Текст книги "Аврора - Бореалис (СИ)"

Автор книги: Евгений Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Кусков Евгений Сергеевич
Аврора – Бореалис

ДНЕВНИК ЮРИЯ КАДАНЦЕВА

Дорогая Лида!

Этот дневник я посвящаю тебе.

...

Хотел начать не так банально и без пафоса, но, как известно, самое трудное – это сделать первый шаг.

Тем не менее, я действительно решил вести эти записи не для того, чтобы излить в них свои мысли, а после спрятать в пыльном углу нижнего ящика стола. Наоборот, единственная цель, почему я взялся за ручку – это ты.

Я знаю, ты любишь вещи, проверенные временем, имеющие особенное обаяние, несущие на себе печать эпохи, в которую они были созданы. Помнится, я недоумевал, зачем ты подарила мне книгу в кожаном переплёте, все листы которой были пустые. Нужды в ней у меня не было, ведь я никогда не вёл ежедневник, а в редкие моменты, требующие срочно что-то записать, мне вполне хватало телефона. Помимо книги, ты подарила мне красивую ручку. На чёрной матовой поверхности размашисто и элегантно выведены слова "Всё написанное – сбудется". Именно ею я пишу.

Потому что сейчас и здесь, в умопомрачительной дали от родного дома, от тебя, я понял, как могу использовать твой подарок, понял всю его ценность. Больше скажу – незаменимость, поскольку на этой планете нет другой такой книги и другой такой ручки. Они напоминают мне о тебе даже больше, чем твоя фотография (надеюсь, подобное заявление не звучит обидно).

Мне бы не хотелось, чтобы эти записи стали этаким отчётом о моей жизни здесь. Прекрасно понимаю, что при нашей следующей встрече я расскажу тебе обо всём сам. Но всё же мне очень хочется сразу фиксировать все важные и интересные события. Вдруг память потом что-то не удержит или исказит. С трепетом думаю о том моменте, когда ты укутаешься в одеяло, возьмёшь в одну руку чашку свежезаваренного чая, откроешь этот дневник – и начнёшь читать.

Прежде чем перейти к первой записи, я должен упомянуть ещё кое-что.

Мой отъезд – такой скорый, неожиданный – стал для тебя неприятным сюрпризом. Навсегда запомню твой взгляд, в котором осуждение боролось с пониманием. Я и сам чувствую себя виноватым. Предложение отправиться сюда поступило без предупреждения. Человек, место которого я в итоге занял, неожиданно заболел, а в каждом экипаже обязательно должен быть повар (об этом я подробнее расскажу ниже). В общем, времени на раздумья не оставалось.

Поверь, я не забыл о тебе. Да, мы не сможем теперь увидеть друг друга в течение полугода, но зато я заработаю достаточно денег, чтобы купить дом. Наш, собственный! Мы так мечтали об этом!

Эта мысль греет меня. Я уже скучаю о тебе, хотя идёт лишь первый день моего пребывания на Морене.

Но обо всём по порядку.

2 июня , понедельник

День прибытия.

Мог ли я представить утром, когда мы с тобой пили кофе, что уже вечером буду находиться на другом конце галактики? Когда задумываюсь об этом, голова идёт кругом. А самая ирония заключается в том, что, миновав множество световых лет за считанные минуты, оставшиеся две с половиной тысячи километров люди вынуждены преодолевать почти целый месяц.

Чтобы понять, почему дело обстоит именно так, нужно начать с того, зачем человечество вообще удостоило своим вниманием этот уголок космоса. Ты наверняка слышала что-то в новостях, но особо этот проект пока не афишируется.

Итак, планета называется Морена. Размерами она уступает Земле, но наш Меркурий превосходит почти вдвое. Её обнаружили в процессе поисков подходящего для колонизации нового космического тела. Это неприветливый уголок космоса, где звезда дарит только свет, царит вечный холод, сутки длятся вдесятеро дольше, чем на Земле, средняя температура не поднимается выше минус пятидесяти градусов по Цельсию. Планета целиком покрыта льдом, огромные области в северном и южном полушарии захвачены никогда не прекращающими снежными бурями. Опасные флора и фауна отсутствуют, долгое и тщательное исследование не обнаружило никаких угроз для иммунной системы людей.

Сперва Морена не вызвала особого интереса. Пока не был обнаружен виридиум.

Здесь я должен оговориться. Как именно учёным удалось найти залежи этого минерала под толстым слоем льда, я ещё могу понять. Специальные машины, буры, зонды и так далее. Но! Как они узнали, где искать? Ведь месторождение на Морене единственное, и находится оно в самом неприветливом месте и без того негостеприимной планеты. Сдаётся мне, это не были поиски наобум. Но официальной информации на этот счёт пока не опубликовано.

Так или иначе, виридиум заинтересовал умы людей не случайно. Один килограмм этого минерала заменяет тонну нефти. Учитывая его запасы на Морене, можно с уверенностью говорить о практически неиссякаемом источнике энергии. Правда, для работы с ним нужны отнюдь не компактные установки. Настолько не компактные, что даже на здешних вездеходах разместить их не представляется возможным. Пока. В целом же виридиум может стать той самой палочкой-выручалочкой, которая поможет нашей истощённой планете. А уж каков экспортный потенциал!

Я, конечно, рассказываю утрированно – и для тебя, с твоим математическим складом ума, подобный текст сродни ереси. Мысленно вижу выражение твоего лица: немного насмешливое, немного осуждающее, в целом снисходительное. Впрочем, полагаю, ты согласишься, что переоценить значение виридиума для человечества в эпоху энергетического кризиса просто невозможно. А то, что его разработкой занялась именно наша страна, может стать для всех нас последним шансом на выживание.

Ладно, не буду о мрачном. Благо, сейчас есть все основания для оптимизма.

Вернёмся к Морене. Поскольку месторождение виридиума находится практически на северном полюсе, где, как я уже упомянул, бушует вечная буря, построить там полноценную базу (а в перспективе город) просто невозможно. Поэтому с превеликим трудом удалось возвести только предприятие по добыче минерала и небольшой рабочий посёлок, названный Бореалисом. А основной пункт, куда осуществляется прибытие челноков с орбиты, основали в относительно спокойном регионе – в двух с половиной тысячах километров от залежей виридиума. Ему дали имя Аврора. Как ты уже догадалась, вовсе не в честь революционного крейсера и даже богиня утренней зари тут ни при чём. Названия этих двух населённых пунктов как бы подразумевают, что они – единое целое, лишь вынужденно расположенное на таком значительном расстоянии.

В Бореалисе проживает не более сотни человек, этого персонала хватает для работы в две смены и обеспечения всех нужд. В Авроре же – почти две тысячи. Это, можно сказать, настоящий город, пускай и крохотный по земным меркам. Здесь есть вся инфраструктура для приёма и отправления орбитальных челноков, перегрузки виридиума и, конечно же, обслуживания "Урсусов".

Что такое "Урсус"?

О, Лида, это мой дом на ближайший месяц. Именно так называются вездеходы, которые курсируют между Авророй и Бореалисом. Как по мне, не самое благозвучное имя. С латыни переводится как "медведь". Даже не белый, а обычный. Какое отношение раскрашенные ярко-оранжевым цветом гусеничные машины имеют к этому животному, я понятия не имею. Ну да оставим это на совести разработчиков.

Ведь главного не отнять: вездеходы – то, без чего транспортировка виридиума невозможна. Ничто больше не способно добраться до Бореалиса из-за погодных условий, которые его окружают. А порой даже эти гиганты пасуют и вынуждены пережидать особо сильный разгул стихии.

Доставляют их на Морену специальным грузовым транспортом в наполовину разобранном виде. Досборку осуществляют уже в Авроре.

Всего существует три модификации: грузовая (забегая вперёд – на такой еду я), грузопассажирская и пассажирская. Они передвигаются по планете в составах так называемых санно-гусеничных поездов, названных так в том числе и потому, что к транспорту прицепляются сани с объёмным грузом (как правило, топливом).

Расположение вездеходов в поездах не случайное, а строго соответствует инструкциям. Головным идёт грузовой, на борту которого находится только экипаж (командир, штурман, механик-водитель, радист и повар). Везёт он груз, не имеющий стратегического значения: предметы личной гигиены, бытовую электронику, обычную одежду (для досуга в помещениях; снаряжение для работы и выхода наружу имеет другой приоритет) и т.д. К этому вездеходу сани не цепляются, и в каком-то смысле он самый малоценный в поезде. Понимаю, тебя подобная постановка вопроса может испугать или возмутить, но не забывай о том, в каких условиях приходится работать этой технике. А ведь в других машинах едет не только экипаж и груз. Поэтому, если уж что-то случится, то пускай случится с "грузовиком".

Спешу тебя успокоить – за более чем год с тех пор, как началась регулярная эксплуатация, не было ни одного случая со смертельным исходом. И это не слепая удача, а закономерный результат профессионализма экипажа и надёжности техники.

Перечитал предыдущий абзац и сам усмехнулся. Как будто я пишу не дневник для любимой девушки, а бравую статью в газету. Уж прости меня, дорогая – в последнее время пришлось впитать столько информации, что поневоле начинаю её цитировать. Уверен, в следующие дни, когда ритм жизни несколько успокоится, и я вернусь к своей обычной разговорной манере.

Ну а пока – продолжение лекции (подмигиваю).

Вторым идёт грузопассажирский "Урсус". Несмотря на такое определение, в большей степени он всё же является тоже грузовым – мест для пассажиров на борту не очень много, всего на пятнадцать человек. Однако везёт он куда более важный багаж – еду, тёплую одежду и спецснаряжение. Вдобавок именно на этой машине (даже при наличии в колонне других грузопассажирских "Урсусов") находится начальник поезда, которому подчиняются командиры всех вездеходов. Соответственно и пассажиры здесь присутствуют не простые, а из руководящего состава или приближённые к ним.

Следующими в поезде ставятся пассажирские "Урсусы" (сколько бы их ни было, обычно хватает двух). Эта модификация предназначается, как нетрудно догадаться, для перевозки людей, поэтому практически всё свободное пространство на борту занимают жилые помещения. Весьма тесные, хотя и уютные каюты на двух, либо четырёх человек, предоставляющие минимальный уровень комфорта. Общая вместимость – полсотни пассажиров. Небольшие грузовые отсеки предусмотрены и на этих машинах, но реальной необходимости в них нет.

На всех "Урсусах" имеется собственная кухня. Первоначально экипажи "грузовиков" проектировщики хотели обделить, но потом призадумались. Посещение для приёма пищи других машин в поезде далеко не всегда не только комфортно, но и возможно в рядовых для этих вездеходов погодных условиях. Кухни на пассажирских модификациях куда солидней, чем на остальных. Оно и понятно – столько людей кормить! Мне же предстоит трудиться в куда более скромном помещении.

Замыкают колонну опять грузовые вездеходы, на борту которых, в отличие от головного, не второстепенный багаж, а, собственно, виридум. Ввиду специфики этого минерала, ничто другое перевозить после него уже не получится. Это примерно то же самое, что цистерна для бензина. Поэтому приходится гонять такие машины до Бореалиса порожняком.

Санно-гусеничные поезда редко составляются менее чем из пяти транспортов. В особых случаях допускается движение двух машин любых типов (в таких ситуациях начальнику поезда приходится обустраиваться в том вездеходе, какой имеется). И никогда – вообще никогда, ни при каких обстоятельствах! – "Урсусы" не ездят поодиночке, даже на незначительном удалении от поселений. Слишком коварна Морена, слишком дорого стоит техника.

Не спеши сурово хмурить брови. Безусловно, люди – не расходный материал. Особенно здесь, где их совсем немного. Всего-навсего не стоит забывать, ради чего мы прибыли сюда и относиться к этому с должным пониманием и уважением.

Ах, как хороши эти вездеходы! Покажу тебе потом фотографию машины, на которой я поеду, чтобы ты смогла оценить монументальность конструкции (а, быть может, даже разделить мой восторг). Дабы помочь тебе в этом (хоть ты и не просишь), не удержусь от описания.

Два ряда широких прочных траков с развитыми снегозацепами несут на себе кузов, покрашенный в ярко-оранжевый цвет. Длина пятнадцать метров, ширина шесть с половиной и высота семь: "Урсус" не уступает в размерах дому. По обоим бортам тянется ряд небольших иллюминаторов, под ними – написанное витиеватым шрифтом название. Габариты машины обозначаются дополнительными белыми огнями, имеются, конечно, и задние фонари, которые заливают пространство за вездеходом красным маревом.

А какие эмоции возникают, когда при тебе эта громада оживает!

Из объёмистого нутра доносится рык двухтысячесильного турбодизеля, выплёвывающего густой дым через широкую выхлопную трубу. Траки вгрызаются в ровный свежевыпавший снег, подминают, утрамбовывают его и упорно тащат пятидесятитонную махину вперёд. Кстати, эти отчётливые следы, двумя шрамами полосующие белую равнину и служащие верным ориентиром для остальных вездеходов, заметаются так быстро, что уже через час их невозможно заметить.

Всё-всё! Ты уж извини, милая, что я так подробно останавливаюсь на технике. Ничего не могу с собой поделать. Ты всегда терпеливо относишься к этой моей особенности, но я начинаю злоупотреблять твоим расположением.

К тому же, тебе наверняка куда интереснее люди, с которыми мне жить бок о бок следующий месяц.

Я знаком ещё не со всеми. Как-никак, первый день на Морене, вдобавок на каждом вездеходе, по сути, два экипажа. Два механика-водителя, два штурмана, два радиста. Они сменяют друг друга каждые шесть часов, и таким образом санно-гусеничные поезда движутся практически круглосуточно. Лишь два человека в экипаже представлены в единственном, так сказать, экземпляре – я, то есть повар, и командир.

Я уже имел честь узнать его. Павел Георгиевич Сотников. Сорок семь лет. Почти двадцать из них он водит санно-гусеничные поезда, начинал ещё на Земле, потом долгое время работал на Титане. Но подкупает вовсе не опыт и тем более не должность. Знаешь, Лида, бывают такие люди, которые сразу располагают к себе, завоевывают и твоё доверие, и расположение, и уважение. Я бы использовал термин "обаятельные", однако к закалённому полярнику с седеющими волосами, испещрённым морщинами обветренным лицом и огрубевшими руками он, думаю, не очень-то подходит. Повторюсь лишь – я рад, что буду работать под командованием такого человека. Если бы ты с ним познакомилась, точно стала бы переживать обо мне куда меньше. С таким командиром мы не пропадём!

Товарищей из второй смены я пока не видел, а первую тебе вкратце опишу.

Механик-водитель Алексей Шабалин. Чуть старше тридцати (мы с ним, считай, ровесники), сдержанный, замкнутый. Опыт вождения вездеходов, несмотря на возраст, немалый – девять лет. На вопрос, доводилось ли бывать в передрягах, лишь пожал плечами.

Штурман Олег Рощин. Солидный во всех смыслах мужчина. Солидный возрастом (около сорока), солидный габаритами (почти как два меня), солидный тембром голоса (даст фору даже нашему командиру) и, конечно же, солидный стажем (ещё больше, чем у Павла Георгиевича).

Радист Валерий Моисеенко. С этим парнем как раз наоборот. Как и я, он новичок. Ну ладно, не как я – для него это будет второй рейс туда и, может быть, обратно. Шучу. Конечно, и туда, и обратно. Совсем юн с высоты моих тридцати двух, хотя по факту полные два десятка – далеко не ребёнок. Несмотря на то, что в экипаже он недавно, ведёт себя так, словно знает всех с пелёнок. Кого-то подобное может подкупить, мне же не очень по душе. Ну да это ладно, мне с ним детей не крестить.

Кажется, я, как водится, могу предугадать назревший у тебя вопрос.

Где женщины?

А нет их. Совсем.

В Авроре есть, и не сказать, чтобы мало, но ни в Бореалисе, ни на "Урсусах" их не встретить. В каком-то смысле наши вездеходы, что подводные лодки – женщинам на них путь заказан. Для меня это вообще не проблема, ведь будь в экипаже хоть одни звезды "Плейбоя", мои мысли и чувства всецело поглощены только тобой. Признаюсь, уже скучаю, хоть мы и виделись менее суток назад. А впереди полгода разлуки! Два месяца на рейс Аврора – Бореалис в оба конца, и ещё четыре на работу непосредственно в поселении у залежей виридиума. Ничего не поделать, надо!

Ладно, дорогая, я устал. День был совершенно безумный, завтра в семь утра выезд, а на часах уже полночь. Постараюсь заснуть, чтобы хоть немного силы восстановить. И пускай ты прочтёшь этот дневник, скорее всего, в один присест, я всё-таки попрощаюсь сейчас. Для меня эти страницы, как общение с тобой через то немыслимое расстояние, что нас разделяет. Надеюсь, ты простишь мне эту вольность.

Всё, откладываю ручку и выключаю свет.

Спокойной ночи!

3 июня , вторник

Вчера так и не заснул.

Слишком много переживаний, мыслей, раздумий. Попытки усыпить себя многократным повторением факта, что ничего экстраординарного меня не ожидает, успехом не увенчались. Ведь даже само присутствие на совершенно другой планете – событие!

Итак, встал утром с постели, разбитый и немного раздражённый. Но перед Павлом Георгиевичем, да и остальными товарищами в грязь лицом ударять не собирался, так что умылся, побрился и внешне как новенький отправился завтракать.

А после мы – экипажи всех вездеходов санно-гусеничного поезда – встретились в комнате для брифингов. В этот рейс отправляются шесть машин: грузовая N 23 (на ней еду я), грузопассажирская N 14, пассажирские N 8 и N 45 (новёхонькая! Первый рейс!) и грузовые для виридиума: N 17 и видавшая виды N 3.

Меня поначалу смутили номера, ведь мне говорили, что в поездах задействовано обычно не более десяти машин. Но потом выяснилось, что нумерация сквозная и включает в себя дополнительный транспорт: спасательный, обслуживающий и прочее.

Впрочем, меня опять заносит в техническую сторону повествования (вот тебе и гуманитарий).

Представлю лучше тебе товарищей из второй смены нашего вездехода.

Механик-водитель Аркадий Воронов. Такой же серьёзный и сосредоточенный, как и Алексей Шабалин из первой смены. На заводах их делают, что ли? Притом, что Аркадий вдвое старше.

Штурман Филипп Людиновский. Колоритный товарищ, скажу я тебе! Не солидный, как Олег Рощин, а именно колоритный. Высокий, под два метра ростом, при этом далеко не худой. Усы такие, что позавидовал бы Воробьянинов, а на голове сверкающая лысина. Со слов командира, способен с завязанными глазами довести вездеход до Бореалиса и обратно, но тысячу раз перепроверяет, запер ли свой шкафчик. В общем, сплошное противоречие.

Радист Юрий Добренко. Мой тёзка – а больше у нас ничего общего. Ну разве ещё пол. Очень самоуверенный, я бы даже сказал – надменный человек. По-моему, он и с командиром общается на равных, а уж с остальными и вовсе свысока.

Ты можешь возразить – лихо, мол, я охарактеризовал каждого после пятиминутного знакомства. И будешь, безусловно, права. Описал я их такими, какими они показались на первый взгляд. Наверняка во многом ошибся.

И вот мы вышли из здания, в котором провели ночь (кое-кто, как и я, первую на Морене). "Урсусы" выстроились на площадке в один ряд, как на параде. Все полностью готовы к длительному рейсу: баки заправлены под завязку, груз закреплён, механизмы и оборудование проверены и перепроверены. Вчера я уже видел один из них – тот, на котором поеду. Но тогда это была одна машина, да и та в ангаре. А сейчас передо мной – шесть! Не удержался и сделал ещё один кадр. Благо фотографировать никто не запрещает.

Не могу не упомянуть про окружающие условия.

Здесь, вне зоны действия нескончаемого бурана, местное солнце оказывает хоть какой-то эффект: температура в районе минус пятидесяти и освещение, как очень пасмурным днём на Земле. Это почти рай, судя по разговорам бывалых. В районе Бореалиса царит вечная ночь, бушует стихия, о чём уже упоминал, а столбики термометров падают до сотни ниже нуля. Теперь ты понимаешь, почему каждый вездеход должен быть полностью автономен? В такую погоду между даже близко стоящими машинами не набегаешься.

Отправление из Авроры прошло буднично. Мы просто рассредоточились по своим "Урсусам" и затем они один за другим тронулись в путь.

Ход у них очень мягкий. Порой кажется, что ты вовсе не в гусеничной машине, а на борту корабля, который плавно покачивается на волнах. Заслуга в том и равнинного рельефа Морены, да и маршруты поездов пролегают вдали от известных возвышенностей и холмов.

Двигатель тоже не досаждает. Гул и лёгкая вибрация присутствуют, но не более чем фон. К ним быстро привыкаешь и перестаёшь замечать.

Теперь моя комната. Помещение небольшое, даже вдвоём уже было бы тесновато. От входной двери до противоположной стенки – всего-то три метра, ширина примерно такая же, высота на метр меньше (Филиппу, поди, не очень-то удобно). Из убранства – самый минимум: кровать, стол, стул, шкаф для вещей и умывальник. Душ общий, "в конце коридора"; впрочем, нас здесь немного, так что особо конкурировать не будем. Говорят, в пассажирских машинах ситуация та же, так что ещё неизвестно, кто едет в большем комфорте.

В стенке напротив входа – окно-иллюминатор, усиливающее впечатление, будто находишься на судне. Толстенное стекло и небольшой размер, с блюдце для десерта, не благоволят разглядыванию пейзажей. Да и на что там смотреть – сплошная белоснежная пустыня. Не завидую товарищам в кабине, им приходится лицезреть эту унылую картину по двенадцать часов в сутки. Хорошо, что в комплекте у каждого тёмные очки и снежная слепота никому не грозит.

Чтобы отдыхающие члены экипажа совсем не умерли со скуки, в каждой комнате имеется телевизор. Телевидения здесь, разумеется, быть не может; его заменяет обширная видеотека фильмов, сериалов, документальных передач и музыки.

В общем, обживаюсь. Поставил твой портрет на стол, кинул свои скромные пожитки в шкаф – и сел за дневник. Глаза слипаются и саднят, чувствую разбитость. К счастью, мои услуги требуются не чаще трёх раз в день. Позавтракали все ещё в Авроре, поэтому сейчас займусь приготовлением обеда, а после позволю себе прикорнуть.

4 июня , среда

Вчера так и не сел снова за дневник.

Поспать удалось только после обеда. Уж очень хотелось узнать мнение экипажа о моей стряпне. Без ложной скромности скажу – никто не плевался. Даже больше, товарищи ели с явным аппетитом, а командир и вовсе отозвался лестно. Приятно, чего уж там, хотя, по большому счёту, ничего особенного я не приготовил. Продуктов на борту нашего вездехода столько, что хватит на полтора месяца. Таким образом, даже сильная задержка в пути не станет угрозой нашим жизням. Но ничего особо изысканного из имеющихся запасов не приготовить. Вчера, например, в обед на первое был украинский борщ, на второе – рисовая каша с мясными котлетами. Хлеб и компот из сухофруктов – само собой. На ужин пюре с навагой и чай с булочкой. Сегодня на завтрак гренки и кофе. Как видишь, не меню дорогого ресторана. Зато вкусно (улыбаюсь).

А вот что радости не вызывает, так это обстановка вокруг нашего санно-гусеничного поезда. Ещё вчера вечером, перед сном, погода начала портиться. Плавно, почти незаметно. Поначалу шёл лёгкий романтичный снежок, усиливающийся с каждым преодолённым километром. Проснувшись же сегодня, я увидел за иллюминатором... да ничего я там не увидел. Снегопад разошёлся не на шутку, но видимость ещё не упала до нуля. Что, впрочем, ничуть не помогает, ибо снаружи всё белое: и поверхность, и небо. Совершенно невозможно определить линию горизонта, особенно при взгляде из крохотного иллюминатора.

Если бы не спутниковая система позиционирования и старые добрые навигационные приборы, наш поезд вмиг бы заблудился.

5 июня , четверг

Сегодня Павел Георгиевич любезно пригласил меня в кабину.

Раз уж такое случилось, то расскажу о ней подробнее. Слышал, что немногим доводится бывать в ней, ведь пассажирам вездеходов путь туда заказан.

В кабине имеются места для трёх членов экипажа. Слева за ручками управления – механик-водитель, справа наблюдает за показаниями приборов штурман. В центре, на некотором возвышении, располагается кресло командира. Ширина кузова такова, что дотянуться друг до друга при всём желании не получится.

В лобовой части вездехода шесть окон, разделённых тонкими, почти не сказывающимися на обзоре стойками. По словам Павла Георгиевича, в хорошую погоду обзор потрясающий. С учётом плавного хода "Урсуса" и его высоты, представить себя капитаном корабля, стоящим на мостике, не составляет труда. Стёкла имеют очистители, так называемые "дворники", и встроенные нити обогрева. Но всё равно толку от них чуть, ведь подавляющую часть пути приходится преодолевать в условиях, когда снаружи практически ничего не видно.

Поскольку мы удалились от Авроры не очень далеко, лучи местного солнца ещё способны пробиваться к поверхности Морены. Уже в меньшем количестве, чем раньше и через пару дней наступит ночь. Фактически мы снова увидим свет только через шесть месяцев. Полгода! В вечной темноте, среди такой же вечной бури. И не выйти на улицу, носа из здания или вездехода не покажешь! Аж голова кружится, как подумаю об этом. И становится немного дурно.

Как зачастую и бывает, человек начинает ценить что-то, только лишаясь этого. Вот и сейчас такая ситуация. Я и представить не мог, как важно для меня оказаться вне четырёх стен, на открытом пространстве, где можно прогуляться без какого-либо риска для жизни. О подобном остаётся только мечтать в нынешних обстоятельствах. И пускай размеры вездеходов впечатляют, небольшие комнаты для экипажа и узкие коридоры, связывающие их, легко могут вызвать приступ клаустрофобии. Не случайно же все, кто отправляется на Морену, должны стойко переносить длительное пребывание в замкнутом пространстве.

Но вернёмся к кабине. Я был удивлен немногочисленностью приборов. Ожидал увидеть аналог космического челнока, а попал... правильно, в суровый вездеход. На самом деле это далеко не технический динозавр, просто вся информация, требующаяся членам экипажа, скомпонована на приборных панелях прямо перед ними, ключевую роль в которых играют мониторы. В любой момент можно вызвать на экран желаемый параметр. Аналогичный есть и у командира.

Радист сидит в отдельном помещении сразу за кабиной. Там ещё теснее, чем, пардон, у нас в туалете. Глядя на крохотную комнатку, в которой ютится бедолага, поневоле вспоминаешь о дизельных подводных лодках первой половины двадцатого века. Так что да, при всём обилии современной техники на борту "Урсусы" остаются утилитарными транспортными средствами.

Впрочем, главное, что они отлично приспособлены для условий Морены. Сложно передать словами те ощущения, которые испытываешь, осознавая, что от жуткого холода и сумасшедшего ветра тебя защищает лишь стенка кузова несколько сантиметров толщиной. С учётом утеплителей, конечно, но всё равно не по себе. Здесь мы одни и надёжность техники выходит на передний план.

Но что-то я опять сгущаю краски. На самом деле мы вовсе не ходим по острию лезвия. Это просто работа в непростых условиях.

7 июня , суббота

Товарищи не обманули.

Не прошло и недели с момента отъезда от Авроры, а снаружи теперь кромешная тьма. Иллюминатор можно с чистой совестью завесить, что я и сделал бы, не будь он единственной связью с внешним миром. Беспощадным и враждебным, однако, это лучше, чем полностью изолировать себя в стальной коробке.

Теперь, когда смена времени суток прекратилась, приходится полагаться на часы и ритмы собственного организма. Жить в таком режиме оказалось не очень-то легко. Ложишься спать – темно, просыпаешься – тоже. Благо Саша Шабалин, механик-водитель первой смены, рассказал о небольшой хитрости. Можно подключить освещение в комнате к часам, и оно будет зажигаться автоматически вместе со звоном будильника. Больше забава, конечно, но всё же хоть какое-то разделение между ночью и утром, пусть и искусственное.

Саша вообще славный малый. Сперва он показался мне замкнутым, помню, а на деле он просто раскрывается далеко не перед всеми. Когда же это происходит, перед тобой предстаёт очень интересный собеседник и вообще располагающий к себе человек. Сдружиться с ним у меня получилось очень быстро.

С другими сложнее. Не то, чтобы я целеустремлённо искал себе друзей (кому, как не тебе знать, насколько я не выношу навязчивость). Отношения у меня со всеми нормальные: ни с кем не конфликтую, никто не критикует мою работу. Речь не только о еде. Не меньшее значение имеет чистота на кухне и в столовой, поскольку это входит в мои обязанности. Я сам мою эти помещения, посуду, столовые приборы. Павел Георгиевич, командир, очень строго следит за порядком. Понятно, что никто меня "по доске" не проведёт и за борт не выбросит, но оргвыводы по прибытию в Бореалис будут сделаны непременно. А я не для того отказался от неплохой работы на Земле, не для того покинул родной дом (во всех смыслах этого выражения), не для того выбрал скромный, я бы даже сказал спартанский быт.

И уж точно не для того я обрёк нас обоих на длительную разлуку.

8 июня, воскресенье

Сегодня наш санно-гусеничный поезд снизил скорость.

Впервые с тех пор, как покинул Аврору. И дело не в выходном дне – у "Урсусов" (а, если быть точнее, их экипажей) выходных не бывает. Вмешалась погода.

Казалось бы, буря эта не прекращается никогда и потому техника должна быть готова к борьбе с ней. Не тут-то было! Постоянного в здешней стихии – только продолжительность. А вот интенсивность меняется, и нередко. Бывает, что она "успокаивается" до уровня сильной метели где-нибудь в средней полосе России. В другие же периоды расходится настолько, что даже могучие "Урсусы" пасуют. Вот сегодня как раз такой случай.

Бешеный ветер завывает так, что никакая шумоизоляция не в силах оградить от этих звуков. Он дует с такой силой, что поневоле задумываешься, достаточно ли крепка конструкция вездеходов. Благо, они широкие и уверенно стоят на гусеничных траках, поэтому опрокидывание им не грозит. А сколько снега! Кажется, что вокруг не метель, а настоящая лавина, засыпавшая весь поезд. Добавь к этому адский холод в сотню градусов ниже нуля... и ты всё равно не сможешь представить, что творится снаружи сейчас, когда я пишу эти строки.

Мужики шутят, что новичкам везёт, поскольку далеко не в каждом рейсе доводится попадать в подобные передряги. Саша Шабалин же успокаивает, что это хоть и проблема, но не повод для написания завещания. Не придётся даже откапывать наши могучие машины, поскольку они продолжают двигаться. Пускай очень медленно, надрывно, зато едут дальше. В противном случае за какой-то час их заметёт так, что потом проще будет бросить, чем вызволять из снежного плена (утрирую).