Текст книги "Пси-ON. Книга II (СИ)"

Автор книги: Евгений Нетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Господин обер-комиссар, чем обязан в столь поздний час?.. – Разводить политесы в сложившихся обстоятельствах я не видел, да и не перед кем было. Обер-комиссар прибыл в гордом одиночестве, даже водителя брать не стал.

– Формально, студент Геслер, вы не должны применять псионические способности вне специально для этого отведённых кабинетов и полигонов. – Хмыкнул мужчина, окинув меня взглядом. Сам он выглядел не то, чтобы очень свежо: намечающиеся круги под глазами, некоторая бледность, кое-как замаскированная распрёпанность в одежде. Я бы предположил, что за последние двадцать четыре часа глаза он закрывал только моргая. – Но такие навыки за столь малый срок дорогого стоят. Есть время поговорить, или?..

Его ухмылка и намёк в голосе, как и брошенный на дом за моей спиной взгляд не оставил иных вариантов: он знал о том, что Ксения пришла «в гости». Случайно ли он сделал такой упор на этом его «или»? Уверен: поводов считать нас любовниками ни я, ни Ксения не давали.

Мысли мелькали в ускорившемся сознании, генерирующем теории одна хуже другой. Здоровая паранойя проявилась во всей своей красе, а прежнее доверие к обер-комиссару стало чуть более расплывчатым, дрожащим точно лист на ветру.

– Я не против разговора. Тем более, что мне есть, о чём вас спросить, господин обер-комиссар. Вы имеете что-то против разговора на природе?

– Не имею, студент Геслер, не имею. И, с вашего позволения, начну первым. – Мы неспешно развернулись, зашагав по ухоженной тропинке, тянущейся меж домов. – Дубинский признан невменяемым, а причина, по которой он напал на вас, уже установлена. Весьма тонкое ментальное вмешательство с далеко идущими последствиями. Во время допроса он ещё как-то себя контролировал, но после…

– Если вы намекаете на то, что я мог при помощи телепатии нанести этот удар, то – нет, господин обер-комиссар. Подобные манипуляции находятся вне того, на что я сейчас способен. Собственно, мною даже попытки проникнуть в чей-то разум не предпринимались…

– Подозревай вас кто-то, Геслер, и я бы приехал не в одиночку. Речь скорее о том, что вам необходимо соблюдать… осторожность. Не гулять по закрытым на ремонт зданиям, не летать по парку вокруг разломов. Во избежание, так сказать. – Мужчина хмуро посмотрел куда-то вперёд. – Несмотря на то, что меры безопасности на территории значительно усилены, обнаружить нападавшего пока не удалось. И в связи с тем, на кого именно кинулся Дубинский, мы склонны считать, что целью было ваше, Геслер, устранение.

Ожидаемо. Чертовски ожидаемо. Именно из-за этого я и приложил максимум усилий для скорейшего овладения хоть какой-то защитой, и из-за этого мне приходится постоянно сохранять максимальную бдительность.

Кроме шуток: сейчас меня бы и ракетный обстрел не прикончил.

Разве что боеголовки были бы ядерными…

– Я предполагал подобное, господин обер-комиссар. Я, как все и говорят, уникален. И об уникальности этой теперь знают многие. На месте наших врагов я бы тоже постарался себя убить, чтобы не получить в итоге псиона более опасного, чем сильнейшие из ныне живущих.

– Задираете нос, Геслер? Так можно не заметить корешка под ногами.

Я хмыкнул:

– А если смотреть только под ноги, то можно пропустить нечто куда как более важное, чем какой-то там корешок. – Будущее. Я смотрел в будущее, планировал его, стремился вперёд и знал, чего хочу. И понимал, что я по определению стою выше в «псионической иерархии», чем кто угодно ещё.

Если, конечно, я такой во всём мире один.

– Здоровое понимание своего места в мире – это замечательно, Артур. И вдвойне замечательней, что осознание собственной исключительности никак не повлияло на вашу верность Трону. – Обер-комиссар поправил фуражку, – которая и так никуда не съезжала, – и вернул руки за спину. – Надеюсь, я донёс до вас свою мысль. А что же до вашего вопроса?..

– О, я думаю, что у вас не будет трудностей с тем, чтобы на него ответить. – Я поймал взгляд мужчины, который, кажется, начал что-то подозревать. Слишком читаемое намерение? Плохо: нужно тренироваться в лицедействе. – Что и зачем вы или ваши подчинённые использовали на Ксении Алексеевой?

Обер-комиссар сбился с шага и удивился… но в ментальном плане оставался спокоен, собран и непоколебим. Его на самом деле ничего не удивило, с мысли не сбило и ожидания не раскололо. И тем не менее, он явно собирался всеми доступными способами это удивление сымитировать. А я…

Я подыграю. Потому что если обер-комиссар сделал ставку на своё лицедейство, моя ментальная восприимчивость в расчёт не берётся. И раскрывать такой козырь перед тем, кто решил играть против меня?

«Никогда!».

Глава 6
Точка в диалоге

– Это… неожиданное обвинение, Артур. С чего ты взял, что мы что-то… использовали? – Обер-комиссар старательно изображал из себя оскорблённого в лучших чувствах человека, едва сдерживающегося от того, чтобы не высказаться в более грубой форме. Жесты, мимика, поза – всё идеально, но… разум в такие моменты выдаёт практически любого не-менатала. Спокойствие и собранность не были ничем, и их я мог ощутить. Андрей Ворошилов, сам того не подозревая, только подтверждал мои предположения.

Но раз я решил ему подыгрывать – значит, буду подыгрывать.

– Потому что больше негде и некому, господин обер-комиссар. – Менять мнение следует плавно и неспешно, так, чтобы не насторожить собеседника. Чем я и занялся. – Ксения практически всё остальное время была рядом со мной. И с допроса…

– Опроса. – Мягко поправил мужчина.

– … опроса, вернулась уже с какой-то дрянью на поверхности ядра своего разума. С эхом препарата или воздействия, как я предполагаю…

– И что бы ты, Геслер, сделал, если бы это действительно мы оставили это… что-то? И с чего ты взял, что «дрянь» была именно «дрянью», а не естественным явлением, тебе неизвестным? – Обер-комиссар вскинул бровь, воззрившись на меня со смесью огорчения и некоего слабо просматриваемого разочарования. Если бы я не чувствовал эха его эмоций и общего намерения – подумал бы, что и правда обидел честного человека. Но честностью и открытостью тут более даже не пахло. Не знаю, что изменилось с нашей прошлой встречи, но обер-комиссар принял непосредственное участие в игре со мной в главной роли. Если, конечно, я не ошибаюсь, и нечто на разуме Ксении действительно было «наложено» комитетом.

А обер-комиссар тем временем ждал моего ответа. Я бы мог сказать ему, что естественность любых процессов определяется мною на раз, но не стал. Придержу эту карту при себе, как уже решил. А вот воспользоваться ситуацией для закрепления образа излишне самоуверенного человека для упрощения жизни в будущем я счëл отменной идеей. Даже если перегну палку, это спишут на юношеский максимализм или следствие кардинальных изменений в жизни. От простолюдина без особых перспектив до уникального псиона – такой рост любому вскружит голову.

Любому, кроме меня.

– Я бы просто сделал выводы, господин обер-комиссар. – Эта игра слов оформилась в голове за десять субъективных минут. – Вы правильно подметили: сейчас мне нечем ответить. Но у меня хорошая память, неограниченный потенциал и определённого рода амбиции. Кто знает, о чём я вспомню через год-другой?..

– М-да. За последние два года угрожают мне впервые. – Ворошилов хохотнул, поправив излюбленную фуражку. Забавно: ему действительно смешно. – Знаешь, Геслер, людская наглость – она не ведает границ сама по себе. Чуть дашь слабину – и вот уже она, эта наглость, лезет изо всех щелей. Ты отдаёшь себе отчёт в том, с кем и как говоришь?

Только ускорение сознания позволяло мне «держать» на лице такое выражение, которое было сейчас необходимо. Я не проходил школу лицедейства, а самодеятельность на этом поприще, как правило, жестоко каралась. И тем не менее, обстоятельства вынуждали меня лезть во всё это дерьмо просто для того, чтобы не обнаружить себя в роли безвольной веточки, оказавшейся посреди бурного течения реки интриг, заговоров и чужих планов.

Но то, что Ворошилов резко перешёл ко встречным угрозам меня несколько удивило.

– Всецело, господин обер-комиссар. – Киваю под прицелом прищуренных глаз человека, в руки которому вверили судьбы не одного десятка аристократов помладше и постарше. – Я нагл, но честен и прямолинеен. Неужто было бы лучше, промолчи я, затаив обиду? Ещё в нашу первую встречу вы ясно дали мне понять, что с вами лучше вести диалог как можно более открыто. Что я сейчас и делаю.

Недоумение, быстро сменившееся привычной «пустотой» самоконтроля, когда ни одна эмоция не выбивается из спектра, отчего считать их становится задачей невозможной.

– Можно было сказать то же самое, но не столь… категорично. И, отвечая на твой вопрос: мне не известно ни о каких мерах в отношении Алексеевой, которые могли бы оставить следы в разуме. – Лжёт, хоть прямых подтверждений этому у меня и нет. Только косвенные, вроде прокола в начале нашего разговора и линии поведения, им выбранной. – И почему Алексеева ещё здесь, если ты заметил нечто, могущее угрожать её жизни и здоровью?

– Много причин, но основная – нечто исчезло, и ничего опасного я, в конечном счёте, не обнаружил. Да и эффект этой грязи, чем бы она ни являлась, по слабому эху я определить не смог. Тут нужно уметь погружаться в чужой разум, а я даже на крысках ещё технику не отрабатывал. – Только теоретически знал, что там и как. И потому отлично представлял, насколько опасно пускать в разум начинающего телепата. Это даже не слон в посудной лавке, это целое стадо динозавров в торговом центре. – Вы сможете организовать мне консультацию с полноценным телепатом? Возможно, так получится установить, что же это было. И откуда.

– Насчёт «откуда» – очень сомневаюсь, но Белёвскую я к тебе отправлю. Ей как раз следует отвлечься от основной работы и остудить голову. – Мужчина поморщился, словно вспомнив что-то ему лично неприятное. И это даже оказалось вполне себе искренним жестом. Даже интересно стало, что же это такое она там учудила… – Заодно она составит твою расширенную характеристику по телепатическому направлению, чтобы в дальнейшем можно было с первого раза подобрать подходящего наставника. За подробностями не ко мне: я не телепат.

Мужчина остановился и развёл руками.

– Теперь и мне кажется, что вы слишком лояльно ко мне относитесь. – Я ухмыльнулся, но совсем не по той причине, о которой наверняка подумал Ворошилов.

– Юности свойственны ошибки, а ты… не то, чтобы очень ошибся. На твоём месте я был тоже заподозрил именно следствие. Но не рубил бы с плеча, а подошёл бы к вопросу аккуратно. Может, то, что ты нашёл – всего лишь последствия от проверки другим телепатом, или банальное успокоительное? – А то ж во всей академии никто успокоительным не балуется, и телепатов я прежде, наверное, никогда не видел. Да я той же Белёвской даже по носу щёлкнул, а там даже намёков на «прокисшее молоко» не было. Да и на арене тогда я вообще «поймал лицом» ментальный удар, открыв в себе новое, «рациональное» состояние мышления. И если с одной, «поспешной» стороны кажется, что меня просто держат за дурака, то с другой, более «разумной», можно понять: от меня просто не ожидают такой глубины ментального восприятия. Что, с учётом всех моих талантов и уже продемонстрированной скорости обучения…

Очень интересно, в общем.

– Я постараюсь это выяснить, господин обер-комиссар. – Пора заканчивать разговор. Всё, что он хотел мне сказать уже сказано. Как и то, что хотел «обсудить» я. Нормальные люди в принципе в это время спят, так что… – Если у вас ко мне больше нет вопросов, я бы, с вашего позволения, пошёл отдыхать.

– Всё, что хотел, я уже сказал. Комиссар Белёвская найдёт тебя после окончания твоих тренировок. В остальном… старайся сдерживать свою прямолинейность. Не все всё понимают, и не к месту сказанное слово породит твоего личного недруга. – Я кивнул. Всё шло точно так, как и ожидалось. Даже слишком просто. – Успехов, студент.

– Благодарю. И за пожелания – тоже…

К этому моменту мы уже успели вернуться, – отошли-то всего метров на сто, – так что обер-комиссар сразу нырнул на место водителя, завёл это изделие прошлых лет и, рассекая ночной полумрак блекло-жёлтым светом фар, уехал. Я проводил автомобиль взглядом, после чего со спокойной душой через окно залетел в свою комнату. Ксения ощущалась в своей спальне, и, судя по размеренной пульсации её разума, уже спала. Прислуга суетилась, но уже так – в половину силы, ибо в полтретьего ночи все нормальные люди обычно спят. И только череда неожиданных визитов вырвала меня из приятных объятий простыней, одеял и подушек.

Но сейчас всё, наконец, закончилось, так что я принял душ – и завалился кровать, моментально погрузившись в сон. Всё в псионике хорошо, но тело нужно развивать.

Выносливости… маловато будет.

* * *

– Доброе утро. – Я поздоровался со спустившейся к завтраку девушкой. Ксения уже привела себя в порядок, – не без помощи старшей служанки, стальной женщины, урвавшей для сна всего пару часов, – и теперь с интересом осматривалась, не находя, впрочем, ничего привнесённого мною. Да, абсолютно стандартный интерьер стандартного дома, в котором «меня» не было совершенно. Когда бы я успел что-то под себя переделать, или хотя бы пару сувениров на полках серванта расположить? Но разочарование Ксении читалось безо всякой эмпатии. Просто по выражению лица и чему-то, читающемуся во взгляде. – Выспалась? Не то, чтобы пяти часов было достаточно, но всё-таки…

– От усталости с ног не свалюсь. – Ксения улыбнулась, устроившись на изящном стуле и окинув взглядом «завтрак на двоих». Сегодня прислуга расстаралась, и вместо относительно простых, но дорогих и питательных блюд на столе оказались разномастные около-шедевральные яства. Я столько различных соусов в жизни, наверное, не видел, но… всё бывает в первый раз. – А куда ты уходил ночью?..

Заметила-таки. А я уже начал думать, будто пси-восприятием обладают только обученные, состоявшиеся псионы.

– Да так, встречался по делам учебным с представителем от комитета. – Чем обер-комиссар вам не представитель? Даже лучше! – Давай, приступай к завтраку. После сразу пойдём в центральное крыло, навестим медиков и проверим, что с тобой всё в порядке.

– А потом? – Девушка хотела, но не смогла не показать своё неудовольствие, вызванное моим желанием показать её врачам.

– Суп с котом. – Всё бы ничего, да только Ксения ела сейчас лёгкий суп со всякой зеленью, так что моя присказка пришлась к месту. – Разойдёмся по занятиям, и я освобожусь, судя по всему, только вечером. Возможно – поздним вечером, так как меня будут глубоко и качественно проверять на предмет способностей к телепатии.

Давно пора. Да и по немалой части остальных направлений меня тоже ещё не проверили. А по каким-то даже тренировали, как, например, вышло с телекинезом. Неучтённые моменты или так и должно быть?..

Я перевёл взгляд на Ксению, уловив исходящее от той смущение, словно бронёй окружённое жаркой решительностью.

– Как ты смотришь на то, что я снова приду в гости?..

– Ничего против не имею. Но имею в виду: я и сам пока не знаю, когда и в каком состоянии вернусь домой. Телепатия… – Я вспомнил тренировку с Синицыным. – … бывает довольно выматывающей.

– Я, может, сегодня тоже буду не в лучшей форме. – Притворно вздохнула девушка. – Получилось договориться о восстановлении в моём старом клубе. «Восходящий Поток», это пятый этаж северной части центрального крыла, пятьсот сорок восьмой кабинет. Это на случай, если ты освободишься пораньше.

– Клуб? Это хорошо. Прямо-таки замечательно. Я тоже вступил в «Ледяную Звезду», как-то не подумал о том, что можно было совместить приятное с полезным…

И, возможно, хорошо, что не подумал. Выбирать клуб только потому, что там будет Ксения – это ход прекрасный в моменте, но вот на дистанции я бы многого лишился. Даже будь в этом Потоке немало аристократов, как боевое направление аэрокинетика меня не привлекала. О, аэрокинеты могли действительно многое, но я лучше как-нибудь с крио-, пиро-, теле– и магнитокинезом потренируюсь.

– «Ледяная Звезда»… Это тот, в котором заправляет Орлова? Хороший выбор. – Я мысленно выдохнул. Ожидал худшего, но случилось лучшее: в мыслях и эмоциях Ксении не промелькнуло даже намёка на страшнейний яд любых взаимоотношений: ревности. И я не только про «любовную» ревность, но и про иные её виды. Неприятное ощущение от того, что друг стал или станет уделять тебе меньше времени – тоже ревность. Даже к хорошо знакомому коллеге, которого перебрасывают на другую задачу и оставляют тебя в одиночестве можно испытать ревность. Вездесущее, подтачивающее любые людские взаимоотношения негативное чувство… сейчас отсутствовало. – Почему-то я думала, что ты отдашь предпочтение «Цепкому Разуму» или, на худой конец, «Мысли»…

– А почему «Мысль» – это на худой конец? – Действительно интересно.

– Потому что глава у них весьма своеобразный, неприятный тип. Но влиятельный, этого не отнять. Клубу почти всё своё время уделяет…

– Ещё бы требования заоблачные не выдвигал – было бы вообще замечательно. – Хмыкнул я, припомнив давний разговор. Ну, субъективно давний, ибо как я ни пытался, а существовать в «обычном» потоке времени мне было неуютно. Всё происходило слишком быстро, и места для мысли не оставалось совершенно. – Надеюсь, мой номер у тебя на быстром наборе?

– Едва ли сейчас мне что-то угрожает, но… да. – Девушка отложила пищу и вытащила смартфон, продемонстрировав мне пустующий список контактов. Там был я, и были сотрудники академии. И всё на этом. – В эти дни в академии слишком много сотрудников комитета и не только, так что даже во дворце должно быть не так безопасно.

– Дубинский гарантирует. – Девушка в ответ на эти мои слова хихикнула. – А вообще, иллюзия безопасности сама по себе представляет опасность. Никто, знаешь ли, не ожидает того, что в окружении правоохранителей некий особо хитрый дурак решится переступить закон. В последствии его, скорее всего, поймают, да только тебе это уже может не помочь.

Чисто теоретически, то нападение Дубинского обычный студент, не пробывший здесь и недели, мог не пережить. Да, гипотетическая жертва умереть бы не успела, как преступника захватили бы, но… что дальше? Псионика не делает людей бессмертными: тело остаётся всё таким же хрупким, – биокинез не учитываем, – и один псион вылечить другого не способен. Тут вам не магический мир с понями и целителями, и медикаментами правильно пользоваться умеют не только лишь все. Я сам, к стыду «старого» себя, умело пользовался только пластырем, аспирином и таблетками от головной боли. А этого категорически недостаточно даже если в тебя просто попала пуля, не то, что очередь смертоносных сосулек.

– С этим не поспоришь, но… всё равно сейчас куда безопаснее, чем всего неделей ранее! – Превосходное настроение девушки спровоцировало её на смех, прерывать который мне совершенно не хотелось. И я слушал до того самого момента, пока она не замолчала, с подозрением на меня воззрившись.

– Ты чего?

– Да так, слушаю. – Сказал – и отхлебнул морс из внушительной чёрной кружки. Еда уже не лезла: я и без того съел больше, чем было надо. А вот жидкость организм воспринял с завидным энтузиазмом. – Что-то ты ничего толком и не съела. Решила расстроить повара, поднявшегося ради этого в четыре утра?..

Дальше разговор перетёк в нечто более нейтральное, не имеющее особого смысла, но вместе с тем оставляющее в груди приятное, тёплое и тянущее чувство, которым я мог наслаждаться бесконечно. А добавить сюда вкусную еду, располагающую атмосферу, отдохнувшее тело, не ноющие нервы и безоблачное, – почти, – будущее, и станут ясны причины моего превосходного настроения.

Кажется, я размышляю о подобном каждое утро… но как же далеко друг от друга расположены восходящие солнца!

Глава 7
Спарринг с цифрами

Сегодня Троекуров-старший устроил тренировку с участием сразу двоих приглашённых ассистентов, личности, имена и внешность которых скрыли маски и порядковые номера: Первый и Второй. Да-да: они носили маски, и отнюдь не купленные на базаре. Внешне крайне простые, – белые овалы с тёмными, прозрачными только с одной стороны линзами для глаз и решётками для ртов и носов, – они, тем не менее, плотно прилегали к лицу и не слетали, что бы ни происходило на нашем перепаханном, страшном и наполовину открытом полигоне.

А происходило здесь… пожалуй, проще будет сказать, чего не происходило, ведь спецов наставник подобрал крайне разносторонних.

Первый – аэро– и пирокинет, маневрирующий так, словно его под прицел десятка других псионов выбросили и сказали, что за каждую царапину у него будут забирать сутки ежегодного отпуска. Он не столько атаковал, сколько не позволял сконцентрироваться, приковывая к себе внимание, метаясь вокруг, словно укушенная за зад вошь. Да-да, именно как укушенная вошь, потому что не должно человеку, – даже псиону, – спокойно маневрировать на таких скоростях и с такими перегрузками. А Первый маневрировал, позволяя мне перенимать всё больше и больше нюансов своего мастерства.

Второй, будучи теле– и геокинетом, казался полной противоположностью своего «ветреного» товарища. К нему не получалось подступиться не потому, что такого не поймаешь, а как раз-таки наоборот. Он особо никуда и не дёргался, но пространство в радиусе полутора десятков метров вокруг себя превратил в крепость. И я вас уверяю: сам бетон, поднимающийся и переткающий из формы в форму по его воле, играл лишь вспомогательную роль. Бал правила стабилизация реальности, достигающая уровня, когда даже мне в рамках тренировочного боя было просто-напросто опасно эту защиту продавливать! Представьте: есть я, и есть он с ростовым щитом. Я давлю на щит, всё сильнее и сильнее, пока его в какой-то момент не подводят руки, ноги или что угодно ещё. А теперь поправьте картину таким образом, что б давили не мои руки, а поток телекинетической энергии, способной автомобиль играючи перемолоть. Ну а сдерживает эту разрушительную мощь весьма эфемерная чужая воля, могущая отказать в самый важный момент…

– Активнее перемещайся по полю! Больше маневрируй, я же вижу, ты можешь! – Сквозь стрёкот, рокот, гул и грохот до меня всё-таки донёсся голос наблюдающего за тренировкой Троекурова-старшего. Очевидно стало, что он приложил немало усилий для доставки своего голоса прямиком в моё ухо. А что касается перемещений, то… я мог. Действительно мог. Но только ускорив сознание не втрое, а минимум в пять раз. Потому что иначе мне категорически не хватало контроля для того, чтобы летать, блокировать и сводить на нет все атаки моих «противников», при этом осмысливая их действия для дальнейшего использования всего подсмотренного.

Позади ледяными цветками раскрылись сегментированные многоугольники активной криозащиты, а в стороны от них разлетелись прозрачные осколки. Первичный телекинетический слой выдержал мощный толчок спрессованного воздуха, но не погасил его полностью, передав часть кинетической энергии на лёд. Так и должно было быть, так что последний, наиболее сильный удар канул в лету следом за прощупывающими мою оборону. В это же время земля под ногами задрожала, но не вспучилась и не пошла трещинами: я держал всё под контролем, давая противнику надежду, но не позволяя ей превратиться в нечто большее. Второй пытался, наверное, изо всех сил, но моя воля была сильнее. Реальность под моими ногами была стабильна как никогда, а удар издалека я мог заранее заметить и соответствующе ответить.

Уже замечал и уже гасил, отчего Второй более не предпринимал попыток провернуть что-то подобное. В моей способности идеально контролировать область в десяток метров вокруг себя «ассистенты» уже убедились на собственных шкурах, но положило ли это конец их попыткам меня достать? Нет! Просто теперь они старались бить не самими явлениями, которые можно было как-то контролировать во избежание случайных травм, а последствиями этих самых явлений. Например, Первый прекрасно управлялся с воздухом и низкотемпературной, – очень, – плазмой, сиречь огнём. Он разгонял и уплотнял всё это до невозможного, а на расстоянии в десяток метров до меня просто «отпускал» «снаряд». На моей стороне была воля, стабилизация реальности и естественные процессы, стремящиеся прекратить безобразие, равномерно раскатав воздух и плазму по всему доступному объёму. На стороне Первого был Второй и условие, запрещающее мне сколь-нибудь серьёзно атаковать.

Так, сделать вид можно было, да потыкаться в чужую защиту для лучшего понимания их механизмов защиты. Как выразился Троекуров-старший – «… дури в тебе слишком много, так что лучше не рисковать. Со мной можно, но сегодня тебя тренируют… Первый и Второй».

И они тренировали, сначала намереваясь просто показать, как нужно защищаться. Это после, через первые полчаса они серьёзно так увлеклись, когда заметили, что я реально копирую их приёмы, манёвры и действия. Наставник, глядя на это, только усмехнулся довольно: явно поспорил со своими знакомцами, – или учениками? – касательно того, на что я способен.

Брызнувший во все стороны лёд побелел и пошёл трещинами, а между уже непрозрачным пятиугольником и мной выросла ещё одна «бронепластина». Помогло: крупная каменная дробь формально не проникла через внешний слой моей «области защиты», так что нашему танцу суждено было продолжиться. А занял он… Прикинуть-бы… Два часа двадцать восемь минут. Поразительной выносливости псионов мне подкинул Троекуров-старший, ведь ни Первый, ни Второй пока даже признаков усталости не демонстрировали. Может, он их по этому критерию и подбирал? Весьма вероятно. Я бы тоже, встретив «себя» в качестве ученика и поняв, что практика лучше всего подходит для освоения конкретных навыков, пригнал бы на полигон самых разных псионов-специалистов. И сталкивал бы их в тренировочных спаррингах с «собой» раз за разом, до тех самых пор, пока не получил бы идеального со всех сторон сверхпсиона.

И – нет, у меня не завышенное самомнение, иначе я бы иначе как на золотом стуле не передвигался.

С некоторым запозданием я понял, что тактика Первого и Второго поменялась. Теперь Первый атаковал практически непрерывно, отвлекая на себя моё внимание, а Второй искал бреши в защите и бомбардировал меня мелкими кусочками бетона и спресованной почвой. При всём при этом арена уже ходила ходуном, и прежде идеально ровное покрытие, начиная с десяти с половиной метров от вашего покорного слуги, теперь напоминало хаотичное нагромождение рублёных столбов всех возможных форм. Перемещаться мне это не мешало, – я ж летал, всё-таки, – но прежнюю позицию с ровным полом вокруг пришлось оставить, дабы не отдавать противнику превосходящую высоту. Да и для чего-то столь масштабные изменения были проведены, верно? Не в тщетной же попытке на секунду закрыть мне обзор, ибо тут и так все уже поняли, как я «вижу» окружающий мир в бою. И не для того, чтобы создать удобный для ведения боя рельеф: вот он я, поднялся чуть ли не на уровень поверхности, и никакой реакции на этот манёвр не наблюдаю. Так зачем тогда?..

Ответ пришёл спустя три целых и две десятых секунды, когда я оказался в, условно, «наивысшей точке» полигона. Подлечу выше – и смогу разглядеть вгрызающиеся в почву корни деревьев парка академии, запрет на что и был заранее оговорен. Но давайте вернёмся к нашему тренировочному бою и всего лишь очередной попытке Второго воспользоваться достаточными объёмами материала у меня под ногами, – и вокруг тоже, спасибо поднятым колоннам, – с весьма коварными целями. Не знаю, что им пообещал наставник за пробой внешнего слоя моей защиты, но они действительно очень старались. Из штанов бы выпрыгнули, да только «боевые» комбезы этого не предполагали даже без установленных поверх бронеэлементов.

А вы что думали, они тут в масках, да в брюках с рубашечками скачут? Не-а. Это я тут один такой кретин, хоть и в спортивной одежде…

Кубометры и тонны бетона ринулись вверх, подобно закрывающемуся бутону стремясь похоронить меня заживо, как вдруг…

– Стоп! – В одно мгновение всё остановилось, и лишь остаточное эхо тренировочного боя давало о себе знать. Трещал лёд, ревело пламя, свистели рикошетящие каменные осколки, грохотали уходящие в землю столбы, шуршал брошенный без контроля песок, доставленный сюда усилиями Второго и осыпающийся теперь с «лепестков», но именно наша троица стояла, – и висела, – неподвижно. Я так и вовсе поспешил нащупать ногами опору, на периферии сознания отметив, что бетон даже через подошву берцев припекал пятки. Да и осыпавшийся лёд неумолимо, – и крайне стремительно, – таял, растекаясь вокруг тёплыми ручейками и источая водяной пар, кое-где намертво закрывающий обзор. Это я столько наморозил? Похоже на то…

По мере того как Второй ровнял пол, возвращая всё на круги своя, ручьи вставали недвижимыми лужами. Но становилась ли картина оттого менее сюрреалистичной? Нет! У нормального человека, оседлавшего скалу и спускающегося на ней вниз, могли и шарики за ролики заехать, а я лишь подтвердил общеизвестную информацию касательно полезности псионов в сфере строительных работ и всего связанного с горнопроходчеством. Тут и котлован за две минуты, и фундамент из ничего за пять. Идеальный строитель, которого можно хоть на севера забросить, хоть на остров какой, и он при этом будет чувствовать себя превосходно.

Если не переохладится или заразу не поймает – тела-то слабые, человеку разумному принадлежащие.

– Своевременно. Весьма-весьма. – Я подумал, что ослышался, ведь Первый тяжело дышал, да и в целом не выглядел так, как казалось пятью секундами ранее. – Этот ваш ученик – монстр! Сколько в тебе дури-то⁈

Последняя фраза предназначалась мне, и сильно походила на «предостережение» Троекурова-старшего непосредственно перед спаррингом. Что ж, выводы касательно выносливости как минимум Первого оказались ошибочными. И Второй, к моему вящему сожалению, тоже не оправдал ожиданий, и сейчас пытался отдышаться. Итого – два с половиной часа активного боя, плюс предварительная чисто физическая разминка. С одной стороны – невелика нагрузка, но с другой… Что могли бы сделать эти псионы за те же два с половиной часа? Скольких врагов одолеть на поле боя, что разрушить? Да и условия с ограничениями дело ничуть не упрощают: это я вам по себе могу сказать с уверенностью. Прикончить всех вокруг куда проще, чем аккуратно остановить одного-единственного человека. А наложенные наставником ограничения именно на это и походили, ведь он и допустить не мог, что б со мной что-то случилось. До паранойи, к счастью, не дошло, но и удаль молодецкую Троекуров-старший показывать запретил.