Текст книги "Хроника операции «Фауст»"

Автор книги: Евгений Федоровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

12

Капитан и старик вернулись среди ночи на паре низкорослых каурых трансильванцев [33]33
  Трансильванцы – порода лошадей, выведенных в Южных Карпатах в Трансильвании.


[Закрыть]. В санках, оплетенных ивовыми прутьями, вполне могли разместиться трое. К облучку был привязан тюк прессованного армейского сена и мешок с овсом. Ни слова не говоря, но многозначительно крякнув, дед ушел в хату.

– Как это вам удалось? – вполголоса спросил Павел.

– Дедок-то нашим оказался, – отозвался из темноты капитан. – Служил в Первой конной. Думаю, здесь неспроста остался. У него и спрячем «Северок». Вдруг он вам пригодится на обратном пути. Закопаем в сараюшке в дальнем углу. Найдете, даже если исчезнут старик со старухой. Ну и конечно, если хутор сохранится.

– Старик узнал, кто мы?

– Нет, разумеется. Однако понял, что о вас надо помалкивать и при наших, и при немцах.

– Откуда у него оказались лошади?

– Безногий зять у румынских солдат выменял на цуйку, по-нашему – самогон. Он на риге в землянке живет километрах в пяти отсюда.

Собирались не торопясь. Старуха согрела чугунок воды для чая, опять расставила тарелки. Дед от еды отказался, залез на печь отогреваться. Все армейское русское – и валенки, и полушубки, и концентраты – оставили хозяевам. Нина надела меховую полудошку, фетровые боты, вязаную шапочку, брюки. Клевцов и Слухай облачились в немецкие офицерские шинели с собачьими воротниками и теплые шапки. В ранцах осталось все для дороги: деньги, драгоценности, консервы, коньяк, хлеб. В бумажниках хранились требования на проживание в гостиницах для командного состава, талоны на питание в продовольственных пунктах и заявки на паек в рейхе, положенный состоятельной немецкой семье с прислугой.

Свой автоматический восьмизарядный вальтер Павел сунул в нагрудный карман френча. Йошка же предпочел безотказный маузер, принятый когда-то в чешской армии, но и теперь оставшийся на вооружении в тыловых частях.

Простились со старухой, а дед так и не слез с печи, прикинувшись спящим. Капитан осмотрел упряжь, сел на козлы. Лошади, фыркая, потянули санки по целине. Не доезжая с километр до большака, капитан спрыгнул, передал вожжи Йошке:

– Успеха вам.

– Спасибо за все, – поблагодарила Нина. – Я так и не узнала вашего имени…

– Благодарить не за что, а зовут, как многих в России, Иваном зовут. – Капитан подтолкнул Йошку в спину, приказав ехать.

Санки тронулись. Почуяв впереди хорошую дорогу, лошади побежали быстрей.

«Ну, вот и все. Теперь и говори, и думай, и живи по-немецки», – подумал Павел.

Йошка придержал коней, пока не пройдет колонна не то румынского, не то итальянского обоза. Как только прогрохотала последняя фура, он перемахнул через кювет и въехал на большак. На расчищенной грейдером дороге он скоро нагнал колонну, пристроился сзади.

Наступил рассвет. На санки никто не обращал внимания. Подобных путешественников теперь было много на дорогах.

Но на другой день Павел забеспокоился. Встречаться с патрулями фельджандармерии было опасно. Лучше самому прийти в комендатуру.

Самым ближним населенным пунктом на пути оказался Славянск. Комендатуру нашли быстро – в здании управления бывшего солеваренного завода.

В приемной скопилось много народу – и военных, и полувоенных, как Павел, и штатских. Но не было ни одной женщины. Адъютант заметил Нину и выскочил из-за барьера, учтиво склонил рыжую набриолиненную голову:

– Чем могу служить, фрау?

Нина, по-светски растягивая слова, произнесла:

– Доложите коменданту: коммерциальрат [34]34
  Коммерциальрат – советник коммерции.


[Закрыть]фирмы «Демаг АГ» Пауль Виц с женой требует аудиенции.

– О чем вы хотите просить коменданта?

– Нам нужен пропуск в Германию, – сказал Павел, поднимаясь со стула.

– Сейчас всем нужен пропуск в Германию. – В голосе адъютанта прозвучало злорадство.

– Прошу держать себя в руках, гауптман, – сквозь зубы, с ноткой скрытой угрозы проговорил Павел. – Я фронтовой инженер-майор, искалечен в боях, но это еще не значит, что я не в строю!

– Простите…

– Прощаю. – Открытая улыбка обезоружила немца. – Мы не драпаем отсюда, подобно другим. Главное управление фирмы вызывает меня в Мюнхен и Розенхейм. Вот документы…

Павел достал командировочное удостоверение. В какой-то миг он уловил заинтересованный взгляд адъютанта на пухлой пачке рейхсмарок, что лежали в другом отделении его бумажника. «Да ты, братец, шельма!» – мелькнуло у него в голове, однако вслух он опять-таки тихо проговорил:

– Мы будем вам очень признательны…

«Очень» и «вам» прозвучали как бы отдельно и со значением.

– Хотите совет? – Адъютант опять взглянул на Нину.

– Иной совет немалого стоит, – в тон ему произнес Павел.

– К шефу не обращайтесь. Он взбешен. Его сын пропал в сталинградской мясорубке. На людей же вашего положения он вообще смотрит как… – гауптман помялся, – …как на мародеров. Все можно решить совсем иначе… Я возьму это на себя.

– Очень хорошо. Спасибо. А не могли бы вы также обеспечить нас ночлегом? Нас трое. – Павел подал требование на гостиницу.

– Ну конечно. Это-то уж, во всяком случае, в моих силах. – Адъютант отошел к конторке, написал адрес и тотчас вернулся. – Гостиница, к сожалению, забита. Но это порядочный дом, и я с легкой совестью могу вам его рекомендовать.

– Когда вас ждать в гости? – загадочно улыбнувшись, спросила Нина.

– О, вы так любезны… Очень много дел…

– Так когда же? – тоном, привыкшим повелевать, повторила Нина.

– Раньше десяти вечера мне не вырваться!

– Очень хорошо. Ждем вас.

Адъютант заглянул в соседнюю дверь, видимо в караульное помещение.

– Регнер!

Выскочил толстый обер-ефрейтор с бляхой полевой жандармерии на шее.

– Проводи господ на Донецкую, 6.

Застоявшиеся кони резво вынесли санки сначала на бывшую Артемовскую, переименованную в Гросспанцерштрассе, затем свернули на Донецкую. У дома номер шесть фельджандарм велел остановиться. Йошка натянул вожжи.

Навстречу выскочила молодая, но с сеткой мимических морщин женщина. Она суетливо распахнула дверь, пропуская гостей вперед. Сразу ясно, что принимала она постояльцев не впервой.

В сравнении со всеобщей ужасающей бедностью комнаты выглядели богатыми, праздничными. В гостиной стояло пианино, на стенах висели картины в золоченых старых рамках, окна закрывали бархатные шторы, кафельная печь-голландка пестрела голубыми рисунками.

Наметанным глазом оценив новых господ, женщина провела Павла и Нину в спальню. Там стояли громадного размера деревянная кровать, трюмо на резных ножках, дубовый комод. Йошка удостоился комнаты поменьше, с окнами во двор, однако тоже обставленной добротной мебелью.

«Любопытно, откуда все это натащили?» – подумал Павел, осматриваясь. Он брезгливо провел пальцем в перчатке по дивану, но пыли не было.

– Кто здесь жил раньше? – спросил Павел по-немецки.

Женщина метнула испуганный взгляд на Йошку, как бы ожидая поддержки. Слухай спросил по-русски. Тогда женщина замычала, показывая на рот.

Йошка вытащил блокнот, написал:

«Вы русская?»

Женщина беспокойно взглянула на блокнот, замахала руками.

– Ладно, оставь ее, – сказал Павел.

Йошка вышел во двор, где дожидался распоряжений фельджандарм Регнер, предложил:

– Могу отвезти обратно, чтобы не топать ногами.

Немец согласился. Пачка крепких югославских сигарет «Драва» сделала фельджандарма разговорчивым. Их любили в немецкой армии, но они выдавались редко. Йошка сказал, что он из Судет. Немец признал в нем земляка, воскликнул:

– Так я же из Швандорфа, это рядом с Судетами!

– Я скоро буду в тех местах, – сказал Йошка.

Регнер как-то странно обрадовался. У одной из забегаловок, которых в Славянске развелось немало, Регнер предложил остановиться. Йошка отказываться не стал. Выпили полбутылки вишневой водки «Киршен». Регнер спросил о тех, кому служит Йошка. Йошка намекнул, что Пауль Виц с супругой ворочают немалыми делами, а когда Германия победит, станут миллионерами.

– В России столько богатств, успевай только хватать!

Фельджандарм обстановку оценил более трезво:

– А ты знаешь, нам дали под зад у Воронежа и Харькова?

– Это неудача на час, – беззаботно отмахнулся Йошка.

– Мне нравится твой оптимизм, землячок. Ты-то едешь домой, а мне воевать…

Йошка не понял, куда он гнет, на всякий случай проговорил:

– Мы все солдаты фюрера.

Загрустив, Регнер сказал:

– Я был в Швандорфе простым полицейским. Там жена. Марта жалуется в письмах: жизнь вздорожала, пайка не хватает… Ну, ты знаешь баб! Если женщина сходится с тобой не любя, она заставляет расплачиваться за это, а если к тому же любит, то заставляет платить еще дороже.

«Кажется, я начинаю понимать тебя». Йошка стал опасаться, как бы немец не опьянел, и спросил прямо:

– Чем я могу тебе помочь?

Регнер остановил долгий, испытующий взгляд на Йошке, стараясь понять, что за человек перед ним, потом решился:

– Вы будете проезжать через мой город. Дай телеграмму Марте. Она встретит вас на станции, и ты передашь ей посылку.

По озабоченному тону Йошка определил, что «соотечественник» собирается послать то, чего бы не доверил почте. Йошка положил руку на покатое плечо фельджандарма:

– Ладно, сделаю. Только скажи, ты не знаешь, долго ли мы будем ждать пропуска, чтобы ехать дальше?

– По-моему, гауптман взялся обтяпать это дело… Конечно, не за красивые глазки фрау Виц.

– Ты так думаешь?

– Ну, раз он поселил вас в том доме, где генералов устраивал, то рассчитывает на вознаграждение.

– Хозяйка кто?

Регнер насторожился:

– А зачем тебе знать?

– Чудная какая-то. Немая, что ли?

– Только держи при ней язык за зубами.

Расстались друзьями. Йошка вернулся на Донецкую, распряг лошадей, задал им корма. На воздух вышел Павел, спросил строго:

– Где пропадал?

– Задержался с обер-ефрейтором, – вытянулся Йошка и глазами повел на дровяной сарай. Там он слово в слово передал весь разговор с Регнером. Павел посмотрел на часы:

– До вечера еще далеко, отоспимся пока.

13

Немая все время вертелась рядом. Уже накрыли стол, расставили закуски, коньяк и вино, но она то меняла рюмки, то перекладывала салфетки, то еще что-то на столе ей не нравилось. Нина и Павел болтали, не обращая на нее внимания, как бы уверенные, что женщина все равно ничего рассказать не сможет. Зная о немецком чинопочитании к разного рода влиятельным лицам, Нина озабоченно произнесла:

– Жаль, мы не привезем графу Зеннекампу [35]35
  ЗеннекампЭрвин (род. В 1907 г.) – советник государственных железных дорог в имперском министерстве экономики. Участвовал в грабеже иностранных благородных металлов. После войны в ФРГ занимал ряд ответственных постов в федеральном аппарате, был генеральным директором по углю в Европейском объединении угля и стали.


[Закрыть]казачьих сувениров…

– Мы же еще вернемся. Думаю, кузен не обидится, – ответил Павел.

Ровно в десять вечера с улицы донесся рокот мотора. В сопровождении жандарма Регнера приехал адъютант коменданта. Он разделся в прихожей, прошел в гостиную.

– Утром я не успел представиться: Кай Юбельбах.

Нина будто всю жизнь тем и занималась, что принимала гостей. Йошке она приказала заняться Регнером у себя в комнате, а сама пригласила адъютанта к столу.

Потирая руки, Юбельбах произнес первый комплимент:

– У меня создается впечатление, словно я попал домой.

Павел стал было разливать вино, но адъютант остановил его:

– Сначала о деле. Мне потребуются документы, а я посмотрю, как скоро могу выполнить вашу просьбу.

– Вы, конечно, понимаете: чем скорее, тем лучше. – Павел извлек из бумажника удостоверения личности, требования на билеты и паек. Как бы невзначай подложил под остальные бумаги деньги.

Адъютант небрежно сунул документы и деньги в карман:

– Теперь я с удовольствием выпью за вашу благополучную поездку.

К удивлению, немец лишь пригубил вино, однако от еды не отказался. О себе он рассказал сдержанно: служил в моторизованных частях СА, закончил офицерскую школу в Галле, был ранен под Молодечно, после излечения попал в комендатуру Славянска.

– Вы женаты? – спросила Нина.

– Нет, я идейный холостяк, – хохотнул Юбельбах. – Дал слово не обременять себя семьей до тех пор, пока мы не победим.

«Стало быть, ты никогда не женишься», – подумал Павел, весело разглядывая крупное лицо немца, уминающего гусиный паштет с луком.

Но на душе было тревожно. Теперь они целиком находились в руках этого бравого немца, забравшего их документы, без которых нельзя было даже показаться на улице.

– Скажите, а не могли бы вы дать нам временный пропуск, пока мы сидим в Славянске?

Юбельбах вытащил три карточки с германским орлом, написал фамилии и поставил размашистую подпись.

Поев, адъютант заспешил. Нина пыталась уговорить его повременить. Юбельбах вежливо, но непреклонно ответил:

– Служба, фрау Виц. Я и так не досыпаю в последние дни.

– У меня к вам еще одна просьба, Кай… Посоветуйте, где нам оставить лошадей? Через месяц, а то и меньше, мы вернемся, тогда они нам понадобятся. Я заплачу за их содержание, – сказал Павел.

– Попросите об этом Регнера.

– Благодарю.

Из комнаты Йошки вышел раскрасневшийся фельджандарм.

Привидением возникла немая, проводила немцев и загремела засовами. Йошка дал ей денег и жестами попросил купить на рынке хороших продуктов.

Утром она ушла и появилась лишь в полдень. Йошка затопил печь, принес воды. Пока готовился обед, он пошел побродить по городку. Как бы невзначай очутился у комендатуры, покружил в надежде увидеть Регнера, но тот не выходил.

Народу на улицах было непривычно много: румыны в зеленых шинелях с широкими воротниками и в папахах, итальянцы в сине-серых бушлатах с багровыми от холода носами, реже попадались немцы. Следуя за толпой, Йошка вышел на рынок. Возле фаэтонов, дрожек, тарантасов галдели, размахивая руками, ссорились сотни людей всех национальностей. Ржали лошади, мычали коровы, кудахтали взбудораженные многолюдьем куры. Здесь говорили на разных языках, но сносно понимали друг друга. В ходу были румынские леи, итальянские лиры, бельгийские франки, оккупационные марки. Однако главным в купле-продаже был натуральный обмен. Торговали ржавыми гвоздями, примусными иголками, электрическими лампочками, хотя электростанция не работала, рейтузами, молоком в смерзшихся кругах, салом, старинными часами, домашней утварью, воинскими мундирами, обувью, крепчайшим горлодером и эрзац-сигаретами. Как понял Йошка, здесь можно было купить за сходную сумму и товарный вагон, и ценные бумаги любого происхождения. У итальянцев и румын выменивали даже винтовки, соблюдая, разумеется, некоторые правила конспирации.

У одного словоохотливого украинца Йошка узнал, что изредка немцы устраивали облавы, забирали продукты и живность для нужд германской армии. Возникали стрельба и драки. Толкучка перекочевывала в другое место. У этого же хуторянина, оказавшегося старостой из дальней станицы, он купил сотню яиц и десять килограммов сала. В дороге, да и в Германии, судя по всему, такой запас не помешает.

Обедали в тягостном молчании. Павел казнил себя за то, что доверился Юбельбаху. Но ведь он не нарушил инструкций Волкова, призывавших меньше уповать на таинственность, а действовать, как подсказывает логика и здравый смысл. Конечно, прежде чем сразу идти в комендатуру, надо бы постараться узнать ее людей, поискать более покладистых и менее осторожных чиновников. Однако, с другой стороны, где бы они нашли ночлег в забитом войсками городе? А вдруг попались бы на глаза бдительной жандармерии или полицаям? Дальше за Славянском был организован контрольно-пропускной пункт. Как ни крути, оставалось надеяться на счастливый исход.

Не успела безъязыкая женщина убрать со стола, как с улицы донесся грохот «кугельвагена». Йошка метнулся к себе в комнату за маузером. Через тюлевую занавеску Павел увидел Юбельбаха с сопровождавшим его Регнером, который держал в руках какой-то длинный предмет, завернутый в мешковину.

– Добрый день! – с порога приветствовал Юбельбах.

– Вы опоздали к обеду, Кай, – капризно сделала гауптману выговор Нина.

– Простите, дела… Но я ужасно голоден. – Юбельбах поцеловал ей руку, поклонился Павлу. – У меня хорошие вести для вас.

Нина жестом приказала немой принести столовый прибор.

– Вы будете пить?

– Нет. Шеф не переносит запаха спиртного.

– Странно для старого вояки…

– Никакой он не вояка! Бывший доктор антропологии.

Юбельбах набросился на еду. Минут через десять тарелки были пусты.

– Так вот, – вытирая рот салфеткой, важно проговорил Юбельбах, – завтра на рассвете вылетает в Лейпциг наш «юнкерс». Для вас я забронировал три места. Чем вам тащиться по небезопасным железным дорогам несколько суток, вы часов за восемь окажетесь в Лейпциге, а там пересядете на баварский поезд.

– Не знаю, как вас благодарить, – растроганно произнес Павел.

Нина скрылась в спальне, через минуту вернулась с золотым кулоном.

– Поскольку вы еще не получили Рыцарский крест… – шутливо проговорила она, набрасывая на шею адъютанта цепочку.

– Тогда позвольте и мне предложить подарок. – Юбельбах ушел в прихожую и на вытянутых руках вынес казачью шашку в ножнах, отделанных серебром с чернью.

«Все ясно, гауптман. Немая передала все наши разговоры. Неведомый граф Зеннекамп получит теперь казачий сувенир», – подумал Павел.

– А нельзя переподарить эту шашку? – спросила Нина. – Мой кузен коллекционирует разное оружие.

– Поступайте с ним как вам заблагорассудится, очаровательная фрау Виц! Только не рубите голову моему другу Паулю.

– Нелишне, видимо, поблагодарить и летчиков? – спросил Павел.

– Пожалуй…

Вторая половина пачки из бумажника перекочевала в объемистый карман Юбельбаха. Павел получил обратно документы с пометкой об остановке в Славянске, предписание на самолет и пропуска в рейх.

Получив за минуту чуть ли не годовое жалованье, Юбельбах заважничал.

– Завтра Регнер отвезет вас на аэродром, – проговорил он, напыжившись.

– Что вам привезти из Германии? – спросила Нина.

Тут его лицо опечалилось:

– Не знаю, увижу ли я свой Галле… Но если попадется книга об этом городе, пришлите мне.

…Было еще темно, когда приехал Регнер. Он помог Йошке погрузить вещи в «кугельваген».

Город спал. Только на станции изредка вскрикивали паровозы да утробно гудел мукомольный завод. Когда-то тридцать тысяч жителей Славянска занимались делом: добывали поваренную соль и графит для электроплавильных тиглей, электродов, щелочных аккумуляторов и карандашей, изготовляли фарфоровую посуду, оконное стекло. Сейчас городок походил на кладбище.

Километра через полтора от города машина нырнула в сосновый бор. У обочины лежало озеро с проталинами. Его целебная соленая вода трудно поддавалась морозам. За озером белели корпуса известного до войны грязевого курорта. Теперь там размещались либо казармы, либо госпиталь. На то, что там жило много людей, указывала укатанная дорога. От заносов ее защищали щиты из ивовых прутьев. По обе стороны полотна через каждые двадцать пять метров стояли шесты с пучками сосновых веток на концах. Еще на дороге в Славянск Павел обратил внимание на то, что содержанию дорог немцы уделяли большое внимание. Конный транспорт двигался по одной стороне, машины и танки – по другой. Ночью или в метель сосновые вешки служили хорошими ориентирами. «Любят порядок, ничего не скажешь», – подумал он.

За лесом «кугельваген» уперся в шлагбаум. Регнер посигналил. Из будки-вагончика вышли двое. Старший посветил фонариком, проверил пропуск, осмотрел пассажиров и дал знак солдату поднять шлагбаум. За двумя рядами колючей проволоки на фоне синеющего неба темнели трехмоторные толстобрюхие Ю-52, а на опушке валялись покалеченные самолеты из тех, что еще два месяца назад пытались пробиться к осажденной в Сталинграде армии Паулюса, – с оторванными носами, вздыбленными крыльями, опрокинутые навзничь, они громоздились на свалке, вызывая уныние у летчиков-новичков.

Правей самолетного кладбища тянулись бараки. Около дверей топтался продрогший часовой. Регнер назвал пароль и прошел внутрь помещения. Вышел он в сопровождении очкастого офицера в наброшенной на плечи шинели, очевидно штабника. Офицер забрал документы и, не произнеся ни слова, скрылся.

Начинало светать. Теперь уже ясно различались вышки на границах аэродрома, батареи зенитного прикрытия, блиндажи со щелями на случай бомбежки. Пятнистые маскировочные сети накрывали эти сооружения, делая их невидимыми с воздуха.

Припомнился вроде бы незначительный эпизод, когда Павел был в батальоне Самвеляна. Помощник по инженерной части, отвечающий за материальное обеспечение, жаловался, что никак не может в бригаде достать маскировочные сети. «Скорее танк дадут или гаубицу. А тут сетенка, будто цепь золотая». Их распределяли в мизерных количествах, да и то они шли лишь на прикрытие командных пунктов старшего начсостава. Как наши ни пытались прятать технику, однако немецкая воздушная разведка обнаруживала ее, накрывала бомбами или артогнем, нанося урон неизмеримо больший, чем стоили злосчастные сети.

С присвистом ухнув, на дальней стоянке завелся мотор. Вскоре к нему подключились второй, третий. Техники дали им поработать на малых оборотах, затем стали гонять на всех режимах. То переходя на глухой рев, то натужно взвывая, побушевали моторы над аэродромом и смолкли.

Из другого барака, очевидно столовой, откатил грузовичок «шкода» с тремя летчиками в меховых, мышиного цвета комбинезонах, в войлочных сапогах на застежках-молниях.

Показался и очкастый с высоким молодым офицером в брезентовом летном шлеме и кожаной куртке. Белесые глаза с деланным равнодушием скользнули по Нине, Павлу, Йошке.

– Это ваши пассажиры, – сказал очкастый.

Летчик кивнул и залез на переднее сиденье «кугельвагена». Очкастый отдал Павлу документы, проговорил с сожалением:

– Вам будет холодно…

– Как-нибудь перебьемся.

Регнер успокоил:

– Могу предложить шубу, русские называют ее «тулуп».

– К семнадцатой! – скомандовал летчик.

Вездеходик помчался по накатанному полю, обогнул стоянку и затормозил у «юнкерса» с номером «17» на гофрированном боку.

Вслед за офицером по металлической лесенке поднялись Нина и Павел, вскоре забрался и Йошка. Под тулупом он держал небольшой сверток, переданный ему фельджандармом в последний момент.

Просторная утроба самолета была забита какими-то ящиками и тюками явно не военного происхождения. Кое-что переставив и передвинув, Йошка оборудовал посадочные места. Овчинным тулупом прикрыли ноги.

Из кабины вышел, судя по белым птичкам на комбинезоне, бортмеханик. Он втянул лесенку, гулко хлопнул дверью, накинул на ручку резиновый держатель, с какой-то затаенной неприязнью проговорил:

– Летаем, извините, без комфорта.

– Где вы будете совершать посадки? – удержал его за рукав Павел.

– Если все пойдет нормально, на дозаправку сядем в Полтаве и Брно.

Павел достал из ранца последнюю бутылку коньяка:

– От нас экипажу.

Взглянув на этикетку, механик подобрел:

– О, «Боммермюндер»! Мы и забыли, как он пахнет…

Прогретые заранее моторы завелись быстро. Прибавив обороты, «юнкерс» стронулся с места и тяжело покатился к взлетной полосе. Синяя ракета, выстреленная наклонно по курсу, указала направление взлета.

Павел отогнул рукав шинели. Фосфорные стрелки показали время. С момента, когда они въехали на аэродром, прошло всего полчаса. А казалось, неизмеримо больше. Он облегченно откинул голову на какой-то тюк и закрыл глаза.

Пока все складывалось как нельзя лучше.