Текст книги "Блуждающие тени"

Автор книги: Евгений Щепетнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Последующие языки уже давались легче – видимо, сказывалось знание предыдущих языков, они были все-таки из одной группы. Вот китайский – это улет, тут всем пришлось туго, здесь уже взбрыкнул один из парней, за что и был высечен.

Что интересно, Мастер продолжал обращаться к нам по-русски – правда, мы должны были отвечать на том языке, который в этот момент осваивали. Впрочем, если он и не знал какого-то языка, по нему это не было видно – возможно, он и владел большинством тех языков, что мы изучали.

По правде сказать, и отвечать-то ему обычно было нечего – он просто ставил задачу, и ты должен был ее выполнить, не выполнил – спарринг с ним, где он избивал иногда до потери сознания, не смотря, кто перед ним, мужчина или женщина.

Победить его было нереально – это на самом деле была машина для убийства, если мы тренировались полтора года каждый день, то он это делал двадцать или тридцать лет.

Как я понял по отрывочным мимолетным сведениям, собранным с помощью наблюдений и сопоставления фактов, Мастер происходил из семьи, потомственно связанной с ниндзя, и был взят на службу много лет назад, вначале в качестве оперативного агента, а потом тренера-наставника. В его облике проглядывало что-то восточное – немного раскосые глаза, какие-то движения, мягкие, как у кошки. Он был невысоким, но невероятно сильным, его тело практически было стальным, пробить его пресс не представлялось возможным – удар шел как в стену.

На втором году тренировок нас стали обучать чему-то вроде паркура – то есть бегать через препятствия в городе, с огромной скоростью, на ходу преодолевая оконные проемы, лестницы. Это было понятно, уйти от погони – агент должен это делать лучше всех, несмотря на то что нам вдалбливалось в голову: раскрытый агент почти бесполезен. Но ведь и терять агента, в которого вложили столько денег и усилий, не хочется… да и не простые агенты мы были.

Через несколько месяцев мы уже могли бы соревноваться с паркурщиками, которые совершенствовались в этом деле годами – побегай-ка каждый день, да по несколько часов, да встречая по пути людей, которых надо выключить в схватке, да стреляя на ходу по мишеням на точность или метая ножи.

Кроме того – мы плавали, ныряли, просто так и с аквалангами, дрались под водой без оружия и с оружием, стреляли под водой и из воды.

Обучались и вождению автомобилей – огромный полигон содержал для этого все необходимое, не было только танков и вертолетов. Впрочем, для обучения их вождению были тренажеры, полностью имитирующие процесс.

В учебных классах нам преподавали способы убийства с помощью различных ядов, которые мы могли приготовить в домашних условиях из подручных средств, как и противоядия, – а ну как доведется вместе с жертвой выпить свою отраву, надо же как-то спастись. Занимались приготовлением взрывчатки, изготовлением отравленных пуль и стрел, стрелок для духовой трубки, изучали специальные средства – типа ампул, раздавив которую в закрытом помещении ты убиваешь всех нервно-паралитическим газом за несколько секунд, если, конечно, предварительно, за несколько часов ты принял противоядие, нейтрализующее действие этой пакости. Иначе самому кранты…

Очень трудно дался мне курс обучения, который я назвал бы – «Грязь».

При моей чистоплотности я с детства терпеть не мог не то что грязного тела, но и каких-то запахов типа сортирных – меня с них просто мутило, то-то мне так трудно было сидеть в СИЗО. Убийца должен быть абсолютно устойчивым к таким раздражителям – вдруг придется спасаться по канализационным трубам, лежать в грязи, в дерьме… Вот нас и заставляли лежать и ползать в дерьме, в грязи – тренажеры полностью имитировали канализационные трубы, заполненные полусгнившим дерьмом, и мы сутками находились в этой пакости, пока у всех не исчез рвотный рефлекс.

Запах падали – рядом с полуразложившимся трупом собаки, покрытым белыми отвратительными червями, я однажды пролежал сутки – казалось, этот запах, въевшийся в меня, не исчезнет никогда.

Но вот трупы людей… где они взяли эти трупы? В морге? Или это были трупы тех, кого мы убивали на спаррингах? Наверное.

Эти раздувшиеся, отвратительные, с хлопаньем лопавшейся кожей, раздутой газами, и оскалом полусгнившего черепа – они будут мне сниться еще много лет… если я выживу.

Приходилось взваливать их на себя, маскироваться под труп и лежать часами, долгими, долгими часами, ощущая, как на тебя капает гнилостная жидкость из раздувшегося тела.

Тогда и сорвался второй из парней – возмутившись, заявил, что это бесполезная тренировка, ни к чему не пригодная, а он трупов боится с детства. Его избили, потом посадили в яму с дерьмом, где он и сидел по шею, без воды и еды.

Кстати сказать, ямы с дерьмом не избежали и все мы, сидели там как миленькие. Ну это-то я еще понимал: вдруг дожидаться жертву, например, какого-нибудь боевика, бандита, придется где-нибудь в сортире в сельской местности.

Как по контрасту, одновременно нам преподавали умение вести себя в обществе, одеваться, понимать живопись и искусство – слава богу, хоть не требовали петь или играть на музыкальных инструментах, у меня к этому никогда не было склонности.

Позабавил курс обольщения – как обольстить женщину (соответственно для женщин – как обольстить мужчину), как вести себя в постели, что нужно уметь, как двигаться и – опять же для женщин – как изображать оргазм, если его нет.

Приглашались объекты соблазнения – после них можно было стать импотентом – толстые и худые тетки разных возрастов, и мы, мужчины, должны были изображать неземную страсть и удовлетворять их по всем правилам.

Хорошо хоть, что времени на обучение этому отвели немного, иначе и правда могли привить отвращение ко всему женскому роду. Столько уродин в своей постели я не видел никогда, ни до, ни после.

Это все было понятно – агент должен уметь втереться в доверие, соблазнить женщину, доказать ей, что он не ради денег или доступа к чему-то тайному ее соблазнил, и изобразить настоящую неземную страсть.

Трудно изображать страсть к стодвадцатикилограммовой туше, которая радостно похрюкивает под тобой во время акта и требует активности в постели…

Женщинам вроде как должно быть проще, но одна из случайных партнерш-курсанток жаловалась мне на то, что от них требуют всех удовольствий, какие может предложить женщина, вплоть до совершенно извращенных, и чтобы при этом она еще стонала, кричала якобы в потрясающем оргазме, – и я подумал, что это, пожалуй, еще хуже, чем упражняться с толстушкой, пахнущей потом и селедкой.

Тяжко далось сыроедение – это когда какое-то животное убивают голыми руками, раздирают на части и поедают еще сырым, теплым, выпивают кровь. Жрали всё – кошек, собак, баранов, змей… Я зажал себя и старался не думать, что делаю. Человека убить мне было уже несложно, но убить кошку или собаку – все в душе переворачивалось.

Увы, тут всегда действовал принцип – или ты убиваешь, или тебя убивают. И мы убивали, жрали, лежали в дерьме, снова убивали и к концу второго года обучения превратились даже не в людей-убийц, а в каких-то монстров, человекоподобных машин для убийства.

Но, как оказалось, обучение еще не было закончено. Это была только теория… практика началась позже.

Однажды нас всех собрали в учебной комнате, и Николай сказал нам:

– Вы закончили теоретический курс. Теперь вас будут выводить на практические занятия – в город, в село, в лес. Не забывайте, что за вами сверху постоянно наблюдает спутник, и не один, мы знаем о всех ваших передвижениях, о всех ваших словах, все ваши помыслы – если попытаетесь бежать, поймаем, и наказание будет очень жестоким, как и за отказ выполнить задание. Надеюсь, за два года в этих стенах вы уже поняли, что с вами не шутят! Вы – наши. И всегда будете наши. Назад дороги нет: не выполняете условия – вы погибнете. Я вообще удивлен, что у вас вседожили до окончания курса. Видимо, сказалось то, что ваша группа особенная, обычно при обучении гибнут процентов тридцать – сорок курсантов. Да, вы не одни проходили такие курсы, есть и еще группы, и в случае вашего неповиновения они будут вас выслеживать и убивать, как и те, кто сидит сейчас рядом с вами, – иначе погибнут сами. Каждый из вас должен быть готов выполнить любой приказ – даже если вам скажут убить своего товарища, с которым вы учились тут два года. Или подругу, с которой делил постель эти годы. Или друга. Запомните – вы не принадлежите себе, вы оружие, которое мы выковали. Ладно, перейдем к делу. Завтра вы будете заброшены в город. Ночью, парами, в самый криминальный район. Назовем это – операция «Чистка». Города будут разные, крупные и не очень, девушки должны быть в вызывающе откровенных нарядах, завлекательно накрашены, парни наденут очки без диоптрий, одежонку попроще. Цель – спровоцировать хулиганов, чтобы они зацепились за вашу девушку и попытались напасть на вас. Ваша задача – убить всех, кто при этом будет. Если попадется прохожий, который это увидит и сможет вас опознать, – убить и его. Повторяю: мы следим за вами. Если вы не выполните приказ – будете жестоко наказаны. Партнеры будут выбраны произвольно, по нашему выбору. Одежда вам уже приготовлена. Разойтись по своим комнатам и ждать указаний.

Придя в свою комнату, я переоделся в маскарадный костюм, посмотрел на себя в зеркало и усмехнулся. Ужасные брюки фабрики «Волжанка», джемперок из той же коллекции «прощай молодость», какие-то плетеные сандалии коричневого цвета, очки… ох уж эти очки! Это было конкретное издевательство – коричневая оправа из дешевой пластмассы, стекла, через которые я видел как обычно, но со стороны казалось, что без этих очков я и трех шагов не смогу сделать. В общем, отвратительный ботан, которому так и хочется дать в глаз.

Будущее задание не вызывало у меня протеста, я ненавидел гопников, как и каждый нормальный человек, очистка мира от них – дело святое. Но занимало меня совсем другое – как мне выбраться из всей этой чертовой бодяги? Как, используя свои прежние и новообретенные способности, вырваться из рабских сетей? Тем более что мать моя остается в заложниках.

Решил для себя: пока не буду рыпаться, нужно вначале осмотреться, к тому же нас точно будут сейчас усиленно пасти, отслеживая каждый шаг. Пока я не усыплю их бдительность, о побеге и думать нечего. Каждый месяц я общался со своей матерью – по видео. Она казалась спокойной, только отвечала на вопросы будто механически. Я не понимал почему, потом решил – она все-таки под контролем, рядом чужие, вот и боится говорить, что думает. Скорее всего, ее тоже там держат в ежовых рукавицах, на положении пленницы, так что не стоит ожидать от нее особой откровенности.

Я лег на кровать, закинул руки за голову и стал размышлять. Интересно распоряжается судьба – из лекаря, который хотел осчастливить людей, я превратился в безжалостного и страшного убийцу. Кто бы мог подумать, что из спокойного и немного нерешительного пацана выйдет такое? Бежать? Но как? Ну ладно, вытащил я капсулу, освободил мать – куда деваться? И тут же себе ответил: да куда угодно. Теперь я могу добыть денег любым способом – даже грабежом, меня вряд ли сумеют остановить, кроме того, по всей стране раскиданы тайники с оружием, деньгами, продуктами – надо просто знать, где они находятся. Мы знали. Это были специальные тайники для диверсантов на задании, и они могут быть вскрыты в особом случае – например, если агент полностью потерял связь с Базой, а для выполнения задания ему необходимы средства и оружие. Десятки таких тайников располагались по России и в зарубежье – нам навсегда вдолбили в голову их расположение. Опрометчиво с их стороны? А что они теряли? Мы же под постоянным контролем…

Эти два года я много размышлял о своих паранормальных способностях – о сути «слизняков», откуда берутся другие «слизняки» и почему я не могу просто запустить «слизняка» в мир, чтобы он выбрал себе жертву. И признавался себе: может, и могу, вот только что – я пущу «слизняка», чтобы он напал на кого угодно? На старика? На женщину? На ребенка? До сих пор я напускал их только на тех, кто причинил мне зло… или по приказу. Тут я тоже ничего не мог сделать – или я умру, или они. Мои жертвы. А мне все-таки хотелось пожить, как бы эгоистично это ни выглядело. Ну не герой я, не герой, да!

Занимало и то, куда девается «слизняк» после гибели жертвы – он просто лопался, как и тогда, когда я касался его рукой, исчезал, как только пропадал источник жизненной энергии.

Интересно было, куда шло большинство нитей. Они уходили, как я заметил, в определенном направлении, видимо, где-то был пункт – поселение или еще что-то такое, где располагалось множество таких, как я, колдунов. И похоже, не одно поселение – я отследил как минимум десяток направлений, еще когда был вне стен учебки. То есть, скорее всего, этих поселений было много.

Но это все потом – вначале надо выйти отсюда, обосноваться на свободе, а потом уже можно заняться исследованием направлений, в которых уходят нити.

До сих пор не понимаю, почему мои пленители не заинтересовались – могу ли я направлять своего «слизняка» туда, куда мне надо, если объект находится вне пределов видимости? Да и самому мне до недавних пор это не приходило в голову… и экспериментировать – пока – я не собирался.

Открылась дверь, и вошел один из служащих учебки.

– Пойдемте. Я провожу на выход.

Я вскочил и пошел за ним, глядя в стриженый затылок провожатого. Я не знал его имени – все контакты с персоналом учебки пресекались, а служащие не отвечали ни на какие вопросы, видимо, их предупредили об этом, и они строго выполняли условия.

Пройдя длинными коридорами, мы вышли в большой гараж, заставленный различными автомобилями – от «Волг-двадцатьчетверок» до дорогущих «мерседесов» и лимузинов, автомобили тут были на все случаи жизни.

Меня подвели к неприметному «Мерседесу-Вито», микроавтобусу с наглухо тонированными стеклами, мой провожатый открыл дверь и жестом предложил мне войти в салон.

Там уже сидела девушка – это была та самая беленькая Заря, на которую я обратил внимание еще во время первого поединка с «манекенами». Она выглядела как хрупкая школьница лет шестнадцати-семнадцати, хотя на самом деле, как я знал, она была на год младше меня, ей было двадцать три года.

Я получше ее узнал, когда мы несколько раз от скуки переспали. В постели она ничего особого не выказала – довольно сексуальная, но против Ласки, конечно, холодновата, ну что сказать, блондинка, она и есть блондинка. У меня с ней были ровные, дружеские отношения, без особой приязни, но доброжелательные – никаких негативных чувств я к ней не испытывал, это точно.

Возможно, при выборе напарников руководство ориентировалось на результаты двухлетних наблюдений – ведь напарник в опасной ситуации должен прикрыть спину, а как прикрывать спину человеку, который тебе неприятен? Были, конечно, неприязненные отношения в группе – хотя я лично ни с кем не ссорился, но видел какие-то разборки между курсантами, быстро пресекаемые начальством.

Заря была одета в микрошортики, обнажающие ее длинные красивые ноги, покрытые сильным ровным загаром, как будто она только что вернулась с курорта. В учебке были солярии, в которые в обязательном порядке регулярно отправлялись все курсанты – без солнца, без ультрафиолета, человеческое тело не может полноценно жить, да и нельзя показываться в свободном мире в таком виде, как будто два года отсидел в подземной тюрьме. Сейчас был конец лета, а посему вид курсанта должен был соответствовать этому времени года.

Грудь Зари с крепкими торчащими сосками обтягивал небольшой топик, открывавший плоский живот с дольками мышц, как у спортсменки. Мелькнула мысль – надо было ей прикрыть живот, а то сразу видно, что девушка очень тренированная, теряется аура беззащитности глупой лохушки.

В пупке у нее был сделан пирсинг – вставлено кольцо с небольшим блестящим камешком, раньше его не было.

Я приподнял брови, увидев ее пупок, знакомый мне по прежним встречам, она улыбнулась и спросила:

– Нравится? На прошлой неделе вставила. Красиво, да? Настоящий брильянтик, как мне сказали!

Камешек и правда сверкал и притягивал взгляд, я подтвердил:

– Да, прикольно.

– А видишь, какой мне кулончик дали – с изумрудом, и браслет на руке, и смотри, цепочка какая на ноге. – Она показала на лодыжку, которую охватывала довольно толстая желтая цепь, не оставляющая сомнений в том, что она сделана из золота. – Так что я теперь приманка, а ты основная ударная сила, учти. – Заря осмотрела меня и хихикнула. – Вот заразы! Что они из тебя сделали! Такой красивый представительный парень был, и получился ботан, да еще какой-то полудурок! Такому заехать по носу – дело святое!

Мы с ней посмеялись, машина мягко завелась и тронулась.

Кто там сидел за рулем, куда мы ехали, я не видел – салон был отгорожен от водительского сиденья непрозрачной перегородкой, а окна наглухо забраны пластиковыми белыми пластинами.

Ехали мы часа три, не меньше, меня слегка укачало в дороге, и я уснул – всегда, когда ездил в автобусах или автомобилях, меня тянуло в сон, с детства.

Наконец машина остановилась, и голос из переговорного устройства, искаженный динамиком, сказал:

– Прибыли на место. Под сиденьем у входа пакет – там деньги и ваши документы. Осмотрите его и, как будете готовы, выходите на задание. По окончании задания с вами свяжутся.

Я заглянул под сиденье – да, небольшой пакет, завернутый в плащевую ткань. Развернул – в нем стильная женская сумочка в тон легкомысленному наряду моей спутницы, сотовый телефон, небольшая пачка денег. Пересчитал – около тысячи долларов пятидесяти– и двадцатидолларовыми купюрами, двадцать тысяч рублей тысячными бумажками. Паспорт с моей фотографией и совсем не моими фамилией, именем и отчеством – теперь я был Фоменко Сергей Викторович, двадцати четырех лет от роду, проживающий: г. Урюпинск, улица Строителей, дом десять, квартира пять. Меня даже покорежило – вот вроде все продумывают, а вместо моего города какой-то Урюпинск поставили! С какого хрена? Юмор, что ли, такой? Да еще улица Строителей! Комедий нагляделись, что ли! Да по фиг мне, ладно.

Рассовав деньги и паспорт по карманам, я поднял глаза на Зарю и сказал:

– Я Фоменко Сергей Викторович. Ты кто?

– Лазутина Елена Макаровна. По паспорту.

– Ясно, что по паспорту… Не в Урюпинске живешь? Глянь прописку…

– Не-а… Волгоград. А тебе Урюпинск поставили? Вот хохмачи! Легендарный «город-призрак», как Китеж, – Урюпинск! Ну что, готов?

– Я-то всегда готов. Ты как?

– И я готова.

– Тогда пошли!

Я открыл дверь микроавтобуса и вышел в вечернюю прохладу, даже не подумав подать руку подруге, потом сообразил – прокол! Теперь мы не равнозначные курсанты, а парень и девушка!

Обернулся и подал руку выходящей из машины Заре. Она удивленно приподняла брови, потом кивнула с улыбкой – поняла.

После того как она захлопнула за собой дверь, микроавтобус сорвался с места и унесся по улице, оставив нас вдвоем.

Я огляделся – это была набережная реки, закрытая дощатым грязным забором. С другой стороны – высокий бетонный забор, вроде как промзона, вдоль которой тянулась длинная пыльная улица, сплошь изъеденная рытвинами и усыпанная вдавленными в землю крупными кусками щебня и кирпича.

Заря с видимым отвращением обвела взглядом этот апокалиптический пейзаж и со вздохом сказала:

– Мерзость какая. Типичный заводской район – я в таком родилась. Безнадега, грязь, быдло и бандитва. Ну что ж, пошли искать, где тусуется народ. Зови меня Леной. Я тебя буду звать Серегой – все по паспорту.

Я согласно кивнул, и мы пошли по улице, предполагая где-то впереди жилой массив.

Через полчаса – все это время я держал мою подругу за голую талию, время от времени опуская ладонь на ее гладкое бедро (приятное ощущение, надо сказать! Давно я не прохаживался с девчонкой в обнимку!) – мы вышли к спальному району, состоящему из испещренных желтыми потеками пятиэтажек и так называемых «жактовских» домов – двухэтажных мерзких сооружений, крытых дранкой и выкрашенных в грязно-коричневый цвет.

Мне сразу вспомнилось, как однажды искал дом своего товарища, у которого надо было забрать какую-то вещь, уже не помню какую, и ориентир он мне дал странный – влево от дома Чикуна. Я выразил недоумение – что это за Чикун такой, так у него даже глаза на лоб полезли. «Как? Ты не знаешь, кто такой Чикун? Это же такой крутой бандит, его все знают!»

В общем, для заводских ребят крутой бандит был их идеалом, а его дом – ориентиром, вроде как Кремль или собор Парижской Богоматери.

Увы – мало что изменилось за годы. В заводском районе ходить в вечернее время – я знал это давно – было опасно даже взрослым людям, а уж подростки или молодые парни точно подверглись бы агрессии, про девушек и говорить нечего.

Когда затихал город и наступал вечер, районом правили молодежные бандгруппировки, поделившие всю территорию на сферы влияния. Вот в такой район нас и забросили, типичных жертв предполагаемого нападения.

Мы прошли через дворы, как будто прогуливаясь, – было еще довольно светло, солнце только что село, и за горизонтом торчал его край, багрово подсвечивающий облака, отчего казалось, будто на них выплеснули кровь с молоком.

С полчаса никто не обращал на нас внимания, и только когда мы прошли мимо бывшего кинотеатра «Космос» с покосившейся от времени вывеской, где тусовалась толпа гопников, кто-то заметил нашу парочку и, показывая пальцем на Зарю, прогнусавил, чвиркнув сквозь зубы густым плевком:

– Пацаны, гля – чувак какую биксу отхватил! И вся в рыжье! Ну фартовый! А сам-то, гля, лох педальный, в очочках, интеллихент, наверна. А бикса-то, глянь, какая – так и крутит задницей, так и просится на… Нет, ну в натуре, почему вот одним все, а другим ниче?

В толпы засмеялись, а кто-то глумливым голосом сказал:

– Серый, кому че, кому ниче, а кому… через плечо! Это тебе через плечо, а не эту биксу! Слабо такую отыметь? Прикинь – они щас придут домой, он стянет с нее эти труселя… и ка-а-ак отходит ее! А ты будешь тут харкать и шкурку гонять за забором!

– Ты че, в натуре, оборзел, Гвоздь?! – взъерепенился Серый. – Че лепишь, козлина?

– Че, я козлина?! Да ты сам козел, в натуре!

Гвоздь бросился на Серого, попытавшись врезать ему кулаком в нос, тот ответил, завязалась потасовка, но их быстро разняли, и они стали что-то обсуждать, потом Серый с тремя гопниками исчез в темноте дворов.

Мы издалека слышали часть их выкриков и были настороже – я знал, что кто-нибудь из них все равно в нас вцепится, а это и было нашей целью, целью нашего задания.

Мы прошли дальше и оказались у двух одноподъездных девятиэтажек с поломанной детской площадкой возле огромной грязной лужи, в которой утонули останки старого велосипеда и куча картонных коробок из ближайшего магазина «Продукты». Оглядевшись, я подтолкнул Лену к росшим возле домов кустам сирени и тихо сказал:

– За нами наблюдают. Давай, целуемся. Они где-то тут…

Лена повернула ко мне лицо, я обхватил ее руками, впился в ее губы длинным, горячим поцелуем и не отрывался до тех пор, пока рядом не выросли темные фигуры в трениках и фуражечках.

– Слышь, ты, лох педальный! Поделись биксой, не все тебе ее лапать! Ты че, в натуре, не слышишь, г..?

Я, как будто только что заметил гопников, сделал удивленное лицо, поморгал и сказал:

– Вы чего пристали? Уходите! Я жаловаться на вас буду!

Гопников просто повело со смеху.

– Жаловаться, умора! Серый, видал козла? Козел и есть – стукач, в натуре! Ментовская прокладка! Надо и спросить с него, как со стукача! Слышь, козел, оставляешь нам свою биксу, деньги из карманов и уйдешь отсюда почти целым – только пенделей парочку получишь. Нет – щас опустим тебя, как козла!

Я переглянулся с Зарей, толкнул ее в плечо, и мы кинулись бежать к пустырю, как будто надеялись уйти от преследователей, затерявшись в сумерках.

На самом деле наша задача была увести погоню от любопытных глаз – лишние свидетели нам были совсем не нужны.

Гопники будто того и ждали – с гиканьем кинулись за нами, радостно гогоча и завывая от предвкушения кровавой потехи. Они были похожи на стаю шакалов, загоняющих раненых антилоп…

Мы с Леной бежали быстро, для нас это была легкая пробежка после двух лет тренировок в учебке, и я постоянно сдерживал ее, наблюдая за тем, чтобы гопники не отставали.

Наконец я решил, что место нам подходит: впереди огромная труба теплоцентрали, в зимнее время, как водится, отапливающая мировое пространство, справа и слева густые заросли какого-то кустарника, а сзади гопники, запыхавшиеся от бега, но торжествующие – жертвам некуда бежать, попались!

Они обступили нас полукругом, в сумраке позднего вечера я посчитал – их было шесть человек.

Вперед вышел старший, в кепке-восьмиклинке, излюбленном головном уборе этих придурков, не знаю, почему они любят эту кепку, и сказал запыхавшимся глумливым голосом:

– Попались! Сейчас твоя телка будет обслуживать нас по очереди, а ты будешь смотреть и ей помогать. Потом соберете все свои цацки и отдадите их нам – за ущерб. Я, когда бежал за вами, ногу ушиб, мне на лечение надо!

Шпана захихикала, предвкушая зрелище и удовольствие, а старший достал нож-«бабочку» и демонстративно закрутил его в руке.

Я посмотрел на Лену и шепнул:

– Пока не вмешивайся, я сам, не пачкайся. – Снял очки и отдал ей.

Шпана с интересом наблюдала за моими манипуляциями, отпуская скабрезные шуточки и беспрерывно матерясь, потом старший сделал шаг ко мне, намереваясь что-то сказать или сделать, – и умер.

Я мгновенно схватил его за голову, крутнул немного вверх и в сторону, переломив шейные позвонки, как кусок хлеба. Он не успел даже взмахнуть рукой, воспользоваться ножом или что-то сказать – настолько быстро это было сделано.

Остальные оцепенели, увидев, как их главарь мешком падает на землю, а я уже напал на следующего, ударом в живот разбив ему печень. Затем еще один – с вбитой в мозг переносицей.

Тут гопники начали понимать, что их убивают, и кинулись бежать. Я догнал двоих – одному перебил позвоночник, второму проломил затылок.

С досадой отметил, что один ушел в сторону, но тут же увидел выходящую из кустов Зарю – она обтирала о пучок травы «бабочку», конфискованную у главаря.

– Тот тоже готов.

Я кивнул и проверил лежащих – все были мертвы, кроме одного, с перебитым позвоночником, который завывал и пытался уползти на руках, причитая что-то типа «Мы просто пошутили!».

Заря наклонилась и спокойно, как будто нарезала сыр, дважды воткнула «бабочку» ему под сердце. Бандюк несколько раз дернул ногами и затих, глядя в небо пустым взглядом.

Лена молча вытерла рукоять ножа о его рубашку и бросила нож на труп.

– Ну что, Серега, вроде как мы задание выполнили. Пошли искать пристанище, спать-то где-то надо! Не в кустах же…

– Надо к центру, что ли, пробиваться… сказали, что известят, когда задание будет выполнено, и нас заберут. Пока никаких сигналов не было. Ладно, пошли. Найдем остановку маршруток – там обычно таксеры стоят, сейчас наймем кого-нибудь до центра.

Поблуждав немного по дворам, мы вышли к освещенной остановке, окруженной кучкой ларьков. На запоганенном содранными и висящими объявлениями столбе висели желтые таблички с расписанием маршрутов автобусов, никогда в жизни не ходивших по этому расписанию, на скамье сидели двое пьяных мужиков с такой же пьяной, одутловатой бабой, и рядом стояло несколько машин с шашечками, потрепанных, видавших виды.

Я подошел к старому красному «Опелю-Кадету» с желтыми шашками на крыше и спросил у пожилого кавказца за рулем:

– До центра сколько возьмешь?

– А куда в центр?

– Куда-нибудь, только отсюда подальше.

Кавказец понимающе окинул взглядом меня, мою подругу в сексуальном наряде и ответил, усмехнувшись:

– Ну если подальше, тогда – триста рублей. Устроит?

– Устроит. Лена, давай на заднее сиденье!

Я подождал, когда она сядет, и устроился рядом на продавленном старом диване, провалившемся до самого пола. Водитель завел мотор, и машина тронулась с места, а я полез за деньгами, надеясь, что это рухлядь все-таки довезет нас до центра города.