Текст книги "Тысяча девятьсот восемьдесят пятый"

Автор книги: Евгений Бенилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Стой!… а если подозреваемый зайдет в закрытую со всех сторон комнату?!…

Несколько секунд Эрик лихорадочно размышлял, а потом догадался: наверняка, это запрещено Уголовным кодексом СЕКР!!… В каждом помещении по закону должно быть отверстие – окно или незакрывающийся дверной проем … более того, стены комнат по закону не должны образовывать геометрически правильных фигур – чтобы траектории отражений не замыкались, а заполняли доступное пространство всюду-плотной массой взаимно-пересекающихся расходящихся лучей! Эрик восхитился хитроумием и математической изобретательностью КПГ … зря говорят, что они все идиоты!… И тут же ему стало страшно – ибо день и ночь, что бы он ни делал и где бы ни находился, недреманно-всевидящее око КПГ следило за ним! Он почувствовал себя муравьем, мечущимся под объективом микроскопа … однако виду решил не подавать.

Он выпрямился, расправил плечи и гордо выпятил подбородок, показывая следившему за ним по цепочке изображений кэпэгэшнику (а может быть, компьютеру), что догадывается об их подлых приемах, однако нисколечко не боится.

Когда Эрик вернулся в себя в следующий раз, поверхности предметов уже перестали отражать … КПГ почему-то отказался от этого трюка. А может, зеркальный мир – так же, как и старик на крыше круглого дома, – был галлюцинацией?… Сознание Эрика раздвоилось: он, вроде бы, понимал, что с восприятием действительности у него что-то не в порядке, но все же не мог удержаться от нелепых, а зачастую и опасных, выходок. К примеру, сейчас ему взбрело в голову, что нужно во что бы ни стало разыскать ту, изданную до 85-го года книгу, из-за которой разгорелся весь этот сыр-бор. С одной стороны, оставлять книгу под ковриком своей бывшей соседки было действительно нехорошо – бедная женщина могла попасть из-за этого в беду. С другой стороны, его арест при попытке достать крамольную книгу ничем Вике Марковой не поможет … скорее наоборот! Несколько минут он размышлял, как должен поступить в такой ситуации смелый и порядочный, но в меру благоразумный, человек … и пришел к выводу, что на месте разберется. Эрик огляделся: он стоял у метро Новослободская – всего лишь в пятнадцати минутах ходьбы до его бывшего дома … Это был знак свыше! – он торопливо пересек Каляевскую и пошел по направлению к Маяковке. Ветер и метель стихли, толпы народа на темных улицах поредели. В магазинах кишели самые неорганизованные и самые хладнокровные граждане, отложившие новогодние покупки до последней минуты. Эрик пересек Четвертую Тверскую-Ямскую, прокрался в темную арку дома номер 13 и осторожно заглянул за угол.

Вход в его бывший подъезд и стоявшую рядом скамейку заливал яркий свет. Ничего не происходило. Чувство опасности кололо в виски Эрика острыми блестящими иглами: впереди ждало что-то неопределенно-угрожающее. Он закрыл глаза, пытаясь просчитать, где кэпэгэшники могли устроить на него засаду … однако мысли растекались, оставляя лишь смутное ощущение угрозы … угрозы, связанной с его бывшей квартирой. (Господи!… что у него с головой?! Почему он потерял способность концентрироваться?…) Эрик подсунул пальцы под очки и помассировал веки, потом тщательно осмотрел двор – но никого не обнаружил … то ли наблюдение было снято, то ли следившие за подъездом топтуны не захотели утруждаться в новогодний вечер. Оставалась лифтерша – увидав Эрика, старая карга могла стукнуть в милицию. И как совпало: стоило Эрику подумать о лифтерше, как дверь подъезда отворилась и укутанная до глаз старушечья фигура заковыляла в сторону входа в домуправление … старуха пошла в туалет! А, может, перехватить стаканчик чайку!… Или посудачить со своей лучшей подругой из третьего подъезда!!… Она даже не заперла за собой дверь!!!… Последнее обстоятельство окончательно развеяло сомнения Эрика в целесообразности задуманной операции – он выбрался из укрытия и быстрым шагом направился к заветной двери. Чувствуя себя уязвимым, как боец под перекрестным огнем, он пересек двор и вошел в подъезд. Лифт стоял внизу – он осторожно закрыл дверь, нажал на кнопку возьмого этажа и сдвинул респиратор под подбородок. На стене кабины висел последний антиникотинный шедевр старика Бромберга:

Куренье – вред, табак – отрава!

Доводит он до ПРЕСТУПЛЕНЬЯ!

Все сигареты, даже «Ява»,

Должны считаться НАКАЗАНЬЕМ.

Эрик усмехнулся очевидному плагиату, вышел из кабины и, не закрывая двери, неслышными шагами подошел к викиной квартире. Трясущейся рукой он приподнял край коврика и увидал завернутую в газету книгу – в точности, как он оставил. Где-то наверху раздался звук открывающейся двери и детский смех. Сердце Эрика колотилось в груди, как самый большой, самый гулкий барабан оркестра. Лампочка под потолком лестничной площадки бросала тусклый луч на свежевыцарапанное слово «хуй» на свежевыкрашенной в нежно-салатовый цвет стене. За дверью викиных соседей звучал ушераздирающий визг модного ансамбля со странным названием «Московские Сорочки» (ходил слух, что они начинали с рекламы мужских рубашек). Эрик засунул сверток с книгой в карман дубленки и направился к лифту.

Потом остановился … какая-то подспудная, неосознанная мысль не разрешала ему уйти. Что-то он здесь оставил … что-то, за чем всегда хотел вернуться …

Кот!… Он забыл про Кота!…

Ни секунды не сомневаясь в необходимости предстоящего действия, Эрик беззвучно закрыл дверь лифта и на цыпочках спустился на два этажа. Отовсюду, как во сне, раздавались угрожающие шумы и шорохи – пробивавшиеся сквозь стены голоса, музыка, детские крики … За надежно запертыми дверями квартир люди накрывали праздничные столы, раскладывали по пакетам новогодние подарки, ждали гостей. Звуки живущего своей жизнью двенадцатиэтажного дома казались сейчас особенно пугающими – но не исходившей от них угрозой, а равнодушной безразличностью серой громады к тому, что не охвачено сферой ее микроскопических интересов. Дверь бывшей квартиры Эрика была опечатана – он приложил к ней ухо, но не услыхал ничего. Проведя кончиками пальцев сверху по дверной раме, он достал (очевидно, не найденный при обыске) запасной ключ и вставил его в замочную скважину. Потом спохватился – вытащил из внутреннего кармана пистолет и навернул на него глушитель. С почти неслышным, но все же оглушающим, щелчком он отпер дверь (бумажные полоски печатей лопнули и заколебались на сквозняке) и вошел в квартиру. Чувство неопределенной угрозы сдавливало его грудь, затрудняя дыхание.

Посреди передней валялась опрокинутая тумбочка. Пол усеивали осколки разбитого стенного зеркала. Эрик поставил замок на собачку, затворил дверь, сунул ключ в карман и переложил пистолет в правую руку. «Кот!» – шепотом позвал он в сторону двери в спальню. Ответом была тишина. «Кот!» – шепотом позвал он в сторону кухонной двери. Ответом была тишина.

Неслышно ступая меж осколков стекла, Эрик прошел на кухню. Где-то бесконечно далеко, то ли на пятом, то ли на седьмом этаже, раздался неопределенный шум. Ароматы разорения и насилия органично вплетались в уютные запахи бывшего жилища.

Кухонный стол был разломан на несколько частей. Осколки посуды усеивали пол. От дыры, зиявшей в центре раковины для мытья посуды, разбегалась паутинка трещин. Кота нигде видно не было.

Эрик попятился, повернулся на месте, осторожными шагами пересек переднюю и встал на пороге темного проема, ведущего в спальню. Какие-то объекты (обломки мебели?… обрывки постельного белья?…) светлели впереди. Темнота означала, что шторы были задернуты. Эрик щелкнул выключателем – безрезультатно … видимо, доблестные гигиенисты при обыске разбили лампочку. Он вдруг почувствовал тошноту и слабость, черный мир поплыл вокруг головы по часовой стрелке – безумие, душившее его приступами весь день, вернулось в виде физической немочи. Он снял шапку, отер со лба испарину и шагнул в темноту … еще один шаг … еще один … еще … Что-то мягкое (кусок материи?) прицепилось к его каблуку и несколько шагов волочилось следом – пока он не поднял ногу и не потряс ею в воздухе. Где-то далеко проплывали угловатые контуры мебели.

«Стой. – раздался справа-позади негромкий голос. – Стой на месте. Пистолет брось на пол.»

Эрик прирос к месту, где стоял.

«Брось пистолет на пол. – повторил голос невыразительно. – Считаю до двух: раз …» Пальцы Эрика разжались и выронили пистолет. «Руки подними над головой.» Эрик подчинился. Он услыхал мягкие кошачьи шаги, приближавшиеся сзади … Трах-х! Что-то жесткое (рукоятка пистолета?) ударило его по голове – ноги его подкосились, и он упал на пол лицом вперед. Сознания он не потерял и попытался встать … сначала на четвереньки … потом на колени … Трах-х! Эрик получил еще один удар по затылку и снова упал … снова встал на четвереньки … сил подняться на колени уже не нашлось. Он сел на пол, откинувшись спиной на удачно подвернувшуюся стену. Боли он не чувствовал, просто окружающий мир стал безмолвным и статичным, как черно-белая фотография. «Кто тебе сказал, что ты можешь перехитрить КПГ?» – спросил тусклый и невыразительный голос. Эрик разомкнул губы, чтобы ответить, но слова застряли у него в горле. «Кто тебе сказал, что ты умнее нас?» Из темноты раздался щелчок – в глаза Эрику ударил яркий свет. Кто это?… Что это за серая фигура, таящаяся позади источника света? Из какого кошмара доносится этот негромкий холодящий кровь голос? «Кто дал тебе, подонок, право бороться за свою жизнь, если Родина хочет ее отобрать?» Гигантская тень, отброшенная серой фигурой на стены комнаты, угрожающе раскачивалась меж черных силуэтов мебели. Валявшиеся повсюду обломки и обрывки некогда целостного бытия стали враждебны к своему бывшему хозяину и злобно шипели, сплетясь в клубок, как ядовитые змеи. На верхушке стоявшего в углу шкафа происходило какое-то медленное движение. Брошенный Эриком пистолет тускло блестел в ярких лучах фонаря – совсем рядом, в полуметре от его правой руки. «Даже не думай.» – понял направление его мыслей голос. В конусе света появилось тяжеловесное никелированное изделие и нацелилось Эрику в лицо. «Хе-хе-хе!… – раздался мелкий неприятный смех, – Хе-хе-хе!…» И в этот момент Эрик догадался … вернее, почувствовал … или даже понял … что разговаривает с Человеком В Сером Костюме!… Тем самым, вышедшим из его кошмаров!!… «Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!! – торжествующий смех грохотал все громче и громче, огненные глаза Человека горели в темноте, как огни курьерского поезда, – Ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!» Спасенья нет – Эрик обречен … был обречен с самого начала … ему осталось лишь достойно встретить свою смерть! Он всегда знал, что Человеку В Сером Костюме суждено прикончить его!!… Стараясь не думать о том, что через мгновение кусок раскаленного свинца пробьет его лоб, Эрик протянул руку в сторону лежавшего на полу пистолета. (Краем глаза он успел заметить, что – одновременно с его движением – на плечо серой фигуры прыгнула с верхушки шкафа какая-то тень.) Бах-х! – грохнул выстрел, но Эрик остался жив … на голову ему посыпались куски штукатурки. «А-а-а! – закричал отчего-то Человек, – А-а-а!» П-пью! П-пью! П-пью! П-пью! Пули летели друг за другом, дословно повторяя одну и ту же траекторию, в лицо Человека В Сером Костюме … разбивая его череп на куски … разбрызгивая серое содержимое черепа во все стороны … Неясная тень метнулась в угол комнаты и растворилась в темноте. Описав лучом гигантскую параболу, фонарь вылетел из дергавшейся руки Человека и начал свое неумолимое движение к полу. П-пью! П-пью! П-пью! П-пью! Клик!… Пистолет щелкнул и умолк – кончились патроны. Фонарь долетел до своей цели и остановился, как вкопанный, уперев равнодушный луч в слегка колыхавшуюся штору. Раздался шорох скользящей по бумаге ткани – Человек в Сером Костюме сполз по стене, мягко повалился набок и застыл сгустком мертвой угрожающей темноты.

Эрик осторожно положил пистолет на пол и встал. В голове его царили ясность, четкость и простота – он точно знал, что ему нужно делать. «Серый! – позвал он, – Иди сюда!» Раздалось неясное мяуканье, из темноты появился Кот. Эрик подобрал фонарь и торопливо осмотрел зверя – крови на шерсти, вроде бы, не было. На полу блестел выпавший из руки кэпэгэшника пистолет, под потолком перекатывалось эхо единственного прозвучавшего вслух выстрела. Через какое время соседи вызовут милицию?… Через какое время пьяные по случаю Нового Года милиционеры откликнутся на вызов?… Эрик отвинтил от своего пистолета глушитель, завернул все вместе в валявшуюся на полу наволочку и сунул в боковой карман дубленки; потом подобрал пистолет кэпэгэшника, поставил на предохранитель и сунул во внутренний карман. (Сквозь стены, потолок и пол квартиры не проникало ни звука. Кот смотрел на своего хозяина сияющими зелеными глазами.) Эрик посветил на бесформенную груду мертвеца – в лучах фонаря костюм действительно казался серым. Брызги крови на костюме казались темно-бордовыми, почти черными. Кэпэгэшника следовало обыскать – преодолевая страх и отвращение, Эрик приблизился к убитому и быстро проверил его карманы, но нашел лишь удостоверение со смутно знакомой фамилией Седов. Верхняя часть головы кэпэгэшника – от глаз и выше – превратилась в кровавое неразборчивое месиво, подбородок пересекала длинная ссадина. По стене над трупом стекали длинные красные потеки. Эрик обтер куском простыни фонарь и положил его на пол. Потом подхватил невесомого Кота (судя по всему, зверь ничего не ел со дня эрикова ареста), подобрал свою шапку и вышел в переднюю. Встроенный шкаф для верхней одежды был, конечно же, разорен … Эрик зажег свет и несколько секунд обследовал пол – а, вот он!… Он подобрал котовий респиратор и нацепил его зверю на морду – несчастное животное было настолько измождено, что даже не сопротивлялось. Эрик сунул Кота под дубленку, вышел на лестничную площадку и вытер рукавом дверную ручку. Он вдруг ощутил неумолимо бежавшие секунды – на какой-то миг паника захлестнула его … Придерживая за пазухой Кота, он через три ступеньки бросился вниз по лестнице. Пятый этаж … четвертый … третий … Внизу хлопнула входная дверь, потом дверь лифта … что это, милиция?… Второй этаж … первый … С показным спокойствием Эрик прошагал последние несколько ступенек и оказался в подъезде. Лифтерша уже вернулась в свою каморку: «Здравствуйте, молодой человек.» – «Здравствуйте, Мария Оскаровна.» Он надвинул на лицо респиратор и вышел на улицу.

Цепочка сугробов обрамляла пустынный двор, начинавшаяся метель сдувала с их верхушек нежно-зеленые облачка. Эрик выбежал на Оружейный переулок; обегая немногочисленных прохожих, промчался до улицы Горького. Часы на гостинице «Париж» показывали 6:45 – он торопливо зашагал в направлении метро. Огромный город вокруг него суетливо готовился к новому 1985 году. Законопослушные граждане и гражданки волочили авоськи с покупками в семейные гнезда. Ожидавшие их жены, мужья и дети сидели у семейных очагов с радостными, но немного равнодушными, лицами. Около памятника Маяковкому стояла украшенная портретами товарищей Романовых огромная елка. Эрик спустился в метро и сел в поезд, шедший в сторону Каховки. Пассажиров было мало – он опустился на крайнее сиденье, прислонился к стене вагона и закрыл глаза. Голод, только что полученные удары по затылку и поглощенные вчера спиртные напитки напоминали о себе чудовищной головной болью, тошнотой и дрожащими коленями. Распиханные по карманам пистолеты и запрещенная литература кололи тело страхом и неуверенностью. Пошатываясь от головокружения и слабости, Эрик вышел из поезда на Площади Свердлова, подошел к ближайшей урне и бросил туда книгу и завернутый в тряпку пистолет. Какая вероятность, что очищающие урны служители обратят внимание на необычно тяжелый сверток?… А, плевать … Эрик махнул рукой и направился к переходу на Проспект Маркса. Он чуть не сбил с ног какую-то старушку, потом столкнулся с расфуфыренной девицей и чуть не упал сам. Наконец, он достиг лестницы и стал медленно подниматься. Уже после первых трех-четырех ступенек у него перехватило дыхание, а сидевший под дубленкой Кот непосильной ношей потянул к центру Земли. Сердце Эрика колотилось то в горле, то в желудке, правую щеку свел нервный тик, глаза слезились.

Он преодолел последнюю ступеньку, протащился еще метров десять и встал у стены (в этом месте коридор расширялся, так что он мог стоять, не мешая проходившим мимо пассажирам). Держать глаза открытыми он был не в состоянии. Думать тоже. В ушах нарастал странный гул – будто неподалеку взлетал реактивный самолет. Сила тяжести почему-то изменила свое направление, так что для сохранения равновесия Эрику пришлось накрениться вправо и прислониться к стене. Что он здесь делает?… Зачем он сюда пришел?… Почему ему не удалось прожить свою жизнь спокойно и счастливо, как остальным миллионам граждан?… Не находившие ответов разъяренные вопросы бились внутри Эрика, сотрясая его грудную клетку. «Человек В Сером Костюме мертв … Человек В Сером Костюме мертв …» – монотонно шептал кто-то невидимый ему в уши. Где-то глубоко, среди перекрученных судорогой кишок зияла сосущая пустота – как у больного раком, которому вместе с опухолью врачам пришлось вырезать часть жизненно необходимого органа. Тяжелые валы ошеломляющего, неуправляемого, безумного чувства освобождения раз за разом захлестывали Эрика с головой, не давая вдохнуть воздух полной грудью.

Прошло около пяти минут. Ничего не происходило. Через какое время он уже не сможет противостоять желанию сесть на пол?… Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, Эрик раскрыл глаза.

На него в упор смотрела смутно знакомая молодая женщина.

Он изо всех сил зажмурился, потом раскрыл глаза еще раз.

–  – Эрька!… – позвала женщина хриплым шепотом и шагнула вперед. – Я так и знала!… я знала … – у нее перехватило дыхание, а из глаз брызнули слезы, но голос был полон ликующего торжества, – Я знала, что ты вспомнишь о нашем шуточном уговоре!… -

1 января

На горизонте маячили снежные верхушки гор. Далеко внизу была видна заполненная тропической растительностью долина. Эрик изменил положение рук, и сделанные из тончайшего шелка и невесомых пластиковых соединений крылья затрепетали в ровном потоке воздуха. Долина стала медленно поворачиваться, открывая глазу голубую реку и большой белый дом под красной черепичной крышей. Сидевшая в шезлонге на лужайке перед домом женщина подняла голову и помахала рукой. (Она была босиком, одета в легкое белое платье, глаза закрыты солнечными очками, пышные каштановые волосы лениво шевелились на слабом ветру.) Эрик слегка повернул прикрепленные к его рукам крылья и без усилия заскользил вниз …

* * *

Теплая дружественная темнота заполняла комнату. Тишина по-братски обнимала все находившиеся в ней предметы. Позади оконного стекла медленно планировали бриллианты снежинок. На другом конце огромной многоспальной кровати беззвучно спала Лялька. Промытые ею ссадины на затылке Эрика напоминали о себе тупой несильной болью. Нежный аромат смешанных с тишиной духов витал под потолком. С почти неразличимого в темноте стола неразборчиво мерцала серебряная обертка на горлышке шампанского.

–  – Эрька, ты спишь?

–  – Нет.

–  – Я тоже. – Лялька завозилась, устраиваясь поудобнее, – Давай, поговорим?

Эрик протянул руку за лежавшими на тумбочке очками. Из темноты выступили два стула со сложенной на них одеждой, белые тарелки на обеденном столе, дверь в переднюю.

–  – Вы с Мишкой когда догадались, что мне удалось бежать?

–  – А как стали эти идиоты вопросы задавать – кто мол у него друзья, да у кого он может спрятаться …

Ровно гудел кондиционер. Аквариум на фоне окна казался матовым темно-голубым кубом.

–  – Что ты собираешься делать? – нарушила молчание Лялька.

–  – Не знаю … Выжду несколько дней – пока бабошинские родственники не вернутся. Потом попробую уехать из Москвы … куда-нибудь в Сибирь.

–  – Как ты там устроишься без документов?

–  – Там видно будет … на месте разберусь.

Из кухни доносились мерные звуки капель, падавших из плохо закрученного крана.

–  – Если ты будешь вести себя, как раньше, то долго в живых не продержишься.

–  – Я знаю.

–  – И?…

Прежде, чем ответить, Эрик сделал паузу, прислушиваясь к себе.

–  – Я могу измениться, но переделать себя – не могу. – Он помолчал, не в силах выразить сказанное более ясными словами. – Как и любой человек, я могу стать другим лишь под воздействием …

–  – Я поняла. – перебила Лялька.

Тяжелая бархатная штора еле заметно колыхалась в такт дуновений кондиционера. Стрелки стенных часов светились в темноте.

–  – Ты помнишь свою мать, Эрька?

–  – Да.

–  – Сколько тебе было, когда она исчезла?

–  – Четыре года.

–  – Ты похож на нее или на отца?

–  – Не знаю … у меня не осталось их фотографий.

Эрик закрыл глаза, наслаждаясь чистотой, теплом, сытостью, чувством безопасности и почти полным отсутствием боли.

–  – Ты думаешь, надежда есть? – спросила Лялька.

–  – У кого?

–  – У нас всех – у тебя, у меня, у Мишки … у наших будущих детей …

Прежде, чем ответить, Эрик помолчал.

–  – Думаю, что нет.

–  – Почему?

–  – Мне кажется, что систему разрушить невозможно. Во всяком случае, изнутри и снизу.

Наступила тишина. Маячивший за решеткой оконной рамы уличный фонарь казался узником совести. Видневшаяся в проеме туч полная луна наводила на мысль о волках-оборотнях.

–  – А если наверху появится желающий изменений человек?

–  – Откуда?… Вероятность положительной мутации в династии Романовых равна нулю.

Лялька не ответила. Снова наступила тишина. Маленькая искуственная елка блестела в углу комнаты мишурой игрушек. Насупленный Дед Мороз стоял возле нее на часах и строго глядел перед собой бессмысленными пуговичными очами. Детское, как мир, новогоднее волшебство пропитывало и исцеляло раны всех душ на свете.

–  – Ты помнишь, как мы с тобой познакомились? – отголоски лялькиного шепота эхом прошелестели по темной комнате.

–  – В Университете, после отборочного тура на Всесоюзную олимпиаду по математике.

–  – А когда встретились в следующий раз?

–  – В начале первого курса, на дискотеке … я пригласил тебя танцевать.

Невидимая в темноте, Лялька засмеялась.

–  – Мне показалось тогда, что ты вот-вот полезешь ко мне целоваться …

–  – Правильно показалось.

–  – Так чего же не полез?…

–  – Не осмелился. Испугался, что ты меня оттолкнешь.

–  – Правильно испугался. Я тогда была пухлая и чопорная …

–  – Ты и теперь пухлая.

–  – Эрька, я сейчас буду тебя убивать!

Возникшая из темноты лялькина рука легонько шлепнула Эрика по губам … и так и осталась лежать на подушке, слегка касаясь его щеки.

–  – Помнишь, как мы после первого курса всей группой ездили в Крым?

–  – Помню.

–  – А после второго курса – на Памир?

–  – Помню.

–  – Как хорошо тогда было – несмотря на комсомольские собрания, ленинский зачет, политинформации и всю эту ерунду!… Почему мы не можем так сейчас?…

–  – Возраст. – Эрик помолчал, потом добавил, – Мы потеряли самый главный ингредиент счастья – молодость.

Лялькина ладонь рядом со щекой Эрика чуть шевельнулась. Стало слышно, как где-то далеко едет поезд.

–  – То, что у тебя со Светкой, – серьезно?

–  – Нет.

–  – С твоей стороны или с ее?

–  – Она думает, что только с моей, но на самом деле – с обеих. Ей нужен муж – умный, привлекательный и престижный … не обязательно я.

–  – Почему ты никогда не заводил ни с кем серьезных отношений?

Шум поезда затих вдалеке. Тиканье часов, гуденье кондиционера и капель кухонного крана возобновили свою неустанную работу.

–  – Сначала я сам был несерьезным. А потом понял, что отмечен … что могу принести только несчастье … – он замолчал, чувствуя, что его слова высокопарны, непонятны и слепы.

–  – Я понимаю, что ты хочешь сказать. – сказала Лялька.

Ее рука невесомо провела по щеке Эрика, потом погладила по волосам.

–  – А ты знаешь, что я … – Лялька кашлянула, маскируя смущение и нерешительность, – … что я … – она замолчала.

–  – Знаю.

–  – Знаешь что?

–  – Что ты в меня влюблена. – Эрик помолчал, – Начиная с той поездки на Памир … может, даже раньше.

–  – Намного раньше. – на этот раз голос Ляльки прозвучал ровно и спокойно, – Я влюбилась в тебя с первого взгляда … вернее, с первого слова … на том самом отборочном туре олимпиады. – она усмехнулась, – А когда на Всесоюзную не прошла, то месяц рыдала – думала, не увижу тебя больше …

Ее рука возле щеки Эрика вздрогнула и исчезла в темноте.

–  – Значит ли это, что, если б я полез-таки целоваться тогда на танцах, то ты бы меня не оттолкнула?

–  – Нет, не значит.

Они рассмеялись. Лежавший под одеялом у Эрика в ногах Кот завозился и недовольно мяукнул. Наступило долгое молчание.

–  – А ты?… – неожиданно хрипло спросила Лялька, – Ты меня … – она запнулась, не решаясь произнести бесповоротное слово.

–  – Да. – коротко ответил Эрик.

–  – С каких пор?

–  – С тех же, что и ты, – с самого начала.

Лялька издала странный звук – будто вынырнула на поверхность моря после затяжного пребывания под водой.

–  – Так какого же черта?!… – Она захлебнулась словами и начала снова, – Почему ты?!!… – слов не хватило опять, и она замолчала в беспомощной ярости.

Прежде, чем ответить, Эрик помолчал.

–  – Сначала я боялся, что ты меня оттолкнешь. Потом думал, что еще успею … А когда понял, что отмечен, – не хотел тащить тебя за собой.

Он взял лялькину ладонь и приложил к своей щеке. Вздрогнув, Лялька вырвала руку.

–  – Как ты смел?… – спросила она страшным шепотом, – Как ты смел так со мной поступить?… – она привстала на локте, и ее распущенные волосы буйным ореолом заметались на фоне окна. – Из-за твоего идиотизма у меня не осталось теперь ничего … ни воспоминаний, ни ощущений, ни детей!… – Она упала на подушку и закрыла лицо руками.

Потревоженный шумом Кот вылез из-под одеяла, спрыгнул с кровати и бесшумно растворился во тьме.

–  – Лялька! – позвал Эрик.

Ответом были всхлипывания.

–  – Я ничего не мог сделать.

–  – А спать с этой толстомясой развратной сукой ты мог? – Лялька отбросила одеяло и села на постели по-турецки, – Знаешь, сколько я мучилась из-за твоих баб? – она яростно натянула на колени подол ночной сорочки.

–  – Я … – Эрик поискал подходящее слово, но не нашел, – … не связывался с тобой ради твоего же собственного блага!… – он почувствовал, что объяснения бессильны, – И, кстати, ты тоже не святая – вспомни хоть проходимца Петровского или этого … как там его?… Пападжианопулоса …

–  – Петровский не был проходимцем! – лялькина сорочка распахнулась, обнажив ложбинку между ее грудей. – Если хочешь знать, Петровский был …

–  – Перестань. – тихо сказал Эрик, садясь на постели. – Нам просто не повезло …

Несколько секунд Лялька молча смотрела на него, потом протянула руку и погладила по плечу … потом по щеке … потом обхватила за шею … Эрик обнял ее за талию – и удивился, насколько та оказалась тонкой. Сердце его заколотилось в горле, дыхание перехватило. Теплое и податливое тело Ляльки покорно таяло под его руками, пушистые волосы щекотали лицо и плечи. На какое-то мгновение он почувствовал себя ее полным и нераздельным властелином … нет, властелином целого мира! – огромного, удивительного и прекрасного мира, состоявшего из двух ранее независимых, а теперь слившихся, половин.

На какое-то мгновение Эрику показалось, что у них еще остался шанс к спасению.