляемым, а привычные логические установки теряют всякий смысл.

Прежде чем я пришел в себя от шока, туннель снова исчез и я опять очутился посреди пустыни.

Затем, секунд через пятнадцать, вновь возник туннель. В этих сменах декораций был заложен какой-то ритм, и, как ни странно, это обстоятельство помогло мне взять себя в руки, попытаться хоть как-то логически обосновать происходящее. Пятнадцать секунд пустыни, затем пятнадцать секунд подвала. Я оказался в неком мерцающем мире. Видимо, пустыня, в которую превращался подвал или которая его замещала, находилась на большом расстоянии от монастыря. Возможно, на противоположной стороне планеты, или вообще в другом мире. Там, где находился монастырь со своим подвалом, недавно наступила полночь.

Уяснив себе это, в общем-то, не такое уж значительное обстоятельство, я почувствовал большую уверенность. Иногда подобные мелочи в критической ситуации помогают вернуть самообладание. Нужно лишь выделить из потока событий какое-то звено и, ухватившись за него, не дать распасться привычной, логической картине мира. Всему существует объяснение. Порой мы его не знаем, но оно существует. И если об этом помнить, становится легче.

Хотя, какой черт, легче! Привыкнуть к ослепительным вспышкам солнечного света, чередующимся каждые пятнадцать секунд с почти полной темнотой, было не просто. Стиснув зубы, я решил двигаться вперед в прежнем направлении и, чтобы не потерять его и окончательно не выпасть из мира, в котором находился, перемещался теперь короткими скачками только в те промежутки времени, когда оказывался в подвале.

Почти сразу же я заметил, что после начала движения внутри подвала мое положение в пустыне тоже стало изменяться.

Невысокая гряда холмов, опоясавшая небольшое плоское плато, приподнятое над остальной местностью, стала приближаться ко мне с каждым очередным скачком. Причем масштабы этого перемещения совершенно не соответствовали тем коротким броскам, которые я проделывал внутри подвала.

Кроме того, с каждым метром пространства туннеля, оставленного позади, изменялся ритм смены миров. Теперь он удлинился. Каждая фаза длилась не меньше двух минут. Появилась надежда, что на каком-то отрезке пути миры разъединятся вовсе. Вот только было непонятно, в каком из них я останусь, когда эта свистопляска прекратится.

Вскоре я заметил, что мое движение внутри туннеля все быстрее изменяет мое положение в пустыне. Сейчас каждый шаг перемещал меня едва ли не на километр пустынного пространства.

Время каждой фазы также значительно удлинилось и занимало, наверно, не меньше получаса. Хотя мое представление о времени в этом мерцающем двойном мире сильно исказилось.

Стоя под раскаленным солнцем, обливаясь потом и мучаясь от жажды, я мечтал о том, что, если выберусь из этой переделки живым, то выскажу метру Лаграну все, что о нем думаю. Предупреди он меня хотя бы о пустыне – я захватил бы с собой запас воды. Но сейчас я мог об этом только мечтать. Полчаса, проведенные на ярком солнце, позволяли зрению привыкнуть к резкой смене освещения, и теперь у меня появилась возможность присмотреться к окружающему.

Я стоял уже у самого подножия плато и благодаря его наклонной поверхности мог рассмотреть на нем некоторые детали, не имевшие отношения к пустыне.

Повсюду были щедро рассыпаны какие-то посторонние предметы, и хотя марево раскаленного воздуха, поднимавшееся от песка, мешало рассмотреть детали, я надеялся после следующего перемещения выяснить, что же это такое. Перемещение внутри пустыни явно было связано с моим движением внутри подвала, и, скорректировав его несколькими шагами в сторону одной из стен, я оказался после очередного «скачка» на плато, среди заинтересовавших меня предметов.

Плоская, местами оголенная ветрами поверхность плато была завалена обломками доспехов, оружием и костями…

Неведомые армии, состоявшие из незнакомых мне существ, скелеты которых не имели ничего общего с человеческими, сошлись здесь в яростном сражении и усеяли его своими останками.

Похоже, сражения вспыхивали здесь неоднократно. Об этом можно было судить по различному состоянию останков, по ржавчине на обломках оружия, наконец, по тому, насколько сильно наносы покрыли следы сражений. Наверно, это плато занимало важное стратегическое положение или просто было удобным местом для того, чтобы противоборствующие армии могли развернуть здесь свои боевые порядки, не увязая в песках пустыни.

В напластованиях этого поля смерти можно было определить даже различные эпохи. Среди полностью проржавевших доспехов, превратившихся в рыжую пыль, и костей, распавшихся в прах, я заметил и совсем недавние останки воинов, слегка подсушенные безжалостным солнцем, но все еще издававшие отвратительный смрад.

К центру поля картина менялась. Там было больше почти нового оружия и доспехов странной формы, не приспособленных к человеческим телам…

Неожиданно волна холода сковала меня в сердце этого смертоносного пекла.

В сотне метров, ближе к границе плато, виднелась фигура поверженного рыцаря в серебряных доспехах, сверкавших на солнце так ярко, словно они лишь вчера покинули кузницу…

Поразили меня не доспехи, а то, что очертания фигуры поверженного рыцаря, несмотря на его огромные размеры, были вполне человеческими…

Две ноги, две руки, туловище трехметрового роста и лицо, прикрытое забралом… Песок, заметавший следы былых подвигов и поражений, уже сделал неразличимыми кисти рук и нижнюю часть головы, неприкрытую расколотым шлемом…

Кто он, этот витязь? Откуда он здесь взялся? За какую правду сражался на этом поле брани, усеянном костями существ из иных миров?

Эти вопросы показались мне настолько важными, . что я рискнул нарушить правило, которое неукоснительно соблюдал до сих пор, – не изменять свое местонахождение в пустынном мире до полного завершения цикла. Это было совершенно необходимо для того, чтобы мое положение внутри подвала после завершения цикла оставалось неизменным. Из-за узких стен подвала после перемещения, я мог оказаться замурованным в толщу породы или вообще не вернуться в свой мир.

Я не знал, чем кончится для меня передвижение в мире пустыни. Произойдет ли после него обратный переход, или я погибну здесь, на этом поле брани под раскаленным солнцем, лишенный глотка воды…

Несмотря на эти опасения, я сделал шаг, другой… И вскоре, отбросив все страхи и все предостережения, нашептываемые мне благоразумием, я уже шел к поверженному витязю, местами по колено увязая в песке и с трудом переставляя ноги. У меня был в запасе всего один час. Я точно знал, что если к концу цикла не успею вернуться на прежнее место, то лишусь последнего шанса на возврат. И все же я шел дальше.

В конце концов, каждый из нас имеет право надеяться на то, что после гибели в бою люди, за которых он сражался, хотя бы узнают его имя… Таково одно из правил космического десанта. Есть и другое правило – не оставлять на поле брани павших непогребенными.

До сих пор мне не представлялось случая проверить, насколько глубоко въелись эти правила в мою сущность, теперь я это узнал… Даже то обстоятельство, что этот рыцарь, возможно, лишь внешне походил на человека, ничего не меняло.

Опустившись на колени перед серебряным гигантом, я подобрал кусок металла, похожий на наплечник, и, используя его в качестве ковша, стал отгребать песок вокруг головы и правой руки воина, вытянутой вперед, по направлению к видневшемуся невдалеке высокому холму.

Наконец я преуспел в этом занятии настолько, что смог расстегнуть застежки забрала и откинуть защитную решетку.

Прямо мне в душу глянули пустые глазницы человеческого черепа. Не знаю, что я ожидал увидеть, но это зрелище заставило меня без сил опуститься на песок. Что-то было во всей этой фигуре, в ее положений, в последнем повороте головы, в последнем движении руки величественное и трагическое одновременно.

Чуть ниже, под нагрудником, блестел серебряный огонек амулета. Обычно именно в этом месте рядовые воины десанта носят свои опознавательные номера, и, возможно, это обстоятельство заставило меня снять амулет.

Пять кабалистических знаков, выгравированных на серебряной пластинке, ни о чем мне не говорили. Если это было имя, написанное на незнакомом мне языке, то я выполню свой долг и доставлю его людям. Возможно, Лагран преуспеет в расшифровке этой надписи.

– Я не знаю, с кем и за что ты сражался, витязь… – прошептал я, едва шевеля губами. – Прости, что не могу исполнить достойный тебя обряд погребения. Но, возможно, это и не так важно…

– Зато важно другое… – прошептал незнакомый, сухой, как шелест песка, голос. – Холм, который ты видишь перед собой, всего лишь череп моего врага. Ты должен добраться до него и унести с собой мое оружие. Оно осталось там – в его голове…

Голос смолк. Лишь ветер завывал среди обломков оружия и иссохших трупов. Мне показалось? Вой пустынного ветра накануне бури может напомнить голос близкого человека… Где-то я слышал эту легенду. Мне пора возвращаться, времени остается меньше получаса. Если я начну пробираться к холму, я не успею вернуться. Сейчас я как раз нахожусь на той черте, из-за которой уже нет возврата…

Благоразумные мысли суетились в моей голове, но я уже шел вперед, туда, куда указывала правая рука витязя.

До холма, о котором он говорил, было не так уж и далеко. Всего пару сотен метров разделяло нас. Если бы не жара, усиливающийся с каждой минутой ветер и сухой, сыпучий, засасывающий, как трясина, песок под ногами, я преодолел бы это расстояние за пару минут, теперь же минуты растягивались, превращаясь в бесконечность…

Но даже тот, кто перешел безвозвратную черту, рано или поздно приходит к цели, из-за которой совершил свой безумный поступок.