Текст книги "Рогнеда. Книга 1"

Автор книги: Евгений Рогачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Боярин Твердислав всегда приезжал неожиданно, да не один, а с ближними людьми. Дед знал об этой причуде боярина, оттого в любое время дня и ночи был готов к нежданному наезду. Знал все потаенные тропы вокруг и где какой зверь хоронится. Амбары были всегда полны всевозможных припасов, чтоб попотчевать боярина, когда тот вернется с охоты. Одним словом, крутился, как белка в колесе, со всем приходилось одному управляться. Сноровист был и быстр до тех пор, пока годы не дали о себе знать. Да внучку берег. Когда хозяин наезжал, прятал ее от греха в чаще лесной и строго велел, чтоб на глаза не попадалась. Бог его ведает – какие мысли могут возникнуть в голове у хмельных гуляк?

Там и жили, пока Рогнеда не повзрослела, а дед в свою очередь не подряхлел. Понял он, что хватит в лесу отсиживаться, словно дикие звери, а пора к людям выбираться, на свет божий. Бухнулся в ноги боярину Твердиславу. Тот, поразмыслив, понял, что от старика теперь мало пользы на заимке будет, и милостиво головой кивнул.

В деревеньке, приписанной к вотчине бояр Колычевых, жили у них дальние родственники. Сжалившись над дедом с внучкой, приютили на первое время, выделив под жилье пристройку, где за тонкой перегородкой хрюкали свиньи да блеяли овцы. Дед с внучкой не жаловались. Все лучше так, чем вдали от людей.

Вначале Рогнеда помогала тетке Лукерье, что заправляла хозяйской прачечной. В небольшой избе, стоявшей особняком, с утра до вечера было не продохнуть от пара. Жар от печей стоял такой, что иногда просто невмоготу было. Потом надо еще на речку сбегать да белье прополоскать. В общем, дел хватало, но Рогнеда не жаловалась. Девчушка была расторопная, сметливая – успевала много дел переделать, прежде чем солнце садилось за лесом. Приходила домой без задних ног. Но на кусок хлеба себе и деду добывала. Сам дед со временем совсем плох стал, ослеп на один глаз, да и другим с трудом видел. Только по голосу любимую внучку и узнавал.

Кроме прачечной, где пропадала все время, успевала забежать и на кухонный двор, где тоже помогала, чем могла. Тут и заметил ее ключник Матвей. Подозвал к себе, подергал за косу, важно изрек:

– Вижу, что девонька ты расторопная. Оттого оставайся здесь, при хозяйском дворе. Лишняя пара рук тут никогда не помешает. А Лукерья одна справится, без тебя. Если надобность возникнет, пошлю кого-нибудь ей в помощь. Все поняла?

– Поняла, дядя Матвей.

– Ну, тогда и ладно. Трудись. – И ушел, позванивая ключами.

Рогнеде к тому времени шел шестнадцатый год. Она вытянулась, округлилась, постепенно превращаясь из девушки в женщину. Многие парни на нее заглядывались, а ей хоть бы что – знай, прячет улыбку в темных глазах, только на щеках обозначаются едва приметные ямочки.

Не знал никто, что жила в сердце Рогнеды тайна. Даже дед не догадывался, что творится на сердце любимой внучки. Дело в том, что полюбила Рогнеда всем сердцем молодого парня Ульяна. Встретила она его совершенно случайно. Привозил Ульян как-то бочки со снедью на их двор, а Рогнеда как раз пробегала мимо. Что-то она замешкалась тогда и чуть не упала. Ульян успел подхватить ее, бережно поддержав за локоток. Пересеклись их взгляды, и поняла Рогнеда, что погибла, пропала и жить более не сможет без этих серых, чуть насмешливых глаз. Ульян уехал, а вскоре явился вновь. Неловко сунул ей в руки маленький букетик полевых цветов и, отводя глаза, позвал полюбоваться вечерним закатом. Она согласилась сразу, кинувшись, словно в омут с головой. Забыв и о девичьей чести и о других страхах. Верила, что не сможет он ей вреда причинить.

С той поры не могла она дождаться вечера, чтобы сбежать на дальний покос и там встретиться со своим любимым. Ульян тож отвечал ей взаимностью и был с ней ласков и бережлив. Лишнего себе не позволял, да она и не допустила бы до этого.

Уже цельных полгода происходили их тайные встречи, и с каждым разом становились они все более длительными. Молодые сердца настолько прикипели друг к другу, что и помыслить не могли о расставании. Поэтому и пролетало время до первых петухов столь стремительно и быстро, что только диву даешься.

Вот и сегодня, переделав все мыслимые и немыслимые дела и успев заскочить домой, Рогнеда по узкой тропке скоро шла к укромному месту. В своем стремлении скорей увидеть любимого Рогнеда не заметила, как ее проводила внимательная пара глаз. Человек постоял, почесал себе кнутом за ухом и хотел направиться следом, но передумал и пошел в противоположном направлении.

Ульян ее ждал. Взял ласково за руки, усадил на охапку сена.

– Что так долго? – спросил, заглядывая в глаза. – Я уж тебя заждался.

– Да дел невпроворот. Дядька Матвей все рядом крутился. Еле улизнуть успела так, чтоб он не заметил. – Рогнеда улыбнулась, взглянула на Ульяна. – Ну, и подождал чуток, чего с тобой сделается. Чай не барин.

– Истомился весь, тебя дожидаючи. Думаю, может, случилось чего. Слыхала, небось, про чудище огнедышащее, что вокруг бродит? Говорят, девки молодые пропадали, да так, что их и найти не могли.

– Не пугай меня! – Прижалась крепче, толкнула локотком в бок. – А то и не приду более. Будешь тогда томиться.

Ульян наклонился к самой шее Рогнеды, чуть коснулся губами гладкой кожи. Уловил тонкий запах полыни. Руки крепче обняли за талию. Рогнеда не отшатнулась, а только проговорила ласково:

– Не дурачься, Ульян. Забыл про уговор наш давний? Будешь рукам волю давать, точно не приду более, – сказала, а сама испугалась. А ну – обидится?

Он не обиделся, а только рассмеялся.

– Когда же можно будет?

– Сам не знаешь? Когда войду хозяйкой в твой дом! – стрельнула в него лукавым взглядом. – Если захочешь.

– Пуще жизни этого хочу. Как и обещал, осенью зашлю в твой дом сватов. Дед-то не против будет?

– Дедка? Нет. Только, если доживет до того времени. Совсем он плох стал, помереть может… – Голос Рогнеды погрустнел. – Тогда и засылать сватов не к кому будет. Сам знаешь, сирота я.

– Не отчаивайся, любушка. Даст Бог, все образумится.

Помолчали. День угас окончательно. Где-то вдали над лесом поднялся легкий ветерок, шевеля кроны деревьев.

– Расскажи что-нибудь, – попросила Рогнеда.

– Сказку?

– Сказки малым детям сказывают. А я не ребенок уже… Былину какую-нибудь или сказание о былой жизни. Ну, такую, как в прошлый раз.

– Что я тебе тогда сказывал? Не помню… – Ульян наморщил лоб, вспоминая.

– Забыл уже? Про дворцы белокаменные, да про цариц заморских. Что в тех дворцах сиживают, да принцев своих дожидаются.

– А вспомнил! – Ульян хлопнул себя по лбу, раздавив комара, уже успевшего напиться крови. – Я тебе другую историю расскажу. Про девицу красную, да про суженого ее, что в лунную ночь оборачивался в серого волка, приходил к той девице и носил по полям и лесам. Хочешь?

– Страшная какая история! Но все равно – рассказывай. А откуда ты их знаешь столь великое множество?

– Бабка мне рассказывала, когда я еще совсем маленьким был. Вот с той поры и помню.

Рогнеда поудобнее устроилась у Ульяна на коленях, устремив взор к небу.

– Рассказывай.

Расстались они только к утру. Ульян проводил Рогнеду почти до околицы, хоронясь стражников, которые в ночное время обходили боярские владения. Дождался, пока она исчезнет за калиткой, и сам отправился почивать.

На следующий день случился в боярской усадьбе переполох. С утра прибежал на кухню разгневанный Матвей и ну охаживать плетью поваров и всех, кто подвернулся под руку. Дворня бросилась врассыпную и попряталась, кто где смог. Рогнеда замешкалась, не успела вовремя уберечься. Получив плетью по руке, отскочила в сторону, непонимающе и удивленно тараща глаза. Матвей орал, брызгая слюной и поводя вокруг налитыми кровью глазами.

– Кто, я вас спрашиваю, сегодня днесь готовил баранину к боярскому столу!!! Кто, я вас спрашиваю!!! – Матвей сел на перевернутый чурбак, где разделывали мясо, отер пот. – Совсем с ума посходили, нечестивцы!!! Чего удумали, смерды – свежатину тухлятиной заменять! А батюшка с утра животом мучается, лежит в лежку и не встает. Злой, аки черт из преисподней. Мне досталось за просто так. Я, что ли, за вас отдуваться должен? Ванька, ты где, пакостник!!!? Вылазь на свет божий, держи ответ.

Из-под скамьи вылез Ванька-повар и робко приблизился к Матвею.

– Не было такого, кормилец. Мясо наисвежайшее, сам пробовал. В том крест могу целовать. А у боярина, может, хворь от иного чего приключилась.

– Врешь, нечестивец! – Плеть взвилась и опустилась на плечи Ваньки. Тот вздрогнул, вжал голову в плечи.

Удар получился несильным, Матвей уже остывал. Все знали, что ключник вскипал быстро, но, выплеснув злость, остывал. Не мог долго злобу в себе копить, но сегодня что-то больно он разгневан. Видно, крепко досталось ему от боярина. Выпустив пар, Матвей поднял глаза, заметил Рогнеду, все так же прижавшуюся к стене.

– Пойдешь со мной, – велел, тяжело поднимаясь. – Да накинь на себя чего не то. А то стоишь, как растрепа.

Когда шли по длинному коридору, Матвей поучал:

– Боярин разгневан сильно. Надо его ублажить. А то все батогов испробуем или того хуже – сошлет с глаз своих и сгинем все. Так что, ты уж постарайся. Поняла меня?

– А как ублажать-то его? – Рогнеда остановилась, непонимающе смотря на ключника. – Дядька Матвей, как?

– Тьфу ты, Господи! – Матвей выругался, больно ухватил крепкими пальцами за локоть. – Сама должна понимать, не маленькая! – И добавил, зло сощурив глаза: – Будешь артачиться, сгниешь в подземелье. Ты и Ульян твой. Знаю я про шашни ваши, да молчал до времени.

Сказал и подтолкнул к дверям боярской опочивальни.

Василий лежал, обложенный подушками, и смотрел в потолок. На шум от двери скосил глаза, увидел Рогнеду, робко застывшую у порога, спросил:

– Ты кто?

– Рогнеда я, боярин… – Девушка поклонилась, длинная коса опустилась на пол. Она почувствовала, как бешено колотится сердце, готовое выскочить из груди. В ногах появилась слабость. Захотелось упасть тут же, у ложа боярина, и не вставать более.

– А здесь зачем? Тебя кто звал?

– Дядька Матвей велел к тебе прийти. Говорит, что худо боярину нашему и благодетелю.

– Матвейка? – Боярин закрыл глаза, как будто уснул враз. Но – нет, проговорил строго, не глядя на девушку: – Покличь-ка его.

На зов тут же явился ключник, низко поклонился.

– Вели баню истопить, да пожарче. Пусть веников пихтовых приготовят. Хворь будем изгонять.

– Сейчас, батюшка, сейчас. Сполню все что велишь, – заторопился Матвей. Взглянув на боярина, спросил с умыслом: – Банщика велишь позвать?

– Не надо! – Боярин выпростал руку из-под одеяла, махнул в сторону Рогнеды. – Она меня попарит. Авось, недуг и пройдет.

– Дай-то Бог, батюшка, дай-то Бог, – вторил ключник.

– А того, кто зло это учинил – найди, Матвейка. Да батогами крепко поучи, а потом в железа. Не найдешь, самого велю в железа заковать. Понял все?

Матвей судорожно сглотнул, кивнул, не сводя взгляда с хозяина.

– Тогда пошел вон! Да порасторопнее там пошевеливайтесь, оглоеды! А то чего удумали – боярина травить?

Матвей исчез за дверью, успев напоследок несильно толкнуть Рогнеду. Но та и не заметила этого. Стояла ни жива, ни мертва. Будто и не человек вовсе, а изваяние каменное. Услыхав, что ей придется парить боярина в бане – обмерла со страху. Хотела тут же бежать без оглядки, но ноги будто приросли к полу.

– Помоги подняться! – От голоса боярина Рогнеда вздрогнула и на негнущихся ногах направилась к ложу.

* * *

На вечерней зорьке Ульян ждал Рогнеду в условленном месте. Но так и не дождался, сколь ни выглядывал, взобравшись на высокую сосну. Когда совсем стемнело, понял, что, скорее всего, не удалось ей улизнуть от всевидящего ока ключника. Погоревав самую малость, пошел обратно в деревню. По дороге завернул к знакомой калитке. Под ноги сунулась приблудная шавка, которую иногда прикармливал дед Рогнеды. Узнав Ульяна, завиляла хвостом. Ульян наклонился, потрепал пса по загривку.

– Где Рогнеда-то? Не видал?

Пес, блеснув в темноте глазами, радостно оскалил пасть.

– Чему радуешься, тварь неразумная? А у меня горе. Ждал любушку, ждал и не дождался… Пойти что ли у деда спросить? Может, он чего знает, если не спит еще? Зайду.

От деда оказалось мало проку. Он и Ульяна то узнал с трудом, едва спросонья глаза разлепив. Рогнеды рядом не было, и где она он не знал и сам встревожился не на шутку. Устав слушать дедово кудахтанье, Ульян отправился спать, по дороге решив, что Рогнеду не отпустили с боярского подворья, потому и не показалась она дома. Хотя такого и не случалось ранее, но все может быть.

Еще два дня Ульян пытался разыскать и увидеть Рогнеду. Сколь ни бродил он вокруг боярской усадьбы, так ничего и не узнал. Строгие стражники не пускали вовнутрь, а один даже кнутом огрел, когда Ульян пытался про девушку расспросить.

На исходе второго дня юноша встревожился не на шутку. Не иначе с любушкой случилось что-то нехорошее, но дурные мысли от себя гнал, стараясь не отчаиваться. На третий день, поутру, возле боярской усадьбы встретился знакомец Митька. Поговорили о том, о сем, и Митька неожиданно сказал, что появилась у боярина новая наложница. Младая дева с русой косой почти до пят и с глазами, что два озера.

– Не выпускает боярин ее никуда. Я только глазком и узрел, когда шторенка в комнатке чуть приоткрылась. Но хороша-а, – Митька весело ощерился.

– Чего скалишься? – Ульян от дурных вестей аж почернел весь. Сжал кулаки, придвинулся ближе к Митьке. – Сейчас дам в зубы, вмиг улыбку спрячешь.

– Ты что, сдурел? – Митька отскочил от разъяренного Ульяна. – Чего с кулаками кидаешься? Я ему правду кажу, а он драться. Не хочешь слушать, не слухай, а кулаками неча махать. Я и сам могу разъяриться! Вытащу щас оглоблю, тогда посмотрим, чья возьмет.

Митька зло сплюнул, повернулся и побрел прочь.

Ульян его уже не слушал. Он сел на чурбак, обхватил голову руками. Вот оно значит как… А он верил ей, ждал, готовился уже сватов заслать. Она махнула хвостом и исчезла в боярском тереме. Чем он ее приманил? Пряником медовым что ли? Хотя, кто ее будет спрашивать? Рогнеда такая же холопка, как и он сам, и хозяин волен распоряжаться ее судьбой, как ему заблагорассудится. Значит, надо забыть. Не забудешь – боярин на тяжелых работах сгноит. С него станется. Не потерпит он соперников, даже и среди холопьев своих. Для него тож девок хватит. Не урод вроде и на убогого не похож. Вон, к примеру, Марьяшка с соседнего двора давно на него засматривается, глазки строит.

Ульян поднялся, расправил плечи. На душе осталась горечь, но дышать стало легче. По своей натуре Ульян отличался легкостью характера. Жил так, как Бог положит. Дал Господь – пользуйся, владей, а если забрал, значит, так ему надобно было. Оттого и не переживал долго, хотя на дне сердца остался легкий осадок.

* * *

Все дни, что томилась в боярском тереме, Рогнеда ждала Ульяна. Верила, что вот сейчас взберется ее любый к ней и умыкнет, заберет с собой. Уедут и спрячутся далеко-далеко, там, где их никто не найдет. Ведь он простит ее, должен простить! Не вольна она в том, что с ней произошло. Умерла она, едва переступив порог боярской опочивальни. Затем умирала еще много раз, но боярин брал ее тело, а не душу, в которой еще теплилась искорка надежды.

За спиной послышался шорох. Рогнеда от неожиданности вздрогнула, обернулась. Скрипнув, приоткрылась дверь, пропуская вовнутрь женщину, одетую во все черное. Даже не взглянув на девушку, она прошла в комнату и стала доставать из корзины разную снедь. Горшочек дымящихся щей, молоко в крынке, пироги на блюде, сверху тряпицей прикрытые. Ставила тут же, на маленький резной столик. Так же молча удалилась, опять не удостоив пленницу взглядом.

По комнате распространился ароматный запах. Рогнеда почувствовала, что очень проголодалась. Присела на стульчик, взяла в руки деревянную ложку, принялась хлебать горячее варево. Ела без аппетита, а просто, чтобы силы поддержать.

К вечеру зашел боярин. По-хозяйски расположился в кресле, вытянув ноги в сафьяновых сапогах. Рогнеда опустила глаза на ковер, где отпечатался грязный след от боярских сапог. Затем заставила себя подняться, опустилась на колени, сняла один сапог, затем второй. Василий прошелся взглядом по склоненной голове, остановил взор на волосяном проборе, под которым просвечивала почти прозрачная кожа, на косе, упавшей на пол и почувствовал, как изнутри поднимается жар.

Сняв сапоги, Рогнеда не поднялась, а так и осталась сидеть. Повисло молчание. Было слышно как за окном, на большом подоконнике, воркуют два голубя.

– Соскучала? – наконец спросил боярин.

Рогнеда молчала. Но вдруг что-то толкнуло изнутри. Она подняла полные слез глаза на боярина.

– Отпусти меня, батюшка, – произнесла дрожащими губами чуть слышно. – Христом богом молю, отпусти! Истомилась я вся, не могу так более…

– Разве плохо тебе здесь? – Василий улыбнулся. – Или лучше было там, в халупе холопской? На подстилке из гнилой соломы? Ты подумай, куда вознеслась! И хочешь обратно?

– Хочу, батюшка. Лучше жить так, как жила прежде, чем быть у тебя рабыней. Ты и так забрал у меня все, не испросив согласия. Одно мне осталось, как утопиться, чтоб не опускать стыдливо глаза при встрече со старыми знакомцами.

– Дерзишь, холопка! – Василий оттолкнул Рогнеду. Встал, прошелся по комнате, остановился у забранного решеткой окна. – Забыла, кто ты, а кто – я. Будешь своевольничать, отдам на задний двор. Там и сгинешь.

– На все твоя воля. Мне теперь все едино… – И добавила: – Умерла я. Нет меня. Один дух бесплотный остался. Он и разговаривает с тобой.

– С ума что ль съехала, девица? – Василий поворотился от окна. – Несешь всякую чушь несусветную. Слушать невмоготу.

Василий не понимал, что с ним происходит. Вроде все, натешился. И можно девицу эту обратно отправить. Пусть доживает свой век так, как ей хочется. Хоть топится, хоть в петлю лезет. Ему-то что? Так бывало и прежде, когда еще батюшка живой был. Немало перебывало девиц в этой горнице, он и лиц-то уже всех не упомнит. Одни приходили – другие уходили. И расставался он с ними легко. Вроде, слышал в молодости, как девица одна, им на волю отпущенная, тут же с высокого обрыва бросилась. Он тогда только посмеялся и забыл тут же.

Но с этой девкой творилось что-то не то. Засела она в сердце, словно заноза. Чем она его взяла? Может, своей покорностью, раболепием, с которым каждый раз отдавалась ему? Может, жила в ней какая-то колдовская сила, вот и болит сердце у боярина? И расставаться он с ней не желает. А, может…

Измерив не единожды комнату шагами, боярин остановился над Рогнедой. Не отпустит он ее более, пусть здесь доживает. Столь долго, покуда не надоест ему. И детей пусть рожает, наследников. Хозяйство крепнет, разрастается, и надо уже думать, кому перейдет все его богатство, когда Бог призовет к себе. Вроде, молод еще, но годы идут, а в утехах и забавах не заметишь, как и жизнь минует. Оглянешься, а уже поздно будет. Потому о будущем надо сейчас думать. Девка эта крепкая, кровь с молоком. Оттого и детишки ладные пойдут. Такие мысли посетили Василия впервые, и он сам им удивился, даже улыбнулся в усы. Опять посмотрел на Рогнеду, на склоненную спину. Пущай живет. А там видно будет.

– К завтрему жди с утра, а пока почивай. Сегодня не приду более, дел невпроворот. – Сам быстро натянул сапоги, направился к дверям. У порога оборотился, коротко бросил: – Мысли дурные из головы выкинь. И при мне чтобы более не говорила такую чушь… Сейчас бабку к тебе пришлю. Пусть ко сну готовит, да мазями разными разотрет. Помни доброту мою и о дурном не мысли! – И вышел, хлопнув дверью.

Рогнеда осталась одна. На ковер упало несколько слезинок. Девушка встала, провела рукой по ресницам, смахивая слезы. С ненавистью посмотрела на дверь. Поняла, что не отпустит ее боярин, а будет и дальше измываться. Значит, надо притвориться покорной и ждать случая, чтоб улизнуть из этой клетки. Просить более нет смысла. Глух боярин к ее мольбам. Рогнеда подошла к окну, подергала за решетку. Крепко. Увидела как внизу, по двору, передвигаются люди. Захотелось на волю. Да так сильно, что кончики пальцев судорогой свело.

* * *

Прошло несколько дней. Рогнеда изменилась и вела себя столь покорно и раболепно, что боярин Василий успокоился. Понял он, что угомонилась девка и вразумилась. С тех пор получила она некоторую свободу. За высокий тын из частокола, что огораживал боярское имение, ее еще не пускали, но в пределах дома она могла передвигаться вполне свободно.

Но не одна, а с теткой Софьей, которая следовала за ней везде, словно тень. Та была единственная, кого видела Рогнеда кроме боярина Василия. Софья все время молчала. Рогнеда даже вначале подумала, что та немая, но оказалось, что нет.

Первым, кого встретила Рогнеда, покинув светелку, был ключник Матвей. Увидев девушку, тот смерил ее с головы до ног насмешливым взглядом, ощерился в улыбе. Рогнеда остановилась, вскинула голову:

– Что ж ты, дядька Матвей, почтения не выказываешь, раболепия? Я чай теперь твоими молитвами у боярина в чести?

Улыбка Матвея погасла, а глаза на заросшем лице забегали. Не ожидал он такого от еще вчерашней дворовой девки и не знал, как поступить.

– Я жду! – Рогнеда сложила руки на животе, в голосе почувствовался холод.

– Волю взяла, – пробормотал Матвей. – Забыла, кем была. Если бы не я, так бы и сгнила в чулане, вместе с дедом своим.

На лицо Рогнеды набежала тень. Дед, наверное, совсем извелся, не зная, что происходит с внучкой.

– Не твое то дело! – И добавила чуть погодя с пренебрежением в голосе: – Матвейка. Помни, кто ты теперь, а кто – я. Велю, и всю спину исполосуют батогами. Боярин мне верит и слово мое слушает.

И Матвей сломал себя. Он поклонился Рогнеде в пояс и отступил в сторону. Девушка оглянулась на Софью. Та поджала губы, но в глазах читалось одобрение. Рогнеда прошествовала мимо, напослях бросив, чтоб окончательно добить ключника:

– Помни свое место, смерд!

Как только Рогнеда удалилась, Матвей распрямил спину, прошипел:

– Ну, погодь! Выгонит тебя боярин, отыграюсь я ужо за свое унижение. Бедная будешь! Раздавлю гадину!

Когда вернулись с прогулки, Софья впервые разомкнула уста. Голос у нее был тихий, вкрадчивый. Будто и не говорила вовсе, а словно ветер шелестел в листве вековых берез.

– Зря ты так с ним.

Рогнеда вздрогнула, обернулась на голос.

– Злой он человек, памятливый, – добавила Софья. – Я давно его знаю. Еще с тех времен, когда девицей была. Прельстил он меня речами сладостными, а потом поиграл да бросил. И при каждом случае все уколоть норовил, чтоб больнее было.

– Что ж ты раньше молчала? Я уж думала, не немая ли ты часом?

– А что говорить без толку? Не люблю я языком зазря молоть. Да и говорить было не о чем. А сейчас, когда ты Матвея унизила – люба мне стала. Хоть и радостно на душе, но предупредить хочу – с Матвеем больше не злорадствуй. Хоть боярин и не особо его слушает, но тот может оговорить тебя, и тогда сгинешь, и никто о тебе не вспомнит.

Рогнеда поверила Софье. Истосковалась она по живой душе, способной понять и принять на себя часть ее горя. Поэтому и не подумала о худом.

– Спасибо, Софьюшка, – растрогалась Рогнеда. Подошла к женщине, приобняла за талию, склонила на плечо голову. – Знала бы ты, как мне тяжко. Как хочется выплакаться иногда, да некому. Выть охота белугой, да нельзя – боярин прогневится.

– Ты сильной должна быть, дева! – Софья провела сухой ладонью по спине девушки. – Такой наш век бабий. Терпеть и гордыню не проявлять. А боярин – он не плохой. Будешь слушаться его, и худого он тебе не сделает.

– Не люб он мне. Не могу я сердцу своему приказать. Всегда, когда вижу его, словно каменной становлюсь.

– Терпи! Как в писании сказано? Бог терпел и нам велел. Время все лечит. А на тебя он виды имеет. Какие – то мне не ведомо. Жди, и может – все образуется.

Рогнеда присела на край стула, смахнула набежавшую слезу. Что-то решив про себя, с надеждой посмотрела на Софью.

– Не передашь ли весточку родным моим? Боярина нет – в отъезде он. Так что беспокоиться не о чем.

– Это кому?

– Дедушке моему. Наверное, извелся весь, не зная, куда я пропала.

– Да уж донесла, скорее всего, молва-то людская, что ты в доме боярина.

– Все равно волнуюсь я.

Софья подумала немного, склонила голову.

– Хорошо, схожу ближе к вечеру. Еще что?

– Еще бы одну весточку передать.

– Кому?

– Ульяну. Что живет в конце кожевенного ряда.

– Это кто, дружок твой бывший что ли? – Софья недовольно поджала губы. – Это делать не буду. Не дай Бог, боярин прознает – тогда головы не сносить. Ни мне, ни тебе.

– Ну, пожалуйста, Софьюшка. Скажи только, что жива и здорова. Что думаю о нем беспрестанно. Хочу вырваться из темницы этой и голубкой к нему полететь.

– Ох, дева, дева… – Софья покачала головой. – Бес в тебя вселился, не иначе, раз меня на такое подбиваешь. Я для того и приставлена к тебе боярином прислугой, чтоб оберегать от всяких дурных поступков и помыслов. А ты вон, что удумала? – После паузы спросила: – Люб он тебе?

Рогнеда кивнула головой.

– Осенью хотели свадебку сыграть. А оно видишь, как все вышло?

– Ладно, возьму грех на душу. Если найду его, то передам все. Но мой тебе совет – лучше забудь. Прознает боярин – всех низведет под корень. И меня, старую дуру, что у тебя на поводу повелась.

– Прости меня, Софья. Ты уж сделай, а я отблагодарю.

– Чем ты можешь отблагодарить-то? Сама сидишь взаперти. Не ровен час – выкинет тебя боярин и все. Жизнь на том твоя и кончится… Просто, дочку ты мне напомнила. Сгорела та от лихорадки в младенчестве. А если бы Бог миловал тогда, то сейчас была бы такой же, как ты. Оттого и помогаю тебе… Да ладно, не о том сейчас речь. Как и обещала – под вечер схожу.

Софья обещание выполнила. Но вести были нерадостные. Дед лежал при смерти и со дня на день мог отдать Богу душу. А Ульяна она нашла. Узнав, что Рогнеда помнит его и ждет встречи, он вначале не поверил, а потом велел передать, что теперь де она вознеслась столь высоко, что до простых холопов ей дел не должно быть. Пусть живет в хоромах боярских, а про него забудет. Так будет лучше для всех – и для него, и для нее.

– Так и передал? – не поверила Рогнеда.

– Слово в слово. От себя я ничего не прибавила. Умным оказался вьюнош этот, Ульян. Понял, что не тягаться ему с боярином – оттого и выбросил тебя из сердца.

– Не верю я! – Рогнеда вскочила, забегала по тесной светелке.

– Не веришь, а зря! – В голосе Софьи было сочувствие. – Если даст Бог встретишь его, то сама и спросишь.

– Спрошу! Обязательно спрошу!

– Не шуми так! – Софья оглянулась на дверь. – Прознает кто, что я ходила поручение твое выполнять – худо будет.

– Прости, Софья. А сейчас оставь меня. Хочу побыть одна я…

– Не сотворишь ли с собой чего?

– Нет. О том не думай.

– Ну, тогда ладно. Пошла я. – И Софья удалилась.

Оставшись одна, Рогнеда принялась мерить шагами комнату. Мыслей в голове не было – одна пустота. Словно выгорело все, как после пожарища. Не верилось ей, что Ульян отринул ее, и хотелось ей одного – вновь посмотреть ему в глаза. С тем и прилегла на кровать, погрузившись в неспокойный сон.

На следующий день Рогнеда в сопровождении Софьи отправились на ярмарку. Ключник, который в отсутствии боярина верховодил всем, вначале пущать не хотел. Но Рогнеда так на него посмотрела, что тот вмиг смирился.

– Идите, – проворчал беззлобно. – Мне-то что? Но дознается боярин, что покидали усадьбу, худо вам будет… Митроха!!! Открывай ворота, боярыня на ярмарку собралась, – крикнул воротному с издевкой. Тот осклабился и распахнул ворота.

Ярмарка, раскинутая вдоль обоих берегов реки, случалась каждый год. Вокруг все шумели, кричали, ругались, смеялись во весь голос. Купцы и заморские гости на разных языках расхваливали свой товар, стараясь перекричать друг друга. Тут же, создавая еще большую толчею и суматоху, сновали подавальщики да приказчики с мешками и свертками.

Долго бродили Рогнеда с Софьей меж торговых лавок. То тут остановятся, смотря на диковинные женские украшения, то там, рассматривая поневы, [14]14
  Вид женской одежды, её носили в комплексе с особой нагрудной и плечевой одеждой. Одевали преимущественно замужние женщины, девушки надевали только по достижении половой зрелости, а иногда и во время свадебного обряда.


[Закрыть]бисером обшитые. Глаз было не оторвать от такой красоты, и Софья насилу увлекла Рогнеду далее.

Солнце уже перевалило на вторую половину дня, когда, устав бродить между торговых рядов, Софья присела на лавку в тени развесистой березы.

– Пошли ужо домой. Хватить ходить. Не ровен час, боярин вернуться может.

Рогнеде не хотелось возвращаться обратно в тесную светелку, где сам воздух напоен несвободой. Здесь так вольготно и радостно, и дышится легко.

– Давай еще немного прогуляемся вдоль речки, – стала она упрашивать Софью. – Пройдемся чуток туда, и обратно возвернемся.

– Поздно уже. Да и народу поубавилось – вон, все домой спешат. И нам пора. Давай сбираться. Чует мое сердце, неча тут долго засиживаться.

– Ты иди, а я потом тебя догоню.

– Вишь, чего удумала. Ладно, что с тобой сделаешь. Пошли, прогуляемся. Только недолго, – добавила Софья, тяжело поднимаясь с лавки. И пошла вслед за Рогнедой по узкой тропке, мимо двух огромных валунов спускающейся к речке Суле.

Не знали они, что за одним из валунов притаился Михалко и блестящими глазами смотрел за приближающимися женщинами. Рогнеду и старую Софью он заметил уже давно. В тот самый момент, когда они только вышли за ворота. И следил, неотступно двигаясь позади, прячась меж лавок.

Михалко впервые покинул свое убежище, где укрывался по указу боярина. Потому не знал, что Рогнеда состоит в приживалках у хозяина. Подумал, что зашла дева по какой-то надобности на боярский двор и, не найдя боярина, повернула в обрат. А Софья знакомая ее аль сродственница, потому и идут вместе. Желание обуяло Михалко сразу, как только увидел Рогнеду со спины и впился взглядом в тугую девичью косу. Забыл он сразу все наставления Василия и угрозы. Если бы и вспомнил, то отмел бы сразу. Боярин далеко, а девица рядом, всего в двух шагах. Укрыл боярин один раз, укроет и другой. Куда ему без верного помощника? Ну, и съездит по роже пару раз. Что с него убудет что ли? Это ничто по сравнению с тем удовольствием, которое ожидает впереди.

Женщины приближались. Михалко оглянулся вокруг. Никого. Только на другом берегу отдаленным гулом слышны чьи-то голоса. Михалко облизнул губы.

– Все, не пойду дальше! – Женщина остановилась, оперлась о ствол дерева. – И так уже далече ушли. Пора возвращаться. Слышь меня, нет?

Рогнеда остановилась, призывно махнула рукой.

– Смотри как хорошо кругом. Красотища, аж голову кружит.

– Чего она тут красивого нашла? – проворчала Софья. – Вода да камни одни. Возвертаться надо, говорю.

– Счас, тетушка, счас.

В этот момент что-то темное вывалилось из-за ближайшего камня, схватило Рогнеду в охапку и повалило на землю. Девушка слабо пискнула и замолкла. До Софьи не сразу и дошло, столь быстро все случилось. А когда дошло, она вскрикнула и бросилась вперед, нисколь ни заботясь об опасности. Откуда и сила взялась в охваченных подагрой ногах? Главное спасти, выручить девицу, доверенную ему боярином.