Текст книги "Муха, или Шведский брак по-русски"

Автор книги: Евгений Подгаевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Слегка раскрасневшийся Василий похвалил:

– Молодец, ваш Юра. Я тоже ушёл старшим сержантом. В военно-воздушных силах служил.

– А ты, Петя? – поинтересовалась Люба.

– Я-то? Да рядовым. В пехоте.

– Он у нас не командир, он у нас всегда ведомый, – шутя махнула рукой Валя.

– Как сказать – возразил Петя и даже обиделся. – «Всегда»! Это мы ещё посмотрим.

– Петенька, я ж любя. Другой мне и не нужен – примирительно протянула Валя.

– То-то же! – «простил» её Петя. – Смотри у меня!

Но Валя вдруг спохватилась, глядя в пустую Петину рюмочку:

– Это ты смотри! Ты за рулём. Надеюсь, минералку себе наливаешь?

– Минералку, дорогая, не волнуйся! Хоть я и «ведомый», но сегодня пассажиры мои вы. И я за вас отвечаю. Так что руль буду держать крепко. А именинник пусть себе спокойно расслабляется, ему сегодня можно. Да, Василий?

Василий поднял махонькую рюмочку:

– У всех налито? Я поднимаю снова эту рюмку только из-за традиции. Не самой хорошей, подчёркиваю, нашей традиции. Потому что лично я противник пьяного угара. Жизнь, она и без всякой пьяни может дарить столько прекрасного! И на правах именинника хочу сказать по этому поводу речь.

Василий поднялся. Все внимательно смотрели на него. И Василий пафосно выдал:

– Друзья мои! Сами того не осознавая, все мы, четверо, переживаем сейчас прекраснейшую пору. Прекраснейшую! Дети уже выросли, внуков ещё нет. А? Каково? Я бы даже назвал эту пору… пикантной. Да, пикантной! Сил ещё полно, здоровья хватает, энергии через край, жизни впереди ещё много… а может и не так много… Разве не пришла заслуженная пора человеку заняться, наконец, самим собой? Мы зрелые, сорокалетние – с гаком – люди! Личности наши состоялись! И что бы мы ни сделали, какое бы коленце ни выкинули, нас уже не испортить, не сломать, не разложить. Мы ведь не подростки, а все остальные – не педагогический совет. Так на кого мы должны оглядываться? И почему в нашем обществе такие перекосы? Пьяница под забором валяется – это, конечно, плохо, но вписывается в нашу норму жизни. А вот если что-то такое, другое, эдакое – ах, ах, да как же можно, это же аморально! Да оглянитесь вокруг! Жизнь сама как бы протягивает нам столько возможностей и бессловесно как бы говорит нам: берите, пользуйтесь, наслаждайтесь, пока я вам это позволяю! Пока позволяю, обратите внимание! Так почему же люди редко понимают и ценят то, что им дано сейчас, именно сейчас, а не потом, когда в груди хрип, а в спине скрип?

… Пока Вася с Петей находились в кустах (ушли «до ветру»), Валя, впечатлённая речью Василия, сказала Любе:

– Как красиво говорил Василий!.. Только я не всё поняла.

– А я тебе переведу, – ответила Люба. И в её интонации одновременно сквозили недовольство и ирония в адрес Васи. – По-русски это означает: пока прыгается, надо прыгать.

– Так он опять про своё? – ахнула Валя.

– Что-то вроде того. Только какими-то кругами, будто к чему-то подбирается. Тут ещё разбираться надо… Но ты знаешь что?

– Что?

– Всё-таки хорошо, что они с Петей сдружились. Хоть ты и назвала своего Петю ведомым, но в нём какая-то обстоятельность есть, серьёзность. Я, наверное, тогда была не права, когда огульно обвиняла всех мужиков подряд. Всё-таки твой Петя вызывает доверие. Он ведь, мне кажется, где попало шляться не будет?

– Не будет, – подтвердила Валя.

– Тогда давай эту их дружбу ненавязчиво, незаметно для них поддерживать. Если Василий всё время будет рядом с Петром, то, возможно, твой Петр окажет на моего Василия своё положительное влияние.

– Давай, – согласилась Валя. – И не только чтобы рядом, но и как можно больше у нас на виду. Вон, там, шахматы, шашки, футбол по телевизору, что ещё?

– Политика, газеты, журналы, какое-то совместное занятие.

– Тогда пусть что-нибудь вместе по хозяйству мастерят. Хоть лобзиком зверюшек выпиливают! Но чтобы всё время заняты были. Под нашим присмотром.

– Но здесь важно не переборщить, давать им, так сказать, глоток свежего воздуха. Иногда можно и на рыбалку, но ненадолго.

– Ага, давай, давай.

Вася с Петей ловили рыбу на диком озере. Тишина, покой, красота. Правда, клевало неважно.

– Сегодня в природе что-то не то, – сказал Петя. – На две сковороды вряд ли хватит.

– Значит, устроим одну большую общую, – со смешком ответил Василий. – На один вечер общее хозяйство заведём, а? Не против?

Петя охотно согласился:

– Давай. А у кого: у вас или у нас?

– Не принципиально. Давай у нас. Любаша рыбу классно готовит. А Валя ей поможет…

Василий помедлил и продолжил:

– Тебе моя Люба нравится?

Петя не ожидал такого вопроса.

– Ну… Симпатичная… да… А почему ты спросил?

– Сейчас поймёшь. Про шведский брак слыхал?

– Что-то такое слыхал… Это когда общее хозяйство ведут, как мы, вот, вместе рыбу жарят… только не один раз, а…

– Пункт про общее хозяйство в наших условиях не главный. Его вообще можно опустить.

– А какой главный?

– Представь, что мы с тобою два шведа. Я к тебе прихожу и говорю: «Питер, предстоящей ночью моя Любхен в твоём распоряжении».

Петька оторопел:

– Ого! Интересно. А ты где будешь?

– Как где? У твоей Вальхен.

Петя вскочил:

– Да ты что?!

Возмущенно стал ходить вдоль берега. Негодующе зыркнул глазами на Василия. Василий пожал плечами:

– Ну и не надо. Сам себя лишаешь приключений.

…Петя сидел, призадумавшись, на пригорке. Внизу, на берегу, Василий смотрел на неподвижный поплавок. Петя повёл глазами над гладью озера и вдруг перед его взором возникла Васина Люба. В пеньюаре. Красивая, манящая, она махнула обнажёнными руками, как белая лебедь крылами, и исчезла.

Поплавок на водной глади неожиданно ушёл под воду.

…Потом сетчатая авоська с трепыхающейся ещё рыбой висела на сучке. Удилища молча ждали, прислонившись к стволу. Вася с Петей стояли в кустах рядышком, в метре-полутора друг от друга, и дружно осуществляли процесс избавления от ненужной жидкости в организме.

Петя осторожно повернул голову в сторону Васи и сначала посмотрел на Васино лицо. Устремив взгляд куда-то вдаль, Вася блаженно витал в облаках. Тогда Петя робко перевёл взгляд вниз, где правая Васина рука уже энергично что-то там стряхивала, впрочем, понятно что. Тогда Петя посмотрел вниз уже на свою правую руку, приступившую к тому же действию, снова быстро взглянул в сторону Васи, потом снова к себе… И кажется, остался доволен. Его едва заметную довольную улыбку можно было истолковать так: ну что ж, если что, в грязь лицом не ударю.

Делая обход на хоздворе своего предприятия под вывеской ООО «Запчасть», Василий по-директорски привычно оценивал обстановку, цепко осматривал оборудование, здоровался кое с кем из работников за руку.

– Петрович, где слесарей потерял? – спросил пожилого работника, увидев пустые рабочие места в одном из боксов.

– Да сейчас, сейчас, – засуетился пожилой работник, – на перекур побежали.

Василий проницательно улыбнулся, погрозил указательным пальцем:

– Не припоминаю, чтобы запрещал курить рядом с боксом. Премию продымят – сигаретки дороже обойдутся.

Отошёл, деловито набрал номер на мобильнике. Подождал несколько секунд.

– Ну что? – спросил в трубку. – Надумал?

Петька, у себя на автосервисе, стоя рядом с загнанной на ремонт машиной, отвечал Василию по мобильнику:

– Нет, Вася, шило на мыло менять… Не хочу.

– Шило на мыло? – недоумённо и даже обиженно спросил Василий – Что за сравнения идиотские? Рехнулся?

– Почему рехнулся? – отвечал Петька. – Мне и на своём месте неплохо. Я вообще не привык прыгать туда-сюда.

– Туда-сюда? Да когда это ты прыгал-то?

– Так и я про то же. Уже двенадцать лет тут, к тому же надбавки идут.

– Тьфу! – в сердцах сказал Василий и облегчённо вздохнул. – Да я не про работу. Хотя рано или поздно я тебя на своё предприятие всё равно перетащу… Я про шведов…

– А-а, – неуверенно протянул Петька. Помолчал, оглянулся и добавил: – Ну, давай… попробуем.

Когда Валя после работы открыла калитку в свой двор, она услышала звуки стучащего топора и работающей пилы. Остановилась в удивлении:

– Что такое?

Мария Семёновна, отдыхавшая на своей табуреточке на крыльце, ей спокойно ответила:

– Вася с Петей решили вместе баню доделать.

– Да ты что!?

Обрадованная Валя тут же поставила сумку на землю и побежала в баню – новостройку.

Вася с Петей в большом, просторном, как гостиная, предбаннике орудовали инструментами. У неотделанных ещё стен уже стояли несколько свежеоструганных досок. Оба мужчины разгорячённые, жизнерадостные, вспотевшие, в майках, с сильными мускулистыми руками.

– Да неужели? – радостно спросила Валя, открыв дверь. – А что ж в каком лесу произошло?

– Все животные в наших лесах в добром здравии, Валюша – ответил Петька. – Не волнуйся. Это, вот, Вася.

– А что Вася? Ты сам не мог?

Василий посчитал нужным вставить своё слово:

– Понимаешь, Валя, когда всё время сам, настроение не то. И надоедает, и хандра заедает, и смысла не видишь.

– А теперь же какой смысл?

– А теперь на паритетных началах.

Валин взгляд выразил тревожное недоумение:

– На каких таких паритетных?

– Мы вам помогаем довести баню до ума…

– Так… – Валентина ожидала продолжения.

– А вы нам предоставляете возможность иногда попариться.

– Ой, да хоть бы и не помогали, всё равно бы парились! – обрадовалась Валентина. – Главное, чтоб огонь под котлом, наконец, зажёгся! Чтоб от раскалённых булыжников пар… аж шипел!

– Огонь уже, считай, горит, Валя, – ответил Вася, как-то странно глядя на неё.

– И булыжники уже… того… – сказал Петька.

– Чего? – не поняла Валя. – Уже тоже шипят? Пока не слышу. Ох, какими речами заговорили, а! Так Люба, значит, уже в курсе? А где ж она?

– Люба тебя ждёт, Валюш, – сказал Петя. – Сегодня за вами ужин.

– Так он вроде всегда за нами.

– А вот не такой, как всегда.

– Что, с водкой? Не дам. Вы ж не пьёте.

– Нет, Валюш, – снова заговорил Вася. – Водка нам не нужна.

– А что нужно? Может, курочку зарезать? Так её ж пока ощиплешь…

– Курочка нам тоже не нужна, – ответил Петя.

– Тем более, ощипанная, – добавил Вася.

– А что ж вам тогда нужно, чем угодить-то нашим золотым работничкам?

– Нам, Валюша, – сказал Вася, – нужны две красивые женщины за нашим столом. И приятный неторопливый вечер в их компании под тихую манящую музыку.

– Ой… – Валя прямо расцвела лицом. – Да как же красиво! Зачем, вот, действительно, ходить-ездить чёрте куда за какой-то, там, непонятной красотой, когда её можно лепить дома своими собственными руками? Это ж, как пельмени – свои всегда вкуснее!

И был неторопливый вечер, и красивые, подкрасившиеся, принаряженные Валя и Люба (правда, не в новых платьях), и беседа за столом, и тихая манящая музыка, и даже медленный танец, где кавалеры меняли дам.

На другой день снова стук молотков, визжание пилы и скольжение рубанка по доске с выходящей из него длинной тонкой стружкой.

И так повторялось несколько раз. Мария Семёновна, сидя вечером на своём крылечке, иногда посматривала на светящиеся окна дома через дорогу, где на занавесках медленно покачивались тени двух мужских и двух женских фигур, и чему-то улыбалась.

В один из дней Петя с Васей снова работали в предбаннике. Был он уже почти весь отделан свежеструганными гладкими досками. Красиво выходило, добротно.

– Давай передохнём, – сказал Вася. – Открой окно, душновато.

Петя толкнул кулаком деревянную фрамугу, и она с готовностью открылась наружу.

В это время во дворе Мария Семёновна только что пересчитала указательным пальцем маленьких утят, послушно сидевших пушистыми жёлтыми комочками вокруг матери-утки..

– Так, а ещё двое где? Утя, утя! – стала звать Мария Семёновна и заглядывать то за один угол дома, то за другой. – Вот же два сорванца! Вот же не сидится им! Куда, спрашивается, опять запропастились? Может, за баней на солнышке пригрелись?

Мария Семёновна направилась за баню, стала проходить между стеной и соседским забором – как раз под открытым окошком из предбанника…

Внутри предбанника ничего не подозревающие друзья примостились отдохнуть на ещё не обработанных досках.

– Так ты, значит, ни разу Валентине не изменял? – спросил Вася.

– Нет, ни разу. За двадцать два года.

Мария Семёновна так и замерла под окном.

– Бедный ты, бедный! И что же, не хотелось? – продолжал деликатный допрос Вася.

– Да как сказать… Мне казалось, что нового ничего не найду, а вот как потом Валентине в глаза посмотрю?..

– В мире вообще ничего нового нет, – глубокомысленно изрёк Василий. – Но эта сладкая дрожь, манящее ожидание! М-м-м! Эта прелюдия! И это вознаграждение за риск и отвагу! Тот, кто этого не испытал…

– А когда же к делу перейдём? – робко спросил Петя. – Всё танцы да танцы. Я уже, лишь твою Любу за стан только возьму, так уж не могу!

– Не торопись, а то сорвутся с наживки. Ты же понимаешь, наши женщины – это не шведки, чтобы так просто мужьями обменяться. Груз многовековых устоев, он, знаешь, всё-таки давит. Психология, устоявшиеся взгляды… Тут обмозговать надо, выбрать удобный момент, предложить им это красиво и элегантно. Чтобы не обиделись, а, наоборот, посчитали за честь… Не торопись…

На торговой площади, как раз напротив продуктового магазина (где – помните? – Валя с Любой отоваривались) снова остановился мотоцикл, которым управляла всё та же внушительная тётка.

– Дуся, ты, наконец, липучку для мух завезла? – крикнула она продавщице через открытое окно.

– Ага! – послышался угодливый ответ. – Тебе пару ленточек?

– Нет, всю коробку заберу.

Вася с Петей разом подняли головы и переглянулись. Они как раз напротив магазина только что вынесли наружу из мебельного склада добротный деревянный стол с резными узорами и теперь осматривали его.

Внушительная тётка слезла с мотоцикла и скрылась за дверями магазина.

– Зачем ей целый короб липучки для мух? – недоумённо спросил Вася.

– Если б на кошару, я бы ещё понял, – пожал плечами Петя. – Я как-то был у одних. Так – веришь? – неба голубого не видать! Но эта баба не с кошары, она тут через яр от нас со своим Тимофеем живёт… Ну, бог с ней. Стол-то как, самое то для трапезы в предбаннике? Будем заказывать?

Вася утвердительно кивнул:

– Теперь дело за скамьями. Желательно с мягким кожаным покрытием. Чтобы дамам комфортно было.

– Найдём, – ответил довольный Петя. – Нынче это не проблема.

Внушительная тётка показалась из дверей магазина с большим коробком в руках.

– Катя, а зачем тебе столько липучки для мух? – крикнул ей Петя.

На что внушительная Катя несколько агрессивно ответила:

– Скоро вы все узнаете. И вы, – тут тётка указала на Васю с Петей. – И она, – тут тётка указала в сторону продавщицы в магазине. – И все остальные, – тут тётка провела вокруг рукой. – Все-все всё узнаете. Совсем даже скоро. Ждите.

Тётка села на мотоцикл и уехала, оставив Васю и Петю в глубоком недоумении.

Вася, наконец, сказал:

– Мне эта тётка на мотоцикле напомнила, что я давненько не сидел за рулём. Навык терять не хотелось бы.

И на Петю посмотрел.

– Ну? – спросил Петя.

– Давай на твоих «Жигулях» по окрестностям погоняем. Бензин мой.

Петины «Жигули» взбирались и спускались по пригоркам на изгибистых грунтовых дорогах меж сгрудившихся кустарников, открытых пространств и одиноких деревьев.

– Уважаю, – похвалил Петя.

– Что? – не понял Василий.

– Уважаю асов за рулём. Я, вот, вроде и вожу неплохо, а вижу – у тебя хватка совсем другая.

– Я на своём внедорожнике ещё не такие кренделя выделывал. Пока не пришлось продать…

– Не жалко? Почему продал-то?

Вася остановил машину и заглушил мотор.

– Жалко, сил нет, как жалко!

– Ну так что за причина? Деньги?

– Да какие деньги! Причина всё та же, что и для переезда сюда. Люба настояла – чтобы никаких катаний в авто с бабами! Пришлось подчиниться ради сохранения семейного мира. Но ты же понимаешь…

– М-да, сколько у тебя страданий, и всё из-за этого.

– Из-за этого, из-за чего ж! А куда деваться, если покою не даёт.

– М-да… Интересно, а вот если бы люди были по-другому устроены…

– Как по-другому?

– С виду такие же бабы и мужики. Но на самом деле все до одного среднего рода, ну, вот, как манекены, с гладкими местами. Но одеты красиво, с иголочки. Только ходят и здороваются. «Здравствуйте. Проходите. Нет, Вы первый. Спасибо. Пожалуйста. До свиданья!»

Вася с испугом посмотрел на друга:

– Ты что, перегрелся?

– Да просто, вот, даже и не знаю, почему-то мысль в голову пришла. – Пётр с некоторой долей иронии стал вслух размышлять дальше. – Может, прогресс к этому и прикатит?.. А что? Вежливо, красиво, никаких страданий и неприятностей. По крайней мере, спи спокойно. И на машине катайся, куда хочешь.

– Куда ж тебя, среднеполого манекена, потянет покататься? И, главное, с кем? Ты меня, Петя, не пугай – смотри, руки аж как отсыхать стали! Глянь, аж побелели! А нам ещё по улицам посёлка виражи делать. Не говори больше так. Никогда!

– Да успокойся ты! Пошутить нельзя!

Василий снова завёл мотор, но не успокоился:

– Прогресс прикатит! Бабы и мужики, как болванчики – «Здравствуйте. До свидания»…. «Спи спокойно, дорогой товарищ!»… Господи Иисусе, я от такой жизни заранее отказываюсь!

…Подъезжая к торговой площади (уже ближе к сумеркам), Вася и Петя увидели напротив продуктового магазина толпу людей, окруживших кого-то. Явно что-то происходило. Вася и Петя переглянулись, остановились и вышли из машины. Пробрались сквозь толпу.

На площади стоял угрюмый, абсолютно голый и босой, щупленький мужик Тимофей (который – помните? – лечил своё ухо в медпункте), только в средней части туловища он был сикось-накось почему-то обмотан липучкой для мух. Как пулемётной лентой. И скорее всего, насильно. Видимо, при этом он как-то пытался защитить своё причинное место, потому что теперь его ладони были крепко прижаты к сокровищу всё той же липучкой, на которую уже успели налипнуть вездесущие мухи.

– Дуська, выходи! – кричала в магазин жена Тимофея – та самая внушительная тётка-мотоциклистка, стоявшая сейчас рядом с обмотанным мужем. – Выходи, паскуда!

Но закрытая дверь в магазине и захлопнутая форточка в окне отвечали молчанием.

Мужики тихо гудели, бабы перешёптывались.

– Катя, это жестоко, – попытался защитить мужика Федька-гармонист, выступив из толпы вперёд. – Освободи Тимофея.

– Молчи, зараза! – отвечала ему внушительная тётка. – Не то половину липучки ещё и твоей Верке позычу! Стать в строй! Кому говорю? И вообще… всем мужикам молчать!

Федька опасливо замолчал и задвинулся назад, в толпу. Многие мужики опасливо переглянулись. А внушительная тётка уже зажгла факел – из той же липучки, намотанной на конец палки.

Толпа ахнула. И в этом пылающем факеле, и в бездействующей толпе людей на площади, и в покорном и несчастном главном обвиняемом, опоясанным липучками, – во всём этом чей-то ироничный глаз вполне мог бы усмотреть лёгкое комичное сходство со средневековым судом инквизиции.

– Если не выйдешь, паскуда, – закричала внушительная тётка в сторону магазина, – я спалю тебя вместе со всем твоим бизнесом! Будешь знать, как чужих мужиков оприходовать! Мимо кассы!

Баба с факелом сделала шаг к магазину. Бабы заохали:

– Катя, не надо! Катя, опомнись!

– Вы нарушаете закон! – зычно крикнул ей Василий.

Но внушительная тётка не слушала, сделала второй шаг. Гул и голоса в толпе стали громче.

– Тимофей, скажи, что больше не будешь! – крикнул Петя почему-то тонким голосом обмотанному мужику.

Тот угрюмо молчал. Тогда баба с факелом сделала третий шаг.

– Вас посадят! – снова зычно крикнул ей Василий.

Но она поднесла факел близко-близко к ящикам с бумагами и стружкой, стоявшим под окном.

Тут обмотанный мужик взревел:

– Катя, не надо! Это не она, она не виновата, это я сам, сам, ну клянусь, сам, она меня поначалу отталкивала, отбивалась, это я сам, сам!

– Что сам? – спросила баба с факелом, приостановившись.

– Приставал.

– Где?

– Да в подсобке, где! Можно сказать, силком…

– Это Дуську-то силком?

– А что ей оставалось делать среди ящиков с карамелью? Куда деваться? Ты скажи ей спасибо, что заявление не написала!

– Ах ты, стервец! Тебе дома мало, да? Дома мало? Да я сейчас тебя самого запалю!

Василий сокрушённо покачал головой, обратившись к Пете:

– Вот к чему приводит пренебрежение правилами конспирации.

Внушительная тётка с факелом стала медленно подходить к обмотанному мужику. Полыхающий огонь угрожающе приблизился к срединной части его тела, сикось-накось замотанной лентами липучки.

Толпа ахнула.

– Катька, не делай из Тимохи Жордану Бруну, это ж муж твой! – буквально взвизгнул Федька-гармонист.

– Окстись, Катерина! – закричал кто-то в толпе.

– Пожалей, пожалей его! – раздались голоса – и мужские, и женские.

И вдруг отчётливо из толпы прозвучало совершенно другое:

– Так им и надо! Им ещё и мало будет!

Все в толпе как-то разом замолчали и повернули головы. Это сказала маленькая женщина с тонкими злыми губами.

– Кому это «им»? – громко и чётко раздался в тишине возмущённый зычный голос Василия. – Где Вы видите «их»? Там стоит только один.

– Нет! – ответила женщина со злыми тонкими губами. – Там их стоят миллионы.

И тут толпу словно прорвало. Кто-то возмущённо стал кричать на эту злую женщину, а кто-то, наоборот, защищать. Галдёж стоял жуткий, как во время кормёжки на птицефабрике. И этот кудахтающий курятник вдруг как бы разделился на два противоборствующих лагеря. И вот что примечательно: если все мужчины находились только в одном лагере слева, то женщины размахивали руками и слева, и справа.

Но что это? Что это такое послышалось? Галдёж стал вдруг стихать, а лица снова поворачиваться к центру площади.

Там внушительная тётка уже давно бросила факел вниз, себе под ноги, и теперь, опустив голову, громко, тяжело рыдала, сотрясаясь всем туловищем. И была это уже никакая не внушительная тётка – это навзрыд плакала очень несчастная женщина.

– Катенька, не плачь, – говорил ей обмотанный щупленький Тимофей. – Лучше подвесь меня вниз головой, только не плачь, я этого не вынесу.

И тут снова раздался над площадью зычный, командирский голос Василия:

– Тимофей! Чего стоишь? Веди женщину домой!

Рыдающая женщина и обмотанный мужик повернулись ко всем спиной и медленно пошли прочь. Рядышком – большая и маленький.

Притихший народ потихоньку стал расходиться. Вася с Петей молча стояли, почёсывали то носы, то затылки. Две взволнованные селянки, проходя мимо, одарили их явно недружественными, априори осуждающими взглядами.

– А на нас-то вы что уставились?! – вдруг разом гаркнули на них Вася с Петей.

Вскоре они остались на площади одни.

– Теперь я вижу, ты настоящий командир, – с уважением сказал Петя. – Признаю: ты старший сержант, а я рядовой.

Василий усмехнулся:

– Только вот старший сержант Штопоров никак не может понять: почему не верёвками, не тряпками и даже не старыми чулками, а именно липучкой для мух? Почему, рядовой Ситников?

Петя тоже не нашёл внятного объяснения:

– Не знаю, что и подумать, товарищ старший сержант. Уму непостижимо!

Вечером, в спальне, Валя расчёсывалась перед зеркалом, а Петя, обнажённый, уже лежал в постели под одеялом. Ждал.

– Петь!

– А?

– Чего там сегодня на площади случилось, не слыхал?

– Не-а. А что?

– Да, говорят, Катька Куроедова своего Тимоху, голого, липучками для мух обмотала и по площади гоняла. Чтоб с Дуськой-продавщицей не путался.

– Вот зараза!

– Кто?

– Да Дуська, кто! Зачем мужика дразнила?

– Ничего она его не дразнила. Тут ещё разобраться надо, кто кого дразнил.

– Да ну их! Иди сюда, моя принцесса.

Обнажённый Петька без всякого там «Якова» приоткрыл одеяло. Валентина юркнула к нему подмышку. Петя блаженно закрыл глаза. Погладил Валентину. Она его под одеялом тоже. И вдруг тихонько засмеялась.

– Ты чего? – спросил Петька, не открывая глаз.

– Липучками! Для мух! Ой, не могу! Ха-ха-ха!..

Петька тоже, не открывая глаз, затрясся:

– Хо-хо-хо!

– Другое применение им нашла! – со смеху колыхалась под одеялом Валентина. – Хоть в телепередачу про умелые руки посылай. А то такую фигню нам советуют.

– Какую? – открыл глаза Петька.

– Да вот недавно… Показывали, как сделать шлёпанцы из пластиковых бутылок. Ну не уроды? Мы что тут, последние босяки?

Петька снова заколыхался в смехе:

– Хо-хо-хо! Это горлышками вперёд, что ли?

– Нет, – ответила ему Валентина, – горлышки там как раз отрезали.

Вдруг перестала колыхаться от смеха:

– Ты смотри, Пётр. Смех смехом, а Катерину мне очень жалко. Несчастная она. Я такой несчастной быть не хочу. Если вдруг что про тебя узнаю, то очень быстро придумаю, куда тебе эти горлышки с крышечками накрутить! А потом такую клизму тебе поставлю! Для мухи такое наводнение устрою!

Петя даже обиделся:

– Для какой мухи, дура-баба? И клизма здесь при чём?

– Вот тогда и объясню.

Петя недоумённо и обиженно засопел, демонстративно повернулся на бок к стенке.

– Эй, – ткнула его пальцем Валентина. – Эй! В дармоеды решил записаться?

Петя не отвечал.

– Ладно, – сказала Валентина. – Посмотрим.

И выключила свет. Петька тут же развернулся и коршуном набросился на неё.

Днём Петя сидел за столиком во дворе, под яблоней, и чинил старенький транзисторный приёмник тётки Нюрки – приделывал антенну.

– О-хо-хо, – горестно вздохнула тёща, отдыхавшая на крыльце на своей табуреточке. Она как бы изучающее смотрела на ничего не подозревающего Петю.

– Чего это Вы, мама, – спросил Петька.

– Чего только не бывает на свете, – ответила она. – А всё потому, что чужая душа – потёмки. Не мне бы тебе рассказывать и не тебе бы меня слушать, но придётся мне поведать тебе одну историю.

– Что значит «придётся»? Странно звучит, мама. Расскажите, если история интересная.

– Интересная. А тебе полезно будет послушать.

– Вот даже как! Я весь внимание, мама.

– У одного друга была молодая жена, а другой неженатый был. И вот этот холостой всё на неё поглядывал. Не приставал, правда, а только поглядывал и своему дружку иногда чегой-то на ухо нашёптывал. Да мало ли чего можно шептать, ничего плохого она и не подозревала. Но муж нечестивцем оказался. Однажды он подпоил молодую жену да и уступил её своему дружку на одну ночь. Отблагодарил дружка за то, что тот его как-то на охоте из болота вытащил. Проснулась утром молодая жена, а рядом не муж храпит. Забежала, куда глаза глядят, хотела руки на себя наложить. А когда разобралася, что к чему, ушла от мужа. Потому что любила, а он подлецом оказался. Как он только возле неё ни прыгал потом, как её ни упрашивал – не вернулась к нему. А дружок к ней липнуть стал, мол, коли от него ушла, живи теперь со мной. Она назло бывшему мужу согласилася. Между дружками ссоры пошли, чуть ли не волками стали друг на друга смотреть. Однажды прибегает из лесу тот, который второй, бледный, губы трясутся, ружьё в сторону бросает: твой бывший, говорит, из этого ружья, меня убить хотел, стрельнул, да не получилось у него, я выхватил, его на землю повалил. Стали кататься они по земле да и свалились с бугра в болото. Этот выскочил, а того стало засасывать. Уже во второй раз, получается. Как рок какой. А этот-то ему теперь ни руки, ни палки, ни ветки не подал. Мог бы подать, говорит, а вот не подал. Вот так-то. Всю ночь по дому, схватившись за голову бегал, потом собрал котомку – «не будет мне здесь житья» – сказал и ушёл. Больше про него ничего не слыхали. Может, сгинул совсем.

Пока тёща рассказывала, вначале Петька просто слушал. А с момента борьбы у болота Петьке представлялось это всё в картинках. Правда, почему-то вместо молодых и неизвестных мужчин-героев, ему стали видеться он сам и Василий. И Петьке стало очень жалко себя, тонущего в болоте.

Петька молчал, отведя глаза в сторону. Потом осторожно спросил:

– Очень красочный рассказ. Только вот я не понял, мама. Это Вы мне почему и для чего всё рассказали? В какой связи?

– Просто так, – ответила тёща уклончиво. Вздохнула. – По всяким там болотам ходить опасно, лучше не лезть… Щеколду-то в калитке когда починишь?

– Починю, мама, обязательно, починю. Но не сегодня. Вы просто даже и не переживайте.

Петька вышел за калитку на улицу, остановился у ограды из штакетника.

«Она что-то знает. Точно знает… Но откуда?.. Нет, знать она не может, это совпадение. Бывают же совпадения всякие. Люди, вон, и джек-пот выигрывают – это ведь тоже совпадение. Нет, она не знает. Это у меня с ней джек-пот такой. Настоящий-то я никогда не выиграю».

– Да какой там джек-пот!

Василий махал руками и ходил туда-сюда по своему рабочему кабинету. Петя сидел на стуле, но не за столом, а у стены, как робкий провинившийся подчинённый.

– Какой там джек-пот! – Василий остановился перед ним. – Ты никому из мужиков случайно не болтанул? Только честно.

– Нет.

Но Василий, как бы не услышав, продолжал:

– А то знаю я: ты – одному мужику, так сказать из мужской солидарности и общности, а он – другому мужику, а тот – уже не мужику, а своей бабе!!! Придурок тот мужик! А та баба – другой бабе. И кругами попёрло! И у всех глазки заблестели! И все уже сидят и ждут, чем дело кончится!

– Да ты что? – возмутился Петя. Обиженно засопел и поднялся, чтобы уйти. – За кого ты меня принимаешь?

– Рядовой Ситников, сидеть! – приказал Василий.

Петя сел.

– Даже не знаю, что и думать, – устало сказал Василий.

– Говорю же, совпадение… Так бывает.

Тут дверь открылась, и в кабинет вкатился маленький, толстенький, прилизанный мужчина с папкой в руках (мы его уже видели раньше в этом же кабинете).

– Вы представляете, Василий Сергеевич, какое совпадение! – прилизанный мужчина деловито прошёл к столу и раскрыл папку. Как бы спохватившись, повернул голову к Пете. – Здравствуйте. Я на секунду.

Петя молча кивнул головой.

– Какое совпадение? – с подозрением спросил Василий.

– Совпадение, принёсшее нам удачу! Докладываю. На областной ярмарке запчастей для нужд сельского хозяйства у нашей продукции оказалось немало конкурентов, причём достойных. Их болванки оказались ничем не хуже наших…

– Так, – сказал Василий с интересом.

– К тому же, предложение существенно превышало спрос. Су-ще-ствен-но. И вот ходит один из потенциальных заказчиков по ряду с образцами болванок туда-сюда, выбрать никак не может. Потом плюнул и спрашивает: как фамилии ваших начальников? У меня самого, говорит, фамилия достаточно своеобразная, так вот, у кого из ваших начальников фамилия хоть как-то зацепится за мою, у того и купим всю партию болванок. Ну, тут и началось: Чумаков, Чумаченко, Гапонов, Гапоненко, Мездриков, Мездриченко, Пузанов, Пузанюк, – всё не то. Ага. Подходит к нашему торговому представителю. И наш представитель звонко называет Вашу фамилию – Штопоров! Василий Сергеевич Штопоров!

– Ну? – Вася и Петя слушали с напряжённым вниманием.

– А заказчик прямо расплылся в улыбке: о, говорит, наконец-то! А моя фамилия – Бутылкин Сергей Васильевич. Пройдёмте, говорит, для оформления договора. Да. Вот какие бывают невероятные сюрпризы! Прямо джек-пот!