Текст книги "Избранные записи"

Автор книги: Евгений Гришковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 70 страниц) [доступный отрывок для чтения: 25 страниц]

17 января

С вьетнамской темой сделаю перерыв…

Вчера посмотрел фильм «Стиляги». Пошёл на последний сеанс, в зале было мало народа: посленовогодний ажиотаж и основная волна схлынули, так что билет купил спокойно. Думал, что не стану писать про «Стиляг» в любом случае, понравится мне или не понравится. Я ведь не рецензент, а потому стараюсь редко делиться впечатлениями о прочитанном или просмотренном. Но чувствую внутреннюю необходимость высказаться. Наверное, по той причине, что практически одновременно в прокат вышли два столь громко заявленных фильма: «Обитаемый остров» и «Стиляги». И оба эти фильма рядом, видимо, не случайно. С них начался год.

В первом своём высказывании об «Обитаемом острове» я написал, что это кино, не имеющее национальных признаков, что оно вторично по отношению к американским аналогам. Я ошибся. Это очень сегодняшнее и очень наше кино. В фильме собраны все комплексы неполноценности, какими страдает наш кинематограф. В нём нет никакой художественной свободы и абсолютно никакого отношения к исходному литературному материалу: ни любви, ни нелюбви к тому, что написали Стругацкие. А то, что поклонники Стругацких заявляют о близости фильма к литературной основе, – сомнительный комплимент писателям. И уж точно это говорит о том, что авторы фильма роман не осмыслили.

Очень хорошо помню выход в свет фильма «Сталкер». Помню ажиотаж вокруг премьеры и как через двадцать минут после начала люди толпами покидали кинотеатр. Люди, пришедшие посмотреть фантастический фильм, с громкой руганью и хлопаньем дверей выходили в Кемерово из зала кинотеатра «Москва». Многие матерились. Те, кто читал и любил Стругацких, в большинстве своём на дух не приняли картину. Я в свои тринадцать лет тоже не принял фильм. Да, наверное, и не мог принять. Что я мог понять тогда в этом сложнейшем гениальном фильме? Но я досмотрел его до конца. Был возмущён, ругался, что тягомотина, но фильм встревожил и не отпускал. А главное – он вызвал серьёзные сомнения. Может, это были первые в моей жизни и важнейшие сомнения, связанные с искусством. Фантастику я тогда очень любил, и поскольку с книгами вообще было трудно, а с фантастическими особенно, я записался в клуб любителей фантастики под названием «Альтаир» в библиотеке имени Гайдара. Членство в клубе давало некоторые льготы – можно было вне очереди получить желаемую книжку, но, правда, только в читальном зале. Самому сейчас не верится, но каждое воскресенье в 9 утра я выезжал со своей окраины в центр, чтобы в числе первых прийти в читальный зал и взять особо ценную книгу, с которой и просиживал там до вечера.

Это я к тому, что период увлечения и любви к фантастике у меня был. И очень преданной любви. Про фильм «Сталкер» я знаю многое. Я знаю, что Стругацкие несколько раз переписывали сценарий, а Тарковский его не принимал. Я читал два варианта сценария, они публиковались. Оба были плохие и с большим количеством фантастических элементов. Знаю, что Тарковский в итоге сам написал окончательный вариант. На сегодняшний день я знаю фильм почти наизусть. Какие там тонкие диалоги, какие они смешные! Монолог писателя о читателях из этого фильма только недавно стал мне понятен. Это монолог про меня. Когда бывает плохо, я сам могу произнести такой монолог. Фильм Тарковского очень далёк от романа «Пикник на обочине». Но при этом в фильме много любви, так что чувствуется, почему именно этот роман заставил одного из крупнейших мастеров мирового кинематографа так долго над ним трудиться и в итоге сделать шедевр. Любовь и очень мощное внутреннее высказывание чувствуются в каждом кадре. В фильме «Обитаемый остров» в каждом кадре чувствуется полное безразличие. Я думаю, что равнодушие и отсутствие собственной темы – это то, что не даст Бондарчуку-младшему сделать хоть что-нибудь значительное. Бондарчук не даёт надежды на то, что в нём появится хоть какое-то художественное содержание. И очень символично, что именно он практически назначен главным кинематографистом нового поколения страны. Так что фильм «Обитаемый остров» отражает общее состояние дел. Но это не страшно, такое кино долго не проживёт. Ещё немного, совсем немного – и все кинотрюки будут смотреться так же нелепо, как сейчас выглядят циклопы в старом фильме про Синдбада-морехода. А когда-то, маленький, я их боялся.

На «Стиляг» шёл исполненный скепсиса и недоверия. Точнее, был уверен, что разрекламированный, имеющий такую кассу и так радостно принятый массами фильм не может быть хорошим. К тому же я знал, что у этого фильма есть все признаки мюзикла. Русский мюзикл – что может быть страшнее?!

И как же мне понравилась картина! Какой Валера молодец! И как хорошо, что именно этот фильм стал рекордсменом продаж и победил! Это хорошо говорит о нас, зрителях. Мы, очень разные, разных возрастов, вкусов, достатка и образования, приняли этот фильм, а «Обитаемый остров» не приняли. Мы молодцы.

В «Стилягах» много остроумных, художественных и очень кинематографичных решений. Такую Москву, какой, в общем-то, никогда не было, но которая есть на открытках, а главное – в каком-то мифическом ощущении ушедших эпох, было создать наверняка гораздо труднее и интереснее, чем ту вторичную, простите, хрень, которую мы наблюдали в «Обитаемом острове». Москва в «Стилягах» будто бы нарисована американскими художниками пятидесятых годов, которые рисовали девушек «пин ап». А ещё атмосфера фильма напоминает «Книгу о вкусной и здоровой пище» 1953 года с раскрашенными фотографиями. Это очень верное решение автора – сделать Москву такой, какой он не видел, но нафантазировал. Точно так же Масленников создавал из Риги Лондон для своего гениального Шерлока Холмса, правда, не компьютером, а фантазиями и своим представлением о том, каким мог быть Лондон той прекрасной эпохи.

Музыкальное решение фильма меня потрясло: так просто и так верно. Валерий Тодоровский чуть старше меня, но, в общем-то, мы сверстники. И он использовал в фильме песни нашей юности. Те песни, под которые мы проходили наши первые сильные переживания. Это были наши песни, и в них была наша свобода. Аранжировать их под пятидесятые – это замечательно, это мощное художественное решение. Если бы там прозвучали американские песни пятидесятых, наверное, ничего бы не произошло, не случилось бы того чуда, какое есть в этом фильме. Я слышал о нелепых претензиях к фильму с точки зрения подлинности воспроизведения эпохи. Чушь! Автор воспроизвёл свою любовь к юности родителей, к мифам того времени и той Москвы, но главное – к своей собственной юности. Весь фильм пропитан любовью. В нём нет плохих – есть счастливые и несчастливые, а мерзавцев нет.

И как же чудесно играет актёр, занятый в главной роли! Символична разница между главным героем «Стиляг» и «Обитаемого острова».

Не знаю, какая судьба ждёт этого актёра, но он настоящий. Есть надежда, что ему хватит сил и вкуса не затеряться в сериалах и бессмысленных проектах. Как он сыграл! В нём такое сильное внутреннее напряжение, настоящее понимание того, что он делал, и очень высокая степень точности. Он мне напомнил молодого Шона Пенна – пожалуй, моего самого любимого актёра современности. Они оба маленькие, некрасивые, какие-то жилистые, беспородные, что ли. И при этом – не понимаю, как они делают то, что делают. Об Антоне Шагине ещё, конечно, рано говорить как о большом артисте, но дай ему бог!

Очень рекомендую всем посмотреть фильм Вуди Алена «Сладкий и гадкий», где молодой Шон Пенн играет джазового гитариста. Как он это сыграл – не понимаю! Между фильмами «Стиляги» и «Сладкий и гадкий» нет практически ничего общего. Но страсти в исполнителях главных ролей буквально через край.

А ещё, когда смотрел «Стиляг», вспомнился мне фильм «Плакса» («Crybaby») с юным Джонни Деппом. Этот фильм я давно люблю, здесь впервые увидел Джонни Деппа, и я уверен, что Тодоровский его смотрел. Это очень близкие по сути фильмы, но при этом «Стиляги» ничуть не вторичны, они скорее развивают тему, чем её повторяют.

Я совсем не боюсь упрёков и ругани в свой адрес за то, что мне понравились «Стиляги»: в этом фильме есть любовь к тому, что дорого мне. А в фильме «Обитаемый остров» любви нет. И я догадываюсь, как сейчас хреново Бондарчуку. Какой бы он ни был заласканный и захваленный, защищённый государством и мощной пропагандистской машиной, всё же он человек и не дурак. И я думаю, наедине с собой, внутри себя, он понимает, что сделал фальшивку и дрянь, и, наверное, догадывается, что на большее не способен. Без любви жить страшно. А Валера молодец! И все мы, кто способен радоваться и чувствовать, тоже молодцы.

20 января

Очень скучаю по вьетнамской еде, не хватает мне их еды. Когда пробыл в Южной Корее почти месяц, участвуя в двух фестивалях, сильно скучал по картошке и борщу, ну или, не знаю, по колбасе и котлете. Во Вьетнаме этого не произошло, наоборот.

Больше всего меня там поразило буйство жизни. Пульс невероятно ускорен, почти одиннадцатимиллионный Сайгон весь шевелится и пульсирует. Там же приближается Новый год, а под Новый год у них сезон свадеб. Свадьбы кругом, в каждой забегаловке. В больших помещениях или ресторанах может гулять сразу три свадьбы. Едешь по трассе между городами, и вдоль дороги свадьбы, свадьбы. Пыль, копоть, рёв грузовиков, гудки клаксонов, жарища, а вдоль дороги под навесами нарядные люди, невесты то в национальных, то в привычных нам платьях. Свадьбы играются чуть ли не в магазинах и на заправках.

В каждой луже выращивают карпов или других рыб. На каждом клочке земли что-то растёт, везде копошатся люди. На каждом сантиметре что-нибудь продают или покупают. И везде сидят, едят или пьют. И самое главное во время путешествия по Вьетнаму – нужно снять с себя скафандр. Я имею в виду шагнуть в эту жизнь. Иначе найдётся достаточно привычных отелей и вполне туристических ресторанов, где местной специфики будет ровно столько, сколько можно найти во вьетнамском ресторане в Москве, Париже или Лондоне. «Снятие скафандра» со мной случилось уже на второй день. Мы попали по рекомендации давно живущего во Вьетнаме француза в о-о-очень вьетнамское место. Нашему появлению хозяева удивились. Похоже всё это было на большую столовку, только ещё выгорожено маленькое интернет-кафе. Довольно поздно вечером было много людей. Полно детей, пьяных мужиков, на пластмассовых столах с железными ножками стояли батареи банок пива, бутылки с рисовой водкой, совсем немного закуски. Помимо всего этого вдоль стен стояли аквариумы с рыбами, террариумы со змеями, клетки с какими-то ондатрами и неизвестными мне грызунами. И всё это можно было есть. Меню на английском или человека, говорящего по-английски, не было. И тут, хочешь не хочешь, надо было снять с себя скафандр.

Мой друг – отчаянный в смысле еды экспериментатор. Он взял всё в свои руки, и в итоге мы ели королевскую кобру. Для вьетнамцев это очень дорогое блюдо. Я возмущался. Мне было категорически жаль несчастное животное, но… если бы вы видели, что происходило! Откуда-то за хвост (если, конечно, у змеи есть хвост) выволокли огромную кобру, прямо в центр столовки. Все пьяные посетители, все дети и весь персонал тут же сгрудились вокруг, начался даже не шум, а гвалт. Смех, визг, свист. Кобра шипела, распускала капюшон, все страшно радовались, никто её не боялся, хотя вели себя осторожно. Это всё очень напоминало мне кадры из фильма «Охотник на оленей», и, наверное, как-то так проходила в Средневековье казнь ведьмы на площади. У меня закружилась голова, и я не смог наблюдать дальнейшее, отошёл в сторонку. А мой друг, сильно возвышаясь над вьетнамцами, был центром и внимания и веселья и каких-то беззлобных насмешек. Когда змея была обезглавлена… я этого не видел, но зато услышал громкий всеобщий одобрительный и восторженный вой, из неё была выдавлена кровь и вырезано сердце. Это сердце, которое ещё пульсировало, было брошено в рюмку, залито рисовой водкой, и мой друг выпил это, с чем толпа радостно его поздравила. Дети скакали вокруг, пьяные мужики одобрительно похлопывали его по разным частям тела. И было ясно, что в этой культуре и в этом мире не произошло ничего предосудительного. Так они живут. Если бы всё происходило в каком-нибудь закрытом и нелегальном ресторане Лондона, это было бы отвратительно. А здесь – вот так.

Потом эта змея была нам приготовлена. И общее буйство жизни, и круговерть в голове, а ещё рисовая водка и радостные лица вокруг позволили мне выпить змеиной крови вместе с водкой, а потом отведать супа из той самой змеи, хотя за два дня до этого я говорил своему товарищу, что ни при каких обстоятельствах этого не сделаю, я люблю животных и вообще… Сейчас я тоже уверен, что никогда этого не сделаю. А то, что происходило там, был какой-то удивительный сон или кино, но очень жизнерадостное.

22 января

…Я очень быстро понял, где надо во Вьетнаме есть. А еда – это важная составляющая впечатлений. Есть надо там, где едят вьетнамцы. Вьетнамские места от туристических отличаются прежде всего высотой стульев и столов. Если стулья и столы привычного размера, значит, это туристическое место. Столы и стулья должны быть низенькие и маленькие. А хорошее место определить несложно: если в заведении много людей, значит, туда надо заходить и есть, там вкусно. Не следует опасаться языкового барьера, а знание английского не поможет, в известной мере даже помешает, потому что вы будете пытаться говорить по-английски, подбирать слова, а вас всё равно не поймут. Когда вьетнамцы говорят по-английски, их тоже сложно понять, даже практически невозможно, так что о языке общения можно не думать. Язык жестов у вьетнамцев не очень развит, и активная жестикуляция поставит их в тупик, они вам не итальянцы. Зато вьетнамцы действительно хотят вас понять, и это является решающим обстоятельством.

Во многих сугубо вьетнамских едальнях нет никакого меню. Или есть какой-то листочек, где написано что-то по-вьетнамски. Я быстро понял, как надо в такой ситуации действовать. Нужно посмотреть на то, что едят за соседними столиками, понять, что тебе из этого нравится, подойти к столику и попросить, чтобы в меню указали то самое блюдо, которое они едят. Или попытаться объяснить людям, чтобы они попросили хозяев принести такое же блюдо. Сам процесс таких объяснений посетителей радует, и они охотно помогают не только в выборе, но если увидят, что вы что-то делаете не так или у вас возникли затруднения с употреблением еды – подойдут, покажут, какой нужен соус, как и что нужно делать, в какой последовательности, а если вы не очень понятливый, сделают за вас и чуть ли не положат вам в рот. При этом для них это весело, приятно и забавно. И за соседними столиками все будут одобрительно радоваться.

Надо сказать, что вьетнамцы, в отличие от известных мне японцев и корейцев, совсем… как бы это сказать… не ритуализованы. Они не кланяются, не улыбаются дежурными улыбками, не кивают, ведут себя естественно, смотрят в глаза и очень смешливы. При этом в случае хамского или грубого поведения можно вполне схлопотать по роже, но, правда, для этого нужно себя вести действительно грубо и хамски.

Не следует пугаться внешнего вида вьетнамских ресторанчиков. Я сформулировал для себя их внешний вид следующим образом: там намусорено, но не грязно. Для посетителей в порядке вещей бросать использованные салфетки или что-то несъедобное под стол. К тому же большая часть столов находится под открытым небом на улицах или вдоль дорог. Со стороны это выглядит дико, но неприятных запахов нет, пахнет аппетитно и вкусно. Я ожидал во Вьетнаме отовсюду улавливать запах протухшей рыбы, так как многие слышали о том, что вьетнамцы едят рыбу с душком. Может быть, но я не встречал, а вот рыбный соус использовал, и это очень вкусно.

Рыбный соус – отдельная тема, он есть только во Вьетнаме, как гордо заявляют они сами. Вьетнамцы используют его очень часто, с любой едой. Мне нужно было приложить серьёзные внутренние усилия, чтобы его отведать. Если бы я не знал, как его готовят, я сделал бы это легко, но мне успели рассказать. А готовится он следующим образом: в бочки или глиняные сосуды укладывается слой рыбы, небольшие такие рыбки типа сардин, потом этот слой пересыпается солью и специями, кладётся ещё слой рыбы и снова слой соли и специй. И так до верха. Потом ёмкость задраивается и выставляется на солнце на целый год. В результате жутких процессов, которые происходят внутри этой ёмкости, получается густая однородная масса желтоватого цвета. Это и есть рыбный соус, он обладает зверски сильным запахом, но пахнет не тухлятиной, просто запах очень сильный. И психологически, особенно зная, в результате чего этот запах получился, трудно себя преодолеть… короче, страшновато употребить соус внутрь. Но он очень вкусный.

А попробовал я его в первый раз вообще на улице. Во всех вьетнамских городах на улице готовят много лепёшек-блинчиков, это такой вьетнамский фаст-фуд. Вьетнамцы их едят в течение всего дня, на ходу или даже за рулём мотороллера, точно так же, как у нас едят хот-доги и прочую уличную снедь. В эти маленькие блинчики заворачивают какие-то ростки или траву, макают в рыбный соус и едят. Можно присесть и поесть, что, собственно, я и сделал. Ничего со мной не случилось. Не могу сказать про свой желудок, что он переваривает камни, скорее наоборот, у меня, к сожалению, чувствительный организм. Но во Вьетнаме никаких неприятных последствий от гастрономических приключений у меня не было.

У вьетнамцев много ресторанов одного блюда. Это может быть ресторан одного супа, или какой-нибудь лапши, или морепродуктов. Они много едят неизвестной нам зелени. Мне очень понравилась трава, которую по-вьетнамски я не могу выговорить, а по-английски она называется «монинг глори». Она у них плавает в реке. Они её употребляют разнообразно, готовят даже в кляре и во фритюре. Да и сырая она вкусна, только не стоит забывать про соус.

2 февраля

Меня пригласили в посёлок Янтарный, сказать несколько слов на митинге, посвящённом трагедии 31 января 1945 года. Тогда в живописнейшем месте, на берегу городка Пальмникен (теперь посёлок Янтарный) жестоко казнили и замучили около семи тысяч узников концлагерей, по большей части евреев. В прошлом году я тоже был на таком митинге, и снег валил огромными хлопьями. А в этот раз над головой было безоблачное небо, вдоль моря по мёрзлому песку бродило много людей, а само море было зеркально-штилевым. Красота, торжественность и печаль.

Было так далеко видно, что, казалось, взгляд может по дуге заглянуть за линию горизонта, и если чуть-чуть подождать и напрячь зрение, можно увидеть Швецию. За время митинга промёрз до костей, и мы с мэром Янтарного, хорошим мужиком, Сашей (Александр Блинов), когда всё закончилось, помчались в маленький ресторанчик. Саша оказался моим ровесником. Он родился в Янтарном. Тогда ещё в этом посёлке был роддом, сейчас нету. Он ужасно любит свой посёлок и азартно рассказывает про то, что делается, что уже сделано и что планируется. Когда показывает своё хозяйство, он размахивает руками, и сквозь посёлок Янтарный начинают проступать, а кое-где чётко прорисовываться, очертания некогда красивого приморского городка Пальмникен.

Мы, замёрзшие, ели горячий фасолевый суп в ресторанчике маленькой, но очень симпатичной гостиницы, которая когда-то, до войны, гостиницей и была. Всё в этом ресторанчике немецкое, да и хозяин немец. Выпили по рюмке водки – с мороза водка пришлась не в голову, а в красноту щёк. А потом пошли к морю. В Янтарном удивительный парк, который спускается к пляжу. По берегу бегали пацаны. Они радостно сообщили, что утром выбросило много янтаря, и тут же продемонстрировали битком набитые мелким янтарём карманы курток… Знаете, если будете уверены, что погода в Калининградской области хорошая… О-о-очень приятно зимой прилететь на выходные к морю. Остановиться в Светлогорске или Янтарном, побродить вдоль моря, посидеть в прибрежном ресторанчике. Еда здесь незамысловатая, но вкусная. Зимняя Балтика потом долго будет вспоминаться вспышками удивительно ярких картинок. Почему-то именно Балтика у меня воспроизводится в воспоминаниях так чётко, что если бы можно было подсоединить к мозгу цифровой провод, вполне получилось бы скачать отчётливую картинку. Думаю, мегапикселей на пять бы потянул… А что, из Москвы и Питера постоянно летают самолёты. Из Москвы лететь час сорок, из Питера час двадцать. Морской воздух встретит прямо на трапе. А если ещё вспомнить, что это западнее Варшавы, что до Швеции рукой подать, что Рига и Таллин остаются где-то на северо-востоке, и при этом не нужно никакой визы… Короче, приятно. После того как я переехал в Калининград, меня часто настигало ощущение, что вот-вот некий отпуск закончится и нужно будет уезжать.