Текст книги "Впередсмотрящий. Повесть о великом мечтателе: Жюль Верн"
Автор книги: Евгений Брандис
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
Меньше всего он тогда мог догадываться, что завершил морскую «карьеру», что это плавание было последним. Казалось бы, все у него складывалось удачно. В 57 лет он был полон сил, энергии, оптимизма, строил планы на много лет вперед, и в эти планы входило также «освоение» новых морей и стран. Однако в начале 1886 года Жюль Верн внезапно продает свою яхту меньше чем за полцены, никому не объясняя, что заставило его принять такое решение.
Возможно, содержание большого экипажа обременяло его бюджет, и он подумывал о более скромном «Сен-Мишеле IV». Но скорее всего была другая причина, о которой легко догадаться, зная, что незадолго до этого сын потерпел банкротство и ему грозила долговая тюрьма. Нужно было спасать Мишеля!
166
СУМЕРКИ
огда Мишель прибыл из долгого рейса и стал рассказывать о своих впечатлениях, выяснилось, что отец, написавший в его отсутствие «Паровой дом», роман об Индии, куда с детства устремлялся мечтой и где самому ему не довелось побывать, знает Индию лучше, чем сын, старательно изучавший в портовых кабачках специфику индийской кухни. Выяснилось также, что за восемнадцать месяцев никаких уроков он для себя не извлек.
Вернувшись под отчий кров, Мишель наотрез отказался готовиться к экзаменам на аттестат зрелости или заняться каким-либо делом. Словно желая вознаградить себя за лишения, он опять пустился во все тяжкие – кутил, бесчинствовал, вымогал деньги, заставляя отца под угрозой самоубийства оплачивать векселя и долговые расписки. Все, что доставляло Жюлю Верну столько страданий, когда сын был подростком, повторилось в удесятеренной степени. Но теперь это был сложившийся человек, холодный, наглый, циничный, считавший праздность естественным состоянием, а смыслом жизни – «философию наслаждений». Всякая попытка воззвать к его совести вызывала у него приступы бешенства.
Когда терпение отца окончательно истощилось, он выгнал Мишеля из дома, поручив Этцелю переводить ему из своих гонораров тысячу франков в месяц. Этой суммы вполне хватило бы на большую семью, но Мишелю она казалась мизерной.
Тяжелые семейные сцены, переговоры с беспутным сыном в присутствии полицейских чиновников, мучительные объяснения с кредиторами, с обмануты-
167
ми им женщинами – все это тянулось годами и обер-нулось для писателя настоящей трагедией. Единственный сын стал бичом его жизни, наказанием неизвестно за какие грехи.
Генеральный прокурор Амьена, мэр и главный комиссар полиции обещали не спускать с него глаз. Тем не менее Мишель напоминал о себе новыми долгами и новыми похождениями. Он женился на актрисе амьенского театра, странствовал с труппой по городам Франции, а затем, очутившись в Париже, поступил в школу верховой езды, пленил в образе элегантного всадника и похитил у родителей шестнадцатилетнюю девушку, бросив актрису с двумя детьми. После этого он добился развода и еще раз женился. Жанна – так звали вторую жену – к удивлению всех, сумела его обуздать. Шалопай и гуляка стал заботливым семьянином. А так как никакой специальности у него не было, он начал промышлять коммерцией. Расплачиваться за его авантюры, как и прежде, приходилось отцу. Только суммы исчислялись теперь шестизначными цифрами.
Прошло несколько лет. Мало-помалу Жюль Верн смягчился, привык к Жанне, полюбил внуков, охотно принимал их у себя в Амьене; позднее останавливался у сына в Париже и даже жил месяцами у него на даче. Но в солидность Мишеля никогда не верил и ко всем его затеям относился с иронией. Нетребовательный в личном обиходе, он не терпел расточительства даже в малом. Однажды, когда уже произошло примирение, Мишель приехал в Амьен в новом шикарном пальто и, чтобы предупредить возражения, радостно произнес:
– Мне удивительно повезло! Купив эту вещь за тысячу франков, я сделал хорошее дело. Пальто мне будет служить десять лет и обойдется всего-навсего по сто франков в год.
168
– Да, тебе повезло, – невозмутимо ответил отец. – Ты сделал хорошее дело. Что же до меня, то я шью себе пальто раз в десять лет, и оно стоит мне сто франков, а по прошествии десяти лет я его отдаю в перелицовку.
Жюль Верн не строил себе никаких иллюзий. Пусть уж будет сын неудачным дельцом, чем откровенным мерзавцем! В 1885 году Мишель пустился в финансовую аферу и потерпел крах. Писатель расплатился за это «Сен-Мишелем III», прекрасно понимая, что за первым банкротством неминуемо последуют и другие и нужно быть готовым к самому худшему. И действительно, когда несколько лет спустя прогорело основанное Мишелем акционерное общество по изготовлению калориферов, отец снова спас его от суда и бесчестия, выложив ни мало ни много – 100 000 франков!
Потом лопнула велосипедная фабрика, потом разорилось горнорудное предприятие... и так далее. Это вошло в привычку. Неисповедимы родительские чувства!
Чем старше становился Мишель, тем больше Жюль Верн тянулся к сыну и его семье, и тем сильнее разгорались зависть и злоба дочерей Онорины. С детских лет привыкли они презирать Мишеля и всю жизнь ревновали его к матери. А теперь этот негодяй и наглец, вечно враждовавший с отцом, сумел к нему втереться в доверие, стать для него лучшим из лучших! Кто поверит в эту метаморфозу? Мишель – источник сплошных неприятностей, от которого не видели ничего, кроме горя, превратившись в кроткого, послушного сына, еще ловчее научился паразитировать на деньгах и на славе отца. Сбережения перекачивались в чужую семью! Наследство подрубалось под корень! Как можно было такое терпеть?
А каково было Онорине в роли ангела-миротворца? Ведь она так любила Валентину и Сюзанну и так
169
обожала шалуна Мишеля! С вымученной улыбкой она металась из стороны в сторону, перед каждым заискивала и... получала щелчки. Любая попытка притушить вражду лишь подливала масла в огонь.
В конце концов этот мнимоблагополучный буржуазный дом превратился в гнездо пауков, где все ненавидели и грызли друг друга. И только один Жюль Верн, хозяин дома, умел абстрагироваться от семейных дрязг, запираясь в своей круглой башне. Кабинет писателя, куда никто не имел права входить, был для него не просто убежищем, но и крепостью.
В такой обстановке он жил и работал последние два десятилетия.
...С «Сен-Мишелем» он распростился, как с живым существом. Вслед за продажей яхты на него внезапно обрушилась «черная серия» несчастий.
Ушла из жизни г-жа Дюшень, оставив после себя лишь пепел воспоминаний. На протяжении многих лет их связывала нежная дружба. Одно сознание, что она есть, прибавляло ему душевных сил. Пройдет несколько лет, и он напишет «Замок в Карпатах», едва ли не единственный роман о любви, в котором безумный изобретатель Орфаник воспроизводит для безутешного графа «живые фотографии» и записанный голое умершей итальянской певицы. Изобретение звукового кино (синхронность звука и образа) объясняет таинственные явления в замке. Наука соединяет прошлое с настоящим...
В том же 1886 году, 17 марта, скончался в Монте-Карло Пьер Жюль Этцель, первый друг и советчик, ставший для Жюля Верка за четверть века как бы его собственной тенью. Они прошли рука об руку лучшую часть жизненного пути. Этцель долго и мучительно болел, лечился на Лазурном берегу и почти не бывал в Париже, но переписка не прерывалась ни на одну неделю. В последних письмах обсуждался роман
170
«Север против Юга», закопченный перед самой смертью издателя. Фактически делами фирмы давно уже заправлял Жюжюль, Жюль Этцель-младший, которого Жюль Верн знал еще мальчиком. Их связывали дружеские чувства, верность памяти отца и друга, но Жюжюль был далек от литературы и ни в какой степени не мог его заменить.
При Этцеле-младшем фирма стала хиреть, приносила убытки, растеряла былую славу. Незадолго до первой мировой войны наследник Этцеля ликвидировал дела, уступив издательскому дому «Ашетт» привилегию на издание всех сочинений Жюля Верна.
...Потеря самых близких людей разверзла перед ним пустоту. А в промежутке, 9 марта, случилась печальная история, переломившая его жизнь надвое: до и после роковой даты.
Он возвращался в сумерках из читального зала Промышленного общества, когда из-за дерева у стены его дома вышел человек и выстрелил дважды в упор. Рука злоумышленника дрогнула: первая пуля задела плечо, вторая попала в бедро. Жюль Верн набросился на убийцу и выбил у него из руки револьвер.
Это был племянник Гастон, старший сын Поля Верна, одержимый, как выяснилось, маниакальным психозом. Дядя, объяснил он на следствии, недостаточно оценен и должен был понести наказание за то, что не захотел баллотироваться во Французскую академию. После смерти ему воздали бы заслуженные почести...
Гастона поместили в приют для умалишенных, и там он скоротал свои дни.
Глубокая рана в бедро приковала Жюля Верна к постели на полгода. Застрявшая в берцовой кости револьверная пуля, которую врачи не смогли извлечь, причиняла боль при ходьбе. Почти лишенный подвижности, он поневоле стал «амьенским затворником».
171
Ступал тяжело, опираясь на палку и припадая на левую ногу. Во время болезни пришло известие о смерти матери. На похороны Жюль Верн послал Онорину и в Нанте больше ни разу не был.
Возобновилась бессонница. Мучили головные боли. По ночам, чтобы отвлечься от грустных мыслей, он составлял кроссворды и логогрифы. Среди бумаг писателя было найдено свыше четырех тысяч подобных «сочинений», выполненных на профессиональном уровне.
Еще лежа в постели, он возобновил прерванный труд. Выправил корректуры «Севера против Юга». Закончил «Лотерейный билет». Взялся за исторический роман «Дорога во Францию». Продумал план «Перевернутого мира», названного позднее «Вверх дном».
В работе он искал забвения. Работа, главнейшая жизненная функция, стала для него единственным средством поддержания угасающих сил. Созидательный ум перебарывал телесные недуги. Сгущались сумерки, но творческий гений сумел преодолеть депрессию, отодвинуть наступление ночи еще на два десятилетия.
ФАБРИКА РОМАНОВ
юль Верн породил литературную школу. По следам основоположника шли подражатели, буквально наступая ему на пятки. В сфере своей деятельности он не был уже одиночкой и не мог с этим не считаться. «Научный роман» сделался модным жанром. На книжных прилавках стало тесно. 6 принадлежности к «школе Жюля Вер-
172
на» говорят даже названия многотомных приключенческих серий, вроде «Необыкновенных научных путешествий» Ле Фора и Графиньи, «Путешествий поневоле» Люсьена Биара, «Эксцентрических путешествий» Поля д'Ивуа и т. д. Не особенно затрудняя себя выбором новых тем, ученики и подражатели разменивали на мелкую монету творческие достижения и художественные находки Жюля Верна. Сам того не желая, он дирижировал огромным оркестром, был звездой, вокруг которой вращались десятки планет.
Жюлю Верну стало труднее работать – и не только потому, что проторенная им дорога превратилась в проезжий тракт и нужно было все время смотреть по сторонам, чтобы нечаянно не столкнуться с соседом. У писателя появились и другие заботы.
К середине восьмидесятых годов он выпустил уже тридцать романов, использовав все реальные и фантастические транспортные средства, употребил всю свою изобретательность, соединяя на разные лады географию с приключениями и науку с фантастикой, а между тем герои «Необыкновенных путешествий» не успели проделать и половины намеченных маршрутов.
Как часто ему приходилось ломать голову над тем, чтобы избежать шаблона и не повторять самого себя! Каких мучений стоило ему выискивать всякий раз какие-то новые композиционные приемы и обновлять принятую форму приключенческого повествования! Жюль Верн прославился как неистощимый выдумщик, но не так-то легко было вносить разнообразие, по сути дела, в одну и ту же географическую тему!
В его письмах к издателю все чаще слышатся жалобы на трудности, каких он не испытывал в молодые годы: иссякли необычные сюжеты, вроде приключений на воздушном шаре или под водой, приходится идти на ухищрения, придумывать «комбинирован-
ные сюжеты», поступаться научной стороной замысла ради занимательности.
«То ли меня толкает к этому инстинкт драматурга, то ли желание захватить публику, – писал он 3 декабря 1883 года по поводу романов «Матиас Шандор» и «Архипелаг в огне», – но я стараюсь, насколько возможно, усложнить интригу. Да и что мне еще остается и какими другими средствами может обогатить меня воображение в той ограниченной среде, в какой я теперь вынужден действовать?»
Горькое признание!
Лучшие годы и лучшие книги были позади.
В наследии Жюля Верна «Матиас Шандор» – первый приключенческий роман, как сказали бы мы сейчас, «с элементами научной фантастики». Держится он на усложненной и очень занимательной интриге, а всевозможные технические новшества, которыми располагает герой, и его исключительные способности к гипнозу помогают мотивировать как раз наименее правдоподобные события.
И «Архипелаг в огне» – тоже роман с «комбинированным сюжетом». Только география соединяется здесь не с технической выдумкой, а с историей. На этот раз писатель приковывает внимание к революционно-освободительной борьбе греческого народа против турецкого ига. Добросовестное изложение подлинных исторических фактов удачно «комбинируется» с романтическим вымыслом.
Теперь его привлекают все чаще реальные или вымышленные эпизоды из истории справедливых войн, национальных движений в угнетенных странах, революционных мятежей и заговоров. В обстановке антидемократического режима, установленного на развалинах Парижской коммуны заправилами Третьей республики, он пишет историко-приключенческие романы, пронизанные свободолюбивыми настроениями.
174
Все громче начинает звучать в его творчестве тема политической и социальной борьбы. Достаточно упомянуть события, с которыми непосредственно связаны дела и судьбы героев.
Победа французской революционной армии над австро-прусскими интервентами в битве при Вальми в 1792 году («Дорога во Францию»).
Греческое восстание 1820-х годов и война за независимость («Архипелаг в огне»).
Восстание сипаев в Индии («Паровой дом»).
Движение аболиционистов и гражданская война в Соединенных Штатах («Север против Юга»).
Борьба венгерских патриотов с австрийским владычеством. Антимонархический заговор («Матиас Шандор»).
Освободительные войны в Болгарии. Участие болгарских патриотов в русско-турецкой войне 1878 года («Дунайский лоцман»).
Национальные и классовые противоречия в Прибалтике в семидесятых годах прошлого века. Участие русских народовольцев в движении латышей и эстонцев против остзейских баронов («Драма в Лифляндии»).
В эпилоге к роману «Семья без имени» (здесь изображен неудачный мятеж французского населения Канады против английской колониальной администрации в 1837 году) мы находим многозначительные слова, выражающие отношение автора к освободительным народным движениям: «Хотя восстания были неудачны, они все же пустили здоровые ростки, и эти ростки должны были принести плоды. Повстанцы недаром проливали кровь, домогаясь своих прав».
Нельзя сбрасывать со счетов эти значительные произведения. И все-таки лучшие книги уже были написаны...
Решительно переломить себя и выбрать какой-то
175
совершенно новый творческий метод Жюль Верн, конечно, не мог. Связывали старые навыки, а больше всего грандиозность замысла «Необыкновенных путешествий», который во что бы то ни стало нужно было довести до конца. Фабрика романов «Жюль Верн» должна была работать бесперебойно: хоть умри, но выложи два тома в год!
В трудный период, когда он жаловался на усталость, на выручку был призван Андре Лори, на этот раз уступивший Этцелю рукопись «Южной звезды». Жюль Верн довел ее «до кондиции» и выпустил по настоянию издателя под своим именем. Так появилась еще одна книга, написанная в негласном соавторстве. Роман, по правде сказать, заурядный и не украшающий серию. Но он позволил выгадать несколько месяцев, помог перевести дыхание. В дальнейшем Жюлю Верну не приходилось прибегать к чьей-либо помощи: воспрянув после долгой болезни, он опережал условия договора.
По-прежнему разрабатывая «комбинированные» сюжеты, он соединял также географию с детективом.
«Южная звезда» как раз из таких книг. Детективная линия сюжета вместе с элементами научной фантастики (искусственное получение алмазов) создает напряженное действие. В данном случае «преступником» оказывается страус, проглотивший тот самый бесценный алмаз, вокруг которого разгораются страсти.
Жюль Верн остается самим собой – прежде всего мастером географических описаний и популяризатором науки – и в романах с детективной подкладкой. Загадочное преступление и разоблачение преступника играют в его книгах подчиненную роль. Главное, как всегда у него, – географическая среда, этнографическое своеобразие страны, природные и социальные условия, в которых развертывается действие. Что же
176
касается уголовной фабулы, то Жюль Верн проявляет незаурядную изобретательность. На помощь криминалистике он призывает науку.
Вот, например, роман «Братья Кип». В Новой Зеландии томятся на каторге двое братьев, осужденных за страшное злодеяние. Против них все улики, но они не признаются в убийстве. Проходит несколько лет. Сын убитого, увеличив фотографический снимок отца, сделанный сразу же после его гибели, видит на портрете, в расширившихся от ужаса зрачках, лицо убийцы, и этот снимок доказывает невиновность братьев.
Мотивом для развития приключенческой фабулы нередко служит находка шифрованного или испорченного документа, от правильного прочтения которого может зависеть дальнейшая судьба и даже жизнь героя. Из старинной пергаментной рукописи профессор Лиденброк узнает о существовании прохода «к центру Земли». Документ в бутылке, извлеченной из брюха акулы-молота, наводит на след без вести пропавшего капитана Гранта. Пойманный почтовый голубь с шифрованным письмом раскрывает австрийским властям секрет заговора Матиаса Шандора. Расшифровка криптограммы помогает разоблачить преступника и счастливо решает судьбу героев «Жангады».
Все эти таинственные документы составлены умело и хитроумно. Читатель ни в коем случае не должен найти ключ к шифру без подсказки самого автора, иначе пропадет весь эффект! Жюль Верн изучал специальные работы, посвященные идеографии и тайнописи, любил, как мы знаем, составлять и разгадывать всевозможные головоломки, ребусы, логогрифы, кроссворды, считая такие занятия полезной тренировкой ума и памяти.
Можно понять его огорчение, когда он узнал от приятеля, профессора Мориса д'Оканя, что одному студенту Политехнической школы удалось прочесть крип-
12 Е. Брандис 177
тограмму в «Жангаде»! Роман еще только печатался в «Журнале воспитания и развлечения», и потому Жюль Верн спешно подготовил для отдельного издания перестановку букв, гарантирующую от преждевременного прочтения документа. Не довольствуясь этим, он специально поехал в Париж, чтобы установить на месте, каким образом удалось студенту разгадать шифр.
Пристрастие Жюля Верна к тайнописи некоторые французские критики объясняют скрытностью его характера и склонностью ко всякого рода мистификациям. Но не естественнее ли предположить, что это невинное увлечение было для него практически полезным? Ведь приобретенные навыки то и дело пригождались в работе над романами!
В искусстве построения приключенческого сюжета он и на старости лет не знал себе равных. Привлекая читателей усложненной интригой, писатель не изменял своим творческим принципам – «соединять географию с наукой», подчинять занимательность научному замыслу.
Герой романа «Упрямец Керабан», турецкий купец-самодур, известный своим феноменальным упрямством, возмущен установлением пошлины за проезд через Босфор. Чтобы доказать свою независимость от властей, он возвращается из Галаты на европейском берегу пролива к себе домой в Скутари кружным путем – вокруг всего Черного моря. И эта сумасбродная затея создает еще одно «Необыкновенное путешествие», включающее, кстати, описание Крыма.
В романе «Завещание чудака» сюжет еще своеобразней. Американский миллионер Уильям Дж. Гиппербон завещает свое состояние выигравшему партию в «благородную» игру «гусек». Но партия эта необычна. Игральной доской служит территория США, отдельные штаты – клетками. Участники игры – пеш-
178
ки, передвигающиеся из штата в штат по воле случая, в зависимости от числа очков, выпавших при очередном ходе. «Игра» не может быть закончена, пока герои не проедут вдоль и поперек всю «звездную» республику. В довершение всего смерть миллионера-завещателя оказывается мнимой, и он сам под чужим именем принимает участие в игре и... выигрывает партию.
Автор находит чрезвычайно простое и остроумное решение: очерк физической и экономической географии Соединенных Штатов Америки не только вводится в роман, но становится как бы стержнем самого действия.
И в том и в другом случае удачная завязка объясняет все последующие приключения и события, свидетелями и участниками которых становятся герои.
Так построен и географический роман с усложненной интригой «Удивительные приключения дядюшки Антифера». Роман показательный для таланта Жюля Верна.
С первых же страниц вы попадаете в водоворот необычайных событий. Книга открывается главой, которая моментально приковывает внимание: «Неизвестный корабль с неизвестным капитаном бороздит неизвестное море в поисках неизвестного острова». Сюжет продуман до мельчайших подробностей. Построено произведение удивительно искусно. Каждый эпизод – необходимое звено в развитии действия. Вынь одно звено, и развалится вся цепь.
Начинается действие в замедленном темпе. Сен-Мало. Дом на улице От-Салль. Дядюшка Антифер и его друг Тригомен. Их привычки и склонности. Племянник Жюэль готовится к свадьбе с Эногат. И вдруг течение мирной жизни нарушается невероятным известием: старый холостяк Антифер по какой-то боковой линии унаследовал сказочные богатства египтянина
180
Камильк-паши! Появление долгожданного вестника с долготой острова, в недрах которого укрыты сокровища. Переговоры с нотариусом Бен-Омаром. Сборы в путь. Все это занимает половину первой части романа. Столько же места отведено и описанию путешествия на первый остров.
Вторая часть романа посвящена событиям, связанным с посещением второго, третьего и поискам четвертого островка. Темп действия убыстряется от главы к главе. В самых драматических моментах последовательность изложения прерывается. После очередной неудачи на каждом островке мы застаем путешественников уже на новом этапе маршрута, а затем «задним числом» сообщается, как подействовало на дядюшку Антифера новое разочарование. В последних главах события сменяются с кинематографической быстротой. Читатель заинтригован. Его внимание непрерывно обостряется. При этом действие стянуто во времени. С весны до осени 1862 года путешественники успевают объехать полсвета – побывать на Ближнем Востоке и под экватором, в Западной Африке и в Шотландии, в Арктике и в Средиземном море.
Научность и занимательность и в этом произведении соединяются в «чудесный сплав».
Феноменальное явление природы (исчезновение вулканического острова Джулия) объясняет неудачи героев, и на этом держится замысел.
Антифер и его спутники узнают после многих приключений, что остров Джулия исчез, но... исчез не безвозвратно. Есть надежда, что он вынырнет на поверхность. Надо только запастись терпением на каких-нибудь триста-четыреста лет, и тогда наследники Камильк-паши смогут воспользоваться его сокровищами.
Интересна история расшифровки последнего, испорченного документа Камильк-паши. Здесь вводится в действие геометрия.
181
Богатый египтянин, обладавший математическим складом ума, построил в воображении геометрическую фигуру – окружность, на линии которой находятся три острова, и предложил наследникам определить местоположение четвертого, расположенного в центре круга. Это и был исчезнувший островок Джулия!
Прихотливо запутанную интригу автор превращает в игру на сообразительность. Казалось бы, уже приподнялась завеса тайны, но в следующей главе читателя подстерегает новая ловушка, и до самой последней страницы он не может узнать, что будет дальше.
Свою веселую и задорную книгу Жюль Верн строит как откровенную пародию на романы о несметных кладах и кладоискателях. Здесь все «наоборот». Вместо стандартных романтических героев – простые, заурядные люди, вместо кровожадных пиратов и разбойников – карикатурный, неудачливый злодей Саук, вместо настоящих сокровищ – золотой мираж, вместо одного острова – целых четыре.
«Удивительные приключения дядюшки Антифера» – классический образец приключенческого романа, один из шедевров этого жанра. Он поражает и в своем позднем творчестве калейдоскопическим разнообразием замыслов, искусством композиции, живостью описаний, гибкостью языка, стремительным диалогом, искрящимся остроумием, парадоксальной выдумкой.
И все-таки он перешел свой зенит. Лучшие книги были написаны. В последние десятилетия Жюлю Верну все реже удавалось удерживаться на уровне своих высших творческих достижений.
Но можем ли мы назвать среди других столь же плодовитых писателей хотя бы одного, чьи книги были бы в одинаковой степени удачны? Ведь и у таких гигантов мировой литературы, как Вольтер, Гюго или Лев Толстой, попадаются «проходные» произведения, не выдержавшие испытания временем.
182
Что же тогда говорить о Жюле Верне! И все же из тридцати трех романов, изданных после «Робура-Завоевателя» (1886 г.), насчитывается романов десять неоспоримо первоклассных. Не так уж мало!
И вот что еще характерно. Самые большие удачи были показаны в этот период романами с острым сатирическим запалом и отчетливой социальной направленностью. Когда писатель откликался на волнующие проблемы общественной жизни, он прекрасно обходился без искусственного обострения сюжета и нарочито запутанной интриги.
Мозг Жюля Верна работал бесперебойно, как хорошо налаженная машина. Пока писался очередной роман и правились корректуры отданного в печать, уже набрасывались подробные планы следующих томов. И так на протяжении сорока с лишним лет!
Жюль Верн и в поздние годы творчества неуклонно продвигался вперед – не застывал на месте, не останавливался на достигнутом. Но его седую голову овевали уже другие ветры, и шум времени будил в его книгах другое эхо.
«ДВЕ НАУКИ»
торая половина деятельности писателя совпала с периодом агрессивных захватнических войн, ожесточенной борьбы великих держав за передел мира, с периодом подготовки мировой войны и решительных революционных выступлений пролетариата. Капиталистическим государствам стало тесно в границах своих прежних владений. Разгоралась борьба за рынки сбыта, сферы влияния, «освоение» еще не захваченных тер-
183
риторий. Соперничество подгоняло гонку вооружений. Совершенствовались орудия истребления.
Сама действительность, чем дальше, тем больше отнимала у Жюля Верна надежды на мирный общественный и научный прогресс. Все больше противоречила его идеалам. Он предназначал науку для мирного завоевания земного шара, но жизнь показала ему, что есть не одна наука, а «две науки».
Одни считают, что наука имеет своей конечной целью облагодетельствовать всех людей. Другие видят в ней средство навязать свою волю и свой уклад, средство подавления большинства меньшинством.
Утопическая мечта Жюля Верна о всеобщем счастье, к которому должен привести научный и технический прогресс, отодвинулась в туманную даль. Он приходит к выводу, что наука не должна опережать уровень нравственности. Иначе она станет опасной.
Об этом говорит Робур в прощальной речи, обращенной к гражданам Соединенных Штатов:
– Успехи науки не должны обгонять совершенствования нравов... Народы еще не созрели для единения. Поэтому я покидаю вас. Секрет своего изобретения я уношу с собой, но он не погибнет для человечества. Он будет принадлежать ему в тот день, когда люди станут достаточно образованными, чтобы никогда не употреблять его во вред...
Вера в утопию рухнула. Осуществление идей Робура о «преобразовании политических нравов дряхлого мира», о создании «воздушной Икарии», которую со временем «населят миллионы икарийцев» – людей, не нашедших свободы и счастья на земле, – переносится в неопределенное будущее.
«Робур-Завоеватель» обозначает переход к позднему творчеству Жюля Верна.
Сама действительность подсказывала ему новые замыслы и темы, которые республиканец и демократ
184
«поколения сорок восьмого года» решал со свойственной ему прямотой и честностью.
Критика американского гигантизма, нахального делячества, погони за наживой, ужасов колониального гнета, использования научных достижений во вред людям, сатирические выпады против вражды и соперничества сильнейших империалистических государств – все это четко обозначено в его поздних романах: «Вверх дном», «Плавучий остров», «Флаг родины», «Властелин мира», «В погоне за метеором», «Кораблекрушение «Джонатана», «Необыкновенные приключения экспедиции Барсака».
По-прежнему воспевая науку и научный прогресс, он стремится теперь доказать, что важна не только наука сама по себе: не менее важно, в чьих руках она находится и каким целям служит. Из романа в роман переходит образ разочарованного, непризнанного изобретателя, становящегося игрушкой враждебных «демонических» сил. Злодеи и деспоты, использующие силы науки ради своего обогащения и укрепления диктаторской власти, неизбежно навлекают на себя гибель.
Эту мысль писатель проводит во многих романах.
Выбитый из колеи невзгодами, в феврале 1888 года, в день шестидесятилетия, он объявляет себя стариком и отказывается от юбилейных чествований. Поздравительные письма остались нераспечатанными. Визитеры не были приняты. Домочадцы собрались на торжественный ужин, но «юбиляр» не вышел из своей круглой башни. Весь вечер он читал Монтеня *. Ночью составлял кроссворды.
В том же году, к ужасу жены, падчериц и «респектабельного» амьенского общества, писатель выставляет
* Шарль Монтень – французский писатель-моралист XVI века, автор замечательной книги «Опыты».
185
свою кандидатуру в муниципальный совет по списку «красных», за которых голосовали преимущественно жители рабочих окраин.
В накаленной обстановке движения «буланжистов», стремившихся ликвидировать республиканский строй и восстановить монархию, в атмосфере разнузданной пропаганды шовинизма и военного реванша Жюль Верн недвусмысленно дал понять, что, хотя и не принадлежит ни к одной из политических партий, ближе всех ему по духу социалисты.
Это был открытый вызов буржуазному общественному мнению. И вместе с тем – акт гражданского мужества.
Неожиданное и в глазах всех, кто его окружал, скандальное политическое выступление вовсе не было старческой причудой, как считали «друзья» и родственники. Нет, это был глубоко осознанный поступок! Он отлично понимал, что делает.
