Текст книги "Дар белого астронавта"

Автор книги: Евгений Наумов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Победа над шведами

– Синицын, к доске!

У Макара что-то оборвалось внутри. Не ожидал он, что его вызовут, и сидел, глубоко задумавшись. Вспоминал, как по дороге в школу они договорились никому не рассказывать про хрустальный стаканчик.

– Засмеют! – беспрестанно твердил Лысюра. – Чем мы докажем, что ели такое мороженое?

Макар и сам засомневался: было ли мороженое? Все случившееся казалось необыкновенным сном. Правда, один и тот же сон не могли увидеть одновременно четыре человека. Ведь не бывает же коллективных сновидений из одних и тех же картин. Ладно, мороженое – сон. А кто нарисовал заголовок? Такой красивый, что Нина Борисовна удивилась. Кто свел пятно со скатерти, книжку «Маленький принц» подарил? Мысли Синицына уже начали путаться…

– Рассказывай домашнее задание. – Нина Борисовна приготовилась слушать.

Синицын медленно поднялся и стал ковырять ногтем парту.

– Ты решил задачу?

Синицын молчал.

– Покажи тетрадь!

Макар показал, хотя мог бы не делать этого. Там было пусто, никакого решения.

– Садись, Синицын, двойка!

Послышался робкий голос Лысюры:

– Нина Борисовна, он общественное поручение выполнял…

– Знаю! Все успевают общественную работу вести и домашние задания выполнять. Вот ты, например, решил задачу?

– Решил.

– И в выпуске стенгазеты участвовал. Так ведь?

Ничего больше не сказал Лысюра. Умеет Нина Борисовна убедить. И странное дело, чувствуешь, что она права, и никогда на нее не обижаешься, даже если она ставит тебе двойку. А за что обижаться? Почему он, действительно, не решил пустяковую задачку?

Волшебство всякое… Лысюре небось ничего не помешало. И Поспелова вон руку тянет…

Про Живцова и говорить нечего – тот никогда не забывает уроки выучить.

Эх, Синицын! Опять мама увидит в дневнике двойку и будет переживать.

После ужина мама спросила:

– Ну, какие твои отметки?

Макар замялся.

– Покажи дневник!

– Он… он у Нины Борисовны, – запинаясь ответил Синицын. – Она собрала все дневники, чтобы выставить отметки за контрольные работы.

– Ладно, посмотрю в другой раз, – мама побарабанила пальцами по столу, вздохнула и ушла к себе. За ней, настороженно оглядываясь на Макара, поплелся Обормот.

В комнате сгущались сумерки.

Долго сидел Макар за столом, тупо глядя в задачник.

Что же получается? Он уже начал обманывать маму? Зачем? Ведь рано или поздно она узнает правду. Что тогда?

– О чем ты горюешь, добрый мальчик? – вдруг послышался знакомый голосок.

Синицын вздрогнул и поднял голову. Прямо перед ним на столе сидел мышонок Тик-Так с золотым хвостиком.

Синицын страшно обрадовался:

– Тик-Так! Это ты?

– Я вижу, что у тебя горе. Не смогу ли чем-нибудь тебе помочь? Скажи только.

– Милый Тик-Так! Сделай, чтобы мои уроки всегда были готовы и чтобы я отвечал только на пятерки!

Помолчал Тик-Так, прежде чем ответить.

– Ну что же, если ты так хочешь, твое желание будет выполнено. Ложись спокойно спать: утро всегда вечера мудренее.

– Спасибо, дорогой Тик-Так! – крикнул Макар.

Не сразу заснул Макар в тот вечер, все ворочался с боку на бок. Представлял себе, как удивится Нина Борисовна… Какими глазами посмотрит на него Даша… Генка… Эх! А когда он подумал, что никогда-никогда ему не придется теперь мучиться над домашним заданием, биться над мудреными задачками, корпеть над правописанием, будущее показалось ему таким заманчивым, что он тихо рассмеялся.

Несколько дней учительница, как нарочно, не спрашивала Макара, хотя он усиленно тянул руку. Но вот на уроке истории Нина Борисовна вызвала его и попросила рассказать о Полтавской битве.

Синицын встал и уверенно направился к доске.

– Когда произошла Полтавская битва? – обратилась к нему учительница.

– Полтавская битва… Полтавская битва… – начал Макар, и вдруг прямо перед его глазами всплыли четкие фразы, словно они были начертаны в воздухе. – Полтавская битва произошла в 1709 году, – бойко начал он. – Царь Петр Первый наголову разбил войска шведского короля Карла Двенадцатого!

– Правильно! – удивленно похвалила его Нина Борисовна. – А подробнее рассказать можешь?

Новые строчки появились перед самым носом Макара, и он стал читать их:

– Десять лет продолжалась война между Россией и Швецией. Русские отвоевывали побережье Прибалтики, но шведский король…

Класс замер. Послушайте, послушайте, как отвечает Синицын! Тот самый Синицын, который у доски и трех слов связать не может. Тот самый Синицын, из которого каждое слово клещами надо было тянуть. Тот самый Синицын, который только на подсказках и выезжал, получая худенькие и слабенькие троечки! Чуть не на каждом собрании отряда его прорабатывали как отстающего. А сейчас он отвечает будто по писаному. Это же чудо! Он даже… Он даже читает стихи!

И верно, Макар, отчаянно размахивая руками, кричал на весь класс:

 
– Уж близок, близок час победы.
Ура! Мы ломим: гнутся шведы.
О славный час! О славный вид!
Еще напор – и враг бежит…
 

Да, для Синицына это был поистине звездный час. Нина Борисовна, улыбаясь, вывела против его фамилии пятерку.

На перемене Макара окружили ребята:

– Молодец, Синицын! Ну-у, удивил!

Хлопали его по плечу, пожимали руку. В тот же день в классе была выпущена «молния». Синицына изобразили в виде богатыря с копьем, на скачущем коне, а впереди удирают шведы, похожие на двойки.

Через три дня Синицын исправил двойку по математике. Он решил у доски такую головоломную задачу, что даже отличник Черепанов не смог угнаться за ним. А еще через день Макар наизусть прочитал всю «Сказку о царе Салтане», хотя задавали одну страничку. Не пропустил ни одной строчки, ни одного слова. Все следили за ним по книге. Учительница опять поставила ему пятерку, но сказала, чтобы он без надобности не учил так много.

Подумать только, совсем недавно она укоряла Синицына тем, что он не слишком утруждает свою голову!

Синицын все эти дни лентяйничал самым великолепным образом. Ничего не учил, никаких задачек не решал, ничего не делал. Теперь он был свободен и целый день проводил на улице. Гонял футбольный мяч, играл в городки, в пятнашки, ходил в кино, валялся на диване. А когда требовалось, гордо вытаскивал из ранца дневник и торжественно показывал его маме. Там были неизменные пятерки. Мама сначала удивлялась, плохо верила и даже как-то зашла в школу – узнать правду. Нина Борисовна встретила ее с улыбкой:

– Макар сейчас у нас самый лучший ученик в классе. Я только боюсь, чтобы он не переутомился.

Мама недоуменно пожала плечами: какое там переутомление! Занимается как всегда, как и в ту пору, когда носил домой одни двойки.

– Значит, ему легче стала даваться учеба, – предположила Нина Борисовна.

Но однажды на безоблачные будни Макара набежала легкая тень. Пришло письмо от отца.

«Здравствуй, сынок! Мама написала, что ты делаешь большие успехи в учебе.

Поздравляю! Я всегда верил в тебя и говорил маме, что когда-нибудь тебе надоест кататься на двойках и тройках, и ты возьмешься за учебу по-настоящему… Ты же у меня мужественный!

Мы сидим в легком сборном домике, но здесь тепло и уютно. За стенами метет пурга.

Через час мне идти проверять приборы…»

Синицын читал письмо, и уши его полыхали от стыда.

Однажды, придя в школу, Макар увидел объявление:

«Внимание, внимание! Готовьтесь к турниру, веселые и находчивые! Чихая от архивной пыли, ройтесь в справочниках и книгах. Или делайте наоборот: дыша чистым воздухом, наблюдайте внимательно природу, почаще выезжайте за город, в тайгу, в поле, потому что тема нашего нового турнира – „Природа вокруг нас“. В соревнование вступят команды „Альбатрос“ (четвертый „Б“) и „Любознательный“ (четвертый „А“)».

– Готовься к турниру! Будешь защищать честь класса, – сказал Макару Зина Живцов.

– А почему я… должен защищать? – удивился Синицын.

– А кто? Мне Поспелова сейчас расписывала: «Синицын покажет!» И мы решили записать тебя в команду, как знатока… то есть, как знающего… Ты ведь в последнее время стал очень знающим?

– Постой! – схватил его за рукав Макар. – Поспелова… так говорила?

– А то кто же? Но, видно, плохо она тебя знает, – Зина пренебрежительно махнул рукой, собираясь уйти.

– Ладно, ладно! – остановил его Синицын. – Нельзя уж и пошутить. Нервные все стали… Я ж не отказываюсь. Записывай в свой «Любознательный».

– Вот это другое дело! – обрадовался Живцов. – Давно бы так. Тогда ты готовься с сегодняшнего дня. А то знаешь они какие – «альбатросовцы»?

– Какие? – насторожился Макар.

– Таких вопросов насуют – у-у-у! Только держись! И где они их откапывают? Даже в «Детской энциклопедии» ответов не найдешь. Так что берись за дело.

– А зачем мне браться? – хмыкнул ему вслед Синицын. – Я на любой вопрос отвечу не глядя.

И довольный собой, он отправился в класс. Найдя там Дашу, небрежно заметил:

– Тут только что Живцов ко мне привязался…

– Ну и что? – спросила Поспелова.

– Выручай, говорит, иначе положит нас четвертый «Б» на лопатки.

– А ты что? – Дашины глаза блеснули.

– Пришлось согласиться. Ладно, говорю, разделаю их.

– Правда?

– Честное слово!

Кот величиной с кита

Пионерская комната гудела, как перед началом киноутренника. Старшая пионервожатая Влада Изотовна, румяная, с веселыми ямочками на щеках, наводила порядок:

– Четвертый «А» садится у этой стены, а четвертый «Б» – сюда… Лысюра, Лысюра, ваше место там!

Наконец команды разместились и начали сверлить друг друга глазами.

– Начинайте, – объявила Влада Изотовна. – Капитаны команд, жребий!

В команде «Альбатрос» поднялся длинный Пашка Многолет. От «Любознательных» вышел Зиновий. Живцов и Пашка подошли к Владе Изотовне.

– Белые начинают, – сказала она, чуть приоткрывая шахматную коробку, где лежали всего две пешки. Зина Живцов с усилием просунул в щель руку и вытянул черную.

«Альбатросовцы» захлопали в ладоши.

Многолет вернулся на место, улыбаясь до ушей. Он пошептался о чем-то с командой и вышел на середину.

– Первый вопрос! – крикнул он. – Сколько всего воды на Земле?

Наступила тишина, как в пустом классе.

– Поди-ка, измерь, – протянул кто-то.

– Уточняю вопрос, – продолжал Пашка. – Нужно ответить, сколько воды всего в океанах, озерах и реках, в облаках и ледниках.

Синицыну показалось, что вместе с секундомером Влада Изотовна включила и шум в комнате. Все загудели с удвоенной силой, зашевелились, стали толкать друг друга локтями.

К Синицыну подбежал Зина Живцов:

– Ну, знаешь?

Макар с усилием наморщил лоб. Он ждал, когда появится волшебная надпись. Но никакой надписи не было. Перед глазами качалось красное и встревоженное лицо Живцова.

– Вспоминай, вспоминай! – торопил тот плачущим голосом. – Время идет. Что придумали, ловкачи, почешешься тут…

– Время истекает, – напомнила Влада Изотовна.

Живцов шумно задышал:

– Ну что же ты, Синицын…

И тут поднялся Олег Черепанов.

– Всей воды на Земле, – начал он, неловко пряча руки за спину, – шестьдесят семь миллионов кубических километров.

Влада Изотовна еще не успела утвердительно кивнуть, как по вытянувшимся лицам «альбатросовцев» стало понятно: ответ правильный. Разразилась буря восторженных криков.

– Минутку! – подняла руку Влада Изотовна. – А может, Олег знает, сколько воды в океанах и облаках?

– Знаю, – смущенно ответил Черепанов. – В озерах и реках – четыре миллиона, в ледниках – тридцать миллионов, в облаках, тучах – двенадцать миллионов кубических километров воды.

– Ур-ра!!! – закричали «Любознательные».

– Олег немного ошибся, – внесла ясность Влада Изотовна. – В ледниках не тридцать миллионов, а двадцать восемь и восемь десятых. Но ошибка незначительная, и команда «Любознательных» получает восемь очков.

В стане «альбатросовцев» пронесся жалобный, протяжный стон.

Теперь пришла очередь Живцова задавать вопрос. Он преобразился. Лицо его стало напряженным, глаза сощурились.

– Какой цветок расцветает раньше всех весной? – спросил он.

– Подснежник! – хором, как один, отозвались «альбатросовцы».

– Это ваш окончательный ответ? – улыбнулась Влада Изотовна.

Все обернулись к капитану Пашке Многолету. Тот хмурился, глядя в пол.

– Нет, не окончательный, – поднялся он. – Первым зацветает горицвет.

Влада Изотовна сделала отметку в блокноте:

– Пять очков.

Пашка сел под ликование своей команды. Но тут же вскочил и предложил одному из команды «Любознательных» выйти к доске.

Живцов повернулся к Макару и зашипел:

– Ну, Синицын, ты еще не отвечал. Иди, выручай команду! Наверное, какую-нибудь задачку дадут, а ты их щелкаешь как орешки.

Синицын, подталкиваемый многими руками, напутствуемый пожеланиями, выбрался из рядов своей команды и подошел к стоявшей в углу черной глянцевой доске.

Там он привычно взял мел и неожиданно почувствовал уверенность: «Уж задачку-то я решу».

– Нужно нарисовать, – раздался голос Многолета, – капусту, огурец, желудь, собаку, кота и коня.

– Пустяки, это же просто! Дуй, Синицын!

– Только, – продолжал Многолет, подняв руку, – морскую капусту, морской огурец, морской желудь, морскую собаку, морского кота и морского коня.

Все это он проговорил с наслаждением, каждый раз выделяя слова «морской», «морская»… У Синицына даже зубы заныли. Что рисовать – он и представления не имел.

Каких-то морских собак, котов… А какие они? Может, такие же, как и сухопутные, только побольше размером? Кот величиной с кита? А какой тогда конь? Постой, постой… Какие-то неясные воспоминания возникли в голове у Синицына. Морской конь, морской конек…

Правильно, морской конек! Макар не раз видел его в детских книжках. Он похож на шахматного коня, только вместо гривы – колючки.

И Синицын торопливо принялся рисовать шахматного коня. Правда, получился он немного кривой, но зато похожий.

Особенно старательно Макар вырисовывал круглую невысокую подставку.

Сзади захихикали, Синицын обернулся.

– Что это? – Пашка тыкал перед собой пальцем и заливался смехом.

– Морской конь!

«Альбатросовцы» грохнули хохотом.

– Шахматный это, а не морской, – отрезал Многолет. – У морского никакой подставки нет, а хвост острый, как шило.

И тут Синицын услышал со стороны своего класса сильное шипение, как от клубка змей, он увидел множество устремленных на него укоризненных и сердитых глаз. Но одни особенно поразили его – удивленные и презрительные – глаза Поспеловой. Он понял, что, дав честное слово и не выполнив его, оказался болтуном в глазах девочки, которая ему нравилась больше всех.

Синицын опустил голову, положил тихонько мел и поплелся на свое место…

Долго еще продолжался турнир между «Альбатросом» и «Любознательным». Макар в это время горько думал: «С завтрашнего дня опять начну двойки хватать. Все. Наверное, пропал мышонок Тик-Так. Кончилось волшебство. Что делать?»

Он еле дождался конца турнира, даже толком не поняв, кто кого победил. Макару было не до того.

Расталкивая всех, он пробирался к двери. Кто-то с размаху хлопнул его по плечу:

– Что же ты подвел нас, Синицын?

Он даже не оглянулся. Схватив с вешалки пальто, выскочил на улицу.

Где ты, волшебник Тик-Так?

Рваные тучи неслись по небу, ветер хлестал по ногам сухими листьями. Макар бежал, горестно бормоча себе под нос:

– Бедный я, несчастный… Один раз удача привалила – не учить уроки, да и то ненадолго. Теперь опять страдать над учебниками, зубри – ой-ой-ой! – чуть не прискуливал он.

Отомкнул дверь – дома никого. Затаив дыхание, Макар направился на кухню. Вдруг из темноты появился Обормот и начал тереться об его ноги. Наверное, колбасы просил. А может…

Синицын испугался.

– Обормот, ты?..

Кот сыто и нахально замурлыкал. Макар схватил его за шиворот:

– Признавайся, слопал Тик-Така?

Кот сучил лапами и закатывал глаза. Из-под кровати за этой сценой одобрительно наблюдал Брехун, поблескивая крохотными глазками. Кот со своими пакостями сидел у него в печенках.

– Все ясно, – грустно сказал Синицын. – Ты подкараулил маленького беззащитного мышонка и съел его. Сожрал! Что, скажешь, не так? Эх ты! Ведь это волшебный мышонок! Сказал бы мне, что есть хочешь, я бы тебе килограмм колбасы приволок! Честное слово! Уходи, не хочу тебя видеть, – и он отшвырнул Обормота.

Кот улизнул под кровать. Макар тихонько отворил дверь на кухню. Прислушался.

Ветер завывал за окном. А на холодильнике сидел живой мышонок.

– Ты меня звал, добрый мальчик? – спросил он.

– Конечно, дорогой Тик-Так! – обрадовался Макар. – Вызвали меня сегодня к доске, а я ничего не мог ответить. Подумал, что волшебство твое кончилось. Что же…

– Ты ошибся! Знай же, мальчик, что волшебство мое сильное, и ничто не может ему противостоять, потому что это не злое волшебство. И тот, кто им владеет, не теряет свою силу.

– Так почему же я ничего не мог ответить?

– Потому, что ты не знал того, о чем тебя спросили.

– Но как же так? – недоумевал Макар. – И на уроках я ничего не знаю, а… отвечал. Ты же обещал.

– Я обещал тебе, – прервал его мышонок, – что ты будешь знать все, о чем написано в учебниках. Значит, тебя спрашивали о том, чего в учебниках нет.

– И верно, я был на турнире КВН, там задавали специально такие вопросы, которых ни в одном учебнике не найдешь. Это для того, чтобы ребята читали разные книжки и больше знали.

– Правильно! – одобрил мышонок.

Но Синицын погрустнел.

– Значит, в этих турнирах я не смогу участвовать?

– Почему? Если почитаешь другие книги, то тоже будешь знать.

– Но ведь их много, этих книг! – в отчаянии вскрикнул Макар. – А я читаю медленно, пока все прочтешь, так состаришься, ни в один пионерский КВН не примут. Зачем мне тогда кавээны?

– Чего же ты хочешь?

– Хочу во всех турнирах участвовать. Чтобы мог на любой вопрос ответить. Сделай это, милый Тик-Так!

– Хорошо, будет так, как ты хочешь, – почему-то огорченно согласился мышонок..

Всеобщее презрение

– Ну, кто победил вчера? – спросил Синицын, когда на следующий день увидел в раздевалке Зину Живцова. Тот хмуро посмотрел на него:

– Ты же был на турнире, чего спрашиваешь? Кричал: «Я, Я!» А сам… Сколько очков из-за тебя потеряли! Если б знали…

– Да ты не волнуйся! – хлопнул его по плечу Синицын. – В следующий раз мы их на клочки разнесем.

– Иди ты! – сверкнул глазами Живцов. – Не хочу и слушать. В голове ни бум-бум, хоть бы что-нибудь знал, кроме уроков. Любозна-а-тельный…

– Значит, ни бум-бум? – переспросил Синицын зловеще, и в другой раз Живцов обязательно обратил бы внимание на его тон, но сейчас. Зина был слишком зол на Макара.

– А вот спроси меня о чем-нибудь!

– Отвяжись! – отмахнулся Живцов.

– Нет, ты спроси! – напирал Синицын. – Попробуй, задай любой вопрос, что вчера на турнире задавали.

– Нашел дурака! – хмыкнул Зина. – Теперь их все знают.

– Тогда задай мне какой-нибудь другой вопрос, которого не было на турнире.

– Где я тебе его возьму? – буркнул Живцов. – Ну, чего ты ко мне пристал? Я так переживаю из-за вчерашнего, а ты мне переживать не даешь. Пономаренко! Поговори с ним!

Проходивший мимо Пономаренко остановился и, как всегда, застенчиво улыбнулся:

– А что?

– Да вот, – пожаловался ему Живцов, – лезет ко мне, требует, чтобы я ему какие-то вопросы задавал. Мало его вчера позорили.

– Никто меня не позорил! – вскипел Синицын. – Если бы я захотел, то на любой вопрос ответил бы запросто!

Пономаренко и Зина удивленно переглянулись. Но куда там! Макар уже закусил удила.

– Ну? Слабо?

Живцов зло прищурился:

– На любой вопрос ответишь? Хо-ро-шо! Задам-ка я тебе один вопрос, на него ни один человек в мире не ответил. Я вчера хотел шарахнуть им «альбатросовцев», да от расстройства забыл.

– Давай, давай! – оживился Макар.

Зина оглянулся по сторонам и понизил голос:

– У какой рыбы зеленые кости?

Синицын удивился: зеленые кости? Разве бывают рыбы с такими костями? Но пока он удивлялся, губы его как-то сами собой ответили:

– У двух морских рыб: бельдюги и саргана.

Живцов и Пономаренко так и отпрянули от Макара. Зина даже застонал. И снова выразительно переглянулся с Пономаренко.

– Значит, все знаешь? – каким-то неестественным шершавым голосом уточнил Живцов. – Тогда скажи мне еще, что такое «ведьмино кольцо»?

Синицын в первый раз слышал о «ведьмином кольце». И он с любопытством ждал, что ответят его губы.

– «Ведьмино кольцо» встречается в лесу. По краям его растут грибы, а в середине пусто, даже травы нет. В Америке, в степях Восточного Колорадо, бывают кольца до двухсот метров в диаметре.

– Ага, вот ты какой… – угрожающе протянул Зина. – Ну, ладно, поговорим после уроков.

И оба, повернувшись круто, заспешили прочь. Макар посмотрел им вслед и пожал плечами:

– Завидуют… Ну и пусть!

В классе Макар заметил, что все, перешептываясь, враждебно смотрят на него. Он сначала не придал этому особого значения. Но вот в тетрадку по математике упала клякса.

Он повернулся к толстой Зое Чепуровой:

– Дай промокашку!

Та дернула плечом и промолчала.

– Ты что, не слышишь?! – потянул ее за рукав Синицын.

Зоя сердито отвернулась:

– Не трогай меня! Я с тобой не разговариваю!

У Синицына из рук выпала резинка, которой он собирался стереть кляксу. Зойка, толстая добродушная Зойка, от которой никогда слова плохого не услышишь, не хочет с ним разговаривать! Сначала Синицын решил, что ослышался.

– Это ты со мной не хочешь разговаривать?! – переспросил он.

– А то с кем? – повернулась к нему Зойка, и Макар в первый раз в жизни увидел злость в ее глазах. – Ты еще имеешь нахальство спрашивать?!

– Да что я тебе сделал?!

Учительница постучала мелом по доске:

– Синицын, перестань разговаривать.

Макар нахохлился. «Что такое происходит сегодня? – думал он недовольно. – Пришел в школу с таким хорошим настроением – и на тебе! Все стараются тебе насолить. Что они – не выспались?»

На перемене его настроение окончательно испортилось. Куда бы он ни пошел – все от него отворачивались, старались не замечать. Мимо проходил отличник Олег Черепанов.

– Алька! – окликнул его Синицын и почувствовал, что голос его противно заискивающий. – Я тут у одного иностранную марку видел…

Но Черепанов втянул голову в плечи и даже ускорил шаг. Это было невероятно! При упоминании о марках он становился сам не свой и вцеплялся в человека мертвой хваткой.

А тут даже не остановился.

Синицын совсем пал духом. Он сел на свое место и уныло уставился в пол. Рядом с ним остановились голубые ботинки с поцарапанными носами. Макар медленно поднял голову.

Перед ним стояла, заложив руки за спину, Даша Поспелова и презрительно смотрела на него сверху вниз. У Синицына тоскливо зачесался нос.

– Так ты, оказывается, не только хвастунишка, но и предатель?!

Макару показалось, что голос ее звенит на всю школу, хотя Даша говорила почти шепотом.

– Кто, я?! – привстал Синицын, и у него глупо отвисла нижняя губа. – Я – предатель?!

Даша не стала его слушать и ушла на свое место.

– Тихо! – крикнул Лысюра. – После уроков не расходиться: будет классное собрание. Закрытое, без учительницы.

– Почему закрытое? – спросил кто-то.

– Потому, – ответил за Черепанова Лысюра, – что будем судить Синицына!

Макар задохнулся:

– Меня… судить?!

– А кого же еще? – возмутился Живцов. – У нас больше нет предателей.

Но тут же умолк: в класс вошла Нина Борисовна.

Синицын опустился на свое место. В голове его гудело, как в школьном коридоре на большой перемене.

«Обижают, – он вдруг шмыгнул носом, – все меня обижают, даже Зойка, и та…»

Весь урок Синицын сидел как на иголках. Еле дождался конца. Нина Борисовна продиктовала домашнее задание, собрала со своего стола журнал, тетрадки и ушла. Все тоже делали вид, что собираются, но сразу же после ухода учительницы Живцов подскочил к двери и заложил ее ножкой стула. Класс загудел.

– Не орите! – поднял руку Лысюра. – Будем проводить закрытое собрание.

– Как же не орать! – взорвался Живцов. – Если в наши ряды пробрался шпион, предатель…

– Кто шпион?! Кто предатель?! – подскочил к нему Синицын. – За шпиона, знаешь… по сопатке получишь!

Их с трудом растащили.

– Спокойно, спокойно! – надрывался Черепанов. – Объявляю собрание открытым. Пионера Синицына прошу выйти к доске.

– Зачем к доске? – струсил Макар.

– Иди! Иди!

Синицын послушно вышел и растерянно остановился.

– Бери мел! – приказал Черепанов. – Рисуй морскую корову, морскую уточку, морское перо.

«Да не знаю я ничего такого!» – хотел было крикнуть Синицын, но рука его помимо воли уже рисовала на доске. Он даже сам начал с интересом смотреть на то, что появляется на доске.

Морская корова была похожа на тюленя и моржа, с толстой складчатой шеей. Морское перо только чуть-чуть напоминало птичье перо, а уточка совсем не имела ничего общего с обычной уткой – это были толстые короткие стебли с пучками листьев на конце.

– Ну вот, видите?! – воскликнул Живцов, кивая на доску. – Он прекрасно знает всех морских животных: коров, собак, свиней… А вчера прикинулся Незнайкой на Луне!

Синицын пробормотал, запинаясь:

– Вчера я действительно не знал…

– А сегодня знаешь! – ехидно бросил Живцов. – Вчера на пустяковые вопросы не мог ответить, а сегодня даже рыб с зелеными костями назвал, не моргнув глазом. Да ведь этого даже старые кавээновцы-пенсионеры мне никогда не могли сказать!

– Сказки для второго-третьего класса! – поддакнул Лысюра.

Макар в отчаянии приложил руку к груди:

– Это правда, чистая правда! Я вот только объяснить этого не могу, поверьте на слово… – и вдруг выкрикнул: – Честное пионерское, не могу!

На минуту в классе наступила полная тишина, как перед контрольной. Потом она взорвалась отчаянными криками и шумом:

– Он еще словом пионера бросается!

– Бессовестный!

– Гнать его из пионеров!

Но тут поднялся Лысюра и потребовал слова.

– Дело нешуточное, – он значительно обвел всех взглядом. – Я предлагаю не допускать больше Синицына к турнирным соревнованиям КВН…

– Не надо… я… – дернулся Макар.

– Справедливо! – пробасил молчавший до того Пономаренко, и руки взметнулись вверх.