Текст книги "Чуть не треснуло очко!"
Автор книги: Евгений Алдаев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
И теперь он почти слился с ним и ему нравится, как дядя Игорь гладит его голову, шею, трётся своей чуть шершавой щекой о его щеку. У дяди Игоря очень большая и нежная ладонь. Особенно это чувствуется, когда он просовывает её Генке под рубашку, поглаживая спину и опуская руку под резинку трико, поочерёдно сжимая то одну, то другую Генкину булку. А ещё от дяди Игоря пахнет табаком и одеколоном, и от этих запахов у Генки становится тревожно на душе. А дяде Игорю нравится вдыхать запах Генки, так похожего на тупую смазливую девочку. Он жмакает Генку в розовые, чуть влажные губы. И каждый последующий засос длится дольше предыдущего. При этом Генке казалось, что дядя Игорь дрожит. И хотя ему не очень-то нравятся это, а если честно, то и вовсе не нравятся, однако он не сопротивляется, боясь обидеть своего щедрого взрослого друга. Неожиданно дядя Игорь подносит указательный палец к своему виску и со словами: «Пиф-паф», вытягивается во весь рост на влажной траве. Генка смеётся, потом тоже делает себе пиф-паф и падает рядом с дядей Игорем. Тот подхватывает сильными руками нежное тело Генки и укладывает его на себя.
– Земля холодная – простудишься, – объясняет Генке дядя Игорь.
– А ты не простудишься?
– Нет. Я закалённый и горячий.
– А я разве холодный?
– Не знаю, – усмехается дядя Игорь. – Это ещё надо проверить.
– У всех людей температура тела одинаковая, – рассудительно говорит Генка, уютно устроившись на теле дяди Игоря. – Если, конечно, кто-то не болен гриппом.
– Ну, если температура одинаковая, тогда мы по очереди будем лежать друг на друге, чтобы не заболеть. Согласен?
– Ага! А ты не раздавишь меня? Ты такой большой и сильный.
– Ну вот, ещё и обижаешься, когда пацаны обзывают девчонкой. Какой же ты будущий мужик, если боишься, – разочарованно зевнул дядя Игорь.
– Я не боюсь! Ты не думай.
– А вот мы сейчас проверим, – говорит дядя Игорь и крепко сжимает его в своих объятиях. – Больно?
– Не а.
– А сейчас?
– Я же сильный!
– Люблю таких сильных парней, как ты. Хочешь дружить по-настоящему?
– Да! – задыхается от счастья Генка. По правде говоря, он не знает, как могут дружить взрослый мужчина и восемнадцатилетний парень. Но ему всегда хотелось иметь настоящего друга – сильного и доброго, с которым можно было бы говорить на равных, такого, как этот дядя Игорь. Он совсем не зазнаётся и ещё позволяет на нём лежать.
– Сосни меня, – просит дядя Игорь.
– А разве друзья сосутся? – удивляется Генка. – Целуются тёти с дядями.
– Если друзья настоящие, они тоже сосутся.
– Самые-самые настоящие?! – уточняет Генка.
– Ну да, – нетерпеливо говорит дядя Игорь, – если ты, конечно, не против быть самым-самым.
– А ты? Ты не против?
– Я же позволил тебе лечь на меня. Такое только очень близким друзьям позволяют.
– Я хочу быть твоим другом, сильно хочу! – признаётся Генка и прикасается к губам дяди Игоря.
– Ещё, – заплетающимся языком просит дядя Игорь, – пожалуйста, ещё. Я сильно хочу быть твоим другом.
И снова Генка прикасается к его губам. И тогда дядя Игорь, не выпуская его губ, переворачивает Генку на спину и осторожно подминает под себя.
– Тебе не больно? – шепчет он.
– Нет. Ты не слишком тяжёлый.
– Вот и хорошо. А теперь угадай, чего я больше всего на свете хочу. Ты айфон и компьютерные игры. А я?
– Не знаю, – Генка ещё не успел подумать, чего может хотеть такой взрослый дядя от него, как услышал:
– Покрывать тебя цветами всего.
– Но ты и я, мы и так это делаем.
– Какой ты ещё глупый. Я же сказал, всего!
Генка и не заметил, как дядя Игорь стянул с него спортивное трико и теперь жадно покрывает цветами те места, которые ещё минуту назад скрывали трусики. Метла Генки оказывается во рту дяди Игоря. Ему щекотно и немножко стыдно. Но если его друг так хочет. Разве он может ему отказать? Между тем, шланг его уже так набух, как это часто случается по утрам, когда Генке хочется отлить. В такие минуты отросток становится твёрдым-претвердым, и раза в два больше, чем обычно. Вспомнив об этом, Генка испугался: если он не выдержит, то может отлить прямо в рот другу и тогда их дружбе конец.
– Не надо, – просит он. – Тебе разве не противно? Шлифуй лучше в губы.
Дядя Игорь пощекотал влажной и горячей метлой набухший кончик Генкиного инструмента, неохотно оторвался от этого занятия и лишь после этого сказал:
– Совсем не противно. С чего ты взял? Ведь я твой друг. Настоящий! А ты – нет.
– Почему? – удивляется Генка.
– Потому что ты не хочешь шлифануть меня сюда, – дрожащей рукой дядя Игорь расстёгивает ширинку и из неё выныривает нечто такое громадное, чего Генке до этого мига доводилось видеть, только во дворе, когда пацаны показывали ему свои инструменты ради забавы. От неожиданности он вздрагивает и в страхе зажмуривается. И лишь спустя минуту, до него доходит: это же тоже самое, что и у него между ног, только в несколько раз больше.
– Ну вот, – прерывает его мысли дядя Игорь и не одобрительно смотрит на Генку, – а ещё клялся в настоящей дружбе.
– Я разве отказываюсь, – шепчет Генка. Голос его куда–то исчез. – Но, я ж не знал, что ты любишь, ну, когда делают приятно твоему инструменту.
Дядя Игорь огорчённо вздыхает, медленно запихивает обратно в штаны сильно вставший и оттого не послушный инструмент, всем своим видом выказывая обиду и, давая понять, что поищет себе приятеля в другом месте.
– Не надо, – испуганно шепчет Генка. – Не обижайся и не прячь его. Я буду целовать твою штучку, сколько ты захочешь, хоть час, хоть два. А хочешь, до самого вечера буду целовать. И завтра тоже, и всегда, – Генка чуть ли не плачет: так ему обидно потерять друга. Из-за таких пустяков их только что зародившаяся, ещё такая хрупкая, как молоденькая сыроежка, дружба может превратиться в грибную поганку.
– Сладкий мой, – гладит его дядя Игорь, – не плачь. Я же человек слова, и мы будем дружить столько, сколько ты захочешь.
Дядя Игорь берёт Генку за шею и нежно, но твёрдо притягивает его голову к своей штучке:
– Целуй мою штучку, сколько сможешь. Если тебе будет так удобней, представь, что это волосатый шмель залетел тебе в рот.
– А он меня ужалит во рту? – спросил Генка.
– Нет, он покормит тебя!
Генка неуклюже обхватил своими ладошками штучку дяди Игоря и чмокнул в толстенную, словно груша, шляпу. Из дырочки, что посреди шляпы, выкатилась прозрачная капелька и застыла. Генке показалось, что дядя Игорь тоже хочет отлить из шланга, и он на миг перестал целовать эту пылающую каким-то удивительным огнём грушу, пахнущую почти так же, как губы дяди Игоря.
– Целуй капельку! Чего же ты? – нетерпеливо говорит дядя Игорь. И Генка целует эту капельку.
– Возьми эту конфетку в ротик! – командует дядя Игорь.
Конфетка дяди Игоря сразу же заняла весь Генкин рот, на большее там попросту не хватило бы места, даже для той капельки. Поэтому Генка не столько испугался, сколько удивился, когда его рот стал быстро наполняться чем-то вязким и тёплым, похожим на кисель. Но эта жидкость по вкусу совсем не походила на кисель: она не была сладкой, она не была горькой или солёной. Она была как будто бы совершенно безвкусной. И в то же время некий необъяснимый привкус в ней Генка уловил. Что-то едва уловимое и давно забытое, не совсем такое, но похожее.
– Глотай скорее начинку! Ну же! – сквозь дикие всхрапы выкрикивает дядя Игорь.
Генка послушно глотает, но оно всё не кончается. «Чудно, – думает он, – почему так дёргается дядя Игорь? Если ему больно, почему он не вытащит свою конфету из моего рта? А может, ему приятно, вот он и стонет. Может, всем дядям с большими конфетами очень сладко, когда они суют их кому-нибудь в рот? И почему они у них такие большие конфеты? Это же так не удобно, когда такие большие. Даже во рту не помещаются. И в трусиках им тесно. А мой коротыш поместился у него весь целиком, даже с моими шариками». Генка очень сильно чувствовал, как было горячо, думал про себя: «Но почему тогда я не стонал? И почему у меня ничего такого не текло, а у него продолжает течь?»
В его голове роилась тысяча вопросов, и ни на один из них он не находил ответа. Конечно, он мог бы прямо сейчас задать их дяде Игорю, но как, если рот занят этой набухшей конфетой, которую дядя Игорь и не думает вынимать. Сам же он не может выплюнуть её, потому что дядя Игорь цепко держит его за шею – головы не повернуть. И стонет, стонет. Но вот Генка закончил глотать начинку, во рту стало свободнее, конфетка сделалась немного мягче. И хотя он продолжал посасывать эту странную конфету, из неё, наконец, перестала капать молочная начинка.
– Шире рот, – скрипнул зубами дядя Игорь.
Генке показалось, что голос его друга стал похожим на голос пьяного человека, но он безропотно повиновался ему. И тогда дядя Игорь с силой просунул ему конфету в самую гортань. Ему стало трудно дышать. Он попытался освободиться хотя бы на сантиметр, чтобы не задохнуться, но конфета уже сама уменьшилась и рассасывалась, и Генке стало чуть легче. Дядя Игорь уже не стонал, лишь тяжело дышал, как после большого забега. Генка даже порадовался, что его другу, быть может, надоело это странное занятие. Но не тут-то было! Дядя Игорь взял его за руки и опустил их на свои тугие шары.
– Мни их вот так, – показал дядя Игорь. – Мне будет приятно. Пожалуйста, дружок! Это два лучших друга волосатого шмеля, прямо как мы с тобой.
И Генка начинает послушно мять эти тяжёлые шары. Ему не терпится узнать, что находится в этих шариках. Уж не этот ли странный кисель? И для чего они вообще нужны парням и дядям? Может, для того, чтобы их мять? Между тем дядя Игорь качал своим инструментом с такой быстротой, что Генке казалось, будто набухшая конфета постоянно находится в его горле. Потом дядя Игорь на секунду замер, вот он уже изогнулся и так резко качнул передом, что вся его конфета целиком вошла в широко раскрытый рот Генки. И тут же хлынул густой поток этого странного киселя. Дядя Игорь застонал громче прежнего. Вскоре этот стон перерос в жуткий вопль и закончился то ли коротким вскриком, то ли всхлипом. Дёрнувшись в последний раз, словно в эпилептическом припадке, он затих. Генка, уже не ожидая команды, глотал последние, убывающие порции молочной жидкости, будто делал это каждый день много лет кряду.
– Ты устал, дружок? – хрипло говорит дядя Игорь, вынимая из онемевшего от неустанной работы рта мягкую и сразу уменьшенную вдвое конфету. – Это ничего. Так только в первый раз бывает, потом привыкаешь.
– Вкусная у тебя конфетка! Тебе хорошо? – спрашивает Генка, едва двигая челюстями и с удивлением разглядывая порозовевшее лицо дяди Игоря.
– Очень. Спасибо тебе. Ты меня здорово выручил. Я очень хочу с тобой дружить. А ты?
– Да, – не слишком уверенно отвечает Генка. – А по-другому как-нибудь можно дружить, без волосатого шмеля, – на всякий случай уточняет он.
– Можно, – усмехается дядя Игорь, – Конечно же, можно, – повторяет он с затаённой мстительной тоской в глазах, – но не сейчас, а когда подрастёшь. А пока, лучше так, если ты не против этого.
– Я согласен, – вздыхает Генка. – Может это моё призвание, а я об этом только сейчас узнал.
Генка пожимает худыми плечами. Дядя Игорь нежно привлекает его к своей груди и целует, укладывая его голову со светлыми, как тополиный пух, волосами на плечо. И сквозь тонкую футболку Генка слышит, как гулко бьётся сердце дяди Игоря.
Дядя Игорь понимал, что пользоваться парнем он может достаточно долго, однако, надо чтобы никто об этом ничего не узнал, так как этот проворный волосатый шмель имеется не только у него в этом городе.
– Скажи, а что это за кисель такой выливался из твоего шланга? – не выдерживает Генка.
– Эта начинка. Молочная начинка, – машинально отвечает дядя Игорь.
– А у меня она тоже есть, эта как её? – спросил Генка.
– Я думаю, что есть, ты что, её ни разу не добывал? Тебе надо просто погонять шкурку на своём теле.
– А это как? – спросил Генка и очень сильно удивился.
– Обхватываешь своего волосатого шмеля одной рукой и потом двигаешь рукой вверх вниз. Не могу поверить, что ты этого ни разу ещё не делал. Да хотя у тебя шмель какой-то маленький. Сантиметров двенадцать, ну ничего, зато зад у тебя добротный. Будешь им отыгрываться в жизни. Ну и ртом тоже не забывай, конечно же.
– Тогда и у меня вырастет такой же большой? – кивком головы указывает он на ширинку штанов дяди Игоря.
– Скорее всего, уже нет, – засмеялся дядя Игорь.
– А помидорки? – не унимается Генка.
– Конечно, вырастут, если не будешь их вовремя поливать молочной начинкой.
– А что в них, в этих шариках? И для чего они?
– А ну давай, сделай так, как я тебе говорил.
– Погонять себе шкурку?
– Да! Какой ты у меня догадливый! – Дядя Игорь обрадовался сообразительности Генки.
Генка в ту же минуту взялся как послушный ученик и неуклюже начал массировать свой шланг, с каждой секундой он всё больше и больше ощущал пульсацию своего небольшого шланга, и через мгновение, из Генкиного шланга полилась такая же жидкость, что и у дяди Игоря.
– Съешь её! – приказал дядя Игорь
– Хорошо, – сказал Генка и тут же начал запихивать себе свою собственную белую жидкость в рот, – она по вкусу как твоя, так вот что храниться в этих шариках?
– Да, называй эту жидкость молоком, пока на сегодняшний день для тебя информации достаточно. А теперь извини, мне ужасно хочется спать.
– Прямо в лесу?
– Ну да, прикорну чуток, минут двадцать, у меня с собой и покрывало есть.
– А грибы?
– Какие на хрен грибы?! Довольно и того, что набрал ты. Спасибо. В другой раз опять набери. Ладно? Тогда у нас останется больше времени для дружбы, и конфетки пососать успеем.
– Я тоже хочу спать, – зевает Генка.
– Вот и хорошо. И вообще никому не рассказывай про нашу дружбу. Пускай это будет нашей тайной. Только тогда мы сможем по-настоящему дружить. Я подарю тебе ещё подарков и много других полезных вещей. Окей?
– Да! – твёрдо говорит Генка, – мне всё равно никто ничего не дарит, даже родители, только и говорят, что ты должен нам на водку денег приносить каждый день.
Как и все люди в мире, дядя Игорь обожал тайны, в том числе и Генка. И о том случае никому не проболтался. Они стали регулярно встречаться в том перелеске и дружили, как того хотел дядя Игорь. Постепенно Генка привык к этой странной дружбе так крепко, что уже дня не мог прожить без дяди Игоря. Спустя годы Генке стало ясно: дядя Игорь не торопил события, понимая, что ещё не вечер и Генка никуда не денется, всё равно однажды у них получится то, к чему готовил его дядя Игорь. Но обстоятельства распорядились иначе. Родителей Генки лишили родительских прав из-за ненадлежащего исполнения обязанностей по воспитанию своего тупого сына. Бабушка, из соседнего города Губцовск, решила забрать с собой восемнадцатилетнего внука с девчоночьими волосами, так как Генка, несмотря на своё совершеннолетие, позаботиться сам о себе не мог.
Так и не стал Генкино дупло достоянием инструмента дяди Игоря. Судьба, на этот раз, перехитрила дядю Игоря и уберегла на время Генку, уготовив ему, скорее всего, другого партнёра по тесной дружбе в другом городе. Хотя дядя Игорь всё таки в глубине души мечтал, чтобы Генка приехал, пусть даже не надолго и даже не насовсем, а может и самому туда поехать, ехать то недалёко, около пятиста с хвостиком километров и восьми часов в пути. Однако события, происходящие с дядей Игорем в настоящее время не дали ему осуществить свою очередную похотливую задумку…
Антон в это время, с разрешения дяди Игоря, бухал в ресторане «Ромашка» в офисе дядя Игоря с компанией, компанию ему составляли сначала Андрей Борисович, главный бухгалтер ресторана «Ромашка», парень-официант и две молоденькие официантки. После часового застолья, официанты пошли обслуживать ночных посетителей, а из компании оставался только подвыпивший бухгалтер Андрей Борисович, которому было сорок пять лет. Когда все ушли и Антон с Андреем Борисовичем остались вдвоём, Антону вдруг сильно захотелось кому-нибудь вдуть, алкоголь всё-таки взял своё.
– Андрей Борисович, а почему вы не идёте домой?
– А меня там никто не ждёт, с женой я развёлся очень давно, а дети уже выросли, две дочери – тупые пилотки, как вышли замуж, так ни ответа, ни привета, вот и живу один, одна отдушина, ресторан «Ромашка», там хоть цифры отвлекают от суровой действительности.
Антон подумал, что можно в данное время предложить Андрею Борисовичу, чтобы его развеселить: заняться жмаком, предложить ему шлифануть, а самому снять штаны и разряжаться рукой, а там посмотреть, что делать дальше. Антон и предложил:
– Андрей Борисович, а Вам нравиться молодые парни? Не как люди, а как девушки?
Но подвыпивший Андрей Борисович вдруг заявляет:
– Я всё понял, ты хочешь пожмакаться. Хорошо, я сам у тебя отсосу?!
Антон прямо обалдел от такого, и, конечно, согласился. Антон достал свой, давно в боевой стойке, инструмент, вся шляпка которого была в смазке, Андрей Борисович взял его в руку и, начав его мять, со словами: «Ух, ты, у тебя какой!» стал его жмакать, сильно причмокивая губами, что ещё больше возбудило фантазию Антона. Антон попросил его на время остановиться и раздеться, что они с радостью и сделали.
Антон быстро разделся, сел на край кровати и стал смотреть, как Андрей Борисович раздевается. Шары Антона набухли, со шланга текла смазка. Андрей Борисович разделся до трусов, а Антон в это время сидел, поглаживая своего дурашку, сквозь дядины трусы было отчётливо видно, что бухгалтерский инструмент уже тоже в полной готовности, он подошёл поближе, так что его инструмент оказался напротив рта. Антон медленно стал стягивать трусы с Андрея Борисовича и, наконец, его инструмент выпрыгнул из них. Инструмент был среднего размера, шляпка была оголена и вся в смазке, а шары были как у быка – очень большие.
Антон взял его инструмент в руку, жмакнул метлой шляпу, постепенно переходя к шарикам и начал их тоже тщательно выжмакивать. Андрей Борисович принялся стонать и умолять, чтобы Антон не спешил, а то получит заряд молока в лицо раньше времени, Антон остановился и лёг на кровать. Андрей Борисович лёг сверху Антона между ног, они стали играть мётлами. Антон почувствовал, что Андрей Борисович трёт свою шляпу об его станок и вот-вот вдует туда, он догадался и сказал, что просто вытирает смазку, чтобы потом было легче вставить ему в станок, Антон лежал и балдел от кайфа. Антон сказал, чтобы он продолжил ему жмакать, а Андрей Борисович спустился ниже и взял конфету Антона в рот, Антон схватил его за уши и начал вдувать ему в рот, а ногой гладить его шары.
Антон почувствовал, что сейчас закончит и попросил Андрея Борисовича сунуть в его колечко палец, так как колечко было хорошо смазано, и он легко туда вошёл пальцем. Андрей Борисович только и успел сделать одно движение пальцем, как Антон брызнул ему из шланга в рот мощной струёй молока.
Но пик наслаждения не проходил, а только усиливался. Антон сказал, что пора ему разрядиться, встал раком, широко раздвинув булки, Андрей Борисович сразу встал сзади и смело начал работать метлой, выжмакивая станок Антона. Антон стонал от кайфа, а Андрей Борисович уже водил головкой инструмента по дырке станка Антона и постепенно всунул туда свой инструмент до самых шаров. Немного отдохнув, чтоб дырка привыкла к нагрузке, Андрей Борисович начал жмакать Антона, и он стал подмахивать ему, разряжаясь рукой, шары Андрея Борисовича бились об станок Антона, издавая громкие шлепки, что ещё больше возбуждало их фантазию. Вскоре Андрей Борисович ускорил темп, да и Антон ощутил, что тоже заканчивает. Андрей Борисович с криком брызнул в товаристый станок Антона, после чего они завалились набок и Андрей Борисович стал вытаскивать инструмент из станка и в это время Антон закончил и обильно облил себя молоком.
Немного отдохнув, и ещё выпив водочки, Антон увидел, что у Андрея Борисовича опять инструмент пребывал в полной готовности, а у Антона он и не падал. Они сидели в офисе дяди Игоря: Андрей Борисович на диване, а Антон у него на коленях. Андрей Борисович сказал, что теперь очередь поработать инструментом в его клапане предоставляется Антону. Антон, конечно, согласился и встал, а Андрей Борисович облокотился об стол. Антон встал на колени и начал работать метлой, тщательно обрабатывая каждую впадинку. Антону было очень приятно обрабатывать метлой булки и шарики Андрея Борисовича, Антон поднялся с колен, ввёл свой инструмент в станок Андрея Борисовича и стал вдувать его в самую глубь.
Это было что-то! Таково кайфа Антон не испытывал давно, Андрей Борисович только постанывал и просил всунуть глубже, Антон засаживал дяде по самые помидоры и разряжал его инструмент своей рукой, отчего тот из шланга брызнул молоком прямо на закуску. Андрей Борисович тем временем качал своим клапаном шланг Антона. И Антон, через несколько секунд, брызнул в дядино пекло очень обильно так, что, вытаскивая шланг, у него, оттуда потекло молоко.
После хорошего жмака Антон вызвал такси Андрею Борисовичу, чтобы тот поехал домой, а сам уснул на диване. Антон дожидался, когда придёт дядя Игорь, с очередного своего романтического приключения, под гордым название работа.
Утром, Антону, а особенно Андрею Борисовичу было очень стыдно за свою проявленную слабость. Андрей Борисович вообще был натуралом. Однако Антон, всё же рассказал дяде Игорю о ночных приключениях с Андреем Борисовичем.
– Игорь, мы вчера с вашим бухгалтером по-пьяни поиграли во все тяжкие, говорят, что он натурал, это правда?
– Ну, так-то вроде да, но я о нём слышал, что он, когда нажрётся, то с мужиками шлифуется.
– Так трезвый он вообще на меня не смотрел, – недоумевал Антон. – Ты на меня не обижаешься за это?
– Антон, ну как же я могу на тебя обижаться, ты же свободный человек и не моя собственность, ты можешь играться с кем хочешь и в любые игры.
– Правда? – Антон приятно удивлялся толерантности дяди Игоря по данному вопросу.
– Да, я тебя не буду ревновать, и устраивать тебе сцены, это не в моих правилах, окей?
– Хорошо, Игорь. – Антон заметил, как дядя Игорь собирает вещи в чемодан. – Ты что уходишь от меня, куда собрался?
– Нет, дурачок, я планирую на выходных в Хорватию слетать, к своему брату, про которого я тебе рассказывал.
– С которым ты ещё спал. К Сергею?
– Видишь, ты всё прекрасно помнишь! А ты можешь делать всё что хочешь, даже долбиться с тем с кем считаешь нужным, главное какую-нибудь сифозу на свой инструмент не цепани.
– Хорошо, – сказал Антон и по–дружески поцеловал дядю Игоря, – ты лучший из мужчин, которых я встречал!
– Ты тоже очень даже ничего, – сказал дядя Игорь и повалил Антона на кровать…
