Текст книги "Боль"

Автор книги: Евгений Гришковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

А Вадим обрушил на себя массу вопросов, на которые у него не было сколько-нибудь внятных ответов. Что означал этот звонок? Неужели Боря таким образом хочет извиниться? С Борей такое бывало. В смысле, извинений он не приносил никогда и не признал себя виноватым ни разу, но некие первые шаги к примирению порой делал. Но что означает именно этот звонок?

Про Катин день рождения Боря, в принципе, знал. Помнил или нет – другой вопрос. Но он эту дату знал, знал Катю с младенчества и не раз одаривал и поздравлял, если не пропускал и не забывал.

Почему Митя завезёт? Или это Митина инициатива, что сомнительно, потому что хоть Митя и нежно относился к Вадимовым девочкам, однако они были сильно его младше, чтобы по-настоящему дружить. Да и общались они в последний раз давненько.

Проще говоря, звонок из Бориного лагеря поверг Вадима в изумление и непонимание. Но приходящие гости и начало торжества отвлекли его от путаных и волнительных размышлений. Он занялся днём рождения дочери и гостями. Потом выпил вина с кем-то из родственников, потом ещё. Среди детско-юношеского веселья, среди радостных лиц родных и знакомых людей, под несколько бокалов вина и пару рюмочек чего-то покрепче, Вадиму стало хорошо и почти спокойно.

К половине девятого вечера праздник стал для детей утихать, а для некоторых взрослых дошёл до высшей точки веселья. В это время прямо по аллее парка, где проезд автомобилей был запрещён, к кафе подъехала большая чёрная машина и остановилась. Вадим видел это, потому что провожал кого-то из гостей. Из машины вышли Валера и Митя. Они достали с заднего сиденья: Валера – огромный букет цветов, а Митя небольшую коробку, красиво обёрнутую бумагой и обвязанную лентой.

Валера был, как всегда, в тёмном костюме, а Митя – в светлых брюках и белоснежной, хорошей рубашке. Вот только и брюки, и рубашка казались велики минимум на пару размеров. Митина шея нелепо торчала из чересчур широкого ворота рубашки. Митя заметно сутулился. Валера же нёс букет, расправив плечи и широко ставя ноги.

– Где у нас виновница торжества? – улыбаясь, спросил Валера.

– Дядя Вадик, поздравляю вас! – сказал, подходя, Митя. – Где Катя? Мы можем её поздравить?

Вадим, широко улыбаясь, пожал протянутые руки и проводил прибывших в кафе. Он с порога указал им на виновницу торжества, которая весело говорила с подругами в дальнем углу. Играла музыка.

В центре зала несколько взрослых, в том числе жена Вадима, танцевали.

Валера и Митя пошли к Кате. Увидев их, она подскочила, захлопала в ладоши и побежала навстречу. Митя наклонился к Кате, они обнялись.

Вадим не слышал, о чём они там говорили. Катя с удовольствием приняла букет, к ним подошла жена Вадима. Катя отдала букет матери, потом взяла у Мити коробку, сняла ленту, развернула бумагу и вдруг присела от восторга. Она присела, как ребёнок, который увидел что-то неожиданно радостное и прекрасное. Музыку перекрыл Катин восторженный визг. Не прерывая звука, Катя пару раз подпрыгнула, нашла глазами Вадима и бросилась к нему.

– Папа! Папа! – кричала она, подбегая. – Посмотри, что мне Митя и дядя Боря подарили! Фотоаппарат! Профессиональный! Им даже можно кино снимать! А-а-а! – И Катя снова издала счастливый визг, похожий на крик радостного дельфина, тут же развернулась, бросилась обратно и с разбега обняла Митю.

Вадим стоял где стоял и улыбался. К нему подошёл Валера. Митя, Катя и её подружки распаковывали фотоаппарат.

– Как Катя выросла! – сказал Валера. – Я её год не видел, а тут совсем девушка уже.

– И не говори, – ответил Вадим, не глядя на Валеру, а глядя на детей, – сам иногда не верю глазам.

– Хороший у вас праздник. Приятный, – медленно произнёс Валера, осматриваясь.

– Чаю, кофе? Не стесняйся, Валера. Ничего крепче не предлагаю. Может, перекусишь?.. Торт?

– Спасибо.

– Спасибо – кофе? Или спасибо – чаю? – улыбнувшись и похлопав по плечу Валеру, сказал Вадим.

– Я бы сока выпил. Апельсинового, если не трудно, – почти застенчиво попросил Валера.

– Нет! Не трудно. Сейчас.

Вадим принёс стакан сока. Валера в ожидании смотрел на детей, которые фотографировались новым аппаратом. Митя всех фотографировал.

– А моя Марина в августе замуж выходит. Спасибо большое, – беря стакан, сказал Валера.

– На здоровье!.. Как замуж? Сколько ж ей? – удивился Вадим.

–             На год младше Мити. Рано – понимаю, – как всегда ровно, но с едва заметной грустью сказал Валера. – Слушать никого не хочет. А что я ей могу сказать? Я её и видел-то обычно спящей. Работа-то не нормированная. – На этих словах Валера улыбнулся тонким своим ртом и отпил сока.

– Марине уже столько лет?! – поднял брови Вадим, задумался. – Ну конечно! Да-а-а! А ты говоришь, моя девушка уже. Надо же! Замуж Валерина дочь выходит! Подумать только!

– Вадим Сергеевич, простите, может, это не моё дело, – вдруг изменив тон, сказал Валера, – но Борис Юрьевич вчера с утра переживал. Переживал из-за вашей ссоры.

– Это он тебе сам сказал? – улыбнувшись только левым углом губ и посмотрев Валере в глаза, спросил Вадим.

– Нет, – очень спокойно ответил Валера, – он просто с утра пиво не пил, не был разговорчив, ушёл в тренажёрный зал почти сразу, а потом плавал долго в бассейне. Переживал, уж поверьте. С Митей был добрым весь день. Говорил с ним. Переживал. Точно.

Вадим ничего не ответил. Молчал.

– Он вас, Вадим Сергеевич, очень ценит и уважает. – продолжил Валера через паузу.

– Спасибо, Валера, – перестав улыбаться, прервал Валеру Вадим, – но это действительно не твоё дело. Ещё сока?

– Извините, – ответил Валера спокойнее обычного. – Не нужно, спасибо!

Больше они не разговаривали. Стояли рядом и смотрели на детей. А те присели за стол и стали, взрываясь смехом, рассматривать на экране фотоаппарата только что отснятое. Митя присел было с ними, но почти сразу встал и пошёл к Вадиму.

–     Дядя Вадик, спасибо, что пригласили! – сказал он, подойдя и улыбаясь. – Я бы сам не вспомнил, отец тоже. Подарок – это его идея. К сожалению, сам он никак не смог.

–     А собирался? – спросил Вадим и прищурился, улыбаясь.

– Не знаю. Наверное, – растерялся Митя. – Он просто сказал, что вы пригласили. Но он не может. Послал за подарком и велел мне поехать поздравить Катю... и вас.

–     От себя что-то передал? – продолжая щуриться, спросил Вадим.

–     Так подарок же! – усмехнулся Митя.

–     А на словах?

– На словах?.. – Митя развёл руками. – Поздравления.

– И хорошо! Спасибо ему огромное передай. Скажи, что Катя была счастлива подарку. Он угадал, как всегда. Сделал лучший подарок.

– Спасибо! Обязательно передам.

– Может быть, вина? Чаю? Кофе? – спросил Вадим Митю, плавным жестом указывая на стол. – Торт?.. Или чего-то более взрослого? Виски?..

– Нет-нет! Спасибо! Мы поедем. – стал отказываться Митя. – Миссия выполнена, так сказать.

– Не совсем, – сказал, улыбаясь, Вадим, наклонил голову и прищурил один глаз. – Надо всё-таки чокнуться за Катеньку. Пятнадцать лет. Человек прощается с детством вслед за тобой. Один тост.

– Не-е-е! Дядя Вадик! Нет. Я же совсем не выпиваю.

– А вина? – Вадим наклонил голову в другую сторону и прищурил другой глаз.

– Нет-нет.

– А холодного? А со мной?

– Дядя Вадим!.. Говорю же!..

– Вадим Сергеевич!.. – сказал Валера убедительно.

– Хорошо!.. – сказал Вадим и поднял руки, сдаваясь. – Но чаю ты со мной выпьешь. Митя! Представляешь, Кате, Катеньке – пятнадцать лет. Чаю?

– Кофе, дядя Вадь! Эспрессо, – согласился Митя.

– Сейчас будет, – сказал Вадим, отдал распоряжения и снова обратился к Мите: – Присядем? А то весь день на ногах. Весело, но хлопотно. Валера, пожалуйста. Мы с Дмитрием посидим вдвоём. Может быть, ещё сока?

Валера отошёл на несколько шагов, присел за свободный столик и уставился куда-то, оставив Вадима и Митю в поле бокового зрения. А те тоже присели за столик. Музыка звучала громко, но разговору особо не мешала.

– Митя, – начал Вадим радостно, – я был так удивлён, так не ожидал тебя позавчера увидеть, что и не задал кучу вопросов. Ты давно вернулся-то?

–     Две недели уже, – ответил Митя, теребя салфетку, которую взял со стола. Пальцы его были тонки и нервны.

– Полмесяца здесь, и даже не заглянул, – приподняв брови сказал Вадим. – Мог успеть заскочить в клуб. Все были бы рады. Ребята помнят. Они новую вокалистку взяли. Супер просто! Зажигает! Послушал бы.

– Я обязательно зайду, обязательно. Сам хочу, – ответил Митя, улыбаясь, но как-то скорее вежливо, чем искренне. – Спасибо, – сказал он, принимая чашку кофе у официанта. – Знаете, дядя Вадим, я так устал за весну. Столько материала давали. Там же система не такая, как у нас. В общем, закончил курс не блестяще. Сам собой не доволен, отец тоже. Вот приехал, сижу, читаю. Отдыха пока не заработал. Не заслужил. – На этих словах Митя подался вперёд, поднёс чашку к губам, сделал маленький глоток кофе и вдруг быстро и резко обвёл почти всё кафе тревожным взглядом.

Вадиму принесли вина, и он отпил из бокала. Он уже не сомневался в том, что Митя принимает наркотики. Вот только по симптомам не мог понять, что именно тот принимает, как давно и насколько это серьёзно. Но то, что серьёзно, было ясно.

–             Что ж ты, на всё лето домой? – спросил Вадим. – Скоро город совсем опустеет. Жара да пыль. Даже читать будет тоскливо. Первые студенческие каникулы надо провести каким-то запоминающимся образом. Неужели так и просидишь взаперти за книжками?

– За компьютером, – усмехнулся Митя.

– Ну конечно, – в ответ усмехнулся Вадим.

– Я бы в Лондон вернулся, – грустно улыбнувшись, сказал Митя, – там летом чудесно. Или в Питер бы поехал. Туда столько друзей уехали учиться. Зовут. Они домой нынче даже не приехали. В Норвегии, говорят, летом супер. Все, кто были, в один голос твердят: очень хорошо, красиво, интересно, и летом туда много народу хорошего приезжает.

– Ну так давай! Что мешает? – изобразив наивное недоумение, спросил Вадим.

– Что мешает? – горько усмехнулся Митя. – Дядя Вадим, вы серьёзно? Вы видели, как отец со мной разговаривает? Я не то что разговор завести, я заикнуться об этом не могу. – Митя наклонился вперёд, упёрся острыми локтями в острые колени, а салфетку скомкал и зажал в кулаке. – Он собирается скоро куда-то к морю, – сказал Митя, глядя в пол. – Боюсь, меня с собой потащит, одного не оставит. Маме всё равно, что здесь сидеть, что к морю, что в горы. А мне легче повеситься, чем с отцовскими этими.

– Митя, – перебил его Вадим, – Митя!.. Давай ты этого не говорил, а я этого не слышал. Идёт?

– Извините, дядя Вадим! – сказал Митя, резко выпрямился на стуле и залпом допил кофе. – Я просто устал. Вы же отца знаете, он, если за что-то.

– Знаю, Митенька, – снова перебил его Вадим, – ох, знаю! Он мой друг. Старинный друг. Твой отец прекрасный товарищ, талантливый и выдающийся человек. Как отец он, возможно, суров, но в мудрости его я не сомневаюсь. – Вадим глотнул из бокала. – Ты лучше скажи, мне ужасно интересно: тебе нравится учиться, нравится то, что ты изучаешь? Это твоё? Ты пойми, вот Кате сегодня пятнадцать. Каких-то ещё два года, три. И надо будет решать, на кого ей учиться. А она пока вообще об этом не думала. И не думает. Очень не хочу за неё принимать решение.

– Дядя Вадим, – вдруг пересев на самый край стула и наклонившись как можно ближе к Вадиму, сказал Митя громким шёпотом, – выручите меня, бога ради. Обратиться просто не к кому, и возможности нет. Я с отцом сейчас в очень тяжёлых отношениях. Невыносимо тяжёлых. – Митя говорил быстро, страстно и даже лёгкий румянец почудился Вадиму на его бледных щеках. – Но это, конечно, наше с отцом дело. Но у меня крах. Он все мои банковские карты заблокировал, денег не даёт совсем. Совсем! Я даже за телефон заплатить не могу. Уже неделю без телефона. За интернет друг деньги внёс. Лондонский друг. Я же дома не заперт. Я просто из него выйти не могу. Куда я могу пойти без копейки? Дядя Вадим.

– Я понял, – сказал Вадим серьёзно и тихо. – Полагаю, у отца есть причины так поступать.

– Есть они или нет, – ответил Митя, сморщившись, – но это его причины. Я же вас прошу.. Выручите меня. Не было бы так безумно нужно, как теперь, даже не подумал просить. Вы простите меня, дядя Вадим.

– Сколько?

– Фунтов двести. Ой, – усмехнулся Митя, – отвык. Сколько сможете. Я отдам обязательно.

– Конечно, с первой зарплаты. – Вадим встал. – Посиди здесь, подожди, я сейчас.

Вадим направился к жене, которая за столом со своими родителями и родственниками что-то громко и весело говорила. Он знал, что у неё есть при себе наличные деньги, должны быть. Но пройдя пять-шесть шагов, Вадим резко остановился.

«Что ты делаешь, идиот? – подумал он. – Ты что, офонарел? Ты что удумал? Дать Мите денег?» – спросил он себя, стоя посреди зала. Он повернулся туда, откуда шёл, и посмотрел на Митю. Тот смотрел на него.

Вадим понял, что захотел и решил дать Мите денег из чувства противоречия и желания мести. Захотел уязвить Борю. Как-то отплатить ему и за горькую обиду, и за деспотизм, и даже за великодушный и, судя по всему, искренний шаг к примирению, за щедрый и действительно желанный подарок, сделанный дочери. За то, что Боря оказался тоньше и мудрее в этой ситуации, чем Вадим мог предположить.

Он постоял пару мгновений и решительно вернулся к столику. Митя встал навстречу.

– Вот что, Митя! – сказал Вадим твёрдо. – Я не могу дать того, что ты просишь. Не перебивай! Не могу не потому, что нету. А потому, что это противоречит воле твоего отца. Прошу, не обижайся. Я тебя искренне люблю.

– Простите меня, дядя Вадя, – сокрушённо сказал Митя, – конечно! Я понимаю. Только отцу, пожалуйста, не говорите, что я у вас. Пожалуйста! Я даже представить себе не могу, что будет!..

–     А вот этого я тебе обещать не могу, прости! – сказал Вадим глядя Мите в глаза. Эти глаза стали совершенно затравленными и несчастными. – Спасибо за замечательный подарок и поздравление.

– Митя, – услышал Вадим голос жены, – ты что, уже уходишь? – Она кричала из-за своего стола. – Митя, мальчик мой, ты даже представить себе не можешь, как угадал с подарком. Она же мечтала о нём. давно!

– Митя, родной! Это правда-правда! – радостно и громко сказала Катя, подбегая.

Митю стали обнимать жена Вадима и Катя. Соня скакала рядом и кричала:

– Митя, запомни: у меня день рождения тоже седьмого, но сентября!

В это время к Вадиму подошёл Валера.

– Спасибо, Вадим Сергеевич, – серьёзно сказал он.

–     Да за что же, бог с тобой? – пожимая протянутую Валерой руку, спросил Вадим.

– За приглашение. И вообще.

– Да не за что, Валера! – улыбнувшись, сказал Вадим, чуть сильнее сдавил и отпустил Валерину руку.

С утра следующего дня, то есть в воскресенье, Вадим только и делал, что обдумывал произошедшее накануне. Он наблюдал за тем, как Катя радуется фотоаппарату, всё фотографирует и поминутно подбегает то к нему, то к жене, чтобы показать получившиеся снимки. А Соня, взбудораженная, не отстаёт от сестры и канючит, чтобы ей дали пофотографировать самой. Вадим смотрел на это и думал о Мите, о его просьбе, а точнее, о его мольбе и своём отказе. О Боре думал.

Вадим пытался себя убедить в том, что ничего особенного не произошло, что переживать не о чем, сами разберутся. Но не мог. Он так и видел Митю, который остался хорошим, умным, чувствительным и воспитанным мальчиком. Просто он стал несчастным и нездоровым человеком. Затравленным, загнанным в тупик, измученным и ужасающе одиноким. Вадим вспоминал и Борю, который очевидно страдал, видя, что происходит, что творится или что он сам сотворил со своим единственным и горячо любимым ребёнком. Вадим понимал и Борино чувство вины за содеянное, упущенное, и его гнев и бессилие, незнание, что делать с сыном, что нужно сыну для спасения, что необходимо исправить в Мите, в жизни, в себе.

Вадим маялся, сочувствовал и даже жалел и Митю, и Борю. Думал о том, чем может помочь, вспоминал друзей и знакомых, которые столкнулись с подобной бедой, пытался припомнить удачные примеры того, как люди с такой ситуацией справились. Но в голову лезли всё только печальные, если не сказать трагические, примеры, которых он за время владения клубом знал предостаточно.

Вадим успокаивал себя тем, что у Бори есть весь спектр и арсенал возможностей для спасения Мити. Ему доступны лучшие специалисты и психологи, любые зарубежные клиники и реабилитационные центры. Но при этом Вадим почему-то был уверен, что Боря, со свойственной ему самоуверенностью, будет решать всё сам, и грубо, так, как уже начал.

И почему-то Вадиму показалось, что Боря ждёт помощи, нуждается в ней и страдает. А Митя просто вопиёт о помощи, только не знает, какая именно помощь ему нужна. Точнее, думает, что знает, но страшно ошибается. Оба ошибаются и не знают. И отец, и сын.

Так думал Вадим. Он хотел помочь. Но представить себе не мог, как после случившегося между ним и Борей можно эту помощь предоставить. Вадим боялся, что Боря может счесть такое предложение неискренним и корыстным. Вадим боялся унизительного недоверия к своему дружескому и честному порыву.

Однако как друг и как отец двоих детей он считал себя обязанным сообщить Боре о своих серьёзнейших подозрениях, а точнее – уверенности. Он не считал возможным утаить то, что Митя просил у него деньги тайком от отца. Сама эта просьба о многом говорила.

Вадим долго мучился всеми этими мыслями и в итоге решил непременно позвонить Боре и всё ему рассказать.

Вадим обдумал свои слова, попросил жену и дочерей не шуметь какое-то время и его не беспокоить, уединился в спальне и набрал Борин номер. Он приготовил для этого разговора свой самый обычный, повседневный и дружелюбный голос. Вадим знал, что Боря извиняться или даже выражать сожаление по поводу ссоры не станет, и сам извиняться и сожалеть не собирался.

Гудки шли недолго. Боря ответил почти сразу.

– Да, Вадим, – послышался ровный, скорее холодный голос.

– Здравствуй, Боря! – ответил Вадим, вежливо улыбаясь в телефон. – Спасибо тебе большое за подарок. Катя просто счастлива, а мы тронуты.

– Пожалуйста. Я рад, что подарок понравился. Поздравляю с днём рождения дочери, – сказал Боря так же холодно.

Повисло очень короткое безмолвие.

– Я, собственно, звоню тебе в большей степени не для. Хотя, ещё раз спасибо большое, – стараясь быть спокойным и неторопливым, сказал Вадим. – Но вчера я поговорил с Митей и наблюдал его. Вот об этом я и хочу. Точнее, считаю, что должен тебе рассказать. – Молчание со стороны Бори, как показалось Вадиму, усилилось и превратилось в абсолютную тишину.

Дальше Вадим спокойно, без эмоций и эпитетов, чётко и ясно рассказал о том, как встретился и поговорил с Митей. Боря ни разу его не перебил, не задал

ни единого вопроса, не кашлянул и даже не угукнул в трубку. Вадим сообщил о своих наблюдениях деталей поведения Мити. Он подробно передал Митину просьбу, их разговор в связи с этим, извинился и сказал, что очень сомневался, но всё-таки понял, что должен об этом сообщить Боре, прежде всего как отцу.

Вадим закончил. В трубке со стороны Бори зияла абсолютная тишина. Не было слышно ни дыхания, ни шипения, ни тресков. Вадим даже засомневался, слышал его Боря или нет, там ли он, в этой тишине, или отключился во время его рассказа.

– Алло, Боря, – аккуратно спросил Вадим, – ты здесь?

– Здесь. – глухо ответил Боря.

Вадим приготовился. Он не представлял себе, какую реакцию может вызвать у Бори этот его звонок. Он просто сделал то, что считал нужным, и хотел исключительно понимания. Однако предугадать Борину реакцию не мог и даже не пытался.

– Друг мой! Спасибо тебе! – вдруг услышал Вадим голос Бори. В этом голосе звучала только открытая и ясная благодарность. – Спасибо!

– Боря, дорогой! Да за что же? – буквально рванулся навстречу Бориной интонации Вадим.

– Спасибо!.. Ты друг! Только друг мог. Может. – Боря явно сильно волновался. – Ты всё правильно сделал. Ты прекрасно сделал, что мне об этом сказал.. – Боря даже задыхался от волнения. – Вадик, понимаешь. Я же сам всё видел. Вижу. Но сам себя обманывал. Врал сам себе. Ныл сам себе, мол, со мной не случится, в моём доме не произойдёт, только не со мной. Вадик, спасибо.

– Боря, Боря, – не сразу смог перебить его Вадим, – только ты, пожалуйста, сразу Митю не прессуй. Прошу тебя! Не надо!.. Я бы вообще хотел, чтобы он не знал, что я тебе об этом рассказал. Тут надо потоньше. Тут надо меры принимать серьёзные.

– Надо встретиться, дружище. Срочно, – почти суетливо сказал Боря. – Надо посоветоваться. Мне, в сущности, не с кем посоветоваться, представь. Никто же знать и даже догадываться не должен. Когда можем встретиться?

–     Давай сегодня, – подумав секунду, сказал Ва дим.

–     Давай, – тут же сказал Боря. – Хотя. Нет, Вадик, не сегодня. Воскресенье. Партнёры и министр.. Всё к одному. Давай завтра?

– Давай завтра, – сразу согласился Вадим. – Вечером, у меня в ресторане.

– В девять?

– Годится.

– Спасибо, дружище, – сказал Боря взволнованно. – Надеюсь, всё ещё зашло не слишком далеко. Уверен даже.

– Боря! Ты меня удивляешь! – искренне сознался Вадим. – Я был уверен, что у тебя и семейные психологи, и психотерапевты, и вообще всё под контролем.

– Вы слишком много все смотрите американского кино. И слишком хорошо обо мне думаете. Я закончил горно-электромеханический, запомни. Я шахтё– ром-электриком должен быть, но и им не стал. – прозвучало почти весело. – Спасибо, Вадим, друг мой. До завтра!

– До завтра, дружище!

Вадим в очередной раз убедился в удивительной и непостижимой Бориной способности перешагнуть от отчаяния к надежде и возрадоваться. Вадим много раз видел и всегда поражался этому Бориному свойству. Чем мрачнее и безысходнее виделась или являлась ситуация, тем легче и быстрее Боря находил возможность отнестись к ней с лёгкостью и с тем, что называется затёртым словом – оптимизм.

Вадим после разговора был доволен и взбудоражен. Он был рад, что Боря поверил ему и оценил его поступок. А ещё Боря сам попросил о встрече и согласился на предложенные время и место. Боря хотел и ждал от Вадима помощи. Вадим остался доволен.

В понедельник с самого утра посыпались звонки, и всё неприятные и тревожные. Один неприятнее другого. Все они были по поводу ситуации с клубом. Звонившие либо сообщали безрадостные новости, либо торопили, давили, требовали и даже угрожали.

После очередного такого звонка Вадим решительно подошёл к своему столу и взял визитную карточку генерального директора «Восточного ветра». Он так же решительно и стараясь отбросить сожаления набрал номер. Сначала в трубке заиграла какая-то восточная музыка.

– Алло! – после того как музыка оборвалась, услышал Вадим. – Слушаю.

Даже эти два слова были сказаны с акцентом. Голос был неожиданно высокий и надтреснутый, с хрипотцой.

– Умар Магомедович? – спросил Вадим.

– Да, это я. Кто это? – прозвучало недружелюбно.

– Здравствуйте, это Вадим Туманов, – сказал Вадим, подождал приветствия, не дождался и продолжил: – Если помните, мы с вами встречались по поводу.

– Я вас помню, уважаемый. Что хотел?

– Я хотел бы предложить ещё раз встретиться и обсудить ваше предложение. Если, конечно, объект вас ещё интересует.

– Нас всё интересует. – В голосе и ответе отсутствовали какие-либо эмоции.

Встречу назначили на после обеда в малюсеньком кафе на веранде. Вадим прождал битый час, приехав к назначенному времени. Он сидел под зонтом, пил газированную воду с лимоном и старался быть спокойным и равнодушным.

Городской тёплый пыльный ветер ударял порывами, тогда Вадиму приходилось ловить салфетку, чтобы она не улетала со стола. В какой-то момент он её не поймал, и она упала на пол. «Да и чёрт с ней», – подумал Вадим и не стал её подбирать.

Вадим понимал, что, если бы не он звонил этому Умару, а тот сам искал встречи, ждать бы не пришлось. Вадим был готов и к тому, что о тех условиях, которые были изначально озвучены, можно забыть. Эти ребята с Кавказа будут вести себя жёстко, едва учуяв необходимость продажи ресторана. Но делать было нечего. Других покупателей не было, деньги нужны были немедленно, и Вадим готовил себя к неприятным переговорам, плохим, невыгодным, если не унизительным условиям сделки. Но он знал, что согласиться в конце концов придётся, поэтому необходимо было быть спокойным.

Покупатели приехали наконец, когда Вадим из последних сил душил в себе очередной всплеск гордости, который подталкивал его к тому, что уже давно пора встать и уйти. Стыдно было позволять распоясавшимся юнцам вести себя как хозяевам жизни и мира.

Они приехали на трёх машинах, шумно вышли из них, все говоря разом и размахивая руками. Вадим насчитал семь человек. Двое были в светлых брюках, белых рубашках и очень блестящих туфлях и ремнях. Остальные – в спортивных костюмах разных цветов. Они не сразу зашли на веранду, а довольно долго ещё о чём-то громко, с выкриками, говорили возле своих машин. Говорили так, будто и не ждёт их никто и будто не на назначенную встречу они приехали.

Вадим в этот момент очень хотел быстро встать и уйти. Или сказать что-то дерзкое и уйти гордо. Но он сидел и ждал, крепко стиснув зубы.

В конце концов вся компания вошла на веранду. Они шли между столиками, бесцеремонно всех разглядывая. Один из двух в белых рубашках показался Вадиму знакомым. Видимо, это и был тот самый Умар Магомедович, с которым он договаривался. Во время предыдущей встречи он был не на первых ролях, вёл себя более чем скромно и тихо, поэтому не запомнился.

– Здравствуйте, уважаемый, – встретив взгляд Вадима, сказал именно тот, чьё лицо показалось ему знакомым. – Познакомьтесь, это Шамиль, – представил он второго молодого человека в белой рубашке.

Вадим встал для приветствия и знакомства. Но со всеми приехавшими знакомиться не пришлось. Пятеро в спортивных костюмах, не здороваясь, а только взглядами удавов осмотрев Вадима, разместились за другим столиком и притихли.

За стол к Вадиму сели Умар и Шамиль. Шамиль сразу достал компьютер и уткнулся в него. Разговор вёл Умар Магомедович, периодически тихо обращаясь к Шамилю на неведомом Вадиму языке. Шамиль то кивал, то отрицательно мотал головой и цокал

языком. Вели они себя так, словно делали колоссальное одолжение и Вадиму, и кафе, и всему городу просто фактом своего присутствия.

Вадим предполагал, что сумма, предложенная в первый раз, будет существенно уменьшена, но не ожидал, что в два раза. И озвучена эта сумма была так, будто речь шла о никому не нужном сарае, который если и есть причина купить, то только из жалости и от нечего делать.

Вадим старался не раздражаться и не выказывать своего недовольства тем, как проходят переговоры. Он боролся как мог. Но, когда покупатели услышали, что задаток Вадиму необходим сразу, в течение трёх дней и наличными, они совсем распоясались. Отвлекались от разговора и, без извинений, говорили по телефонам, что-то подолгу весело обсуждали между собой на своём языке и хохотали. В какой-то момент Вадим начал понимать происходящее просто как издевательство. У него даже закружилась голова от напряжения и гнева.

В конце концов договорились о сумме на треть меньшей, чем та, на какую в самом худшем случае рассчитывал Вадим. Дальнейший торг был бесполезен, а Вадим уже не мог более выдержать продолжение этой пытки. Сошлись на том, что всем надо подумать сутки и ударить по рукам на следующий день.

Вадим не мог сразу и в столь унизительной обстановке признать своё бессилие, поражение и согласиться на форменный грабёж. Он понимал, что за сутки ничего не поменяется. Но он просто не мог так сразу уступить. Вадим хоть как-то пытался сохранить лицо.

Но больше всего терзался Вадим тем знанием, что, если бы ему удалось перехватить сумму, существенно меньшую, чем заявленный им задаток, можно было не участвовать в этих издевательских переговорах, не потерять ресторан, отдав его за бесценок, и при этом решить все вопросы, да ещё успеть порадоваться лету.

К тому же Вадим помнил те совсем, казалось, недавние времена, когда он сам без особого труда мог дать в долг необходимую ему теперь сумму, не вдаваясь в детали. Или мог купить автомобиль за те деньги, которые в данный момент выручили бы его.

После переговоров Вадим понял, что ничего уже не может сделать сегодня. Он почувствовал усталость и опустошение, поехал домой и прямо с порога прошёл на кухню, перекусил чем-то из холодильника, не разогревая. Потом принял прохладный душ, смыл с себя презрительные взгляды молодых, наглых и надменных покупателей, смыл осадок обиды и унижения, вытерся полотенцем не подробно и упал на постель. Предварительно он открыл в спальне окно во двор и задёрнул шторы поплотнее. Он хотел пару часов подремать перед разговором с Борей. А точнее, организм потребовал от него этого дневного сна, который случался с Вадимом не часто.

Он погружался в сон, слышал неповторимые звуки летнего дневного двора: дети, птицы, листва на ветру – и думал о том, как жалко, что он из-за неурядиц, свалившихся на него, от всей этой нервотрёпки и от собственного ужасного характера пропускает летние радости, не может ощутить прелесть скоротечного лета, слышит, видит, вдыхает лето, но только потеет, а ничего хорошего не чувствует.

Проспал Вадим почти два часа. За окном было ещё совсем светло, но вечер уже дышал в окна и шевелил шторы. Вадим первым делом закрыл окна, опасаясь, что наверняка запустил в квартиру нескольких осмелевших к вечеру комаров, которые запросто могут испортить ночь.

До встречи с Борей оставалось около полутора часов. Вадим позвонил своему бухгалтеру, которая ничем не порадовала, а наоборот. В свою очередь сам Вадим сообщил ей о печальных перспективах невыгодной сделки и заключения её с людьми, которые наверняка доставят бухгалтеру немало хлопот.

Потом Вадим неудачно поговорил с женой о том, чем занять дочерей летом, потому что большинство их подружек разъехались, а остальные должны были скоро уехать. Нужно было что-то решать, чтобы, каждая по-своему, они обе не сошли с ума от летнего безделья и скуки.

Ответ Вадима, что это надо обсудить, об этом надо подумать и что в данный момент ему нечего сказать, вызвал обиду. Вадим услышал, что он занимается только самим собой, что он совершенно не занимается детьми и что тянуть с решением вопроса отдыха девочек нельзя. Вадим сильно не спорил, особенно в части занятия детьми, поскольку с этим было трудно поспорить. Его оправдание, мол, у него сложная ситуация и много проблем, которые буквально навалились, но он старается не огорчать жену и детей подробностями, вызвали ещё большую обиду. Он услышал, что, сколько жена помнит, у него всегда были самые трудные ситуации, проблемы, причём всегда они наваливались, и что это очень удобное оправдание, а то, что Вадим не сообщает своей жене о сути проблем, – не что иное, как недоверие, а порой и ложь.