Текст книги "Горькие травы Чернобыля (СИ)"
Автор книги: Евгений Новиков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
Клочков лучезарно торжествующе улыбнулся, словно сумел доказать теорему Ферма.
Я же лишний раз убедился, что в КГБ дураков не держат. Там работают люди, которые могут ясно и трезво мыслить в самых безумных и фантастических ситуациях.
Дверь санузла щелкнула и открылась. В кухню вошел Стасик с мокрыми волосами. Подполковничьи носки пришлись ему почти впору, а вот семейные трусы в горошек были раза в три шире разумного и держались на честном слове. Видимо, этому честному слову тощий Стась не очень доверял, поэтому придерживал трусы обеими руками.
Мы едва удержались от смеха. Клочков крякнул, опять исчез в недрах квартиры и притащил домашний халат. Стасик молча подхватил его и весьма охотно напялил на себя. Зрелище получилось относительно сносное.
– Так, давай порубай борщечка с котлетами,– сказал ему Клочков,– а мы пока пойдём, подышим свежим воздухом. Перекур, мужики!
Глава пятнадцатая
С лоджии клочковской квартиры парк с колесом обозрения был как на ладони.
–Глаза бы мои на него не глядели.– сердито сказал Клочков, раскрывая пачку «Столичных».– Мои люди будут там дежурить до вашего отбытия. А потом колесико придется разобрать и несколько подвинуть в сторону.
– Вы это серьёзно?– удивился я.
–Абсолютно серьезно! Не хватало ещё, чтобы посетители аттракциона стали проваливаться в будущее!
Климчук хрюкнул и закашлялся от табачного дыма. Клочков без тени улыбки смотрел на меня:
– Какие будут идеи по поводу пацана, товарищ писатель-фантаст? Куда девать Стася? И где сейчас, предположительно, находятся два младших мальчика?
Я молча затянулся не слишком приятной советской сигаретой второго класса. Что ни говори, а болгарские все-таки лучше.
– Есть у меня одна идея,– заговорил я,– не знаю, насколько правильная, но относительно логичная.
– Давай, давай, говори!– нетерпеливо воскликнул Климчук.
– Ну, логика примерно такая. Мы с вами знаем, что Стасик трагически погиб на мосту примерно в полдень сегодняшнего дня. Что некая его, так скажем, нематериальная сущность 30 лет бродила по Припяти. По Той Припяти. Но теперь ситуация изменилась, аварии нет, Стасик, живой и настоящий. скоро придёт из школы домой. Но и наш Стасик W, тоже вполне себе материализовался, вместо того, чтобы исчезнуть по моей логике. Из этого обстоятельства я делаю вывод – эти ребята не клоны, не близнецы, но при этом абсолютно реальны. Я считаю, что оба мальчика есть порождение одной и той же сущности Стасика Кучеренко. Они оба и есть Стасик Кучеренко. Но их тела, если хотите астральное и физическое, разделены. Мне как-то не нравится тот первый мальчик – он нагловат и хулиганист, тогда как наш Стасик более ментально тонок и одухотворен. В общем, их надо как-то соединить.
Клочков оглянулся на закрытую дверь кухни, вмял сигарету в пепельницу и тут же закурил новую.
– Знаете чего, мужики,– вдруг оживился он,– я ведь тоже совсем не узнаю вот этого Стася. По внешности похож, как две капли воды, а вот глаза совсем другие. Умные. Это не глаза ребёнка. Поведение другое, держится, как взрослый. А тот Стасик, которого я вижу почти ежедневно, так себе парень, не то чтобы дурак, но какой-то шалавый. Вот ведь какое дело!
Я едва успел открыть рот, как Климчук опередил меня:
– Наш Стасик многое пережил, многое видел в той, так скажем, временной петле, где он барахтался 30 лет. Он по-другому смотрит на мир, пожалуй, в некотором смысле он старше нас.
Виктор Николаевич нервно затягивался сигаретой, бормотал себе под нос что-то невнятное и привычно барабанил пальцами по раскрытому окну лоджии.
За окном бушевала весна. Солнце поднималось всё выше, и становилось жарко. Птичьи трели разносились над парком, и даже клочковские сигареты не могли перебить аромат полесской сирени. Всё-таки одно важное дело мы сделали – проснувшийся город начинал заниматься своими субботними делами, даже не зная, какой страшной трагедии избежал. Ну, и слава тебе, Господи!
– Ладно, рискнём,– вдруг сказал подполковник Клочков, – попытка – не пытка. Будем дожидаться прихода из школы Стасика дубль один. Как появится, попрошу заглянуть его сюда, к нам. Устроим контакт, так сказать. И я очень надеюсь, мужики, что мы поступаем правильно.
Клочков смял недокуренную сигарету, потянулся к раскрытому окну, прикрыл створки, передумал, вновь открыл их нараспашку и, властно махнув рукой, резким движением открыл дверь на кухню. Мы пошли за ним.
Полная тарелка борща стала пустой. Однако к другой еде Стась, судя по всему, не прикасался. Парень немигающим, сосредоточенным взглядом уставился Клочкову прямо в глаза и тихо произнес:
– А если, в результате такого контакта, я исчезну? Если останется только тот парень?
Виктор Николаевич растерянно затоптался на месте, удивленно таращась на меня и Климчука.
– Надо полагать, что у нашего Стасика осталась способность читать чужие мысли, – ни к кому не обращаясь, сказал я.
– Слушай парень, пойдём работать к нам!– воскликнул Клочков. – Я серьёзно. Закончишь школу и айда в Академию КГБ. Нам такие люди ох как нужны!
– Подумаю, если жив буду!– буркнул Стась.
– Будешь, куда ты денешься!– уверенно рявкнул Климчук и потянулся к бутерброду с икрой. Аппетиту Володи можно было позавидовать в любых ситуациях.
– Всё ещё есть вариант подсунуть твоим родителям близнеца,– пожал плечами Клочков,– легализовать это дело я смогу. Если, конечно, твои родители не сойдут с ума от всего этого и не будут смотреть на тебя, как на незваного гостя из потустороннего мира!
Стасик сложил руки на столе, упёрся в них подбородком и закрыл глаза. Мы молчали. Тишину на кухне нарушал только аппетитный процесс поглощения Климчуком бутерброда с паюсной икрой.
– Согласен на первый вариант,– вдруг глухо пробубнил Стасик, – брат-близнец – счастье сомнительное…
…Время тянулось медленно. Бог весть откуда раздобытые Клочковым часы-ходики показывали без десяти час. Стась прикорнул в комнате на диване, мы же продолжали сидеть за столом и обсуждали план дальнейших действий. Командовал, ясное дело, Клочков.
– Значится так!– распоряжался он.– Я сейчас выхожу на улицу и буду на подходах к подъезду пасти Кучеренко-младшего. Попрошу зайти его ко мне под любым предлогом. Например, передать отцу спиннинг. Это Стасику будет не в диковинку. Вы будите своего Стасика. Пусть наденет темные очки. Представлю его как племянника. Вы же будете прятаться в лоджии. Поглядим, чего будет. Мужики, если шо пойдет не так, полетят с плеч наши головы! Это ж похищение ребёнка, как минимум! Всё, попёр на улицу!
Клочков решительно встал, несколько секунд смотрел на почти пустую бутылку коньяка. Не удержался, залихватски хлебнул из горлышка, запил водой из носика чайника, крякнул и быстрыми шагами направился к двери. Легко, без щелчка, открыл замок и бесшумно вышел…
… Я, Климчук и Стасик сидели на диване. На экране дорогущего цветного телевизора «Рубин» стояла испытательная таблица ЦТ0167 и София Ротару выводила «Лаванду».
В 1986 году перестройка не пошла ещё «вширь и глубь», суббота была у многих рабочим днём, поэтому партия и правительство были уверены в том, что средь бела дня советскому человеку смотреть телевизор не полагалось.
– Во сколько Стасик приходит в субботу из школы?– осведомился у Стасика Климчук.
Тот комично пожал плечами:
– Ну, когда из школы, когда и не из школы, но обычно часам к двум.
Стась слегка дрожал – встреча с самим собой его определённо пугала.
Тренькнул дверной звонок, и ключ лениво зашебуршился в замке. Клочков явно давал нам фору.
Мы с Климчуком ломанулись в соседнюю комнату – бежать через кухню на лоджию, явно не было времени.
– Держись, Стаська!– громким шепотом сказал я.
– А чего это вы в собственную дверь звоните? – раздался из прихожей голос удивленного Стасика. Стасика «дубль один».
– Наблюдательный какой!– с некоторым напряжением сказал голос Клочкова. – Точно, у нас будешь работать. Кстати, знакомься – мой племянник из Киева приехал.
На мгновение голоса смолкли. Раздался скрип дивана.
–Привет, киевлянин!– прозвучал слегка развязный голос Стасика. – Теперь что, по Крещатику в банных халатах ходят?
Фыссс…Мощная световая вспышка через незакрытую дверь на мгновение ослепила меня. Из гостиной раздался грохот, треск ломающейся мебели, звон разбитого стекла и забористая ругань Клочкова.
Климчук рванулся из комнаты. Я за ним. Картина была редкая. Журнальный столик переломился пополам под неподъёмной тушей Клочкова. На паркетном полу там и сям блестели алмазами хрустальные куски разбитой люстры. Помещение наполнилось запахом едкого дыма, который тоненькой струйкой вился из погасшего телевизора…
На диване с широко открытыми глазами сидел Стасик, немигающим взглядом уставившись на нас. Под расстегнутым банным халатом на Стасе была коричневая школьная форма, белая рубашка и галстук. Стасик обалдело обнимал полураскрытый дипломат, из которого вывалились учебники и мятая пачка сигарет «Стюардесса». Подполковник Клочков, чертыхаясь, выбрался из-под обломков журнального столика и, охая схватился за поясницу.
– Где второй мальчик?– прокашлявшись спросил Клочков.
– Думаю, там же, где и первый!– простонал я сквозь смех. – Два в одном так сказать!
– Ну, ни фига се ёкнуло!– вдруг сказал Стась, не меняя позы и выражения лица.
Клочков с Климчуком подошли к нему. Климчук тревожно потряс парня за плечо:
– Стаська, ты меня узнаёшь?– тревожно спросил Климчук.
Стасик отодвинул от себя дипломат, тряхнул вихрастой головой, провел рукой по глазам.
– Узнаю, дядя Володя!– нормальным голосом сказал он. – И вас, дядя Женя, и вас, дядя Витя. И себя тоже узнаю.
– Чем занимался сегодня?– поинтересовался Клочков.
Стась явно приходил в себя. Он быстро запихал в дипломат учебники, носком отфутболил в угол сигаретную пачку и не без юмора объявил:
– Истекшие сутки были сложными. Встречал гостей из будущего, потом смотрел, как ночь напролет несознательные взрослые личности хлестали иностранную водку, потом встретил своего двойника, потом заработал в школе пару по истории! Потом решил бросить курить.
– Урра!– громовым голосом рявкнул Климчук.– Две несознательные сущности объединились в одну высоконравственную личность!
Стасик шутливо поклонился.
– Вы меня с ума сведёте, мужики,– в сто первый раз заявил Клочков.
Виктор Николаевич подошел к переставшему дымить телевизору. Щелкнул выключателем. Телевизор не реагировал. Клочков покатал носком ботинка осколки вазы на паркете.
– Ну, в таких делах без ущерба не бывает,– философски заметил хозяин квартиры, – главное, что люди не пострадали, а вещи починим.
– И халат постираем! – подхватил Стасик,– а то он шо-то мокрый, как и мои брюки. Но это наверное, тот, другой обделался с перепугу…
Клочков шумно вздохнул.
В прихожей послышались чьи-то неуверенные шаги.
– Витя,– послышался женский голос,– у тебя дверь открыта! Ты дома? К тебе мой Стаська не заходил?
В комнату вошла миловидная, светловолосая, рано располневшая женщина в домашнем халате. Она медленно, широко открытыми глазами оглядела гостиную, оценивая женским глазом царивший в помещении хаос.
– Я извиняюсь, а шо тут происходит? Стася, ты шо в женском халате сидишь? Сдурел от жары, чи шо?
– Маам!– во всю глотку заорал Стасик, срываясь с дивана.
Он обхватил мать обеими руками и уткнулся носом в её плечо. Женщина растерянно погладила Стася, вопросительно глядя на Клочкова.
–Катерина, это я ему дал халат, – смотря куда-то в сторону, обречённым тоном произнес Клочков.– Це шоб он не замёрз.
Катерина перестала гладить сына и, наклонив вбок голову, взглядом медицинского работника с интересом уставилась на Клочкова.
Мы с Климчуком почли за благо ретироваться на кухню.
– Здоров я, здоров!– донесся из прихожей сердитый голос Клочкова. – Ты лучше, как опытная медсестра, дай сыну успокоительного! А то вот видишь, энурез у него средь бела дня приключился!
– В отпуск тебе надо ходить, Витя!– недобрым тоном заявила Катерина. – Стася, пошли до дому! Потом твой батька придет с работы да разберётся, шо тут робыться!
Я краем глаза увидел из кухни, как полная Екатерина, протащила двухметрового Стасика через открытую дверь и громко её захлопнула.
Клочков, красный как рак, вошел на кухню, выразительно показал на захлопнувшуюся дверь и театрально воздел руки к небу.
– Какая ажиотажная женщина!– сердито воскликнул Климчук.
Мы не сговариваясь рассмеялись…
…Через час, успокоившись и отсмеявшись, мы помогали Клочкову привести гостиную в божеский вид. Климчук корпел с паяльником у телевизора. Виктор Николаевич стащил с дивана покрывало и бросил его в ванную.
– Жена приедет, пусть стирает.– решил он.– Скажу, диван кот обмочил.
– А он у вас есть? – поинтересовался я.
– Заведём! – буркнул подполковник. – Айда на кухню. Пошамаем, пропустим по стопарику да поговорим про дела наши весёлые.
– Я уже заканчиваю,– сообщил Климчук, копаясь в электронных внутренностях телевизора, – начинайте без меня.
На кухне Клочков решительным жестом отодвинул коньячную бутылку в сторону и положил на стол портативный магнитофон «Легенда-404».
Виктор Николаевич несколько секунд смотрел мне в глаза, потом нажал на кнопку записи.
– Я жду от вас правдивого, точного, но по возможности сжатого рассказа о том, что там в вашем капиталистическом будущем содеялось с нашим Советским Союзом?..
Глава шестнадцатая
В одиннадцатом часу вечера мы втроем прогуливались по площадке парка аттракционов.
Парк и аллея уже опустели, было почти темно, редкие ртутные фонари слабо освещали площадку и колесо обозрения. Вчерашним вечером здесь было гораздо светлее, но Клочков распорядился отключить большую часть ламп и оцепить площадку сотрудниками своего горотдела, поскольку свидетели перемещения во времени были совсем нежелательны.
– В общих чертах я всё понял.– безостановочно говорил Клочков. – Мои сотрудники будут дежурить у колеса до тех пор, пока не вернутся из будущего младшие ребята. Что с ними делать – понятно. В этом мне поможет Стасик. Кстати, я успел переговорить с его отцом. Он, конечно, ничего толком не знает, но понял, что сын оказывает некую важную помощь Комитету госбезопасности, чем папа очень гордится. Так что при необходимости поднимем Кучеренко-младшего и ночью.
Клочков опять закурил, загрязняя чистейший ночной воздух Полесья, и продолжил:
– Я не особо полагаюсь на честное слово Станислава не болтать языком. Может и расскажет чего на ухо друзьям. Подписку брать с него невозможно, но взрослые люди и так ему не поверят. С этим вопросом ясно.
Клочков посмотрел на меня:
– С вашей информацией я ознакомлю кого надо. Но не здесь, а в Москве. Есть там у меня ниточки. Называйте это вмешательством в будущее. Кто бы говорил– вы сами вмешались в прошлое. По собственной инициативе. А мне, офицеру КГБ, знать о грядущем крахе моей страны и молчать – было бы преступно. Всё мужики пора!
Мы подошли к колесу обозрения. У билетной кабинки дежурили двое сотрудников Клочкова, одетые в робы коммунальных рабочих.
– Садитесь в кабинку,– сказал один из них,– мы поднимем вас в нужную точку.
– Вот видите, больше прыгать не придется,– рассмеялся Виктор Николаевич,– хотя не знаю, как там в будущем – тоже ночь или вы свалитесь средь бела дня, как снег на голову.
– Мы тоже не знаем,– мрачно сказал я.
Климчук промолчал. Я понимал его. Как ни крути, было приятно оказаться в нашем общем прошлом, посмотреть с высоты лет на то, что никогда не чаял увидеть. И, быть может, переоценить заново то, чем жили и что имели.
Мне пришла в голову неожиданная мысль. Настолько неожиданная, что я замер с открытым ртом и уставился на Клочкова.
– Виктор Николаевич, а давайте вновь встретимся с вами. Там, в будущем – 26 апреля 2016 года. Вот здесь, возле колеса обозрения.
Клочков понял. Задумался. Невесело хмыкнул:
–Ну, если жив буду – может, подойду…
– Будете!– мягко сказал Климчук.– Будете, уж мы-то знаем!
Клочков широко улыбнулся. Отвернулся в сторону и быстро смахнул из глаза слезу.
– Ну, в таком случае до свидания, мужики! Может и правда свидемся. Для вас пройдет мгновение, для меня 30 лет… Да, чуть не забыл!
Клочков сунул руки в карманы и протянул нам по пачке «Столичных»:
– Покурите там наш солидол! Небось, в будущем такого табачка нет!
Мы быстро обнялись. Климчук первым вскочил в кабинку. Я за ним.
– Вира!– тихо сказал сотруднику Клочков.
Колесо медленно завертелось и вскоре замерло в нужной точке.
– Первый пошел!– весело крикнул Климчук, поправил рюкзак, помянул японскую мать и сиганул за борт кабинки…
…Когда гости из будущего исчезли, сотрудник КГБ полез в билетную будку и, с заговорщицким видом протянул Клочкову запечатанный блок сигарет с надписью «Мальборо» на русском языке.
– Эти лучше!– негромко сказал сотрудник.
Виктор Николаевич всё сразу понял и погрозил оперу кулаком:
– Поговорю я с нашими учеными! Закрывать надо этот тоннель. А то хоть таможню ставь!
…Подошвы демисезонных ботинок больно ударились об асфальт. Я знал, что увижу. Догадывался. И всё-таки в удивлении замер, приземлившись на корточки.
Большой красивый вечерний город был ярко освещен оранжевыми натриевыми лампами.
Знакомое желтое колесо обозрения сверкало и переливалось всеми красками светодиодных гирлянд. По разросшемуся аккуратному парку прогуливались молодые мамы с колясками, на гироскутерах и сигвеях стайками носилась детвора. И мамы, и дети постоянно отвлекались от своих дел, поминутно заглядываясь на экраны смартфонов и водя пальцами по экранам.
Огромный красный транспарант «Мир! Труд! Май!» не оставлял сомнений в месте пребывания… Я ойкнул. Над газетным киоском и над билетной будкой колеса обозрения висели флаги – красный с серпом и молотом и такой же красный, но с синей полоской внизу…
Климчук, в своём нелепом спортивном костюме, сидел на краю скамейки и обалдело вертел головой. Я подошел к нему и устало сел рядом.
– Господи, милосердный, где мы?– прошептал Климчук.
– А ты не понимаешь, Володя? Надо полагать, мы находимся в 26-м апреля 2016 года, в Союзе Советских Социалистических Республик, в городе Припять Украинской ССР. Ну, и дел же мы с тобой натворили! Вероятно, не без помощи товарища Клочкова! Кстати, где он?
Климчук пожал плечами. Как робот, поднялся со скамейки и на негнущихся ногах направился в сторону киоска.
– Володя,– крикнул я ему вслед, – у тебя волосы черные. И усы тоже.
Он оглянулся. Растерянная улыбка застыла на его лице:
– На себя посмотри! Могу сказать тебе то же самое.
Климчук долго рассматривал прилавок киоска, звенел монетами.
– «Правдочку»? Будь ласка – п’ять копійьочок, – донесся юный голос киоскёрши.
Назад Климчук бежал бегом. Он плюхнулся на скамейку, протянул мне пахнущую свежей типографской краской газету «Правда».
Так. Посмотрим. 26 апреля 2016 года. Вторник. Всё верно. Так. «Генеральный секретарь ЦК КПСС тов. М. С. Горбачев заявил о своём намерении подать в отставку в связи с выходом на пенсию.»
– Он что, правил все эти 30 лет? – пробормотал я.
– Судя по всему, правил неплохо, – деревянно произнес Климчук.
Так. Дальше. « Президент США Хиллари Клинтон выражает надежду на то, что и после возможной отставки Горбачева, политика Советского Союза будет такой же мирной, как прежде».
Интересно. « Сенаторы единогласно утвердили решение Конгресса США о масштабной закупке в СССР новых ракетных двигателей для нужд NASA». Балдёж! О, а вот это что? «Совместная советско-американская экспедиция на Марс намечена на 12 апреля 2017 года». Да уж, таки да! «По данным Госкомстата население СССР достигло 350-ти млн. человек»…
Удивленный возглас Климчука оторвал меня от увлекательного чтения. Володя оторопело вытаскивал из рюкзака несколько мятый, советский китель генерала армии.
– Что же такое происходит в самом деле? – простонал генерал Климчук.
– Я так думаю, товарищ генерал, что не потраченные на ликвидацию не состоявшейся Чернобыльской аварии миллиарды Михаил Сергеевич успешно использовал на нужды перестройки!
Климчук в замешательстве надел рюкзак и пошёл в сторону аллеи имени Ленинского Комсомола. Я устало потащился за ним, размахивая опустевшим кейсом.
На Центральной площади, возле колоннады, разместилась Доска почёта. Володя остановился, закурил, неспешно разглядывая цветные портреты. Вдруг оживился, усмехнулся, показал на одну из фотографий. Солидный светловолосый мужчина какими-то детскими, знакомыми, умными глазами смотрел на нас с портрета.
« Станислав Иванович Кучеренко. Герой Социалистического труда. Депутат Верховного Совета СССР. Главный инженер Чернобыльской АЭС им. Ленина.»
– Неужели он? – радостно воскликнул Климчук.
– Конечно, он! Кто же ещё?! – улыбаясь и качая головой, сказал я…
Через два часа мы вышли в легком подпитии из кафе «Полесье». Очень кстати к порогу подъехало желтое такси.
– Где находится ближайший аэропорт?– деловито спросил я.
– Недалеко. Садитесь, – уверенно сказал таксист.
– Сколько стоит пр-роезд?– слегка заплетающимся языком поинтересовался генерал
– Как обычно, 20 копеек километр. Садитесь! – настойчиво сказал водила…
Мы загрузились на заднее сиденье и замерли. Рядом с водителем сидел старый, седой как лунь, человек. Он быстро повернулся к нам. Улыбнулся.
– Клочков! – в один голос крикнули мы с Володей.
– Генерал-лейтенант в отставке Виктор Николаевич Клочков.– знакомым надтреснутым голосом представился он. – Председатель КГБ СССР. Правда, тоже в отставке. Потому как на пенсии.
Мы долго трясли друг другу руки. Водитель чему-то улыбался и качал головой.
–Так что, может, опять в кафе «Полесье»?– предложил я.
– Э, нет, други!– воскликнул Виктор Николаевич.– Таким персонам, как мы с вами, лишнего пить не надо. Не любит этого наш Генеральный секретарь.
Мы с Климчуком вздрогнули. Я почувствовал, как вспотели руки и струйка пота потекла по лбу.
– Вы не про того Генерального, который ушел в отставку?– осторожно спросил Климчук.
– Уйдет он, как же, уж я его знаю!– рассмеялся Клочков и скомандовал водителю: – В аэропорт! Жми на полную, Петрович! Не любит Генеральный, когда опаздывают…
26 апреля 2016 года два сержанта украинской милиции непрерывно курили сигареты в старом милицейском «Рафике». Машина была тщательно замаскирована в заросшем вкривь и вкось парке аттракционов. Почти стемнело. Исчезнувший асфальт и полуразвалившиеся, с пустыми глазницами окон дома исчезающей с лица земли Припяти настроения сержантам не добавляли.
– Ну, сколько мы тут будем торчать,– раздраженно сказал один из них, – может, эти чёртовы шпионы вообще никогда тут не появятся?! Может они загремели с этого «чёртового колеса» в тартарары?
Две мальчишеские головы сунулись в окна « РАФа». Милиционеры подпрыгнули.
– Они никогда сюда не придут!– в один голос заорали Богдан и Ромка.– Уезжайте отсюда! Буууу!
Белый, как мел, сержант повернул ключ зажигания. Зелёный «Рафик» стремительно сорвался с места. Он всегда заводился хорошо.
– Зазырь, какие у них рожи были!– радостно крикнул Богдан Ромке.
Мальчишки рассмеялись и бросились бежать в сторону колеса обозрения.
Настроение у обоих было прекрасное. Они уже поняли, почему так долго не возвращается Стасик. Почему не вернулись назад полковник и журналист…
Богдан и Ромка тоже не возвратятся в мёртвую Припять. Как только ребята пройдут сквозь заветную кабинку колеса обозрения, лесной город-призрак больше никогда не увидит их. А они никогда не увидят его. И это замечательно, правда?!
