Текст книги "Ничего, кроме магии"

Автор книги: Евгений Гаркушев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Одной меры достаточно, – ответил Хроар.

Наташа вынула из сумки шелковый платочек в две меры шумшу и протянула его эльфу.

– Сдача будет?

– Конечно, – блеснул великолепными зубами эльф. – Тебе монетами или шкурками? Я тут недавно гнома возил, так что серебро есть…

– А у вас шкурки в ходу?

– Да.

– Тогда давай местными, шкурками.

Эльф взял у Наташи платочек и протянул ей три кожаных лоскутка с вытесненным на них рисунком.

– Интересно, если бы у меня не было денег, что бы ты сделал? – спросила Наташа на прощание.

– Подал бы счет иммиграционному департаменту, – ответил Хроар. – Мы ведь возим таких, как ты, по соглашению с ним. Но если ты платежеспособна – прекрасно. Меньше возни с бумагами.

– Сумки помоги принести, – бросила Наташа, заметив, что швейцара в гостинице нет.

Эльф недовольно поморщился, но дотащил мешок девушки до порога гостиницы.

– Дальше уж сама, – сказал он, не прощаясь, вернулся в свою машину и на огромной скорости умчался неведомо куда – должно быть, в гараж.

Наташа толкнула тяжелую дубовую дверь, окованную медью, и оказалась в просторном холле. Холл был высокий, со светлыми мраморными колоннами, отполированным каменным полом и дубовой мебелью. За конторкой сидела темноволосая девушка, с интересом разглядывающая новую посетительницу. Наташа взглянула на нее и замерла. Понятно, почему эльф даже не смотрел в ее сторону. Если все здешние жительницы даже наполовину менее привлекательны, чем эта эльфийка, симпатичную, даже красивую по земным меркам Наташу здесь все равно будут считать дурнушкой…

Наташе сразу стало очень стыдно и своих грязных тапочек, и шелкового короткого халатика, и плохо вымытой головы. Да и косметики у нее никакой нет. А эльфийка, похоже, косметикой и не пользуется. Зачем ей? Ресницы и брови – чернее не бывает, глаза светятся, губы полные, алые, лицо – снежно-белое. А фигурка… Кукла Барби, только миниатюрная! В том смысле, что настоящая Барби, с которой куклу делали, должно быть под метр восемьдесят, а эта – от силы метр пятьдесят пять. Но с такой внешностью рост не важен…

Сказочная принцесса, сидевшая за стойкой, поднялась и широко улыбнулась Наташе.

– Мы рады приветствовать посетительницу! – звонким голосом произнесла она. – Добро пожаловать в «Сказочную пещеру»! Я – Эллин, здешняя хозяйка. Вы хотели бы остановиться у нас?

Девушка говорила тепло, но по каким-то неуловимым признакам Наташа догадалась, что она произносит дежурные фразы вежливости.

– Да, хотела бы переночевать здесь, – ответила девушка. – Еду к Бонуцию, из Деревни Посреди Леса. Меня зовут Наташа.

Сказала и тут же разозлилась на себя: кому здесь нужно, как ее зовут и куда она направляется? Меньше надо болтать. Сразу же скажут: приехала дикарка из Забодаевки.

– Очень приятно, Наташа, – не меняя тона, жизнерадостно продолжала эльфийка. – Ваше пребывание в гостинице оплатит иммиграционный департамент или вы заплатите сами?

– Можно и так, и этак? – спросила Наташа.

– Конечно. Но в первом случае вы получите стандартную комнату, по договору, а во втором – выберете апартаменты по душе. Я бы советовала вам второе. В стандартных номерах есть только душ с холодной водой и маленькая комната с кроватью. Я же могу предложить вам номера люкс, номера высшего и первого класса, номера повышенной комфортности, улучшенные номера…

– А сколько стоит хороший номер?

– Люкс – пять шкурок в сутки, высший класс – три, первый – две с половиной, повышенной комфортности – две…

Наташа прервала оглашение прейскуранта:

– Я возьму высший класс.

Зачем ей здешние шкурки? Оставаться в гостинице всего одну ночь. Можно провести ее с комфортом. Но люкс, как правило, – ненужная роскошь. Да и на руках у нее только три шкурки – сдача, полученная от Хроара. Стоит проявить разумную сдержанность.

– Чудесно, – улыбнулась Эллин. – Позвольте вас проводить. Если вам требуются услуги меняльной конторы, она откроется утром. В случае необходимости я могу поменять вам деньги сама. Одна мера шумшу – четыре шкурки.

Видимо, гости из Забодаевки здесь бывали, а шумшу действительно ценилось, как и обещал Тхор. Во всяком случае, администратор догадалась, чем будет платить гостья.

«Надул, подлец, – подумала Наташа, вспоминая водителя автомобиля. – Таксисты, наверное, везде одинаковы. Никак не ожидала от такого симпатичного парня!»

Наташе стало так обидно, что она чуть не заплакала. Но она быстро взяла себя в руки.

– Три шкурки у меня есть, – сообщила девушка, протягивая эльфийке местные деньги.

– Спасибо, – поблагодарила Эллин. – В услуги номера высшего класса входит не только проживание, но и улучшенное питание. Когда захотите, позвоните в ресторан, и вам принесут ужин, а утром – завтрак. Будут дополнительные пожелания?

– Да, я хотела бы заказать машину. На завтра. Мне ведь нужно ехать к Бонуцию.

– Вы не будете осматривать город? У нас организуются чудесные недорогие экскурсии. Неужели вы уедете из великолепного Роскара, не осмотрев его? Вы ведь у нас в первый раз? – Эллин ослепительно улыбнулась.

– Я подумаю, – пообещала Наташа. – Ведите в ваши палаты.

Номера высшего класса оказались на втором этаже, в правом крыле здания. Апартаменты соответствовали своему названию. Состояли они из двух комнат – столовой и спальни. Была в номере прекрасная деревянная мебель: два кресла, шкаф и сервант, широкая кровать. Из спальни можно было попасть в ванную комнату с небольшой мраморной ванной и двумя кранами, с горячей и холодной водой. В гостиной обнаружился встроенный в стену ледник с напитками. Если бы не этот самый ледник – хорошая московская гостиница. Только телевизора нет. И телефона не видно. Эллин с удовольствием демонстрировала гостье номер и рассказывала, где что лежит.

– Что же такого в номере люкс, чего нет здесь? – спросила Наташа.

– В люксе есть бассейн и солярий, – объяснила администратор.

– Да уж… А как у вас с развлечениями? – спросила осмелевшая Наташа.

– Что бы вы хотели? – поинтересовалась Эллин.

– Да я и сама не знаю. У нас вот в гостиницах телевизоры стоят…

– Это устройства, позволяющие видеть на большом расстоянии? – поинтересовалась эльфийка. – Нет, таких приборов у нас нет. Посетители не требуют. Есть музыкальный центр, если угодно.

Эллин указала на нагромождение металлических и стеклянных пластин в углу комнаты, которое Наташа приняла поначалу за абстрактную скульптуру.

– Обратитесь к нему мысленно, сформулируйте пожелание, и он будет играть все, что вы захотите, – объяснила Эллин. – Музыку вашей родины, которую когда-либо слышали вы, или то, что есть в памяти аппарата. Память постоянно обогащается за счет мелодий, любимых постояльцами, так что вы можете услышать много интересного.

– Как же аппарат сможет играть песни, которые я люблю, если они в него не записаны?

Эльфийка посмотрела на Наташу терпеливо, как хороший учитель на непонятливого ребенка:

– Конечно же, он будет считывать их из вашей памяти. Если вы захотите прослушать песню, которой нет в его фонотеке и которую никогда не слышали вы, так не получится. А песни, исполнение которых вы слышали, он исполнит в точности. И запомнит.

– Спасибо, – поблагодарила Наташа.

– Вот телефон, – указала Эллин на небольшой черный шар посреди обеденного стола. Видимо, эльфийка поняла, что девушке вся техника в новинку. Но никакого удивления или пренебрежения она не показывала. Просто демонстрировала возможности номера. Деньги уплачены, клиент должен остаться доволен. – Положите на шар руку и сформулируйте вызов. Если не произойдет автоматического соединения, обратитесь к оператору связи гостиницы.

– Еще раз спасибо.

Эльфийка вышла, а Наташа тяжело вздохнула. Хорошо, что Сергея тут нет. Если ее при виде эльфийской девушки взяла оторопь, что говорить о мужчинах?

Ульфиус вернулся, когда над озером ярко загорелись звезды. Луна еще не взошла, в ночной темноте с трудом угадывались силуэты деревьев. Магистр не выдал себя ни шорохом, ни стуком. Просто возник перед Сергеем, который от неожиданности вновь схватился за рукоять меча.

– Подготовился? – спросил Ульфиус.

– Наверное, – сонно ответил Сергей. – Где ты так долго ходил?

– Искал Грома. Он будет следовать за нами. В городе мы, наверное, разделимся. Завтра будешь готов к бою?

– Всегда готов, – усмехнулся Сергей.

– Тогда нужно спать, – сказал Ульфиус. – Утром – последние наставления. Днем добираемся до города. Ночью штурмуем базу.

– Почему ночью? – удивился Сергей. – Мне до сих пор казалось, что ты больше любишь работать днем.

– Мастеру время суток безразлично, пока в небе светят звезды, – не слишком ясно ответил магистр. – Днем там будет много посторонних людей. Зачем подвергать их ненужной опасности?

– Хорошо, – согласился Сергей. – Тебе виднее. Только тогда нам нужно было купить инфракрасный прицел, а еще лучше – очки. Я в темноте видеть не мастак.

– Относительно этого – не беспокойся. Будешь все видеть и без очков. Света там будет достаточно.

Сергей отметил про себя, что Ульфиус сегодня слишком обильно кормит его двусмысленностями, но вслух ничего не сказал. Он беспокоился за Наташу и относился к магистру уже не с таким доверием, как раньше.

– Тебя что-то волнует, Сергей? – спросил авенорец, заметив подавленное настроение друга.

– Можно сказать и так, – ответил он. – Допустим, меня убьют. Что тогда будет с Наташей? Она так и останется в неведомом мире?

– Тебя не должны убить, – жестко ответил Ульфиус. – Умирает тот, кто согласен принять свою смерть. Ты должен сопротивляться. Если же случится непоправимое и даже я не смогу тебе помочь – тогда мне придется позаботиться о ней.

– А если победят и тебя?

– Что ж, – вздохнул магистр, – не исключено. Тогда Наташе будет гораздо приятнее и полезнее оставаться в том краю, куда я ее отправил. Он гораздо более светлый, чем ваш, и там ей совершенно ничего не угрожает.

– Ты уверен? – спросил Сергей.

– Почти, – ответил Ульфиус.

Ночью Сергею приснился серый карлик. Он вновь ходил по воде и издали кричал что-то Сергею. Понял Сергей только одну его тираду:

– Наташа – красавица, каких поискать. А Ульфиус, поди, без женщин уже долго обретается. Может, поэтому тебя и хочет под автоматный огонь бросить? И он не виноват, и девушка ему достанется. А о тебе они будут хранить долгую и светлую память…

Сергей проснулся среди ночи в отвратительном настроении. Рядом безмятежно спал Ульфиус. Лицо его было светлым, он улыбался во сне.

– Нет, он не может предать, – решил Сергей и вновь погрузился в тревожный сон.

После визита на кладбище и беспокойной ночи Белоусов собрал самых отъявленных головорезов, служивших в охранном бюро «Барса», и поставил перед ними задачу:

– Журналистку найти, если она еще жива, привезти, опять же, живой. Парней, что были у нее дома, найти и доставить живыми или мертвыми. Лучше живыми. За ценой не постою…

Фотографии Наташи и Сергея Белоусов добыл. Подкупили коллег, узнали, кем был друг Соловьевой. Достать фото из личных дел на предприятиях, где они работали, – не проблема. Сложнее оказалось с Ульфиусом. Несколько бандитов, участвовавших в налете на квартиру журналистки, его видели, и их приставили к самым сильным группам. Остальным было приказано искать странно одетого человека с мечом.

– Без толку все, – бормотал про себя Белоусов. – Раскомандовались, твари черные… Здесь засаду надо устраивать. А то дали паршивого пса, которого днем с огнем не сыщешь, понарисовали кругов на полу и думают, что это кому-то поможет! Как же, видали таких умных…

Однако входить в круги Олег не решался, несмотря на горевшую на руке печать. Велел обходить нарисованные мелом линии и рабочим – Черные не велели, зачем зря их злить… Кое-кто за спиной директора крутил пальцем у виска.

Машина, по уверению технарей, была почти готова. Очкарик довольно потирал ручки, предвкушая Нобелевскую премию.

«Хрен тебе, – заметил про себя Белоусов. – Первый же килограмм золота получим – и сразу тебя в расход. В назидание остальным. Чтобы о славе и не мечтали. Будем золотишко потихоньку производить, да и все. Верное дело, хороший доход… Что еще нужно нормальному человеку? Во всяком случае, не Нобелевская премия…»

Одна мысль смущала Олега. Если его гости из неведомых краев знают, как собрать такую замечательную Машину, зачем они от него золото требовали? Свинца у них, что ли, мало? Загрузили в Машину двести килограммов, получили золотишка, сколько нужно. Или запрещают золото в их мире производить, и они его контрабандой отсюда возить собираются? Это было похоже на правду, но полностью Белоусова не удовлетворяло. Произвести-то, пожалуй, проще, чем нелегально ввезти. Любой контрабандист знает. Если, конечно, контрабандой не является конопля, которая на Северном полюсе не растет, или не олений мох ягель, который на экваторе никак не приживается…

А вообще, несмотря на свалившиеся нежданно супердоходы и завидное положение – сам мэр руку жал, директора крупных городских предприятий в приемной сидели, – Белоусов стал нервным и взвинченным.

«Надо бы алмазы скупать, – решил он. – Если золота будет, как грязи, за него и платить никто не станет… Опять же, может быть, и алмазы Машина получать сможет?»

Он вызвал к себе главного очкарика, мечтавшего о Нобелевской премии. Даже спросил у секретарши, как его зовут, для приличия. Оказалось, Михаил Львович.

– Вот что, ученый, – обратился он к очкарику. – Я так понимаю, золото мы сможем из свинца получать? Хороший доход будет? Или расходы других материалов и энергии большие?

– Что там золото, Олег Семенович, – довольно зацокал очкарик. Он уже понял, что в ближайшее время придется иметь дело с Белоусовым, и теперь считал начальником его. – Платина, иридий, чистый уран с любым номером, по выбору, радий. Любые редкие элементы. Золото – пыль. Есть металлы, в тысячу раз более ценные.

Белоусов слышал о том, что есть кое-что дороже золота и платины, но ему в это не очень верилось.

– Золото будет – и хватит, – заметил он. – Нам хватит.

– После промышленного пуска нашей установки и заводов, оснащенных такими установками, золото перестанет иметь столь высокую ценность, как сейчас. Перестанет быть всеобщим эквивалентом. Оно станет обычным промышленным металлом, не дороже алюминия. Захотите, будете есть золотой ложкой, варить суп в золотой кастрюле…

– Я и сейчас могу позволить себе золотую ложку. – Белоусов сурово взглянул на очкарика. Тот раздражал его все больше. Ишь ты, промышленное производство. Разбежался!

– Собственно, в шахтах и разрезах можно будет добывать любые металлы, а потом преобразовывать их в необходимые промышленности и людям материалы. Вопрос только в транспортных издержках, – продолжал разглагольствовать ученый.

– Скажи мне, Михаил Львович, алмазы можно будет на нашей машине получать?

Очкарик довольно усмехнулся.

– Алмазы – вообще не проблема. Не нужно даже трансформировать элементы. Просто выстроить углерод в нужном порядке. Будем получать алмазы любой чистоты, любого размера, любой формы. Неотличимые от природных.

Берете кусок угля, и на ваших глазах он превращается в алмаз. За пять минут.

– Какую же вы Машину делаете, враги? Что будет иметь ценность в этом проклятом мире, когда заработает ваш агрегат?

– Я уже размышлял над этим, – тут же ответил очкарик. – Произведения искусства. Коллекционные предметы – редкие монеты, например. Продукты питания. Энергия. Сырье. Собственно, обесценятся только золото, редкие элементы и минералы. А главной ценностью, как мне кажется, будут универсальные электронные деньги. Выраженное в условной валюте количество затраченного труда – совсем как в «Капитале». Все к тому идет. Наличные отменят, все расчеты будут вестись через компьютеры. Никакого «черного нала», никаких тайных операций. Нужно быстрее легализовывать все, что можно.

– И картины покупать? – с ненавистью спросил Белоусов.

– Да, и картины. Я вот недавно приобрел два полотна Успенского. Художник из Казахстана. Еще не очень раскрученный, но чрезвычайно талантливый мастер. Чертовски дорого, но, думаю, прибыль получу огромную уже через несколько лет.

«Да уж, гаденыш, ты своего не упустишь, – хмыкнул про себя заместитель директора „Барса“. – Только я тебя скоро пристукну. Да и картины твои заодно к рукам приберу».

– Скажите, пожалуйста, когда выйдет на работу Владимир Петрович? – спросил вдруг очкарик. – С ним что-то случилось?

– Его отозвали коллеги. Старшие партнеры, – ответил Белоусов таким мрачным тоном, что и дубине-интеллигенту все должно было стать ясно. – Неизвестно, когда вернется. Может быть, скоро, а может быть, никогда. Но вы об этом много не говорите, уважаемый Михаил Львович. Дорого может обойтись.

– Конечно, – ответил побледневший очкарик.

Кравчука притащили в мрачное промышленное помещение, где суетились виги. Как он понял позже – в ствол шахты. Вскоре снизу подошла клеть, и несколько вигов-тюремщиков втолкнули Владимира Петровича внутрь. Раздался скрип, скрежет, клеть ухнула вниз. Опускались долго. Как показалось Кравчуку, больше часа. С огромной скоростью мелькали трещины на влажных стенах ствола. В первые же пять минут заложило уши. Головная боль из-за резкого изменения давления становилась все сильнее, заставляя забыть даже об искалеченной руке. Виги, как видно, неудобств не испытывали. Они весело переговаривались, время от времени поглядывая на сидевшего на железном полу Кравчука.

Наконец клеть с лязгом ударилась о металлический причал на дне одного из нижних ярусов. Виги вытащили человека и погнали его по темным коридорам в глубь шахты. Потрескивали под страшным давлением горные породы, в воздухе стояла густая пыль, было очень жарко.

«На какой глубине я нахожусь? – задумался Кравчук. – Судя по тому, сколько опускались, – километров десять. Да бывают ли такие шахты, вот в чем вопрос? Не раздавит ли здесь человека давлением?»

Бывают такие шахты или нет, но Кравчук в одной из них сейчас находился. Сбежать отсюда, похоже, не существовало никакой возможности. До верха не дороешься, даже если бдительность охраны ослабеет.

Через час после спуска добрались до забоя. Здесь возились виги, и не только виги, а еще какие-то уродцы. Одни долбили кирками землю, другие подтаскивали крепи и городили их под свод, чтобы потолок не обвалился. Третьи снимали крепи там, где можно было развернуться, и ставили тяжелые стационарные арки. Из чего были эти арки, Кравчук не понял. Ясно, что не из стали, не из дерева. Но не из пластмассы же? А были они очень похожи на пластмассовые.

Людей в шахте не было. Один виг стоял с уже знакомой Владимиру Петровичу трубкой и с удовлетворением поглядывал на работающих. С ужасом Кравчук узнал в нем Вспжу. И как только он успел сюда добраться?

– Вот и тебя привели, человек – млекопитающее – мужчина – дядя, – заметил Вспжу. – Я благодаря тебе, как видишь, получил повышение – назначение – награду. Теперь работаю надсмотрщиком сектора – крыла – участка рудника – шахты – промысла.

Кравчук не ответил ничего. Патологического садиста Вспжу он панически боялся.

– Не думай, что я буду тебе потакать – помогать – давать поблажку, – пророкотал Вспжу. – Ты займешься работой, которая тебе по силам – разуму – умению – возможностям.

Владимир Петрович продолжал молчать.

– Руку тебе пришлось повредить – испортить – привести в нерабочее состояние, – продолжал Вспжу. – Значит, будешь пока делать самое простое – работать выборщиком – собирателем – находящим. Гном – карлик мелким кайлом – киркой – молотом машет, куски породы отбивает, а ты золото ищешь и в суму – мешок складываешь – собираешь – запихиваешь. Больше найдешь – меньше плеток – зуботычин – наказания получите. Мало найдешь – и руководители, и другие рабы тебе покажут, где раки зимуют – кузькину мать.

Вспжу кинул Кравчуку прочный пластиковый мешок, в который тот должен был собирать золотые слитки и песок.

– Наполняешь – набираешь – складываешь – ссыпаешь в ящик – коробку, – объяснил он. – Не ленись – работай – трудись.

– Зачем же вы золото добываете в руднике, если его можно с помощью Машины получать? – спросил Кравчук.

– Не твоего ума дело, – ответил Вспжу. – Так дешевле – проще – легче обходится. Машину строим – значит надо – необходимо – полезно. Ты радуйся, что живой еще. Что на рудник попал, а не в душегубку – пыточную. Здесь приятнее – лучше – здоровее.

Кравчук взял мешок, положил его на землю и принялся рыться здоровой рукой в породе. Время от времени он натыкался на небольшие золотые крупинки, которые складывал в мешок. Часто попадались и приличных размеров слитки. Жила, видимо, была очень богатой.

Рядом с Кравчуком работало рыжее существо с красноватой кожей и острыми ушами. Возможно, кто-то, порывшись в памяти и вспомнив древние сказания, дал бы ему другое имя, но для Кравчука оно было просто ушастым мутантом – одним из многих. Они выгребали из горной породы кусочки золота, следуя за двумя коренастыми бородатыми крепышами, усердно махавшими кирками. Камни так и летели во все стороны.

Длинные темные субъекты с лысыми головами, нависая над рыжим и Кравчуком, ставили крепь. Они не слишком церемонились, толкая выбиравших золото. А рыжий, бывало, вырывал крупные золотые кусочки из рук Кравчука и злобно на него шипел. Разговаривать он, наверное, не умел. Атмосфера на руднике была мрачная. Хуже, чем в тюрьме. Там Кравчук, по крайней мере, был в авторитете. Здесь же его держали неизвестно за кого.

Владимир Петрович попробовал оттолкнуть рыжего мутанта, когда тот вырывал очередной кусок золота из его рук. Но мелкий тут же зашипел и вцепился в больную руку Кравчука. Человек охнул и перестал сопротивляться, а рыжий еще и пнул его пару раз под ребра.

В конце смены Вспжу, который вернулся в забой лично проконтролировать работы, взвесил золото, собранное рыжим и Кравчуком. День, видимо, был удачным, но у человека золота оказалось чуть ли не вполовину меньше, чем у рыжего.

– Орки хорошо работал, Петрович – плохо, – констатировал Вспжу. – Петрович получит палок – будет наказан.

Тяжеловесы, долбившие породу, тут же схватили человека и резиновой дубинкой, которую любезно передал им помощник Вспжу, маленький охранник-виг, несколько раз ударили по спине. Терпимо, но болезненно.

«Что же тут за твари такие живут?» – тоскливо спросил себя Кравчук. Его обидело даже не то, что его избили. Били «свои», члены одной бригады, такие же рабы, как и он. Если бы охранник, виг – совсем другое дело. И рыжий – мразь. Если бы не таскал он лучшие самородки, было бы у них золота поровну.

– Отдых – сон – свободное время до звонка, – сообщил Вспжу. Повернулся и ушел. Никакой охраны в забое вроде бы не осталось. Правда, рабы, наверное, и сами приглядывали друг за другом.

Разговаривать ни с «быками», как окрестил долбильщиков породы Кравчук, ни с рыжим, ни с длинными не хотелось. Вроде бы никто за ним не следил. Кравчук решил обследовать территорию шахты, прилегающую к их забою.

Никто человека не удерживал. Спотыкаясь, чувствуя боль в руке и в спине, Кравчук побрел по темным коридорам, освещаемым редкими тусклыми фонарями. Ко всему прочему его мучил сильный голод – с тех пор, как похлебал варева из котелка убитого вига, крошки во рту не было. Одна радость – вода в руднике имелась в избытке. Она текла по стенам тонкими грязными и теплыми ручейками. Еще во время работы Кравчук приладился один такой ручеек лизать. Сейчас он подошел к стене, по которой бежал настоящий поток чистой воды, и приник к нему губами. Стена около потока была подернута легким слоем белесой плесени, но начинающего рудокопа грязь не смутила.

Тоска у Кравчука была такая, что трудно и описать. Взрослый человек, матерый бандит, он все время готов был заплакать. И заплакал бы, если бы не знал – будет еще хуже. Да уж, так тяжело ему еще никогда не было – один, среди злобных тварей, в месте, откуда не убежишь. Казалось, даже воздух здесь пропитан безнадежностью и тоской. Все время вспоминалась семья. Жена, которую он давно разлюбил, но которая все же иногда была с ним ласкова, дети-шалопаи… Дорого дал бы он за то, чтобы вернуться к ним. Ему уже не нужно было ни денег, ни власти – хотелось просто пожить по-человечески…

Он все пил и пил, пока не полегчало, потом поднялся и пошел бродить дальше. Боль в руке поутихла, но тяжелые каменные своды давили прямо на душу.

Ничего интересного в руднике не было. Шахта как шахта. Только не валялись в беспорядке инструменты и куски крепежа. Кроме камней, никакого оружия здесь было не найти.

«Рыжего я все-таки пришибу. Хоть камнем, – решил Кравчук. – Ему тут паханом не бывать. Или я его, или он меня…»

Сев в тупиковом штреке, Владимир Петрович закрыл голову руками и задумался. Как он дошел до жизни такой? Неделю назад ничто не предвещало беды, более того, он мог стать одним из самых богатых и влиятельных людей мира. И зачем-то повздорил со своими хозяевами, и заброшен ими в неведомое гнусное место, стал рабом. Правда, чего-то они, по всей видимости, от него ожидают… Но сотрудничать с тварями, которых он сам привел в «Барс», Кравчуку больше не хотелось. Ни под каким видом. Это казалось ему еще противнее, чем работать в гнилом руднике рядом со злобными уродцами. Отсюда должен быть выход, от Черных же не спрячешься даже на теплых южных островах. И дружить с ними – во сто крат хуже, чем быть их рабом. Если сейчас страдает только он сам, то дома может навлечь беду на жену, на детей, на друзей и родственников. Почему у него была такая уверенность, Кравчук сам не знал. Легкий звон заставил человека поднять голову. Перед ним висел светящийся в темноте рудника шарик с глазками, ртом и ушками. Но впечатления отрезанной головы или привидения не производил – напротив, был это очень жизнерадостный и приятный во всех отношениях шарик. Единственная приятная вещь, которую Кравчук видел в последнее время.

Ночь Наташа провела прекрасно. Отмокла в ванне, вымылась ароматными шампунями, которых на полочке в ванной комнате стояло одиннадцать пузырьков, послушала музыкальный центр. Ужин ей подали изысканный, но не очень обильный: овощи тушеные, овощи свежие, фрукты, хлеб, сыр, красное вино – скорее всего, фруктовое. Впрочем, после овощной сыроедной диеты и хлеб с сыром показались девушке настоящими деликатесами. К тому же сыр был очень вкусный, жирный и ароматный. Жаль только, мало дали…

Испортила Наташе аппетит официантка. Она была еще красивее, чем Эллин. С зелеными волосами – не поймешь, то ли настоящими, то ли крашеными, – и зелеными же светящимися глазами. Глазищи ее просто притягивали. Казалось бы, какое Наташе дело: красивая здесь прислуга или, напротив, безобразная? Но она заранее ревновала этих девушек ко всем мужчинам, в первую очередь – к своим знакомым. Вдруг встретятся? Было это не очень логично, но Наташа ничего не могла с собой поделать.

После сна на мягкой перине, под теплым шерстяным одеялом (в гостинице было прохладно, несмотря на летнее время) Наташа почувствовала себя бодрой и отдохнувшей – впервые с тех пор, как она пустилась в непредвиденное путешествие. В Забодаевке приходилось спать на циновках, почти что на голой земле. О постельном белье жители Деревни Посреди Леса тоже слыхом не слыхивали. Да и жарко там было. Одеяла совсем ни к чему.

Наташа подошла к телефону и попросила завтрак в комнату. Через пять минут симпатичный рыжий юноша прикатил тележку. Рядом с ним стоял еще один эльф – черноволосый красавец. «Что еще за гость? – заинтересовалась Наташа. – Или они вдвоем накрывать на стол будут?»

Но рыженький, не сказав ни слова, установил сервировочный столик рядом с креслом, поклонился и вышел, а темноволосый остался в гостиной. Он приосанился, насколько это было возможно при его прекрасной фигуре и отличной выправке, и заявил:

– Прошу прощения за беспокойство. Позвольте представиться: Франнир, департамент иммиграции.

Наташе от этих слов стало немного тоскливо. Сейчас потребует документы, проверит прописку, оштрафует на двадцать шкурок – дела известные, милиция и полиция во всех странах одним делом занимаются. А документов-то и нет – в халате из дому утащили. Да и были бы – что ему паспорт с двуглавым орлом? Представив, как она предъявляет эльфу паспорт, Наташа не выдержала и рассмеялась. Будь что будет!

– Вы, если не ошибаюсь, Наташа, Нашедшая Мяу? – спросил Франнир. Когда Наташа начала хохотать, он и бровью не повел.

Тут Наташе стало стыдно – так он ее и за идиотку может принять.

– Да, я Наталья Соловьева, которую в Деревне Посреди Леса прозвали Нашедшая Мяу, – по возможности четко ответила она.

– Очень приятно. – Эльф склонился в легком поклоне. – Я пришел принести извинения за недопустимое поведение пилота Хроара. Он совершенно неправомерно взял с вас деньги за проезд, тогда как мы обязаны возить пришедших из других плоскостей и узлов бесплатно, согласно договору с каухури, заключенному в пять тысяч двадцать восьмом году, и Генеральной конвенции Узла одиннадцать. Деньги я вам возвращаю.

Эльф достал из кармана синего камзола многострадальный шелковый платочек в две меры шумшу и протянул его Наташе, вновь поклонившись.

– Но я уже потратила три шкурки, которые Хроар отдал мне на сдачу, – сказала девушка. – Я ведь, наверное, должна их вернуть?

Ей было приятно – не потому, что возвращали деньги, которые ей, по большому счету, были здесь не очень нужны, а потому, что эльфы, оказывается, в большинстве своем не такие подлецы, как ей подумалось вначале.

– Нет, что вы, – улыбнулся Франнир. – Департамент приносит свои извинения и желает хотя бы чем-то искупить неудобства, которые вы испытали по нашей вине. Жаль, что вы сегодня уезжаете. Аренда номера будет для вас совершенно бесплатна. К тому же можете быть уверены, что Хро-ар будет сурово наказан.

– Я не настаиваю, – опустила глаза Наташа.

– Зато мы настаиваем, – твердо ответил эльф. – Он позорит весь наш город, всю нашу страну, нацию, в конце концов. Такое поведение общественного пилота – не частное дело. Еще раз приношу наши извинения. Разрешите откланяться.

Когда Франнир вышел, Наташу посетила свежая мысль, и она удивилась, как не додумалась до этого раньше. Сказывались, наверное, сильная жара и последствия общения с забодаевцами.

Девушка подошла к телефону, положила на него руку и спросила:

– Скажите, пожалуйста, где я могу купить или заказать одежду?

– Напротив нашей гостиницы расположен салон «Лепесток орхидеи», – тут же сообщил нежный голос эльфийки, отвечающей за связь. – Одежда там отличного качества, цены умеренные.

Действительно, если забодаевцы носили набедренные повязки из листьев, рванину и самотканые вещи, а каухури одежда не нужна была вовсе, то все встреченные ею эльфы были одеты с удивительным изяществом. Одежда их была красивой и добротной. Неизвестно, конечно, хватит ли ей денег, чтобы что-то купить. Но, судя по ценам в гостинице, хватит. Хороший номер стоит здесь три шкурки. Значит, три шкурки – немалые деньги. В Москве, скажем, за приличный номер в гостинице придется отдать тысячу, а то и две рублей в день. А можно ли одеться за тысячу? Очень скромно, на рынке, можно купить какое-то платье. А за две или за три – купить что-то очень приличное, если посещать не модные бутики, а обычные магазины. Возможно, здесь цены на номера и не столичные. Но что-то подобрать за восемьдесят шкурок наверняка удастся.