Текст книги "Правда о военном Ржеве.Документы и факты"
Автор книги: Евгений Федоров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Переводчиком комендатуры так же являлся Симон-Семенов Яков Филиппович, 1922 года рождения, уроженец города Розадалина Азовского района Омской области, немец. В 1940 году Азовским райвоенкоматом Симон Яков был призван в Красную Армию и для прохождения службы направлен в 166 артполк. В ноябре 1941 года под Невелем сдался и перешел на службу к немцам.
При отступлении немецких войск в марте 1943 года Сукач Николай и Симон-Семенов Яков бежали с немцами. Сукач в ноябре 1943 года от начальника отдела I-ц 6 ПД обер-лейтенанта Аренса Генриха Вильгельма, получил удостоверение на имя Струнина Николая, рабочего железнодорожной станции Ржев, проживавшего на Зубцовском шоссе, и задание остаться на освобожденной территории Белоруссии для сбора разведданных.
Для возвращения к немцам ему был дан пароль «Лайфер» (бегун). 26 января 1944 года отделом контрразведки «СМЕРШ» 48 армии Сукач Николай Константинович был арестован.
Симон-Семенов после окончания войны жил в ГДР (г. Магдебург, Аккерштрассе, 18), выдавая себя за уроженца г. Ида-Оберштайн, О себе говорил, что его отец русский, в 1914 году попал в плен и остался в Германии, женился на немке.
В ресторане «Михаэлис» г. Магдебурга один из немцев заявил своим партнерам: «Вот Симон пьет сейчас с русскими, а во время войны он русским военачальникам выбивал зубы, бил их палками. Он, якобы, служил в «СД» и работал при тюрьмах, в которых заключенными были русские».
Как руководитель местного союза немецкой молодежи Симон был на Международном фестивале в Берлине. В его альбоме имелась фотокарточка, где он снят в форме офицера Советской Армии в звании лейтенанта, с орденом Красной Звезды, а с ним еще четыре офицера. В 1961 году Симон-Семенов Яков был арестован.
В ноябре 1942 года из Сычевки в Ржев после трехмесячного отсутствия прибыли четыре сотрудника «СД» из Зондеркоманды – 7а: старший гауптшарфюрер Шварц Ганс, гауптшарфюрер Беккер и ефрейтор Дитрих, а о четвертом сотруднике «СД» сведений не имеется.
Разоблачение группы Жижилкина началось с Ловягина Бориса. Трудно сказать какие первичные данные послужили основанием. Имеются сведения, что аптекарь Чачкинской больницы Сахаров Сергей Федорович, 1886 года рождения, по своей инициативе сообщил заведующему больницей Крайневу Андрею Павловичу о санитаре Ловягине, как о преданном советской власти человеке. Сам Крайнов был связан с «СД».
Как показал Сукач Николай, в конце ноября 1942 года сотрудник «СД» Дитрих вызвал его к Шварце для допроса арестованного Бориса Ловягина. Его обвиняли в том, что он связан с советскими разведчиками, оказывал им помощь, снабжал фиктивными документами, намеревался перейти линию фронта. Борис не признавал себя виновным и показаний нужных не давал. Его избивали палкой. Арестован Ловягин был по данным агентов Уварова и Баранова, которые познакомились с ним, высказали ему свое намерение перейти на сторону Красной Армии и просили содействия в приобретении документов. Борис в свою очередь, тоже говорил о переходе и обещал документы. Он передал им один паспорт и обещал еще. После этого Баранов и Уваров сказали ему, что являются разведчиками Красной Армии, переброшенными с разведзаданием в Ржев. Борис сообщил им, что в Ржевском рабочем лагере содержится майор Жижилкин, который является руководителем подпольной группы и проводит среди населения антигерманскую деятельность. После этих данных Шварце и арестовал Ловягина Бориса, а впоследствии и расстрелял.
Получив данные от Уварова и Баранова о существовании подпольной группы майора Жижилкина, Шварце направил агента Боголюбова под видом рабочего в лагерь по улице Декабристов с заданием: познакомиться с майором Жижилкиным, рассказать о себе, что является жителем д. Пирютино Ржевского района. Задержан без документов и доставлен в лагерь. Для сближения с Жижилкиным и другими антигермански настроенными лицами, надо высказать среди рабочих недовольство немцами и ругать их. После вхождения в доверие рассказать Жижилкину о намерении сделать побег из лагеря и перейти линию фронта, предварительно собрав разведданные. Сукач Николай отвел агента Боголюбова в рабочий лагерь и указал унтер-офицеру Мельману поместить вместе с Жижилкиным.
Через пять дней Боголюбов явился в комендатуру и с Симон-Семеновым пошел к Шварце. Боголюбов доложил о выполнении задания и передал записку Жижилкину: «Предъявитель сей записки является нашим человеком. Если имеется возможность, то нужно будет его устроить у себя на квартире на несколько дней и познакомить с Костей». Шварце направил Боголюбова к Жижилкиной Анне для передачи записки от мужа.
Получив записку, Жижилкина обещала ему устроить все, как просил муж и разрешила остаться у нее. Однако Боголюбов в этот день не остался, заявив, что боится преследования и ареста. Сказал, что день, два он будет скрываться в разрушенных домах. Договорился о своем посещении и помощи от нее.
Агенту Боголюбову нужно было доложить Шварце о выполнении задания. Вот почему он и не остался у Жижилкиной. От Шварце он получил указание: пойти к Жижилкиной на другой день и остаться у нее. Там Боголюбов познакомился с Костей, но тот ему ничего не сказал о своих намерениях, так как не доверял. Через двое суток Боголюбов опять ушел скрываться в разрушенные дома. Посещая Жижилкину, Боголюбов рассказывал ей об успешной работе по сбору разведывательных данных для перехода линии фронта.
В целях разоблачения Кости Гончукова и вскрытия подполья, Шварце наметил направить в ночное время к Жижилкиной агентов Уварова и Баранова под предлогом обогреться. Поинтересоваться у Жижилкиной, нет ли в соседних домах немцев, так как их могут арестовать за ночное хождение без пропусков. Если Жижилкина будет интересоваться ими, то им следует под «большим секретом» рассказать, что они являются советскими разведчиками, в Ржеве находятся с определенным заданием. В Ржеве у них свои люди, к которым они пробираются. По необходимости рассказать
Жижилкиной в утвердительной форме что-либо из своей жизни, подчеркивая свою принадлежность к разведке. В свою очередь поинтересоваться о людях, которых она знает и которые могли бы оказать им помощь для сбора разведданных.
Шварце ставил задачу через Жижилкину «познакомить» между собой Уварова, Баранова, Боголюбова, показав их как советских патриотов. Боголюбов познакомил Уварова и Баранова с Гончуковым Костей, который дал им согласие на переход линии фронта. Для перехода линии фронта Гончуковым был привлечен еще какой-то гражданин. Как потом выяснилось, Терентьев Петр. К сожалению, личность его выяснить не удалось. Все они установили место и срок сбора всей группы.
Для перехода линии фронта нужны были маскхалаты. Боголюбов, Уваров и Баранов сказали Жижилкиной, что они свои маскхалаты спрятали после перехода линии фронта в одном разрушенном доме, а там расположились немцы и попросили Жижилкину сшить маскхалаты. На момент перехода агент Баранов заболел и был помещен в госпиталь на излечение. По указанию Шварце Уваров и Боголюбов сообщили Косте и Жижилкиной, что Баранов ушел через линию фронта один. В момент одевания маскхалатов у Казанского кладбища, Гончуков Костя и Терентьев были арестованы.
По показанию Симон-Семенова Якова в ноябре-декабре 1942 года он вместе с сотрудниками «СД» Шварце, Беккером с их агентами Александром, Николаем и Федором пошли к разрушенной церкви, расположенной, примерно, в двух километрах от здания комендатуры к условленному месту, куда должны прибыть два советских разведчика. Из сотрудников жандармерии с ними пошел Лайферд.
Двое мужчин, находившихся в разрушенной церкви, сопротивления не оказали. На допросе они признались, что намеревались перейти линию фронта. После допроса он, Симон-Семенов, Беккер, Александр и Федор вывели указанных мужчин во двор комендатуры и расстреляли. Трупы бросили в воронку от снаряда, немного засыпав снегом.
Но вернемся к показаниям Сукача Николая о допросе Жижилкиной Анны. Ее допрашивали Шварце, Беккер и другие работники «СД» раза четыре. Шварце несколько раз ударил Жижилкину, предупредив, что если будет упорствовать, то подвергнется избиению. Но она не признавалась. Тогда Шварце вытащил из письменного стола карту, которую Жижилкина передала «советскому разведчику Яковлеву». Так представился ей Боголюбов. На вопрос Шварце: «Кто составлял этот план?» – она ничего не ответила. Только после дальнейших угроз Жижилкина призналась и назвала участников подполья: Константина, Бориса, Кротова Ивана, Терентьева и двух советских разведчиков.
Ей была устроена очная ставка с агентом Боголюбовым. Под арестом она находилась шесть-семь дней, после чего расстреляна. В расстреле Жижилкиной участвовал он, Сукач Николай и ефрейтор Дитрих.
По донесениям Боголюбова кроме Жижилкиных, Ловягина, Гончукова, Терентьева, Кротова Ивана, проживающего по Тверской улице, проходило еще четверо-пятеро участников подпольной группы, но фамилии их Сукач Николай вспомнить не мог.
По поручению Шварце Сукач направил на квартиру родителей Ловягина Бориса, агента комендатуры Шарапова Николая Николаевича с заданием узнать: известно ли им об аресте Бориса. Отец Бориса – Ловягин Захар – высказал Шарапову Николаю, что Борис, видимо, перешел на сторону Красной Армии, так как имел такое намерение.
Но доложил Шарапов оберефрейтору Лайфельду, что родители Бориса ничего не знают о нем. Шарапов Николай также подсаживался в камеру к Борису.
Ареста и расстрела избежали: Жижилкин Иоиль Александрович и Кротов Иван Ефимович. Жижилкин в это время находился в лагере «Цара», так по-немецки назывался лагерь принудительных работ, где заболел сыпным тифом и помещен в заразный барак. Там он и умер.
Что же писали об этой подпольной группе майора Жижилкина Иоиля Александровича сами немцы? Так, из отчета комендатуры 1/532 явствует: «В ноябре и декабре 1942 года в Ржеве было привлечено к сотрудничеству с «СД» три агента. Им удалось выявить ряд лиц, пользовавшихся фальшивыми паспортами и готовившимся оказать помощь беглым пленным. Среди них одна женщина, которая изготовила план расположения огневых точек. Эти же агенты позже использовались в проверке подозреваемых и обвиняемых лиц, в том числе, подающих световые сигналы для наведения вражеской авиации. Враждебные элементы из числа гражданской рабочей команды арестованы и переданы в расположение ГФП г. Ржева.
Что касается участия этих агентов в проверке подозреваемых лиц вне подпольной группы, имеются следующие сведения. Так, со слов Титовой Брониславы Павловны, 1900 года рождения, уроженки г. Риги, жительницы г. Ржева, ул. Народная, дом № 8, квартал 234, примерно в январе 1943 года в дом к ней зашли два человека.
Назвавшись советскими парашютистами, попросились переночевать, а наутро ушли искать своих, так как якобы заброшено их было много. Сказали, что один из Горького, а другой – из Рязани. Расспросили о немцах, кто может помочь и собирать сведения, могут ли достать план города. Они с мужем рассказали все, что знали. На другой день оба неизвестных явились в немецкой форме. Сказали, что достали форму у знакомого, так как ходить в гражданской невозможно. Стали заходить и посещали до 12–13 февраля 1943 года. 17 февраля 1943 года ее муж Виноградский Тимофей Мартынович был арестован двумя жандармами и переводчиком.
Муж был ею опознан 4 апреля 1943 года в числе зверски замученных и расстрелянных.
По показанию соседки Титовой-Егоровой Надежды Федоровны, 1925 года рождения, уроженки и жительницы г. Ржева, ул. Народная, дом 33-б, муж Титовой – Виноградский Тимофей – находясь в Красной Армии, попал в плен к немцам, а потом вернулся на родину в Ржев. Он сапожник, шил хромовые сапоги немецким офицерам.
Из акта о зверствах, чинимых фашистами в г. Ржеве, от 2 апреля 1943 года: «2 апреля 1943 года в районе здания тюрьмы, в яме около дороги обнаружены три трупа мужчин, по найденным документам удалось установить труп Виноградского Тимофея Мартыновича, 30 лет».
По данным Центрального архива Министерства обороны СССР значится Виноградский Тимофей Мартынович, 1907 года рождения, уроженец Донбасса, призван Ржевским РВК, пропал без вести.
В конце декабря 1942 года одна из немецких воинских частей в районе Ржева задержала при переходе со стороны советских войск неизвестного гражданина. Об этом было сообщено в комендатуру.
По распоряжению обер-ефрейтора Лайфельда переводчик Сукач Николай доставил неизвестного Шварцу. На допросе он назвался Жуковым Иваном. Показал, что сам житель г. Ржева. Работал в Старицком районе на мельнице, за работу ничего не получал. Жил впроголодь. Голод заставил его бежать к своим родственникам. Линию фронта переходил ночью, о дислокации советских войск ничего не знает. Никаких других показаний он не давал. Тогда Шварце решил подсадить в камеру к Жукову агента Боголюбова Федора. Боголюбов втерся к нему в доверие и Жуков признался ему, что является советским разведчиком.
На допросе после жестокого избиения и очной ставки с Боголюбовым Жуков признался в принадлежности к советской разведке и был расстрелян.
Примерно в октябре 1942 года в комендатуру пришел житель г. Ржева, назвавший себя Щербаковым и заявил, что он подозревает жителя с Зубцовского шоссе, квартал 131, как советского корректировщика. Начальник жандармерии лейтенант Бергер Юпп велел Щербакову показать дом, где проживает корректировщик. Бергер сказал Щербакову, что он должен проходя мимо дома, где проживает корректировщик, обронить платок, а Бергер с переводчиком, под видом катания на мотоцикле по Зубцовскому шоссе, наблюдать за ним.
После того, как Щербаков бросил платок, переводчик Сукач Николай с Бергером подъехали к указанному дому. Заглушили двигатель и, будто устраняя какую-то неисправность мотоцикла, обратили внимание на номер дома. Затем Сукач Николай зашел в дом. Спросил тряпку, якобы нужную ему для чистки мотоцикла, обратил внимание на членов семьи, проживающих в данном доме. После этого Бергер и Сукач Николай поехали в комендатуру. За домом было установлено наблюдение, но результатов никаких не было.
Когда позже доложили об этом Шварце, последний вызвал к себе в кабинет переводчика Симона-Семенова Якова и велел ему переодеться в форму советского летчика. Затем под видом военнопленного командира Красной Армии зайти в дом и попросить покушать. Для этого группа военнопленных была направлена на ремонт моста на Зубцовское шоссе. О себе Симон-Семенов должен был рассказать, что он сбит над Ржевом и хочет как можно быстрее перебраться на сторону Красной Армии.
Хозяин дома накормил «летчика», высказал свое недовольство немцами, но о своей деятельности как корректировщика ничего не сказал. Тогда Шварце направил в этот дом агентов Боголюбова и Уварова. Через три дня Боголюбов доложил Шварце, что он с Уваровым поймали этого корректировщика и посадили в подвал.
Шварце, Беккер, Лайфельд и агент Боголюбов выехали на Зубцовское шоссе и арестовали его. В подвале дома была обнаружена рация. Арестованного доставили в комендатуру. Это был мужчина лет 25–30, выше среднего роста, одетый в пальто с бордовым оттенком и валенки. Его расстрелял сам гауптшарфюрер Беккер в присутствии Симона-Семенова Якова и Сукача Николая. Личность расстрелянного не установлена.
Как показала жительница Ржева Чуракова Зинаида Степановна, 1907 года рождения, она является родственницей И. Жижилкина, ее сестра Елизавета Степановна была первой женой Жижилкина Иоиля, но умерла в 1937 году. Жижилкин Юрий – ее племянник. 3. С. Чуракова была очевидцем, когда 17 марта 1943 года в яме во дворе комендатуры было обнаружено восемь трупов и в другой – еще два трупа. На лбу расстрелянной Жижилкиной Анны была вырезана звезда и обожжены руки. У Гончукова Константина отрезаны уши и содрана кожа с рук. Это также нашло отражение в акте о злодеяниях фашистских захватчиков, совершенных в оккупированном Ржеве.
Говоря о деятельности «СД» и агентах-провокаторах Уварове, Баранове и Боголюбове, нельзя не сказать и о таком случае, имевшем место в Ржеве в феврале 1943 года. Ибо, этот трагический случай по почерку напоминает предыдущие.
Как показала жительница Ржева Соловьева Екатерина Васильевна, проживавшая по улице Калинина, дом 66, примерно за две недели до освобождения вечером к ним в дом пришли два молодых человека двадцати-двадцатидвух лет, одетые в гражданскую одежду. Осмотревшись, спросили: «Есть ли в квартире немцы?» После ответа зашли в соседнюю комнату ее сестры Ирины, которая проживала с подругой Андреевой Анной и закрыли дверь изнутри. Там они пробыли до пяти часов утра. На второй день Ирина по секрету рассказала, что заходившие перешли линию фронта. На другой день вечером они опять пришли. Сказали, что имеют документы на случай проверки. Когда вечером на третий день они пришли к Соловьевой, через десять минут после их прихода явилась группа немцев и всех арестовали.
16 марта 1943 в ямах позади разрушенных зданий на улицах Коммуны, Декабристов, Ржевской и Смоленской обнаружено восемь трупов зверски замученных граждан, раздетых до нижнего белья и обезображенных до неузнаваемости. Среди них опознали: Соловьеву Ирину Васильевну, 1913 года рождения, бывшая продавщица трансторгпита. Обрезаны губы и пулевое ранение в область левого глаза; Андрееву Анну Кузьминичну, 1915 года рождения, бывшая работница конторы «Заготзерно», в нескольких местах штыком исколота голова. Естественно, трупов двух молодых людей, навестивших Соловьеву Ирину в яме не оказалось.
Однако, там имелась неопознанная шестнадцатилетняя девушка со звездой, вырезанной на лбу, очевидно все тем же садистом, неравнодушным к изображению звезды. На голове девушки имелось множество проломов. Кто она? Ржевитянка или юная разведчица, переброшенная в тыл противника с разведывательным заданием?
Видимо, она так и останется безымянным героем, столь стойко державшейся при, так называемом немцами, «жестком допросе».
И несколько слов об агенте «Ф»: Шарапове Николае Николаевиче, 1918 года рождения, уроженце и жителе г. Ржева, ул. Тверская. Это был молодой человек высокого роста, очень интересный, круглолицый, с русыми волосами, уличное прозвище «Гога». С октября 1941 года по апрель 1942 года он нигде не работал. Затем работал в похоронной бригаде, где также находился Ловягин Борис и Дунаевский Константин, а старшим являлся Ловягин Захар. В ноябре 1942 года Н. Шарапов вызывался немцами в здание товароведного техникума. В декабре 1942 года вызван в комендатуру, где немец, знакомый его сестры, в присутствии переводчика спросил: почему русские точно обстреливают и бомбят Ржев?
Неизвестны ли ему жители, сообщающие о расположении немцев. Затем на квартиру пришел переводчик и пригласил Шарапова в комендатуру, где после инструктажа он был посажен, как задержанный, не имеющий пропуска, в погреб, в котором содержался Ловягин Борис. В погребе просидел с вечера всю ночь. В разговоре с Борисом выяснил, что его задержали за передачу паспорта двум русским. Паспорт вытащил у мертвого. Двое явились к Ловягину. Вызвали его из дома и, как только вышли на огород, их задержали немцы.
Сестра Шарапова Николая – Мария – работала переводчицей в комендатуре, а отец их – Шарапов Николай Иванович, 1889 года рождения, являлся квартальным старостой.
По показанию Сукача Николая гауптшарфюрером Шварце в Ржеве в качестве агентов «СД» были завербованы: Дудкин Николай, полицейский Ржева; Шиконель Виктор Иосифович, житель Ржева, умер в конце 1942 года.
Но, рассказав о преступной деятельности предателей Уварова, Баранова, Боголюбова, невольно хочется рассказать о другой тройке. О Захарове Николае, Старикове Николае и Брик Иване, преступный след которых начат в Ржеве. Все началось с показаний Дурнева Виталия Васильевича, 1915 года рождения, уроженца д. Парамоново, Хабаровского района, Новосибирской области. Попав в плен к немцам и перейдя к ним на службу, он принимал участие в формировании, в конце 1942 года в Смоленской области, 406 остбатальона при VI АК 9 армии для борьбы с партизанами.
Первая рота этого батальона была укомплектована военнопленными из лагерей гг. Ржева и Смоленска. Командирами взводов, рот и батальона были немцы. В частности, командиром батальона являлся майор Ирганг, командиром 1-го взвода 1-й роты – фельдфебель Шифер, а его помощником – Дурнев Виталий. Командиром 2-го взвода 1-й роты – фельдфебель Лангвальд, а помощником – Михайлик Василий Петрович, бывший студент Харьковского химинститута, лейтенант Красной Армии, пленный в 1941 году.
Со слов Дурнева старшиной 1-й роты был Захаров Николай Андрианович. С его слов Дурневу известно, что Н. А. Захаров в 1941–1942 годах работал при Ржевской жандармерии. Под видом военнослужащего Красной Армии он собирал группы красноармейцев и командиров, попавших в окружение немецких войск и передавал последних немцам. В батальоне проявил себя как активный пособник немцев.
В декабре 1942 года под видом партизана, переодевшись в гражданское платье, вместе с Кузнецовым ходил в разведку против партизан в д. Новоселки Демидовского района Смоленской области. Принимал участие в издевательствах над мирным населением. Стариков Николай, бывший военнослужащий Красной Армии, в плену с 1941 года. С мая 1943 года назначен на должность помощника командира 1-го взвода 1-й роты. Остался в 406-м остбатальоне. Вместе с Захаровым работал в Ржевской жандармерии. Приметы: около 24–25 лет, выше среднего роста, волосы черные, зачесывает назад, глаза серые, плотного телосложения, лицо симпатичное, зубы ровные. Брик – командир отделения, бывший военнослужащий Красной Армии. С его слов известно, что он является агентом какой-то разведки. Ездил с заданием в Среднюю Азию. Вместе с Захаровым и Стариковым работал в Ржевской жандармерии. Передавал немцам военнослужащих Красной Армии, попавших в окружение. По рассказам солдат батальона застрелил из пулемета старика, возившего дрова из леса, якобы за связь с партизанами. Рассказывали такой факт, что Брик вместе со Стариковым был задержан партизанами (примерно весной или летом 1942 года), причем последнему удалось убежать, а Брик якобы сумел доказать свою принадлежность к партизанам.
Позднее Брик привез к немцам раненого партизана и сам вернулся на их сторону.
Брик выглядел так: около 25–26 лет, среднего роста, худощавый, волосы рыжие, лицо скуластое.
Несколько слов о Михайлике. Михайлик Василий Петрович, 1921 года рождения, уроженец с. Буденка Капилянского района Полтавской области. С марта 1940 года по июнь 1941 года курсант Харьковского пехотного училища. Лейтенант, командир взвода 269-го стрелкового полка 134-й СД. В районе д. Иваньково Руднянского района Смоленской области попал в окружение, затем пленен и направлен в рабочий батальон.
В декабре 1942 года в рабочий батальон приехало четыре человека: два русских фельдфебеля из немецкой армии и два немецких офицера для набора в русскую роту VI АК.
В числе 120 военнопленных попал и он. В январе 1943 года на базе их роты стал формироваться так называемый русский батальон, который затем действовал против партизан в Акатовских лесах.
В марте 1943 года в звание ефрейтора поставлен на должность командира отделения.
При охране шоссейной и железной дорог между г. Демидово и д. Акатово ими было задержаны два немца, имевшие связь с партизанами и проводившими диверсии на немецких коммуникациях. В июне 1943 года ему было присвоено звание унтер-офицера и он переведен в 3-ю роту батальона командиром отделения. После одного непродолжительного боя 3-я рота была наполовину разбита и рассеяна. Батальон был направлен в г. Витебск, откуда выехал во Францию, куда прибыл 25 сентября 1943 года и разместился в м. Безье в районе г. Марселя. Там Михайлик получил звание фельдфебеля. В июле 1944 года Михайлик уже лейтенант и командир взвода. В Италии рота была расформирована по другим подразделениям, а он назначен ординарс-офицером штаба батальона. В декабре 1944 года Михайлик – командир роты. Еще в мае 1944 года он был награжден немецкой медалью «За храбрость». После капитуляции Германии в мае 1945 года попал в плен к американцам. Узнав, что он будет отправлен в СССР, решил покончить жизнь самоубийством, но ему помешали, и самолетом отправили в Москву, где он был судим за измену Родине.
В процессе следствия и суда Михайлик Василий не назвал ни одного сослуживца по восточному батальону, хотя и знал Дурнева Виталия Васильевича.
В октябре 1974 года вторая жена Михайлик Мария Андреевна, жительница г. Москвы, подала заявление о том, что ее муж являлся советским разведчиком под псевдонимом Вилли Клярринг № 17919. Но эти данные не нашли документального подтверждения. Кроме того, № 17919 принадлежал полевой почте 406-го остбатальона.
Братом Михайлика Василия Петровича был писатель Юрий Петрович Дольд-Михайлик, автор книги «И один в поле воин».
20 марта 1973 года в «Литературной Украине» № 20 появилась статья «Страницы мужества» сотрудника редакции Кияшко о том, что в книге «И один в поле воин», якобы главный герой выведен из рассказов брата писателя. Кияшко утверждал, что подобную фразу он слышал от Варвары Алексеевна Губенко, вдовы Остапа Вишни.
Нельзя утверждать, что прототипом являлся Михайлик Василий, выдавший себя за советского разведчика, но его рассказы фактически о деятельности 406-го остбатальона против французских и итальянских патриотов использованы Дольд-Михайликом.
Известно, что в 3-й роте 406-го остбатальона с конца сентября 1943 года служил Веселое Петр Васильевич, 1922 года рождения, уроженец с. Сергеевка Емельяновского района Калининской области. В составе 3-й роты он находился в Бельгии, Франции и Италии. 15 апреля 1945 года он прибыл в Советский Союз и к уголовной ответственности не привлекался.
