Текст книги "Отрок (XXI-XII)"

Автор книги: Евгений Красницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 79 страниц) [доступный отрывок для чтения: 28 страниц]

Тихон, явно смущенный, потупился и невнятно пробормотал:

– Да, ладно, дядя Лука…

– Я жду! – Лука снова повысил голос.

– Ну, винюсь, глупость ляпнул… Кто ж знал?

– А не знаешь, так не болтай! Наказание тебе будет такое: пойдешь к Михайле Фролычу в ученики и выучишься стрелять из самострела так же, как он – с завязанными глазами, на звук.

– Лука Спиридоныч!

– Я еще не все сказал! Пойдешь к Лавру Корнеичу и выучишься делать самострелы, но не для пацанов, а для взрослых, чтобы рукой взводить.

– Дядя Лука, так это ж…

– Молчать, когда я говорю! Когда всему этому выучишься, возьмешь тех косоруких, которые лук освоить никак не могут, и обучишь их самострельному бою. Пора тебе, племяш, десятником становиться! Вот теперь – все. Можешь чирикать.

«Блин! У него же и так целая мастерская по изготовлению луков – сам, два сына, три племянника, два холопа с женами. Теперь он еще и самострелы клепать наладится, и племянника в десятники пропихивает. Ну, силен Лука Говорун! А об авторском праве, Лука Спиридоныч, вы, конечно, и понятия не имеете. Или вид делаете?».

– Лука Спиридоныч, самострелы – дело дядьки Лавра!

– Знаю! Договоримся. А тебе, за обучение Тихона, даю десять самострелов для Младшей стражи бесплатно. Согласен?

– Нет! – Мишка уже понял, что Лука пытается что-то для себя выгадать, используя эффект неожиданности, и решил поторговаться, все-таки, племянник купца. – Двадцать самострелов, но не за обучение, а за станок, на котором болты вытачивать можно. Быстро, и все одинаковые.

– Двенадцать!

– Восемнадцать!

– Четырнадцать!

– Шестнадцать!

– Пятнадцать!

– И по десять болтов к каждому. По рукам?

– По рукам! А за обучение чего хочешь?

– За науку – науку, Лука Спиридоныч. В малой страже сейчас девять человек… восемь – одного убили. Ты их видел, ребята крепкие. Самострелы самострелами, а лучному бою тоже учить их надо. Ты – лучший у нас лучник, значит, Младшую стражу надо учить у тебя.

– А не много захотел? Ты одного учишь, а я восемь?

– Три возражения. – Быстро ответил Мишка – с Лукой надо было вести себя, как на парламентских дебатах. – Первое: добрые лучники есть и кроме тебя, а я – один. Второе: не все из восьми могут способными оказаться, тогда учеников станет меньше. Третье: скоро учеников станет еще больше, если с нами дело пойдет, остальных будешь учить за плату. Договоришься с дедом. И еще: на первых порах, самым простым вещам учить, конечно, будешь не сам, Тихона заставишь. Я не против, был бы толк.

– Купцом бы тебе быть.

– А я и так купцов племянник.

– Вот! – Лука снова поднял вверх указательный палец. – Видите, каких парней Корней Агеич воспитывает? Вырастут, кому вы, охломоны, нужны будете? Они и воинами станут, и науки превзошли, и торговать могут, и ремесла знают. А Никифор – дядька его? Он на своих ладьях, как нурман: где торгует, а где и на щит взять может, а если ему Корней Агеич ладейную рать выучит…

«Опять поехал! И правильно, ведь, все понимает, умен черт. Какой помощник для деда, и чего тот за Данилу держался? Но монолог надо прерывать, конца не видно».

– Дядя Лука, хочешь, еще одну интересную вещь подскажу?

– Не перебивай старших! Гм, о чем это я? Ладно, чего запросишь за свою интересную вещь?

– Ничего. Это за то, что ты нам на помощь десяток поднял.

– Обижаешь! Я тридцать восемь человек привел.

– Прости, не знал. Значит, если что, дед может почти на четыре десятка рассчитывать.

– Что "если что"? – Сразу же насторожился Лука.

– В жизни всякое бывает. – Туманно отозвался Мишка.

– Темнишь, парень.

– Так не на исповеди.

– Э! Забыл, что со старшим разговариваешь?

– Помню, что говорю с умным человеком, который понимает больше, чем сказано.

Возле костра повисла неловкая пауза. Лука сверлил взглядом корнеева внука, Мишка упорно не отводил глаза, хотя знал, что грубо нарушает правила общения младшего со старшим. Глаза следовало опустить и молчать, дожидаясь, пока Лука не заговорит первым. Было видно, что десятнику очень хочется вразумить нахального сопляка – оплеухой или чем-либо подобным, но он сдерживается.

Наконец Лука, видимо что-то решив для себя, прокашлялся и покрутив головой, произнес:

– Вот, что, Михайла… Анька дедову походную палатку привезла, вон она стоит. Давай-ка я тебя до нее провожу.

«Все проспал. Куча народу приехала, какие-то дела, похоже, решаются, а я дрых, как суслик».

Отойдя от костра так, чтобы никто не мог их услышать, Лука остановился.

– Что ты там говорил про то, что скоро учеников прибавится?

– Туровские купцы будут присылать на обучение сыновей или других родственников, чтобы потом свой человек охраной командовал. Если дело пойдет, то потом к каждому из них пришлют по десятку, чтобы командирский навык приобрел.

– Угу…– Лука покивал головой. – Умен Корней, ничего не скажешь. Под это дело можно… всякое можно. Умно, умно. Когда привезут?

– Собирались по первой воде, но один уже есть – тот самый Петька, он сын купца Никифора, материного брата.

– А плата за обучение, какая будет?

– Еще не знаем, ты вот, сколько запросишь?

– Гм, подумать надо. Хорошее дело, я с Корнеем обговорю. Теперь другое. – Лука оглянулся на костер, возле которого сидели его люди и понизил голос. – Корней, надо понимать, не только купеческих детишек учить собирается?

– Верно, Лука Спиридоныч.

– Ну, и?

– Сотня медленно умирает, вместе с ней и все…

Железные пальцы Луки смяли в комок полушубок на груди под самым горлом, Мишка почувствовал, что ноги отрываются от земли.

– Ты что болтаешь? Удавлю, щенок…

Мишка потянул из ножен кинжал, но вторая рука Луки захватила его запястье, как капкан.

– Кусаться надумал, сученок? Я тебя…

Второй кинжал коснулся шеи десятника. Лука мгновенно выпустил Мишку и отпрянул. Сделано это было так быстро, что Мишка даже не сразу понял, что свободен.

– Хитер! – Лука слегка пригнулся и расставил в стороны руки. Не доставая оружия предложил: – Ну, давай поиграем.

– Горло прикрой, дядька Лука, и глаза, мы в эти места бить приучены. В Турове троих татей так упокоили, а четвертого изуродовали.

– Ага! – раздался из темноты Мотькин голос. – Мишка ему ухо отсек.

– А тутошнего зарезанного ты сам видел. – Добавил с другой стороны Роська. – Старшину Младшей стражи раками не трогать!

– Р-р-р

– Чиф, рядом! Сидеть! – Мишка ухватил пса за ошейник.

«Лука – профессионал. Вырубить трех пацанов голыми руками для него не проблема, даже с риском, что кто-нибудь из них может успеть полоснуть ножом, но Чиф – это серьезно. Если он повиснет на руке или, не дай Бог, доберется до горла,… пусть даже только с ног собьет,… зарезанного татя Лука сам видел».

– Сидеть! – Точно таким же тоном, как Мишка на Чифа, Лука прикрикнул на зашевелившихся у костра мужиков. – Шутейно мы…

– А щенком меня не зови! Моя мать не сука! – Мишка немного помолчал. – Все еще хочешь играть, Спиридоныч?

– Поиграли уже. – Лука сплюнул в сторону. – Младшая стража выиграла.

– Вира с тебя, дядя Лука. Выслушаешь меня, но рукам воли не дашь.

– Гм. Ну, слушаю.

– Сотня медленно умирает. Прибавки от своих почти нет, со стороны не берем. В первом же серьезном бою, сколько-то народу потеряем. А боев будет много – Владимир Мономах при смерти. В Турове сел Вячеслав, но если Киев Мономашичам не достанется… Дальше объяснять?

– Не дите, понимаю. – Лука нервно дернул головой.

– Если сгинет воинская сила, всему Ратному – конец. Пополнять сотню извне, сам понимаешь, не дадут. Единственный выход для сохранения и увеличения воинской силы – дружина боярина Корнея. Тот, кто пойдет к нему, останется воином, остальные будут платить за защиту. И вся округа тоже, куда достанем. На это и будем содержать войско. Ближникам боярским – деревеньки с холопами, дружине – корм и добыча.

– Почему сам – Лука кивнул в сторону палатки деда – не говорит?

– А ты бы сказал? С пацана же какой спрос?

– Когда?

– Медленно, постепенно. Князьям не до нас будет.

– Понял. Ты того… не держи зла, погорячился.

– Все понимаю, ты не первый.

– Даже так? – Мрачное выражение лица Луки мгновенно сменилось настороженным. – А кто еще?

– Ты бы ответил?

– Хм, – Лука криво ухмыльнулся – вот тебе и Младшая стража: пацаны, игрушки. Передай деду: на четыре десятка может рассчитывать.

– Передам.

Лука развернулся и пошел назад, к своему костру, а Мишка по очереди оглядел Матвея и Роську.

– Вы откуда взялись?

– Крестная забеспокоилась. – Объяснил Роська. – Темно уже, а ты ушел, и нету.

– Все слышали и видели, но мало что поняли. Так?

– А чего это вы с ним… – начал, было, Матвей – Ничего не видели, ничего не слышали, понимать – нечего! – Быстро перебил Роська.

– Верно мыслишь, капрал! Пока Демьян лечится, бери на себя десяток. Ребят постепенно, по мере выздоровления будем на учебу ставить. Ты – командуешь, Кузьма – учит.

– Слушаюсь, господин старшина!

– Как спина?

– Полегчало. Юлия, не знаю как по батюшке, просто волшебница, а говорит как! – Голос у Роськи потеплел. – Я матушку вспомнил…

Мотька ревниво засопел.

– Со мной тоже… говорила.

«Поздравляю, сэр, у Вас на глазах происходит формирование любовного треугольника. И углов, надо понимать, будет все прибавляться, она же со всеми профессионально поработала, а они – все сироты, ласкового слова не слышали с младенчества. Блин, пресекать надо в зародыше, только как?».

– Ребята, вы на голос ее не очень-то ведитесь. Это – лекарское искусство: успокоить, приласкать, пожалеть. Лекарок этому с детства учат, и она так с каждым больным или раненым разговаривает, не только с вами.

«Бесполезно… слушают, но не слышат. Только этого мне не хватало. Как их ножевому бою учить, если они из-за Юльки тут же резаться начнут? Ну, нет, лекарка моя любезная, сама напортачила, сама и исправлять будешь!».

– Ладно, сами потом убедитесь. Сейчас, давайте, на ночь устраивайтесь. Роська, обойдешь всех, посмотришь, как устроились, потом мне доложишь. Я у деда буду.

– Слушаюсь!

Мишка, сопровождаемый Чифом, быстро зашагал к фургону. Как он и предполагал, все женщины собрались там. Как только Мишка сунулся по полог, разговор прервался и все головы повернулись к нему.

– Тетя Настена, неприятность у нас, Юлька парней моих подпортила, может плохо кончится.

– Что? Как это подпортила?

Вопрос прозвучал строго, даже грозно, но было понятно, что строгость эта адресована не Мишке. Юлька тоже сразу все поняла и попыталась "отыграть" тему:

– Минька, ты чего болтаешь, за кашу, что ли обиделся?

Дело, однако, казалось Мишке очень серьезным, поэтому он, не глядя на Юльку, по-прежнему обращался только к Настене.

– Ты же знаешь, как она голосом завораживать умеет, а ребята, все – сироты, ласковое слово и не помнят, когда в последний раз слышали. Мотька с Роськой уже волками друг на друга глядят, а постепенно и другие выздоравливать начнут. Обучим их оружием пользоваться, а они друг в друге дырок наделают.

Бзынь! Подзатыльник, исполненный опытной лекарской рукой, мгновенно вышиб из Юлькиных глаз слезы.

– Мама! Я же, как лучше хотела, они даже боли не чувствовали!

– Все силу свою пробуешь? Я тебе что говорила?

Бзынь!

«Влипла подруга. А ситуация-то, такая же, как с моими ребятами. Дети же еще, а в руках сила: у них – оружие, у нее – власть над сознанием. Силы своей не понимают, страха не ведают, ответственности,… и слово-то такое им не известно. А то ли мы делаем, вообще? Не натворить бы беды, но и назад ходу нет. Думайте, сэр Майкл, управление персоналом – тоже наука».

– Тетя Настена, она же не знала, что они…

– Должна было понять, на то и лекарка. Если слишком легко ей поддались, значит, что-то не так. А она решила, что это она – такая сильная, да умелая!

Бзынь!

– Мама!

Бзынь!

Мишка уже открыл рот, чтобы вступиться за Юльку, но его опередила мать:

– Настя, будет тебе, мозги выбьешь!

– Было б, что выбивать…

«Нет, Настена и правда здорово разозлилась, надо как-то отвлечь. Ну-ка, сэр, спасайте прекрасную даму!».

– Тетя Настена, можно сказать?

– Что еще?

– Если уж это… не знаю, как назвать, появилось, то убить это уже нельзя, надо, наверно, попробовать чем-то заменить. Ну, вот, мама у них у всех крестная, так может быть можно это на нее перевести как-нибудь? И еще: они ни семейной жизни, ни родства не помнят, или не знали этого вообще. А неприкосновенность родни им как-то внушить тоже нужно…

– Поняла я тебя, поняла! Слышишь, лахудра? – Настена сердито глянула на дочь. – Никто его не учил, а все лучше тебя понял! Больше к пацанам и близко не подходить! Я сама ими займусь, они у меня узнают: что такое ласковое слово! Про тебя, свиристелку забудут, как и не было! Перестань реветь! Сама виновата! А насчет семейных дел…

– Настя, – подала голос Татьяна – я бы к себе кого-нибудь взяла. У Ани-то своих пятеро, а у меня двое.

– Михайла, – Настена обернулась к Мишке – сколько их у тебя всего?

– Четверо.

– А тот, что в село приехал?

– Мамин племянник, Петькой зовут.

– Мотю я бы взяла. – Уже помягчавшим голосом проговорила Настена. – Он Юльке толково помогал и ни крови, ни ран не боится, есть у парня склонность к лекарству. Да и этой – Настена кивнула на Юльку – полезно понюхать, как мужиком в доме пахнет.

– Мама, да мужики все дурные, вонючие, грязные!

– И этот? – Кивок в сторону Мишки.

– А…

– То-то же!

Мишка, в который раз за день, почувствовал, что краснеет. Настена была беспощадна, как умеют быть беспощадными для дела, все хорошие врачи.

– Мама, – Мишка просительно глянул на мать. – Роську бы у нас оставить, он мой крестник, да и относится ко мне…

– Видела я, правильно говоришь, сынок.

Татьяна, словно опасаясь, что ей не достанется ни один приемыш, торопливо вставила:

– Значит, мне – двоих. Как их звать-то?

– Артемий и Дмитрий. А дядя Лавр не рассердится?

– Сам еще детей хотел, вот и будет ему… – Татьяна запнулась и принялась преувеличенно тщательно поправлять платок.

– Тетя Настена, – снова обратился Мишка к лекарке – а можно еще одну вещь сказать? Так мы ребят приучим к заботе о них, а надо же научить и самим о других заботиться. У нас-то младшие есть: Сенька и Елька, а с остальными как?

– Ну, говори уж, говори, вижу же, что придумал.

– У нинеиных сук скоро от Чифа щенки будут. Если ребятам раздать и наказать, чтобы воспитывали…

– Аня, парень-то у тебя… А? – Настена улыбнулась и протянула было руку потрепать Мишку по голове, но тут же испуганно ее отдернула – в фургон сунулся Чиф, которому видимо надоело ждать, когда хозяин снова обратит на него внимание.

– Тьфу на тебя! Напугал, кобелина!

Чиф лишь радостно оскалился в ответ Настене и попытался облизать хозяина.

– Фу! Чиф, перестань! – Мишка принялся отпихивать от себя пса. Женщины, глядя на эту борьбу, разулыбались, только мать неожиданно пригорюнилась и тяжело вздохнула.

– Фролушка… Отец бы, покойник, порадовался…

«Блин, у каждой свое горе, а ребят берут, не задумываясь. А ТАМ, в роддомах бросают. Семью с пятью детьми днем с огнем не найдешь».

Мишка стянул с головы шапку и поклонился женщинам.

– Спасибо вам, бабоньки, за сирот, за то, что пригрели. Они вам сыновней любовью ответят.

– И тебе, на добром слове, благодарствуем. – Ответила за всех Настена. – Ступай, Мишаня, мы тут о своих делах поговорим.

«Вот как: дурные, вонючие, грязные. Слышали бы пацаны, они-то все за чистую монету приняли, а она силы пробовала… стерва. Впрочем, и Мотька с Роськой, стервецы, от наезда на Луку удовольствие получали. Тоже силы пробовали. Конечно, половое созревание уже на подходе, но ведь дети еще. А может все правильно? Это ТАМ социальная зрелость наступает гораздо позже физиологической, а ЗДЕСЬ… запросто может быть, что и наоборот. Меньше живут, быстрее взрослеют. Только же сегодня по краю все прошли, и ни у одного: ни истерики, ни комплексов всяких. Ну, Юльке Настена мозги вправит, а моим кто? Настена, правда, пообещала, но этого мало, мужская рука нужна. Пожалуй, только дед».

Чиф снова, подпрыгнув, умудрился лизнуть Мишку в нос, почему-то вспомнилось:

Ты, по– собачьи, дьявольски красив,

С такою милою доверчивой приятцей,

И никого ни капли не спросив,

Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.

– Минька, подожди! – из фургона выскочила, все время молча сидевшая в уголке, Анька-младшая. – Минька, а, правда, что ты нам всем подарки из Турова привез?

Контраст между материнской мудростью женщин и девичьей суетностью был настолько велик, что Мишка чуть не выматерился вслух.

– Нашла время!

– Ну, Минька, что тебе жалко? Покажи…

– У деда все, у него и спрашивай.

– У-у, он не покажет. А давай вместе пойдем, будто ты сам показать захотел.

– Пошли, он тебе покажет, ахнешь!

Возле дедовой палатки Мишка приостановился и, демонстративно кашлянув, громко спросил:

– Господин сотник, здесь старшина Младшей стражи, дозволишь войти?

Анька совершенно по-идиотски хихикнула.

– Кхе! Дозволяю! А хихикает кто? Тоже заходи.

Согнувшись, Мишка пролез в палатку, за ним Анька.

– Вот, на подарки желает взглянуть…

– Пошла вон, вот я тебя!

Аньку, как ветром сдуло.

– А тебе чего, Михайла?

– Новости есть, деда, и дела, без тебя не решить.

– Новости-то хорошие?

– Всякие.

– Лавруха, а чего это мы не слыхали, как они подошли? Мы тут с тобой о делах, а вокруг неизвестно кто шляется…

– Так снег-то утоптали, батюшка, не шуршит, не хрустит.

– Деда, а давай, я Чифа на стражу поставлю, он никого близко не подпустит.

– И то – дело.

Мишка высунулся наружу, свистом подозвал пса.

– Чиф! – Мишка похлопал ладонью по полотнищу палатки. – Охранять!

Чиф всем своим видом продемонстрировал готовность порвать любого, кто приблизится к палатке, и тут же занялся притащенной откуда-то костью. Ему ограничения устава караульной службы были неведомы, и кость от исполнения обязанностей его нисколько не отвлекала.

Пока Мишка "ставил на пост" Чифа, Лавр продолжил, видимо начатый раньше, разговор.

– … Ворота только одни, а со стороны реки есть маленькая калитка. От леса до ворот шагов двести, двести пятьдесят. На том берегу лес далеко, сначала заливной луг идет, потом – пашня. Как через реку перебираются, я не знаю, но сейчас там лед.

«Ага, похоже, обсуждают налет на Кунье городище, Лавр же там бывал, знает подробности».

– Сколько там сейчас народу, трудно сказать, Танюха говорила, что около трех сотен, так это десять лет назад было. Со Славомиром ушло двадцать пять мужиков, может, у них больше боеспособных и не было, моровое поветрие и туда добраться могло. Так что, сейчас там путных воинов может и не быть, только старики, да парнишки, которых с собой не взяли. Пути от Ратного до них, если с заводными конями, дня полтора или два, зависит от дороги.

– Не забудь, Лавруха, нам еще до Ратного с обозом тащиться, даже если с утра выберемся, все равно, в этот день не выйдем, только на следующий. А еще собраться, да кто-то отлынивать станет…

Мишка, поняв о чем идет разговор, влез со своим советом:

– Деда, а если сразу – отсюда?

– Не влезай, пока не спрашивают! Умник, четыре десятка или семь, есть разница?

– Всем или только преданным тебе людям? Есть разница? – В тон деду отозвался Мишка.

– Каким, каким людям?

Снаружи донесся предостерегающий рык Чифа, а за ним голос Роськи:

– Господин сотник, дозволь старшине Михайле доложить!

Лавр изумленно глянул на деда.

– Ну, батяня, ты и порядки завел!

– Кхе! А ты как думал? Погоди, ты еще не все знаешь! Михайла, пусти его.

Мишка высунулся из палатки.

– Чиф, свой, не трогать! Роська, заходи.

– Господин сотник! Все люди устроены, уже спят. Лекарка Настена сказала, что десятнику Демьяну полегчало и везти его завтра будет можно, только медленно. На страже стоят ратники из десятка Алексея Рябого.

– Кхе! Молодец! – дед довольно ухмыльнулся, искоса глядя на Лавра, и молодецки расправил усы. – Ступай и сам спать. Место-то есть? Вот и ступай, на сегодня служба кончилась. Ну, Михайла, что ты там про людей говорил?

– Те, кто сюда пришел – тебе преданы, другие-то и задницу не подняли, хоть ты совсем пропадай. Преданность награды требует: удачного похода, добычи. Пусть потом остальные локти кусают, да думают, как благорасположение господина сотника заслужить.

– Кхе! Благорасположение… выдумает же. А добыча… зимние ловы закончились, пушнины у них должно много быть. Но четырьмя десятками, и десятников только двое… Лавруха, как думаешь?

– Если изгоном, а мужиков, и вправду, нет, может и получиться.

– Деда, – снова встрял Мишка – а если ночью и в маскхалатах…

– В чем, в чем?

– В белой одежде, чтобы на снегу не видно было. Исподнее поверх доспеха надеть, и через реку, к калитке. Всего несколько человек и нужно. Пока разберутся, мы ворота откроем, и остальные от леса галопом…

– Погоди, погоди… галопом. Не делали так никогда.

– Я, батюшка, так делал. – Неожиданно поддержал племянника Лавр. – Гм, когда к Татьяне… к калитке. Только не в исподнем, а куском полотна беленого накрывался. И не через реку, а под берегом, там с полверсты всего. Можно попробовать.

– Кхе… Кхе… не знаю, не знаю. – дед задумался, машинально поглаживая деревяшку, заменяющую ему правую ногу.

– Деда, давай я тебе пока новости расскажу, может, они и к этому делу прилягут?

– Ну?

– Меня Лука на разговор зазвал.

– И тут поспел! – дед хлопнул ладонью по своей деревяшке. – Ну что ты скажешь? Как на стражу, так Леху Рябого, а как… а чего хотел-то?

– Первое: хочет в своей лучной мастерской самострелы делать, с дядей Лавром обещал сторговаться.

– Лавруха, смотри, не продешеви, а лучше ко мне посылай, я ему сторгуюсь… так сторгуюсь…

– Деда, лучше не цену запрашивать, а долю в прибытках, он много самострелов делать собирается. Только мне, за станок для вытачивания болтов, посулил пятнадцать самострелов бесплатно и по десятку болтов к каждому. А за то, что я его десяток самострельному бою обучу, взялся Младшую стражу лучной стрельбе учить.

– Что-о-о? – Изумился дед. – Ратников самострельному бою?

– Он хочет, чтобы Тихон обучил десяток тех, кто с луком управляется плохо, и стал бы десятником. – Мишка выдержал паузу и осторожно признался: – Деда, я под такой разговор посамовольничал немного, ты только не ругайся, выслушай сначала.

– Что еще учудил?

– Я насчет твоей личной боярской дружины намекнул, а он сказал, что на четыре десятка ты можешь рассчитывать. Вот я и подумал, что с этой добычи и холопов, которых в Куньем городище набрать можно, дружина может потихоньку и начаться. Преданные тебе люди, сразу пользу ощутят.

– Так…

В палатке повисла тишина. Дед глубоко задумался, сын и внук сидели молча, не смея прервать его размышления.

– Поганец, ядрена Матрена!

– Деда, я…

– Не ты. Лука! Сильный род создать надумал. Племянника в десятники, косоруким самострелы… случалось уже подобное, мне дед рассказывал. Был такой полусотник Митрофан. У нас тогда почти полторы сотни ратников было, и у каждой полусотни свой командир. Митрофан за десять, с небольшим, лет повязал всю свою полусотню родством: сам свадьбы и крестины подстраивал. И по-другому, по всякому. Потом взбунтовался и увел своих людей за Горынь. Обложил данью десяток или больше деревенек, городок поставил. Хотел Волынскому князю служить, а тот не стал его в службу брать, а взял митрофанов городок на щит и сжег. Почему уж так вышло, не знаю. Но было такое.

– Батя, ты думаешь, что Лука тоже…– Насторожился Лавр.

– Да кто ж его знает? Хотя и не дурак, и история эта ему известна, но чужая душа – потемки.

– Значит, деда, наш род сильнее должен стать!

– Слыхал, Лавруха? Сейчас тебе Михайла ратников нарожает, прямо в доспехах! Кхе! И, чего уж мелочиться, прямо верхом и с заводными конями. Давай, внучек, мы Настену позовем, чтобы роды принимала!

– Рожать можно и головой.

– Да ну?

– У братьев Татьяны семьи были?

– Кхе!… – Дед обалдело уставился на внука. – Поганец! Три семьи родил. Из головы. Лавруха, чего с ним делать? Вместо иконы в красный угол поставить?

– Родню холопить нельзя, батя.

– А я о чем? Сколько там народу может быть?

– Ну… не знаю, у ихних жен еще сестры, братья наверняка есть. Вообще, полгородища родни может оказаться! Не прокормим же!

– Разберемся. Запасы-то у них свои есть? К весне, конечно, немного осталось, можно будет вывезти. Лавруха, ты понимаешь, какой род может получиться? И женить внутри рода можно будет, родство-то дальнее.

– Деда, а почему ты так легко Луке все тридцать восемь человек отдаешь? Рябой такой же десятник, как и Лука, а остальные восемнадцать человек? Пусть себе двух десятников выберут, обычай не запрещает, только твое благословение нужно.

– Не в благословении дело. Десятники обидятся, что я у них людей увел.

– Не уводил, – уперся Мишка – они сами пришли, а для похода сами в десятки собрались и десятников выбрали. А не пришедшие сами виноваты.

– Ладно, всем спать, – неожиданно прервал разговор дед – а я еще подумаю. Михайла, ты здесь ложись, опять от тебя голова пухнет, ну что за внук мне попался.

"Ну– с, сэр, не пора ли подвести некоторые итоги? Помнится, ставили Вы перед собой три задачи: стать сильнее всех сверстников, увеличить благосостояние семьи (с соответствующим изменением социального статуса) и создать свою команду. И всего-то, что у вас было из ресурсов: голова на плечах, да семья за спиной. И получилось, ведь! Силушка, для своего возраста, грех жаловаться, один на один любого сверстника заломаю. Социальный статус и благосостояние не только восстановлены, но и имеют реальные перспективы роста. Команда собрана очень, надо сказать, неплохая и тоже с перспективой роста.

Это – формально, с прагматической точки зрения. А с нравственной? Оглянитесь вокруг себя, сэр, и станет Вам тоскливо, хоть на луну вой. С кем у Вас складываются самые близкие отношения? Да с такими же одиночками, как Вы сам. Отец Александр – один, как перст. Свинья Вы, к стати сказать, даже не поинтересовались его здоровьем. Нинея – всех вокруг себя перехоронила, а Вы ей чем-то по душе пришлись. Роська – сирота, даже национальности и вероисповедания своих не знающий. Матвей, Артемий и Дмитрий. С этими и вообще, путно даже не пообщался ни разу. Дядька Лавр – одинокий, как и всякая творческая личность, да еще с весьма запутанными романтическими отношениями. Юлька. Тоже, ведь, одинокая, подружек у нее я что-то не видел.

Кто же Вы такой, сэр, что около Вас собираются только те, кому плохо? Чего они ждут от вас? Не знаете? А Вы, ведь, сегодня, вернее, уже вчера, еще сколько-то ребятишек осиротили, и собираетесь, за счет них, еще свою команду прирастить! А не подонок ли Вы сэр? Циничный и безжалостный. Вот и деда на авантюру подталкиваете, а чего будет стоить местному населению создание феода во главе с лордом Корнеем? Между прочим, действительно лордом, поскольку станет он хозяином весьма обширной территории.

Но иначе же нельзя. Анализ показывает, что альтернативой может быть только гибель Ратного! Так что же? В соответствии с Вашей любимой теорией управления, по достижении поставленной цели, структура должна быть реорганизована под достижение следующей. Цель, создание благоприятных стартовых условий достигнута. Структура, то есть, семья, должна перейти в иное состояние, для того, чтобы идти к новой цели – формированию боярской вотчины. Кадров прибавилось, и еще прибавится. Ресурсы есть и тоже имеют тенденцию к росту. Технологии? Да какие, собственно, технологии? Банальный бандитизм, собираем банду и крышуем некоторую часть территории Турово-Пинского княжества. Крышуют же Русь Рюриковичи, но у них намечаются крутые заморочки с кровавыми разборками. Вот мы под шумок и… того, сбацаем себе, если не герцогство, то уж графство – точно.

И все же, все же, все же. Как же нам с Вами, сэр, поступить с циничным и безжалостным подонком? Давайте-ка сразу договоримся: никаких интеллигентских самокопаний, никаких комплексов вины, заламывания рук и посыпания головы пеплом. Душевное спокойствие – это тоже прагматика. Невозможно успешно заниматься серьезным делом, если что-то постоянно грызет тебя изнутри. В противном случае, либо натворишь ошибок, либо вообще потянет веревочку намылить, да подходящий крюк поискать.

Как молотком стучит в висок упрек.

И все тошнит, и голова кружится,

И мальчики кровавые в глазах.

Не позавидуешь товарищу Годунову, и самому в подобной ситуации оказаться, страсть, как не хочется.

Какие, собственно, имеются варианты? Первый, и самый простой, выход – оставить все, как есть, и понадеяться на крепость психики. Есть такая штука, как ретроградный анализ. Человек, пока он в своем уме, всегда находит, сам для себя, оправдание всему, чего бы он ни натворил. Любой мерзости и грязи. Можно, конечно, но Вы, сэр, управленец, и, как врачу говорят: «Исцели себя», так и управленцу можно сказать: «Управляй собой». Пускать дело на самотек, просто-напросто, непрофессионально.

Имеется и другой ход – оправдание. Хирург тоже делает людям больно, иногда даже отрезает чего-нибудь, но при этом спасает жизнь. Удобная позиция, но хирург совершенно точно знает, что иначе нельзя, потому, что обладает всей полнотой информации по проблеме. А я? Не знаю даже, кто сменит Мономаха на Киевском столе. Боярин Федор, правда, вполне убедительно прогнозирует приход Мстислава Владимировича, но дальше-то что? Помню, что должна начаться чехарда Киевских властителей, которые будут сменять один другого очень быстро, но вот когда это начнется? А про Турово-Пинское княжество вообще ни бум-бум. Действую на ощупь. Так что, хирургическая отмазка не проходит.

Еще варианты есть? Есть! Компенсация. Например, Дзержинский – создатель ВЧК – КГБ – ФСБ. Знал, что «Всероссийская Чрезвычайная Комиссия по борьбе с саботажем и контрреволюцией», в условиях гражданской войны и иностранной интервенции, дело кровавое, но необходимое, как и любая контрразведка. Знал и взял на себя. «Рыцарь революции», романтик, интеллигент. Не мог не терзаться теми же вопросами, что и я сейчас. Масштаб, конечно же, другой, но суть та же. И нашел-таки компенсацию – беспризорные детишки. Миллионы, оставшиеся сиротами после Первой Мировой и Гражданской. Вернул их к нормальной жизни, сделал полноценными людьми.

А случайно ли вокруг меня одинокие и неприкаянные собираются? Судьба, Бог или кто-то там еще подсказывают выход? Спасибо за подсказку, принимаю! Будут кровь, смерть и разрушения, но будут (и уже появились) пацанята, которые, не пересекись наши пути, сгинули бы без следа и надгробия. И пусть потом Тот, кому дано такое право, взвешивает и решает. А я постараюсь, чтобы на тех весах чаша с добром оказалась потяжелее".

Глава 3

Узкая лесная дорога, заваленная снегом, коням по колено, а кое-где переметенная сугробами чуть не в человеческий рост, вдобавок, еще и постоянно петляла. Где-то позади, растянулась колонна из четырех десятков ратников и десятка обозных саней. Мишка ехал вместе с ратниками передового дозора, старшим в котором был все тот же племянник Луки Тихон. Он сам попросил, чтобы Мишку отпустили с ними, не столько, конечно же, из желания иметь в дозоре пацана, сколько рассчитывая на чутье и слух Чифа. Умение лесовиков устраивать засады было прекрасно известно всем, и, хотя неприятностей, вроде бы, не ожидалось, Тихону, видимо, захотелось подстраховаться.