Текст книги "Блин и неуловимые киллеры"

Автор книги: Евгений Некрасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Глава XX. СЮРПРИЗЫ СТАРОЙ КУРТКИ

Майор Василенко служил с мамой уже пять лет. Их столы стояли в одном кабинете, их телефоны отличались на одну последнюю цифру, и дела они расследовали одни и те же: особо важные. Словом, у них было время и были случаи научиться понимать друг друга. Поэтому Блинкову-младшему не пришлось ничего объяснять. Он позвонил майору и повторил то, что велела мама.

– Она так и сказала: «меня ведут»? – уточнил Василенко. – Их двое, что ли?

– Не знаю, – ответил Блинков-младший, а майор вместо «До свидания» сказал «Есть!» и положил трубку.

Можно было не сомневаться, что преследователей, пускай их будет хоть десятеро, ждет достойная встреча.

Блинков-младший лег на диван и сказал ушам кролика Ватсона, торчавшим из ящика на подоконнике:

– А пожалуй, Ватсон, дело близится к концу.

Уши равномерно шевелились. Кролик что-то хрупал у себя в ящике и совершенно не интересовался делом пропавшего бомжа.

– Вы ленивы и нелюбопытны, Ватсон, – упрекнул его Блинков-младший. – Хоть бы спросили, почему я так думаю.

Кролик не спросил, но других слушателей у Митьки не было, поэтому он продолжал:

– Сейчас возьмут Большого и вытряхнут из него адрес Никиты. Будем называть его так – по старой памяти. Я думаю, в подвалах он больше не живет, а снимает комнату или даже квартиру. Приедут к нему контрразведчики и скажут: «Не отпирайтесь, гражданин Краснов Николай Анатольевич, он же Никита! Нам известно, что вам известно»…

Тут Блинков-младший задумался. А что может быть известно Никите?

До сих пор ему хватало версии «Никита – свидетель». Она объясняла, почему преступники, стрелявшие в подполковника Иванченко, начали охоту за бомжом. Раз Никиту хотят уничтожить, значит, ему есть что рассказать контрразведчикам. Главное было найти Никиту раньше, чем это сделают киллеры, а от него ниточка потянется дальше.

Сейчас его, считай, нашли. Пора допрашивать гражданина Краснова, а он вряд ли сразу выложит все, что знает. У него для этого было больше чем полгода, а он только на помойке залегал от всех людей в погонах. Следователь начнет его расспрашивать, Никита в ответ упрется: «Ничего не знаю», и что с ним поделать? Тупо твердить: «Не отпирайтесь, нам все известно». Нет, для допроса нужна крепкая и полная версия!

Вообще, трудно понять мелкого жулика вроде Никиты. Стреляли в подполковника милиции. Бомж что-то знает о преступниках, а преступники что-то знают о нем (иначе его бы не нашли спустя полгода). Как в таком случае поступит нормальный человек? Да в милицию побежит!

Ладно, допустим, этот человек – неумный и трусливый. Он боится преступников. Он боится выдать их милиционерам, потому что у преступников могут быть мстительные сообщники, которых он тоже боится. И вот он меняет имя, поселяется в подвале и шарахается от всех людей в форме, даже от Иркиного папы – налогового полицейского. Да что там в форме! На свете вообще не остается людей, которых он бы не боялся. Любой может сообщить о нем в милицию, и надо прятаться ото всех.

Но преступники все равно его находят. В него стреляют. Уж после этого пора бы понять, что защититься можно только одним способом: сдать киллеров милиции! А Никита опять ударяется в бега. Словом, ведет себя как последний дурак.

ИЛИ КАК СООБЩНИК ПРЕСТУПНИКОВ?!

На первый взгляд, эта мысль казалась нелепой. Заказное убийство, профессиональные киллеры и среди них – нате! – помоечник Никита. С ним, что ли, не смог справиться подполковник Иванченко, бывалый опер из Глазного управления по борьбе с организованной преступностью?!

Но!

Во-первых, Блинков-младший знал о Никите очень мало. Это сейчас он бомж и вагонный попрошайка, а раньше мог быть кем угодно! Мог, например, пройти войну, а потом стать наемным убийцей, одним из тех, кто стрелял в подполковника.

Во-вторых, сообщники бывают и случайные. Может, Никиту наняли за какие-то смехотворные деньги, чтобы бомж, увидев Иванченко во дворе, махнул рукой сидящим в засаде преступникам. При этом ему, конечно, не говорили: «Помоги застрелить подполковника милиции», а что-нибудь соврали.

Можно выдумать еще и «в-третьих», и «в-четвертых». Например, бомж по заказу киллеров засек, в котором часу подполковник обычно возвращается домой. Или отпер дверь подвала, чтобы они ушли незамеченными с места преступления. Главное вот что: после того, как Никита сделает свое дело, его самого ждет пуля. Он это понял и сумел удрать, но не мог пойти в милицию, потому что сам был замешан в преступлении.

Увы, все это были только предположения, которые никак не назовешь версией. Версия – это «пазл», мозаика из кусков разрезанной картинки. Зная ключевые детали, ты подбираешь те, которых недостает. А Блинкову-младшему сейчас не хватало самого важного. У него был Никита, был тяжело раненный подполковник Иванченко и один неизвестный киллер (один – потому что вторым мог оказаться Никита). Какая между ними связь? Что на этой картинке в руках у Никиты – второй пистолет, стрелявший в подполковника, или другая улика?…

Улика. Вещественное доказательство. Эксперты контрразведки забрали из подвала все вещи бомжа и, наверное, каждую тряпку рассмотрели в микроскоп. Но не каждая вещь – вещественное доказательство… Стоп! Блинков-младший вскочил с дивана и выбежал в прихожую, к висевшей на вешалке старой куртке.

Завернутый в промасленную бумагу Никитин разводный ключ так и лежал в кармане с тех пор, как Митек принес его из подвала. Как он мог забыть! Он, лучший сыщик из всех восьмиклассников Москвы, скрыл от контрразведки улику, как малявка Курочкин!

Взвешивая в руке тяжелый сверток с ключом, Блинков-младший вернулся к себе, сел за стол и включил лампу. Какая-то загадка за ним стоит, это уж точно. Не просто же так Никита покупал ключ в магазине, а потом устроил для него тайник в ящике буфета!

Под ногами завозился кролик. Митек поймал его за уши и посадил на стол.

– Будем делать экспертизу, Ватсон, – сказал он. – Помогайте.

Вместо ответа кролик повернулся к нему куцым вздернутым хвостом.

– Как хотите, – не стал настаивать Блинков-младший и занялся последней уликой в деле пропавшего бомжа.

На бумаге, в которую был завернут ключ, безо всяких специальных порошков различались отпечатки перепачканных смазкой пальцев. Блинков-младший запоздало пожалел, что еще в подвале разворачивал его и брал в руки. Конечно, повредил Никитины отпечатки и оставил свои, но уже ничего не попишешь, что сделано, то сделано.

Он осторожно развернул ключ. Магазинный чек сохранился – хорошо. В подвале при свете фонарика Митек не смог разобрать дату на чеке: было видно, что май, а число размазалось. Сейчас он рассмотрел, что первая цифра – ноль, а вторая – восьмерка или девятка. Что же получается?

Третьего мая стреляли в подполковника Иванченко.

Седьмого Никита появился во дворе и выкопал из помойки старый матрац – ясно, готовил себе постель в подвале.

А уже восьмого или девятого, только-только устроившись на новом месте, купил разводный ключ.

– Интересно, зачем? – вслух спросил Блинков-младший.

Ватсон презрительно дернул ухом и сыпанул из-под хвоста орешков. Митек не обиделся: каждому свое. Для порядка он потыкал кролика носом, хотя уже не надеялся приучить его делать свои дела в одном месте. Орешки он смел в кулек, чтобы потом выбросить, а кролика Ватсона вернул на подоконник.

Итак, зачем Никите гаечный ключ? Хотел что-нибудь отвинтить и продать? Это должна быть недешевая штука, если бомж ради нее потратил на ключ тридцать восемь рублей. Как бы узнать, что он отвинчивал? Ну, это простой вопрос. Надо примерить ключ ко всем гайкам в ванной: к чему подойдет, то Никита и отвинчивал.

Блинков-младший так и сделал, но толку не добился. Головка Никитиного ключа была разведена под какую-то здоровенную гайку. Все краны, все муфты на трубах и в ванной, и в кухне оказались малы.

Таинственная гайка занимала его все больше. Надо бы самому спуститься в подвал – там трубы толще и гайки больше. Может, все просто: рядом с Никитиной постелью текла труба, и Помойный Консультант подтянул гайку, чтобы не ночевать в сырости?…

И тут водворенный в свой ящик Ватсон помог расследованию. Он выпрыгнул на подоконник, с подоконника на стул, со стула на пол и уселся рядом с большой гайкой. Самой большой в квартире! Блинков-младший кинулся к батарее, примерил ключ – тютелька в тютельку!

Только вот ведь загадка: в подвале нет батарей. Там и без них тепло, потому что кругом трубы с горячей водой. Блинков-младший начал вспоминать, как бродил с фонариком по Никитиным следам в подвальной пыли… Были, были там батареи! Только они просто лежали у стены, штук пять, одна на другой. Запасные, наверное.

Странно. Над Никитой, как говорится, не капало, так зачем ему затягивать гайки на батареях без воды? Или не затягивать, а отвинчивать?

А ЕСЛИ ОН ЧТО-ТО ПРЯТАЛ?! Что-то небольшое, а то бы не пролезло в дыру, но ценное, а то бы Никита не потратился на ключ.

Лучшего сыщика из всех восьмиклассников Москвы обуревали сомнения. Он был твердо уверен, что найдет в одной из батарей тайник Никиты! Но еще тверже он был уверен, что получит на орехи за то, что снова найдет все сам, без контрразведки.

В животе дрожало от предчувствия удачи.

– Я только посмотрю, – сказал он Ватсону и пошел одеваться.

Засовывая в карман фонарик, Блинков-младший наткнулся на еще один сюрприз старой куртки: полиэтиленовую пробирку с хромпиком. Едкая оранжевая жидкость просвечивала сквозь полупрозрачные стенки. Блинков-младший уже не мог вспомнить, зачем попросил хромпик у лаборанта Дрюни. Ладно, пригодится.

На улице стемнело. Прохожих не было, но это еще ни о чем не говорило: в прошлый раз тоже не было, а кто-то нажаловался Рыбочкиной. Оглядевшись, Блинков-младший юркнул в Никитину «парадную» под решеткой. Бомж в свое время отвинтил с этого окошка шпингалеты, чтобы оно не запиралось. Митек толкнул раму и услышал непонятный треск. Спрыгнув в подвал и посветив фонариком, он увидел, что рамы были заклеены бумажной полоской с печатью.

Ясное дело, печать была контрразведчицкая. Митек даже рассматривать ее не стал, чтобы со двора не заметили свет фонарика на стеклах. Наверное, это преступление – сорвать такую печать. Знала бы Рыбочкина!

Сделанного было не поправить. До тайны оставалось несколько шагов, и Блинков-младший пошел, не думая больше ни о чем. Он помнил, где лежали батареи.

Глава XXI. ТАЙНА ПОМОЙНОГО КОНСУЛЬТАНТА

Батареи были старые, сто раз перекрашенные. Блинков-младший пробежался лучом фонарика по гайкам и сразу нашел ту, которую недавно отвинчивали: на ней краска растрескалась. Приложил Никитин ключ, нажал, и гайка легко пошла уже с пол-оборота. Резьба была совсем не ржавая и маслянисто блестела. Тут уж никаких сомнений не осталось: удача снова была на стороне лучшего сыщика из всех восьмиклассников Москвы!

Открутив гайку, он засунул палец в дыру и нащупал что-то скользкое. Потянул, и показался кончик черного полиэтиленового пакета, завязанного ниткой, как оболочка колбасы. Дальше, дальше… «Колбаса» была упругая, внутри прощупывался бумажный сверток. За ним пошли железки разных форм и размеров; одна явно была столовой ложкой.

Блинков-младший сразу вспомнил историю с вилкой, которую Ирка нечаянно выбросила в мусоропровод, а Никита вернул. Ясно: Ирке вернул, потому что боялся ее папу-полковника, а другим не возвращал. И, не заглядывая в пакет, можно было сказать, что там дорогие вещи, случайно попавшие в помойку… И это все?!

Нет! За «колбасой» потянулась веревочка. Она шла туго, то и дело застревая. Было страшно ее оборвать. Еще немного, и Блинков-младший потащил целую связку тугих куцых рулончиков, обернутых тем же черным полиэтиленом. Рулончики выползали один за другим, совершенно одинаковые. Блинков-младший заторопился, рванул, и полиэтилен чуть разошелся, зацепившись за резьбу на краю дыры.

Доллары!

Каждый рулончик был туго скатанной и перевязанной нитками пачкой! На уголке купюры, показавшейся из-под разорванного полиэтилена, стояла цифра «100», в каждом рулоне бумажек по десять, а всего их… осторожно вытянув связку до конца, Блинков-младший пересчитал: девять. Девять тысяч настоящих американских денег!

Вот когда ему стало страшно.

Девять тысяч долларов не выбрасывают нечаянно в мусоропровод. И на доходах с помойного бизнеса их не скопишь. Такие деньги могут оказаться у бомжа только одним путем: преступным. Теперь-то уж окончательно ясно, почему Никита бегал от милиции…

А если он до сих пор бегает? Если контрразведчики не смогли взять Никиту, а только спугнули? Нет, скорее он, Блинков-младший, спугнул Никиту своими сегодняшними расспросами! Тогда, перед тем как скрыться, Никита наведается в подвал к своему тайнику.

ОН МОЖЕТ ПРИЙТИ С МИНУТЫ НА МИНУТУ!

А за ним придут киллеры. Может быть, Никита сам – один из них.

Распихав пакеты по карманам, Блинков-младший пулей вылетел из подвала и побежал домой. Ворвался в квартиру, заперся на оба замка и еще на задвижку, накинул цепочку и бросился звонить маме.

– Вы позвонили по номеру… – ответил ее холодный голос, записанный на автоответчик. -…оставьте ваше сообщение после сигнала.

– Мама! – закричал Митек. – Я нашел в подвале Никитин тайник! Там доллары! Если вы не взяли Никиту, он за ними придет!

Он повторил это несколько раз, надеясь, что мама или майор Василенко у себя и включили автоответчик, потому что заняты. Но трубку не снимали. Номер Василенко вообще не отвечал.

Без особой надежды Блинков-младший позвонил дежурному по контрразведке и снова услышал автоответчик: если вы хотите сообщить о взрывном устройстве, позвоните по такому-то телефону, а если записаться на прием, то по другому… Это был не тот номер. Он имелся в любом телефонном справочнике, и звонили по нему случайные штатские люди. А секретного номера для контрразведчиков Блинков-младший не знал. Он выслушал сообщение до конца, но, понятно, автоответчик не сказал, куда звонить, если хочешь вызвать группу захвата.

Оставалась последняя надежда – на Иркиного папу. Иван Сергеевич служил в контрразведке и подскажет, с кем связаться. Да и сам командует у себя в налоговой полиции группой физической защиты, а это все равно, что группа захвата. Блинков-младший позвонил Ирке и услышал:

– Митек, ты где был? А я звоню, звоню… У папки срочная работа, он сказал, чтобы я шла к вам, если одна дома боюсь. А твои тоже еще не пришли?

Напарница не давала ему вставить ни слова, но и так уже сообщила все, что было нужно. Митек дождался, когда она остановится, чтобы передохнуть, и сказал:

– Я тоже один и боюсь. Приходи.

– Сейчас, – ответила Ирка и бросила трубку.

Похоже, она сразу поняла главное: если лучший сыщик из всех восьмиклассников Москвы говорит, что боится, значит, ему действительно есть чего бояться.

Колбаску с долларами Блинков-младший больше не трогал, чтобы не повредить отпечатки пальцев. А второй сверток из тайника развернул, надев перчатки. К Иркиному приходу он выложил на стол целый набор самых случайных вещей, которые Никита извлек из помойки: золотую цепочку, серебряную ложку, выпавший из перстня или сережки красный граненый камушек, целую пригоршню светлых проволочек и пластинок размером с полногтя на мизинце (похоже, они были серебряные, от компьютера или от радио).

Но самое главное не это. Вещи были завернуты в грязную тряпку, которой чистили оружие!

Перепутать Блинков-младший не мог – сам сколько раз чистил мамин пистолет. Тряпка была промасленная и местами черная от порохового нагара. В одном месте отпечатался кружок дула: его протирали, надев тряпку на палец. И пахла она сгоревшим порохом, хотя и слабо. Это было интереснее всего: слабо – значит, использовали тряпку давно, и если она с тех пор хранилась у Никиты, то не случайно!

Второй важной находкой была толстая тетрадь с оторванной обложкой. Никита вел записи!

Ирка не сильно отстала от хода расследования и понимала Блинкова-младшего с полуслова. Разводной ключ? Тайник? От подозрительного типа, который шастает по помойкам, она ожидала чего угодно! Когда Митек показал доллары, «подозрительный тип» вырос в Иркиных глазах в «законченного уголовника». Она согласилась, что Никита не бросит такие деньги и, если сумеет ускользнуть от контрразведки, обязательно придет к тайнику.

После этого напарники начали действовать. То есть позвонили Иркиному папе, убедились, что и в налоговой полиции имеются автоответчики, и повесили носы.

– Он все время за город ездит, какие-то склады охранять, – вспомнила Ирка. – Совсем глухомань, мобильный телефон там не работает. А у твоей мамы что, нет мобильника?

– Когда надо, она берет у себя в контрразведке, а так больше ходит с рацией, – ответил Митек.

Они поговорили о мобильниках и рациях и решили, что если, скажем, брать преступников, то рация лучше, потому что по одной волне может переговариваться вся группа захвата. Но вообще подполковникам контрразведки (и желательно – их детям) должны давать мобильник не когда надо, а навсегда.

Ирка минут пять болтала о мобильнике, которого у мамы сейчас не было, и Блинков-младший понял, что она специально уводит его от главной темы.

– Не бойся, я еще сам не решил, – сказал он.

Ирка прекрасно его поняла.

– А что тут решать?! – закричала она, уперев руки в бока. – Он киллер! С ним подполковник милиции не мог ничего поделать!! А ты как дурак полезешь в подвал устраивать засаду на этого Никиту?! Ты, что ли, самоубийца?!!

– Я еще не решил, – повторил Блинков-младший. – О чем тут спорить? Может, его уже контрразведка задержала, а может, мама сейчас вернется. Давай посмотрим тетрадь, а то я без тебя не могу разобраться.

На самом деле он уже все решил за те минуты, пока Ирка бежала через двор к его дому. Но сначала нужно было разобраться в записях Никиты и понять, кто он такой. Одно дело – если киллер, и совсем другое – если свидетель преступления (а откуда в таком случае у Никиты доллары, подскажет тетрадь). Свидетеля Митек уговорил бы пойти в контрразведку: «Хочешь получить свои доллары? Там тебе вернут». С киллером этот номер не пройдет. С ним надо по-другому. Как? Митек еще не знал.

Они с Иркой раскрыли тетрадь Никиты.

Подозрительные записи вел Помойный Консультант.

Страницы тетради были разбиты по алфавиту, как в телефонной книжке, записи то ли зашифрованы, то ли просто сокращены. Например, номером первым шла такая:

Ав-ов, 2-4-12, 03-05.

Потом в столбик:

Соня 500 гр.

Пан ТВ 1500 гр.

Дж. (говорит по-русски) 4200 гр.

Внизу, под чертой:

Один, раб. 10 – 18. Дв. сталь, глаз 180, петли внутр, з-ки итал. Сос: 5 раб, 2 реб, 2 пен: 9, 11.

– Допустим, «Ав-ов» – фамилия, – предположил Блинков-младший. – Авилов, Автандилов… Тогда 2-4-12 – его адрес: дом два, корпус четыре, квартира двенадцать.

– А 03 – телефон? – ехидно спросила Ирка.

Блинков-младший сам ломал над этим голову и, кажется, уже нашел ответ:

– Это месяцы. Никита имел какие-то дела с этим Авиловым-Автандиловым с марта по май – 03-05. За это время они продали или купили у Сони, Пана и Джона что-то такое, что измеряют граммами. Например, 500 гр. героина или еще какого наркотика. Тогда понятно, откуда у Никиты доллары.

– Класс! – восхитилась Ирка. Блинкову-младшему сразу не понравился ее голос, а тут еще она задала вопросик, и стало ясно, что напарница опять ехидничает: – Значит, Джон говорит по-русски, а Соня с Паном – нет? С ними Никита по-китайски объяснялся?

– Почему? Просто Джон – иностранец, поэтому Никита и записал, что он говорит по-русски. А про Соню с Паном и так ясно.

– А почему Пан – ТВ?

– Тихон Васильевич. Или Владимирович.

– Других версий не будет? – свысока поинтересовалась напарница. Блинков-младший подумал, что лучше всю жизнь прожить с кроликом Ватсоном, чем с такой женой.

– Вениаминович, – сказал он. – Или Викторович. А еще есть такое имя – Теодозий. Чего гадать-то?

– А еще есть такой прибор – телевизор, сокращенно ТВ. Марки «Панасоник», за полторы тысячи долларов! – торжествующе заявила Ирка. – Митяище, ты рекламу по телеку смотришь? «Гидромассажная ванна, говорящая по-русски» – это и есть твой «Джон»: джакузи! А «Соня» – «Сони», какой-нибудь видик за пятьсот долларов.

До Блинкова-младшего не доходило:

– Ну почему же долларов, когда написано «гр.» – граммов!

– Или «гринов», «зеленых», баксов!

– Проверим! – осенило Блинкова-младшего.

Он полистал тетрадь и на «Г» нашел: Гол-Пуп, 1-1-79-80.

Пока что все совпадало: Голенищевы-Пупырко, родители Князя. Адрес – тот же, что и у Блинкова-младшего: дом один, корпус один; у него квартира семьдесят пять, а у них сдвоенная – семьдесят девять и восемьдесят. Митек пробежал пальцем по колонке записей и нашел ту, о которой знал наверняка: «Комп 1200 гр.». Компьютер, которым недавно хвастался Князь!

Все страньше и страньше, как говорила Алиса в Стране Чудес. Ну да, купили Князю компьютер, но при чем тут Никита? Не у него же купили и не ему.

Другие записи в колонке сообщали, что Гол-Пуп с мая по октябрь купил «исп. пл.» – испанскую кафельную плитку по 24 доллара за метр, дорогой паркет и еще тьму всякой всячины для ремонта. Поскольку это добро привозилось и таскалось в подъезд у Митьки на глазах, расшифровывать сокращения Никиты было легко.

Он дочитал до черты, под которой было записано:

5: 2 реб, баб, соб.

«2 реб» – это Князь и его сестра Ляля Кусачая (ничего себе «ребенки»!), «баб» – бабка Пупырко… «Соб» – собаку, драчуна питбультерьера Бантика с устрашающими крокодильими челюстями, Никита обвел жирной линией и сделал примечание: «летом на даче».

– Ты поняла? – охрипшим голосом спросил Блинков-младший.

Ирка молча кивнула, перелистывая тетрадь. Добралась до «Су» – фотомодели Нины Су, сестры Вальки Суворовой.

09: Мерс!

10: суп гор, колг туш.

Все верно: в сентябре Нина купила «Мерседес». «Суп гор.» – надо полагать, суп гороховый из пакетиков. Фотомодель залезла в долги, и питались Суворовы кое-как.

– «Колг туш», наверное, «колготки Тушинской чулочной фабрики». Дешевые, – подсказала Ирка.

Суп и колготки Никита тоже обвел и снабдил примечанием: «Дохляк!»

Напарники отложили тетрадь и уставились друг на друга.

– Воровской наводчик, – вслух сказала Ирка то, что и так было ясно.

Блинков-младший понуро молчал. Вот вам и Помойный Консультант, вот вам и тайный агент лучшего сыщика из всех восьмиклассников Москвы!